Текст книги "В вихре страсти"
Автор книги: Кристи Келли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Глава 16
Энтони издали наблюдал, как Виктория и Харди играют в триктрак. Почти сорок пять минут он провел в комнате Харди и вернулся ни с чем. Либо этот субъект не расстается с тайным посланием, либо и вовсе еще не получил его.
С каждой минутой неопределенность все больше раздражала Энтони. Сколько можно находиться в подвешенном состоянии? Необходимо раздобыть послание и покинуть это проклятое сборище, пока он опять не сотворил с Викторией нечто такое, о чем потом будет горько сожалеть.
К нему неторопливо подошел Энкрофт:
– Они играют в триктрак почти час. Перед этим Харди сидел за карточным столом с лордом Бингемом.
– Спасибо, Николас. – Энтони понизил голос почти до шепота: – Я только что обыскал его комнату и не нашел ровным счетом ничего компрометирующего.
– Думаешь, тебя снабдили ложной информацией?
– Такое уже случалось.
Энтони заметил, что Виктория то и дело украдкой смотрит на него. Харди может заподозрить неладное. Надо будет напомнить ей об осторожности. Не успел он подумать об этом, как Виктория не спеша, поднялась со своего места и одарила Харди такой улыбкой, от которой Энтони чуть было сам не забыл о всякой осторожности, испытывая сильнейшее побуждение ринуться вперед и поцеловать Викторию на глазах у всех.
Что с ним происходит?
С какой стати он сходит с ума и ревнует женщину, всего-навсего играющую роль его любовницы?
Не удостоив вниманием ни его, ни Эмкрофта, она прошла мимо, и ее каблуки застучали по мраморному полу холла. Энтони поймал на себе пристальный взгляд Харди и понял, что обязан выждать некоторое время, прежде чем последовать за ней.
Между тем Харди направился к ним с Энкрофтом, и самодовольная улыбка, играющая на его губах, заставила Энтони насторожиться. Почему этот тип выглядит столь уверенным в себе и смотрит на него с явным превосходством? Словно знает нечто такое, о чем Энтони еще только предстоит узнать. Здесь что-то не так.
Энтони резко повернулся и поспешил наверх. Войдя в комнату, он закрыл за собой дверь и замер. Виктория успела сбросить туфли и теперь сидела в глубоком кресле, поджав под себя ноги. Он смотрел на нее как завороженный и понимал, что больше не в силах противиться ее очарованию.
– Что-то случилось? – спросила она недрогнувшим голосом.
– Решительно ничего.
– Вы нашли что-нибудь в комнате Харди?
– Нет.
– Сомертон, почему вы не отходите от двери? – спросила она. – Вам нехорошо?
Нехорошо? Черт возьми, хуже некуда! Она всего-навсего сидит в кресле, а он едва сдерживается, изнемогая от желания.
И как, скажите на милость, ему пережить предстоящую ночь? Глупо рассчитывать на то, что, когда они будут лежать в одной постели, ему станет легче.
– Я должен уйти, – пробормотал он.
– Почему?
Он отвернулся и в отчаянии ударил кулаком по дверному косяку. Она действительно не понимает, в чем дело? Значит, придется ей объяснить.
– Если я не уйду отсюда сию же секунду, то возьму вас на руки и отнесу в постель. – Он оглянулся и, не сводя глаз с ее ошеломленного лица, продолжил: – Только спать мы не будем.
Она облизнула пухлые губы, и очередная порция крови отхлынула от его головы и устремилась совсем в другое место.
– А если я скажу, что согласна?
– Виктория, вы не должны этого говорить. – Он снова ударил кулаком по дверному косяку. – Вспомните, что я сделал десять лет назад и почти сделал сегодня днем.
– Мне казалось, вы равнодушны ко мне, – прошептала она.
Он повернулся, шагнул к ней и, подойдя вплотную, рывком поднял с кресла и схватил за плечи.
– Та ночь накрепко связала нас независимо от того, желаем мы это признавать или нет. Я всегда помнил о вас и о том, как поступил с вами, поэтому не смейте думать, что вы мне безразличны. Я обшарил весь Лондон, пытаясь найти вас, но вы словно сквозь землю провалились.
У Виктории замерло сердце. Он искал ее. А она была уверена, что он просто воспользовался ею для удовлетворения сиюминутной физиологической потребности.
Сдерживая внезапно навернувшиеся на глаза слезы, она прошептала:
– Почему вы искали меня?
– Потому что совершил преступление по отношению к вам.
– Сомертон, безусловно, вы вели себя не по-джентльменски, но в ваших действиях не было ничего преступного.
