Текст книги "Кровь в пыли (ЛП)"

Автор книги: Л. Дж. Шэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Ключи, придурок. Не заставляй меня ласкать тебя.

– У меня нет ключей от его дома!

Еще один удар, на этот раз прямо в лицо. Кровь. Кровь и пыль повсюду. Запах его жизни, утекающий прочь, вызывает у меня тошноту и дрожь, но снаружи я прислоняюсь плечом к стене, скрещиваю руки на груди и хихикаю.

Этот парень не дрогнул, когда Себ похитил меня с Окленд-стрит.

– Хочешь знать, каково это, когда твои органы взрываются изнутри? Это вот-вот произойдет.

– Я говорил тебе! У меня нет. . .

Еще один удар, на этот раз в спину, но на этот раз он не кричит и не корчится, что заставляет меня положить руку на поясницу Нейта. Мир может быть насильственным. Я поняла это за короткое время, проведенное с ним.

– Малыш, время уходит. Его не стоит убивать. Пойдем.

Мой любовник садится на корточки и смотрит сквозь джинсы парня, чтобы увидеть, есть ли у него ключ. Он не знает. Я думаю, что человек либо мертв, либо притворяется, но мы не утруждаем себя проверкой, возвращаясь на главную улицу.

Мы терпеливо ждем за гигантским растением, украшающим вход в здание, и как только пьяный мужчина в костюме использует клавиатуру с сенсорным экраном и толкает входную дверь, мы силой пробираемся внутрь, пихая его глубже внутрь. Мы врываемся в вестибюль, который, вероятно, оснащен бесчисленными камерами. Не имеет значения, так как наши лица закрыты до шеи. Моя маска Франкенштейна совсем не сексуальна, но она делает свою работу.

– Что за. . .? – Молодой человек в костюме, спотыкаясь, пробирается мимо плюшевых диванов к лифтам, и мы следуем за ним, Нейт держит середину его классической рубашки, как собаку на поводке, и пальцем в перчатке тыкает в кнопку лифта.

– Добрый вечер сэр. – Голос Нейта такой же веселый, как и его маска Гая Фокса. – Хорошо провели вечер?

Парень смотрит на него глазами, как две блестящие луны, и медленно кивает головой, не обращая на меня никакого внимания. Несмотря на мою страшную маску, вы все равно можете видеть, что я маленькая, фигуристая и женщина.

Серебряные двери распахиваются, и мы втроем заходим в лифт, Нейт все еще держит беднягу за рубашку.

– Этаж? – вежливо спрашивает он.

– Второй. – Горло парня вздрагивает, и наши маски поворачиваются друг к другу в безмолвном торжестве.

– Это именно то, куда мы направляемся. В какой квартире живет Себастьян Годдард?

Губы парня поджаты. Он смотрит на маску Бита со страхом, разбавленным подозрением. – Смотри, – начинает он. – Я не хочу неприятностей. . .

Лифт снова гудит, и Нейт резким толчком толкает его в коридор второго этажа. – Я верю тебе. Вот почему ты должен начать петь прямо сейчас. Номер квартиры?

– Но. . .

– Число, детка.

– Не знаю, – выдыхает парень. Он врет. Это легкое подергивание губ выдает его. Комплекс зданий небольшой, на каждом этаже не более десяти квартир.

– Давай попробуем еще. – Нейт швыряет парня спиной в стену с достаточной силой, чтобы сломать кость или две. – На этот раз мы воспользуемся такой мелочью, как честность, хорошо? Имей в виду, что уже поздно, и у моего спутника комендантский час. Она должна быть в моей постели примерно через сорок минут, и каждая минута, что я здесь, разговариваю с тобой  вместо того, чтобы трахать ее , доставляет нам обоим ужасное неудобство.

Я краснею, и мои бедра сжимаются вместе.

– Покажи мне дверь Себастьяна Годдарда. Сейчас.

На этот раз Нейт тыкает своей просьбой кулаком в нос парня, и его голова находит за его спиной застекленную картину. Рамка разлетается вдребезги, и на лицо парня падает дождь из стекла. Нейту приходится вытаскивать его обратно, потянув за короткие влажные волосы.

– Хорошо. Хорошо. Отлично! Это квартира 34. Пожалуйста, только пожалуйста, отпустите меня.

