Текст книги "В вихре страсти"

Автор книги: Кристи Келли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава 7

Виктория устроилась поудобнее на мягком сиденье кареты и вздохнула. Она никогда не расставалась, со своими подопечными и теперь будет страшно скучать по ним. Утренний отъезд стал для всех настоящим испытанием. Дети провожали ее со слезами на глазах и заставили пообещать, что к Рождеству она непременно вернется.

Слава Богу, Сомертон прислал очень толковую женщину. Она будет приходить и помогать Мэгги управляться с беспокойным хозяйством. Надо надеяться, неделю они как-нибудь проживут. По крайней мере, Виктория всячески пыталась убедить себя в этом.

Они ехали уже целый час. Ее спутник, ограничившись кратким приветствием, погрузился в молчание. Вероятно, его мысли были заняты чем-то важным.

Виктория взглянула на Сомертона, сидящего напротив. Судя по плотно сомкнутым векам и ровному дыханию, он просто-напросто спал. Интересно, как ему удалось заснуть в тряской карете?

Впрочем, ему, наверное, не раз приходилось покидать Лондон, чего не скажешь о ней самой.

Виктория подоткнула меховую полость и посмотрела в окно. Падал легкий снег. Городские постройки скрылись из виду, а вокруг расстилались бескрайние белые поля. Кое-где виднелись маленькие сельские домишки и постоялые дворы. Все это казалось Виктории необычайно живописным, и она завороженно вглядывалась в пустынный пейзаж.

Что она видела в своей жизни? Только Лондон, и ничего больше. И теперь, удаляясь от знакомых мест, испытывала необычайное волнение. Она сгорала от любопытства, гадая, каким окажется поместье, в которое они едут. Эвис иногда описывала фамильные владения лорда Селби, но в воображении Виктории не укладывались эти грандиозные картины. Она выросла в трущобах, и даже теперешнее, скромное жилище на Мэддокс-стрит казалось ей огромным.

– О чем вы задумались? – раздался слегка осипший голос. Очевидно, Сомертон только что проснулся.

Виктория повернулась и взглянула на него. Он сонно смотрел на, нее из-под полуприкрытых век. Сонный или нет, этот красавец всегда действовал на нее одинаково – сердце вновь учащенно забилось.

– Я просто смотрела на дорогу.

– Зачем?

Виктория отвела глаза и снова посмотрела в окно.

– Мне никогда не приходилось бывать так далеко от Лондона.

– Никогда? – недоверчиво переспросил Сомертон.

– Да, – ответила она, пожимая плечами.

– Но мы едва выехали из города.

– Все равно, для меня это уже далеко. Он тихо рассмеялся:

– Забавно. Я много лет провел в путешествиях и, признаться, забыл, что некоторые люди живут иначе.

– Вы находите мою жизнь забавной? – спросила Виктория в негодовании. Как смеет этот человек насмехаться над ней?

– Вовсе нет, – негромко возразил он. – Напротив, я считаю ее весьма печальной.

– Чудесно, – произнесла она, снова взглянув на него. – Теперь я превратилась в предмет вашей жалости.

– По моему разумению, вы можете служить предметом только для…

– Для чего? – требовательно спросила Виктория, когда он умолк посреди фразы.

– Ни для чего, – отрезал он. – Вы здесь только для того, чтобы сыграть роль моей любовницы.

– Сомертон, зачем вам мнимая любовница? – Виктория наклонила голову и поджала губы. – Мне кажется, вам не составило бы большого труда обзавестись настоящей.

– Настоящая любовница? Нет, знаете ли, на этой неделе я хотел бы обойтись без дополнительных сложностей. Мне нужна женщина, которая будет исправно играть роль, а не лелеять в душе дурацкие фантазии о том, что ради нее я готов измениться и стать другим человеком. – От его пронизывающего взгляда ее бросило в жар. – Этого не будет. Мы достигли взаимопонимания, не так ли?

– Безусловно. Вы не хотите связывать себя лишними обязательствами и желаете избежать всяческих, чувственных притязаний.

Она готова поверить в это, но тогда отчего здесь даже воздух пропитан напряжением? И почему от взглядов Сомертона у нее замирает сердце?

