Текст книги "Кровь в пыли (ЛП)"

Автор книги: Л. Дж. Шэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

Белые точки заполняют мое зрение. Он хочет один из моих пальцев? Как, черт возьми, он. . .Я точно знаю как. Я поняла теперь. Кэмден хочет наказать меня. Не за то, что я сделала с его отцом и Себастьяном. Он хочет, чтобы меня пытали за то, что я отдала свое сердце кому-то другому.

– Это наказание за Нейта, не так ли? – выдавливаю я.

Он кивает. – Умная девушка.

– Ты просил чужой руки, – возражаю я. – Свадьбу можно отложить, но ты все равно возьмешь ее в жены.

– Брак по расчету, – просто говорит он и гладит меня по щеке, словно милого щенка. – Она чертова леди. И богатая, при том. Но мое сердце всегда будет принадлежать тебе.

Да, но твой член принадлежал всем остальным. Но мне уже все равно. Я просто хочу подползти к Нейту и тихонько оплакать его. К черту мои пальцы.

– Возьми палец, Кэмден. Только поторопись.

Он встает со стула. – Я никогда не тянул время, когда дело касается насилия.

Как только он выходит из комнаты, я соскальзываю к распростертой фигуре Нейта. Вокруг него столько крови, его белая рубашка промокла. Я плачу и хватаюсь за его холодные щеки, умоляю его сказать что-нибудь, но он обмяк. На шее слабый пульс. Мне нужно доставить его в больницу как можно скорее. У меня нет с собой телефона; Кэмден выбросил его из машины, когда забирал меня, и если я позову из окна на помощь, мой бывший парень может отказаться от своего предложения.

Кэмден возвращается в комнату с гаечным ключом.

– Дай мне руку, красотка. – Он все еще стоит, я стою перед ним на коленях, его указательный палец согнулся, давая мне возможность подползти поближе. Я делаю.

– Выбери палец.

Я предлагаю ему свой левый мизинец.

– О. Ну же. Дай нам что-нибудь, по чему тебе действительно будет не хватать. Как насчет указателя правой руки?

– Ладно, – кусаю я. Просто возьми всю руку и позволь мне заняться моим парнем, я хочу кричать.

Когда холодное железо касается моего костлявого пальца, я вздрагиваю и отвожу взгляд, но когда чувствую, как оно скручивается на моей коже, я думаю о Нейте. Каково было бы иметь все это с ним. Жизнь, которую он предложил мне. Мы бы уже добились этого, если бы я подавила жажду мести. Я больше не хочу даже жизни Кэмдена. Это так пусто и бессмысленно, теперь, когда я знаю, что такое настоящая боль.

Не гаечный ключ. Физическая боль ничто.

Нейт.

Когда мои кости разъединяются с леденящим душу звуком, Кэмден достает из заднего кармана нож и разрезает кожу вокруг него. Ожог мучительный. Боль повсюду. Я хочу, чтобы он разорвал мою конечность на части, чтобы я не чувствовала пульсацию между пальцами. Я качаю головой из стороны в сторону, сдерживая крик.

– Готово, – весело говорит Кэмден, засовывая гаечный ключ в задний карман и сжимая в кулаке мою разорванную часть тела. – Помни, милая, если ты пойдешь за мной, я вырву у тебя остальные органы один за другим.

Я падаю на живот и стону.

– Пожалуйста, позволь мне сделать один телефонный звонок. Я должна отвезти его в больницу, – я стону от боли.

– Не пользуйся моей добротой, – язвит он, смеясь про себя. – Вытащи его на улицу. Всего два этажа. Прощай любовь. Хотел бы я быть достаточно сильным, чтобы убить нас обоих. Но правда в том, что я слишком сильно тебя люблю, чтобы видеть, как ты уходишь такой молодой. Наслаждайся тем, что осталось от твоей жизни, Прескотт. Я полностью намерен наслаждаться своей.

С этими словами он выходит из комнаты, крепко сжимая мой палец в руке. Я в замешательстве, но у меня нет времени останавливаться на моем серьезном положении. Кэмден поймал меня разоблаченной и неподготовленной, вооруженной мускулистым мужчиной и планом, двумя вещами, которых у меня не было с собой.