– С радостью. Мы даже проводим тебя до твоей квартиры.

Парень смотрит на меня и Нейта так, будто это какой-то ужасный заговор. Тем не менее, Нейт загоняет его в дальний угол коридора, спеша мимо квартиры 34. Когда я замечаю номер, мое сердце так сильно стучит в груди, что у меня болят ребра. Парень смотрит между нами и своей дверью, вздыхает и достает ключи, приоткрывая дверь. Нейт входит в квартиру, и я следую его примеру.

Что он делает?

Куда он несет его?

У нас уже есть номер квартиры Себа, почему он до сих пор изводит беднягу?

Нейт ходит по гостиной, его кулак все еще сжимает ткань воротника этого парня. – Хорошее место. – Он усаживает парня на пол под кухонной раковиной и упирается запястьями в одну из ручек шкафа. Следующее, что он делает, это достает из заднего кармана черную ткань, которой он надел на меня наручники, и крепко прижимает руки парня к дверям. Настолько тесно, что парень морщится и мотает головой из стороны в сторону, борясь со слезами.

– О, черт, о, нет, – ругается парень, и Нейт качает головой и бросает на меня взгляд из-за своего плеча.

– Просто для протокола: было гораздо веселее надевать на тебя наручники, кексик.

Я подбрасываю Нейту птичку, и он смеется. Я так люблю этого парня, потребность быть рядом с ним переполняет меня. Такой идеальный. Такой несовершенный. По иронии судьбы, очень похожие.

Нейт садится на корточки, засовывает руку парню в карман и достает его мобильник, отбрасывая его в сторону. Он с грохотом приземляется на пол на противоположной стороне гостиной.

– Извини, приятель. Это не личное. Ты выглядишь нормальным ребенком, но видишь ли, мы не можем допустить, чтобы ты вызвал на нас копов. Спасибо за сотрудничество и хороших выходных. И позволь мне избавить тебя от чувства вины – мы бы нашли его с твоей помощью или без нее. Так что не трать ни минуты на то, чтобы думать, что ты виноват в смерти мистера Годдарда. – Он ласково хлопает его по щеке. – Спи сладко.

Нейт встает, обхватывает меня рукой за плечо и выводит из квартиры. Мы бесшумно закрываем дверь и выливаемся обратно в коридор. Когда мы подходим к двери Себастьяна, держась за руки, наши тела делают глубокие вдохи в совершенной гармонии.

Это происходит. Я получаю эту часть моей души обратно.

– Он мой, – шепчу я больше себе, чем ему.

– Он твой, – шепчет в ответ Нейт. – Я тоже. Как и все в этом гребаном мире, пока я рядом с тобой. Я люблю тебя, Шторм.

– Я люблю тебя, Мир. – Мое сердце сжимается от волнения, разливаясь опасными волнами. Это похоже на эмоциональный оргазм, и я смахиваю слезы. К тому времени, когда я открываю глаза, Нейт отпускает мою руку, делает шаг назад, набирая обороты, и с громким стуком вышибает дверь, от которой коридор наполняется шумом, а мое нутро – страхом.

– Сюрприз, ублюдок, – объявляет маска Бита в разреженный холодный воздух квартиры Себастьяна Годдарда. – Угадай, что? Мы живы, здоровы и чертовски взбешены.

Это время шоу.

***

Гостиная Себастьяна выглядит как психиатрическая палата. Стены сильно обиты из-за его неспособности выдерживать звуки жизни. Мебель, диван, картины и даже телевизор белые. Все пустое, пустое и выбеленное. Аккуратно и навязчиво выстроены по прямым линиям. Ничто не потеряно и у всего есть цель.

Нейт плавно движется к спальне в конце коридора. Я снова ловлю себя на том, что следую за мной, мысленно коря себя за то, что подумала, что могла бы сделать это сама.

Нейт пинком открывает дверь спальни Себа и обнаруживает, что тот уже встал на ноги, тянется за пистолетом и заряжает его пулями. Его дрожащие пальцы подводят его. На нем трусы-боксеры и простая белая рубашка. Он собирался хорошо выспаться сегодня ночью, думая, что он в безопасности. Это заставляет меня ненавидеть его еще больше.

Я не спала хорошо в течение многих лет. Не после того, что они сделали со мной.

