Текст книги "Кодекс поведения"

Автор книги: Кристин Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

– Ты промазал, жалкий конторский неженка. С такого расстояниями промазал к чертям собачьим.

Риджуэй, прищурившись, посмотрел на Джени.

– Бросаешь вызов? – Ненависть буквально витала в воздухе, когда он снова поднял пистолет.

Как же медленно… он двигается. Джени метнулась вправо и вплотную к нападавшему. Внезапный выпад сбил Риджуэя с толку. Он опять промазал. Импульсный пакет задел левую щеку Джени в тот момент, когда она опустила ребро ладони ему на горло. Риджуэя подкосило, он упал на колени, схватившись за горло, хрипя и сипя, словно дышал через треснувшую трубку.

– Ну как тебе, сукин сын? – с участливыми нотками в голосе поинтересовалась Джени, обходя его сзади. Время для ритуалов прошло. Джени замерла, наслаждаясь новым приливом сил. Имплантант приступил к выполнению своих прямых обязанностей. Вот здесь, где шея переходит в плечо. Взметнулась правая ладонь, и последовал смертоносный удар.

– Кэп! – Рядом с ней вырос Борги. Они стояли, пока тело Риджуэя не перестало дергаться. Лишь после этого Джени повернулась к сержанту и посмотрела на его обуглившееся лицо. Уцелели только глаза. – Нужно уходить, – сверкнув белками, просипел он, и каждое его слово сопровождалось раздирающим душу хрустом.

Джени вышла в коридор и посмотрела на свое отражение в зеркальном навесном потолке. Она обернула вокруг поврежденной руки пустую папку. Левая щека, задетая выстрелом, горела. На ней осталась яркая красная полоса. Я выгляжу как жертва неудавшегося лабораторного эксперимента. Джени мрачно улыбнулась. Я сама неудавшийся лабораторный эксперимент.

– Ну как, видите кого-нибудь, кэп?

Джени снова взглянула в зеркало, но никого за собой не увидела. Бета толкала инвалидную коляску, в которой сидела Йолан, и улыбалась Джени. Шествие замыкал Борги со своим Т-40 наперевес. Из-под его куртки вырывались язычки пламени. Что стало с его лицом… не поддавалось описанию.

Джени осмотрелась. Правильно, они в отделе контроля документации. Минуя один офис за другим, она шла к лифтам. Время от времени она поглядывала на себя в зеркало. Когда я посмотрю вверх и не увижу себя, я буду знать, что умерла. В коридорах – ни одной живой души, лифт тоже пустой приехал. Ни одного часового, никто даже не попытался ее остановить. Так, словно мне предоставили свободу действий. Миновав несколько пустых офисов, Джени со своими молчаливыми спутниками вошла в просторную приемную и остановилась перед дверью. Они хотели, чтобы я пришла сюда.

– Подумайте, кэп, – сказала Йолан, – когда вы войдете, вы будете предоставлены самой себе. – Из троих она одна могла говорить. – Мы ничем не сможем вам помочь.

– Я знаю.

– Пришло время принять решение, кэп.

– Знаю.

Джени уверенно повернула дверную ручку. Под ногами зашуршал песок, горячий ветер пустыни дунул в лицо и взъерошил волосы.

Глава 32

В приглушенном свете кабинета Джени увидела Эвана, подошедшего к бару.

– Простите, – язвительно заметил он, когда понял, что к нему вошли, – не припомню, чтобы я вызывал врача… – но тут он узнал свою гостью. – Джен! – Он как-то странно улыбнулся. – Рад, что ты снова на ногах.

Джени отпустила папку, но та не упала. Она присохла к запекшемуся обрубку, и ее пришлось отодрать. Папка с омерзительным треском отстала от синтетической плоти. Эван застонал и схватился за край стола обеими руками. Он брезгливо сморщился и зажмурился.

– Меня даже не попытались остановить, Эван. У тебя не возникало чувства, что тобой играют? Присядь, – сказала она и сама подошла к стулу. – Захвати с собой бутылку, она тебе пригодится.

Эван какое-то время так и стоял с закрытыми глазами, тяжело дыша. Наконец он с опаской посмотрел на Джени и облегченно вздохнул, когда увидел, что она села.

