Текст книги "Кровь в пыли (ЛП)"

Автор книги: Л. Дж. Шэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Я обнимаю свое тело, пытаясь защитить себя от чего-то, что уже укоренилось глубоко внутри меня, чтобы стряхнуть надвигающееся бедствие, которое движется ко мне. Он сотрясает во мне что-то, что не готово к движению. Не сейчас и уж точно не он. – Нейт. – Его имя в моих устах звучит как предупреждение. На каком-то уровне это так. Он останавливается, его маска все еще предлагает эту дикую, недобрую улыбку. – Я пока не хочу, чтобы мы расставались. Я хочу, чтобы мы перевернули песочные часы. Чтобы посеять хаос. Чтобы начать кровавую баню.

Он останавливается рядом со мной. Его рука падает на бедро, и он поднимает подол рубашки, потираю свои шесть килограммов.

– Прескотт?

– Да?

– Я меняю команду.

Мои колени превращаются в желе, когда мое тело начинает дрожать от выпущенного напряжения.

Он меняет команду.

Он освобождает меня.

Боже, он поможет мне склеить воедино осколки моей разбитой души.

Все слезы, которые я сдерживала от него, пролились, мое лицо было влажным и счастливым, а мое сердце было таким, чрезвычайно полным. Я плакса. Я плакала, когда меня резали бумагой, когда это время месяца и когда умерла мать Бэмби. Единственная причина, по которой я еще не плакала перед Нейтом, это то, что я не позволяю своим врагам увидеть, как я сломаюсь.

Но он не враг. Уже нет.

– Не пожалеешь, – говорю я, качая головой, пытаясь взять под контроль свои эмоции. Он должен видеть меня сильной. – Вместе мы свергнем его империю.

Нейт не отвечает, но его глаза за маской голодны. До меня доходит, что я вот-вот увижу его лицо, и что-то тревожное шевельнется во мне. Дело не в том, что я не хочу его видеть. Я хочу. Я умираю от желания увидеть мужчину, с которым у меня был секс, который вот-вот вернет мне жизнь, который был центром моего мира последние несколько недель.

Но я не готова.

Он стал фантазией; пузырь, который я не хочу лопать. Перо надежды, которое щекочет меня, но не трогает так, как я жажду. В ту минуту, когда он снимет маску, тайна будет раскрыта, и реальность вступит в силу. Реальность, к которой я не совсем готова, несмотря на то, что я так долго к ней стремилась.

Реальность, которая состоит из того, что людей убивают, из нас убегают, пытаются выжить, заглядывают через плечо, каждую секунду каждого дня.

Жизнь начинается здесь.

Он стирает пространство между нами длинным шагом, его пресс упирается мне в грудь. У меня перехватывает дыхание и покалывает позвоночник. Это плохо. Нет, плохо забыть выключить духовку, когда уходишь из дома. Это катастрофа.

– Куда ты пойдешь после того, как все это закончится, Горошек? – Его маска касается моих губ.

– Айова, – отвечаю я. – Я хочу пойти куда-нибудь в мирное место.

– Кабо для меня, – отвечает он, упираясь большим пальцем в грудь. – Я хочу отправиться в какое-нибудь дикое место.

– Пришлешь мне открытку. – Я выдавливаю из себя слабую ухмылку, но на моих губах она кажется неправильной.

На самом деле мы не знаем, выберемся ли мы из этого живыми, и даже если выберемся, я брошу его и буду жить дальше, как только мы убьем этих ублюдков.

Мы полярные противоположности. Он покой ищет красок, а я буря ищет безмятежности. И где-то между моим хаосом и его покоем мы нашли друг друга. Еще более безумно – мы хотим спасти друг друга.

– Горошек. – Он трет мой подбородок большим пальцем, глядя на мои губы горящими глазами. – Я буду вести твою войну, пока выигрываю свою, но ты должна быть честна со мной. Когда я взял тебя, как животное, в ночь вечеринки. . Это напомнило тебе о них?

– Это было по-другому, – отвечаю я. – Напряженно, да. Дико. Но это напомнило мне, что я все еще могу наслаждаться ощущением другого тела рядом с моим. Я не думала, что смогу больше.

Его челюсти напрягаются, и он смотрит на свои ладони, когда говорит.

