Текст книги "Кровь в пыли (ЛП)"

Автор книги: Л. Дж. Шэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Бит шагает назад с обнаженным торсом, его толстовка с капюшоном висит на татуированном плече, а в ладони зажаты полоски черной ткани.

– Руки, – резко приказывает он. Я поднимаю руки вперед, запястья склеены. Он берет один кусок черной ткани и связывает мои руки друг с другом. Это не больно, но я не смогу вырваться.

А мистер "Привязанный к постели" взял мой швейцарский нож.

– Повернись.

Я поворачиваюсь на каблуках, и он закрывает мне глаза второй черной тканью. Совершенно слепая и совершенно беспомощная, я все глубже осознаю, что попала в беду. Бит и Инк, может быть, и не так опасны, как Годфри и Себ, но они все равно способны сделать со мной очень плохие вещи.

– Запрыгивай, – хрипит Инк позади меня. Дверь грузовика распахивается, но я остаюсь на месте.

– Понятия не имею, куда я иду, – прорычала я. Бит снова ворчит. Я чувствую, как он поднимает меня – выпуклости его бицепсов твердые и круглые – и укладывает на пропахшее пивом сиденье. Мое платье задирается, и я знаю, что они могут увидеть мои трусики. Я пытаюсь спустить его вниз.

– Можешь спустить мое платье? – Мне удается проглотить только часть своего унижения, мой голос пропитан чистым стыдом. Проходит мгновение тишины, прежде чем я чувствую, как кончики его пальцев тянут подол моего платья к коленям. Дрожь пробирает мой позвоночник, пробираясь к черепу. Наверное, просто страх, говорю я себе.

– Спасибо.

Он толкает меня за плечо так, что я лежу в кабине, и захлопывает за мной дверь.

– Не поднимай голову, если не хочешь, чтобы я прострелил в ней дырку. —Инк рявкает, и кто-то захлопывает пассажирскую дверь. – Наслаждайся поездкой.

– С удовольствием – кусаюсь я, глядя на черную как смоль ткань с древесным мужским запахом. Они недооценивают меня. Именно такими мне нравятся мои соперники.

Они думают обо мне, как о богатой суке, хрупкой маленькой игрушке.

Мало ли они знают, что я не игрушка, я гроза.

И я собираюсь разорвать их жизни на части.

***

Бит и Инк проводят поездку, говоря о Годфри и Себе. Я полагала, что все они встретились в волшебном королевстве не так уж далеко, под названием Государственная тюрьма Сан-Димас. Но мне наплевать, если они все познакомились в вязальном клубе. Я соединяю части операции Годфри воедино, пытаясь разобраться во всем этом.

После того как я устроила так, чтобы Годфри и Себастьяна посадили в тюрьму, я стала мелким наркодилером, откусывая ничтожный кусок от пирога наркокартелей Нор-Кала. У меня было три улицы, на которых я работала, в Окленде, Ричмонде и Стоктоне. Наркоманы знали, что со мной лучше не связываться, особенно после того, как в самом начале своей работы я сломала челюсть одному человеку своим "Глоком", когда он попытался приласкать меня. Я многое могу терпеть, но сексуальные домогательства – это жесткий предел.

Кокаин. Травка. Крэк. Даже супер-клей. Если вы можете получить кайф от него – он был у меня в моей розовой спортивной сумке. Поставщики, с которыми я работала, дали мне пятидесятипроцентную скидку за то, что я сообщила им о местонахождении всех наркотиков, которые Годфри и Себ провезли контрабандой через границу, прежде чем их поймали.

Ага, это была я.

Маленькая. Блондинка. Индивидуальная. Бесстрашная  .

Годфри Арчер и Себастьян Годдард знали, что я критикую их бизнес снаружи, и я не собираюсь лгать – часть меня продавала наркотики, потому что мне нужны были деньги, но большая часть делала это, чтобы насмехаться над ними.

Я слышала, что они уже нацелились на заключенных, которые должны были получить условно-досрочное освобождение, собирая солдат, чтобы помочь им восстановить свою империю. Недавно я сменила улицу. Бросила большинство своих клиентов и всегда встречала своих постоянных клиентов на разных тротуарах, чтобы меня не поймали.

