Текст книги "Маргаритки"

Автор книги: Кристина Ульсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Он повернул голову и посмотрел в окно. Словно ожидал увидеть Якоба Альбина, шагающего по снежной каше.

* * *

Зима словно решила наступать поэтапно. Когда выпал первый снег в новом году, он решил, что это последний снегопад. Но он конечно же ошибался.

Он вздохнул, внезапно почувствовав сильную усталость.

То, что Якоб не осознавал всего масштаба своих проблем, было крайне неприятно, но в какой-то мере даже предсказуемо. Иногда он думал даже, что тот решил жить, следуя значению своего имени: Якоб, неоднозначное имя древнееврейского происхождения, по утверждению некоторых, означает «да защитит он». В этом была известная ирония судьбы: когда Якобу самому понадобилась помощь, защитить его было некому.

Они долго надеялись, что все можно будет разрешить, не выпуская ситуацию из-под контроля. Рассчитывали, что он будет действовать, руководствуясь разумом. Но этого не случилось. Якоб был эмоциональным, импульсивным человеком, и когда он понял, что напал на след, то не стал сворачивать с пути, на который ступил. И тут они, словно по Божьему промыслу, узнали о предостережениях, которые ему отправляла организация «Сыны народа», и приняли решение воспользоваться этим, чтобы припугнуть его. Но он, однажды ухватив свою добычу, уже не выпускал ее из рук.

Все кончилось тем, чем и должно было кончиться, – убеждал он себя потом. Катастрофой, которая могла стать еще страшнее, если бы Якобу позволили изучить информацию, попавшую к нему и так поначалу его обрадовавшую.

– Настали перемены. Я узнал потрясающие новости! – сказал он, уверенный, что разговаривает с другом.

Но друг испугался и потребовал рассказать больше. К сожалению, Якоб замкнулся, как устрица в раковине, возможно что-то заподозрив. Поэтому источник информации остался неизвестен и теперь являлся последней проблемой, которую следовало решить.

Зазвонил телефон.

– У меня есть имя, – произнес голос.

– Наконец-то, – сказал он, выдав голосом большее облегчение, чем хотел.

Голос в трубке на секунду замолчал.

– В Шерхольмене живет мужчина, у которого была полиция. Вероятно, именно его мы разыскиваем.

Он тщательно записал все данные, что надиктовал голос, поблагодарил за звонок и положил трубку.

Таким образом, осталось уладить лишь последние детали. На следующий день еще одна маргаритка должна была заплатить по счету, а в понедельник ожидалось возвращение главной героини разыгравшейся драмы. Ее давно ждали.

Он покачал головой. Иногда мысли о ней вызывали животный страх. Что это было за создание? С человеком, готовым пожертвовать столь многим – и столь многими, – нужно быть осторожней. Нормальный человек так не поступит. И тотчас его охватил ужас и ощущение, что все могло быть иначе. Если бы все только не развивалось так стремительно. Если бы все следовали правилам.

И если бы они могли доверять друг другу.

* * *

Петер Рюд позвонил Рагнару Винтерману и предупредил, что уже едут к нему, а тем временем Фредрика звонила Алексу на мобильный.

– Я на работе, – сказала она с энтузиазмом в голосе, которого Алекс не слышал уже несколько месяцев.

– Господи, да зачем? – только и вырвалось у него: Алекс все еще беспокоился о ее здоровье.

– Меня посетила одна мысль, и я приехала сюда, чтобы спокойно подумать. Это касается угроз, которые посылались Якобу Альбину.

Алекс внимательно выслушал выводы Фредрики относительно сообщений, полученных Якобом Альбином.

– Значит, ты убеждена, что Тони Свенссон не является автором писем, отправленных с другого компьютера? – помолчав, спросил Алекс.

– Абсолютно, – отвечала Фредрика. – Но я совершенно не уверена, что автор этих писем не знал о других людях, пытающихся надавить на Альбина. Я думаю, нам нужно поговорить со Свенссоном снова и выяснить, зачем он приходил в дом, где жил Якоб Альбин. Он мог быть курьером, по своей воле или нет.