– Я хотел бы быть человеком, который снова напомнит тебе об этом, – говорит он, его обычно резкий тон звучит мягче. Может быть, это просто то, что я хочу услышать. – Я буду тем, кем ты хочешь, чтобы я был. Дикий, нежный, хороший, плохой, грубый. Твой выбор.

Я сглатываю и смотрю на его грудь, моргая от смущения. – Я бы тоже этого хотела.

– А сейчас ты этого, случайно, не хочешь? – рычит он, его лоб падает на мой. – Инк уехал из города. Какое-то семейное дерьмо. Мне нужно быть внутри тебя.

Ты уже внутри меня, я думаю. Ты прополз в ту минуту, когда проявил ко мне милосердие, в ту минуту, когда решил сменить команду. Но я знаю, чего он хочет. Он хочет того, чего хотят все мужчины.

Он хочет секса. Моя плоть, мое тепло и то, что у меня между бедер. Ведь до того, как он стал убийцей, похитителем, заядлым читателем и даже моим спасителем, он был тем, кого я ненавижу, – мужчиной.

Единственная разница между Нейтом и остальными. . Я тоже хочу его тело.

– Ты собираешься снять маску? – спрашиваю я, глядя на его армейские ботинки.

– Ты хочешь, что бы я снял?

– Да.

Нет.

Мои глаза все еще прикованы к его ногам, когда его маска падает на пол, приземляясь рядом с его ботинками. Вот он. Таинственный человек, который все это время занимал мои мысли, стоит передо мной, обнаженный и открытый, предлагая мне все, о чем я когда-либо просила его.

Я провожу взглядом вверх, задерживаясь на его паху, бедрах, переходя к его плоскому животу, запоминая его треугольную верхнюю часть тела, загорелое, покрытое чернилами горло, и наконец я добираюсь до его лица. . .

Я теряю голову. Полностью теряю.

Безжалостно красив, вот кто он. Красота настолько жестокая, что она требует, чтобы ее ценили, несмотря на все мои попытки игнорировать ее. Я действительно слышу  его лицо, и оно громкое. Крича на меня, чтобы я утонула в его совершенных чертах.

Каждая косточка в моем теле тает, а кожа пронзает желание прикоснуться к нему.

Его скулы высокие, выступающие, как лезвия, и делают его лицо чем-то безжалостно мужским. Что хорошо, потому что внутри этого кадра все до тошноты красивое. Крепкий римский нос, ужаленные пчелой губы с луком купидона, вздернутые, прикрытые веками глаза хищника. Жесткий, темный, выразительный ,совершенный  .

Я отвожу взгляд до того, как он сгорит, будто смотрю прямо на солнце. Я перевожу взгляд, чувствуя, как что-то смешное ползет от моей шеи к лицу. Что-то, чего я не чувствовала уже давно, может быть, даже никогда.

Что-то, что я пообещала себе, я никогда не почувствую.

Я собираюсь выбраться отсюда, и вместо того, чтобы наполниться радостью и экстазом, я отказываюсь смотреть прямо в лицо своему новому соучастнику преступления.

Я открываю рот, не зная, что из этого выйдет, но прежде чем я успеваю что-то сказать, он упирается рукой в стену над моей головой. Его взгляд падает на мои губы, затем возвращается к моим глазам.

– Позволь мне делать с тобой грязные вещи, Прескотт. – Его хриплый тон вдыхает огонь в мое тело. – Позволь мне замарать тебя тем, кто я.

Я закрываю глаза. Я могу сделать это. Я могу управлять своими эмоциями. Я делала это так много раз раньше. Годы, когда я никого не впускала, сделали меня устойчивой ко всему, что бросают в меня мужчины.

Но как впустить кого-то внутрь себя, не впуская его в себя?

Мои глаза устремляются к нему, и я осмеливаюсь снова взглянуть на него. Настолько совершенен. Итак, отвратительно, необоснованно идеально.

– Ты думаешь, что можешь втирать об меня свою грязь? – Кривая ухмылка сползает с правой стороны моего рта. – Я бы хотела посмотреть, как ты попробуешь.

Это приглашение, которое ему нужно. Он подхватывает меня одной рукой, как пожарный, и мчится вверх по лестнице, преодолевая две ступеньки за раз.