Она попыталась освободиться от рук, сжимавших ее плечи, однако нисколько не преуспела.
– С каких пор изнасилование не является преступным деянием? – резко спросил он.
– О Боже! – выдохнула Виктория и прижала ладонь к губам. Как он мог такое подумать?
– Что с вами?
– Сомертон, вы не насиловали меня. Он отпустил ее столь неожиданно, что она упала обратно в кресло.
– Не спорьте. Той ночью я слишком много выпил, однако отчетливо помню, как вы произнесли слово «нет».
Он повернулся и направился к двери. Виктория вскочила, устремилась за ним и порывисто обхватила его руками, пытаясь удержать. Она не могла допустить, чтобы он продолжал винить себя в изнасиловании, которого не было.
– Проклятие! – прорычал он. – Виктория, отпустите меня. Я больше не могу оставаться здесь. Я знаю, что сделал. Если вы обратитесь мыслями в прошлое, то неизбежно вспомните это. Я просто не в состоянии находиться рядом с вами.
– Сомертон, – всхлипнула она, и слезы брызнули из ее глаз. – Вы не насиловали меня. Я выпила всего несколько глотков вашего бренди и не была пьяной. Я помню все, что произошло той ночью.
– Тогда вы должны помнить, как сказали мне «нет». Ваши слова до сих пор звенят у меня в ушах, словно вы произнесли их вчера. Но в ту ночь я напился, перестал соображать и повел себя как последний мерзавец.
Она приникла щекой к его крепкой спине, почувствовала глухие удары его сердца, и стремление облегчить его боль стало еще сильнее.
– Я просто не хотела, чтобы это случилось на ступенях церкви Святого Георгия. Вы не поняли меня тогда и отказываетесь понимать теперь.
Он прижался лбом к двери:
– Виктория, вы были невинной девушкой и сказали «нет». А я не остановился.
– Я хотела быть с вами, – прошептала она. – Поэтому не стала убеждать вас отправиться в более уединенное место и подчинилась вашему желанию.
– Это было изнасилование.
– Нет! Той ночью я желала вас почти так же сильно, как сейчас.
Энтони даже и не мечтал услышать от нее когда-нибудь такие слова. В первый момент он замер, потом медленно повернулся и заключил в ладони ее мокрое от слез лицо.
– Что ты сказала?
– Той ночью я отчаянно желала тебя. Мне хотелось, чтобы ты – именно ты – стал моим первым мужчиной.
А он обошелся с ней как с обыкновенной уличной девкой… Конечно, тогда в отношениях с женщинами он был полным профаном, но едва ли это оправдывает его поведение. Прежде чем действовать, не мешало бы подумать.
– Прости меня.
– Той ночью ты был явно чем-то расстроен.
– Да. К тому же у меня было маловато опыта.
– Теперь он накопился? – еле слышно прошептала Виктория.
Энтони прикоснулся губами к ее щеке и проложил дорожку к уху: – Ты хочешь в этом убедиться?
– Ода!
Он молниеносно нагнулся, подхватил ее на руки и заглянул в лицо, все еще опасаясь, что она вот-вот передумает. Но в ее лучистых синих глазах отражалось только пылкое желание без малейшей примеси сомнений. И он понес ее в спальню.
Остановившись у кровати, Энтони поставил Викторию на ноги и принялся нежно целовать. Лишь когда она застонала, он с трудом оторвался от соблазнительных губ и развернул ее спиной к себе. Ох уж эти бесчисленные пуговицы на платье! Впервые за последние несколько дней он расстегивал их без содрогания.
– Должен признаться, прислуживать тебе в качестве личной горничной было для меня сущей пыткой.
– Очень хорошо. Значит, не я одна терзалась от неутоленного желания.
Платье благополучно соскользнуло вниз, и Виктория затрепетала от поцелуев, которыми Энтони покрыл ее шею и плечи. Покончив с небольшим лирическим отступлением, он вернулся к своему занятию и, мастерски расшнуровав корсет, избавил Викторию сначала от этой детали туалета, а затем от сорочки, нижних юбок и всего прочего… за исключением чулок.
– Пожалуйста, распусти волосы, – тихо попросил он. – Я хочу увидеть их во всем великолепии.
– Сейчас? – изумилась Виктория. – Да.
Она подняла руки. Следом за ними приподнялись ее маленькие округлые груди, и Энтони едва удержался от того, чтобы тут же не накрыть их ладонями. Она вынимала шпильку за шпилькой, а он изнемогал от нарастающего желания немедленно уложить ее и проникнуть в ее теплые глубины. Однако понимал – эта ночь принадлежит ей. В прошлый раз он проявил себя хуже некуда и теперь должен приложить все усилия и доставить ей удовольствие, какого она не испытывала никогда в жизни.