Бит бросается к нему и наносит апперкот прямо ему в челюсть, оглушая его ударом своей силы. Себастьян спотыкается и приземляется спиной на каркас кровати, его задница ударяется о ковер. Пистолет падает к его ногам, и я спешу поднять его и наполнить револьвер поцелуями, которые я хотела бы оставить на его коже, такими же, как тот, что он оставил на моем лбу перед тем, как мы попрощались в последний раз, когда мы виделись. .

– Как ты… – начинает он, не совсем понимая, что происходит.

– Ищи, и ты найдешь, – объясняет Нейт. – Мы нашли, ублюдок.

– Ты должен быть мертв, – шепчет он .

– Ну да, – говорю я, пожимая плечами, – убить тебя звучало лучше.

Моя идея веселья убивает всех.

– Помнишь, что мы сказали, Кексик. Оружие для слабаков. Их используют только Себ, Годфри и им подобные, – напоминает мне Нейт, небрежно беря Себа в удушающий захват. Себастьян ревет от боли, точно так же, как я сдерживала себя, когда он причинил мне боль меньше месяца назад. Мужчина, которого я люблю, своей хваткой выводит его из спальни.

– Кричи, пока я отрезаю тебе яйца и позволю тебе истекать кровью, пока тебе затыкают рот. Заткнись, и я позволю моей девушке решить, как она хочет прикончить тебя, – напевает Нейт.

– Твоя девушка , – выплевывает Себ. – О, Диабла . Всегда трахаешься так, чтобы было больше драмы.

– А ты любишь смотреть, – говорю я, все еще держа его пистолет у бедра. Мы все натыкаемся на мягкую гостиную, где шум поглощается изнутри и снаружи.

– Ах, мужчины и их любовь к опасным кискам, – фыркает Себ. – Неудивительно, что я предпочитаю член. Меньше хлопот.

Бит вонзает лицо Себастьяна в ближайшую картину в рамке, и удар такой силы, что Себ чуть не врезается спиной в противоположную стену. Его лицо теперь полно маленьких осколков стекла, торчащих из его кожи.

– Упс. По крайней мере, на этот раз ты не орал как сука. Хороший пес.

Нейт бросает Себастьяна на диван и становится на колени, так что он находится на уровне его глаз под маской.

– Знаешь, Себ? Из всего, что ты сделал в тюрьме, из всех мальчиков, которых ты изнасиловал, людей, которых ты обманул, убийств, которые ты замышлял, есть одно, что бросается в глаза для меня. – Его голос такой спокойный. Такой светлый  . Он мой покой, и то, что он сейчас рядом, гарантирует, что я не попаду в бурю страха и боли. – Ты видел, как мою девушку изнасиловали, – закончил Нейт. – И ты получил от этого удовольствие.

Маленькие сияющие глаза Себа поднимаются, чтобы встретиться с моими. Когда наши взгляды встречаются, он использует все оставшиеся силы, чтобы изобразить удовлетворенную ухмылку. – Это было чертовски фантастично. Смотреть, как они швыряют ее, как футбольный мяч. Отец и сын. Проход за проходом. Удар за ударом.

Мой желудок переворачивается и переворачивается. Я слегка покачиваюсь, чувствуя головокружение от унижения. – Нет ничего более эротичного, чем смотреть, как ломается маленькая душа. – Его мечтательная улыбка скрывает его физическое состояние. – Ты знаешь? Иногда я даже не уверен, что я гомосексуал. Может быть, и нет. Если они не молоды и не хотят, я теряю интерес. Но она. . . – Его глаза блуждают по мне так, что мне хочется обнять себя. – Она была слабой девочкой, когда попала к нам, и посмотри на нее сейчас. Монстр. Диабла  . Я горжусь.

Кулак Нейта падает на лицо Себа, с глухим стуком прижимая его к спинке дивана. Осколки глубже впиваются в его плоть.

– Ублюдок!

Лицо Себа озаряется кровавой улыбкой. – Я думаю, что лучшая часть была, когда она истекала кровью. Из ее киски. Из ее задницы. Из ее рта. Боже, на это было прекрасно смотреть. Богатые и титулованные стали бедными и сломленными.

