Текст книги "Экспаты"

Автор книги: Крис Павон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

Глава 5

– Меня зовут Джулия, – сказала женщина. – Рада с вами познакомиться.

– А меня – Кэтрин. Кейт. – Она уселась в плетеное кресло и посмотрела на новую американку, навязанную ей этой Карен из АЖКЛ. Она уже выяснила, что АЖКЛ означает Американский женский клуб в Люксембурге, в который ей еще предстояло вступить. Это, по всей вероятности, необходимо, если ты американка и находишься в Люксембурге.

– И как у вас идут дела с обустройством на новом месте? – спросила Кейт.

Она чувствовала себя обманщицей, задавая вопрос, который всегда задавали ей другие женщины. Вопрос подразумевал, что вопрошающий уже устроился, прижился и, вероятно, может дать добрый совет или чем-то помочь. Кейт еще не устроилась и помочь ничем не могла.

– Да вроде нормально, – ответила Джулия. – Вот только не понимаю, как здесь все организовано.

Кейт кивнула.

– А вы знаете, как добиться того, что вам нужно?

– Нет, – покачала головой Кейт. – Но в чем я настоящий специалист и действительно знаю, как сделать, так это сборка похабной мебели из ИКЕА. Здесь ведь нет стенных шкафов.

– Да, ни одного! – подтвердила Джулия. – Вы совершенно правы! Эти старые здания построили еще до того, как придумали стенные шкафы.

– Ну вот, весь прошлый месяц я потратила на сборку всяких бюро, платяных шкафов и светильников. И почему тут электричество не такое, как в Америке? Какой вообще в этом смысл?

– Да никакого. А ваш муж тоже этим занимается? Собирает мебель?

– Никогда. Мой муж занимается своей работой. Все время.

– Мой тоже.

И они уставились в бокалы с вином. Подошел официант и принял у них заказ.

– А вы давно сюда приехали? – снова начала Джулия.

– Четыре недели назад.

– Ну значит, совсем недавно.

– Да. Недавно.

Черт знает что, сплошное занудство! Кейт уже хотелось извиниться, встать и уйти, исчезнуть. Это один из неизбежных аспектов жизни экспатов, к которому, как выяснилось, она не готова: вести бессмысленные и бесконечные разговоры ни о чем с совершенно незнакомыми людьми.

– Я слышала, вы из Вашингтона, – продолжала Джулия. – Там, наверное, очень интересно жить!

Ну и что? Господи, как же это скучно и утомительно!

Но Кейт была полна решимости продолжать. Ей требовались друзья, какая-то светская жизнь, общение, а все это можно приобрести только таким вот образом: разговаривая с незнакомыми людьми. Здесь все чужие друг другу, все в одинаковом положении, все иностранцы. Определяющие факторы, важные в тех местах, откуда вы приехали, – семья, школа, работа, знакомства – не имели тут никакого значения. Все здесь начинали одинаково, с нуля, в том-то все и дело. Так что сиди с этой неизвестной женщиной, веди разговоры ни о чем.

– Вообще-то я не из округа Колумбия, – сказала Кейт. – Но прожила там пятнадцать лет. А родом я из Бриджпорта, штат Коннектикут. А вы? Вы сами откуда?

Официант принес салаты.

– Из Чикаго. Вы там бывали?

– Нет, – с некоторым стыдом призналась Кейт. Декстер всегда потешался над этим, а она ему подыгрывала, и это стало своего рода домашней шуточкой: что Кейт с такой ненавистью относится к Чикаго и не желает о нем слышать. Она даже отказывалась водить знакомство с выходцами из Чикаго.

– Жаль, – сказала Джулия, поднимая глаза и отрываясь от своего занятия – она пыталась разложить пополам тост с козьим сыром, а по сути, разделить надвое свой salade composée. – Это такой прекрасный город!

На самом деле Кейт вовсе не ненавидела Чикаго, ничего подобного. У нее просто никогда не было возможности туда съездить.

– Может, вам удастся там побывать, когда вернетесь в Штаты, – сказала Джулия. – Вы когда планируете возвратиться домой?

