Текст книги "Не рискуй (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Я лежала на боку, облокотившись рукой на кровать и подперев ею голову, но при виде Грея, воздух из легких, словно выкачали, я резко выпрямилась и уставилась на него.

Взгляд Грея не отрывался от меня, затем скользнул вниз по моему телу, выражение его лица сменилось тем, которое я не видела уже семь лет. Тем, что я наблюдала чуть больше двух месяцев и очень часто. Тем, который я никогда не забывала, ни на день, и который сильно повлиял на мое тело.

– Боже святый, – пробормотал он.

– Как ты сюда попал? – прошептала я.

Его взгляд переместился на меня, он вытянул руку и между двумя длинными пальцами показалась ключ-карта.

Но Грей так ничего и не ответил.

– Как ты ее достал? – спросила я.

Он небрежно сунул ключ-карту в задний карман, снова скрестил руки на груди и, не сводя с меня глаз, продолжал молчать.

– Грей? – позвала я.

– Ты спишь с ним.

Это было утверждение – не вопрос.

Я выдержала его взгляд и по какой-то нелепой причине тихо объяснила:

– Перед сном, мы шепчемся о том, как прошел наш день, и он любит обниматься. Мне это нравится. Я не чувствую себя одинокой, даже во сне.

Грей оттолкнулся от дверного косяка и направился к кровати, говоря:

– Я запомню это.

При его движении я поднялась на колени и отодвинулась, спрашивая:

– Что?

– Я запомню, что перед сном, ты любишь шептаться о том, как прошел день и тебе нравится обниматься. Я это запомню. Хотя, последнюю часть я уже знал.

Я ударилась о спинку кровати и сменила направление, быстро соскочив на пол и повторяя:

– Что?

Грей тоже изменил направление, обошел кровать и направился ко мне, со словами:

– Думаю, ты меня услышала, Айви.

Что происходит?

– Что ты здесь делаешь?

Он был почти рядом со мной, когда заявил:

– Я же сказал, что нам нужно поговорить. Сначала мы займемся другими делами, а потом поговорим.

От его присутствия, его действий и слов мое сердце подскочило к горлу, а затем мои ноги запрыгнули на кровать. Я пробежала по широкому матрасу и спрыгнула с другой стороны, глядя на дверной проем, зная, что веду себя как сумасшедшая, но мне было плевать, и тут я увидела, что Грей изменил направление и снова приближается ко мне.

Если он поставил себе цель добраться до меня, то быстро с ней справится. Я знала. Мне не устоять.

– Стой! – воскликнула я, поднимая руку, но он даже не замедлился.

Однако, заговорил.

– Честное слово, куколка, лучше тебе перестать бегать в этой гребаной ночнушке. Ты меня убиваешь.

Я часто дышала, хоть и не двигалась, не в состоянии сосредоточиться на всем, что чувствовала. Паника – немного. Смятение – определенно. Возбуждение.

О, да.

Как это обычно бывает, паника победила, и я бросилась к гостиной, даже не понимая, зачем, но меня поймали, обхватив рукой за живот, притянули к твердому телу, быстро развернули, и я начала падать. Грей приземлился на кровать, я приземлилась на Грея, затем он соскользнул с меня и перекатился, оказавшись сверху.

Да, именно так.

Сверху.

Я приняла тяжесть его тела, мне она всегда нравилась, и смотрела в его горящие глаза.

О Боже.

– Грей... – прошептала я.

– Бл*дь, Господи, бл*дь, – прошипел он, опустившись лбом на мой лоб. – Как же я скучал по тому, как ты так произносишь мое имя.

Глаза заволокли слезы, сердце забилось в три раза чаще.

– Что происходит? – прошептала я.

Он вновь поднял голову, обхватив ладонью мое лицо, большой палец скользнул вверх по моей скуле, утирая влагу под глазом.

– Айви, умоляю, не плачь больше.

Я сделала дрожащий вдох, пытаясь взять себя в руки, преуспела в этом усилии и повторила:

– Что происходит?

– Мне нужно, чтобы ты знала, я не считаю тебя кем-то, кроме как Айви.

В замешательстве я слегка покачала головой и спросила:

– О чем ты?

– Ты не кто иная, как Айви. И видя, как эти два парня защищали тебя, никогда и не была.