– Что, Эв, решил, что я тебе померещилась?

– Нет. – Он взял стакан и графин. – Мне бы повезло, если бы это было так, но мой лимит везения исчерпан давным-давно. – Он сел за стол напротив нее и поставил выпивку рядом с собой на боковой столик. – Что ты имела в виду, когда сказала, что мной играют?

– Я думаю, кое-кто хотел, чтобы я пришла сюда и избавила их от лишних хлопот, доведя дело до конца.

– Прошлой ночью я послал тебе сообщение, надеюсь, ты его видела. Знаешь, все это правда: я действительно люблю тебя.

– Ты лжешь.

– Думаешь? Ты бы так не говорила, если бы слышала, как мы с Дюрианом спорили о тебе. Когда мы пришли к выводу, что ты могла выжить, он хотел послать кого-нибудь на Вэйлен, чтобы убить тебя. Мне пришлось его подкупить, чтобы он оставил тебя в покое. Я пообещал забить ему местечко на следующих выборах. Он мечтает в палату депутатов попасть, для начала. – У Эвана дрожала рука, и кубики льда стучали, словно зубы от страха. – Я пытался убедить его, что он может большего добиться, работая за кулисами, но он настаивал. Боюсь, что столкновение с избирателями здорово встряхнет старину Дюриана. – Он старался не смотреть на изуродованную руку Джени. – Собираюсь вывесить моего ассенизатора для просушки. Одно это должно убедить тебя в моей искренности.

– Может, ты и проявлял искренность пару раз в жизни, но не со мной. – Левое плечо Джени внезапно дернулось, руку пронзила резкая боль, сосредоточилась в запястье, поползла по пальцам. – Мной ты лишь бросал вызов своему папаше.

Джени опустила глаза на левое колено. Ее ладонь покоилась там. Она ощущала ее вес, ее дрожь. Вот только не видела ее.

– Помнится, твоих друзей из колоний наши отношения тоже здорово задевали.

– Это к делу не относится. – Джени смотрела на ладонь, которой не было. Постепенно ее дрожь унялась. – Это было слишком давно.

– Я и не надеялся, что ты сразу мне поверишь, я не такой идиот, Джени. – Эван опорожнил стакан. – Я думал, что после того, как ты устроишься, привыкнешь ко всему и поймешь, как я в действительности к тебе отношусь, ты увидишь, что тебе и здесь неплохо. – Он с тоской посмотрел на графин. – И вот прошло три дня. С потолков сыплется штукатурка, люстры звенят, конец близок. – В глазах блеснули слезы. – Сколько мне еще осталось?

– Немного. – Джени постукивала по колену невидимыми пальцами. – Дойл запустила машину. Она всегда подозревала твою причастность к смерти Лиссы. Кстати, она на кого-то работает, твоя Вирджиния. Возможно, на разведку, а может, спуталась с кем-то из твоих коллег, кому ты встал поперек горла.

При этих словах Эван встрепенулся. Сжав губы, он холодно Посмотрел на Джени.

– И с кем же?

– Тебе виднее. Удивлена, что твой ассенизатор до сих пор этого не просек.

– Кстати, где Дюриан? Мы договорились встретиться, он уже на пятнадцать минут опаздывает. – Не дождавшись от Джени ответа, Эван задвигал стаканом. – Я не убивал Лиссу, Джен. Она рассовала доказательства моих прегрешений по всему городу, сказала, что если с ней что-то случится, то у нее есть человек, который позаботится, чтобы документы попали в нужные руки.

– Этим человеком была Бета Конкеннон. – Невидимыми пальцами Джени чертила в воздухе фигуры. – Неудачный выбор с ее стороны: Бета работала на Дюриана. И теперь она мертва.

Рука устала, и Джени перестала ее разминать.

– Что же с Дюрианом? Он всегда предупреждает меня, если задерживается. Это на него не похоже.

– Я думаю, у него уважительная причина.

– Если так, я хотел бы узнать какая.

Джени вытянула перед собой обе руки – и правую, и невидимую левую она ощущала совершенно одинаково.