– Этот вопрос пока остается открытым.

– У нас то же самое.

– А чем занимается ваш муж? – спросила Кейт.

– Что-то связанное с финансами, я в этом ничего не понимаю. – Джулия посмотрела на Кейт. – А ваш?

– Аналогично.

– Значит, они оба занимаются чем-то, связанным с финансами, в чем мы не разбираемся, так?

– Похоже, именно так.

В этом и заключается смысл жизни в Люксембурге: делать деньги и уходить от налогов.

– Я кажется, смутно представляю себе, чем занимается мой, – призналась Джулия. – Он продает разные валюты. Но что это, черт побери, означает на самом деле, не могу сказать. А как ваш?

– Он специалист по защите компьютерных систем, специализируется на программном обеспечении трансакций для разных финансовых учреждений. – Именно такой ответ она заучила.

– Вау! Это очень специфическая область! И что это означает в действительности?

Кейт покачала головой:

– Честно говоря, не имею представления.

О чем она имела общее представление, так это о том, что задача Декстера – помешать хакерам красть деньги во время электронных переводов денежных сумм со счета на счет. Это каким-то образом стало узкой специализацией Декстера в последние десять лет, когда он ушел из фирмы интернет-провайдера в банк, потом в другой банк, пока примерно год назад не начал работать самостоятельно в качестве независимого консультанта. А затем – Люксембург.

– А где он трудится?

– У них офис на бульваре Руаяль, но вообще-то он фрилансер.

– А кто его клиенты?

Кейт вспыхнула.

– Не имею представления.

Джулия захихикала. И Кейт тоже засмеялась в ответ, от чего обеим стало весело, но Джулия вдруг скорчила недовольную гримасу.

– Ох, Боже мой! – воскликнула она, взмахнув руками, словно собиралась взлететь. – Я так смеялась, что вино в нос попало! А-а-ах!

Когда они успокоились, Джулия возобновила свои вопросы.

– А вы сами? Вы здесь работаете?

– Нет. Никакой работы за зарплату. Занимаюсь детьми и домом. – Это была еще одна фраза, которую Кейт повторяла многократно. И все равно она давалась ей с трудом; всякий раз, произнося ее, она отводила глаза в сторону. – А вы?

– Я дизайнер по интерьерам. Вернее, была дизайнером. Не думаю, что здесь найдется для меня такая работа. Вряд ли.

Кейт никогда не приходило в голову, что однажды ей придется встречаться с женщинами, имевшими карьеру декоратора.

– Почему вы так считаете?

– Для этого надо контактировать со множеством людей из общества – именно они могут стать вашими клиентами. Плюс к тому – нужно быть знакомым со всеми местными поставщиками и профессионалами, работающими в этой сфере, знать все нужные магазины, разбираться в их ассортименте. А я здесь никого и ничего не знаю. Так что в Люксембурге я не могу работать дизайнером по интерьерам.

Кейт внимательно рассматривала эту новую американку. Светлые волосы до плеч – скорее всего обесцвеченные, но работа высокопрофессиональная – завитые и взбитые; женщина затратила на это немало трудов. Синие глаза, немного туши, легкие тени, почти незаметные. Милая, симпатичная, но не красавица; привлекательная, но не слишком, не пугающе. Чуть выше Кейт ростом, наверное, пять футов и девять дюймов, сухопарая, узкая во всех местах – такое тело явно говорит, что детей у нее нет. На вид – лет тридцать пять. По меньшей мере.

– Вы давно замужем, Джулия?

– Четыре года.

Кейт кивнула.

– Я знаю, о чем вы подумали, – продолжала Джулия. – Четыре года замужем, тридцать с лишним… а где же дети? Чтобы сразу закрыть тему, скажу: детей я иметь не могу.

– Ох! – Американки, Кейт давно это поняла, ужасно откровенны насчет своих репродуктивных способностей. – Извините. Очень жаль.

– Мне тоже. Но жизнь есть жизнь, и не такое случается. Вечно она бьет по башке.

– Да уж.