Следующие несколько минут тянулись бесконечно долго. Она снова принялась изучать окрестные пейзажи и пыталась не обращать на него внимания, хотя он, сидя напротив, угрюмо взирал на нее.

– Как вам удалось перейти от продажи апельсинов к содержанию приюта для сирот? – спросил Сомертон, нарушая гнетущую тишину. – Той суммы, которую вы украли у меня, должно было хватить лишь на кратковременную аренду дома.

Виктория обернулась к нему в полном недоумении:

– О чем вы говорите? Я никогда не крала у вас денег.

– В тот вечер я выиграл порядочную сумму. Она исчезла. И вы тоже.

Она с досадой скрестила руки на груди:

– И поэтому вы пришли к заключению, что деньги взяла я?

– Я выиграл, и вы об этом знали. Когда мы разговаривали, деньги лежали у меня в кармане. А потом пропали. Разве я мог рассудить иначе? Я вовсе не виню вас. Вам же причиталась какая-то сумма за то, что произошло между нами.

Боже, он принял ее за обыкновенную уличную шлюху!

– В тот вечер вы были пьяны. Когда я уходила, вы спали. Я оставила вас – вместе с вашими деньгами – на ступенях церкви. Очевидно, вас уже потом обокрал случайный прохожий.

Сомертон молча отвернулся. Затем задумчиво произнес:

– Возможно.

– Наверное, вы не верите мне? – пробормотала она, покачав головой.

А почему он должен ей верить? Она для него просто торговка апельсинами, отдавшаяся первому встречному прямо на улице, как обычная проститутка. А украденное ожерелье? Господи, да она сама себе не поверила бы в такой ситуации.

– Я же сказал, возможно. Но вы тоже должны признать, что у меня были некоторые основания подозревать вас в краже тех денег.

– В сущности, это не имеет значения, – сказала она. Хотя для нее это имело значение. На ее совести много дурных поступков. Слишком много. Но именно в тот вечер она не сделала ничего плохого.

Она отвернулась к окну. Этот человек никогда не сможет относиться к ней как к женщине, достойной доверия. Почему ее так волнует его мнение? От нее требуется только одно – сыграть свою роль подобно актрисе на сцене.

– Вы так и не ответили на мой вопрос, – невозмутимо напомнил он.

Она нахмурилась:

– На какой именно?

– Как вам удалось перейти от торговли апельсинами к содержанию сиротского приюта?

Виктория закрыла глаза, едва сдерживая слезы. Десять лет назад она дала обещание молчать и без особых усилий держала слово… До этой минуты.

– У вас есть, какие-нибудь предположения на сей счет? – спросила она, пристально глядя ему в глаза, пока он не отвел взгляд.

– Полагаю, весьма незамысловатым способом, – заметил он с оттенком брезгливости.

Только бы не проговориться! Виктория с такой силой прикусила язык, что почувствовала привкус крови. Ей нестерпимо хотелось сказать правду. Неужели после десяти лет лжи она не может позволить себе облегчить душу? Желание рассказать ему все переполняло ее, но она не имела права так поступать. Она сдержит свое обещание. А что подумает о ней Сомертон, не так уж важно.

– Истинная леди попробовала бы меня разубедить, – тихо вымолвил он.

– Я не истинная леди и никогда ею не буду, – с вызовом ответила Виктория.

Энтони сжал кулаки, пытаясь подавить гнев. Вот кем она стала. Вполне вероятно, именно он послужил тому причиной. Возможно, если бы он не тронул ее тогда, она продолжала бы торговать апельсинами, а потом устроилась бы служанкой в приличный дом… Где скорее всего почтенный глава семейства воспользовался бы ею. Энтони с отвращением поморщился.

Так или иначе, она продавала свое юное тело всякому, кто готов платить. Хуже того: возможно, он первым примкнул бы к череде желающих, если бы знал, куда пойти. Он винил себя в ее злоключениях и одновременно испытывал раздражение. Почему она не обратилась к нему за помощью?

Впрочем, в тот вечер он пережил страшное потрясение и вряд ли бы согласился хоть что-нибудь сделать для нее. Его вера в женщин разбилась вдребезги. Все они не стоили доброго слова, не говоря уж о сочувствии.

