Текст книги "Дурак"

Автор книги: Кристофер Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Эй, привязать его к скамейке этой! [235]235
  Там же, пер. А. Дружинина.


[Закрыть] – скомандовал Корнуолл страже. – Крепче вяжи корежистые руки [236]236
  Там же, пер. О. Сороки.


[Закрыть]. А потом валите прочь.

Солдаты привязали Глостера к тяжелому креслу и отошли.

– Вы в доме у меня, мои вы гости, – бормотал старый граф. – Опомнитесь! [237]237
  Там же, пер. А. Дружинина.


[Закрыть]

– Предатель низкий! [238]238
  Там же, пер. М. Кузмина.


[Закрыть] – воскликнула Регана. – Мерзкий изменник! [239]239
  Там же, пер. О. Сороки.


[Закрыть] – Она вырвала письмо из рук супруга и швырнула пергамент в лицо Глостеру. Потом вцепилась графу в бороду и дернула посильней. Старый Глостер взвыл. – Так сед и так коварен! [240]240
  Там же, пер. Б. Пастернака.


[Закрыть]

– Нет, злая женщина, я не предатель [241]241
  Там же, пер. М. Кузмина.


[Закрыть], – отвечал тот. – Клянусь богами кроткими, бесчестно седую бороду мою позорить! [242]242
  Там же, пер. Т. Щепкиной-Куперник.


[Закрыть]Я верен королю.

Регана дернула его за бороду еще разок:

– А, сэр! Какие письма от французов ты получил? [243]243
  Реплика Корнуолла, там же, пер. А. Дружинина.


[Закрыть]Что за сношенья ты имел с врагом, ворвавшимся в наш край? [244]244
  То же, там же, пер. Т. Щепкиной-Куперник.


[Закрыть]

Глостер перевел взгляд на пергамент, валявшийся на полу.

– Положим, письма я и получал, но от того, кто не замешан в дело, – не от врага [245]245
  Там же, пер. М. Кузмина.


[Закрыть].

Корнуолл подскочил к Глостеру вплотную и, схватив сзади за волосы, отогнул ему голову назад:

– А короля безумного в чьи руки ты отдал? [246]246
  Реплика Реганы, там же, пер. А. Дружинина.


[Закрыть]И не увиливай. Мы знаем правду [247]247
  То же, там же, пер. О. Сороки.


[Закрыть].

– В Дувр [248]248
  Там же, пер. Б. Пастернака и О. Сороки.


[Закрыть]. Я отправил его в Дувр. Несколько часов назад.

– Зачем же в Дувр? [249]249
  Там же, пер. Б. Пастернака.


[Закрыть] – спросила Регана.

– Чтоб не видать, как станешь ты, злодейка, царапать старцу бедные глаза; чтоб не видать, как в царственное тело твоя сестра вонзит клыки кабаньи. Когда под бурей, с головой открытой, в ночь адски черную несчастный старец дождем лил слезы… [250]250
  Там же, пер. А. Дружинина.


[Закрыть]Затем, что там о нем позаботятся.

– Ложь! [251]251
  Там же, пер. М. Кузмина.


[Закрыть] – крикнула Регана. – В подвале есть великолепная камера пыток, что скажете?

Но Корнуолл медлить не желал. Еще миг – и он оседлал старика и воткнул большой палец ему в правую глазницу. Глостер заорал и вопил, пока совсем не осип. Глаз его отвратительно чпокнул.

Я потянулся к метательному кинжалу.

Главная дверь в залу приоткрылась, а с черной лестницы послышались голоса, замельтешили лица прислуги.

– Зачем отправил в Дувр? [252]252
  Реплика Корнуолла, там же, пер. О. Сороки.


[Закрыть] – повторила Регана.

– Бесстыдница ты злая! [253]253
  Там же, пер. О. Сороки.


[Закрыть] – выдавил Глостер сквозь кашель. – Злодейка! [254]254
  Там же, пер. А. Дружинина.


[Закрыть]Я не скажу ни за что на белом свете.

– Ну нет, милорд на белый свет глядеть не будет [255]255
  Парафраз реплики Корнуолла, там же, пер. О. Сороки.


[Закрыть]. – И Корнуолл навалился на старика опять.