– Я не... – Я прочистила горло, потому что голос звучал хрипло: – Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Я не считаю тебя шлюхой. Не считаю тебя дрянью. Не считаю, что ты кто-то, кроме Айви, – самое прекрасное создание, которое я увидел семь лет назад, и, серьезно, самое охрененно прекрасное создание, которе я увидел пять минут назад в этой гребаной ночнушке.

Я замерла под ним, взгляд не отрывался от его лица.

Грей еще не закончил.

– Я любил тебя тогда. Люблю и теперь. Я любил тебя каждый день все те семь лет. Твой уход, всколыхнул воспоминания о моей маме, о том, как отец цеплялся за нее. Он ее любил, Господи, как же он ее любил. Ее уход съел его живьем. Он так и не оправился. Никогда. И эта боль проникла в самые глубины, превратившись в горечь, так что, когда она вернулась, он не смог ее простить. Три года они жили в одном городе, а он так и не простил ее. Придя на его похороны, она выглядела подавленной. Правда. Словно ее миру только что пришел конец, и даже сейчас я вижу это в ее глазах, то, что она потеряла, что выбросила, то, чего уже никогда не вернуть. Таким был я, когда ты ушла, Айви. Я знал, что тоже самое происходит со мной, чувствовал это, понимал, прожив с отцом, что его история повторяется и со мной, и ни хрена не делал, чтобы попытаться это остановить.

Он не мог говорить серьезно.

Такого не бывает на самом деле.

– Ты любишь меня? – выдохнула я.

Его глаза не отрывались от моих, и напряженность не покидала его.

– Да.

– Ты любишь меня, – заявила я.

– Да.

– Каждый день все семь лет?

– Каждый день, каждую минуту, каждую секунду с тех пор, как ты ушла от меня.

О боже.

О боже мой.

Я посмотрела ему в глаза.

Он говорил серьезно.

Это происходило на самом деле.

О боже.

Грей снова скользнул большим пальцем по моей скуле и мягко произнес:

– Теперь, понимая это, можешь расслабиться, чтобы я поцеловал тебя, потом трахнул, потом мы поговорим о важном дерьме, потом я трахну тебя снова и мы ляжем спать, а перед тем, как заснуть, будем обниматься.

Я снова уставилась на него, а затем прошептала:

– Скажи это.

– Сказать что?

– Прикажи мне признаться тебе в любви.

В тот момент, когда слова слетели с моих губ, его глаза закрылись, тень боли пробежала по его лицу, и он склонил голову, прильнув к моей щеке.

Он вспомнил.

Он тоже скучал по этому.

Сильно скучал по этому, как и я.

Затем его рука нашла мою, его пальцы крепко сжались, а губы приблизились к моему уху.

И он прошептал слова, которые я жаждала услышать более семи долгих лет:

– Скажи, что любишь меня, Айви.

Я повернула голову, обвила его шею рукой и прошептала в ответ:

– Я люблю тебя, Грей.

Он поднял голову, я же продолжала поворачиваться к нему, и, приблизившись, наши губы соприкоснулись.

Нам нужно было многое наверстать. Семь лет.

И было ясно, что у нас обоих на уме одно и то же.

Отчаянно, даже жадно, хватая ртами, водя языками, натыкаясь руками друг на друга, я сорвала его футболку через голову, а затем дернула за ремень. Грей принялся расстегивать молнию, а я двинулась вниз, снимая с него ботинки, носки, стягивая за штанины джинсы.

И вот он оказался обнажен, великолепен и тверд, тверд везде. Он откатился от меня и, вжух! Мои трусики исчезли, вжух! Ночнушка исчезла, и тут мы набросились друг на друга, возбужденные, почти обезумевшие, будто один из нас мог раствориться в воздухе, и у нас был только этот момент.

Пальцы Грея оказались у меня между ног, заставляя всхлипнуть ему в рот, а моя рука, ласкающая его член, заставляла его стонать в мой. Грей задвигался.

Он приподнялся, рывком утягивая меня за собой. Усадил на себя, мои ноги раздвинулись, оседлав его бедра, его рука обвилась вокруг моей талии, и он потянул меня на себя, наполняя.

Грей внутри меня, наполнял, соединялся со мной.

Да.

Я вцепилась в его волосы, сжимая кулаки, уронила голову, врезавшись лбом в его лоб, и начала двигаться. Вверх, вниз, снова и снова, с тем же отчаянием, охватившим нас обоих с самого начала. Я прижалась к его губам поцелуем, наше дыхание смешалось. Я продолжала двигаться, как и мой рот, приоткрыв губы, кончиком языка скользнула вниз по его щеке, вдоль челюсти.