Очевидно, клиент, с которым я должна была встретиться сегодня, Джо, предупредил Годфри и продал меня. Мудак. Но именно так работает Годфри – покупает друзей и собирает долги.

Уверена, Бит и Инк в долгу перед ним. Видимо долг большой. Одолжение, которое он получил сегодня вечером, в виде меня.

Мужчины переключают радиоканалы. Мое отсутствие зрения обостряет другие мои чувства. Я улавливаю хриплый монотонный голос Бита. Рычание – его любимый способ общения, а умиротворение – это атмосфера, излучаемая этим огромным мужчиной. Он мало говорит, никогда не повышает голос и не впечатлен своим спутником. Голос Инка соответствует языку его тела: высокий, пронзительный и красноречивый, как артишок. Он много говорит, но не по делу. Явный признак глупости.

– Ты можешь поверить в это дерьмо? – Инк плюется. – Ни у кого нет времени нянчиться с этим богатым ребенком. Но она крутая.

Бит ворчит в ответ. Возможно, он не разделяет этих чувств.

– Мы не можем сделать это, но, может быть, мы сможем обойтись минетом. Что думаешь?

– Если я узнаю, что ты хотя бы задел один из ее ногтей, я сдам тебя Годфри на яйцах. – Бит звучит так безмятежно, что можно подумать, что он только что предложил Инку побаловать себя отдыхом на Бора-Бора.

– Вау, какое тебе дело до этой жалкой задницы?

– Мне нет до нее дела. – Он отстраненный, собранный, нечитаемый. . .и страшный, как ад. – Но это не дает нам зеленого света, чтобы вести себя как ублюдки.

Не пора ли сказать ему, что принц Уильям не будет обращаться за советами по этикету в ближайшее время?

– В любом случае. – Инк не обращает внимания на Принца Засранца Восточного залива. – Я просто надеюсь, что она не будет плакать целыми днями. Стены тонкие, и ты знаешь, как мне нужен утренний сон.

– Не волнуйся, – стреляю я с заднего сиденья. – Мои эмоции редки и ценны. Я не буду тратить их на таких, как ты.

Бит ворчит. – Откуда эта цитата?

– Маленькое темное искривленное место под названием моя голова, – я тру связанными руками лицо. Ткань чешется и пахнет Битом. Это не плохой запах. Пряный и свежий, с легкой ноткой секса. Что-то мужское. Что-то опасное. Что-то мускусное .

– Блин, у нас появился умник. – Инк фыркает. Я слышу шлепок, которым Бит, должно быть, наградил его.

– Возможно, твое темное, извращенное место стоит посетить, детка. – Комплимент адресован мне.

– Спасибо. Это многое говорит от парня, который только что похитил меня, – невозмутимо говорю я.

– У Коротышки рот нараспашку, – жалуется Инк.

– Да, Коротышке повезло. Наши стены не отвечают, – говорит Бит, захлопывая разговор.

Они подъезжают к бордюру и тащат меня в, как я полагаю, их дом. Я сопротивляюсь, упираясь пятками в землю. Пинаю, кричу, устраиваю сцены. Молюсь, чтобы кто-нибудь услышал. Мое тело извивается из стороны в сторону, пока они впускают меня внутрь. Кто-то пытается зажать мне рот ладонью, когда понимает, что мои крики могут привлечь внимание, и я сильно кусаю его, пока не сомкнулись зубы. Шлепок по щеке хлещет меня по лицу, моя голова разбивается о твердое, как камень, плечо.

Еще до того, как я щупаю маленькую влажную ладонь, я знаю, что это Инк, а не Бит. Я перестаю кричать, потому что: 1. Меня жалит, будто тысяча иголок вонзается в мою щеку, тем более что Себ уже бил меня головой обо все поверхности, с которыми мы столкнулись ранее этим вечером. 2. Дверь за моей спиной закрывается с оглушительным хлопком, и приглушенная ярость электризует воздух.

– Что я говорил о прикосновении к девушке? – Большое тело Бита прижимает Инка к ближайшей стене из-за звука удара костей о бетон. – Я отпускаю тебя с предупреждением. – Я слышу, как что-то щелкает. Не кость, может связка. Инк плачет от боли, воя, как собака, проигравшая битву. – В следующий раз твоя блестящая карьера в переворачивании бургеров закончится из-за двух сломанных рук. Без предупреждения. Никаких вторых шансов. Понял?