Я больше не мог этого терпеть. Выхватив кинжал, я замахнулся для броска, но тут руку мне будто оплело лентою льда; я поднял взор и увидел призрака-девицу – она стояла совсем рядом и удерживала мою руку. Меня словно парализовало. Я мог лишь перевести глаза на весь тот ужас, что творился в большой зале.

Вдруг из двери черного хода выскочил поваренок с огромным мясницким ножом. Он подскочил к герцогу, Корнуолл выпрямился и потянулся к мечу, но вынуть его из ножен не успел. Мальчишка пырнул его ножом в бок. Когда он вытаскивал нож для следующего удара, Регана вытянула из рукава мантии узкий кинжал и вонзила мальчишке в шею. И тут же отпрянула, чтоб не забрызгало кровью. Мальчишка зажал рукой рану и рухнул.

– Как смеешь, хам! [256]256
  Там же, пер. О. Сороки.


[Закрыть] – крикнула герцогиня и оборотилась к черному входу. Челядь мигом попряталась, как испуганные мыши.

Корнуолл кое-как утвердился на ногах и вогнал меч в грудь поверженному мальчишке. Затем сунул клинок в ножны и ощупал бок. Рука обагрилась.

– Так тебе и надо, червь позорный, – произнес Глостер.

И Корнуолл вновь кинулся на него.

– Вон, студень гнусный! [257]257
  Там же, пер. А. Дружинина.


[Закрыть] – крикнул он. – Где теперь твой блеск? [258]258
  Там же, пер. Т. Щепкиной-Куперник.


[Закрыть] – Он уже занес руку над оставшимся глазом графа, но Регана его опередила, и ее кинжал выколупнул око Глостера.

– Не утруждайтесь, милорд, – произнесла она.

От боли Глостер лишился чувств и обмяк на кресле в путах. Корнуолл задрал повыше ногу и пнул графское тело в грудь. Кресло опрокинулось. Герцог поглядел на свою супругу влюбленными глазами – в них было столько нежности и теплоты, сколько испытываешь, видимо, лишь когда твоя жена ради тебя выковыривает кинжалом кому-нибудь глаз.

– Герцог, что с тобой? Что рана? [259]259
  Там же, пер. А. Дружинина.


[Закрыть] – деловито спросила Регана.

Корнуолл простер к жене руку, и герцогиня шагнула к нему.

– Ранен я, Регана. Эх, не ко времени… [260]260
  Там же, пер. О. Сороки.


[Закрыть]Клинок скользнул по ребрам. Кровь идет, и сильно [261]261
  Там же, пер. А. Дружинина.


[Закрыть], но если перевязать, жить буду.

– Жаль, – сказала Регана и воткнула свой кинжал ему под ложечку. На ее белоснежную руку хлынула кровь.

Похоже, герцог несколько удивился.

– Бля, – рек он и рухнул. Регана вытерла клинок и руки о его камзол. Затем вложила кинжал обратно в ножны, искусно запрятанные в рукаве, и подошла к подушке, под которой герцог спрятал отцовскую корону. Откинула капюшон манто и водрузила венец себе на голову.

– Ну как, мой шут? – спросила она, не поворачиваясь к моей нише. – Ничего сидит?

Я тоже несколько удивился, хоть и не настолько несколько, как герцог. Призрак уже отпустил меня, и я стоял за шпалерой, занесши руку для броска.

– Она тебе на вырост, киска, – молвил я.

Регана посмотрела на мою нишу и ухмыльнулась.

– Так я и вырасту, правда же? Ты чего-то хотел?

– Отпусти старика с миром, – сказал я. – Французский король Пижон высадил в Дувре войско, потому-то Глостер туда Лира и отправил. Тебе разумно будет стать лагерем южнее. Объедините силы с Эдмундом и Олбани – быть может, где-то в Белой башне.

Огромная дверь скрипнула, в щель просунулась голова – солдатская, в шлеме.

– Зовите лекаря, – крикнула Регана, стараясь показаться весьма обеспокоенной. – Милорда ранили. Труп холопий на гноище швырнуть [262]262
  Там же, пер. О. Сороки.


[Закрыть]. Прогнать слепого подлеца [263]263
  Там же, пер. Т. Щепкиной-Куперник.


[Закрыть] – за ворота выгнать пса! Пусть нос его до Дувра доведет [264]264
  Там же, пер. О. Сороки.


[Закрыть].