В таком случае, почему его так волнует судьба этой худенькой женщины?

Не стоит играть в прятки с самим собой. То, как он поступил с ней, неразрывно связало их. Так будет, пока они живы. Он в долгу перед ней и не сможет искупить свою вину никакими деньгами. Он желал получить прощение и знал, что никогда не получит его. Он недостоин прощения.

Ну а зачем он задает ей столько вопросов? Ему интересно узнать о ней все и понять ее. И главное – его обуревает желание обладать ею. Женщину, которая никогда больше не будет принадлежать ему, он хочет, как никакую другую.

Так, похоже, в тишине кареты его мысли устремились в опасном направлении.

– Виктория, – поспешил он прервать затянувшееся молчание, – расскажите мне о своих родителях.

Она вскинула голову и хмуро взглянула на него:

– Не о чем рассказывать. Отец был пекарем. Он умер, когда мне исполнилось три года. Мать зарабатывала, чем придется, потом заболела. В семь лет я осталась одна.

– Кто о вас заботился?

– Хозяйка дома, в котором я жила. – Виктория опустила взгляд туда, где из-под мехового покрывала выглядывали ее туфли.

– Это она заставляла вас продавать апельсины?

– Миссис Перкинс делала что могла.

– А именно?

– Она обучила меня воровскому ремеслу, чтобы я снабжала ее средствами к существованию, – еле слышно ответила Виктория. – Я должна была обчищать чужие карманы, иначе она выгнала бы меня из дома.

– До чего же бессердечной должна быть женщина, чтобы посылать девочку на улицу добывать для нее деньги, – процедил Энтони, испытывая желание что-нибудь немедленно сломать.

Виктория презрительно рассмеялась:

– Сомертон, вы не так наивны. И прекрасно знаете, что случается с девочками, которым негде жить. Воровство спасало меня. Я отлично справлялась со своим делом. А взамен получала крышу над головой и еду, чтобы не умереть с голоду. Мне повезло. Большинство уличных воришек, таких же мальчишек и девчонок, как я, и мечтать не могли о том, что было у меня.

Действительно, он отлично знал, что происходит с девочками, выброшенными на улицу. Его собственная мать использовала их.

– Почему вы не обратились ко мне за помощью после?… Она скрестила руки на груди:

– После? Я знала только то, что вас зовут Тони. Интересно, каким образом я смогла бы разыскать вас?

– Не знаю, – тихо признался он.

Он так мало помнил о том вечере. После внезапного «воскрешения» матери он был вне себя от ярости и напился до полного бесчувствия. Девять лет назад мать объяснила ему причины своего поступка, но сейчас воспоминания вновь разбудили в нем гнев и обиду.

– Почему вы интересуетесь моей жизнью? Это важно для вас?

– Вовсе нет. Просто любопытно, чем вы занимались десять лет. К тому же беседа помогает скоротать время в пути.

– Я заботилась об осиротевших детях. Больше ничего.

– И для разнообразия залезали в чужие карманы, когда бывало настроение, – добавил он.

– Нет, только когда кончались деньги, – парировала Виктория.

– А что вы собираетесь делать с деньгами, которые получите за мое небольшое поручение?

Она посмотрела в окно с мечтательной улыбкой:

– Я устрою для детей настоящее Рождество. С подарками, праздничным угощением и нарядной одеждой, чтобы пойти в церковь.

Эта девушка соткана из противоречий. Она обворовывает людей, но, очевидно, только для того, чтобы помочь обездоленным детям. Сейчас у нее появилась возможность вздохнуть свободнее, а она мечтает лишь о том, как бы еще улучшить жизнь своих подопечных и порадовать их.

Энтони взглянул в окно, однако зимние красоты мало его занимали. Ему не давала покоя одна мысль. Как может женщина содержать сиротский приют, если единственным источником ее дохода является воровство?

Безусловно, она блестяще владеет своим ремеслом. Тем не менее, это серьезный риск, ее в любой момент могут поймать. К тому же за краденые вещи никогда не дают хорошие деньги, их скупают почти за бесценок.

Так на чем же все держится? Он знал только один способ, которым женщина может добыть средства, достаточные для содержания приюта. Проституция. Точнее, определенная разновидность проституции – находиться на содержании у богатого мужчины. Возможно ли это? Есть ли у Виктории любовник, снабжающий ее деньгами?