Наконец все шпильки упали на пол, предоставив полную свободу лавине белокурых волос. Энтони погрузил руки в шелковистые локоны Виктории и почувствовал, что близок к умопомрачению.
– Можно мне раздеть тебя? – робко спросила она.
Он улыбнулся. Она действительно смущена или притворяется, изображая неопытную девушку? Зачем? По правде говоря, его не сильно волновало, сколько у нее было мужчин. Не ему ее судить.
– Да, – ответил он.
Пусть все идет так, как хочется ей. А он постарается выжить, когда ее руки будут прикасаться к нему. Сняв с него сюртук и жилет, она бросила их на кресло, затем успешно справилась с узлом шейного платка, одну задругой расстегнула пуговицы на льняной рубашке и выправила ее из брюк. От этой нехитрой процедуры кровь застучала у него в висках.
Но оставались еще брюки и туфли. Он почувствовал, как легкие пальцы скользнули вниз по его груди, и все его мышцы напряглись от обжигающего желания.
– Позволь я сначала разуюсь, – хрипло произнес он.
– Ладно, но брюки оставь мне. Энтони усмехнулся:
– Да?
– Мне очень хочется посмотреть, что именно было внутри меня десять лет назад.
Он ухватился за спинку кровати. Определенно эта девушка обладает особым талантом выводить его из равновесия.
Сбросив обувь быстрее, чем когда-либо в жизни, Энтони выпрямился:
– Я в твоем распоряжении.
Глядя на его мощный торс, Виктория сглотнула и снова робко прикоснулась к его груди, проведя пальцами по соскам.
Энтони со стоном сжал ее руки:
– Дорогая, прекрати.
– Что-то не так? – Она озадаченно сдвинула брови.
– Займись моими брюками, иначе я не выдержу и, все это плохо кончится.
Он категорически не мог понять, чем вызвано ее смущение, но когда она, преодолев нерешительность, принялась расстегивать брюки, счел за лучшее закрыть глаза. Кто знает, какие эмоции отразятся на ее лице?
Мягким движением она потянула брюки вниз… И остановилась. Он услышал тихий прерывистый вздох и, открыв глаза, едва не рассмеялся – она смотрела на его мужские стати так, словно видела перед собой нечто невообразимое.
– Я настолько крупнее других мужчин?
– Не знаю, – прошептала она и притронулась к нему. От этого нежного прикосновения он испытал острое наслаждение, но тут же прикрыл ее руку своей и остановил:
– Сегодня это лишнее, дорогая.
Виктории хотелось бы знать о мужчинах чуть больше, чтобы понять смысл его замечания. Разумеется, в борделе женщины вели откровенные разговоры и называли вещи своими именами. Однако ее личный опыт сводился к сумбурному эпизоду на ступенях церкви. Иными словами – практически равнялся нулю. Теперь ей предстояло восполнить пробел, и она вздрогнула при мысли о том, что для этого придется принять в себя орган столь внушительных размеров.
– Давай займемся любовью, – шепнул ей на ухо Энтони. – Я хочу услышать, как на пике страсти ты произнесешь мое имя.
Он склонился к ее шее, а потом поцеловал в губы. Когда их языки соприкоснулись, Виктория почувствовала; как у нее между ног скапливается влага, и прижалась бедрами к его бедрам, с наслаждением ощущая всю мощь его возбуждения.
Он взял ее на руки, бережно опустил на кровать и, с улыбкой глядя на ее обнаженное тело, медленно снял с нее подвязки и шелковые чулки, а затем провел языком по своду ее стопы.
– О Боже! – пролепетала она.
Энтони улыбнулся и принялся дюйм за дюймом покрывать поцелуями ее тело. Под его взглядом она почувствовала себя маленькой и – впервые в жизни – защищенной. Когда она протянула руки и прикоснулась к его коротким волосам, он вновь поцеловал ее в губы.
Виктория ответила ему с той же страстью, с какой он целовал ее, а когда он прервал поцелуй и сжал губами ее напряженный сосок, выгнулась ему навстречу. Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Ее тело жаждало новых, более сильных ощущений, когда рука Энтони спустилась вниз по ее животу и достигла того заветного треугольника, где сходились ее бедра.
Его пальцы развели интимные складки и заскользили по нежной плоти, заставляя Викторию трепетать от нарастающего желания. Не прекращая ласк, он целовал ее, постепенно продвигаясь, все ниже, и в тот момент, когда его рот прильнул к тому месту, где только что безраздельно властвовали пальцы, она застонала.