Мои ногти уже впиваются в его нижнюю часть спины, выдавливая запах его мужественности и пота – сладкий, кислый и животный.

– Потрахаемся, а потом убежим? – Я задыхаюсь.

– Мы не у бежим . Бег для трусов. Мы сделаем это дерьмо с ходу.

Он проходит небольшое расстояние от узкого коридора до своей маленькой комнаты, которую я никогда раньше не видела, и захлопывает дверь, я все еще на его плече. Прежде чем я понимаю, что происходит, он бросает меня на свою кровать, как тряпичную куклу, и смотрит на меня, все еще стоящую.

Он огромный.

Высокий.

Татуированный.

И совершенно потрясающий. Это не первый раз, когда я добровольно ложусь в постель с мужчиной с тех пор, как сбежала от Арчеров, но впервые я боюсь того, как я брошу его, когда все закончится.

До Нейта я занималась сексом, чтобы доказать себе, что я все еще могу чувствовать.

Но с ним? Я собираюсь заняться сексом и убедить себя, что это не так.

– Ты прекрасен, – говорю я, затаив дыхание.

– Ты в безопасности , – успокаивающе отвечает он. Именно то, что мне нужно было услышать.

– Сделай так, что бы я была в безопасности, Бит. – Я нарочно называю его по прозвищу, моя улыбка лукавая и хитрая.

– Сделай мне чертову бурю, Горошек, – говорит он, делая то же самое.

Он ныряет на кровать сверху меня, прижимаясь своей огромной, пугающей твердостью к моему телу. Мои ноги раздвинулись по команде. Знаете это старое клише, которое вы читали в любовных романах: Наши тела были созданы друг для друга  ? Ну, это не тот случай, что мы с Нейтом. Мое тело было создано для мужчины среднего роста, в то время как его больше подошло бы девушке-викингу ростом 6 футов 2 дюйма или взрослому слону. Он намного больше меня, но это работает. Для нас это идеально.

Его опухшие губы находят мои. Теплые, жестокие и утешительные. Наверное, мне следует закрыть глаза, как это делает он, но я не могу, все еще искалеченная его красивой внешностью. Я смотрю на него широко открытыми глазами, пока наш поцелуй углубляется, его язык нападает на мой, его тело прижимается к моему. Я смотрю на него, как загипнотизированная, чувствуя, как его нуждающаяся эрекция торчит между моих бедер, едва удерживаемая его джинсами и боксерами. У этого ублюдка нет плохих ракурсов. Вообще. Должно быть, он провел все свои годы в тюрьме, идя, прижавшись спиной к стене.

Его пальцы грубо раздвигают мои бедра, и платье задирается выше груди. Его рот долго и сильно сосет мой правый сосок, дразня его ленивыми кругами, которые он создает кончиком языка. Затем одним рывком стягивает с меня трусики и скользит в меня указательным пальцем. Нейт такой огромный, что его палец, вероятно, размером с обычный член. Простая математика: два пальца = два члена.

Его палец вырывается из моих складок и тащит за собой мою влагу. Мы оба смотрим с трепетом, глаза полузакрыты под туманом похоти.

Я больше никогда не промокну. Только для него.

Он использует мою влажность и проводит тем же пальцем вокруг моего клитора, моя голова падает на его дешевую плоскую подушку.

– Здесь нет песочных часов, Горошек. Со мной мы не торопимся.

– Да, – стону я.

– Да, – убежденно повторяет он, начиная тереть мой клитор вверх и вниз, его язык касается моего, как будто он пытается меня наказать. – Блядь. В. Жопу. Годфри.

Я улыбаюсь ему в рот и тянусь к его члену, звук расстегивающейся молнии – единственное, что слышно, кроме наших стонов в темной комнате. – Блядь. – Я хватаю его член в руку. – Ты. – Я двигаю ладонью вверх, потирая кончик, затем провожу предэякулятом по его стволу. – Кэмден.

– К черту их, – заключает он, стягивая рубашку через голову и бросая ее на пол. Его язык находит мою шею, скользя вниз быстрыми движениями.

– К черту их, – соглашаюсь я, позволяя ему задрать мое платье, пока он раздевает меня, бросает его на пол рядом со своими джинсами и смотрит, как его голова движется на юг.