Зала тут же наполнилась челядью и солдатней, и Регана вышла, бросив лишь один лукавый взгляд на мое укрытие. Понятия не имею, зачем она меня оставила в живых. Не иначе, потому что до сих пор неровно ко мне дышит.

Я выскользнул из замка через кухню и сторожко пробрался к крепостной стене.

Призрак-девица высилась над Харчком, который весь съежился под одеялом в углу.

– Да ладно тебе, обалдуй, порадей со мною хорошенько.

– Сгинь, навь, – молвил я, хотя она была почти такой же плотной, как плотская женщина.

– Хуй тебе [265]265
  Хуй тебе – брит. сленг, дырка от бублика, от жилетки рукава, уши мертвого осла, дуля с маком, от селедки ухо. – Прим. автора.


[Закрыть], а не ножичком помахать, а?

– Я мог бы спасти старику второй глаз.

– Не мог бы.

– Мог бы отправить Регану в тот особенный круг ада, где сейчас обретается ее муженек.

– Фигушки. – И мара воздела свой призрачный палец, откашлялась и прочла:

 
– Насмешка подлая второго чада
Отравит ясный взор облыжным ядом,
Узы родства нам рассечет и спрячет —
Тогда безумец поведет незрячих.
 

– Ты это уже говорила.

– Я знаю. Но тогда рановато было, извини. По-моему, сейчас будет полезнее. Теперь даже такому фалалею, как ты, загадка по силам.

– А ты бы не могла просто сообщить мне, блядь, что это значит?

– Прости, но никак. Тайны призраков и все такое. Покедова. – С этими словами она растворилась в каменной стене.

– Я не трахнул призрака, Карман, – взвыл Харчок. – Я так ее и не трахнул.

– Я знаю, парнишка. Нет ее тут больше. Ладно, вставай-подымайся, попробуем спустить тебя по цепям наружу. А потом поищем слепого графа.

Явление девятнадцатое
Слепых ведут безумцы [266]266
  Реплика Глостера, «Король Лир», акт IV, сц. 1, пер. Т. Щепкиной-Куперник.


[Закрыть]

Глостер бродил по пустырю у самого подъемного моста – в опасной близости от края рва. Гроза еще свирепствовала, и клятый дождь хлестал по лицу старика и струился из пустых глазниц.

Харчок поймал графа за шиворот плаща и поднял, как котенка. Глостер в ужасе забился и замахал руками – поди решил, что его сцапала гигантская хищная птица, а не долбоеб огромных размеров.

– Тпру, тпру, – рек Харчок, стараясь успокоить графа, как понесшую лошадь. – Попался.

– Отнеси его подальше от края и поставь на землю, – распорядился я. – Лорд Глостер, это Харчок, шут Лира. Мы сейчас отведем тебя в укрытие и перевяжем раны. Король Лир уже там. Возьми Харчка за руку, и все.

– Иди отсюда, добрый друг, иди, – отвечал граф. – Твои услуги мне уж не помогут, тебе ж они вредны [267]267
  Там же, пер. М. Кузмина.


[Закрыть]. Мне нет дороги и не надо глаз. Я спотыкался зрячим [268]268
  Там же, пер. Т. Щепкиной-Куперник.


[Закрыть]. Сыновья мои – мерзавцы, из дома меня выгнали… Там есть один утес, большой, нависший круто над пучиной. Поможешь мне взобраться на обрыв? Я награжу тебя. Оттуда больше не надо будет мне поводыря [269]269
  Там же, пер. Б. Пастернака.


[Закрыть].

Харчок утвердил старика на ногах и развернул в сторону рва:

– Тогда вам туда, милорд.

– Не отпускай его, дубина недоструганная!

– Он же сам сказал, что хочет топиться, – а он граф, у него и замок, и ров тоже его, а ты, Карман, всего-навсего шут гороховый. Я егослушаться буду.

Я подскочил к ним, схватил Глостера за руку и отвел подальше от края.

– Он уже не граф, парнишка. У него ничего нет, кроме вот этого плаща в защиту от ненастья. Как у нас.

– Ничего? – переспросил Харчок. – А давай я научу его жонглировать, и он тоже будет дурак?

– Давай сперва отведем беднягу в лачугу и глазницы смажем белками яичными и заткнем льняными охлопьями [270]270
  Парафраз реплики третьего слуги, «Король Лир», акт III, сц. 7, пер. О. Сороки.