Все еще истекая кровью из того места, где раньше был мой палец, я хватаю Нейта за подол его джинсов и тащу его из комнаты в коридор. Он чертовски тяжелый, слишком высокий, чтобы я смогла маневрировать с ним в одиночку. Я случайно ударяю его обмякшее тело о дверной косяк, но он даже не вздрагивает. Мои руки горят, а ноги трясутся под его весом, когда я вытаскиваю его в гостиную квартиры, дюйм за дюймом. Я ловлю Саймона лежащим на полу с перерезанной шеей. Я вытаскиваю Нейта из квартиры, но это старое викторианское здание. Лифта нет.

Адреналин, взорвавшийся в моих венах, утихомиривается, и я чувствую острую боль в руке, а бедра зудят от собственной мочи. Я должна торопиться, пока не потеряла сознание.

Неохотно я оборачиваюсь за голову Нейта и хватаю его за плечи, обеими руками сцепив подмышки и защищая его голову. Я стаскиваю его вниз по лестнице, все время пытаясь притянуть его к себе, чтобы он не получил удар по голове. Он выглядит таким хрупким, даже при своих огромных размерах, с закрытыми глазами и этой дырой в животе.

В ту минуту, когда я выхожу из здания, я теряю его. Каждая унция самоконтроля испаряется, когда я зову на помощь. Я хватаю незнакомцев за воротник, пачкая их своей кровью и потом, умоляю вызвать скорую помощь, зная, что они тоже вызовут полицию, но мне уже все равно. Застряв в пузыре безумия, я отчаянно хочу лопнуть. Какая ирония, мне нужно быть сильной для мужчины, который является моей единственной слабостью.

Я не могу потерять его. Не могу отпустить мой покой.

***

Пятнадцать минут спустя мы оба в больнице Святой Марии.

Нейта ведут в операционную, а я борюсь с персоналом, который пытается залечить мою рану и требует присоединиться к нему.

Искусство отпускать. Кэмден думал, что у него это плохо получается, но я еще хуже.

Пять часов спустя моя рука перевязана, а Нейт выздоравливает в другой комнате. Он потерял много крови, и ему пришлось сделать переливание, но Саймону не удалось добраться до внутренних органов. Мне не разрешили остаться рядом с ним, так как я не ближайшая родственница, но в ту минуту, когда он просыпается, он ищет меня. Медсестра подходит к моему унылому пластиковому столику в столовой и кладет ладонь на мою забинтованную руку. – Ваш спутник сказал, что хотел бы видеть мисс Кокберн ?

Нейт все еще подавлен горами морфия, но при встрече сжимает мою здоровую руку. Его губы потрескались, а к его руке подключена капельница.

– Он мертв, – хриплю я, как только моя задница касается стула рядом с его кроватью. Я слишком устала, чтобы плакать. – Престон. Кэмден убил его.

– Кексик. – Он судорожно втягивает воздух, поглаживая мою ладонь своей. Ему не нужно говорить мне, что он сожалеет. Все дело в выражении его лица, окутанного горем.

Он знал это все время, я не хотела слушать.

Наши лбы встречаются, и я вдыхаю покой. Хрупкое и больное, оно все еще здесь. Раньше я смотрела на Нейта как на человека непобедимого, который может поймать пулю в руку. Теперь я знаю, что он смертен, как и я. Это заставляет меня любить его еще больше.

– Скажи мне что-нибудь красивое, – говорят его губы в мои. На этот раз мне не нужно копаться в мозгу в поисках ответа. Никакие слова, написанные кем-то другим, не могут воздать нам должное.

– Мы, – хриплю я. – Мы красивые, уродливые и сломленные. . .и целые.

Через четыре дня полиция наконец смирилась с тем, что ничего от нас не получила. – Стукач – это сука, – прошептал Нейт мне в шею, когда они впервые прибыли в его больничную палату. Я придерживаюсь своей версии о том, что группа подростков в шапочках загнала нас в угол в переулке, зарезала Нейта, отрезала мне палец, когда я не хотела отдавать им свою сумку, и убежала с нашими деньгами. Мы всего лишь два туриста из Америки, которые хотят вернуться домой и зализать раны. Это безумная ложь, в которую никто не верит, но правду из людей не вытолкнешь. Особенно таких, как мы.