Он целует меня по-французски во внутреннюю часть бедер, его теплый язык танцует страстными кругами вокруг моей сверхчувствительной плоти, лишь паря над моими складками, но никогда не касаясь их. Кружит, надавливает, затем мягко кусая. Он уделяет особое внимание каждой долине и изгибу в этом районе, и я начинаю дергаться, раскачиваясь на его лице, совершенно одержимая. Язык Нейта еще даже не коснулся моего клитора, он все еще облизывает мои бедра, кусая мою плоть. . .но я уже на пути к яростному оргазму. Я дрожу всем телом, втыкаюсь ему в лицо, умоляя избавить меня от страданий. Когда он это делает, когда его красивый, горячий рот смыкается на моем клиторе, его грубые ладони прибивают меня к его кровати, и он не дает мне пошевелиться.

– К черту Себастьяна. – Он сжимает мой клитор между своими идеально ровными зубами, и я фактически бросаю кулаки ему на плечи, потому что оргазм слишком силен. Я теряю контроль над своим телом, мышцами, кожей и даже костями. Мои бедра хаотично двигаются в такт его губам. Каждый раз, когда он говорит, его заряженное дыхание щекочет меня изнутри, заставляя каждый сантиметр моего тела покалывать от удовольствия. – И к черту Арийское Братство, и к черту Сан-Димас, и к черту этот мир. Мы уходим отсюда.

Я взрываюсь от удовольствия и с криком дергаюсь взад-вперед. Он узнает, насколько сильно я кончаю, проталкивая язык глубоко в мой канал, встречая тепло, вытекающее из меня волной удовлетворения. Он вертит языком внутри меня, слизывая каждую каплю моего желания к нему.

Как раз в тот момент, когда я думаю, что больше не могу, он начинает трахать меня своим языком, совершенно не обращая внимания на мое нынешнее физическое состояние человеческого пруда гормонов.

Я в ударе. Я в огне. Мне конец. Нет, подождите. Я хочу больше. Гораздо больше.

– Дай мне мой бумажник, – говорит он, указывая в направлении своих джинсов рядом с кроватью. Я наклоняюсь, роясь в задних карманах, пока не нахожу его. Я протягиваю его ему, он открывает его одной рукой и вытаскивает презерватив.

– Сколько презервативов у тебя в кошельке в любой момент? – Ревность просачивается в мой тон.

– Один. Которым я никогда не пользуюсь. – Он наклоняется для требовательного поцелуя, встает на колени над моими раздвинутыми ногами и надевает презерватив на свой член. Я забыла спросить его, делают ли они их для его размера. Какой у него? ХХL?

– Женщины меня утомляют, – хрипит он.

– Я почти уверена, что я женщина, – отвечаю я.

– Ты не женщина. – Он направляет свой член к моему входу, впиваясь зубами в нижнюю губу. – Ты – буря.

Он толкается в меня, и я выгибаю спину от удовольствия. Это не так больно, как в первый раз, наверное, потому что я знала, чего ожидать на этот раз. Он скачет на мне, словно дьявол внутри него. Я держусь за него, как будто он ураган, который мне нужно пережить, а кровать скрипит так громко, что я боюсь, что ее каркас сломается. Когда он кончает, растянувшись на мне, наши лбы соприкасаются, оба мокрые в крошечной комнате без окон, я на самом деле рассмеялась, мои губы снова ищут его.

– Могу я попросить тебя об услуге? – бормочу я.

– Проси.

– Когда я, наконец, заполучу Кэмдена, я хочу, чтобы ты трахнул меня на его глазах с открытыми глазами, подпертыми зубочистками, как в "Заводном апельсине". Это сведет его с ума. Думаешь, ты сможешь сделать это для меня?

Он хихикает, смех вырывается из его желудка и заставляет его пресс трястись у моего живота.

– Давай.

Мы трахаемся.

На его кровати.

На его полу.

На каждой поверхности в этом грязном, ужасном доме.

В крошечной ванной, где мы украли так много маленьких, навязчиво болезненных и блаженных моментов.

На кафеле.

Под ржавой насадкой для душа.

Мой секс горит от неумолимого трения, и я чувствую онемение внутри. Большинство моих мышц – пресса, квадрицепсов и даже ягодиц – трясутся от такой напряженной работы его тела. Но мы держимся за это.