Боже, мне нравился его вкус.

Всегда нравился.

Грей скользнул руками вверх по моей спине, собирая волосы в кулаки, удерживая их у шеи, он крепко меня обнимал, пока я продолжала на нем скакать.

У меня не заняло много времени, чтобы кончить, прошло более семи лет, волна удовольствия накрыла меня стремительно, и я выдохнула:

– Грей.

Он услышал, знал, что сейчас произойдет, и опрокинул меня. Я приземлилась на спину, а Грей продолжал толкаться, и, когда яркий, жгучий, прекрасный вихрь пронесся сквозь меня, набросился на мои губы, и я простонала оргазм ему в рот. Обе его руки подхватили меня под колени, дернули вверх, и, все еще мяукая от восхитительного послевкусия оргазма, я продолжала принимать его, покачивая бедрами, чтобы взять больше, дать ему больше. Он уткнулся лицом мне в шею, кряхтя при каждом толчке, крепко стискивая мои колени, и я знала, что он близко.

– Малыш, я хочу тебя видеть, – прошептала я, и он поднял голову.

Я потянулась к его руке, взяла ее, он переплел наши пальцы и прижал ее к кровати рядом со мной, продолжая входить в меня.

– Я скучала по тебе, – продолжала шептать я, наблюдая за его лицом, упиваясь его красотой. – Как же сильно я скучал по тебе, Грей.

Он не сводил с меня глаз и продолжал двигаться, шепча в ответ со стоном:

– Моя прекрасная Айви.

– Я скучала по тебе, милый.

И он отдался мне. Войдя глубоко, откинул голову назад, затем уронил ее вперед, его лоб прижался к моему лбу, и я наблюдала, как по его лицу разбегается удовольствие, пока его бедра снова, снова, снова, снова и в последний раз вбивались в меня, прежде чем замереть на месте, и Грей всем весом обрушился на меня.

Почувствовав, что его оргазм стихает, я снова прошептала:

– Я скучала по тебе.

Грей закрыл глаза, а затем наклонил голову и поцеловал, влажно, глубоко, да, Боже, да, я скучала по нему.

Его губы соскользнули к моей челюсти, уху, вниз, и он потерся носом о шею, отпустив мою ногу, которую все еще удерживал под колено. Я сдвинула ноги вниз, обхватывая его ими, свободной рукой Грей погрузился в мои волосы и переместил наши сцепленные руки к своей груди, зажимая их между нами.

Наконец он поднял голову, но не посмотрел на меня. Он перевел взгляд к моим волосам, и я наблюдала, как он следит за своими движениями, чувствуя, как перебирает их, будто укладывает веером поверх одеяла.

Он не торопился; выражение его лица поглотило меня, затем его глаза встретились с моими.

– Ты их не стригла, – тихо заметил он.

– Никогда, – подтвердила я.

– Теперь они длиннее.

Да. Намного длиннее.

– Да.

Он пристально смотрел на меня, и я увидела, как что-то вспыхнуло в его глазах, больше боли, но и понимания тоже.

– Ты сделала это для меня.

Да. Я никогда не стригла волосы, разве что только чуть подравнивала кончики, и делала это для него.

– Да, – прошептала я.

– Находясь в разлуке, зная, что это для меня значит, ты не стриглась ради меня.

Я сжала губы. Его голос звучал грубо, хрипло, в нем слышалась мука, будто слова приходилось выдавливать с силой.

– Бл*дь, Айви, – прошептал он.

Я закрыла глаза и приподняла голову, утыкаясь лицом ему в шею.

Он сжал мою руку, и я почувствовала, как он повернул голову, говоря мне на ухо:

– Сейчас я оставлю тебя в покое, куколка. Тебе нужно снова надеть свою милую ночнушку. Нам есть о чем поговорить, и я хочу, чтобы при этом ты не чувствовала себя уязвимой. Хорошо?

Я сделала дрожащий вдох, кивнула, прижавшись лицом к его шее, затем он мягко выскользнул, скатился с меня и потянул за собой. Не выпуская из объятий, слез с кровати и поставил меня на пол в кольце своих рук, но не отпустил.

Я запрокинула голову назад и взглянула на него, увидев, что он пристально смотрит на меня.