[Закрыть], чтоб до смерти он кровью не истек. А потом можешь учить его дурацкому ремеслу.

– Мы сделаем из вас настоящего дурака, – произнес Харчок, хлопая старика по спине. – Это будут песьи ятра, а, милорд?

– Утопи меня, – рек Глостер.

– А дураком быть уж как лучше, чем графом, – не унимался мой подручный, слишком уж бодрый для столь мерзкого и холодного дня с убийствами и увечьями. – Замка, правда, нет, зато людей веселишь. Они тебе за это яблоки дают, а иногда какая-нибудь дева или овца и парой смешочков с тобой перекинется. Шавкины бейцы [271]271
  Шавкины бейцы – разг.,песьи ятра. – Прим. автора.


[Закрыть], точно говорю.

Я остановился и внимательно посмотрел на своего подручного.

– Ты перекидывался смешочками с овцами?

Харчок закатил глаза к аспидному небу.

– Кто, я? Не-е… мы и пирожком иногда делимся, если Кутырь сготовит. Вам Кутырь понравится, милорд. Она шибательная.

Похоже, Глостер тут окончательно обезволел и дал мне провести себя в городок за стенами. Шел он мелкими шаткими шажочками. У длинной фахверки, которую я принял за гарнизонную казарму, меня окликнули. Я поднял голову и увидел Курана – капитана Лира. Он стоял под козырьком и махал нам рукой. Мы подошли и вжались в стену, чтоб не лило сверху.

– Это никак граф Глостерский? – спросил Куран.

– Само собой, – молвил я. И рассказал капитану, что произошло в замке и на пустоши после нашей с ним последней встречи.

– Кровь Божья, две войны. А Корнуолл умер. Кто же командует нашими войсками?

– Госпожа, – ответил я. – Держись Реганы. План остается прежним.

– Нет, не остается. Мы даже не знаем, кто у нас враг – Олбани или Франция.

– Знамо дело. Но действуешь ты по-прежнему.

– Я б месячное содержанье отдал за то, чтоб направлять клинок, который ухайдакает ублюдка.

При упоминании о сыне Глостер опять взвыл:

– Да утопите же меня! Не могу я страдать долее! Дайте мне меч, чтоб я на него бросился и тем покончил с позором и страданьем навсегда!

– Извини, – сказал я Курану. – Он у нас нюня и плакса с тех пор, как ему вырвали глаза.

– Так перевязать же надо. Заволакивай его внутрь. Егерь по-прежнему с нами, а раны прижигать железом он умеет.

– Положьте же конец моим мукам! – выл меж тем Глостер. – Покоряться пращам и стрелам яростной судьбы мне больше невтерпеж… [272]272
  Парафраз монолога Гамлета, «Гамлет», акт III, сц. 1, пер. М. Лозинского.


[Закрыть]

– Милорд Глостер, не будешь ли ты добр, во имя опаленных пламенем яиц Святого Георгия, пожалуйста, на хуй заткнуться?

– Жестковато ты с ним, нет? – рек Куран.

– Чего? Я же сказал «пожалуйста».

– Все равно.

– Прости, старина Глостер. Какая шляпа славная! [273]273
  Реплика Лира, «Король Лир», акт IV, сц. 6, пер. Б. Пастернака.


[Закрыть]

– Нет на нем шляпы, – педантично молвил Куран.

– Слепой же. Если б ты ничего не сказал, он бы ходил и радовался своей клятой шляпе.

Граф завелся по новой:

– Сыновья мои мерзавцы, а у меня нет даже шляпы! – Не похоже было, чтоб он намеревался умолкнуть в ближайшее время, но Харчок, к счастью, запечатал ему уста своей лапищей.

– Спасибо, дружок. Куран, у тебя пожрать не отыщется?

– Само собой, Карман, хлеба и сыра – сколько унесете, а кто-нибудь из моих людей, глядишь, и флягу вина вам раздобудет. Его светлость снабдил нас довольствием весьма щедро, – добавил он ради Глостера. Старик забился в хватке моего подручного.

– Ох, Куран, ну вот он опять из-за тебя. Давай скорее, будь любезен. Нам надо найти Лира и двинуться к Дувру.

– Дувр, значит? Вы с Францией стакнетесь?