На кухонном столе полки позади нас трясутся, их содержимое высыпается на пол.

Мы землетрясение, и мы уничтожаем все, на что натыкаемся.

В последний раз, когда мы это делаем, мы снова в его постели. Все мое тело пульсировало, а мышцы тряслись, как будто я провела последние пару лет, работая в поле под солнцем. Но Нейт? У него есть все свои ранние двадцатые годы, чтобы компенсировать это с точки зрения секса. Ему требуется ровно двадцать минут, чтобы снова встать, и в ту минуту, когда Нейт-младший готов, я тоже.

Потому что ранен он или нет – это все еще Нейт Вела.

Я не должна знать его фамилию. . .но интересно, доверяет ли он мне хоть немного сейчас?

– Какая твоя фамилия? – Я задыхаюсь над ним. Я скачу на нем в стиле обратной наездницы, его руки у меня на бедрах, подбрасывая меня вверх и вниз. Наоборот, потому что я больше не могу позволить ему получить доступ к моим пульсирующим соскам. Он просто провел двадцать минут, посасывая и кусая их, пока они не стали розовыми и красными, а плоть вокруг них покрылась синяками и потрескалась. В какой-то момент он протащил их сквозь зубы так медленно и болезненно, что они тянулись, как эластичная резина, примерно на пять секунд дольше, чем он позволил им освободиться.

Он останавливается всего на секунду, прежде чем хмыкнуть: – Без обид, кексик, но я не доверяю тебе гребаную пластиковую ложку. Ни за что, черт возьми, я не скажу тебе свою фамилию.

– Нет, – задыхаюсь я. – Нет. – Мой голос соответствует ритму, с которым он в меня входит. – Если мы собираемся это сделать, мы должны доверять друг другу.

Неохотное ворчание срывается с его губ.

– Вела. Нейт Вела.

– Я Прескотт Берлингтон-Смит. – Я вытягиваю ладонь за собой для рукопожатия и смотрю на него. Он поднимает одну густую бровь, пожимая мне руку, а другой все еще держит меня за талию и толкает мое тело на свой член.

– Приятно трахнуть тебя, Нейт Вела.

– Не за что.

Он как раз собирается показать мне, какое именно удовольствие он испытывает – я чувствую, как он расширяется внутри меня, – когда мы слышим, как открывается входная дверь, а затем с грохотом захлопывается.

Ирвин.

Он должен был быть в гостях у семьи в течение следующих двух дней. Что произошло?

Я перестаю двигаться на Нейте и поворачиваю голову. Наши глаза сцепляются. Не говоря ни слова, Нейт резко дергает бедрами вперед и сжимает мою талию, его пальцы впиваются в мою плоть, и он кончает в меня. Он открывает рот в немом стоне, переворачивает меня так, что моя спина упирается в стену у его кровати, и встает, натягивая трусы и черные рваные джинсы. Я лежу на его кровати, наблюдая за каждым его движением. Насколько я знаю, он может бросить меня обратно в подвал в любую минуту. То, что мы трахались последние три часа, не означает, что он действительно в моей команде.

Но на этот раз я не пойду в подвал, даже если это будет означать пролитие крови. Неважно чьей.

Мы слышим, как его сосед по комнате ходит по дому. Его кроксы скрипят в коридоре, пока он бормочет себе под нос. Он отливает с открытой дверью в ванную, затем идет на кухню, обыскивая холодильник.

– Что мы будем делать? – Я открываю рот, подперев голову рукой. Нейт бросает на меня спокойный взгляд.

– Оставайся здесь. Не двигайся.

Не рассчитывай на это, приятель.

Я смотрю, как его фигура без рубашки выходит из комнаты, закрывая за собой дверь. Как только он это делает, я вскакиваю с кровати и выдвигаю ящик его прикроватной тумбочки.

Идеально . Спасибо, Нейт. Там лежит и ждет, когда я обниму его, старый школьный кинжал. Я проскальзываю в нижнее белье, беру оружие и засовываю его за пояс. Я натягиваю платье, чтобы спрятать своего нового лучшего друга. Закончив, я прижимаюсь ухом к двери. Я слышу их приглушенные голоса, и мое сердце учащенно забилось.

Пожалуйста, не предавай меня, как все остальные.