– Курьер от кого-то, кто пожелал остаться в тени, ты это имеешь в виду?

– Именно. И это бы, в свою очередь, объяснило, почему Тони Свенссон наведался к Якобу Альбину уже после того, как Ронни Берга посадили в изолятор. Вчера на совещании мы это упустили – Тони Свенссон наверняка солгал о причине своего визита к Якобу Альбину.

Алекс задумался. Фредрика, оказывается, умеет резко переключаться с версии на версию и довольно быстро делать убедительные выводы. Будь у нее полицейское образование, Алекс сказал бы, что у нее есть профессиональное чутье. Но она не была полицейским, и он не знал, как называть этот ее талант. Может, интуицией?

Его молчание дало ей возможность продолжить.

– Я еще раз просмотрела телефонные звонки Тони Свенссона, хотела глянуть, не увижу ли чего-нибудь подозрительного. И заметила, что два раза он звонил некоему Вигго Тувессону.

– Вот как? – насторожился Алекс и с облегчением увидел, что Петер закончил говорить по телефону. – И кто же это?

– Наш коллега.

Изумленный, Алекс затормозил на красный свет.

– Откуда ты знаешь? В смысле ты уверена?

– Уверена, – ответила Фредрика, и Алекс так и видел перед собой ее улыбку. – Тони Свенссон звонил ему на служебный мобильный номер, я нашла его в нашей внутренней базе данных.

Сзади засигналила машина, и Петер удивленно посмотрел на Алекса.

– Зеленый, – сообщил он, думая, что шеф не заметил смены сигнала светофора.

Алекс быстро переставил ногу с тормоза на газ. Машины с автоматической коробкой передач все же большое благо, хоть и больше загрязняют окружающую среду.

– Ну и ну, – пробормотал он. – Но все же этому может найтись логическое объяснение. Я имею в виду, это не обязательно связано с нашим делом. Я никогда не слышал ни о каком Вигго Тувессоне.

Петер, приподняв бровь, с интересом прислушивался к разговору.

– Он работает в полиции Норрмальма, – сказала Фредрика. – Он и еще один коллега оказались первыми на месте, когда чета Юнг нашла тела и оповестила полицию.

У Алекса пересохло во рту, и он посмотрел на Петера, напряженно пытающегося понять, что такое ему рассказывает Фредрика.

– Хорошо, – сказал он. – Мы немедленно займемся этим. Ты не облечешь все это дерьмо в письменную форму – прости усталого комиссара за выражение – и не положишь мне на стол?

«Если сама не придешь в понедельник», – мысленно добавил он.

– Уже сделано, – отрапортовала Фредрика. – Если вдруг меня не будет в понедельник.

Он улыбнулся.

Пока они ехали дальше в сторону Броммы, Алекс поделился с Петером тем, что рассказала ему Фредрика.

– Иногда она прямо на ходу подметки рвет, – вырвалось у Петера.

– И не говори, – согласился Алекс.

– Словно сам никогда не сомневался в компетентности – впрочем, это было только в первые месяцы ее работы в группе.

На этот раз Рагнар Винтерман не встречал своих гостей снаружи на крыльце. Вместо этого полицейским пришлось долго колотить в ворота приходского дома, прежде чем им открыли.

О плане допроса они условились еще по дороге. Рагнар Винтерман оставался единственным, кто упорно допускал возможность самоубийства Якоба Альбина. Кроме того, именно он был более других убежден, что Каролина Альбин страдала наркозависимостью. Эти факты настораживали группу, так как Винтерман был слишком близок к Якобу Альбину, чтобы его мнение и оценки можно было игнорировать.

– К сожалению, на этот раз у меня не так много времени, – объявил он, проведя своих гостей в библиотеку. – Мне только что позвонила одна из прихожанок, чей супруг был долгое время болен и теперь скончался. Она ожидает меня в ближайшее время.

Алекс кивнул.

– Мы надеемся, что не отнимем у вас много времени, – заверил он настоятеля. – Но у нас возникли новые вопросы, которые я бы хотел обсудить с вами.

Теперь был черед Рагнара Винтермана кивнуть в ответ.

