Текст книги "В вихре страсти"

Автор книги: Кристи Келли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Дайте сюда, – потребовал он, выхватывая письмо у нее из рук и не желая даже думать о том, каким глупцом, должно быть, выглядит в ее глазах. Кажется, от ревности у него помутился рассудок.

Он прочитал письмо, и ревность сменилась бешенством.

– Как вы решились сделать это, не посоветовавшись со мной?

– Я случайно услышала ваш разговор с лордом Энкрофтом и узнала, что у Харди должно быть послание, которое вы ищете. – Она уселась в кресло, чрезвычайно довольная собой. – И я выкрала его.

– Ваши самонадеянность и глупость, вероятно, загубили все дело, – тихо сказал он.

Ее глаза испуганно распахнулись.

– Что вы имеете в виду?

Он швырнул листок бумаги ей на колени: – Это письмо к матери. Только и всего. Зато теперь Харди неизбежно заподозрит вас в краже. И подумает, что мы с вами работаем вместе.

Прикусив губу, она быстро пробежала письмо глазами и прошептала:

– Какая жалость!

– Виктория, вы все испортили. Вам не терпится отделаться от меня, вы жаждете поскорее получить мои деньги и заняться сменой любовника? Ведь ваша постель не должна пустовать. Кто там на очереди? Харди?

– Что?! – Она бросилась к выходу.

Однако Энтони еще не договорил. Он развернул ее лицом к себе и прижал спиной к двери.

– Как вы могли позволить ему целовать вас? – вновь спросил он и, не дожидаясь ответа, прижался губами к ее губам. Ему хотелось наказать Викторию и заставить понять, что отныне только он один будет ее целовать.

Энтони почувствовал прикосновение ее бархатистого языка, страсть захлестнула его. Он желал, чтобы она предложила себя ему, а не Харди. И никакому другому мужчине. Яростно раздирая пуговицы на платье, он целовал ее, пока она не вскрикнула.

Он пытался сорвать с нее платье в безумном стремлении немедленно прижаться к ее обнаженному телу, но внезапно она оттолкнула его с такой силой, что он невольно отступил на шаг назад.

– Только так вы можете заниматься любовью? – воскликнула она. – Прижав женщину к двери или к стене церкви?

Его словно с ног до головы окатили холодной водой. Что, черт возьми, с ним творится?

Она устремилась в спальню и упала на кровать. А он ринулся прочь из комнаты, словно бежал с места преступления, которое почти совершил.

Почему?

Виктория села и вытерла слезы. Почему он так обращается с ней? Ведь она пыталась помочь ему, а он повел себя самым ужасным образом. Она вспомнила, какое у него было лицо, когда он срывал с нее платье, и ее осенила чрезвычайно любопытная мысль.

Конечно, происшествие с письмом разозлило его, но он впал в бешенство еще раньше. Всему виной ее свидание с Харди. Сомертон ревновал. Злился, ревновал и не хотел, чтобы она принадлежала другому. Его карающие поцелуи были вызваны ревностью.

Виктория слегка улыбнулась. Значит, он не был равнодушен к ней. При мысли об этом ее сердце радостно забилось. Если бы она позволила, он занялся бы с ней любовью. Правда, его подход к делу кажется несколько странным, но это уже детали.

Детали? Нет. Невозможно смириться с таким обращением. Если бы он сказал ей, что ревнует, она тотчас развеяла бы все его сомнения. Он должен был поговорить с ней. Причем откровенно. А вот способен ли он на это – большой вопрос.

Что ж, она не станет его утешать. Ему придется ответить за свой поступок.

Виктория едва не рассмеялась вслух, представив себе Сомертона, молящего ее о прощении. Невероятная ситуация. Он упрям как мул. Нет, как два мула!

Она встала и вызвала горничную. Нужно принять ванну и переодеться, пока он не вернулся. Лучше всего успеть уйти из комнаты до его возвращения. У нее не было ни малейшего желания встречаться с ним. И тем более – разговаривать.