Я слышу скрип мебели и звук раздраженного Ирвина.

– Ты хочешь, чтобы я позаботился об этой суке? Это несправедливо! Я даже не должен был быть здесь. Не моя вина, что моя гребаная мама заболела гриппом.

Мой пульс сгущается у горла. Позаботиться обо мне? Что?

– Сделай это, – подсказывает Нейт.

– Нет. – Я слышу голос Ирвина, приближающегося к комнате Нейта, стук двух пар ног по ковру. Дерьмо. Они оба придут за мной. Я могу взять одного из них, хотя даже это надуманно, но обоих? Только с кинжалом? Это было бы почти невозможно.

Я спотыкаюсь, пока не упираюсь коленями в край кровати Нейта.

– Лучше сделай это, – слышу я баритон Нейта. Это кошмар. Я впустила парня в себя – снова  – и теперь он собирается заставить своего соседа по комнате бросить меня в подвал?

Я вытаскиваю кинжал и жду в стойке левши перед дверью. Я слышу их шаги взад и вперед, еще какое-то шарканье, и через некоторое время – кто знает, сколько времени прошло – дверь распахивается, и я бегу прямо к телу передо мной и вонзаю кинжал в его плоть.

Нейт.

– Блядь! – рычит он, спотыкаясь и ударяясь спиной о стену. Я выбегаю, собираясь ударить его еще несколько раз, пока он лечит свой кровоточащий бицепс, сжимая рану. – Что, черт возьми, ты делаешь?

– Я слышала тебя. – Я навожу окровавленный кинжал на его лицо, кипя. – Ты послал Ирвина разобраться со мной.

– Я отправил его в чертов подвал , чтобы запереть его там. Какого хрена? Ты говоришь о доверии, но не даешь мне его.

– Конечно, я тебе не доверяю, – визжу я, истерика сжимает мое горло. Какая часть нашей совместной встречи заставила бы меня довериться ему? Ту часть, где он взял меня в заложники, или ту часть, где он трахнул меня, а затем исчез на несколько дней, пока не появился у ворот моего личного ада? Прошло много времени с тех пор, как я доверяла человеку, и то, что он сказал, что сменил команду, не означает, что я полностью ему верю.

– Что ж, это придется изменить. – Он издает цокающий звук, глядя вниз на свой правый бицепс и медленно убирая руку, чтобы оценить повреждение. Мне удалось глубоко порезаться. Что ж, по крайней мере, это мне на руку на случай, если я окажусь втянутым в драку на ножах.

Только теперь мне неловко делать это с ним. Не слишком плохо, он заслуживает какого-то наказания за мой плен. Но, вероятно, это была не лучшая идея – ранить парня, который собирается помочь мне сбежать и убить трех самых опасных людей, с которыми я когда-либо сталкивалась.

– Отлично. Я готова признать, что с моей стороны, возможно, была чрезмерная реакция. – Я скрещиваю руки вокруг живота.

– Ты думаешь? Вау, нужна крупная женщина, чтобы признать это. – Он кусает каждое слово, проводя здоровой рукой по волосам.

– Эй, Горошек, ты еще долго будешь стоять в коридоре с направленным на меня ножом или уже готова отправиться в путь? – он почти лает. – Иди, возьми аптечку. Она в комнате Ирва. – Нейт кивает подбородком на дверь прямо перед ним. – На столе.

Я быстро беру комплект и сажаю своего сексуального соучастника на кухонную стойку, а сама занимаюсь его раной, туго перевязывая ее. Оранжевый цвет йода течет вокруг белой ткани, и его рука выглядит как дерьмо, но я думаю, что он перестал кровоточить. Я стою между его бедер, обрабатывая его рану, благодарная за каждую секунду прикосновения к нему, но зная, что именно поэтому я должна избавиться от него как можно скорее.

– У нас все готово? Должны ли мы повторить наш план еще раз? – тихо спрашиваю я, наматывая еще одну чистую белую ткань на его мускулистую руку. Я слышу, как Ирвин стучит в дверь подвала, вопит, кричит и ругается, как сумасшедший.

– Мы собираем свое дерьмо, получаем деньги и поддельные документы и исчезаем в разных местах и часовых поясах. – Он пожимает плечами, его хриплый голос щекочет мои волосы. – Простой план.