Инк пытается проглотить крик, и я слышу пощечину, которая не попала мне в лицо. Я все равно отпрыгиваю. Бит получает ответ в виде тяжелого глотка, который я действительно слышу.

– Слова, идиот. Ты-блядь-понял?

– Да. – Голос Инка говорит мне, что он тоже боится властного присутствия Бита. Сила в комнате распределяется хаотично: у меня ее нет, у Инка очень мало, а у Бита. . .он правит этим местом.

– Не трогай ее, блядь, – предупреждает он. – Никогда.

Моя горящая щека и я испытывают облегчение, когда чувствую мозолистую руку Бита, толкающую меня через то, что я считаю их коридором.

– Давай, Кантри Клаб. Увидимся в твоей комнате.

Как раз в тот момент, когда я думаю, что у меня есть реальный шанс завязать какой-то диалог с этим странным человеком, он бросает меня в свой подвал – пропитанный тусклым запахом и заплесневелой температурой. Засов защелкивается снаружи.

– Нет. – Тихий голос вырывается из моего пересохшего горла. – Нет ,нет, нет! – Я бьюсь кулаками в дверь, умоляя.

Связанная, с завязанными глазами и отчаянно нуждающаяся в мочеиспускании, я начинаю ходить по камнате,пытаясь понять, насколько велика комната и что внутри. Я голодна и грязна из-за собственной крови и прикосновений Себастьяна и Годфри. И меня убивает знание того, что должно было быть наоборот. Я  должна была нацелиться на них, а не они на меня. Если бы все пошло по моему плану, я бы убила Годфри и Себастьяна к концу августа. К сентябрю я бы уже летела в Айову, потягивая кока-колу по завышенной цене и жуя арахис на пути к новой, лучшей жизни. Жизнь, в которой не будет иметь значения, что мои родители отреклись от меня, что мой любовник погубил меня, что мой брат все еще пропал, и что я стала дикаркой, которая использует смелые уловки, чтобы увидеть завтрашний день.

Ты просто не могла позволить этому ускользнуть. И снова тебе пришлось позволить своему эго взять верх над твоим благополучием.

Но даже когда во мне кипит вина, я знаю, что оставалась здесь все это время не только потому, что хотела зарезать Годфри, Кэмдена и Себастьяна, как диких зверей. Я осталась в Северной Калифорнии, надеясь найти своего брата Престона. Пропал без вести за последние четыре года, с тех самых пор, как политическая империя моего отца рухнула. Мне тогда было двадцать один год, а ему всего восемнадцать. Я хотела остаться, дать ему знать, что еще есть место, которое он может назвать домом на случай, если вернется.

Этим местом была я.

Мама. . Она нечасто навещала нас, въезжая туда-сюда со своим чемоданом Louis Vuitton. Они с отцом никогда не ладили. Мой отец был слишком горд и слишком глуп, чтобы принять свое гейское отродье. Престон считался недостойным как человек и нежелательным как сын. Я предполагаю, что он решил взлететь и покинуть место, где его не ждали.

Но Престон сегодня не появился . Бит и Инк сделали это.

Зная, что я застряну здесь как минимум на несколько дней, мне нужно следить за временем и датой. Кэмден прибудет через месяц, и несмотря ни на что – он не доберется до меня живым и здоровым.

Я кусаю кончик указательного пальца. Кожа трескается, и когда я чувствую, как вниз стекает густая теплая кровь, я размазываю длинную полосу по ближайшей стене.

Начинается отсчет.

ПРЕСКОТТ

Несколько часов спустя дверь скрепит, и моя голова взлетает вверх. Я сижу в углу комнаты, подтянув колени и упершись в них подбородком. Мои ногти согнуты и сломаны, горькое напоминание о тщетной попытке вырваться на свободу. Замкнувшись в себе, дыша как можно тише, я жду.

Кажется, я слышу шаги Бита. Они медленнее в темпе, шире в шаге. Он очень высокий. И очень спокойный. Умиротворительный . Мои легкие хрипят, и я откидываю голову назад. У меня уйдут недели, чтобы убрать всю засохшую кровь.