Затем следует еще один удар, и на этот раз я слышу, как трещит нос Себа. Он кричит, затем стонет, затем снова поднимается, выглядя головокружительным и дезориентированным, но до жути счастливым. Он смотрит на меня, склонив голову набок, кажется, его не смущает густая лужа крови, растекающаяся по его белому ковру. Я не могу остановить слезы. Я бы отдала все, чтобы заставить его заткнуться.

– Он знает, что ты забеременела? – спрашивает Себ, и мое зрение затуманивается густым черным туманом. – Что нам пришлось сделать, чтобы прервать твою беременность, чтобы у нас больше не было шлюх, о которых нужно было бы заботиться?

Мои колени превращаются в песок, и я чувствую, как взгляд Нейта медленно вращается в моем направлении. Я поднимаю руку, которая держит пистолет Себа, к его лицу, но меня трясет. Меня так сильно трясет, что я боюсь, что выстрелю в Нейта.

– Горошек? – Я слышу его голос, и впервые он не такой спокойный. Он пугающий. Страшный. Это кошмар. Я качаю головой, утешаясь тем, что слезы невидимы под моей маской Франкенштейна..

– Отойди, – приказываю я. Он делает, как ему сказали, все еще глядя на меня. Я знаю, он сказал, что оружие для киски, но, может быть, я киска. Себ зашел слишком далеко. Нет. Я не сказала Нейту, что забеременела, когда один из этих придурков – черт его знает, был ли это Годфри или его сын – обрюхатил меня. Из-за того, как они абортировали ребенка. . ...Я засунула это так глубоко в затылок, что иногда даже не уверена, что это вообще произошло.

Пистолет качается в моей дрожащей руке, танец огня и ненависти.

– Ты не знал. – Себ облизывает распухшие губы в улыбке. Все его лицо изуродовано и багрово от побоев Нейта. – Выпотрошили, как рыбу, бросили в душ, как шлюху. Она на самом деле хотела оставить этого ребенка, – смеется он. – Глупая маленькая пизда.

Я стреляю в Себастьяна Джеймса Годдарда трижды.

Три пули.

Одна в грудь, одна в лицо, а третья проедает дыру в своем гладком бывшем белом виниловом диване. Я стою там долгие секунды после этого, позволяя ему погрузиться в себя.

Я убила человека.

Я убила человека, который оскорблял меня.

Я убила человека, который убил моего ребенка.

Я убила человека, который больше не похож на человека.

Все еще приросшая к полу, с неподвижными ногами, я не могу перестать смотреть на лицо Себастьяна. Или то, что от него осталось. Там, где раньше был его нос, дыра, из которой льется темно-красная кровь, слизистые сгустки и другие внутренние отходы. Это похоже на внутреннюю часть лазаньи с мясным фаршем после того, как вы споткнулись и она разлилась по всему полу. Что я сделала? Что он  сделал?

Мой ребенок.

Кровь Себастьяна на фоне контрастного белого всего остального в комнате прекрасна. Почти живописно. Спокойная улыбка начинает расползаться по моим губам. Но я недовольна. Я в шоке. Рука Нейта находит мою. Он вытаскивает меня за дверь, поднимается по лестнице, и когда он понимает, насколько я не в себе, он дергает меня и засовывает под мышку, как будто я конверт, который ему нужно доставить, и торопливо шагает вниз. Когда мы подходим к грузовику, он пристегивает меня, но остается снаружи.

– Нам нужно бежать, – настойчиво говорю я.

– Мягкие стены, – хмыкает Нейт. – Никто не слышал. Вернусь через секунду.

Затем он снова исчезает между дверями здания.

Я ненавижу, что его нет рядом со мной, параноидальная из-за перспективы быть снова схваченной людьми Годфри, схваченной посреди ночи, не более чем ежедневная газета, которую ваш сосед может захватить с вашего крыльца. Мои опасения, однако, не материализуются. Через несколько минут Нейт запрыгивает на водительское сиденье и уносится с места преступления, бросив что-то в багажник. Пистолет все еще сжат в моей руке. Я отпускаю его медленно, даже не осознавая, что он падает на пол машины, все еще в глубокой травме.

Он подъезжает к офисному зданию, которое я не узнаю, но как только я вижу название Royal Realty, сверкающее золотом над большой вывеской рядом с названиями других корпораций, меня бросает на колени. Компания Арчеров. Зачем он это делает?