Быстро приведя себя в порядок, Виктория положила в карман злосчастное письмо. Необходимо подбросить его в кабинет, чтобы Харди нашел свое сыновнее послание и не заподозрил ее в воровстве. Выйдя в коридор, она остановилась и прислушалась: нет ли каких-нибудь звуков, указывающих на приближение Сомертона? Слава Богу, тихо.

Перед тем как спуститься по лестнице, Виктория опасливо огляделась по сторонам и устремилась вниз по ступеням. Оказавшись перед открытой дверью кабинета, она осторожно заглянула внутрь, убедилась, что там никого нет, вошла и положила письмо на пол рядом с креслом, в котором сидел Харди во время свидания. Ну, вот и славно, теперь надо поскорее покинуть кабинет и найти тихое место, где можно спокойно почитать.

– Миссис Смит? Что вы тут делаете?

Виктория остановилась и посмотрела на Харди. Действительно, что она тут делает?

– Кажется, в прошлый раз я забыла здесь свою книгу. Томик стихов. Вы не видели?

– Нет. Не помню, чтобы при вас была книга, – ответил он.

Она сосредоточенно сдвинула брови, изображая напряженную работу памяти:

– Неужели? Тогда где же я могла ее оставить?

– Не знаю. Я пришел сюда, чтобы поискать письмо. Перед нашей беседой оно лежало у меня в кармане, а потом куда-то делось.

– О, быть может, оно выпало, когда мы… – Она опустила глаза, будто воспоминание о поцелуе повергло ее в смущение.

– Возможно. – Он подошел к креслу и посмотрел на пол. – Вот оно.

И письмо вернулось в карман полосатого жилета.

– Что ж, пойду искать свою книгу. Приятного дня, мистер Харди.

– Подождите, миссис Смит. – Он подошел к ней: - Как вы думаете, мы сможем встретиться позже?

Она улыбнулась:

– Нет, мистер Харди. Я уже говорила – сначала мне нужно поставить точку в отношениях с лордом Сомертоном.

– В самом деле? – раздался хорошо знакомый ей мужской голос.

При виде Сомертона Виктория испытала двойственные чувства. Ее рассердило его внезапное появление, но в то же время она испытала большое облегчение оттого, что теперь Харди не станет пытаться снова поцеловать ее.

Сохраняя полнейшую невозмутимость, Сомертон прислонился к двери и скрестил руки на груди:

– Может быть, кто-нибудь из вас соизволит объяснить мне, что здесь происходит?

– Мистер Харди, вам лучше уйти. Я сама поговорю с лордом Сомертоном.

– Я предпочел бы остаться.

– Ода, Харди, оставайтесь. – Сомертон походкой хищника вошел в кабинет. – Но давайте для начала кое-что проясним. Миссис Смит – моя любовница. Не ваша. И никогда не будет вашей.

Глаза Харди расширились от испуга.

– Понятно, – сказал он и поспешил ретироваться до того, как Сомертон приблизится к нему вплотную.

Виктория молчала, пока Харди не скрылся из виду.

– Блестяще, Сомертон. Уверена, теперь он больше не подойдет ко мне.

Она направилась к выходу, но Сомертон остановил ее и повернул к себе лицом.

– Мы не договорили.

Она приподняла брови и отстранилась от него.

– После того, что случилось сегодня днем, нам с вами не о чем говорить.

Глава 15

Виктория заняла свое место за столом, увидела, как в обеденный зал входят лорд Энкрофт и Сомертон, и отвернулась. Ей не хотелось встречаться глазами с Сомертоном. Он оскорбил ее всеми возможными способами. Тем не менее, она не могла отделаться от мысли, что где-то глубоко у него внутри живет совсем другой человек, и не теряла надежды вытащить этого другого на свет божий. Харди уселся рядом, и их колени соприкоснулись. Виктория испытала сильнейшее желание придвинуться поближе к лорду Бингему. Старый граф едва ли обратит внимание на ее маневры, зато расстояние между ней и Харди увеличится на несколько дюймов.