– Как бы то ни было, мы планируем взять ребенка, усыновить. А поскольку биологический фактор в данном случае значения не имеет, решили подождать до сорока лет. Так, чтобы это десятилетие можно было посвятить себе, развлекаться, веселиться, а Билл пока заработает состояние. А уж после осядем и заведем детей.

Кейт поразила подобная словоохотливость. Такие болтливые люди всегда вызывали у нее подозрение. И она невольно подумала, что все эти громогласные излияния призваны прикрыть некую ложь. И чем больше проявлялась внешняя показная откровенность, тем больше Кейт убеждалась: это всего лишь видимость.

Разговор с Джулией вызвал в душе Кейт звон тревожных колоколов. И тем не менее она должна была признать, что эта женщина чем-то ей нравится.

– Что ж, по-моему, отличный план.

– Да-да, верно. – Джулия отпила глоток вина. – А вы чем дома занимались?

– Исследовательской работой на правительство. Аналитические справки. Международная торговля, проблемы развития и прочее в том же роде.

– Это, должно быть, очень интересно.

– Иногда, – сказала Кейт. – Порой просто затягивает.

Они снова засмеялись, отпили вина и обнаружили, что бокалы почти пусты.

– Monsieur! – позвала Джулия проходившего официанта. – Encore du vin, s’il vous plait.[12]12
  Мсье! Еще вина, пожалуйста (фр.).


[Закрыть] – Ее французский звучал так ужасно, с таким акцентом, что его вряд ли можно было даже назвать французским.

Официант, судя по всему, ничего не понял. Кейт видела, что он пытается разгадать загадку, понять, что означала фраза Джулии, все эти исковерканные слова. В конце концов он все же сообразил.

– Oui, madame.[13]13
  Да, мадам (фр.).


[Закрыть] – И вернулся с бутылкой рислинга.

– Вы как? – спросила Джулия. – Еще будете?

– Лучше нет. Основное блюдо пока не принесли.

Джулия успела съесть точно половину салата и положила вилку на стол. На Кейт эта самодисциплина, явно повседневная, произвела должное впечатление.

– Ну, какая ерунда! Pourelle aussi,[14]14
  Ей тоже (фр.).


[Закрыть] – сказала Джулия официанту.

Когда тот достаточно удалился, чтобы не слышать, Кейт сказала:

– У вас отличный французский.

– Спасибо за вашу ложь, но это совсем не так, – ответила Джулия. – Совсем он не отличный. У меня ужасный акцент. Это мое проклятие – я ведь со Среднего Запада. – Ее речь, правда, звучала совсем иначе. С другой стороны, все американцы теперь говорят более или менее одинаково, местные акценты как-то нивелируются. Пройдет еще лет двадцать, и повсюду воцарится сходный выговор. – Но я работаю над своим произношением. – Она подняла бокал и посмотрела на Кейт. – A ta santé! – сказала Джулия, и они чокнулись. – И a nouvelles amies.[15]15
  За твое здоровье! И за новую дружбу (фр.).


[Закрыть]

Кейт посмотрела на женщину. Ее глаза блестели от вина, щеки зарумянились.

– За новую дружбу, – кивнула она.

Кейт прищурилась от яркого света садящегося солнца, глядя на мужа, шаркающими шагами приближающегося по гравийной дорожке.

– А ты как здесь оказался?

Всю последнюю неделю Декстер почти не бывал с семьей. А в те немногие моменты, когда появлялся, перед ними был отсутствующий, опустошенный человек. Кейт даже обрадовалась, что он сюда приехал. Практически затрепетала от радости, пусть даже его вид особого трепета не вызывал.

– Такой день выдался, – ответил Декстер, наклонился и клюнул ее в губы. Кейт давно боролась с этими бессмысленными небрежными поцелуями, но так и не смогла сказать Декстеру, чтобы он оставил эту привычку. Она отлично знала, что ей придется туго, начни она объяснять ему причины своей антипатии к подобным вещам. Не хотелось выглядеть равнодушной и нелюбящей женой, несмотря на убеждение, что эти небрежные клевки являются признаком нелюбви. Она и теперь промолчала, ответив таким же клевком.