– Мы должны сначала убить их. – Я охрипла, но полна решимости. – Они последуют за нами куда угодно, даже в бездны ада.

Его глаза встречаются с моими, и на мгновение я хочу, чтобы мы стали кем-то другими. Кем-то нормальными. Мальчик и девочка, которые живут в соседних городах и встретились где-то в нейтральном, в безопасном месте, в клубе, в парке или в щелкающем Старбаксе. Наши возможности безграничны. Меня не сломили прежние, ужасные мужчины. Его не сломила предыдущая ужасная жизнь. Только мы и запах возможностей, первых свиданий и пикников, катания по сочной летней траве, смеха друг другу в губы.

На одно короткое мгновение я представляю, что он вошел в мой мир, не разорвав его на части, кроваво и беспорядочно, и что я ворвалась в его мир, не заставив его столкнуться с дилеммой его жизни.

Я качаю головой, когда понимаю, куда отвлекся мой разум.

– Либо мы, либо они. – Мой пульс учащается с настойчивостью.

– Знаешь, Прескотт, если хочешь исцелить свою душу, убивать людей – не лучший способ.

– Конечно, это так. – Я целую его обмотанную руку, не прерывая зрительного контакта. – Потому что каждый из этих мужчин до сих пор хранит частичку моей души. Мне нужно вернуть ее, не так ли?

На лице Нейта появляется намек на ухмылку, но она исчезает так же быстро, как и появилась.

Наши головы синхронно ломаются от оглушительного звука ломающегося дерева, и нам требуется меньше секунды, чтобы понять, что Ирвину удалось выбить дверь ногой. Нейт вскакивает из-за стола, отступая в сторону и прикрывая меня за спиной, выбегая из маленькой кухни в коридор. Этот жест не ускользает от меня, но я не позволяю себе зацикливаться на нем.

Ты в безопасности , сказал он перед тем, как мы сегодня занялись сексом. Может быть, так и есть.

Я следую за его шагами, пока он идет в коридор, где Ирвин уже полез за своим мобильным телефоном, который Нейт, должно быть, швырнул через всю комнату, прежде чем швырнул его в подвал. Он сжимает телефон и выброшенную маску Гая Фокса, которую Нейт оставил на полу, грязный отпечаток ноги Crocs разгладил пластик и изуродовал улыбающееся лицо. Я впервые вижу Ирвина без лыжной маски, а у него лицо угря-альбиноса.

– Я звоню Годфри. – Он отводит взгляд от моего лица и снова смотрит на Нейта, его челюсти дико дрожат. Я никогда в жизни не видела кого-то настолько маниакального. – С вами,ребята,покончено, вы меня слышите? Черт побери!

Забудьте об сборах. Мы должны бежать сейчас.

– Нейт, – говорю я, касаясь массивной спины, которая защищает меня от его соседа по комнате. – Пора.

Нейт все еще смотрит на Ирва, и я хочу, чтобы он остановился. У нас нет времени зацикливаться на предательстве.

Я надеваю ботинки, выдергиваю ключи из вазы с фруктами и хватаю Нейта за руку.

– Ну же. Он мертвый груз. Годфри никогда не оставит его в живых после нашего побега, – кусаю я, радуясь, что лицо Ирва за плечом Нейта скривится от удивления и ужаса. Это правда, и он это знает.

Нейт выхватывает маску из рук Ирва, и мы выбегаем. Он закрывает водительскую дверь своей Tacoma и трижды бьет по рулю, громко сигналя при этом. Я молча смотрю на него, зная, что он злится не только на Ирвина, но и на самого себя. Он убегает от своего единственного шанса на нормальную жизнь. От офицера по УДО. Из реального мира и из его настоящей личности. Он никогда не сможет отменить то, что он делает прямо сейчас. А я? Я так давно не была частью реального мира, что уже почти не скучаю по нему. Он тоже не скучает по мне. Показательный пример: меня заперли в подвале на две недели, и, кроме нескольких наркоманов, которые, вероятно, недоумевают, почему я не появляюсь с их припасами, всем было наплевать.

Кроме него.

– Хочешь, я поведу? – Я стараюсь не звучать слишком панически.

Его лицо спрятано между руками на руле, и я вижу, как он качает головой.

– Куда?