Алекс внимательно посмотрел на него. Тот сидел выпрямившись, положив обе руки на подлокотники кресла. Охотник, застывший наготове. Вооруженный до зубов. Словно кадр из какого-то виденного Алексом фильма.

«Крестный отец», – подумал комиссар и чуть не рассмеялся. И правда похоже на переговоры итальянской мафии, разве что никто не выкладывает пистолеты на стол.

Догадаться о причине перемены настроения у настоятеля Алекс не мог. Но сам был весьма расположен задать свои вопросы и получить исчерпывающие ответы. Он был уверен, что Петер, молча сидевший справа от него, также уловил изменившуюся атмосферу.

– В прошлый раз мы обсуждали проблемы Каролины Альбин с наркотиками, – начал Алекс и откинулся на диване. – Не могли бы вы примерно указать, когда они начались?

Рагнер Винтерман также откинулся на спинку кресла. Вид у него был вызывающий.

– Я, как мне кажется, ясно сказал, что практически все сведения получал от самого Якоба, – заявил он. – Поэтому мне сложно ответить на ваш вопрос более точно.

Он посмотрел на Алекса, чтобы убедиться, что тот услышал и понял. Алекс понял.

– Но можно осторожно предположить, что ее проблемы начались уже в конце подросткового возраста.

– Сразу же тяжелые наркотики?

– Ничего не могу сказать по этому поводу.

«Пошел на попятную, – подумал Алекс. – Сообразил, что его показания больше не являются неопровержимыми».

– Якоб регулярно делился с вами всем этим?

– Да, – подтвердил Рагнар Винтерман, – да, делился.

– На протяжении скольких лет Якоб прятал беженцев в доме на Экерё? – непринужденно спросил Алекс, словно этот вопрос естественным образом вытекал из всего предыдущего разговора.

– Это, к сожалению, мне также неизвестно, – сказал священник и положил ногу на ногу.

– Но вам было известно, что он их там прятал?

Настоятель вздохнул.

– Это всембыло известно.

– Но, когда мы были здесь в прошлый раз, вы решили не упоминать об этом?

– Я предположил, что это не имеет значения для расследования дела. Кроме того, я не хотел очернять память Якоба перед полицией.

Алекс улыбнулся.

– Очень благородно с вашей стороны, – вырвалось у него.

Взгляд Рагнара Винтермана помрачнел, и Алекс продолжал:

– Вы принимали участие в этой деятельности?

– Никогда.

– А кто-нибудь из прихожан?

– Мне это неизвестно.

Раздражение Алекса росло. Он бросил быстрый взгляд на Петера.

– По прошествии нескольких дней, – сказал Петер, – вы все еще убеждены, что Якоб Альбин совершил самоубийство?

Настоятель замер. Поза и взгляд переменились, словно перед ним внезапно пронеслась гигантская тень.

– Да, – ответил он ясным голосом, – убежден.

С плохо скрываемой горячностью Алекс наклонился вперед:

– Объясните ход вашей мысли!

Рагнар Винтерман тоже подался вперед, повторив движение Алекса.

– Я не могу сказать, что мы с Якобом особенно тесно общались. Но, будучи коллегами, мы были очень близки. Ежедневно мы поверяли друг другу сокровенное и делились соображениями относительно разнообразных вопросов веры. Поэтому я могу утверждать, что я действительно зналЯкоба. И поверьте мне, чувствовал он себя нехорошо. Совсем нехорошо.

– Его психиатр дает другую оценку его состоянию, – сухо заметил Алекс.

Рагнар Винтерман фыркнул.

– Эрик Сунделиус? Я потерял доверие к нему довольно давно, и я, и Марья умоляли Якоба сменить врача. Но он ведь был всегда таким упрямым!

– Почему вы хотели, чтобы он сменил врача?

– Сунделиус безответственный, – ответил священник. – Он никогда не менял своих методов лечения, хотя они и не оказывали на Якоба должного эффекта. Я должен сознаться, что в какой-то момент так забеспокоился, что решил разузнать побольше про этого психиатра.

«Священник, играющий в частного сыщика, – только этого нам и не хватало», – устало подумал Алекс.

– Что же вы узнали? – спросил Петер.