– Решил подъехать и поглядеть, чем вы с ребятами занимаетесь после школы.

Он окинул взглядом детскую игровую площадку, украшенную стоящим на якоре огромным пиратским кораблем и высокой горкой, похожей на водослив, но без воды. Джейк торчал где-то внутри этого сооружения, а Бен пытался спрятаться за бортом пиратского корабля, но его было отлично видно, и он хихикал и никак не мог остановиться.

Полчаса назад мальчики достигли крайней стадии своих ежедневных стычек и пререканий: Джейк стукнул Бена, Бен дернул Джейка за волосы, после чего оба начали орать и реветь. Пришлось заставить их взять тайм-аут прямо здесь, на публике. Кейт велела им сесть под разными деревьями, прислонившись спиной к стволу, на опавшие листья, чтобы не видеть друг друга. Они выглядели испуганными, оставленные в зарослях, и Кейт это было крайне неприятно, однако тайм-аут подействовал вполне успешно. Они вышли оттуда полностью раскаявшимися.

– Все как всегда, – сказала Кейт. Она сидела за металлическим столиком с чашкой кофе и бутылкой минералки, приготовленной для детей, которые неизбежно прибегут с криком: «Пить хочу!» Ее учебник французского лежал рядом, открытый на странице, унизительно близкой к обложке.

Декстер понаблюдал, как мальчики крадутся друг к другу.

– Чем это они занимаются?

Кейт постаралась не скривиться, ответив:

– В шпионов играют.

Ей не хотелось добавлять, что эту игру она придумала сама.

– Прости?

– В шпионов, – повторила она громче. – Они играют в шпионов. Я им придумала такую игру.

Кажется, он напрягся. Странно. Потом заставил себя улыбнуться и спросил:

– Ну и как в нее играть?

– Видишь, у них салфетки торчат из задних карманов? – Она обнаружила еще один способ использования этих хлипких бумажек, сложенных втрое. Можно было бы даже книгу написать – «Сто один способ использования хлипких салфеток». – Если сумеешь вытянуть салфетку из кармана противника, заработаешь очко. А это удастся проделать, только незаметно подкравшись к нему сзади. Тут нужно соблюдать особую осторожность, иметь терпение и настойчивость.

– Не так уж плохо придумано, – улыбнулся Декстер.

Солнце скатилось к горизонту, так низко оно обычно опускается зимой, а сейчас стоял конец сентября. Относительно теплый день, дети все еще бегают в рубашонках с короткими рукавами. Но закатное солнце предвещало нечто иное. Кейт точно знала, погода непременно испортится. Так здесь всегда бывает.

Прежде чем забрать детей из школы, она проводила дни в одиночестве, занимаясь домашним хозяйством: стиркой, закупкой продуктов, чисткой ванных комнат. И ванные и кухня вечно были в белесых потеках от жесткой воды, отчего выглядели как заброшенная антарктическая станция. Тут требовались разнообразные химические средства для декальцинации или отбеливатели, а нередко и то и другое. И она отправилась в hypermarché, огромный магазин, значительно крупнее любого другого – потому он и назывался гипермаркетом, – но там обнаружилось, что все этикетки только на французском или немецком, а именно эти слова она не успела выучить на своих уроках по «методу погружения» перед отъездом и вряд ли выучит и здесь, дважды в неделю посещая языковые занятия по системе Берлина.

Кейт вернулась домой за карманным словарем, потом снова отправилась в гипермаркет, застряв по пути в пробке, возникшей из-за нескольких десятков тракторов, перекрывших улицу: владельцы молочных ферм против чего-то протестовали. Взбесились из-за коров. Коровье бешенство. Или из-за налогов, что более вероятно. Все везде бесятся из-за налогов.

От старта до финиша ушло два часа, и в итоге она за четыре евро приобрела бутылку какого-то чистящего средства.

Объяснить все это было невозможно, как и пожаловаться. Да и некому. Не в ее положении жаловаться на жизнь. Пока еще. Вероятно, никогда. Она сама этого хотела, сама заверила мужа, что ей это понравится. Ну и нечего пищать.