– Дерьмо, – бормочет Нейт, и я спешу убрать беспорядок бумажными полотенцами, которые достаю из рюкзака. – Ты в порядке, кексик?

Я киваю, но это только для того, чтобы мне не пришлось лгать. Я не в порядке. Я убила человека, и я не Нейт. Я злее и громче выражаю свою ненависть – я схожу с ума от мести, – но я не такая, как он. Он темный, тихий убийца. Мирный. Его необыкновенно красивое лицо дано ему не случайно. Это чтобы замаскировать все уродливые вещи, на которые он способен, даже не моргнув глазом.

Он не плохой человек, но он справедлив. Даже когда справедливость означает совершение чего-то ужасного. Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и мое сердце набухает, прежде чем разбиться в груди. Я не переживу расставания с этим парнем, но разве у меня есть выбор? Сможет ли он принять и полюбить что-то такое сломанное?

– Я не думаю, что ты должна видеть, что происходит дальше. Но если ты это сделаешь, надень маску. Это место подключено, как чертов Пентагон.

Он нежно целует уголок моих губ, затем надевает маску Гая Фокса и выпрыгивает, открывая багажник и захватывая с собой что-то темное и круглое. Я сижу и смотрю, как он исчезает на подземной парковке здания, бежит по широкой бетонной дороге и проскальзывает под автоматическим шлагбаумом.

Я вспоминаю, как впервые увидела маску Гая Фокса Бита. Он сказал, что выбрал ее, потому что ее было легче всего найти, но я знаю правду. Гай Фокс олицетворяет хаос, анархию и темные дела, которые совершаются за закрытыми дверями.

Он представляет ту часть наших отношений, о которой я даже не знала, что жаждала раньше, но пробудила ту часть меня, о существовании которой я не подозревала.

Я могу быть безжалостной. Я могу убить. Я могу взять у тех, кто заслуживает наказания.

Сила знания о том, что в каком-то смысле он уже исцелил мою душу, заставляет меня надеть маску и толкнуть дверь. Я иду на стоянку. Мои маленькие ступни издают очень тихий звук, но это Нейт. Он знает о моем присутствии.

Есть что-то кинематографическое в видении его огромной, мускулистой спины, когда он сжимает в кулаке короткие волосы Себастьяна. Я не знаю, когда он успел обезглавить моего заклятого врага, но его бледная кожа превратилась из белой в синеватую за то короткое время, что он был мертв. Кровь капает из того, что осталось от его горла, но это скорее раздражающая струйка, как сломанный кран, который капает, капает, капает .

Звук шагов Нейта в его армейских ботинках эхом отдается от стен пустой парковки. Когда он добирается до места для парковки, на котором написано название Royal Realty, он роняет голову, позволяя ей упасть на землю. Опустившись на одно колено, он достает из заднего кармана что-то маленькое и аккуратно кладет рядом с головой Себа. Я делаю несколько запыхавшихся шагов вперед, чтобы посмотреть, что он сделал.

Это маленькие песочные часы. Что-то, что он, должно быть, купил, когда мы были в Лос-Анджелесе, пока он приносил нам еду.

Время.

Годфри Арчер на исходе.

Я открываю рот впервые с тех пор, как убила Себастьяна.

– Я сожалею, что воспользовалась пистолетом. Я знаю, что оружие для слабаков.

Не жалея на меня взгляда, по-прежнему спиной ко мне, он качает головой.

– Ты смелая. Слишком смелая. Ты сделала то, что должна была сделать, и я уважаю тебя до усрачки. Понятно?

Потребность в том, чтобы он сказал мне, что он все еще любит меня, разрушительна и высасывает из меня кислород. Смерть Себастьяна сейчас меньше всего меня беспокоит. То, что открылось во время этого визита, заставляет слезы бежать одна за другой по моим щекам.

У меня был насильственный аборт от рук Себастьяна и Годфри, когда они узнали об этом .

– Мой мир рухнул в тот день. – Мой голос тихий и грустный.

– Я знаю. Но ты строишь лучше. Более сильнее. У тебя есть это, кексик.

***

Нейт ведет меня в другую грязную комнату мотеля – все они начинают сливаться друг с другом в моей голове – пока я спотыкаюсь, чтобы не отставать от него.