Страсть стремительно набирала обороты. Виктория выгнула спину, закрыла глаза и выпала из времени и пространства. Немного помедлив, он остановился. Вернувшись к действительности, она открыла глаза и увидела, что он с улыбкой наблюдает за ней.
– Я хочу тебя. Прямо сейчас, – прошептал он.
– Чего же ты ждешь?
– Твоего согласия.
Ее глаза вновь наполнились слезами. Она поняла его. Спустя десять лет он все еще чувствовал себя виноватым и теперь каждое свое желание сверял с ее желаниями.
Она заключила в ладони его лицо и нежно поцеловала.
– Энтони, я хотела тебя десять лет назад и хочу сейчас. Даже больше, чем тогда.
Он со стоном лег на нее. Она, подчиняясь мощному давлению, раздвинула бедра ему навстречу и ощутила, как он вошел в нее и, давая ей возможность приспособиться к его размерам, медленно двинулся в глубины ее лона.
– Боже, какая ты упругая!
Он постепенно заполнял ее, а она завороженно смотрела, как его светло-карие глаза меняют цвет и становятся зеленее зеленого.
– Дорогая, обхвати ногами мои бедра, – попросил он. От напряжения у него на лбу выступил пот.
Виктория послушно исполнила его просьбу. И Энтони на миг застыл в изумлении. Ему вдруг стало совершенно ясно: у этой девушки нет опыта в подобных делах. И вряд ли кто-нибудь, кроме него, когда-либо занимался с ней любовью. Как ни странно, мысль о том, что он ее единственный мужчина, оказалась чрезвычайно приятной.
Продолжив прерванный процесс, он вошел в нее до конца, потом стиснул ее запястья и, заведя руки наверх, прижал их к кровати.
– Лгунья, – шепнул он ей на ухо перед тем, как неторопливо покинуть ее влажные глубины, а затем вновь вернуться туда.
– Что? – выдохнула Виктория.
Вместо ответа он стал двигаться быстрее, глядя в ее сверкающие глаза. Эта хрупкая женщина пленила его, и он упивался ее изящным телом. Она закрыла глаза. Он с силой ворвался в нее, почувствовал, как сомкнулись вокруг него своды ее лона, и последовал за ней, к вершине наслаждения.
Энтони лег на спину, не выпуская Викторию из своих объятий. Ее голова мирно покоилась у него на плече, а он смотрел в потолок и размышлял. Сколько женщин перебывало в его постели за десять лет? Имя им – легион. И каждая – по-своему привлекательна. Но ни с одной из них ему не было так хорошо. Пугающе хорошо.
Он вспомнил разговор с матерью и свое обещание подумать о женитьбе на какой-нибудь в высшей степени добропорядочной особе. Виктория к таковым не относится. Воровка, горничная в борделе, торговка апельсинами. Впечатляющий послужной список. Нет, на таких, как она, не женятся.
Зато охотно берут в содержанки.
Он прислушался к ее ровному дыханию и понял, что она заснула у него на плече. В сущности, у него никогда не было любовницы. Его работа не предполагала наличие женщины, которую надо посещать несколько раз в неделю. Однако коль скоро его рискованная деятельность подходит к концу, почему бы, не взять в любовницы Викторию?
Можно купить ей дом. И назначить солидное денежное содержание, чтобы она обзавелась прислугой, дорогими туалетами и всем остальным, чего пожелает. Из нее получится превосходная любовница, умная и немного дерзкая. Она не даст ему скучать. Он не нуждался в женщине, которая станет соглашаться с ним всегда и во всем. Это неинтересно.
Он слегка повернулся и посмотрел на Викторию. Она открыла синие глаза и застенчиво улыбнулась. Он не удержался и, притянув ее ближе к себе, поцеловал в лоб. Она отстранилась и сдвинула брови.
– Откуда такая суровость? – поинтересовался он.
– Будь добр, объясни, почему ты назвал меня лгуньей, когда мы… – Она запнулась и густо покраснела.
Ее смущение изрядно позабавило его.
– Когда мы занимались любовью?
– Да.
– Просто я понял, что в твоей жизни было мало мужчин. Более того, полагаю, я – единственный.
Она откинулась на подушку и подложила руку под голову.
– Если мне не изменяет память, я не говорила тебе, что у меня было много мужчин. Это твои собственные домыслы.
Он поднял глаза к потолку:
– Будешь ли ты когда-нибудь до конца откровенной со мной?