Разумеется, задать ей этот вопрос совершенно невозможно. Да и кто он такой, чтобы осуждать ее? Его собственная жизнь далека от идеала. А женщине приходится во сто крат тяжелее, особенно если рядом нет мужчины, способного оказать поддержку. Как женщине добиться успеха? Кем работать? Выбор крайне скудный.

И все же при мысли о том, что Виктория спит с кем-то ради денег, ему становилось тошно. Она достойна лучшей участи. Может быть, та сумма, которую он заплатит, позволит ей освободиться от очередного покровителя? Впрочем, неизвестно, хочет ли она сама этой свободы.

Он никак не мог разобраться в том, что она собой представляет. Сплошные загадки. Его мучило любопытство. Если у нее действительно есть покровитель, их связь должна содержаться в глубочайшей тайне. В противном случае об этом узнали бы ее великосветские подруги. А может быть, именно подруги помогают ей содержать приют?

– Виктория, как вам удалось обзавестись такими друзьями?

Она молча смерила его ледяным взглядом, и он на мгновение засомневался, захочет ли она отвечать. Но она опустила глаза, и ее лицо смягчилось – в уголках губ промелькнула легкая улыбка, а на щеках появились маленькие милые ямочки.

– Я познакомилась с Эвис в общественной библиотеке.

– Значит, вы умеете читать?

– Да, я научилась, когда мне было восемнадцать лет. – В ее голосе отчетливо прозвучала гордость.

Она умеет читать и явно радуется этому. Но что именно побудило ее заняться учебой в таком возрасте? Он решил пока не выспрашивать подробности. Как-нибудь потом.

– Эвис и я хотели прочесть одну и ту же книгу, – продолжила она. – В конце концов, мы разговорились, и она пригласила меня к себе домой на литературный салон, чтобы обсудить книгу.

– Неужели?

Виктория мягко засмеялась:

– Я никогда в жизни не чувствовала себя так неловко. Но Эвис, Дженнет и Элизабет были очень милы. Они вовлекли меня в беседу и пригласили прийти на следующее собрание через месяц. Потом они узнали, что я содержу приют для сирот. Кроме того, я, как и они, не испытывала никакого желания выходить замуж. Это сильно сблизило нас, они стали приглашать меня на чаепития, и совсем скоро мы стали настоящими подругами.

– Позвольте, но сейчас все они замужем, – напомнил Энтони.

– Верно, но каждой из них посчастливилось найти себе не просто мужа, а идеального партнера.

Он про себя усмехнулся. Скорее это Софи решила, кто для кого идеальный партнер.

– Прекрасно иметь настоящих друзей. Я рад за вас. Виктория одарила его лучезарной улыбкой, от которой сердце у него взволнованно забилось.

– Спасибо, – смущенно поблагодарила она. Карета внезапно замедлила ход и остановилась. Виктория озабоченно сдвинула брови:

– Почему мы не едем? Ведь до поместья Фарли еще далеко?

В окошко кареты постучал слуга:

– Милорд, разрешите вас побеспокоить?

– В чем дело? – обернулся к нему Энтони.

Слуга открыл дверцу, и в карету ворвался снежный вихрь.

– Милорд, кучер говорит, что ехать в такую погоду становится опасным. Он советует переждать. В нескольких милях отсюда есть сельская гостиница.

– Нет, – прошептала Виктория. – Мы должны ехать в дом Фарли.

– Праздник начнется только завтра вечером. И я бы предпочел, чтобы мы добрались до места целыми и невредимыми, – заметил Энтони и обратился к слуге: – Пусть мистер Честер действует так, как считает нужным.

– Да, милорд.

Энтони откинулся на подушку сиденья и посмотрел на встревоженное лицо своей спутницы:

– Откуда такое стремление поскорее оказаться у Фарли?

– Меня там ждет работа. Хотелось бы все сделать и покончить с этим, – сердито произнесла она.

– И получить вознаграждение, не так ли? Она натянуто улыбнулась:

– Вот именно. Счастлива убедиться, что мы понимаем друг друга. Мое дело – изображать вашу любовницу. Это всего лишь игра на публику, смею напомнить. Как только мы остаемся наедине, наши отношения сводятся… к отношениям нанимателя и работника.