– Что мое ощущение оказалось верным. У него два выговора от комиссии по охране здоровья за – как это там называется – «безответственное лечение» пациентов группы высокого риска; оба случая закончились самоубийствами. Кроме того, его обвиняли в убийстве любовника своей жены.

Увидев удивленные лица Петера и Алекса, Рагнер Винтерман откинулся в кресле, весьма довольный собой.

– Но это конечно же уже известно полиции? – мягко сказал он.

«Нет, – сдерживая себя, подумал Алекс, – не известно».

– Что за черт, – горячился Алекс, заведя автомобиль и рванув со двора. – Как мы вообще могли пропустить это?

– Не знаю, были ли у нас основания проверять его, – задумчиво начал Петер, но его прервал звонок мобильного.

Ильва. Она редко беспокоила его по приятным поводам.

– Петер, у Исака очень высокая температура, – беспокойно говорила она. – И сыпь на животе. Я поеду в больницу, но хотела спросить, не посидишь ли ты пока с Давидом.

Страх охватил Петера. Его сын заболел, а его самого нет рядом. Никогда не дремавшая совесть снова напомнила о себе.

– Я сейчас же приеду, – сказал он коротко, – я в машине с Алексом, попрошу его высадить меня по дороге в Управление.

Алекс посмотрел на него, когда тот положил трубку.

– Один из пацанов заболел, – сказал Петер. – Не подбросите меня к Ильве? Если Фредрика все равно на работе, может, она съездит с вами к Элси и Свену Юнг?

Алекс кивнул:

– Идет.

Всю короткую дорогу до дома, который когда-то был общим для него и Ильвы, он размышлял о своей жизни. Новость о том, что Пия Норд съезжается с этим гадом Юаром, мгновенно потеряла важность. «Не подбросите меня к Ильве?» – сказал он Алексу. Словно этот адрес никогда не был и его адресом тоже.

В какой-то момент он почувствовал, что сердце в груди вот-вот разорвется на куски. Он так давно никого не любил так сильно.

Снова зазвонил мобильный. На этот раз звонил брат.

– Привет, – как обычно, протянул Джимми.

– Привет, – ответил Петер и услышал, как смеется брат.

Иногда это оказывалось кстати, что Джимми так легко развеселить, осчастливить.

– У меня тут такое случилось! – взволнованным голосом произнес брат.

Петер рассмеялся. «Такое случилось» с равным успехом могло означать, что Джимми посетил король или что у него в комнате повесили новую люстру.

– У меня теперь есть подружка.

Петер потерял дар речи.

– Чего-чего? – тупо переспросил он.

– Девушка. По-настоящему.

Петер невольно заржал.

– Ты рад? – спросил Джимми с ожиданием в голосе.

Теплая волна растеклась в груди, и от сердца чуть отлегло.

– Да, – ответил Петер. – Пожалуй, рад, несмотря ни на что.

А немного погодя Фредрика и Алекс припарковались неподалеку от квартиры супругов Юнг на Ванадисплан. Вазастан всегда нравился Алексу, в чем он и признался Фредрике. Он и Лена мечтали обзавестись на старости лет квартиркой именно в Вазастане, чтобы не сидеть вечно у черта на куличках в Ваксхольме, где у них был дом. Фредрика с беспокойством отметила страдальческое выражение его лица, стоило шефу заговорить о себе и жене.

«Вот, значит, где больное место, – подумала она, – у них с женой не все ладно».

Алекс вошел первым, Фредрика следом – в тот же самый подъезд, где Фредрика и Юар побывали несколькими днями раньше.

Дверь Юнгов оказалась приоткрыта.

Алекс настойчиво постучал, и Элси Юнг вышла их встретить.

– Мы не запирали дверь, чтобы услышать, как вы будете подниматься, – сказала она.

Они прошли за хозяйкой в гостиную, где ожидал Свен Юнг. Оба супруга выглядели усталыми и расстроенными.

– Уверяю вас, что мы пробудем тут не дольше, чем необходимо, – заверил Алекс и сел в одно из кресел у стола.

