Текст книги "Экспаты"

Автор книги: Крис Павон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

* * *

Официантка церемонным жестом подняла еще несколько серебряных колпаков, под которыми красовались птичьи грудки – лакированная кожица, вязкий коричневый соус на скользких маленьких кусочках овощей, словно в детском саду.

– Кто такая Марлена? Мне показали фото, на которых ты запечатлен с очень красивой женщиной.

– Проститутка. Помогает мне соблазнять мужчин, чтобы получить доступ к их компьютерам. Именно таким образом я забираюсь внутрь их систем.

– Это ужасно!

Он не стал защищаться.

– Значит, у тебя нет постоянного места работы. Но я обнаружила рабочий контракт, спрятанный в папке. Это липа?

Он кивнул.

– Но ты имеешь разрешение на работу? Мы здесь на законных основаниях?

– Да. У меня здесь есть собственный бизнес.

– Но у тебя ведь были какие-то проблемы? Когда мы только приехали, в американском посольстве?

– Проблема заключалась в том, что заявление на разрешение работать я подал раньше, еще до нашего сюда приезда. А между тем, в промежутке…

– Промежуток был около года?

– Правильно. В течение этого года правительство Люксембурга начало в автоматическом порядке рассылать копии новых разрешений на работу по всем иностранным посольствам. А я не знал об этих изменениях. Так что при обычном развитии событий посольство должно было в сентябре получить копию моего разрешения, если бы я получил его тогда, когда они – когда ты – думали, будто я его получил; тогда я заявил, что уже имею его. Но получил я его не тогда.

* * *

– Ну и что мы с ними будем делать? – спросила Кейт.

– С кем, с Маклейнами? У них нет никаких улик по этим двадцати пяти миллионам украденных евро, потому что я не крал эти деньги. Так что не о чем беспокоиться.

– А как бы нам устроить, чтоб они оставили нас в покое? – спросила Кейт. – Заставить их убраться? – Она изучала второе мясное блюдо – два крошечных кусочка баранины, чопсы, великолепные на вид, розовые, хорошо прожаренные, с косточками, сложенными крест-накрест, словно скрещенные сабли. На столе уже стояло другое вино – бокалы размером с детскую голову, наполненные темно-красным содержимым, похожим на кровавое месиво в заброшенном карьере в каком-нибудь фильме ужасов.

– Думаю, они сами скоро уберутся, – подхватил ее мысль Декстер. – Именно поэтому они и вышли на тебя после… сколько времени они уже здесь, месяца четыре?

– Как ты думаешь, чего они добиваются?

– Хотят нарыть какие-нибудь улики. Например, если мы начнем тратить большие суммы. Будем покупать машины, яхты, огромные виллы на Ривьере. Жить в самых дорогих отелях, летать только первым классом, заказывать вертолетные экскурсии на Монблан. Делать все, что мы делали бы, будь у нас двадцать пять миллионов евро.

– Тогда скажи, как, по-твоему, все это может закончиться?

– Не думаю, что нам нужно предпринимать какие-то особые шаги, – произнес Декстер. – Вот разве что прекратим всякие отношения с Биллом и Джулией. Так мне кажется.

– И какие мы им приведем причины?

– А нам и не надо приводить никаких причин. Они сами прекрасно знают, почему так произойдет.

– Нет, не им. Другим нашим друзьям.

Декстер пожал плечами. Ему это безразлично, у него не было настоящих друзей.

– Может, сказать, что Билл к тебе приставал? Распускал руки? – предположил он. – Или что Джулия вешалась мне на шею? Что тебе больше нравится?

У Кейт перед глазами тут же встала картинка из прошлого: рождественский прием в посольстве, Декстер и Джулия выходят из кухни.

– Джулия запала на тебя, – сказала она. – Это более весомый аргумент. Ссора возникла между мной и Джулией, а не между тобой и Биллом.

– Да, пожалуй.

Кейт принялась за нечто экстравагантное – этакая шоколадная фантазия, появившаяся перед ней на столе.

– О’кей. Стало быть, больше мы с ними не разговариваем. Что еще?

– Рано или поздно – скорее рано – они сами сдадутся. Улик у них никаких. И они их никогда не найдут, потому что находить нечего.

Кейт вонзила ложку в шоколадную корочку торта, обнажив множество слоев разных видов и цветов, упрятанных внутрь твердой темно-коричневой раковины, имевшей вид простейшего десерта.

– Так что они скоро уедут, – сказал Декстер, тоже разрушая гладкий коричневый панцирь, отчего по всей тарелке разлилось его сладкое содержимое. – И мы никогда их больше не увидим.

Сегодня, 7 часов 03 минуты.

Мужчину Кейт заметила первым – он переходил улицу с противоположной стороны перекрестка, выйдя из набитого посетителями кафе, обычного пристанища туристов. Темные очки подняты на лоб, кустистая бородка – современный стиль деловых мужчин в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе; Кейт видела их снимки в журналах. Актер на фото, снятом скрытой камерой: утром в воскресенье, на Беверли-Драйв, в руке стаканчик с кофе, что продают навынос, с соломинкой.