Она поймала на себе ледяной взгляд Сомертона.

– Как вы себя чувствуете, миссис Смит? – В тихом голосе Харди прозвучала участливая нота. – Вы немного бледны.

Виктория слегка вздрогнула и опустила глаза:

– Все хорошо. Просто я вспомнила, что у моей сестры день рождения, а я забыла послать ей поздравление.

– О, понимаю.

В попытке избавиться от разговоров с Харди она поспешно принялась за еду, но быстро поняла, что зря торопилась. Торжественный обед – многочасовое мероприятие с бесконечной сменой блюд. Встать из-за стола можно будет только тогда, когда леди Фарли пригласит дам в гостиную. Виктория обреченно воткнула вилку в жареную утку, хотя на сегодняшний вечер уже наелась полностью и окончательно.

– Миссис Смит, вы намерены сегодня вечером смотреть рождественскую пантомиму? Леди Фарли готовилась к этому представлению несколько месяцев. Или вы предпочли бы сыграть в карты? – спросил Харди и положил в рот большой кусок утки.

Виктория не поверила своим ушам. Неужели после стычки в кабинете Харди предлагает ей провести вечер вместе? Ханна действительно пригласила артистов для постановки пьесы на рождественскую тему, а тем из гостей, кто не пожелает присоединиться к зрителям, пообещала большой выбор разнообразных игр, чтобы каждый мог найти себе развлечение по душе. Однако Виктории хотелось только одного – скрыться от шума и от людей, в особенности от Харди и Сомертона.

– Полагаю, нам стоит проявить благоразумие и не появляться вместе ни на представлении, ни за карточным столом. Кроме того, очевидно, мне придется рано подняться наверх, мистер Харди. У меня ужасно разболелась голова.

– Вы позволите мне проводить вас в вашу комнату? Этот человек просто не понимает, когда нужно остановиться. Он пытается спровоцировать Сомертона?

– Не думаю, чтобы это было прилично.

– Ну конечно. Только Сомертону прилично провожать вас.

– Тише, тише, не показывайте, что вы ревнуете меня.

Подойдет ли когда-нибудь к концу эта трапеза? Виктория краем глаза посмотрела на Сомертона. Если бы он рассказал ей, что гложет его душу! Она ясно видела в его поведении некую загадочную особенность. У него была странная потребность постоянно держать ситуацию под контролем. Но зачем? Виктория терялась в догадках. Возможно, он не доверяет ей? Или всем женщинам?

Обед, наконец, закончился. Как только дамы удалились в гостиную, Виктория подошла к леди Фарли:

– Ханна, я должна подышать свежим воздухом. Ханна озабоченно сдвинула брови:

– Сегодня очень холодно.

– Я выйду ненадолго. Мне необходимо некоторое время побыть одной и подумать.

– Сомертон снова доставляет вам неприятности? – поинтересовалась Ханна.

Виктория кивнула: – И Харди тоже.

– Ну, хорошо. Я придумаю, как объяснить ваше отсутствие. Только, пожалуйста, не задерживайтесь, иначе мне придется послать лакея, чтобы он отыскал вас.

– Вы очень добры.

Виктория сбегала наверх за теплой накидкой и вышла из дома.

Тихий сумрак зимнего вечера окутал ее со всех сторон. Она свернула на боковую дорожку и неожиданно посреди заснеженного пространства обнаружила садовую скамейку. Очевидно, летом здесь разбивают цветники. Виктория смахнула со скамьи пушистый снег, села и посмотрела на усыпанное звездами небо. Как долго ей не удавалось побыть одной!

Возможно, уединение принесет ей временное облегчение, но, к несчастью, не поможет справиться с главной проблемой: скоро придется вернуться в дом, а значит – снова увидеть Сомертона. Казалось бы, после сегодняшних событий она не должна испытывать по отношению к нему ничего, кроме гнева, однако вышло иначе. Разумеется, она сердилась на него, но в то же время жалела. Его что-то мучило, и она не могла оставаться к этому безучастной.