– Мы очень хотим помочь, – вздохнул Свен Юнг и театрально развел руки. – Теперь все просочилось и в СМИ. Вы нашли Юханну?

– К сожалению, нет, – ответил Алекс. – Но мы надеемся, что она даст о себе знать, когда заглянет в сводки новостей.

Пожилые супруги посмотрели друг на друга и кивнули. Конечно, она наверняка даст о себе знать, говорили они всем своим видом.

– У нас есть несколько вопросов, касающихся ваших отношений с парой Альбин, – сказал Алекс мягко, но с настойчивостью в голосе, которую нельзя было не понять. – И поэтому мы бы хотели с вами побеседовать об этом. Поодиночке.

Когда ни от Элси, ни от Свена Юнга ответа не последовало, он продолжил:

– Я поговорю тут с господином Юнгом, в то время как Фредрика побеседует с фру Юнг в одной из ваших комнат. Таким образом, вам не понадобится ехать и в Управлении полиции трепать нервы.

Он улыбался, но смысл был предельно ясен. Реакцией пары стало недоумение и беспокойство, но комиссар успокоил их, заверив, что это обычная в таких случаях процедура.

Фредрика и Элси вышли на кухню, закрыли за собой дверь и сели за обеденный стол. Малыш вел себя тихо.

«Спишь», – подумала Фредрика, стараясь сдержать улыбку.

У нее не получилось.

– Первый? – спросила Элси, кивком указывая на живот Фредрики.

Улыбка превратилась в гримасу. Фредрика по возможности избегала говорить о ребенке с незнакомыми людьми.

– Да, – ответила она, только чтобы не выглядеть невоспитанной.

На мгновение она подумала, что пожилая женщина начнет рассказывать о том, как когда-то сама ходила беременная, но, слава богу, подобных историй не последовало.

– Якоб и Марья Альбин, – произнесла Фредрика немного тверже, чем планировала сначала, давая понять, что дальнейшие вопросы о ее нерожденном ребенке не приветствуются.

Вид у Элси был напряженный и неуверенный.

– Какими же были ваши отношения с ними в последнее время на самом деле?

Сомнение и растерянность.

– Они оставались такими же, какими были достаточно долго, – ответила Элси. – Не такими замечательными, как раньше, но все же достаточно хорошими, чтобы иногда общаться.

– А по какой причине, – спросила Фредрика, – они не были такими, как прежде?

Элси казалась расстроенной.

– Вообще-то Свен об этом может больше рассказать, – произнесла она. – Он и Якоб не поладили.

– Не поладили? Из-за чего?

Пожилая женщина молчала.

Фредрика смягчилась.

– Не бойтесь, – сказала она и накрыла ладонью руку Элси. – Я обещаю, что все останется между нами.

На мгновение наступила тишина. Из крана в раковину капала вода. Фредрика подавила импульс подняться и закрутить кран.

– Они поссорились много лет назад, – сказала Элси слабым голосом. – Это касалось… деятельности Якоба.

Фредрика ждала.

– Он прятал беженцев, – пояснила Элси. – Или собирался делать это.

– Свен возражал против этого?

– Нет, все не так просто. Правильнее сказать, что Свен… ну, у него довольно практичный ум, он считал, что Якоб берет на себя слишком большой риск. Не получая ничего взамен.

Фредрика наморщила лоб.

– Но ведь укрывательство беженцев никогда не было денежным делом?

– Нет, и именно это Свен считал несправедливым, – сказала Элси уже увереннее. – Что Якоб собирался предоставлять кров людям в бегах, не зарабатывая на этом ни гроша. Свен считал, что у многих, приехавших сюда, существуют довольно значительные сбережения. Ведь сбежать в Швецию сейчас стоит сумасшедших денег. И Свен полагал, что если уж есть деньги на это, то найдется и еще немного. Якоб возмутился, назвал Свена эгоистом и идиотом.

«Совершенно справедливо», – подумала Фредрика. Но вслух ничего не сказала.

– После этого мы не разговаривали целый год, – сказала Элси и откашлялась. – Но мы все равно жили рядом и иногда виделись. После нескольких таких встреч мы снова начали общаться. И неплохо! Не так, как прежде, но все же.