– Мисс Ситон, вы очень доходчиво мне все объяснили. Я понял, вы наемная работница, и ничего больше.

Виктория, опираясь на руку Сомертона, выбралась из экипажа. Надо признать, передышка ей просто необходима. Она пробыла с ним наедине четыре изнурительных часа в замкнутом пространстве тесной кареты. Его присутствие подавляло ее. И он напугал ее своими бесконечными расспросами.

По крайней мере, сегодняшнюю ночь она проведет в тишине и покое. Господи, ей предстоит неземное блаженство. Ведь дома каждую ночь кто-нибудь из детей непременно требовал ее внимания. Она не могла припомнить, когда ей в последний раз удалось по-настоящему выспаться.

– Пойдемте, – сказал Сомертон, подавая ей руку.

– Благодарю.

Не успели они приблизиться к гостинице, как двери распахнулись и во двор вышел крупный темноволосый мужчина. Он широко улыбнулся и радостно воскликнул:

– Сомертон! Тоже направляешься к Фарли?

– Энкрофт? Мы не встречались несколько месяцев, – сдержанно ответил Сомертон.

Энкрофт с интересом посмотрел на Викторию, и его улыбка стала еще шире, а на полных щеках появились глубокие ямочки.

– И можно понять почему. Очевидно, ты был чрезвычайно занят все это время.

Виктория вспыхнула от смущения, уловив в его словах весьма непристойный намек. Она надеялась, что Сомертон немедленно поставит весельчака на место, но вдруг поняла – этого не произойдет. Она приступила к работе и должна играть свою роль.

Энкрофт… Это имя показалось Виктории смутно знакомым, но ей никак не удавалось припомнить, где она его слышала. Может быть, одна из обитательниц соседнего дома упоминала о нем? Нет, вряд ли. Дамы из борделя умели держать язык за зубами и обычно отличались большой осмотрительностью в высказываниях. Но откуда же она знает это имя?

Сомертон притянул ее к себе:

– Ты прав, Николас. Очень занят.

– Значит, вы тоже решили заночевать здесь? Погода становится все хуже, – сказал Энкрофт, глядя на свинцовые тучи, из которых валил густой снег.

– Да. Надеюсь, завтра мы наверстаем упущенное и вовремя доберемся до места. Кстати, о плохой погоде. Мой долг – огородить от нее эту прелестную женщину. – Энтони решительно двинулся к гостинице.

– Сомертон, хорошо бы нам вместе отобедать сегодня вечером. Втроем.

– Николас!

В голосе Энтони прозвучало предостережение, но для Виктории осталось загадкой, что бы это значило.

– Я уже заказал себе отдельную столовую и буду рад скоротать вечер в компании старого друга… И возможно, приобрести нового. – Энкрофт лукаво подмигнул ей.

– Хорошо. Обед в семь, – согласился Сомертон и шагнул в дом, увлекая ее за собой.

– Всего доброго, сэр, – обернулась она к Энкрофту. Как только двери за ними захлопнулись, Сомертон поправил ее:

– К нему обращаются «милорд». Виктория остановилась и выдернула руку.

– А как именно я могла об этом узнать, если вы не удосужились представить нас друг другу?

– Мы обсудим это наверху.

Его оскорбительное поведение глубоко задело ее.

– Сомневаюсь, что наша беседа состоится. Скоро я буду в своей комнате за надежно запертой дверью.

Сомертон подошел так близко, что Виктория почувствовала его горячее дыхание на своей щеке:

– Вы сильно ошибаетесь. Я ни за что не позволю своей любовнице провести ночь в одиночестве.

Ее сердце бешено забилось. Что он такое говорит?! Это же все не по-настоящему. Она не может, не хочет, не станет его любовницей.

Виктория не знала, куда деваться от его пристального взгляда.

– Но… Но мы же в гостинице, а не в гостях, – запинаясь, пролепетала она.

– Однако лорд Энкрофт уже знает, что мы вместе. Вот мы и останемся вместе… На всю ночь.