– Какого дьявола вы здесь делаете в такой холод? Виктория слегка обернулась и увидела Сомертона, который смотрел на нее так, словно решил, что она сошла с ума.

– Я хотела побыть в одиночестве. И в данный момент продолжаю хотеть того же.

Не обращая внимания на ее слова, он шагнул вперед и уселся на скамейку всего в нескольких дюймах от Виктории.

– Вы знали, что я здесь? – спросила она.

– Леди Фарли посоветовала мне прогуляться. Она сказала, что прохладный воздух, возможно, пойдет мне на пользу.

– Понятно.

Интересно, чего ради Ханна так поступает? Некоторое время они сидели молча, потом Энтони вздохнул и, глядя на снег прямо перед собой, тихо сказал:

– Виктория, мне нет прощения. Я вел себя как последний идиот.

– Да. Но почему?

– Я разозлился.

– Почему? – повторила она.

Он тяжело вздохнул, и в морозном воздухе заклубилось облачко пара.

– Всю жизнь меня окружают сплошные тайны, интриги и ложь. И вы только тем и занимаетесь, что лжете и скрытничаете. Когда я услышал, как вы за моей спиной договариваетесь с Харди, то совершенно вышел из себя. Я понимаю, это нельзя считать оправданием.

– Нельзя. Тем более что вы сами отнюдь не склонны к откровенности. – Она пододвинулась чуть ближе к нему. – Вы ревновали меня к Харди?

– Да, – тихо признался он. – Когда я закрываю глаза и представляю себе, как он целует вас, мне хочется задушить его.

– Я всего лишь пыталась помочь вам, – прошептала она.

– Я знаю.

Виктория ужасно хотела, чтобы их доверительный разговор продолжался подольше, и спросила:

– Как вы думаете, мы можем поговорить друг с другом честно, но при этом какую-то часть правды оставить при себе?

Он посмотрел на нее и едва заметно улыбнулся:

– Давайте попробуем.

– Прекрасно. Начнем с меня, – сказала она. – Одна богатая женщина обнаружила, что ждет ребенка. Ей необходимо было сохранить это в тайне, и она заплатила мне, чтобы я взяла младенца, как только он появится на свет. Она купила дом, где я живу и воспитываю ее ребенка. И обещала передать этот дом в мою собственность, когда ее дочери исполнится восемнадцать лет.

– Женщина… – Сомертон вздохнул и покачал головой: – Мне следовало бы самому догадаться об этом. А если ее муж обо всем узнает?

– Насколько мне известно, у нее нет мужа. Возможно, когда-то был. Честно говоря, этот вопрос вообще никогда не обсуждался.

– Именно эта женщина научила вас читать? – спросил он, придвигаясь ближе.

– Да, а еще правильно говорить и вести себя должным образом в обществе. Она хотела, чтобы я могла дать ее дочери хорошее воспитание. Научившись более или менее бегло читать, я тотчас пошла в библиотеку и взяла книги по истории и математике. Передо мной открылся совершенно иной мир, о существовании которого я даже не подозревала. – Виктория улыбнулась: – Правда, математика мне не слишком понравилась.

Энтони негромко рассмеялся:

– Я любил математику, когда учился в школе. Поэзия наводила на меня тоску, а с числами я управлялся легко и с удовольствием.

– Ну вот, я рассказала вам все, что могла. Имя той женщины я обещала хранить в тайне.

– Спасибо за искренность.

Энтони понимал, что теперь его очередь рассказать о себе. Как это сделать, не впадая в чрезмерную откровенность? Задача не из легких. Однако Виктория смогла поделиться с ним частью правды. Значит, и ему стоит попробовать.

– Мне было десять лет, когда, за два дня до Рождества, я узнал от отца, что экипаж моей матери перевернулся, и она погибла.