– Еда. – Он пинает подошву моего ботинка. Так это он. Почему-то мне становится меньше страшно. Он не хотел, чтобы я была здесь, и не бил меня по лицу. К сожалению, в моем мире это квалифицирует его как своего рода черного рыцаря.

Я слышу лязг пластиковой тарелки, брошенной в мою сторону на полу, но не делаю для этого движения.

– Ты глухая? —Он спрашивает.

– Ты глупый? – Я умничаю. – Мне завязали глаза и связали. Как, черт возьми, я должна добраться до этой еды? Силой телепатии?

Он предлагает мне еще одно ворчание и я тут же жалею, что огрызнулась на него. Я чувствую, как его пальцы возятся с черной тканью, которая связывает мои руки вместе, снова это персиковое дыхание на моем лице.

Как только я освобождаюсь, он наклоняется, его тепло поглощает меня, и вкладывает тарелку в мои руки.

– Что на ужин? – Я облизываю раненые губы.

– Стейк с глазурью из виски, и спаржа в вине. – Он фыркает, прежде чем категорически добавить: – Подожди, я виноват. Это просто бутерброд с арахисовым маслом.

– Так-то лучше. Я вегетарианка.

– Я сообщу нашему шеф-повару. – Он предлагает мне свою разновидность сарказма, его голос уже понижается. Я понимаю, что он собирается подняться обратно. Я не могу этого допустить. Кто знает, когда он снова проверит меня? Перспектива задержать мою мочу на минуту дольше просто мучительна.

– Подожди! – Я бросаюсь вперед, ползу по полу на его голос. Я ничего не слышу, поэтому продолжаю.

– Мне очень нужно принять душ, смыть всю эту кровь. И мне очень, очень нужно пописать. – Я шаркаю назад в угол, откусывая от бутерброда, мои зубы касаются пальцев. – Пожалуйста?

Я чувствую, как его ладонь прижимается к стене, на которую я опираюсь. Клянусь, он немного сдвинулся от удара.

– Доедай свой бутерброд. Сделай это быстро.

Я проглатываю свой ужин, прежде чем он хватает меня за руку и ведет вверх по лестнице. Он крадется позади, и хотя мне требуется целая вечность, чтобы подняться по узкой лестнице, он сводит свое ворчание к приличному минимуму.

Ведя меня за руку в ванную, он распахивает дверь, и мы оба заходим в крошечную комнату. Все еще с завязанными глазами, я чувствую, как холодная раковина пронзает мою поясницу, но тепло его близости удерживает меня от дрожи.

– Мне нужно личное пространство. – Я облизываю губы, чувствуя его повсюду. Мало того, что Бит физически большой, он еще и своего рода человеческая печь. Клянусь, он излучает достаточно тепла, чтобы фотосинтезировать целый лес. Думаю, это хорошо, потому что я всегда знаю, когда он рядом. Но также и плохо, потому что какое это имеет значение? Не похоже, что я могу бороться с ним каким-либо образом.

– Мечтай. – Еще одно рычание.

– Пожалуйста. – Мой голос срывается. Обычно я рассчитываю, что мои карамельно-светлые волосы и большие глаза как у животных Диснея, которых он, к сожалению, сейчас не может видеть, помогут мне избежать неприятностей. Мне кажется, этого парня сложнее взломать. – Просто запри меня и стой снаружи на страже. Что я могу сделать? Вооружиться куском мыла? Попробовать вырваться через дыру в раковине?

Он купится на это?

Чувствительный ли он?

Он непримиримый?

Может быть, он и тот, и другой. У него есть серьезные правила – не бить женщин, не обращаться с жертвой грубо – но, по сути, он согласился запереть меня здесь. Тогда есть его тон и язык тела. Спокойный . Как будто ему наплевать на весь мир, что очень далеко от истины. Я знаю его всего несколько часов и уже знаю, что он был сокамерником в Сан-Димасе, убивал, задолжал Годфри и держит на хвосте Арийское Братство.

– Предупреждаю, – его персиковое дыхание щекочет мой нос, – когда люди плохо относятся ко мне, я хуже. Не искушай моих демонов.