Суть травмы в том, что ты на самом деле не знаешь ее масштабов, когда смотришь изнутри. Однако снаружи Нейт должен видеть что-то невероятно тревожное, потому что он притягивает меня к себе и обнимает так сильно, что мои кости кричат от боли.

– Мне понравилось, – тихо говорю я Нейту в грудь. Его сердце бьется у моего уха в медленном, ровном ритме. У него сердцебиение спортсмена. Еще одна вещь, которая успокаивает. Он выдыхает горячий персиковый воздух в мои волосы.

– Обещай мне, что не сломаешься. Ты так хорошо сегодня поработала. Так хорошо.

– У меня больше нет сил. – Я дрожу так сильно, что натыкаюсь на части его тела, даже не замечая этого. – Во мне больше нет борьбы.

Он обхватывает мое лицо руками, так что я не могу избежать его проницательного взгляда. – Тогда я дам тебе немного своей.

Покачав головой, мне вдруг стало жарко. Так горячо. Очень жарко, слишком жарко. Я ненавижу это место. Эта комната. Эта жизнь. Я ускользаю от его прикосновений.

– Они монстры, но они заплатят за то, что сделали с тобой, все они. Однажды, когда все это закончится, однажды, когда-нибудь в будущем, у тебя будет все. Обещаю. Большой вздутый живот от мужчины, которого ты любишь.

Ты , я хочу кричать. Ты мужчина, которого я люблю. Только мы пообещали друг другу, что попрощаемся. Зная, что сейчас я слишком облажалась, чтобы столкнуться с отказом, я все равно ставлю себя в самую уязвимую ситуацию, в которой когда-либо была. Отказ может убить меня, но у меня нет выбора.

Я поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним, и мои губы сжимаются.

– Я хочу пойти с тобой. Забудь об Айове. Забудь мои глупые мечты. Могу я пойти с тобой, Кристофер Делавэр?

Его великолепное лицо растягивается в дерзкой ухмылке, и мое сердце замирает в груди.

– Мисс Кокберн, я думал, вы никогда не спросите.

Я слишком измучена, потрясена и раздражена, чтобы улыбаться. Но он поднимает меня в стиле медового месяца и несет в грязную постель. Мы держим взгляды друг друга, как будто ни один из нас не верит, что мы достаточно хороши, чтобы другой человек остался рядом. Где-то под болезненным напоминанием о моей беременности. . .Я спокойна . Теперь у меня есть дом, и это с Нейтом.

Мы засыпаем как два мертвеца через некоторое время после того, как солнце скрывается за горизонтом. Мне кажется, мне никогда в жизни не было так грустно. Но я счастлива, и растеряна. Надежна и безнадежна. Я в полном беспорядке. Я – его беспорядок. И это что-то.

Это много .

И когда я засыпаю, я удивляюсь. . .Может ли это быть все  ?

НЕЙТ

Ослепленный всей этой беременностью, я ловлю себя на том, что смотрю на нее, пока она тихо храпит, измученная жизнью. Иисус бля. Эта девушка столько пережила и повидала за свои двадцать пять лет жизни. Ее багаж должен весить около пятисот тонн. Но я с радостью возьму на себя любое дерьмо, которое она носит в своем сердце, если это означает проводить с ней время.

Она хочет, чтобы мы держались вместе. Я тоже этого хочу. Хоть я и знаю это, это не меняет того факта, что мне нужно свалить из штата, из страны до конца недели. Сегодня воскресенье – через день после того, как она убила Себастьяна – и она не выглядит готовой встать с постели. На самом деле, это чертовски преуменьшение. Правда в том, что ее лицо уткнулось в подушку, она плачет, плачет, плачет. Удивительно, но у нее не кончаются слезы.

– Нам нужно встать.

– Я хочу увидеть своего брата.

– Сначала мы убиваем Годфри.

– Нет. Я хочу поехать в Вальехо прямо сейчас.

– Ни за что, Кокберн. Вычеркни эту мысль из головы. Мы не приблизимся к этому месту, пока не прикончим Годфри. Возможно, это подстава. – Это подстава  .Она слишком отвлечена горем, чтобы увидеть это. – Собирайся.

– Нет. Мне нужен Престон.