– Ну да – с этим окаянным королем Пижоном, лягушатником, прозванным в честь обезьянки, с пижоном, крадущим чужих жен… С кем есть, с тем и стакнемся.

– Тебе, я мыслю, он по нраву?

– Ох, да отвянь ты, капитан. Ты только проследи, будь добр, чтобы отряд, за нами посланный Реганой, нас не настиг. Сам не бунтуй, а двигайся на восток к Дувру, затем на юг. А я поведу Лира сперва на юг, а затем на восток.

– Давай я пойду с тобой, Карман. Королю потребно больше охраны, чем могут дать два дурака и слепец.

– С королем еще старый Кай. А ты послужишь ему лучше, если выполнишь сей замысел. – Не совсем, правда, но подчинился бы он долгу, считая своего командира дураком? Очень вряд ли.

– Ну тогда ладно. Пойду вам за едой, – сказал Куран.

У лачуги под дождем стоял голый Том Бедламский, все такой же малахольный. Он гавкал.

– Этот гавкающий парняга – голый, – заметил Харчок, на сей раз не принося никакой дани Святому Очевидцу: мы все же шли со слепым.

– Знамо дело, но вопрос в том, гол ли он, потому что гавкает, или гавкает, потому что гол, – рек в ответ ему я.

– Я есть хочу, – промолвил Харчок: разум его не справлялся с дилеммой.

– Бѣдный Томъ продрогъ. Томи прозябъ [274]274
  «Король Лир», акт III, сц. 4, пер. П. Каншина.


[Закрыть]. Нечистая сила кусаетъ мнѣ спину. Вотъ теперь нечистая сила терзаетъ бѣднаго Тома голосомъ соловья [275]275
  «Король Лир», акт III, сц. 6, пер. П. Каншина.


[Закрыть], – произносил бедламский бедолага между приступами лая. Я впервые разглядел его при свете дня и почти чистым – и поразился до глубины души. Без слоя грязи он выглядел знакомо. Очень знакомо. Сказать вам правду, Том из Бедлама был не кто иной, как Эдгар Глостерский, законный графский сын.

– Том, ты зачем здесь?

– Бѣдный Томъ… Старый рыцарь Кай велел мне стоять на дожде, покуда не очищусь я и не перестану смердеть.

– А гавкать и говорить о себе в третьем лице тоже он велел?

– Нѣтъ, выходит, это я сам придумал.

– Выходит. Даже голос твой другой, и речь как будто чище и складнее [276]276
  Реплика Глостера, «Король Лир», акт IV, сц. 6, пер. О. Сороки.


[Закрыть]. Ладно, иди под кровлю, Том. Помоги Харчку с этим старцем.

Том впервые глянул на Глостера, глаза его расширились – и он рухнул на колени.

– Это онъ! мой отецъ! [277]277
  «Король Лир», акт IV, сц. 1, пер. П. Каншина.


[Закрыть] – прошептал бедняга. – Кровавоглазый… О судьбина! О мир! Когда бы превратностью своей ты нам не становился ненавистен, мы жили бы не старясь [278]278
  Там же, пер. О. Сороки.


[Закрыть].

Я положил руку ему на плечо и тоже шепотом сказал:

– Крепись, Эдгар, отцу теперь потребна твоя помощь.

Глаза его при этих словах вспыхнули ясностью – точно сознание окончательно вернулось к нему. Он кивнул, встал и взял графа за руку. «Безумец поведет незрячих».

– Дай руку. Бедный Том тебя проводит [279]279
  Там же, пер. Б. Пастернака.


[Закрыть], – сказал Эдгар. – Бедный Том повредился [280]280
  Там же, пер. А. Дружинина.


[Закрыть], но не настолько, чтобы не помочь чужаку в беде.

– Ой, дай мне умереть! – опять запричитал Глостер, отталкивая руку сына. – Дай мне веревку, чтоб повиснуть мне на ней, пока дыханье вовсе не оставит.

– Он теперь все время так, – объяснил я.

Открыв дверь лачуги, я рассчитывал увидеть внутри Лира и Кента, но там никого не было. Лишь угли еще тлели в очаге.

– Том, а где король?

– Они с рыцарем отправились в Дувр.

– Как? Без меня?

– Король рассвирепел, что ему опять под дождь. А рыцарь успел сказать, чтоб я тебе передал – они идут в Дувр.