Виктория широко раскрыла глаза и коснулась его руки:

– Мне очень жаль.

– Вы в этом возрасте уже потеряли обоих родителей. – Он сжал ее руку. – Восемь лет я жил с отцом и верил его рассказам о смерти матери. Но в тот вечер, когда мы с вами встретились у церкви, я узнал, что все было не так.

– Что значит «не так»? Ваша мать погибла как-то иначе? Он закрыл глаза, пытаясь заглушить боль, которую испытывал всякий раз, когда вспоминал тот вечер.

– Выяснилось, что моя мать жива.

– Вы уверены?

– Да. Эта новость ошеломила меня. Я прихватил бутылку бренди и очутился у церкви Святого Георгия.

– Это довольно многое объясняет. Но как же ваши родители? Они снова стали жить вместе?

Энтони чуть было не рассмеялся вслух:

– Нет. Мать не желает иметь ничего общего с отцом. Она ушла от него, потому что он изменял ей на каждом шагу. У него было несколько любовниц, и даже внебрачный ребенок.

– Знает ли ваш отец, что она жива? – прошептала Виктория. – Должно быть, ему было ужасно тяжело, когда он узнал правду.

На этот раз Энтони не стал сдерживать презрительного смеха:

– Да, должно быть, ему пришлось чрезвычайно тяжело – ведь он знал об этом с самого начала. Именно он придумал историю про перевернувшуюся карету.

Виктория прикрыла рот рукой.

– О Боже! – пробормотала она. – Ваша мать ушла к другому мужчине?

«Скорее, к другим мужчинам». Энтони отогнал от себя горькую мысль.

– Не совсем так, – произнес он вслух. – Боюсь, я не могу сказать вам большего, не открывая вещей, которые обещал хранить в тайне.

Виктория приложила палец к его губам:

– Тогда – ни слова!

Энтони поцеловал ее палец и задержал руку.

– Однако я должен сказать еще кое-что. Нет никаких оправданий тому, как я повел себя с вами сегодня днем. Но я сожалею об этом, более чем могу выразить словами. – Он сжал ладонями ее замерзшие щеки и нежно поцеловал. – Даю слово – такое никогда больше не повторится.

– Благодарю вас, Сомертон.

– Я бы не стал возражать, если бы вы называли меня Энтони.

Виктория улыбнулась и поцеловала его в ответ.

– Благодарю вас, Энтони.

– Энкрофт говорил, что давно пора рассказать вам, зачем я приехал сюда.

Она заглянула ему в глаза:

– Теперь вы доверяете мне? Он улыбнулся:

– Возможно. Самую малость. Человек; на которого я работаю, поручил мне следить за Харди. Ходят слухи, что на жизнь принца-регента готовится покушение, а Харди – связной у заговорщиков.

– И поэтому вас интересуют его бумаги?

– Именно так. Она нахмурилась:

– Но почему вы не обратились ко мне? Вам известно, что вещи из чужих карманов имеют свойство неожиданно оказываться у меня. Кроме того, женщине гораздо легче подобраться к Харди, не вызывая подозрений.

– Виктория, мне не хотелось втягивать вас в это дело. Я не имею ни малейшего понятия, на что способен Харди.

– Приятно слышать, что вы заботитесь обо мне. Я скажу вам, если увижу у Харди еще какие-нибудь бумаги.

– Мы должны вернуться в дом, пока вы окончательно не замерзли.

Он встал, подал ей руку и продолжил:

– Мне придется просить вас об одолжении. Знаю, я не заслуживаю вашей помощи после того…

– Что нужно сделать? – перебила она.

– Можете ли вы задержать Харди внизу, пока я еще раз обыщу его комнату?

– Он предлагал мне сегодня вечером посмотреть пантомиму или поиграть в карты. Я найду его и попытаюсь занять, пока вы не вернетесь. Сколько времени вам потребуется?

Он достал карманные часы и вытянул руку, чтобы луна осветила циферблат.