– Ты также должна знать, я хочу, чтобы ты снова надела эту ночнушку и эти трусики, потому что они мне чертовски нравятся.

Затем он ухмыльнулся и подарил мне ямочку.

Мне хватило наносекунды, чтобы сделать выбор. Взглянуть на эту ямочку впервые за много лет, видя, как она делала его суровую мужественность такой чертовски милой, вспоминая, как сильно я ее любила, все еще чувствуя эту любовь и возвращая ее, снова разразиться неконтролируемыми слезами. Или взглянуть на эту ямочку впервые за много лет, стоя голой в его объятиях после того, как он сказал, что все еще меня любит, а потом занялся со мной любовью, сдержаться, и, оставив прошлое позади, двигаться вперед с Греем.

Я выбрала второй вариант.

И поэтому улыбнулась в ответ. Было тяжело, боль рвалась наружу, поэтому моя улыбка дрогнула. Но я справилась.

При виде этого, по его лицу пробежала тень, но он принял то же решение, что и я. Я поняла это по тому, как он опустил голову, коснулся губами моих губ, снова поднял голову и крепко сжал в объятиях.

Затем приказал:

– Одевайся, милая.

Я кивнула, схватила ночнушку и трусики. Натянув ночную через голову, пошла в ванную, привела себя в порядок, надела трусики и вышла.

Телевизор все еще работал, Грей голый по пояс застегивал джинсы, и в ту минуту, когда я вошла в комнату, его глаза остановились на мне.

– Иди ко мне, куколка, – пробормотал он.

Я направилась к нему. Как только я добралась до него, он подхватил меня на руки, как жених невесту, и понес к кровати. Потом мы оказались на ней. Он потратил какое-то время, хватая подушки, чтобы сложить их у изголовья, затем устроился на них, прислонившись головой и плечами, а я прижалась к нему, положив голову ему на грудь, и его грудь – единственное, что я могла видеть.

Боже, неужели я действительно была здесь с Греем?

Чтобы доказать это самой себе, я скользнула рукой по его плоскому животу, и закинула на него ногу, переплетаясь с его ногой.

Да. Он был настоящим. Я была здесь с Греем.

– Ты считаешь странным, что я сплю со своим липовым парнем-геем?

Это была я. Высказалась прямо, и на секунду мне захотелось, чтобы у меня хватило сил взять слова обратно, но потом почувствовала, как тело Грея задрожало, и я поняла, что он смеется.

Подняв голову, чтобы посмотреть на его лицо, я снова увидела ямочку.

Проклятье, мне чертовски нравилась эта ямочка.

И Грей, определенно, смеялся.

Это мне тоже нравилось.

Затем он ответил:

– Ага.

Я уставилась на него, пока до меня доходило, что я сморозила.

– Да. Это странно, что я сплю со своим липовым парнем-геем.

Тело Грея начало трястись сильнее, и голос тоже дрожал, когда он повторил:

– Ага.

Ну, здорово.

Он обнял меня крепче, слегка подтянув вверх так, что мое лицо приблизилось к его все еще улыбающемуся лицу.

Затем сказал:

– Такая хрень может быть странной для человека из Мустанга, штат Колорадо, но, вероятно, в порядке вещей в Вегасе. Думается, для Вегаса нет ничего такого, что могло бы казаться странным.

Я долго прожила в Вегасе, поэтому знала, что он совершенно прав.

Грей еще не закончил.

– И он любит тебя почти так же сильно, как люблю тебя я. А ты любишь его. Я понимаю его игру, и по тому, как ты его любишь, понимаю, почему ты сделала ему такой подарок. Ты тоже получаешь что-то от этого, и по тому, как он тебя любит, я знаю, почему ты так поступаешь. Когда любишь кого-то, делаешь подобное дерьмо, и это, Айви, не странно.

Ладно, хорошо, что эти семь лет не изменили того факта, что Грейсон Коди был понимающим, щедрым, добрым и любящим.

Сказанное им дальше, доказало, что эти семь лет не изменили того факта, что Грейсон Коди был серьезным мачо-ковбоем с ранчо.

И я понял это, когда с его лица исчезло всякое веселье, оно стало серьезным, его рука напряглась, и он заявил:

– Тем не менее, это дерьмо прекратилось около получаса назад.

– Я поняла, – прошептала я.

– Хорошо, – прошептал он в ответ.