В кухне было холодно, и Фредрику проняла дрожь. Девушка пробежала глазами свои записи, и глаз зацепился за несколько слов.

– Вы сказали «собирался предоставлять кров», – сказала она.

– Да.

– Вы имеете в виду, он его уже предоставил или только собирался?

На секунду Элси замешкалась, но затем категорично покачала головой.

– Нет, – заявила она. – Якоб уже делал это и собирался делать дальше.

– Я не понимаю.

– И Якоб и Марья принимали очень активное участие в судьбах беженцев в семидесятых-восьмидесятых годах и входили в организацию, помогавшую людям в беде. Например, они прятали их в подвале на Экерё. Так продолжалось до девяностых, до девяносто второго года, если память мне не изменяет. После они решили действовать более опосредованно, что ли. До тех пор пока у Якоба не появились новые идеи. Но они так никогда и не осуществились.

Фредрике показалось, что Элси известно больше, чем она хочет показать. Ее постоянная манера начинать с «думаю, что…», а затем сообщать весьма конкретную информацию вроде имени или года вызывала подозрения.

Но тревогу, что что-то тут не то, пересилило любопытство.

– Почему его идеи не осуществились?

– Откровенно говоря, не знаю, – ушла от вопроса Элси. – Но думаю, что его идеи вызвали разногласия в семье. Марья была в них менее уверена, чем Якоб. Затем мы услышали, что дом на Экерё переписали на дочерей. Насколько я знаю, из них никто не был причастен к деятельности отца. А уж особенно Юханна.

– Да, мы поняли, что она не вполне разделяла взгляды отца в этих вопросах, – сказала Фредрика.

Элси понизила голос.

– Свен вообще-то не хотел, чтобы я говорила об этом, он считает, что это дело строго семейное, но все же думаю, про это можно рассказать, потому что семьи Альбин почти уж и нет. Однажды мы были дома на ужине у Якоба и Марьи, и Якоб заговорил, что хочет вернуться к своей прежней деятельности. Там были и их дочери тоже, и, когда мы принялись обсуждать положение беженцев, атмосфера сделалась очень неприятной.

– В смысле?

– Юханна стала бурно возмущаться. Не помню уж, по какому поводу, видимо, сразу по нескольким. Она расплакалась и вышла из-за стола. Якоб тоже казался расстроенным, но он свои переживания держал в себе.

– Вы не поняли, в чем была истинная причина этого конфликта?

– Нет, абсолютно. У меня сложилось впечатление, что корень его уходит в прошлое, недаром Юханна так редко виделась с семьей. Я помню, она выкрикнула что-то вроде «Ты опять все хочешь разрушить?», но я ума не приложу, что она имела в виду. Откуда мне знать? – Она делано рассмеялась.

– Во всяком случае, именно в тот раз Свен и рассорился с Якобом, – закончила она.

Фредрика положила ногу на ногу, чтобы спине было не так тяжело. Как здорово будет, когда ребенок родится и ее тело будет снова принадлежать только ей.

Ее взгляд остановился на руке Элси, сжимавшей стакан с водой. Рука дрожала, и веки подергивались.

Фредрика поняла, что пожилая дама хочет еще что-то рассказать, и решила подождать.

Элси продолжала молчать, и Фредрика решила помочь ей.

– Вы уверены, что больше ничего не знаете? – тихо спросила она.

Элси сжала рот и покачала головой. Рука больше не дрожала.

– А как обстояли дела с другой дочерью, Каролиной? – спросила тогда Фредрика.

Глаза Элси заблестели.

– Скажу, как и раньше. Она не могла умереть от передозировки.

«И все же случилось именно так, – констатировала Фредрика. – Что же мы такое прозевали с этой смертью?»

– Но вы все же не так тесно общались в последние годы, – попыталась она. – Может, вы что-то упустили?

Элси покачала головой.

– Нет, – тихо произнесла она. – Понимаете, несколько лет Каролина была девушкой нашего младшего сына Монса.