– Появление на сцене Улановой многое изменило в отношении Лиссы. Раньше она просто досаждала тебе, но при поддержке тетушки стала опасной. – Джени выпрямила левую ногу, стараясь избавиться от ощущения покалывания в подошве. Забавно, что именно сейчас она вновь обрела чувствительность, когда Джени, казалось, медленно умирала. – Помнишь спектакль, на котором мы познакомились в консульстве?

– Джени… – какое-то время Эван наблюдал за ее движениями, потом снова потянулся к графину. – «Беккет», – сказал он, наполняя стакан. Из-за льда ликер расплескался на стол. – Это был «Беккет».

– «Беккет». – Такие резкие звуки. Джени едва удержат лась, чтобы не смягчить их, как это принято у виншаро: «Мпекхет». – Помнится, тебе он понравился, а вот мне показался глупым. Главный герой нанимает своего друга, чтобы выполнить определенную работу, и когда друг с ней справляется, почему-то пугается до чертиков. Теперь посмотри на нас. – У Джени сжалось сердце. – Жизнь имитирует искусство. – Она потрогала правую руку. Та распухла, и даже через рукав халата было ощутимо, какая она горячая.

Эван подался вперед.

– Тебе плохо, Джеки, у тебя губы посинели.

– Все хорошо.

– Да и взгляд какой-то странный, а на щеке… Боже, это же след от выстрела!

– Все хорошо!

– Где Дюриан?

– Мне кажется, я знаю, как все произошло. – Джени не сводила с Эвана взгляд, пока тот не осел. – Вы с Дюрианом сговорились. Ты понял, что Лисса установила связь между твоим звонком и взрывом. С помощью Улановой она могла тебя уничтожить. В конце концов, ты взял большой грех на душу, и Эктон здесь ни при чем. Это был твой звонок, ты мог все остановить и не сделал этого.

– Мой отец…

– …Был в трех неделях пути от Шеры. На одном из своих самых быстрых кораблей. Ты мог как-то выкрутиться, пропустить сообщение, потерять записи, солгать, но нет, ты хотел быть героем, хотел вытащить яйца ван Рютера из пекла. – Джени замолчала, сердечко увеличило обороты, и тут же задышалось легче.

Привет, имплантант! Привет, кэп.

– Я не знал, что ты была на том корабле. – Эван протянул к ней руку. – Рики сказал мне, что спрячет тебя, он обещал. Я заставил его пообещать, что ты уедешь из города вместе с ним. Больше он мне не позвонил, не ответил ни на одно мое сообщен ние. А тут пошли звонки от отца, каждый раз одно и то же: «Сделай что-нибудь, мальчик мой, мы полностью зависим от тебя. Хоть раз поступи как достойный потомок ван Рютеров». – Дыхание Эвана, напротив, стало тяжелым: он не говорил, а выдавливал из себя каждое слово. – Джени, я был совсем один, я испугался. Нарушение двустороннего соглашения приравнивалось к измене, мне грозила тюрьма, если не хуже, а тут еще Рик, папа. Я не знал, как быть.

Из приемной донесся знакомый звук: кто-то взвел курок.

– Надо же, я тоже не знала. – Один выстрел, другой. Двадцать шесть раз. Прежде чем наступит рассвет, мне придется выстрелить двадцать шесть раз.

– Это в прошлом, Джен, они погибли, а нам продолжать жить. – Эван упал перед ней на колени, сжав в своих руках ее видимую ладонь. – Ты сказала, что никогда не забудешь того, что случилось. Помнить можно и в тюрьме, и на свободе. Если ты чувствуешь, что должна страдать, чтобы искупить вину, поверь мне, ты хлебнешь с лихвой. Тебе придется похоронить себя где-нибудь в Чикаго. Я уйду в отставку, но я буду знать, что ты здесь, и когда-нибудь мы– снова будем вместе. Когда-нибудь, после того, как уляжется пыль.

Джени высвободила руку.

– Ты знал. Все знал: о пациентах, о Лиссе, о Бете. Ты передал мне сообщение, чтобы я прекратила расследование, вскоре после того, как Дюриан признался; что он убил Бету, ведь так?

– Джен, я не хотел, чтобы все так случилось.