Настоящий мачо-ковбой с ранчо.

И хоть меня это убивало, но я чувствовала, что справедливо честно его предупредить.

– Знаешь, прошло много времени. Я изменилась. Я не та Айви, которую ты знал. Увидев меня в ту ночь в Вегасе, ты был прав, я тверда, как сталь. Я больше не слабая.

Именно тогда он подарил мне Грейсона Коди, по которому я скучала больше всего.

Крепко сжав меня в объятиях, его тело сильно затряслось, и Грей расхохотался.

Я наблюдала за этим. Мне это нравилось. Мне нравилось это не меньше, чем всегда, но я не смеялась, потому что была смертельно серьезна.

Посмотрев на меня сверху вниз, Грей увидел мое серьезное лицо и подтянул еще выше по своей груди, так что мы смотрели друг другу в глаза, но он все равно продолжал посмеиваться.

Затем пробормотал:

– Чушь собачья.

– Это правда, – возразила я.

Он продолжал ухмыляться и, бормоча, повторил:

– Чушь собачья.

Моя рука обвилась вокруг его шеи, и я прошептала:

– Нет, серьезно, Грей, это правда.

Улыбка Грея исчезла, и он тоже стал серьезным.

– Они приехали ко мне, оба.

– Кто?

– Твой липовый парень-гей и тот черный здоровяк. Они приехали ко мне.

Я моргнула, затем прошептала:

– Что?

– Ключ-карта? – подсказал он, и, поняв о чем речь, я замерла. – Ее дал мне он.

Грей поднял руку, скользнув пальцами мне в волосы, и удерживая их там, продолжил:

– Айви, он рассказал мне о тебе все, абсолютно все. Они приехали оба, но это твой липовый парень выложил все. Эти мужчины сделают для тебя все, что угодно. Ради тебя они прошли бы сквозь огонь. Будь ты тверда, как сталь, этим парням было бы наплевать на тебя, не важно, кто они, чем занимаются, где живут, чему, несомненно, стали свидетелями. Будь ты тверда, как сталь; ты бы не ответила на звонки Джейни, не притащила бы сюда свою задницу и не решала бы мои проблемы. Тебе было бы насрать, где живет бабушка. Думай ты, что я заменил тебя спустя три месяца, ты не спасала бы мою землю. Думай ты, что все в Мустанге считают тебя дрянью, ты не стала бы защищать их наследие. Ты не твердая, как сталь, Айви. Ты – просто Айви.

– Заткнись, иначе я заплачу, – огрызнулась я, борясь со слезами, и Грей снова расхохотался, обхватил меня обеими руками, крепче прижав к себе. – Грей! Я не шучу!

– Куколка, – сказал он сквозь продолжающийся смех, – женщины, которые тверды, как сталь, не плачут на ровном месте, и пусть за эти семь лет я провел с тобой не так много времени, но все это время ты плакала.

Это было правдой.

Дерьмо.

– Ты еще увидишь, какая я жесткая, когда Лэш и Брут вернутся, и я надеру им задницы.

На лице Грея появилось такое нежное выражение, по которому я тоже чертовски сильно скучала, и он прошептал:

– Надерешь, не сомневаюсь, но ты предана им также, как и они тебе, и ты знаешь, что они поступили так ради тебя, и ты всего лишь устроишь шоу, и они все поймут.

Он был прав.

Я решила сменить тему, не на лучшую, но все же.

Поэтому, поколебавшись, спросила:

– Что Лэш тебе рассказал?

– Все.

Великолепно.

К сожалению, мне нужны были подробности.

– Что значит «все»?

– Что он в курсе, что ты мне о нем рассказала, – не колеблясь ответил Грей. – Что приняла близко к сердцу то дерьмо, что я вывалил, когда разозлился, увидев тебя на сцене, и мне нужно разобраться с этим, иначе я снова тебя потеряю. Что твоя мать облажалась, что случилось с тобой и твоим братом, отчего вы ступили на кривую дорожку, как брат оберегал тебя, что объясняло твою преданность ему, о чем я был рад узнать, дорогая, потому что, независимо от того, сколько я раздумывал над этим вопросом, а на это у меня ушло чертовски много времени, так и не понял причины. И последнее, не важно, что ты творила на той сцене, для тебя я был единственным.

Что ж, так оно и было. Лэш рассказал Грею все.

Поэтому нам многое нужно было обсудить.