Черт побери.

Я начинаю подозревать, что она на грани депрессии. Я не могу этого допустить. Ей нужна доза адреналина, и, поскольку я не могу пытаться улучшить ее настроение, у меня есть идея получше. Идея, которая может принести нам обоим много пользы, хотя это очень плохой поступок.

– Вставай, блядь. Мы уходим. – Я бросаю ее рюкзак на кровать, в которую она зарылась. Она не реагирует, поэтому я приказываю ей снова. По-прежнему ничего. Я могу понять ее душевное состояние, даже то, что она чувствует. В конце концов, я потерял мать и даже не смог присутствовать на ее похоронах. Но у нас нет времени на ее мысли. Она может дуться сколько угодно, когда мы закончим. Я хватаю ее за руку и дергаю вверх, притягивая к своей груди.

– Ты переживешь, слышишь? – Я рычу ей в лицо. Она не смотрит на меня, просто опустила плечи и позволяет мне проводить ее к двери и в другую машину, которую мы угнали, чтобы замести следы. На этот раз я выбрал Камаро. Для нашего следующего акта нам понадобится что-то быстрое.

Мы едем в Данвилл, двигаемся на восток. В какой-то момент она перестает дуться и поворачивается ко мне. Я вижу, насколько она опустошена, по тому, как ее скулы ввалились, а глаза закрыты. Глаза Прескотт блестели для меня в темноте, когда я каждую ночь спускался в подвал.

– Куда?

– В Блэкхок. – Я переворачиваюсь на заднее сиденье, продолжая вести машину, и вытаскиваю две маски из сумки Walgreens. В этот момент этот чертов мешок может написать о нас гребаные мемуары. – Надень ее после того, как мы пройдем через ворота.

Блэкхок – закрытый поселок, но Прескотт врывается сюда. Она жительница. Вообще-то, я тоже мог бы войти, учитывая, что технически я все еще работаю там. Но нам нужно быть быстрыми, когда мы убегаем, потому что богатые люди очень чувствительны к краже их дерьма.

И я собираюсь украсть какое-то дорогое гребаное дерьмо.

Она трет лицо, поднимает глаза и вздыхает.

– Что ты задумал?

– Ничего хорошего, как обычно.

Я подвергался сексуальным домогательствам в течение нескольких месяцев. Не с такой жестокостью, как с Прескотт, но все же достаточно, чтобы чувствовать себя чуть менее виноватым.

Мы без проблем въезжаем в ворота, и я оставляю двигатель включенным, когда паркуюсь примерно в сотне ярдов от дома миссис Хэтэуэй. Я узнал ее расписание, когда был ее помощником, и я знаю, что сегодня она и Стэн играют в теннис у Симпсонов. К сожалению, мне приходится делать это в солнечное воскресенье, на улицах относительно многолюдно (хотя в сонных кварталах Блэкхок меньше), и будет чертовски весело, если дела пойдут плохо. Я жестом приглашаю Горошка сесть за руль.

– Нам нужно будет ехать быстро. Ты водишь как цыпочка? – Я бросаю на нее укол, любопытно посмотреть, сохранились ли у нее эти инстинкты убийцы.

– Нет, но трахаешься ты точно как телка, – кусается она. Я поворачиваюсь в ее сторону и хватаю свои причиндалы, уже направляясь через дорогу к особняку миссис Хатауэй.

– Ты зависима от этого. – Я шлепаю маску по лицу, хотя это бесполезно. Если миссис Х. дома, она узнает меня за много миль. Последние несколько месяцев она запоминала каждый гребень моих мышц и каждую каплю чернил на моих татуировках. Меня это не беспокоит. Она узнает, что это я, но если мой план сработает, к завтрашнему дню нас уже не будет.

– Ты поймал меня. – Она обнимает руль, коварная ухмылка на ее красивых розовых очках. Это моя девушка  . Себ называл ее Диабла, как будто это что-то плохое. Она маленькая  дьяволица, но мне нравится ее злая разновидность.

– Сегодня вечером я оседлаю этот член, если ты вернешься с деньгами, – шепчет она.

– Ты справишься, даже если я окажусь в тюрьме. Ты же знаешь, что попытаешься проникнуть ко мне.