– Мне необходимо, по крайней мере, полчаса. Я вернусь в гостиную, как только закончу.

– Хорошо. – Виктория прикоснулась к его щеке: – Будьте осторожны.

– Постараюсь. А вы не позволяйте Харди оставаться с вами наедине. – Ему не удалось скрыть свою ревность, хотя он очень старался.

– Это не входит в мои планы.

В приятной тишине они вместе направились к дому. Энтони гадал, сможет ли Виктория простить ему его поведение сегодня и десять лет назад. Он хотел каким-то образом искупить свою вину перед ней, но знал, что ничто ему не поможет. Возможно, когда-нибудь Виктория захочет подробнее рассказать ему о своем прошлом. До сих пор она умалчивала о многом – вероятно, потому, что обещала никому об этом не говорить.

Вряд ли было бы честно просить ее о большем, если сам он не мог раскрыть имя своей матери… или сводной сестры.

Сначала Виктория направилась в бальный зал, где начиналась пантомима. Рождественский дед, выйдя на сцену, рассказывал содержание спектакля и представлял персонажей. Виктория оглядела зрителей, но не нашла среди них Харди.

От души надеясь, что он не вернулся в свою комнату, она вошла в гостиную, где были приготовлены столы для игры в шахматы, триктрак и карты. Харди, стоя возле окна, наблюдал за игроками. Немного помедлив, Виктория направилась к нему:

– Добрый вечер, мистер Харди. Я чувствую себя гораздо лучше и, с удовольствием сыграла бы в карты.

– Как насчет триктрака? Вон там есть место для двоих, – предложил он, указывая на маленький стол, расположенный в некотором отдалении от остальных.

– Хорошо, хотя, признаться, я не слишком сильна в этой игре.

– Я обучу вас некоторым приемам. – Он подал ей руку.

Мгновение, поколебавшись, Виктория взяла его под руку, и они направились к столу. Сев на свое место, она оглядела доску. Леди Уайтли несколько лет назад учила Викторию, но с тех пор она не притрагивалась к триктраку.

– Почему бы вам, не начать? Я очень давно не играла.

– Конечно, – ответил Харди, напомнил ей правила и показал несколько простейших ходов.

Виктория украдкой взглянула на часы, стоявшие на каминной полке. Сейчас половина одиннадцатого – значит, нужно задержать Харди, по крайней мере, до одиннадцати.

– Вам уже наскучила игра? Или я? – спросил он, проследив за ее взглядом.

– Ни то ни другое. Я просто посмотрела, который час. Хочу понять, долго ли я гуляла.

Протянув ей стаканчик с игральными костями, Харди откинулся на спинку стула и улыбнулся:

– Ваша головная боль утихла от свежего воздуха, или помогло присутствие Сомертона?

Виктория попыталась скрыть удивление и, глядя Харди в глаза, приподняла бровь:

– Сомертон присоединился ко мне против моей воли. Впрочем, я воспользовалась этим и сообщила ему о своем желании закончить наши отношения.

– Сообщили? До или после вашего поцелуя?

Он, не стесняясь, признается, что шпионил за ней!

– Это был прощальный поцелуй.

– Значит, ваш бывший покровитель уезжает? – Харди огляделся вокруг, словно проверяя, нет ли поблизости Сомертона.

Виктория обдумала ход и подвинула свои фигуры.

– Он сказал, что предпочитает остаться. К несчастью, у леди Фарли нет свободных комнат, и нам придется пока жить вместе. Он будет спать на диване.

– Вы могли бы переселиться ко мне, – предложил Харди, бросая кости.

– Могла бы, но я не хочу на глазах у всех унижать лорда Сомертона. К тому же он очень ревнив.

– Я имел возможность убедиться в этом. Но на сей раз, беседа прошла мирно?

Она подождала, пока он, передвинув фигуры, снял одну из ее шашек с доски.

– Более или менее. Он не был удивлен – в последнее время мы ссорились чаще, чем когда-либо.