Через неделю мы свободны. Я без пальца, Нейт с новым свежим шрамом на животе. Саймон попал в пятно, уже сильно запачканное чернилами. Его «испорченная» сторона, как ее называет Нейт. Шрама не будет видно под часами в стиле стимпанк, нацарапанными на животе.

Время.

Вся наша жизнь теперь впереди.

Мне нужно прожить свою в память о моем любящем брате, который не мог вынести того, как я страдала от рук монстров. В память о маме, которая сошла с ума от горя. И с учетом Нейта. За все время, что он потерял в тюрьме. Будучи помощником Годри. Но он не воспоминание. Он мое будущее.

Мы идем на станцию метро рука об руку, садимся на поезд обратно в нашу комнату, чтобы взять вещи и переехать в отель, который лучше подходит для нашей новой, хрупкой ситуации.

Отсутствие пальца беспокоит меня; кажется неестественным делать самые простые вещи, от листания страниц в книге до просмотра сенсорного экрана моего телефона или даже приготовления кофе.

Я беру бесплатную копию «Метро» из стопки газет, прежде чем войти в метро, мой разум умоляет отвлечься. Мы молча идем по платформе, прежде чем я замираю. Лицо Кэмдена улыбается мне в ответ с первой страницы, обнимая красивую молодую женщину, похожую на рыжую принцессу. «Свадьба состоялась!» Заголовок торжествует. Мои колени подгибаются, и меня снова охватывает тошнота.

Ноздри Нейта раздуваются, он хватает бумагу, сжимает ее в кулаке и, не оглядываясь, швыряет за плечо.

Прибывает наш поезд, и он обнаруживает, что тащит меня внутрь. Это было горьким напоминанием о моем поражении. Этот человек изнасиловал меня, убил моего брата и разрушил мою жизнь, и он ушел безнаказанным. Более того, он подкупил меня деньгами, и я их взяла. Потому что я трусиха. Потому что я неудачница. Потому что я тот самый отстой, каким он меня считал. Часть меня хочет погнаться за ним, нажраться на деньгах и убить его. Но большая часть знает, что я слишком дорожу своим вторым шансом с Нейтом, чтобы снова все испортить.

– Кэмден все еще жив. Мы проиграли, – говорю я Нейту, упираясь головой в синее сиденье метро и проводя ладонью по лицу.

– Нет, Кексик. – Он притягивает мою голову к своему плечу. – Мы выжили.

♡ ЭПИЛОГ♡

ТАНАКА

Даже проститутки здесь не выглядят такими подавленными и унылыми.

Неудивительно, учитывая, что они живут в месте под названием Ницца. Это мило. На самом деле, более чем приятно. Этот город, раскинувшийся на Французской Ривьере, предлагает вкусное мороженое, пляж с мелкой галькой – такой, которая нагревается под теплым солнцем и массирует ноги, когда вы ходите по ним, – и яхты. Красивые, великолепные яхты, на которые можно смотреть часами на набережной. Через дорогу проститутки стоят и ждут, когда их позовут туристы.

Зловонное богатство против невыносимой бедности.

Кричащий против унижения.

Все они живут здесь, под одним солнцем и звездами. Сильные и слабые. Берущие и дающие. Так же, как в США. Как и везде.

Но здесь я не даритель. Я не слабачка. Я свежее, чистое лицо.

Мне нравится маленький трамвайчик, проходящий через этот прекрасный город, уличные танцоры, которые выходят каждую ночь, устраивая шоу перед десятками туристов, и главные уличные рестораны.

Ницца – не хорошая. Ницца – идеальна.

Было много споров о том, где мы хотим жить после выписки из больницы.

Мы получили чемодан, набитый наличными, через несколько часов после того, как выписались из больницы – Кэмден послал одного из своих грязных рабочих, чтобы передать его, – и зарегистрировались в «Ритце». Нейт и я позвонили в обслуживание номеров, попросив кого-нибудь достать нам карту Европы, и заплатили посыльному пятьдесят фунтов на чай за его хлопоты. Мы расстелили карту на гигантской кровати, ели жирную пиццу и прихлебывали холодное пиво, обсуждая вопрос о том, где нам жить.

В итоге мы выбрали два места: Испанию и Францию.

Я хотела в Барселону. Нейт в Канны.