Она погладила Эвана по небритой щеке, он закрыл глаза и положил голову ей на колени, и даже не пошевельнулся, когда ее рука легла ему на горло.

– Я видела, как человек голыми руками сдирал кожу у себя с лица. Я помогала раскапывать из-под обломков моего капрала.

– Эван, – сказала она, когда он поднял на нее глаза. – Есть вещи, которые забыть просто невозможно.

– Джен…

Она оттолкнула его.

– Как звали друга Беккета? Этого короля? Эван покосился на дверь.

– Генрих.

– Генрих. – Джени вспомнилась духота битком набитого зала, она слышала шелест вечерних платьев. – Мне запомнилась одна сцена. Генрих со своими приспешниками, рыцарями – они были его ассенизаторами, как Риджуэй был твоим…

– Что значит был?

…И ты тоже напился, как и он. Король Генрих: теряющий хватку…

– Джени!

–.. Лихорадочно ищущий виноватого… – Нет!

– …Ты был уверен, что с ее смертью решатся все твои проблемы.

– Прошу тебя.

– Избавьте меня от этого проклятого священника. – Голос Джени гулко отдавался у нее в ушах. – Лисса и Бета – уделайте же их скорее. – Или же эта странная акустика тоже была галлюцинацией? – И вот Риджуэй, гремя ведрами и швабрами, подсуетился и избавил тебя от нежелательных свидетелей. Уланова ничего не узнала о звонке, ты свободен.

Джени кашлянула. Рука по-прежнему болела, но жар спал. Теперь ее, напротив, знобило.

– Джени! – Он попятился к своему стулу: – Где сейчас Дюриан?

– Я оставила его у него в кабинете.

– А меня? Меня ты тоже собираешься оставить в моем кабинете?

– Нет. – Дженй заметила, как Эван снова украдкой покосился на дверь. – Они хотят, чтобы я тебя убила, – те, на кого работает Джинни, те из твоих коллег, кого ты особенно достал.

Но Господи, я терпеть не могу, когда мной манипулируют, и будь я проклята, если стану инструментом в руках очередного родовитого ублюдка. – Она улыбнулась. – Кроме того, ты все знал и тоже не сможешь забыть. Это нас так сблизит! Эван тяжело сглотнул.

– Могло бы и не только это, – осторожно заметил он. – Мы могли бы попытаться снова… – Внезапно он подскочил со стула и метнулся мимо Джени к двери, но, как и Риджуэй, он слишком медленно двигался. Удар Джени пришелся по колену. С влажным треском сырого дерева хрустнул сустав, Эван повалился на ковер и, хватая ртом воздух, колотил кулаком по полу.

Джени дождалась, когда он посмотрел на нее полными боли глазами.

– Я не хочу тебя убивать. Когда за нами придут, мы оба будем живы. Ты мне составишь компанию, мне будет с кем поговорить о моих привидениях.

Эван немного успокоился, задышал медленнее и глубже. Увы, о себе Джени не могла сказать того же. Сдавило грудь, левую ногу свела судорога, а правая, словно поменявшись с ней ролями, онемела. Она снова села и прислушалась.

– Капитан Килиан! – раздался из-за двери чей-то голос – голос мужчины. Он был незнаком Джени.

– Капитан Килиан, сейчас я открою дверь. Вы медленно выйдете. Поднимите, пожалуйста, руки и держите их так, чтобы я мог их видеть. Это в ваших интересах и в моих тоже.

Моих тоже? Неужели посетитель был один? Имплантант тормошил Джени, настраивая ее на предстоящую борьбу, но не хватало привычной внутренней холодности – гарантии успешного сражения. Вместо этого ее бил озноб, от которого тело немело и покрывалось липким потом. Перед глазами поплыли темные круги.

– Капитан! – Дверь открылась. – Выходите. Усилием воли Джени заставила себя подняться. Темные круги побледнели и, наконец, исчезли. Стоило Джени сделать шаг, как комната словно накренилась, ей пришлось схватиться за стул, чтобы не упасть.

– Капитан!

На этот раз голос принадлежал другому человеку, который и сам появился на пороге – высокий, светловолосый, в форме голубовато-стального цвета с красными лычками на воротнике и в тон им рваными царапинами на щеке.