– А ты со мной? – мягко спросила она.
– О чем ты говоришь? Я с тобой абсолютно откровенен. – Он повернулся на бок и посмотрел на нее: – Ты знаешь даже о происшествии во Франции. А ведь об этом я никому раньше не рассказывал.
– Ты умолчал о том, кто обидел тебя так жестоко, что ты перестал доверять людям, особенно женщинам. – Протянув руку, она провела тыльной стороной ладони по его щеке.
– Моя работа требует, чтобы я не доверял никому. Виктория прикрыла глаза.
– Понимаю, есть вещи, которые ты обязан хранить в тайне. Я тоже не могу рассказать тебе всего. – Она взглянула на него из-под ресниц. – Харди говорит, что ты близок с леди Фарли, это правда?
Энтони помолчал, но потом решил, что Ханна вряд ли осудит его, если он скажет правду.
– Всякое бывало. Я не монах и не давал обета воздержания.
– Ты пытаешься снова заполучить ее? Он рассмеялся:
– Последние полторы недели единственной женщиной, которую я пытался «заполучить», была ты. Кроме того, именно я познакомил Фарли с Ханной.
– А почему Харди говорит о ней гнусности?
– В каком-то смысле он прав, – ответил Энтони. – Ханна работала в борделе, пока не стала содержанкой Фарли.
Виктория отодвинулась от Энтони и внимательно посмотрела на него:
– В борделе?
– Да. Я платил за ее услуги два-три раза. – Он приложил палец к губам Виктории. – В последний раз, когда я был с ней, мы всю ночь проговорили. Я убедил ее, что лучше оставить ремесло проститутки.
– И стать содержанкой? Вот это мило. Чем же, по-твоему, одно отличается от другого?
– Ты работала в борделе, и наверняка неплохо представляешь себе жизнь тамошних обитательниц. Каждую ночь приходит новый клиент, платит деньги, и женщина не вправе отказать ему. От нее ничего не зависит. Если повезет, мужчина окажется нормальным человеком, если нет – грубым животным. Содержанка, по крайней мере, имеет возможность сначала познакомиться с мужчиной поближе, а потом решить, станет ли он ее покровителем. И спит она только с ним.
Виктория вспомнила, что несколько раз видела у девушек из борделя синяки и ссадины. Надо отдать должное леди Уайтли – она не оставляла такие случаи без внимания. Перед мужчиной, однажды замеченным в жестокости, двери заведения закрывались навсегда. Правда, иногда сами девушки выгораживали брутальных клиентов, находя какое-то странное удовольствие в грубом обращении.
– Думаю, ты прав. Напрасно я затронула эту тему. Он с улыбкой повернулся к ней:
– Вовсе нет. Если ты хочешь что-то узнать обо мне, обязательно спрашивай. Я постараюсь быть искренним. Но ты должна понять, что на вопросы, связанные с моей работой, я отвечать не буду. Не имею права.
– Понимаю, – кивнула Виктория, но про себя поинтересовалась, все ли тайны, которые он хранит, связаны с секретными заданиями. И расскажет ли он когда-нибудь о том, что занимало ее больше всего: кто так больно ранил его душу?
Некоторое время он лежал молча, потом спросил:
– О чем ты думаешь?
Она решила пока не затрагивать серьезные темы. – О том, как хорошо, что скоро Рождество. Энтони отвел глаза и проворчал:
– Ненавижу это время.
Прикрыв грудь одеялом, Виктория уселась в постели:
– Ты ненавидишь Рождество? Это лучшее время в году.
– В декабре никогда не случается ничего хорошего.
– Ты родился в декабре.
– В декабре ушла моя мать. В декабре я обнаружил, что она жива. И до сегодняшнего дня я был уверен, что в декабре изнасиловал женщину. – Он хмуро посмотрел на нее: – Чем тебе так мил этот проклятый месяц?
Мечтательная улыбка осветила ее лицо.
– Люди становятся щедрее и носят при себе больше денег. Они покупают апельсины и не так волнуются, если какой-нибудь воришка немного облегчит их карманы. Я всегда любила Рождество. В нем есть что-то волшебное.
– Кажется, ты способна переубедить меня, – прошептал Энтони и осторожно поцеловал ее, словно все еще сомневался, не оттолкнет ли она его.
Виктория не смогла бы его оттолкнуть, даже если бы захотела. Его губы и язык, как обычно, лишили ее сил, и она утонула в горячей волне, захлестнувшей ее тело.
Энтони слегка отстранился и заглянул в синие глаза, потемневшие от страсти.
– Очевидно, нам стоит перенести разговор на другое время.