Глава 8

Энтони поднялся по скрипучей лестнице, оставив свою спутницу чуть позади. Черт бы побрал этого Николаса! Раз он здесь, Виктории нельзя занимать отдельную спальню.

Энтони открыл дверь и мрачно убедился в том, что худшие из его опасений подтвердились. Посреди комнаты красовалась единственная кровать весьма скромной ширины. Два человека не в состоянии разместиться на ней иначе, как вплотную прижавшись, друг к другу.

Он не выдержит такой близости. Есть предел человеческим возможностям. И он уже почти достиг этого предела, когда они с Викторией находились вдвоем в экипаже. Он постоянно смотрел на ее прелестное лицо, все его мысли сосредоточились на ее губах. В конце концов, он решил бороться с соблазном и затеял беседу в надежде отвлечься от томившего его желания. Не помогло.

Интересно, как ей удалось при таком, мягко говоря, богатом жизненном опыте сохранить столь невинную внешность?

– Нет, так не пойдет, – выпалила Виктория, как только вошла в комнату.

– Не вам решать, – сурово отрезал Энтони. Вероятно, можно было ответить повежливее. У нее есть все основания для недовольства, но и он ни за что не согласится снова спать на полу. Сколько можно? Пять месяцев он ночевал где угодно, только не в нормальной постели. И сегодня не намерен приносить себя в жертву.

– У меня нет выбора?

– Никакого. Кровать узкая, но как-нибудь устроимся.

– Истинный джентльмен в такой ситуации предпочел бы спать на полу, – заявила Виктория, ставя у стены дорожную сумку, затем скрестила руки на груди и нетерпеливо топнула ногой.

Энтони мягко рассмеялся:

– Дорогая, я не джентльмен.

– Я убедилась в этом десять лет назад, – немедленно ответила она и многозначительно приподняла бровь.

Энтони скинул пальто, перемешал угли в камине и облокотился на каминную полку, задумчиво глядя на огонь. До сих пор ни одна женщина не вызывала в нем столь сильных и противоречивых переживаний. Ему хотелось защитить ее и в то же время без промедления овладеть ею. В любом случае он не имел права ни на одно, ни на другое.

Его удивляла ее выдержка. Как она может находиться в одной комнате с мужчиной, который когда-то изнасиловал ее? Вероятно, тяжелая жизнь научила ее забывать прошлое – чему он сам, кажется, никогда не научится.

Он не смотрел на нее, но слышал ее дыхание, легкие шаги, тихое шуршание юбок… Проклятие! Что в ней такого? Почему он не в силах подавить в себе желание? Он совершил ошибку. Если у него осталась хоть капля здравого смысла, следует немедленно отправить эту женщину обратно в Лондон и в одиночку утихомирить ревность Фарли.

Виктория опустилась на стул у камина и спросила:

– Может быть, теперь вы объясните, почему не сочли нужным представить меня лорду Энкрофту?

Она оказалась слишком близко к нему. Он отошел от камина и встал у окна.

– Мы не разработали легенду.

– Легенду?

– Кто вы, откуда, когда и где мы познакомились. Энтони смотрел на густые хлопья падающего снега и молил Бога, чтобы метель прекратилась и им, не пришлось провести здесь еще одну ночь.

– О, – ее тон существенно смягчился, – мне не пришло в голову подумать об этом.

Энтони отвернулся от окна и посмотрел на нее:

– Я знаю. Вероятно, сейчас самое время все обсудить.

– Согласна. Итак, кто же я? – с улыбкой поинтересовалась она.

– Полагаю, лучше всего сказать, что вы вдова из провинции.

– Миссис Смит, может быть? Энтони сел напротив нее.

– Прекрасно. Теперь решим, как именно мне удалось близко познакомиться с вдовой в каком-то Богом забытом уголке?

Виктория в задумчивости приложила палец к пухлым губам. Внезапно ее голубые глаза сверкнули в слабых отблесках огня, а по лицу расплылась довольная улыбка.

– Но вам совершенно не нужно было встречаться со мной в сельской местности. Я приехала в город погостить у тетушки.

– И когда вы были?… – Он замолчал, не имея ни малейшего представления, где они могли бы познакомиться.

– В Британском музее?

Энтони с сомнением покачал головой:

– Крайне маловероятно, чтобы я мог там оказаться.