Итак, снова нерешительно, я начала:

– Значит, ты знаешь, кто я? То есть, откуда я родом, как прошло мое детство, что сделал Кейси?

– Ага.

Вот оно.

Сейчас мы двигаемся дальше.

– Грей, ты очень разозлился, увидев, как я танцую.

– Ага.

И хоть он все равно был здесь, беспокойство не покидало меня.

– Что было, то было, – напомнила я. – Я не могу стереть это из своего прошлого.

– Айви, во-первых, я увидел тебя впервые за три года, и все это время считал, что ты от меня сбежала. Как я уже сказал ранее, мой разум затуманил поступок моей матери, поэтому я больше ни о чем не мог думать. Я не думал, что, возможно, у тебя была причина уйти, и мне следует разобраться в ней и найти тебя. Я решил, что история повторяется. Понравилось ли мне, что ты так танцуешь перед кучей мужиков, чтобы те, насмотревшись на тебя, возбудились и отправились домой, чтобы следующие десять лет дрочить с закрытыми глазами, вспоминая о тебе? – спросил он, а затем, не дожидаясь моего ответа, ответил за меня: – Нет. Мне это совсем не понравилось. Но еще больше я разозлился из-за того, что увидел свою первую любовь, после того, как она ушла от меня. Ты могла бы идти по улице, а я бы разозлился. Просто то, что ты делала на сцене, еще сильнее разожгло мой гнев. Потом на стоянке ты повела себя очень холодно, потому что я причинил тебе боль и ты злилась на меня. Если бы ты повела себя как Айви, все пошло бы по-другому. Черт, я остался ждать тебя, не признаваясь себе, но, определенно, надеясь, что, подойдя к тебе, под всем этим гримом будет моя Айви, и моя девочка ко мне вернется. Но ты была не Айви. Ты явно держалась настороже, теперь я это понимаю, но я мог видеть лишь одно. Это разозлило меня еще больше, я вспылил, наговорил кучу глупостей, потому что взбесился, но, – его голос внезапно стал нежным и низким, – детка, мне не понравилось то, что ты танцевала для зала, полного мужчин, но на сцене ты смотрелась сногсшибательно. Потрясающе. – Он ухмыльнулся. – Все, что делает моя девочка, каждое чертово движение, она делает лучше, чем кто-либо. Мы должны раздобыть тебе парочку этих вееров с перьями, но с этого момента у тебя будет аудитория из одного мужчины.

Я пристально посмотрела на него, хотя мне понравилось все, что он сказал, понравилось его объяснение, и, как всегда, его комплимент. Это значило для меня целый мир.

И все же.

– Грей, я больше не танцую, – заявила я.

Продолжая ухмыляться, он пробормотал:

– Думаю, я смог бы заставить тебя станцевать для меня.

Определенно, он бы смог.

– Посмотрим, – пробормотала я в ответ, и его ухмылка превратилась в улыбку.

Я закатила глаза.

Затем не выдержала и улыбнулась в ответ.

Грей глубоко вздохнул и перестал улыбаться, его взгляд изменился, обжигая меня своей мощью.

А потом он заговорил – ласково, тихо, но твердо:

– Куколка мы потеряли семь лет, оба натворили дел, жили своей жизнью и, вероятно, изменились. Но я знаю, кто в моих объятиях, и знаю, что я чувствовал тогда, что чувствовал все эти годы и что чувствую сейчас. Твоя жизнь, преданные тебе друзья, – в Вегасе, и я вижу, там у тебя хорошая жизнь. Но я не могу дать тебе такую жизнь. То, что ты разобралась с моими проблемами, не значит, что их у меня ни хрена не осталось, но даже зная, как от них избавиться, я не могу обеспечить тебе такую жизнь, как это делает твой липовый парень. Ты также знаешь, что я не брошу свое ранчо. И самое важное, о чем мы должны поговорить, – я хочу, чтобы ты вернулась в Мустанг, в мой дом, в мою постель. Я не хочу тратить время на изучение этой возможности, прежде чем мы ею воспользуемся. Мы с тобой потеряли семь лет. Я просто хочу, чтобы ты была со мной, в моем доме, в моей постели. И ты должна решить, как поступишь, зная, что имеешь и от чего тебе придется отказаться, и осознавая, что получишь от меня.