Мы заснули, продолжая спорить о таких вещах, как климат и здравоохранение. Никому из нас в этот момент не было до этого дела, мы были так увлечены тем, чтобы быть друг с другом, живыми и здоровыми, и так не хотели убивать Кэмдена, что все остальное не имело значения.

Одним ранним утром около пяти утра Нейт разбудил меня старым добрым способом, вылизав меня под простынями. Его огромное тело выпирало из-под одеяла надо мной, создавая впечатление, что я страдаю от самого большого утреннего леса в истории. Сильно посасывая мой клитор, заставляя теплые волны омывать мой пупок, он застонал.

– Я купил нам два билета в Ниццу, Франция. Ницца носит твое имя.

– Правда? – Я застонала, широко раздвинув ноги, чтобы дать ему больше доступа. Его зубы терлись о мою киску, создавая восхитительное трение, которое сделало мои соски твердыми и чувствительными.

– Я кое-что почитал о Франции, пока ты своим храпом будила мертвецов. – Его голос был приглушен, когда он говорил в мою киску. Не помогло и то, что я громко стонала.

– Давай послушаем.

– Знала ли ты, Кокберн, что залив Ниццы был назван в честь чуда, случившегося в третьем веке? Одна молодая христианка была арестована за свою веру в Палестине, прямо за Средиземным морем. Ее мучители сделали все возможное, чтобы обратить ее в веру, но она стояла на своем.

– Жесткая дама. – Я почувствовала, как мои бедра бесконтрольно трясутся у его головы, а конечности превращаются в желе. О Боже. Так близко.

– Она напоминает мне небольшую бурю, которую я знаю. Когда ее мучители поняли, что она не сдастся, они обезглавили ее. По обычаю после такой казни ее тело положили на плот и отправили за море.

– Придурки. – Я сбросила с него одеяло, мои пальцы зарылись в его волосы. Я оседлала его лицо с закрытыми глазами, чувствуя, как у меня текут слюнки от удовольствия.

– Они также напоминают мне некоторых людей, которых мы знаем. Логика подсказывает, что ее тело должны были осквернить чайки. Логика подсказывает, что ее красивая голова не успела бы пройти дальше Греции, как сгнила бы под солнцем. Но логика не живет там, где есть любовь. Миф состоит в том, что ангелы захватили ее плот и вели его через Средиземное море до самого залива Ниццы. Ее тело прибыло нетронутым и нетронутым. Чудо, сильнее обстоятельств и моря.

Я сильно кончила на его губы. Мой ангел хотел отвезти меня на Французскую Ривьеру. Я не собиралась спорить. Я бы последовала за ним по лестнице в рай или в бездну ада. Куда бы мы ни поехали, я всегда буду наслаждаться поездкой.

– Молодая женщина стала мученицей, святая Репарата, покровительница святого собора в старой Ницце, – сказал он, когда его лицо поднялось снизу, чтобы встретиться с моим, его губы блестели от моей страсти к нему. Я нежно поцеловала горячую плоть его шеи.

– Что случилось с ангелами? – Мой голос был хриплым от сна.

– Они назвали залив в их честь, – прошептал он. – Но дело не в ангелах. Им было плевать на славу. Все, чего они когда-либо хотели, – это провести девушку в ее путешествии и дать ей покой.

– Я так сильно тебя люблю. – Я сжала его лицо, заметив, что место, где когда-то был мой отсутствующий палец, начало заживать. Я пережила величайшие в мире пытки под хваткой могущественных мужчин, но именно этому бедняге из Стоктона удалось завладеть моим сердцем и душой, и я знаю, что он единственный человек, который когда-либо сможет сломить меня.

Я также знаю, что он никогда бы этого не сделал.

– Мученица моя, буря моя, страсть моя. . . – Он целовал каждый сантиметр моего лица. – Моя Кокберн, – закончил он с рокочущим смехом.

Я обняла его, его щека прижалась к моей, вдыхая его уникальный аромат.

– Нет, серьезно. Мой член чертовски горит. Мне нужно выстрелить зарядом. Раздвинь ноги, Кантри Клаб.

***

Я улыбаюсь своему соседу через коридор. Мы живем в старинном здании на улице Сегуран, достаточно близко ко всему, что нас волнует. Сады, магазины, рестораны и набережная. Мы с Крисом каждый вечер совершаем длительные прогулки и каждое утро пьем кофе на балконе с видом на нефритовое Средиземное море.