– Да, – ответила она. – Совсем неплохо.

Кейт тогда явно оказалась подходящим кандидатом: она выбрала колледж в округе Колумбия, что совпадало с ее желанием поступить на государственную службу. Она изучала не только политические науки, но также испанский – в тот период самые значительные внешние угрозы исходили из Латинской Америки, и критически важная разведывательная информация поступала из-за южной границы Штатов. Ее родители уже умерли, и она не поддерживала тесных связей с остальными членами семьи, да и, в сущности, ни с кем. Она даже умела обращаться с оружием: отец был охотником, так что Кейт уже в одиннадцать лет научилась стрелять из ремингтона, своей первой винтовки.

Она идеально соответствовала всем требованиям. Единственным ее недостатком было отсутствие особого патриотизма. Она чувствовала себя преданной собственной страной, поскольку страна бросила ее родителей на произвол судьбы и, в сущности, оставила умирать, потому что они были бедны. Капитализм бездушен. Система социального страхования в Америке оказалась бездарно неадекватной, и результат был бесчеловечным, варварским. После двенадцати лет политической гегемонии республиканцев общество стало еще более социально дифференцированным. Билл Клинтон не добился ничего, задолбав весь мир словом «надежда».

Но ей было нетрудно держать свои неудовольствия при себе, так же как и все остальное. Она никогда не писала гневных писем своему сенатору, не допускала злобных пассажей в курсовых работах. Не участвовала в пикетах и демонстрациях протеста, не размахивала плакатами в знак солидарности с бастующими профсоюзами. Все это было в начале девяностых. Не существовало особого вида политической активности, в которую ее могло бы затянуть с ее элементарным хладнокровием или по крайней мере здравым смыслом.

Весной первого года обучения ее однажды пригласили на бокал шерри к профессору, читавшему у них курс международных отношений. Он всю жизнь занимался своей наукой и, как позднее выяснила Кейт, работал «наводчиком» – побочный промысел по выявлению студентов, из которых могут выйти хорошие офицеры разведки. Неделю спустя профессор предложил ей выпить с ним кофе в студенческом кафетерии в кампусе, а потом позвал к себе в кабинет. Некое государственное учреждение, сообщил он, проводит набор практикантов, интернов. Они предпочитают брать выпускников, но иногда рассматривают и кандидатуры хорошо подготовленных студентов, еще не окончивших курс.

Кейт оказалась превосходным материалом для этих вербовщиков, поскольку таковой и являлась. С другой стороны, ЦРУ стало самым подходящим местом для Кейт. В ее жизни не было ничего – если не считать длительных периодов разочарования, перемежаемых краткими всплесками надежды на свои потенциальные возможности. Ей требовалось нечто по-настоящему крупное, чтобы заполнить огромную внутреннюю пустоту, целенаправленно настроить свой потенциал, сфокусировать его на чем-то значимом. Соблазнила ее и романтика этой профессии; новые открывающиеся перспективы влили в нее мощный поток энергии.

И вот она буквально проглотила – скрестив тайно пальцы за спиной – весь курс подготовки и обучения. Приняла как данность, что теперь играет важную роль в борьбе против смертельных врагов. Конечно, Америка, несмотря на все свои недостатки и несовершенства, ни в чем не уступала Кубе, Никарагуа или Чили, а тем более жалким осколкам Советского Союза или этому чудовищному монстру, Китаю, не говоря уж о загнивающих, стагнирующих, неэффективных социальных демократиях Западной Европы. Соединенные Штаты оставались единственной реальной супердержавой, так что всем теперь охота играть за янки. Или почти всем.

Кейт с радостью приняли в Оперативном управлении ЦРУ, в тесно сплоченном и всеохватном коллективе, населенном такими же, как она, умными, образованными и пробивными людьми, не страдающими особой болтливостью. Ей очень нравилась эта работа, хотя некоторые ее аспекты порой заставляли просыпаться среди ночи в холодном поту. В Отделе тайных операций она процветала.