– В опере?

– Нет.

– В книжной лавке? – предложила она.

– Пусть будет так. Мы встретились в книжной лавке. Вы не могли дотянуться до томика стихов, и я галантно помог вам достать его с полки. Потом мы немного побеседовали, и вы приняли решение завести любовника. Первого, ведь ваш супруг скончался всего два года назад.

– А от чего он умер? – задумчиво спросила Виктория.

– Какое это имеет значение?

– Кто-нибудь может спросить. Мы не должны отвечать по-разному.

– От чахотки, – сказал он, зная, что это достаточно распространенный недуг.

– В самом деле?

Он нетерпеливо провел руками по волосам и с легким раздражением произнес:

– Почему нет?

– Я рассчитывала на что-нибудь гораздо более впечатляющее, чем банальная чахотка, – ответила Виктория, пожимая плечами.

– Выбирайте. Можете прикончить его любым способом. Она просияла, и ее глаза расширились от восторга.

– Тогда слушайте. Это был ужасный скандал, знаете ли. Лучший друг мужа увлекся мною самым непозволительным образом. Бедняжка Гарри просто обязан был вызвать его на дуэль. Вообразите, лучшего друга! Иного выхода не было. А потом оба мужчины погибли. Из-за меня. – Она скорбно покачала головой, глаза наполнились слезами. – Трагедия.

Энтони расхохотался. Он не мог припомнить, когда в последний раз так искренне, по-настоящему смеялся. – Отлично сыграно, миссис Смит!

– А со слезами я не перестаралась?

– Нет. Совершенно великолепно.

Все его тревоги вдруг исчезли, не оставив следа. Представление состоится. Она прирожденная актриса и прекрасно справится со своей ролью. А ему лучше не забывать о том, что их совместное путешествие носит исключительно деловой характер.

Служанка накрыла на стол и вышла, закрыв за собой дверь. Виктория осталась в обществе двух посторонних мужчин. Правила приличия требовали присутствия пожилой родственницы или компаньонки. Если бы кто-нибудь из друзей сейчас увидел Викторию, она была бы навеки опозорена. Слава Богу, никто ничего не узнает. Через неделю она снова превратится в Викторию Ситон – добродетельную женщину, опекающую сирот. Только у нее появятся деньги – много денег, – и они обеспечат ей некоторую свободу и уверенность в будущем.

Леди Уайтли больше не будет так сильно влиять на ее поступки и круг общения. Виктория никогда не забывала о том, чем обязана этой женщине, но постоянно помнила – леди Уайтли может в мгновение ока лишить ее всего и вышвырнуть обратно на улицу.

– Познакомь же меня, наконец, со своей прелестной спутницей, – с улыбкой потребовал лорд Энкрофт, приближаясь к ним.

– Николас, это миссис Смит, – неторопливо произнес Сомертон. – Энн, это Николас, маркиз Энкрофт.

Виктория присела в реверансе, от души надеясь, что сделала это надлежащим образом. Леди Уайтли обучила ее, каким должен быть правильный реверанс, но в жизни ей редко приходилось пользоваться этим.

– Милорд, – почтительно пролепетала она. Энкрофт поднес ее руку к губам и галантно поцеловал:

– Счастлив, познакомиться с вами, миссис Смит.

– Благодарю вас, милорд. – Виктория выпрямилась и, войдя в роль, быстро окинула его оценивающим взглядом. Ведь содержанки на любого мужчину смотрят именно так.

Его темно-карие глаза весело сверкнули, и он улыбнулся ей самым благожелательным образом. Ощущение мучительной неловкости, изводившее ее целый день сначала в карете, а потом в комнате наверху, рассеялось как туман. Лорд Энкрофт явно умел угодить даме.

– А не расположиться ли нам поудобнее? – тоном радушного хозяина предложил Энкрофт.

– Ты один, без миссис Мейуэзер? – поинтересовался Сомертон, направляясь к столу, накрытому на три персоны.

– Она требовала чуть больше, чем я мог дать ей.

– А, ей нужен муж. – Сомертон сопроводил свои слова понимающей усмешкой.

– Именно этого желают большинство женщин. Не правда ли, миссис Смит?