– Но…

– Знаю, – сказала Элси. – Мы ничего не сказали об этом, когда вы были здесь. Большей частью по той причине, что это была очень деликатная история и мы возлагали большие надежды на их отношения. А в тот день, когда вы побывали здесь, случилось столько всяких нестыковок…

– Я понимаю, – произнесла Фредрика, стараясь скрыть раздражение.

Люди даже не представляют, какие они создают проблемы, когда сами решают, что важно, а что не важно для полиции.

– Они недолго были вместе, ваш сын и Каролина?

Элси покачала головой и заплакала.

– Нет, к сожалению, – сказала она. – Каролина не вынесла всех его проблем, и это мы понимаем. Мы просто искренне надеялись, что она поможет ему выбраться. Что она даст ему силы стать свободным.

– Свободным от чего?

– От наркотиков, – плакала Элси. – Именно поэтому я знаю точно, что сама Каролина не страдала ничем подобным. Напротив, она взвалила на себя как крест проблемы Монса. До тех пор пока однажды больше не смогла. Тогда она ушла от него и нашла себе отдельную квартиру. Я тоскую по ней словно по родной дочери. Мы оба тоскуем.

– А Монс?

– Когда он и Каролина начали встречаться, он стал намного лучше, начал работать и следить за собой. Но… стоит этой чертовщине однажды попасть в кровь, то никуда уже оттуда не денется. Он снова опустился, теперь от него осталась одна лишь тень от того, каким он был с Каролиной. Его узнать невозможно.

Фредрика думала, подбирая слова.

– Элси, – произнесла она наконец. – Как бы то ни было, но Каролина мертва. Ее опознала ее собственная сестра.

– В таком случае можете считать, что это библейский Лазарь, которого Иисус воскресил после смерти, – твердо сказала Элси и достала из кармана носовой платок. – Потому что сердце мое знает, что эта девочка не могла умереть от передозировки.

Фредрика недоверчиво посмотрела на Элси: колеблется, подбирает слова! Она нутром чуяла: Элси все же не рассказала всего. А теперь еще и с Лазарем разбираться, точно им в полиции мало было Иова!

* * *

Маленькая белая таблетка раздражала, словно муха среди ночи. Он со злостью смотрел на нее, мечтая, чтобы та растворилась в воздухе.

– Тебе нужно ее выпить на ночь, – сказал мужчина, говоривший по-арабски, перед тем как они оставили его одного. – Иначе завтра ты будешь слишком уставшим и не справишься с заданием.

Они оставили его в новой квартире накануне вечером и вернулись на следующий день во второй половине дня, чтобы в последний раз пройтись по программе завтрашнего дня. Все же, несмотря ни на что, он чувствовал некое облегчение. Его путешествие подходило к концу, и скоро он станет свободен от обязательств и сможет воссоединиться с женой и дать знать о себе другим членам семьи, сообщить им, что с ним все в порядке. Им и другу, который ждет его в Упсале.

Он в тревоге думал о друге, который его ждет, не имея о нем никаких вестей. Ему было приказано ни при каких обстоятельствах не оповещать ни друзей, ни родственников о том, куда он направлялся. А он нарушил это правило. Пообещал и не выполнил. Только бы его друг не начал искать его! Будет катастрофой, если кто-нибудь примется задавать вопросы и узнает о его тайном пребывании в Швеции. Если узнают, что он нарушил данное слово, наказание будет суровым – это ему было известно.

Сердце колотилось, страх нарастал. А ведь еще даже вечер не наступил, как же он сумеет выдержать до завтра? Лучше было бы завершить всю операцию в течение дня, чтобы грядущая ночь стала ночью освобождения. Но ни то ни другое не было особенно вероятным, и он знал это.

Они должны были прийти и выпустить его в девять утра на следующее утро. Тогда он увидит своего помощника, который будет вести автомобиль. Вместе они поедут в то место, где произойдет ограбление. Он прочитал записку, которую ему оставили на столе. Слово «Вестерос» по-арабски было бессмыслицей. Интересно, что оно означает по-шведски?

Когда ограбление будет закончено, он с помощником приедет обратно в Стокгольм, чтобы встретиться с другими неподалеку от гигантского мяча для гольфа, который он видел из машины. Глобена. Когда награбленное будет передано кому следует, он станет свободным человеком.