– Лейтенант Паскаль, – вяло констатировала Джени. Паскаль указал на свой пистолет, по-прежнему висевший у него на боку в кобуре. Вдруг он стал по стойке «смирно» и отдал ей честь, при этом жесткая полишерстяная форма захрустела в приветственном салюте. Джени отдала ответный салют.

– Оставьте, лейтенант, такие почести служащей вспомогательного подразделения… – И пол покачнулся, словно она шла по спустившему понтону. Джени повернулась и увидела другого мужчину, приземистого, мускулистого, темноволосого и с аккуратной остроконечной бородкой. Он с наигранной торжественностью поклонился.

– Позвольте представиться: доктор Кальвин Монтойя. – На нем был белый халат, а в руках он держал большой гладкий черный ящик. Его темные глаза изучающе рассмотрели лицо Джени, а затем и ее изуродованную руку. – Я назначен сопровождать вас.

– Очень приятно. – Джени переводила взгляд с ящика на Монтойю. – Как там Джон?

Бородка Монтойи задвигалась.

– Как всегда. Я передам ему, что вы спрашивали. Уверен, он будет…

– Удивлен? – Джени снова посмотрела на ящик. – Думаете, самое время для шоковой терапии? Что ж, доктор, давайте поскорее с этим покончим.

– Вы правы. – Монтойя облегченно вздохнул. – Нам следует поспешить. – Он поднял ящик и нажал какую-то кнопку на боковой стенке. Замелькали красные огни. – Следите за огнями, капитан, не отворачивайтесь, сосредоточьтесь на моем голосе и следите за огнями. – Монтойя продолжал отдавать указания, а по передней панели ящика бегали красные огоньки, словно изображавшие траекторию выстрелов. Джени неотрывно следила за ними, поворачивая голову, как цветок за солнцем. В коленях появилась неприятная слабость.

– Следите за огнями, капитан, не отворачивайтесь, следите…

Они замелькали еще быстрее. Боль пробежала по конечностям, которых не было, вокруг бушевал огонь, слышались чьи-то голоса, раздался отчаянный крик Йолан в тот момент, когда обрушилась стена. И эти запахи: удушающе едкий кислотный запах и смрад горящего человеческого тела.

– Идите в направлении источника света, капитан, – приказал голос, звучащий по ту сторону красных вспышек, – не сопротивляйтесь, иначе…

– …мне будет хуже. Знаю, доктор. – Джени исподволь шагнула вперед. Ее. окутал сладкий аромат ягод, заглушивший смрадные запахи прошлого. Боковое зрение заблокировал ось, пламя и рушащиеся стены канули в никуда.

Но слух по-прежнему не изменил Джени. Помнится, Джон говорил ей, что это самый сильный орган чувств. Он умирает последним.

До скорой встречи, капитан, сказала Йолан.

– Увидимся, капрал, – ответила Джени в тот самый момент, когда перед глазами погасла последняя красная вспышка.

ИТОГИ

Пациентка С-1 была госпитализирована и находилась под строгим наблюдением медперсонала в течение четырех дней. В силу сложившихся обстоятельств, а также благодаря особым реабилитационным способностям пациентки она была выписана. Тем не менее были настоятельно рекомендованы регулярные повторные обследования.

Предполагается, что в данном случае можно рассчитывать на полное выздоровление пациентки и ее возвращение к полноценной жизненной активности. Тем не менее нельзя с уверенностью заявить, что пациентка полностью застрахована от возможных осложнений.

Внутреннее сообщение. Неоклона, Сиэтл. Дж. Шрауд, В. Парини о пациентке С-1

Глава 33

Джени открыла глаза. Комната была ярко освещена и сияла белизной. В свежем прохладном воздухе стоял характерный запах, который еще когда-то давно она окрестила больнично-металлическим, Джени зевнула и потянулась, вытянув обе руки, одна из которых была воображаемой. На уцелевшую руку от плеча до запястья была наложена мембранная повязка, наполненная стерильным аллергелем. Джени тряхнула рукой, гель всколыхнулся.