– Ладно, заводи сюда графа. – Я отошел в сторону, чтобы Эдгар заманил отца в лачугу. – Харчок, подкинь-ка дровишек. Мы здесь только перекусим и обсохнем. А потом – вслед за королем.

Харчок заслонил собой дверной проем и тут заметил Кукана. Тот сидел на лавке у очага, где я его и оставил.

– Кукан! Друг мой! – растрогался громадный обалдуй, схватил мою куклу и прижал к груди. Искусство чревовещания для моего подручного – лес темный, и хоть я не раз объяснял ему, что Кукан разговаривает только через меня, у Харчка развилась нездоровая привязанность к игрушке.

– Привет, Харчок, фигляр пустоголовый. Поставь меня на место и разводи огонь, – сказал Кукан.

Мой подручный сунул куклу себе за пояс и принялся рубить растопку тесаком, а я разделил хлеб и сыр, которые нам принес Куран. Эдгар как мог перевязал Глостеру глаза, и старик немного успокоился – поел сыру и хлебнул вина. К сожалению, от выпитого и, несомненно, потери крови безутешный вой его и всхлипы сменились удушающей траурной меланхолией.

– Жена моя скончалась в убежденье, что я беспутный греховодник, отец проклял за то, что я изменил его вере, а оба мои сына – негодяи. На миг помстилось мне, что Эдмунд искупил свое ублюдство тем, что прям и верен мне – все ж бился он с неверными в Походах, – но он такой же предатель, как его законнорожденный брат.

– Эдгар не предатель, – сказал я старику. Но едва слова сии сорвались с моих уст, Эдгар поднес палец к губам: ни слова больше, мол. Я кивнул – дескать, понял, не выдам. Пусть остается Томом сколько влезет – ну, или сколько нужно, мне-то что. Лишь бы штаны надел. – Эдгар всегда был тебе верен, милорд. Предательство его измыслил для тебя ублюдок Эдмунд. В нем одном зла на двоих хватает. Эдгар, может, и не самая острая стрела в колчане, но не изменник совершенно точно.

Эдгар вопросительно вскинул бровь.

– Разумность свою ты никак не докажешь, сидя тут без портов и дрожа от холода, добрый Том, когда вон там горит огонь и лежат одеяла, из которых можно сварганить себе одежонку.

Эдгар встал и отошел к очагу.

– Тогда Эдгара предал я, – сказал Глостер. – О, боги сочли уместным обрушить ливни горя на меня за то, что сердцем был нетверд. Хороший сын отправлен был в изгнанье, и по пятам его пустил я гончих псов. В наследники ж себе я выбрал лишь червей – достанется им то, что мне осталось: это усохшее слепое тело. О, как же хлюпаем мы бурдюками тлена в ларях, где только острые углы, – и жизнь из нас сочится через дыры, покуда, сдувшись, мы не опустимся на дно… отчаянья. – Старик замахал руками и принялся стучать себе по челу, все более распаляясь. Повязки сползли с его глаз. Харчок подошел к графу и обхватил его лапами, чтоб не дергался.

– Да ничо, милорд, – молвил он. – Вы почти совсем не протекаете.

– Пусть этот сокрушенный дом впадет в гнилое запустенье на несмягчаемом морозе смерти. О дайте сбросить мне сию смертельную удавку [281]281
  Парафраз монолога Гамлета, «Гамлет», акт III, сц. 1, пер. С. Богорадо.


[Закрыть] – сыновья мои преданы, король мой свергнут, мои владенья больше не мои. Дайте мне покончить с этой пыткой!

Излагал граф крайне убедительно, не поспоришь. Неожиданно он уцепился за Кукана и выдернул его у Харчка из-за пояса:

– Отдай мне меч свой, добрый рыцарь!

Эдгар рванулся было удержать отца, но я успел его перехватить, а Харчку мотнул головой: мол, не мешай.

Старик выпрямился во весь рост, упер конец палки Кукана себе под ребра и рухнул ничком на земляной пол. Дух из него вышибло, он задыхался от боли. У очага грелась моя чашка с вином, и я вылил ее Глостеру на грудь.

– О, я убит! [282]282
  Реплика первого слуги, «Король Лир», акт III, сц. 7, пер. М. Кузмина.