Бит снимает с меня повязку, но он не настолько легкомыслен, чтобы показать мне свое лицо. Его черная футболка стянута через голову, обнажая татуированный пресс. Даже кончики его пальцев полны синего и черного. Тем не менее, одна сторона его тела полностью лишена чернил. Массивный, угрожающий. . .и как бы мне не хотелось это признавать, привлекательный  .

Милая Статуя Свободы, если мне нужно трахнуть одного из них во имя свободы, пожалуйста, пусть это будет он, а не коренастый татуировщик.

Бит все еще может видеть меня сквозь ткань своей рубашки, но прежде чем я успеваю разглядеть его лицо, он выбегает из ванной и запирает дверь снаружи на ключ.

– У тебя есть пятнадцать минут, чтобы все сделать. Пописать, посрать, принять душ, одеться. Время пошло.

Я не спорю и не теряю ни секунды. Я прыгаю в душ и писаю, когда поток булькающей воды плещется по моему телу. Мой мочевой пузырь горит от освобождения, как и свежие волдыри, которыми меня украсил Себ. Постепенно я начинаю чувствовать себя немного лучше, мыслить немного яснее.

Вода горячая и сильно действует на мои напряженные мышцы. Там только один кусок мыла – я почти уверена, что Бит и Инк делят его (догадываюсь, что они соседи, судя по двум изношенным полотенцам на вешалке). Не очень гигиенично, но гигиена – это роскошь, которую я сейчас не могу себе позволить.

Я вытираю тело и продолжаю лить воду, пока пытаюсь открыть заржавевшее окно рядом с насадкой для душа. Я встаю на цыпочки, выглядываю наружу, моргаю, не веря своим глазам, когда вижу, что передо мной. Подросток в шапочке петляет на велосипеде посреди дороги, электрические провода над его головой спутались со шнурками и кроссовками. Помимо домов с дробовиками, увядших крыльцов и отголосков отчаянного лая собак находится Тако Белл.

Тако Белл!

Я узнаю ветку. Я в Стоктоне. Чьи улицы я знаю, чьи наркоманы изучала, на чьем языке лишений и невзгод свободно говорю.

Я изучаю свое окружение. Дом, в котором я застряла, простой одноэтажный, а дом прямо перед ним, вероятно, такое же бунгало. Он выглядит заброшенным, так что крики не приведут меня ни к чему, кроме как к дерьмовому списку Бита и Инка.

Но я догадываюсь по шуму машин и расположению ресторана быстрого питания, что мы недалеко от Эльдорадо, одной из главных улиц Стоктона.

Знание того, где я нахожусь, поможет мне, когда я убегу.

И я убегу . Так или иначе. С помощью или без помощи Бита.

Я всегда приземляюсь на ноги.

Я освободилась от Кэмдена, Годфри и Себастьяна. Избавление от этих двух должно быть прогулкой в парке.

Кулак Бита трижды ударяет по двери, затем он отпирает дверь снаружи.

– Эй, Сильвер Спун. Твое время вышло.

– Одну секунду, – кричу я, закрывая кран и выходя из душа. Я тянусь к одному из мужественных темных полотенец и прикрываюсь, присаживаясь на корточки, чтобы подобрать свое серое платье.

Подождите минутку.

Мужественные. . .Темные. . .Полотенца.

У них может быть бритвенный станок. Черт возьми, у них здесь может быть оружие.

Я начинаю выдвигать ящики, все еще завернутая в полотенце, отчаянно пытаясь найти, чем бы поранить Бита. Меня даже не волнует, услышит ли он. Дайте мне бритву, и я порежу этого Голиафа ростом шесть футов пять дюймов на куски размером с Барбакоа. Талант может быть переработан, а ярость может перевесить размер. Это девиз, которым я живу.

Опять стучат в дверь, и она вопит на петлях.

– Эй. . .ты, – ворчит он. Он даже не знает моего имени. – Если ты заставишь меня открыть эту дверь, ты чертовски пожалеешь.

Я игнорирую его. Он не может изнасиловать или причинить мне вред. Годфри ясно дал это понять. Честно? Я его даже не боюсь. До сих пор он не проявлял ко мне ничего, кроме сострадания, на свой собственный, сердитый, стоктоновский лад. Черт возьми, однако. У них нет абсолютно ничего в этих ящиках. Пусто, пусто, пусто. Что не так с этими мужчинами? Они не живут здесь или заранее продумали этот сценарий? Вероятно, последнее. Я уже собираюсь развернуться и подобрать свое платье, когда дверь распахивается, и лицо Гая Фокса снова встречает меня, безумное изобилие летучих мышей. Ящики все открыты. Я выбросила большую часть их содержимого на пол в отчаянных поисках оружия.