– Мы делаем это для твоих соотечественников, – так сказали ему. – Без этих денег было бы невозможно финансировать нашу работу. Шведское государство не желает платить нам, поэтому мы сами забираем их деньги, которых у них все равно не счесть.

Старая избитая логика. Забирать деньги у богатых, чтобы отдать их бедным. Все детство он слышал подобные сказки, больше всего от деда, который единственный в семье побывал в США. Он рассказывал невероятные истории про то, сколько же там денег у людей и что на них можно купить. Он упоминал машины, широкие как река Тигр, и дома, огромные как дворец Саддама, в которых живут обычные люди. И про нефтяные месторождения, которыми владеют компании и люди, а не государство.

«Видел бы меня сейчас дед, – подумал Али. – В стране, богатой почти как США. Только немного холоднее».

Он задрожал от холода и свернулся калачиком на диване. Широких автомобилей или дворцов он все же не видел. Но это было не важно, потому что он, как и многие его знакомые, был уверен в одном: Швеция именно та страна, где больше всего хочется начать жизнь заново.

Он посмотрел на таблетку, зная, что нужно ее выпить. Иначе он не сможет заснуть. Хороший отдых ночью – необходимое условие для выполнения задания на следующий день.

Ради жены и детей. И отца с дедом.

* * *

Когда они выходили из квартиры, чтобы отправиться к ее родителям, Фредрика всерьез уже подумала отменить договоренность. Но Спенсер, чувствуя ее неуверенность, настойчиво взял ее под руку и вывел на улицу к своей машине.

Этим ознаменовался переход ее отношений со Спенсером на новый уровень.

Их всегда было только двое. Двое одиноких в стеклянном шаре без посторонних включений в виде ужинов с родителями или другими парами. Это была их общая отдушина, в которой они черпали радость жизни и энергию. Отдушина, в которой теперь было место их еще не рожденному ребенку и родителям Фредрики.

– А когда я смогу познакомиться с твоими родителями? – спросила Фредрика, когда Спенсер припарковался около дома ее детства.

– Если ты не возражаешь, то никогда, – небрежно ответил он и открыл дверь машины.

Фредрика расхохоталась от такой наглости.

– С тобой все хорошо? – озабоченно поинтересовался он, услышав ее смех.

Он обошел вокруг автомобиля, чтобы открыть ей дверь. Фредрика опередила его и распахнула дверь как раз, когда он оказался у капота.

– Смотри, – победно воскликнула она. – Я сама умею выходить из машины!

– Да при чем тут это, – буркнул Спенсер, для которого открыть дверь для своей женщины было делом принципа.

«Пусть открывает двери той своей бабе», – сердито подумала Фредрика, но вслух ничего не сказала.

Маму она увидела в кухонном окне, выходящем на улицу. Им обеим часто приходилось слышать, что они похожи. Фредрика помахала рукой. Мать помахала в ответ, но, судя по выражению ее лица, она, хоть и подготовилась, была шокирована видом дочери на последних сроках беременности в компании ровесника ее мужа.

– Все хорошо? – спросила Фредрика и вложила ладонь в руку Спенсера.

– Все будет в порядке, – сказал он, сжав ее руку в своей теплой ладони. – Мой опыт подобных ситуаций подсказывает, что хуже уже не будет.

Что сие должно было означать, Фредрика не имела ни малейшего понятия.

Но началось все с ерунды. Она согласилась выпить бокал вина, хотя ей его не предложили.

– Фредрика, – воскликнула мать, – неужели ты пьешь во время беременности?!

– О боже, мама, – сказала Фредрика, – в континентальной Европе беременные пили на протяжении столетий. Институт народного здравоохранения Великобритании недавно поменял свои рекомендации и утверждает, что два бокала в неделю можно себе позволить без каких-либо проблем.

Мама, которая, видимо, не слишком доверяла доводам британских ученых, посмотрела на дочь словно на умалишенную, когда та поднесла бокал с вином ко рту и отпила глоток.

– Хорошее вино, – сказала Фредрика и с довольной улыбкой посмотрела на отца, который тоже выглядел обескураженным.