Потом она каким-то образом ухитрилась расчистить в своей жизни местечко для Декстера. И через небольшой промежуток времени – для детей. И как только жизнь Кейт наполнили заботы о возникшей семье – настоящей семье! – тут же возникла проблема с тайнами и секретами, свербящая боль, дискомфорт, этакий артрит психики. Ей пришлось отставить в сторону свое прошлое, отказаться от него, от этой искусственной, придуманной жизни, опутанной чувствами, не имеющими ничего общего с любовью. Контора требовалась ей все меньше и меньше. Ей были нужны ее муж и ее дети, причем все больше и больше.

И она начала избавляться от прежней сущности, принося ее в жертву своей новой жизни. В конце концов, именно такой жизни, если честно, хотят все люди на свете.

Глава 6

– Это как первый год в колледже, правда?

Декстер выплюнул в раковину пену от зубной пасты.

– Что ты хочешь этим сказать?

Кейт посмотрела на мужа, на его отражение в трехстворчатом зеркале, где каждая панель стояла под своим углом, вбирая все предметы вокруг и создавая этакую сложную композицию. Такой вот ванный кубизм.

– Ты встречаешься и знакомишься с новыми людьми, пытаешься с ходу определить, кто может стать тебе другом, а кто врагом, или окажется лузером, от которого ты будешь бегать и скрываться на вечеринках. – Она переместила зубную щетку из одного угла рта в другой. – Прикидываешь, куда тут можно ходить, где станешь завсегдатаем, где будешь пить кофе, ну и все прочее. И остальные в таком же положении, ну в основном: ищут свои собственные пути, но ищут вместе.

– Да, действительно похоже на колледж, – сказал Декстер. – Но у меня-то жизнь совсем не такая. Я-то все время провожу у компа, вперившись в экран, и один. – Он зачерпнул пригоршню воды, чтобы смыть с лица остатки зубной пасты, – аккуратный, опрятный мужчина, внимательный и заботливый спутник. – Мне некогда болтать с новыми друзьями.

Кейт тоже сплюнула и прополоскала рот.

– А ты знаешь, – продолжал Декстер, – сегодня я вообще ни с кем не разговаривал. Ну разве что сандвич заказал в соседней пекарне. Un petit pain jambon-frommage, merci.[16]16
  Один бутерброд с ветчиной и сыром. Спасибо (фр.).


[Закрыть] Вот что я им сказал. – Он еще раз повторил эту фразу, прищелкнув пальцами. – Всего десять слогов. Совершенно незнакомому человеку.

У Кейт тоже пока не было друзей. Она познакомилась с несколькими людьми, помнила их имена, но никого из них не назвала бы другом или подругой. И теперь, когда Декстер выставил напоказ собственное великолепное одиночество, ей казалось странным и неловким похваляться своим.

– Я сегодня встречалась за ленчем с одной женщиной, – сказала она. – Ее зовут Джулия. Нас некоторым образом свели, это было свидание вслепую.

Кейт убрала в шкафчик тюбик с увлажняющим кремом, поместив его рядом с хрустальным флаконом духов. Последний раз она душилась еще в колледже – маленький флакончик ей подарил на День святого Валентина один предприимчивый бойфренд. Но духи никак не сочетались с ее работой; это был приметный признак, его легко засечь, запомнить и потом отследить. А всего этого нужно любыми средствами избегать.

– Подумай только: она из Чикаго!

Декстер поймал в зеркале взгляд Кейт.

– И ты уверена, что сможешь с ней подружиться, Кэт?

Он никогда не упускал возможности пустить в ход эту шуточку, хотя на сей раз, кажется, не стал вкладывать в нее привычную насмешку. Шуточка, как и его поцелуи, давно уже стала всего лишь обыденным небрежным жестом.

– Сделаю все от меня зависящее. – Она понюхала флакон с духами – подарок от мужа ко Дню святого Валентина. Может, теперь, когда это допустимо, она снова начнет душиться. – Декстер?

– М-м-м?

– Ты можешь не называть меня Кэт? Пожалуйста! И Кэтрин тоже, а? Здесь я хочу быть Кейт!