С этими словами я поворачиваюсь к ней спиной и иду к дому миссис Хэтэуэй, как будто это место принадлежит мне. У Хэтэуэев есть высокие кованые ворота с золотыми шипами наверху, но я легко пролезаю через них. Я прохожу прямо в дом, входная дверь может быть и заперта, но балконные двери они всегда оставляют широко открытыми. Миссис Хэтэуэй любит, когда на площадке просторно. Мои шаги уверенные и длинные, когда я иду мимо маленьких фонтанов и статуй, разбросанных по ее массивному мраморному полу, поднимаюсь по винтовой лестнице прямо в ее спальню и в гардеробную. Здесь, прямо здесь, она впервые попыталась соблазнить меня. Я три дня работал на новой работе, до усрачки боялся внешнего мира и еще больше беспокоился о том, что могу разозлить своего нового босса. Я узнал, что женское население делится на две части: женщины, которые устали от таких преступников, как я, которые верят, что я изнасиловал бы их, если бы у меня был шанс, и женщины, которых раздражает мое запятнанное прошлое. Меньше всего мне хотелось оказаться с ней наедине в комнате только для того, чтобы узнать, что она попадает в первую категорию.

Я стою посреди ее гигантской гардеробной, рассматривая вишневое дерево стен и ряды туфель, костюмов и платьев. Сделав три шага вперед, я размахиваю картиной, на которой женщина собирает волосы в пучок, и большой железный сейф смотрит прямо на меня.

Привет тебе.

Три удара, это все, что у меня есть. Я помню, как миссис Хэтэуэй говорила мне это, наклоняясь к сейфу, вытаскивая хлыст и несколько кожаных наручников и болтая ими в руках.

– Здесь я храню свои игрушки. – Она соблазнительно улыбнулась, но мой взгляд переместился на огромные стопки денег, сложенные позади нее в сейфе, прямо как в кино. Почему у них было столько денег? Хрен знает, и я определенно не был настолько глуп, чтобы спросить. Но она увидела благоговение на моем лице. Ее взгляд скользнул к загруженному сейфу, и когда он снова остановился на мне, лукавая улыбка сопровождала ее слова.

– Но будьте осторожны, мистер Вела. Если вы собираетесь попытаться что-то украсть, убедитесь, что вы правильно ввели пароль. После трех раз нам со Стэном автоматически звонят по телефону, и местный участковый инспектор вызывается на пейджер. Вот откуда мы знаем, что кто-то, у кого не должно быть доступа к сейфу, не замышляет ничего хорошего. Ты что-то, замышляешь недоброе?

Три удара. Там четырехзначная комбинация, и я просто знаю, что эти два старых идиота выбрали что-то очевидное, вроде даты свадьбы, дня рождения или еще чего-нибудь.

Мой палец в перчатке скользит по кнопке номер четыре, потому что я помню день рождения миссис Хэтэуэй в апреле, когда слышу, как внизу закрывается входная дверь.

Ну, блядь.

Я напрягаюсь, чтобы прислушаться, и слышу топот ног, но это теннисные туфли, так что я не знаю, принадлежат ли они мужчине или женщине.

Если это Стэн, я могу победить его, даже не моргнув.

Но если это миссис Хэтэуэй. . .

Я слышу женский голос, напевающий вместе со свистом, свистом ее дурацкого бассейна, и точно знаю, что это она. Она слоняется внизу и занимается черт знает чем, но скоро будет здесь. В моей голове возникает такая больная, извращенная и идеальная идея, и я делаю самое безумное дерьмо, которое когда-либо придумывал. Сняв одежду, вплоть до всего, кроме трусов, я прыгаю в ее кровать и жду.

И жду.

И жду.

Через десять минут она входит и испускает крик, затем хихикает, а затем хлопает себя по щекам, как идиотка. Головокружение пляшет на ее неуправляемых лицевых мышцах. Теперь она смотрит на мой член, как на святой Грааль.

– Боже мой! Нейт! Где, черт возьми, ты был?

Моя голова подпирается одной рукой, и я бросаю на нее, как я надеюсь, знойный взгляд, потому что я не умею притворяться. Но я знаю, как сделать женщин мокрыми. Даже годы в тюрьме не смогли отнять у меня этого.

– Раздевайся и иди сюда, – резко приказываю я.