Когда ей надоело это занятие, она привстала, подмостила под спину подушку и принялась рассматривать полотна, висевшие на противоположной стене. На одном был морской пейзаж в серо-зеленых тонах, на другом – золотисто-коричневый натюрморт. Последние несколько дней Джени только тем и занималась, что выискивала новые детали на картинах, неброские нюансы, которые прежде остались незамеченными. Если ей удавалось как следует сосредоточиться на этом занятии, то при этом получалось о многом не думать. Как, например, она оказалась в больнице, и что стало тому причиной.

А еще она старалась не обращать внимания на красноречивые очертания своего тела под покрывалом. Пока Джени не смотрела на него, ей казалось, что ее левая нога все еще на месте. В конце концов, она чувствовала ее, так же как и утраченную руку. Забавно, что отсутствие конечностей начинало ее все больше волновать. Какие же мы ранимые, думала она во время редких попыток заняться самоанализом. И с одной рукой жить можно.

Последнее время ее единственным посетителем был лишь Кальвин Монтойя. Он заглядывал к ней пять-шесть раз на день, тщательно, со знанием дела проводил осмотр, всегда держа наготове какую-нибудь шутку или забавную сплетню.

Но обрывки информации о том, что произошло в министерстве внутренних дел, Джени приходилось вытягивать из него едва ли не щипцами.

Доктор и медбрат из лазарета остались живы. Их столкновение с Джени и штативом стоило им двух сотрясений мозга и одного перелома челюсти, а также трехмесячного отпуска без сохранения заработной платы за то, что они не поставили в известность Монтойю о своей странной пациентке. Ребята были озадачены, полезли в учебники, спорили. Видимо, пока она была без сознания, лопнула ее правая пленка, и они увидели ее глаз. Один взгляд на этот бледно-зеленый ужас мог заставить любого специалиста полезть в свои университетские конспекты.

Левая культя зудела. Джени старалась не обращать на это внимания.

Ох и наломала я дров той ночью! Колено Эвана уже невозможно будет восстановить. Разрыв сухожилий и смещение коленной чашечки были лишь первым звеном в цепочке последовавших неприятностей. Министр юстиции лично выдал ордер на его арест. Эван был арестован прямо в своей больничной палате в присутствии Као и Улановой под жужжание камер всех ведущих информационных служб. Кальвин принес Джени копию местного репортажа. Дискета так и лежала на видеоприставке с нетронутой пломбой.

Джени уныло рассматривала морской пейзаж. Золотистая рамка, солнце играет на изумрудных волнах, которые словно светятся изнутри. Как часто на Шере Эван рассказывал ей о своих приключениях под парусом на водных просторах Земли. При этом он становился грустным и задумчивым. Лишь в такие редкие минуты он позволял себе поддаться ностальгии. Как тебе там, Эв, выпивать разрешают? Разрешают ли вообще что-нибудь? Монтойя хмурился, когда она начинала его расспрашивать. Ходили слухи о попытке самоубийства.

Джени принялась теребить угол покрывала. Она перевела взгляд на натюрморт. Несмотря на со вкусом подобранные тона, ничего особо выдающегося в этом полотне не было. Такую картину Уланова вполне могла бы повесить у себя в столовой.

Могу себе представить, о чём они там говорят у нее за столом. Злорадные комментарии, смех. Месть – это блюдо, которое лучше подавать холодным, под аперитив и коктейли со льдом. Рекомендуется тем, у кого достаточно выносливый желудок.

Мне, значит, не подойдет. Несколько раз ее приходил навестить Люсьен, но она отказывалась его видеть, не принимала от него цветы. Ела без аппетита, если вообще удавалось заставить себя что-то проглотить. Видео ее не интересовало, журналы и газеты тоже.

Монтойя очень огорчался из-за апатии Джени, но ему удавалось скрыть свое настроение за напускной веселостью и безобидными шутками. Прошлой ночью обещал выставить меня на мороз, чтобы немного проветрить мне мозги. А сегодня утром после осмотра заявил, что он сам повезет коляску, если она согласится прогуляться немного по коридору.

Отказ Джени поверг его в молчаливую задумчивость. Осмотр продлился гораздо дольше, чем обычно. Он воздержался от своих обычных вопросов, но взял несколько дополнительных мазков и проб крови. Он раскрывал рот лишь для того, чтобы прокомментировать свои действия, да еще сказал, чтобы Джени не стеснялась с вопросами. В ответ она лишь попросила его поскорее со всем покончить, чем, несомненно, обидела своего скрупулезного доктора. Когда он вышел, Джени услышала, как щелкнул дверной замок.