[Закрыть] – прохрипел граф. – Кровь жизни истекает. Похороните меня на холме с видом на Глостерский замок. И попросите за меня прощенья у сына моего Эдгара – я обошелся с ним несправедливо.

Эдгар опять дернулся было к отцу, но я удержал. Харчок зажимал рукой рот, чтоб не расхохотаться в голос.

– Я холодею, хладом смертным веет. Но унесу свои грехи в могилу.

– Знаешь, милорд, – сказал я, – а я слыхал, что зло людей переживает. Добро ж, наоборот, погребается вместе с останками.

– Эдгар, мальчик мой, где бы ты ни был – прости меня, прости! – Старик катался по полу и в какой-то момент, похоже, весьма удивился, обнаружив, что меч из него больше не торчит. – Лир, прости меня за то, что не служил тебе я лучше!

– Вы поглядите только, – сказал я. – Видите – от тела отлетает его черная душа?

– Где? Где? – спросил Харчок.

Самородка пришлось заткнуть проворным пальцем, поднесенным к губам.

– О, падальщики рвут ее на части! О как жестоко мстит судьба бедняге Глостеру, о как страдает он!

– Я страдаю! – вторил мне граф.

– Его низвергнут в глубочайший мрак Аида! Ему оттуль не выйти никогда!

– Я в пропасть рушусь, свет и теплота меня в свои объятия не примут.

– Ну все, его обуяла холодная и одинокая смерть, – сказал я. – А раз при жизни Глостер был такой говнюк, теперь его вовеки будут дрючить мильоны бесов с колючками на елдах.

– Холодная и одинокая смерть приняла меня, – сказал граф.

– А вот и нет, – сказал я.

– А?

– Ты не умер.

– Ну, значит, вскорости умру. Я бросился на тот неумолимый меч, и жизнь моя истекает меж пальцев, мокрая и липкая.

– Ты бросился на куклу.

– Никакая это не кукла. Это меч. Я взял его у вон того солдата.

– Ты взял мою куклу у моего подручного. И бросился на палку.

– Подлый холоп ты, Карман, тебе ни грана веры нет. Ты насмехаешься над человеком, даже когда сама жизнь струится из него по каплям. Где тот голый бесноватый, что помогал мне?

– Вы бросились на куклу, – подтвердил Эдгар.

– Так я не умер?

– В точку, – сказал я.

– Я бросился на куклу?

– А я что сказал?

– Коварный ты плут, Карман.

– Ну что, милорд мой, как тебе теперь, когда вернулся ты из мертвых?

Старик встал и лизнул мокрые от вина пальцы.

– Лучше, – сказал он.

– Хорошо. Тогда позволь тебе представить Эдгара Глостерского, некогда – голого и бесноватого. Он проводит тебя в Дувр к твоему королю.

– Здравствуйте, батюшка, – произнес Эдгар.

Они обнялись. Последовали многие плач и рев, мольбы о прощенье и сыновние сопли, и в целом выглядело все это вполне тошнотворно. Затем тихие мужские всхлипы сменились новым приступом графских стенаний:

– О, Эдгар, я с тобою обошелся плохо, и никаким прощением твоим уж не исправить причиненной порчи.

– Ох, да ебаться веником, – сказал я. – Харчок, пошли найдем Лира и отправимся уже наконец в Дувр под защиту этих ятых, блядь, французов.

– Но буря еще неистовствует, – сказал Эдгар.

– Я под этим дождиком не первый день брожу. Мокрее и холоднее мне уже не будет, в любую минуту меня несомненно свалит лихоманка и сокрушит мой тонкий организм под ярмом жара – но клянусь взасос мудями Сафо, я не способен слушать долее ни часа, как этот старый и слепой елоп воет о своих былых шкодах, хотя шкод у него впереди еще столько, что черт на печку не вскинет. Carpe diem, Эдгар, carpe diem [283]283
  Лови день (лат.).Гораций, «Оды», I, 11.


[Закрыть].

– Карп дня? – уточнил законный наследник графского титула Глостеров.

– Угадал. Я заклинаю окаянную рыбку в сегодняшнем меню, паршивец. Ты мне больше нравился, когда жрал лягушек и ругался с бесами. Харчок, оставь им половину пайка, а сам завернись во что-нибудь потеплее. Идем искать короля. До встречи в Дувре, публика.