– Ну, полагаю, мне следует помочь Лэшу разобраться с моей заменой, но потом я перееду в Мустанг, – мгновенно ответила я, и руки Грея на секунду сжались, когда он медленно моргнул.

Затем спросил:

– Что?

– Во-первых, я люблю тебя. Во-вторых, я люблю миссис Коди, хоть она и властная. В-третьих, Мустанг стал мне единственным домом, который когда-либо был, пока его мне не подарил Лэш . Но Лэш – хороший человек, в нем много любви, которую он может отдать кому-то. В конце концов, он найдет себе партнера; я знаю это, всегда знала и всегда этого боялась. И, вероятно, пришло время ему поднапрячься и перестать тратить время на то, чтобы присматривать за мной, а начать думать о собственном счастье. И последнее: в Мустанге что-то происходит, что-то нехорошее, и это связано с Бадди Шарпом, а цель – ты. Вчера я сорвала его планы, но если спустя семь лет он все еще целится в тебя, то мой поступок его не остановит. А миссис Коди в доме престарелых в инвалидном кресле, кто-то должен прикрывать твою спину, и этот кто-то – я. Так что, Грей, ты получишь Айви, но ту, которой пришлось нюхнуть пороху. Я бывшая танцовщица из Вегаса. Ты можешь не принимать меня серьез, но никто не связывается с тем, кто мне дорог, и в твоих глазах я могу выглядеть слабой, но Бадди Шарпу лучше следить за своим дерьмом, потому что, если он снова попытается поиметь тебя, я его прикончу.

Грей уставился на меня и делал это так долго, что я подумала, не перегнула ли палку.

Затем он ухмыльнулся и пробормотал:

– Бл*дь, дорогуша, ты такая милая, когда пытаешься быть крутой.

Пытаюсь быть?

– Я говорю на полном серьезе, – возразила я.

– Вижу, детка, и ты все равно милая.

– Серьезно, Грей, я была звездой бурлеск-шоу среди двадцати девушек, которые ненавидели меня и тратили свое время, пытаясь вонзить мне нож в спину. Теперь я руковожу этим бурлеск-шоу и кучей официанток и барменов, которые продолжают переносить проблемы из своей личной жизнь в клуб Лэша, так что мне приходится разбираться с их дерьмом. Без шуток, если я примусь за дело, то могу быть сущей дьяволицей.

Все еще ухмыляясь, Грей сдвинулся, перекатывая нас так, чтобы я оказалась на спине, а он сверху, и пробормотал:

– Жду с нетерпением.

– Это может оказаться не столь приятным зрелищем, – честно призналась я и внутренне замерла от страха.

Он перестал ухмыляться и встретился со мной взглядом.

– Куколка, вчера ты в охрененно шикарном красном наряде, с сердцеедом, которого никто и за миллион лет не назвал бы геем, и здоровяком телохранителем на сверкающем «Линкольне» пронеслась через Мустанг, надрала кое-кому зад и убила всех наповал. Это известно уже всем. Мне поступило столько гребаных звонков от Джейни, Шима, Стейси, Сонни, Энга, которые подробно описывали твой приезд, что мне пришлось выключить телефон. Вчера ты стала сущей дьяволицей ради меня. Это не новость. И для меня это вполне приятное зрелище. И если что-то пойдет не так, я буду с нетерпением ждать, когда ты снова примеришь на себя этот образ, чтобы прикрыть мне спину.

Ох, ну что же.

Звучит хорошо.

– Ладно, – прошептала я, затем улыбнулась Грею.

Грей не улыбнулся в ответ, вместо этого он спросил:

– Ты, правда, переезжаешь в Мустанг?

– Да, – немедленно ответила я.

– Ты переезжаешь в Мустанг.

– Переезжаю, Грей.

Он уставился на меня.

Затем прошептал:

– Моя девочка возвращается в Мустанг.

Черт бы все это побрал!

В глазах снова собралась влага, и я прошептала в ответ:

– Да, Грей.

Он посмотрел мне в глаза и прошептал:

– Не плачь, Айви.

Судорожно вздохнув, я пробормотала:

– Хорошо, Грей.

Он тоже глубоко вздохнул, и его взгляд упал на мои губы.

Я знала, что это значит.

И Грей показал мне, что это значит.

Пять минут спустя, когда наши руки стиснули друг друга в объятиях, губы сомкнулись, языки переплелись, сердцебиение участилось, в дверь постучали.