Она вздремнула пару часиков, полежала, глядя в потолок, поспала еще, полежала, глядя на картины.

Вдруг дверь открылась, и обходительный Монтойя сначала осторожно заглянул в комнату.

– О, Джени, вы не спите, – радостно констатировал он и вошел, втянув за собой тележку. На ней возвышался большой черный пластиковый контейнер. – Ну, если это не вытащит вас из постели, то я наполню вашу повязку взрывчаткой и шмякну по ней молотком. – Он погладил пластиковый контейнер как отец, гордящийся своим детищем. – Здесь ваши новые конечности.

Джени насторожилась.

– Как, уже?

– Здесь, в Неоклоне, мы стараемся угодить нашим клиентам, – с небрежным изяществом бросил Монтойя. Видя нескрываемый интерес Джени, он воодушевился. – Готовьтесь, миледи, – сказал он и открыл дверцу встроенного шкафчика. – Через час вы у меня будете ходить.

Джени не сводила глаз с пластиковой сумки.

– Я здесь только четвертый день.

– Правда?

– На воссоздание руки обычно неделя уходит, а на ногу – по меньшей мере две.

– В обычной ситуации именно так и есть. – Монтойя подошел к кровати, держа в руках небольшой металлический поднос с инструментами. – Но в вашем случае некоторые приготовления были сделаны заранее.

– То есть… – Джени тяжело сглотнула, а доктор как ни в чем не бывало поставил поднос на прикроватный столик. – Как?

Монтойя активизировал один из принесенных им зондов, оголил левое плечо Джени и принялся тыкать в гладкую мембрану, служившую своего рода интерфейсом между искусственной рукой и остальным телом.

– Если вы попадаете в Неоклоне на определенный уровень, ваше дело становится обязательным для прочтения. – Монтойя искал с помощью зонда омертвевшие участки. – И предусмотрительный протезист старается сделать необходимые приготовления.

Джени тщетно пыталась не морщиться от боли. Уколы зонда по гиперемированным тканям сустава были ужасно болезненными.

– Что вы мне рассказываете? – процедила она сквозь зубы. – Что по всему Содружеству в магазинах Неоклоны лежат в холодильниках комплекты левых конечностей с моим именем на ярлыке?

Монтойя поправил рубашку на плече Джени и откинул край покрывала.

– Я должен проверить тазобедренный сустав.

– Вы не ответили на мой вопрос. – Джени сгребла в кулак простыню и сосредоточилась на светлом пятнышке на противоположной стене.

– Мне кажется, ответ очевиден, Джени, – ответил Монтойя и приступил к зондированию, – Для вас более, чем для кого бы то ни было.

Поиздевавшись над ней еще немного, он объявил, что функциональное состояние обоих суставов удовлетворительно. Джени принялась неуклюже поправлять постель, но Монтойя на этом не остановился. Из другого шкафчика он выкатил высокий серебристый монолитный цилиндр.

На глазах у Джени он ввел несколько кодов, и устройство по приращению конечностей ожило.

– Зачем обязательно менять? – спросила Джени. – Разве нельзя было старые привести в порядок?

– Вижу, дела пошли на поправку. – Доктор улыбнулся одними губами, все его внимание было приковано к инструменту. – Опять задаем вопросы.

– Но не получаем ответов. – До этого момента желудок не беспокоил Джени, а тут вдруг… от боли у нее слезы на глаза наворачивались. – Зачем менять, если можно починить? – запинаясь от боли, спросила она.

Монтойя молча придвинул к кровати аппарат, на передней панели которого открылись два округлых углубления. Верхнее, поменьше, было зеленого цвета, нижнее, большое – синее. Они смотрели на Джени как два разнокалиберных глаза.

– Почему пришлось заменить руку, и так понятно, а что касается ноги… Я уверен, что с этой новой вы забудете, что такое боль в спине. – Монтойя приподнял аппарат вровень с кроватью. От его вибрации у Джени мелко застучали зубы. – Начнем, пожалуй, с руки, так у вас появится дополнительная точка опоры, когда мы займемся ногой. Прижмите сустав к зеленому углублению.