Ничего хорошего для меня.

Я спотыкаюсь, но он выбрасывает руку, дергая меня за полотенце, плотно прижатое к его телу. Я натыкаюсь на его твердый пресс, мои глаза концентрируются на изгибах его грудных мышц.

Ладно, беру слова обратно. Сейчас немного испугалась.

– Ты хочешь так играть? – выдыхает он, его голос хрипит. Я сглатываю, когда впервые смотрю ему в глаза. Медово-коричневые, почти зеленоватые. . .и полные  . Такие полные. Полные вещей, которые я не должна видеть. Души. Боли. Истории человека, которого я не должна олицетворять.

Прервав зрительный контакт, я поднимаю платье с пола. Ну и что? У горячего парня-убийцы есть душа. Большая чертова сделка.

Бит.

Большой. Сломанный. Может быть, даже немного хорошо, под всеми этими мозолистыми слоями, в которые его окутала жизнь. Он в долгу перед Годфри и зарегистрирован в разделе «Должен-вербовать-на-мою-сторону». Любит  : Чтение (у него была книга в заднем кармане), черный цвет и сарказм. Не любит  : Инка, Годфри, Себ. . . не меня.

Для него я все еще чистый лист. Хотя это начинает меняться.

Я жду пощечины или удара, каждый мускул в моем теле напрягается, но он просто смотрит на меня сквозь маску своими глазами.

– Как тебя зовут? – он рычит, мало чем отличаясь от зверя.

– Прескотт.

– Глупое имя.

– Позволь мне не обижаться, учитывая тот факт, что ты называешь себя Битом.

Я уверена, что он улыбается под этой маской, хотя я никак не могла сказать. Его тело расслабляется, что побуждает меня снова нормально дышать.

– Тебе нужны некоторые основные правила, Кантри Клаб, поэтому позволь мне изложить их для тебя, прежде чем ты сделаешь какую-нибудь глупость, из-за которой у тебя будут проблемы. Во-первых, если я снова увижу, что ты ищешь оружие, ты потеряешь все привилегии. Никакого душа и туалета. Из подвала не выбраться. Мне все равно, ты будешь сидеть в своем дерьме и мочиться, пока Арчеры не придут и не заберут тебя. Второе – ослушаешься – будешь наказана. Еда будет скудной и промежуточной. Третье… – его глаза закрываются, а когда они снова открываются, в них мелькает что-то коварное, – я не такой, как они. Я не заинтересован в том, чтобы причинять тебе ненужную боль. Но не пытайся сделать что-нибудь, что заставит меня отвернуться от тебя. Я легко перевоплощаюсь, и как только я это сделаю…

Мои соски касаются грубого полотенца от его угроз.

– Мне нужен шампунь, мыло и тампоны. – Я попытаю счастья. – И мячик от стресса. Если ты собираешься держать меня здесь. . . – Я замолкаю, думая о внешнем мире, который только что мельком увидела. Прищуриваюсь, качаю головой, позволяя мягким, влажным золотым пряди обрамлять мое лицо. – Просто. . .пожалуйста. Это хуже тюрьмы.

– Я посмотрю, что я могу сделать, – удивляет он меня. Я коротко киваю. Шампунь и тампоны – это роскошь, без которой я могу жить. Мяч от стресса, однако. . .Я никогда не выходила из дома без него. С тех пор, как психиатр, к которому я обратилась после испытания с ребенком, сказал мне, что я должна попытаться использовать его, чтобы выпустить часть своего гнева. Это то, что держит меня относительно в здравом уме. Это то, что также делает меня наркоторговцем, а не наркоманкой.

– Спасибо.

Он ведет меня обратно в мой подвал, где снова завязывает мне глаза. Мои руки снова связаны. Они хотят, чтобы я дезориентировалась, и на то есть веская причина. Годфри сказал им, что я не та, кем кажусь. Но кем бы я ни была, я не хочу сейчас оставаться наедине с собой. Моими мыслями, моим разумом, работающим сверхурочно, пытаясь предугадать следующий шаг Кэмдена и Годфри.