– Добрый день, мадемуазель Кокберн. – Орали, моя старая, дружелюбная соседка, даже не удосужилась запереть дверь после того, как закрыла ее бесшумно, чтобы не разбудить молодых студентов, которые всю ночь веселятся в коридоре. Я улыбаюсь в ответ и киваю, наклоняясь, чтобы погладить ее старого йоркширского терьера. Несмотря на свое дружелюбие, Орали, как и остальные мои соседи, отказывается общаться по-английски. Не потому, что она не говорит на нем. Подозреваю, она бегло его знает. Это дело принципа.

– Ça va ? (пер.Как вы ?) – спрашивает ее сладкий голос. Она всегда говорит слишком медленно для меня и Криса. Мы все еще учимся, и, позволю себе добавить, мы пока ужасные ученики.

– Jamais mieux (пер.Как никогда лучше) – Мои губы чмокают. Как никогда лучше. Никогда.

Я спрыгиваю вниз по лестнице, как головокружительный четырехлетний ребенок в рождественское утро, втыкаю наушники в «Вальс Амели » – саундтрек к этому прекрасному летнему дню.

Все мои любимые песни. Воссозданные вместе с ним.

Мой подарок ждет меня в одном квартале от того места, где мы живем, и мне не терпится развернуть то, что на нем надето. Держа свое длинное желтое летнее платье чуть выше щиколоток, чтобы не споткнуться о него, я несусь в одно из мест, которое сегодня называю домом.

Распахнув дверь кофейни, я врываюсь в наше заведение. Мы называли его «Le Journal Rouge». Красный дневник. Мы купили его, потому что он выглядел как дерьмо, но внутри была душа в виде библиотеки с сотнями и сотнями книг. На английском, французском и испанском. На иврите, мандаринском и арабском. Туристы приходят сюда и кладут свои любимые книги на наши полки, как к Западной стене, желая увековечить свою любовь к любимым романам. Здесь мы делимся прекрасными словами и душераздирающим искусством.

Клиенты любят сидеть здесь с 14:00 до 16:00, когда все остальное закрыто для дневного отдыха. Они пьют наш ужасный кофе и читают наши замечательные книги.

Мой парень поднимает глаза от кофемашины и швыряет держатель фильтра в мусорное ведро. Он вытирает паровую трубку тряпкой и перекидывает ее через плечо. Наклонившись вперед, упираясь локтями в стойку, он берет мои руки в свои. Люди смотрят на него странно здесь, в Ницце. Он выделяется еще больше своими размерами и зловещими татуировками. Ему все равно.

– Что я могу тебе предложить? – Мои ладони исчезают в его ладонях, и он подносит их к своим губам, оставляя поцелуи на костяшках пальцев, останавливаясь еще на несколько секунд на той, что без пальца.

– Я выгляжу слишком скромно в этом платье, чтобы сказать что-то грубое вроде «твой одиннадцатидюймовый член»?» – Я хихикаю в желтую бретельку своего платья.

– Да, знаешь, – подтверждает он, оглядываясь по сторонам так, будто ищет кого-то. Сейчас раннее утро, поэтому в магазине чертовски многолюдно. На диванах и барных стульях сидит много людей, попивая кофе и кушая выпечку. – Встретимся в туалете через две минуты.

Я не задаю вопросов. Я даже не хочу знать, как он собирается пренебрегать своей должностью бариста. Что я точно знаю, так это то, что быстрый секс, который у нас был сегодня утром, не поможет. Мне нужно больше от него, сейчас.

– Теперь меньше болтовни, больше показывай мне эту прекрасную задницу, пока она идет в туалет. Подвинься, Кокберн.

НЕЙТ

Так много имён уместилось за такое короткое время.

Бит.

Нейт.

Кристофер Делавэр.

Прескотт.

Горошек.

Кантри клаб.

Золотая ложка.

Танака Кокберн.

И в конце концов все сводится к одному – к нам .

Прескотт потребовалось некоторое время, чтобы пережить смерть Престона, но я подозреваю, что в глубине души она всегда знала, что он не выжил. Ее семья была разлучена после того, как разлучила Арчеров. У нее не было выбора, кроме как построить что-то новое, и я надеюсь, что когда-нибудь она сделает это вместе со мной.