Джени опустила рубашку и втиснула плечо в отверстие, ощутив приятное давление, когда мембрана прилипла к суставу.

– Вы хотите сказать, что нога не была сбалансирована? У меня ведь семнадцать лет никаких проблем с ней не было, спина всего лишь полгода как начала болеть.

Джени не видела Монтойю за аппаратом, лишь слышала его шаги, когда он подошел к контейнеру. Затем взвизгнула змейка, и раздался легкий хлопок: нарушилась герметичность упаковки.

– Время идет, мы стареем, – сказал Монтойя, – меняется плотность, костных тканей, мышечная масса. Ваши прежние конечности представляли собой устаревшие модели, они не могли перестраиваться со временем. Вам следовало бы их уже раза три или четыре поменять. Прижмитесь как следует к углублению, – приказал Монтойя, выглянув из-за аппарата. – На счет «три» задержите дыхание. Готовы? Раз, два, три!

Джени вдохнула и замерла. Мембрана лопнула, обнажив сустав. С приглушенным щелчком искусственная кость соединилась с плечом, и Джени ощутила приятное тепло разливающейся суставной жидкости. Тут же послышались звуки влажного присасывания, когда искусственные ткани соединялись с телом,

– По-моему, получилось неплохо… Можете вынуть руку. – Джени вытащила свою новую руку из открывшегося отверстия, повращала плечом, согнула локоть, размяла пальцы…

– Ого!

Монтойя высунулся из-за аппарата, как из-за прикрытия.

– Что-нибудь не так?

Джени потрогала кончики пальцев.

– Я же все чувствую!

– Ну конечно.

– А раньше не чувствовала.

– Давно пора было заменить, как вы думаете? – Темноволосая голова снова спряталась. – Пойду позову кого-нибудь, чтобы помогли с ногой. – Монтойя вышел и вскоре вернулся в сопровождении крепкого санитара.

На этот раз процедура была более сложной и, естественно, более болезненной. Вскоре под чутким наблюдением Монтойи Джени уже делала первые шаги по. палате.

– Вы правы, доктор, – заметила она, – со спиной теперь значительно лучше – не думала, что в сорок два года в человеке могут произойти такие перемены.

Санитар коротко кивнул и вышел. Когда они остались вдвоем, Монтойя вынул скальпель и снял с правой руки Джени гелевую повязку. Пока Джени смывала остатки клейкого антйаллергена, Монтойя принес откуда-то белый халат и пару лабораторных тапочек.

– Вам не мешало бы подкрепиться, разрешите пригласить вас на легкий полдник, – сказал он, вручая Джени одежду. – Я вытащу вас из этой палаты, чего бы мне это ни стоило. – Монтойя озорно подмигнул Джени. – В качестве вознаграждения обещаю рассказать вам, как вы сюда попали.

– Убегая из министерства, вы на считанные секунды разминулись с людьми Улановой. – Монтойя с аппетитом поглощал омлет, политый томатным соусом, не забывая об овощном салате. – Нас провел ваш друг, этот белокурый лейтенант. Он знал, где мы можем столкнуться с ними, и обходил опасные места. Он и этот рыжеволосый молодой человек…

Джени чуть не подавилась супом.

– Стив! Я же приказала ему оставаться в отеле.

– Как видите, он вас не послушался. Они с Паскалем погрузили вас на тележку, прихваченную на разгрузочных платформах. Эти двое постоянно пререкались. Я так понял, Паскаль наткнулся на Стива уже в главном корпусе и набросился на него. У Стива был хороший синяк под глазом…

– С какой стати Люсьену было на него нападать?

– …и он вполне отвечал воинственному настроению Паскаля. Когда они поняли, что ваша жизнь в опасности, они объявили перемирие, хотя то и дело срывались. – Монтойя смахнул со лба капельки пота. – Вот когда я понял, что не создан для таких приключений.

– Разве я доставила вам много хлопот? – спросила Джени. – Ведь после того, как вы меня уложили, я впала в забытье, ну, может, бредила немного.