– Пожалуйста, не уходи. – Я делаю резкий вдох. Как бы мне не хотелось это признавать, тревога в моем тоне вызвана не только моим планом заставить его полюбить меня, чтобы завоевать его доверие, но и тем, что я искренне ненавижу идею провести следующие несколько часов в одиночестве.

Он не отвечает, и я слышу, как за ним закрывается и запирается дверь.

Я бьюсь головой о стену, позволяя слезам вырваться наружу. Я уже через многое прошла, но мне просто нужно пережить еще одно. Я смогу справиться с этими парнями.

Это всего лишь Стоктон. Я уже так близко к дому.

Дом.

У меня его нет, но есть место, которое я могу назвать своим. Это называется местью, и я буду искать ее, найду и пропитаюсь ею.

НЕЙТ

– Упс. Кто-то забыл вытереть окна.

Я стою на коленях, протираю нетронутую деревянную плитку. Глядя на женщину, которая заговорила со мной, я бросаю мокрую тряпку, которую держу, рядом с экзотическим растением, которое, как она однажды сказала мне, было привезено из Сингапура, и поднимаюсь на ноги.

– Да, мэм. – Мое согласие имеет больше власти, чем ее приказ. Она это знает. Более того – ей это чертовски нравится.

– Или. . . – Миссис Хэтэуэй упирается локтями в рояль в своей гостиной, его клавиши все еще нетронуты, к ним никогда не прикасались. Она наклоняется вперед, предлагая мне прекрасный вид на ее пластиковые сиськи, когда она поднимает одну ногу в воздух и извивается из стороны в сторону в своем белом мини-платье.

Все, о чем я могу думать, это то, что она оставляет следы, которые мне потом придется стирать. – Ты можешь подняться наверх и помочь мне собраться в Тахо.

Игнорируя ее предложение, я прохожу мимо нее и направляюсь к сараю снаружи, где она хранит мои чистящие средства, в том числе швабру. Я до сих пор вижу ее лицо краем глаза. Она окрашена дорогой косметикой и неудовольствием – и то, и другое непривлекательно, на мой вкус, – и к тому времени, когда я возвращаюсь в фойе, миссис Хэтэуэй уже глубоко погрузилась в свой план Б. Она сидит на своем сером кожаном диване в крошечном черном бикини.

– Мне взять этот или леопардовый? – Она машет принтованным бикини, зажатым между ее розовыми ногтями.

– Мэм, из меня вышел бы самый худший стилист. Я до сих пор ношу ту же пару Дикки, что и в шестнадцать лет. – Сжав в кулаке швабру, я иду прямо к ее окнам от пола до потолка, болтая за проволоку ведра, которое держу в руках. Я работаю здесь с тех пор, как меня выписали из Сан-Димаса, занимаюсь домашним хозяйством и немного занимаюсь ландшафтным дизайном, когда Эдди, садовник миссис Х., уезжает из города. Годфри устроил меня на работу с минимальной зарплатой. И хотя он находится в Блэкхоке, примерно в часе езды от Стоктона, я не могу упустить такую возможность. Преступник, на счету которого непредумышленное убийство? Мне чертовски повезло иметь любую работу, особенно когда офицер по условно-досрочному освобождению следит за каждым моим шагом.

И мне нужны деньги.

Плохо.

Меня никогда не беспокоила моя бедность. Ничего другого не знал. Там, откуда я родом, ты наследуешь бедность так же, как цвет глаз или рост. Ты не можешь избежать этого, но ты, безусловно, можешь игнорировать его.

Нет денег, нет гордости, нет проблем.

Материалистические вещи ничего не делают для меня. Я беглец, который убегает от реальности с хорошей книгой. Это первый раз в моей жизни, когда мне действительно нужны деньги, и они нужны мне, чтобы выжить.

Пришло время повернуться спиной и покинуть Стоктон, а также бдительное око Годфри. Экономия имеет решающее значение, поэтому я могу исчезнуть.

На данный момент у меня есть место. Я делю его с парнем по имени Ирвин и плачу Годфри копейки за аренду. Но в том-то и проблема – полагаться на добрую волю Годфри Арчера? Лучше перерезать себе глотку прямо здесь, блядь.