– Извини. Я все время забываю. – Он поцеловал ее в губы – чистый поцелуй, пахнущий мятой. – Мне потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к новой жене.

Вот этот поцелуй небрежным не был. Он опустил руку ей на талию, на резинку трусов.

– Чикаго, да? – Он засмеялся, прижав губы к ее шее, а руку к бедру.

Только гораздо позже Кейт поняла, что слово «Чикаго» должно было стать для нее первым сигналом тревоги.

И почему только она никогда не призналась в этом Декстеру?

В самом начале их отношений это, конечно, было бы странно и нелепо – о чем-то ему рассказывать. Это не имело бы никакого смысла до того времени, когда они уже поженились. Но потом?..

Она посмотрела на него. Сидит с книгой на коленях, как обычно. Декстер был запойным читателем – технические журналы, издания по банковскому делу, серьезная научная литература и, как ни странно, английские готические романы, которые, по мнению Кейт, всегда являлись преимущественно женским чтивом. На его ночном столике лежала целая стопа, и это было единственной неправильностью в четко организованном, упорядоченном и аккуратном мире Декстера.

Что за причина заставляла ее хранить свой секрет? После свадьбы и появления детей. Даже после того, как она перестала быть оперативным сотрудником.

Может, исключительно в силу протокольных требований? Хотя строгие правила и ограничения не были чем-то совершенно неприкосновенным. Кейт вполне сумела бы от них отказаться. Эх, если бы все было так просто – она не хочет признать, что много лет врала ему! Чем больше это продолжалось, чем больше она не желала ему признаться, сказать правду, тем тяжелее ей представлялся разговор на эту тему. «Декстер, – скажет она. – Мне нужно кое-что тебе рассказать». Господи, это будет ужасно!

И еще ей не хотелось говорить Декстеру о своих поступках, об операциях, в которых участвовала, о том, на что была – да и сейчас еще оставалась – способна. Если она не может раскрыть ему всю правду, тогда лучше вообще ничего не рассказывать. Сообщить частично – еще более скверный выход. А поскольку самым отвратительным было то утро в Нью-Йорке, ставшее началом конца всей этой истории, то ее рассказ будет неполным; он вообще потеряет смысл, если она не объяснит, как и что тогда произошло. Но в этом случае ее история не станет для нее оправданием.

Плюс к тому – и это следовало признать – ее склонность к секретности частично объяснялась тем, что она всегда что-то скрывала. Если она никогда не расскажет Декстеру всю правду, у нее останется право вернуться к этой своей прежней жизни. Чтобы в один прекрасный день снова превратиться в тайного агента-оперативника. В человека, способного хранить ото всех, включая собственного мужа, самые величайшие секреты, всегда и везде.

Как и было приказано, Кейт явилась в номер люкс отеля «Пенн Куортер» к девяти часам утра. И уселась перед столом с желтым блокнотом и биковской ручкой перед симпатичным мужчиной среднего возраста по имени Эван, и тот в течение восьми часов терпеливо расспрашивал ее обо всех операциях, в которых она когда-либо принимала участие, обо всех агентах, которых когда-либо курировала, обо всех «хвостах», которые могла оставить «неподчищенными».

Они занимались этим почти три полных дня, когда Эван вдруг спросил:

– А что насчет Сараево?

Они уже обсудили все дела, подробности которых она могла упустить в своих оперативных отчетах, – адреса разных контор, фамилии всяческих атташе, описания внешности каких-нибудь подруг. Потом перешли к более мелким подробностям. К ее первым тренировочным заданиям в Европе – «заброс» в «почтовый ящик» возле перестроенного палаццо рядом с Пьяцца Навона; подходы к баскскому террористу в Бильбао; слежка за тайным курьером – перевозчиком денег на мощенных булыжником улицах и в частных банках Люксембурга.

А теперь, по всей видимости, обсудят то, чего не было.

– Я никогда не бывала в Сараево, – ответила она.

– Ни разу?

– Ни разу.

– Но ваш муж там был. Недавно. – Эван поднял взгляд от желтого блокнота, испещренного пометками, подчеркнутыми фразами, стрелками и крестиками. – Зачем он туда ездил?