– Запад. Нам нужно зайти ко мне, получить кредитную карту, пойти к банкомату и поехать в Конкорд, чтобы купить новую тачку. Твой номерной знак можно легко обнаружить.

Он заводит машину и включает ее, направляясь к знаку «Стоп» в конце улицы и проезжая мимо него, не моргая, мчась вперед, пока шоссе и темнота поглощают грузовик. Я пристегиваюсь, рассматривая его профиль. Великолепный в своей красоте и умиротворенный в выражении. Что бы на него ни нашло – он пересилил это.

Он переключатель, я думаю. Бьюсь об заклад, именно так он выглядел, когда много лет назад убил своего отца.

– Ты уверена, что отправиться домой – хорошая идея? Нас может ждать один из мудрецов Годфри с гребаным «Магнумом». – Он наклоняется, открывает бардачок и достает пачку жевательной резинки. Он бросает в рот пакетик со вкусом персика и жует, протягивая мне пачку безмолвным жестом. Я вернула ее на место, не взяв ни одной.

– Он понятия не имеет, где я живу. Поверь мне, если бы он это сделал, он бы не нацелился на меня посреди Окленда. Он бы сделал это тихо и профессионально, вытащив меня из квартиры посреди ночи. Моя аренда оформлена на чужое имя. Я хорошо заплатила за это. Я не оставляю следов.

Нейт резко кивает.

– Парень с поддельными паспортами должен знать, что мы уже в пути, – напоминает он мне.

– Я позвоню ему, когда доберусь до квартиры. Я сохранила его контакты на каждой из своих SIM-карт. Он у меня в большом долгу. – Я откидываюсь назад, пытаясь немного снять напряжение с плеч. Я на открытом воздухе. На шоссе. С красивым, большим мужчиной, который хочет остаться, пока мы оба не выберемся из леса. Шелковисто-черное небо надо мной, золотые песчаные холмы, поглощающие дорогу, я делаю глубокий вдох.

Свобода.

Я продолжаю бросать взгляды через плечо, чтобы убедиться, что нас никто не преследует. Дорога пуста. Единственными свидетелями нашего поступка являются звезды, глядящие на нас, как пары мерцающих глаз, ожидающие, как мы выберемся из этой неразберихи. В противном случае, это только я и он. Мне это нравится. Что еще страшнее, так это то, что я действительно могу привыкнуть к этому, к тому, чтобы быть рядом с ним.

– Надо было сделать это, когда я только вышел, – вслух размышляет Нейт, впиваясь зубами в губу, как мне так отчаянно хочется сделать прямо сейчас. Мы провели последние несколько часов, прикасаясь, облизывая, посасывая и кусая каждый кусочек плоти на телах друг друга, и этого все еще недостаточно.

– Все произошло по какой-то причине. Ты поможешь мне прикончить Арчеров и Себа, а я дам тебе деньги и все остальное, что тебе нужно, чтобы начать все заново. В этой жизни тебе нечего предложить. Тебе нужно начать заново. Под новым именем. Под предлогом невиновного. Ты невиновен, – я потягиваюсь .  – Поезжай в Мексику. Живи жизнью. Приобрети дом на берегу. Начинай каждое утро с маргариты. Получи красивый загар.

Он предлагает мне одну из своих великолепных ухмылок, мельком взглянув на меня, прежде чем снова обратить внимание на темную дорогу.

– Я собираюсь жить там, где всегда светит солнце, – объявляет он почти детским голосом. Это что-то новенькое. И это так восхитительно. – Прямо как в Калифорнии, но менее чертовски дорого.

– Ты это заслужил, – успокаиваю я, сжимая его руку, лежащую на консоли.

– Эй, Прескотт? – говорит он через минуту. – Расскажи мне что-нибудь красивое. – Он сжимает мою руку в ответ. – Мне нравятся твои слова. У тебя крепкий мозг между этими немного большими ушами.

Я смеюсь. Мои уши немного  больше, чем остальная часть моей головы. Вот почему мои волосы такие длинные.

– Хочешь летать? Ты должен отказаться от того дерьма, которое тебя тяготит. Тони Моррисон, «Песнь Соломона ».

– Хорошая штука, Горошек.

– Я пытаюсь.

– Нет. Вот что мне чертовски нравится в тебе.