Миссис Х. все еще смотрит на мою задницу, ее глаза так полны желания, что она едва может держать их открытыми. Я чувствую боль между ее ног от желания. Богатые девушки любят плохих парней. Татуировки, отношение, опасность.

Безнадежность.

Они хотят трахнуть что-то темное и поврежденное, но обязательно с презервативом, не дай Бог, наша унылая действительность передастся им.

Миссис Хэтэуэй создала в голове фантазию и выбрала меня на главную роль. В этой фантазии я зверь, беру ее сзади, вхожу в сухую, сжимаю в кулаке ее волосы, шлепаю ее, пока она не покраснеет, заявляю, что она дикарка, и оставляю следы, подтверждающие ее серьезные оценки моей натуры. Я знаю это, потому что она не единственная богатая девушка, которая пыталась раздобыть немного с тех пор, как меня освободили.

Я могу быть уголовником, но она сексуальная домогательница высшего уровня.

Закончив протирать ее окна, я переодеваюсь из плавок, которые она заставляет меня надевать во время смены, в свою обычную одежду. Я стою в ее гостиной (Черт возьми, это гостиная? Понятия не имею, но она продолжает так ее называть, поэтому мне похуй), и она шлепает мне на ладонь деньги.

Это просто дополнительная плата, которую она мне платит за то, что я работаю только в одних плавках. Она также дает мне расчетный лист каждые две недели.

– Развлекайтесь в Тахо, – ворчу я, молясь, чтобы это не привело к еще более скучной светской беседе. Богатые люди просто обожают светские беседы. Для них время не роскошь.

– Спасибо, – говорит она, потягивая свои длинные конечности. У нее ноги восемнадцатилетней девушки из женского общества, прикрепленные к телу сорокашестилетней домохозяйки, которая борется с природой с помощью пластической хирургии и дерьмовых зеленых коктейлей.

– Ты когда-нибудь был в Тахо, Нейт? Это довольно зрелищно. Многое можно увидеть и испытать.

Вот и безмозглая болтовня. Я ломаю шею и щурюсь, не понимая, почему она задает вопрос с таким очевидным ответом. Как отпуск в Тахо вписывается в мою реальность? Затем она спросит меня, есть ли у меня место в Аспене.

– Мы можем пойти вместе как-нибудь, если хочешь. Стэн проведет лето в Нью-Йорке. Его компания открывает филиал на Восточном побережье.

Я удивленно поднимаю бровь, не оставляя места для переговоров.

– Увидимся на следующей неделе, миссис Х. Снова наслаждайтесь Тахо.

***

Я останавливаюсь на проезжей части, прежде чем вернуться домой. Это ритуал, который я соблюдаю неукоснительно, единственная часть дня, которую я не ненавижу полностью.

Стелла, моя потрепанная Тойота Такома (можно дать ей имя, если это твой единственный надежный компаньон в этом мире) красного цвета и сливается с цветом, но я все еще натягиваю толстовку на лицо на случай, если за мной следят. Арийское Братство всегда дышит мне в затылок. В поисках возмездия за преступление, которого я не совершал, никогда.

Спустя две недели после того, как я вышел, им почти удалось избавиться от меня, заблокировав мне выход из переулка, вооружившись бейсбольными битами. Я избил их и убежал.

Четыре месяца спустя машина, которую я купил, когда вышел из тюрьмы на небольшие деньги, оставленные мне матерью, была подожжена в центре Стоктона. Это была не просто финансовая катастрофа, неудобство и чёртово предупреждение – это также заставило власти и моего офицера по условно-досрочному освобождению заподозрить мои действия.

На следующий день после того, как моя машина взорвалась, я стоял перед только что выпущенным Годфри. Я сказал ему, что готов работать на него в обмен на его защиту. Он имел дело с AB с тех пор, как его калифорнийский наркокартель расширился, прежде чем его бросили в банку. Они уважали его внутри и снаружи. Мы заключили сделку.

Сейчас, восемь месяцев спустя, я все еще чувствую себя как в яблочко.

Годфри утверждает, что взял их за яйца, но я не верю ничему из того, что говорит этот человек.