Грей прервал поцелуй и перевел взгляд на дверь.

– Лэш, – прошептала я, и его глаза вернулись ко мне.

Он коснулся губами моих губ, скатился с меня, встал с кровати, и, схватив с пола футболку и по пути натягивая ее через голову, направился к двери.

Я не знала, должна ли направить взгляд на его плечи, спину или задницу.

Я остановилась на заднице.

Грей открыл дверь, и я услышала, как Лэш тихо сказал:

– Я снял другой номер, дружище, но мне нужно мое барахло. Я дал тебе время. Надеюсь, его было достаточно.

– Его было достаточно, – ответил Грей, распахивая дверь и отступая в сторону.

Когда Лэш вошел, я встала с кровати, не сводя с него глаз.

Его взгляд замер на мне, и Лэш остановился. Грей закрыл дверь, я двинулась вперед, но Лэш остался стоять на месте.

Боялся, что я буду злиться.

Я улыбнулась ему, чтобы он понял, что это не так. За эти годы он дал мне многое, и пару часов назад он дал мне все. Как я могла злиться из-за этого?

Лэш с облегчением улыбнулся.

Увидев это, я побежала.

Он подхватил меня на руки, и я крепко его обняла.

Уткнувшись лицом ему в шею, сильнее прижала его к себе, затем, приблизив губы к его уху, прошептала:

– Спасибо, милый.

Он стиснул меня в объятиях и шепотом ответил:

– Детка, для тебя все, что угодно. Абсолютно все.

– Я люблю тебя, Лэш.

– Я знаю, детка.

Вот тогда-то я и разрыдалась.

Да, снова.

Две секунды спустя Лэш передал меня в руки Грея, и Грей крепко прижимал меня к себе, пока Лэш бродил по комнате, собирая вещи.

– Она часто так делает? – спросил Грей, обнимая меня одной рукой, а другой перебирая мои волосы.

– О да, обычно из-за тебя, и никогда из-за меня, – ответил Лэш, забавляясь.

– Сказала, что она твердая, как сталь, – поделился Грей, все еще прижимая меня к себе, запустив руку мне в волосы.

При этих словах Лэш расхохотался.

Боже.

Я оторвала лицо от груди Грея, провела рукой по мокрым щекам и рявкнула:

– Да!

Тут они оба расхохотались.

Теперь я начала злиться.

– Я твердая, как сталь, крутая танцовщица из Вегаса, которой довелось нюхнуть пороху, – возмутилась я.

– Хорошо, детка, продолжай повторять себе это, – пробормотал Лэш, запихивая нижнее белье в сумку и ухмыляясь.

Ясно.

Ну и черт с ними.

Я высвободилась из объятий Грея и посмотрела на него снизу вверх.

– Ты уже ужинал?

Он посмотрел на меня, на его щеках появилась ямочка, от которой раздражение покинуло меня, но я не подала виду.

– Нет, – ответил он.

– Хочешь, закажем в номер?

– Да.

Я посмотрела на Лэша.

– Хочешь присоединиться к нам?

Лэш посмотрел на меня, затем на Грея, затем широко улыбнулся и ответил:

– Черт возьми, нет.

– Мы будем рады, – сказала я ему.

– Не думаю, – ответил он.

– Но...

– Детка, ты меня любишь, я понимаю. Но твой мужчина не хочет, чтобы я был здесь, и это устроил я, так что я не против, чтобы меня выгнали. Воссоединяйтесь. Наслаждайтесь этим. Вы этого заслуживаете.

Он подошел ко мне, положил ладонь мне на затылок, поцеловал в макушку, затем отпустил и отступил назад.

– Мы с Фредди увидимся с вами за завтраком.

Затем прошел в спальню и исчез в ванной.

Я посмотрела на Грея и прошептала:

– Мог бы постараться показать, что он для нас желанный гость и попросить поужинать с нами.

– Куколка, он ни за что на свете не будет ужинать с нами, – прошептал Грей в ответ.

Я уставилась на него, думая, что он, вероятно, прав.

– Детка, иди сюда, – приказал Грей. – Ты слишком далеко.

– Я в двух футах от тебя.

– Айви, целых семь лет ты находилась за два штата от меня. Ты слишком далеко. Иди сюда.

Сердце забилось сильнее, живот очень приятно скрутило, и я пошла к Грею.

Добравшись до него, я обнаружила, что он снова был прав. Очень прав.