Мой аргумент за последние пару месяцев был простым и обоснованным: я не могу быть с девушкой, чья фамилия Кокберн. Это неловко. Для меня, для нее, для всех участников. Танака сказала, что Кокберн – вполне законная фамилия, и даже вытащила из Интернета несколько бредовых фактов, в том числе страницу Википедии об актрисе Оливии Уайлд. Судя по всему, ее первоначальная фамилия – Кокберн (с этим не поспоришь. Она вполне трахабельная).

Так как моя девушка отказалась понять намек, я решил изложить это чертовски просто и прямолинейно, в стиле Стоктона. Никаких сердечек и дерьма с розовыми пони. Когда она пришла в кофейню, которой мы вместе владеем, в своем желтом платье, которое напоминает мне, что мы все еще живем под одним и тем же солнцем, из-за которого у нее на плечах вылезают веснушки, я направил ее в туалет. В этом платье она выглядит как золото. Чистая. Заветная. Драгоценная.

Даниэль, наш восемнадцатилетний сосед, который смотрел на нее так, что мне захотелось отрезать ему язык и засунуть его себе в глотку, выбежал из-за угла улицы, и я наблюдал из широкого окна, как он вошла в «Журнал Руж» как раз в тот момент, когда она исчезла за деревянной дверью туалета.

Теперь, когда он здесь, пришло время шоу. Мы всегда готовы к выступлению, Танака и я.

– Это не займет много времени, – рычу я, проскальзывая под прилавок и бросаясь в туалет.

Она ждет меня так же, как и в первый раз, когда у нас был секс. Руки у стены, ноги широко расставлены. Я люблю смотреть на ее руку без пальцев. Рана зажила, и теперь ее внешность совпадает с внутренней. Несовершенная, сломанная и обиженная, но такой красивая. Я поднимаю ее длинное платье и расстегиваю молнию.

– Никаких прелюдий, – шепчет ей на ухо Бит.

– Без проблем, – говорит она, как тогда. Я хорошо знаю эту женщину. Она всегда мокрая для меня. Он. Нас. Всегда .

Я сажусь на нее сзади, как и в первый раз. Только на этот раз я не злюсь. Немного беспокоюсь, да, но после того дерьма, через которое я ради нее прошел, ей лучше сказать "да". Одной рукой я держу ее за талию, а другой засовываю в задний карман, доставая обручальное кольцо, которое купил для нее на прошлой неделе. У нас есть деньги, благодаря покойному Кэмдену Арчеру, но ничего особенного. Просто серебряное кольцо с маленьким желтым бриллиантом, который сияет, как ее светлые волосы. Сцепив свои пальцы с ее пальцами, трахая ее, я надеваю кольцо на ее безымянный палец.

Не надо слов.

Никаких признаний в любви.

Никаких «ты моя» .

Все сказано в том, как мы движемся вместе.

– Боже мой, Нейт. – Мое старое имя проскальзывает между ее розовыми цветами. Я не вижу ее лица, но чувствую, как ее киска крепко сжимает мой член, как будто она вот-вот увидит звезды. – Ты. . .?

– Да, – подтверждаю. – И я буду. Навсегда. Блядь. Заботиться о тебе. То есть, если ты позволишь мне. Ты позволишь?

– Да, – говорит она, затаив дыхание.

Мы резко сближаемся, и я поворачиваю ее лицом к себе. Ее волосы прилипли к вискам, потные и красивые. Она – все амбиции, которые у меня когда-либо были.

ПРЕСКОТТ

Время.

Один мудрый, подлый покойник  однажды сказал мне, что оно движется по-разному в зависимости от обстоятельств. Иногда медленно. Но иногда. . .оно движется именно так, как должно.

Я не хочу останавливаться и уж точно не перематывать. Во всяком случае, часть меня хочет ускорить перемотку вперед.

К жизни без шариков стресса.

К домашнему счастью.

Младенцам.

Стареть рядом с этим мужчиной, который занимает каждый сантиметр моей души.

Все, что вам нужно знать о жизни, это то, что она похожа на песочные часы. Иногда ты падаешь, а иногда поднимаешься.

И прямо сейчас я встаю, детка. Так. Поднимаюсь Высоко.

КОНЕЦ