– Понятно. Как скоро после возвращения в Лондон мы с вами сможем встретиться?

Боже, как от него отделаться? Нужно срочно что-нибудь выдумать.

– После Нового года. Я должна провести Рождество с сестрой.

– О, с той самой, у которой сегодня день рождения? – Да.

– А как же ее зовут?

Как ее зовут?! Ему требуется имя! Почему этот человек задает столько вопросов?

– Миссис Лилиан Джонсон. У них с Дэвидом – ее супругом – маленький дом на Херефорд-стрит. – Виктория наклонилась к Харди и доверительно сообщила: – Честно говоря, Дэвид не очень удачная партия для Лилиан. Отец хотел, чтобы сестра вышла замуж за сквайра из окрестностей Карлайла.

– Почему она не поступила так, как велел отец?

Придется выдумывать очередную историю. Прямо какой-то роман с продолжением. Если так пойдет и дальше, по возвращении в Лондон стоит расспросить Эвис о карьере сочинительницы.

– Они с Дэвидом сбежали в Гретна-Грин. Вы же знаете, в этой деревеньке можно обвенчаться без особых формальностей. Мой отец был чрезвычайно расстроен. Но что поделать, Лилиан уже носила под сердцем ребенка.

– И ваша мать, смею предполагать, тоже расстроилась, – добавил Харди.

– Увы, моя мать умерла. Еще до того, как это случилось.

– Мне очень жаль, – сказал он и сделал ход. Виктория снова взглянула на часы. Сомертон сказал, что ей надо отвлечь Харди на полчаса, но прошло уже тридцать пять минут, а его до сих пор нет. Она подождала, пока Харди не передвинул шашки, и сняла с доски одну из своих. Игра явно близилась к концу. Харди может выиграть за один-два хода. И чем прикажете занимать его до появления Сомертона?

– Собираетесь ли вы навестить свою мать на Рождество? – спросила она, чтобы поддержать разговор.

– Это от меня не зависит. Посмотрим, как пойдут дела. Любопытный ответ.

– Какого же рода делами вы сейчас занимаетесь? Харди махнул рукой:

– Просто делами. Ничего такого, что могло бы вас заинтересовать.

Виктория постаралась улыбнуться как можно более соблазнительно:

– О, вы заблуждаетесь. Я нахожу все связанное с вами весьма интересным.

– Неужели? Возможно, когда мы познакомимся поближе, я и стану обсуждать с вами свои дела. Но только когда буду знать, что могу доверять вам.

Виктория удивленно моргнула:

– Доверять мне? Почему же вы не доверяете мне сейчас?

– Вы все еще слишком близки с Сомертоном. А ему я не верю. Он годами третировал Фарли, после того как тот женился на Ханне.

– Почему Сомертон вел себя подобным образом?

– Они с Ханной были близки, пока она не встретила Фарли. Теперь Сомертон явился сюда с вами. Он хочет чего-то большего, чем просто приятно провести время на загородном приеме.

– Чего, например? – спросила Виктория.

– Я думаю, он желает снова оказаться в постели с леди Фарли.

Виктория почувствовала, как у нее внутри что-то сжалось.

– Но леди Фарли, кажется, очень любит своего мужа.

– Сплошное притворство. Эта вертихвостка только изображает безумную преданность и дурачит беднягу Фарли.

– Тогда зачем Сомертон привез сюда меня? Харди насмешливо посмотрел на нее:

– Так Фарли скорее поверит, что его браку ничто не угрожает. Однако, по вашим словам, вы с Сомертоном все чаще ссорились. Возможно, ваш покровитель собирался порвать с вами, как только вновь сойдется с леди Фарли.

Виктория поджала губы. Ей не хотелось верить Харди. Однако именно сейчас Сомертон, войдя в гостиную, так посмотрел на Ханну, что Виктория поневоле задумалась: а нет ли в измышлениях мистера Харди изрядной доли правды?