Никому не хочется признаваться, что ничего не знаешь о перемещениях собственного супруга, его привычках и склонностях. Кейт вовсе не жаждала обсуждать зарубежные поездки Декстера и не понимала, какое отношение они могут иметь к ее карьере.

– Не знаю, – ответила она, стараясь, чтобы это прозвучало достаточно решительно. – Что-то связанное с работой.

Наконец начала поступать почта: сработал оставленный новый адрес с просьбой пересылать корреспонденцию. Кейт открыла конверт с американским гербом – послание от правительства США, чек, компенсация за неиспользованный отпуск. Придется переслать этот листок обратно за океан, в банк, чтобы сумму зачислили на ее долларовый счет. Полностью оформленный договор на аренду их дома в округе Колумбия (наконец-то пришел!); к несчастью, им удалось сдать дом за несколько меньшую сумму, чем годовые выплаты по закладной. Какие-то дурацкие рекламные листки – просьба о пожертвованиях от спортивного клуба в Виргинии, приглашение в читательский клуб – разве читательские клубы и впрямь существуют?!

По-прежнему ничего не поступало из банка Декстера – а она-то надеялась узнать наконец название фирмы, на которую он работает. Но наверное, ее и не должно быть: он работал по контракту, являлся внештатным сотрудником. У него был официальный адрес в их офисе, на который, видимо, и приходила вся его деловая корреспонденция. Это вызвало у нее некоторые подозрения – да и у кого на ее месте не вызвало бы?! – но она вновь напомнила себе о собственной клятве, которую добавила к их брачному контракту: никогда не суй нос в дела мужа, ничего не выясняй.

Ну конечно же, она наводила справки о Декстере еще до того, как они поженились. Тщательно и не раз. Впервые, когда они только познакомились на рынке фермерской продукции на Дюпон-Серкл, одновременно набросившись на коробку с товаром. Это было прекрасное воскресное утро, самый приятный час дня, и они пребывали в естественном эндорфинном возбуждении после утренних упражнений – в те времена Декстер занимался бегом, а Кейт регулярно гоняла на велосипеде (было у нее такое краткое увлечение), то есть оба много времени проводили на воздухе. Они отправились выпить кофе в книжном магазине дальше по улице, нагруженные пакетами с фруктами и овощами, а потом оказалось, что живут всего в паре кварталов друг от друга. Это было вполне высоконравственное общение, ну, почти высоконравственное.

А Кейт задумалась, не подстроена ли эта встреча. Она засела с компьютером перед окном, в своей квартирке на верхнем этаже желтого кирпичного дома, постаравшись отвлечься от приглушенного городского шума и воплей новорожденного младенца этажом ниже. Подключилась к закрытому серверу и стала досконально изучать всех Декстеров Муров Америки, пока не вышла на того, который ее интересовал. Отследила его по номеру карточки социального страхования по всем базам данных, просмотрев все сведения на сайтах его колледжа, потом Отдела образования округа и штата Арканзас, затем исследовала полицейское досье на его отца (нападение с применением насилия в Мемфисе) и военное досье на старшего брата, погибшего в Боснии.

Через час она была вполне удовлетворена: этот Декстер Мур вполне приличный гражданин. Она набрала его номер и пригласила в кино. В конце того месяца Кейт должна была уехать недели на четыре, а может и больше, в Гватемалу, причем основную часть этого времени предстояло провести на севере, в джунглях.

Два года спустя она забралась еще глубже, просмотрев записи его телефонных разговоров, сведения из банков, а также незаметно сняла отпечатки его пальцев, проверив их потом по базе данных ЦРУ. И снова убедилась, что Декстер и впрямь тот, за кого себя выдает, совершенно обычный, честный и, несомненно, уважаемый человек.

А она уже сказала ему «да».

Это было шесть лет назад. Тогда она еще умела держать в узде свое обычное недоверие к людям, пыталась снова поверить, что жизнь может и не приносить неприятных сюрпризов. Эту веру она растеряла почти целиком еще будучи тинейджером, когда на семью одна за другой обрушились разнообразные беды.