Виктория опустилась в кресло, любезно предложенное Сомертоном, и только потом ответила:

– Полагаю, некоторые женщины действительно стремятся обзавестись мужем.

Сомертон, усевшись рядом, слегка нахмурился:

– Но не вы?

Она покачала головой и сделала большие глаза: – Дорогой, вы забыли? Я уже побывала замужем. С какой стати мне снова связывать себя брачными узами? Право, все это придумали мужчины, чтобы командовать нами как им вздумается.

Энкрофт рассмеялся:

– Сомертон, она мне решительно нравится. Занятно слышать от женщины столь откровенные высказывания.

– Да, – кивнул он, однако посмотрел на нее с большим подозрением, словно нисколько не верил в ее искренность.

Раздался стук в дверь, и в комнату вошел трактирщик в сопровождении двух служанок. Одна из них поставила на стол бутылку вина, другая – корзинку с теплым, свежеиспеченным хлебом. Желудок Виктории тотчас напомнил о себе тихим голодным урчанием.

Пока служанка разливала вино, трактирщик ознакомил их с выбором блюд на сегодняшний вечер. Виктория взяла свой бокал, поднесла к губам и попробовала густой ароматный напиток. Приятное тепло разлилось по ее усталому телу. А если бы у нее была отдельная комната… О! Тогда можно было бы заказать себе ванну.

– Вик… Энн. – Сомертон поперхнулся, но быстро исправил ошибку. – Вы предпочитаете рыбу или ростбиф?

– Ростбиф, пожалуйста.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он, наклоняясь к ней. – У вас отсутствующий вид.

– Ничего страшного, милорд. Просто дорога оказалась немного утомительной.

Энкрофт сочувственно кивнул:

– Вполне понятно. Хотя вы держитесь гораздо лучше, чем подруга моей кузины.

– О! – слегка вздохнула Виктория.

– Бедняжка Эвис совершенно не переносит длительных путешествий. В карете ее тут же начинает… Ну, уверен, вы догадываетесь, о чем я толкую.

Виктория в ужасе посмотрела на Сомертона. У нее внезапно перехватило дыхание.

Энкрофт… Она вспомнила! Конечно, он знаком с Эвис, потому что он не кто иной, как кузен Элизабет и друг лорда Селби. И с Дженнет он тоже дружит. Виктория никогда не встречалась с ним, зато частенько слышала упоминания о нем в разговорах.

Он близко знает ее друзей.

Она погибла.

И во всем виноват Сомертон.

А теперь этот самый Сомертон смотрит на нее ледяным взглядом и явно желает, чтобы она продолжила светскую беседу.

– Как зовут вашу кузину, милорд? Возможно, я с ней знакома.

– Леди Элизабет. Недавно она вышла замуж и стала герцогиней Кендал.

– Вы знаете ее, Энн? – спросил Сомертон, пристально глядя на нее. Его молчаливое предостережение было совершенно излишним.

Виктория медленно покачала головой, изображая напряженную работу мысли. Затем повернулась к Энкрофту:

– Нет, не припоминаю. Какая жалость! Должно быть, леди, о которых вы говорите, чрезвычайно милы, если они являются вашими друзьями, милорд.

Слава Богу, служанки принесли еду. Виктория взяла бокал и отпила изрядное количество вина. Дело оказалось куда более опасным, чем она ожидала. Сомертон уверял, что никого из ее знакомых на приеме не будет, и вот теперь она попала в ужасное положение, но зашла слишком далеко, чтобы выйти из игры.

На протяжении всего обеда Виктория наблюдала за мужчинами, и ей удалось кое-что уяснить. Энкрофт и Сомертон были знакомы давным-давно, однако между ними сохранялась некая дистанция. Выдерживал ее Сомертон, словно не желая никого подпускать слишком близко к себе. Более того, он наверняка нашел бы способ избежать совместной трапезы, но согласился лишь по одной причине – решил посмотреть, как Виктория поведет себя, узнав о приятельских, даже родственных, связях Энкрофта с ее друзьями. Воспользовался случаем и устроил ей проверку. Она была совершенно уверена в этом и пришла в ярость, которую попыталась заглушить – точнее, залить – вином. И кажется, выпила больше, чем когда-либо в жизни.