Кейт уже понимает, что эти двое сидели в том кафе, прячась за солнечными очками, наблюдали за ней с Декстером и ждали. Очень хорошо подготовились, это производит должное впечатление. Но и подает сигнал тревоги. Столько времени прошло, а у них по-прежнему хватает сил и энергии.

Хорошо еще, что Кейт аккуратно обошлась с сахарницей, когда садилась. Надо всегда смотреть в оба – это здорово помогает.

– Bonjour, – говорит мужчина. Женщина начинает всех целовать – сплошное притворство.

Тут же появляется официант, крайне внимательный к мсье Муру и его гостям. Все как обычно. Мсье Мур всегда оставляет здесь приличные чаевые. Вообще-то он их повсюду оставляет.

– Ну как поживаете? – спрашивает Декстер.

– Неплохо, – отвечает Билл. – Совсем неплохо.

Снова появляется официант, представляет Декстеру бутылку вина. Декстер кивает. Официант достает штопор и начинает сдирать фольгу с горлышка бутылки.

– Вы теперь здесь живете? – спрашивает Билл.

Декстер кивает.

Пробка вылетает из бутылки – хлоп! – и официант наливает немного в бокал Декстера – попробовать. Декстер пробует, кивает. Официант разливает вино, четыре бокала, наполняет их наполовину посреди всеобщего молчания.

Четверо американцев смотрят друг на друга не в силах начать разговор. Кейт еще теряется в догадках, для чего эта встреча и как ее использовать в собственных интересах. У нее свое расписание дел. Она знает, что у Джулии и у Декстера имеется собственное, общее, отличное от ее, и к этому, возможно, причастен и Билл. Или, может, у Билла есть свое расписание. А может, и нет.

– Итак, – говорит Декстер и смотрит на Джулию, потом на Билла. – Я получил ваше сообщение. Насчет полковника.

Джулия кладет локти на стол, сцепляет пальцы. Бриллиант на ее обручальном кольце ловит луч света и сверкает. За кого это Джулия собралась замуж? Или это еще одна уловка, новое прикрытие?

– Да, – кивает Билл. Он скрещивает ноги, устраивается поудобнее, прежде чем изложить свою историю. – Вы, конечно же, знаете, что некто увел у него целое состояние в ходе электронной трансакции.

Кейт про себя отмечает, что Билл не упоминает конкретную сумму.

– Да, я слыхал об этом, – говорит Декстер.

Мужчины неотрывно смотрят в глаза друг другу. Настоящая партия в покер, причем оба блефуют. Или притворяются.

– Ну так вот, поставщик полковника в этой операции – русский экс-генерал по фамилии Вельтен – был в бешенстве, когда по завершении сделки эта огромная сумма не поступила на его счет в швейцарском банке.

– Могу себе представить.

– Так что у полковника, находившегося в тот момент в Лондоне, выдалась крайне неприятная ночка. Или, вернее, со стороны все выглядело чертовски приятно и весело – там, в трехзвездочном ресторанчике в Западном Лондоне, где он сидел с роскошной русской шлюхой по имени Марлена. Только я-то уверен, что в тот момент он чувствовал себя как на иголках.

Билл крутит бокал, болтает в нем вино, отпивает глоток и некоторое время держит жидкость во рту, прежде чем проглотить.

– И вот, – выпячивает он губы, – на следующее утро полковник проснулся и начал распродавать свое добро – машины, драгоценности, яхту, все движимое имущество – и переводить денежки на счет генерала. За неделю продал лондонскую квартиру и перевел полученную сумму Вельтену. Потом он…

– Где она располагалась?

Оба посмотрели на Кейт, удивленные, что она перебила рассказ.

– Где располагалось что?

– Его лондонская квартира.

– В Белгравии, – отвечает Билл и поворачивается обратно к Декстеру.

– Где именно?

– На Уилтон-Кресент.

Кейт бросает взгляд на мужа, и тот отвечает едва заметным пожатием плеч, словно признавая себя виновным в полном соответствии с предъявленным обвинением и готовым понести заслуженное наказание за обладание кучей денег. Теперь Кейт понимает, почему они тогда стояли на этой кривой улице возле Белгрейв-сквер, перед всеми этими роскошными особняками и фантазировали, где будут жить, когда разбогатеют. В тот момент Кейт и в голову не приходило, что этот адрес может иметь какое-то иное значение. И быть частью лжи, выдаваемой ее мужем.

– Полковник продал и свою квартиру в Нью-Йорке. Но положение на рынке в тот период было неважным, особенно в части таких вот небольших квартирок богатеньких людей – так называемых pied-a-terre. А времени у него уже не осталось. Так что пришлось ему продать ее буквально за гроши. – Билл поворачивается к Кейт: – Кажется, она была на Восточной Шестьдесят восьмой улице. Рядом с Пятой авеню.

– Спасибо за подробное объяснение.

– Всегда к вашим услугам.

– Стало быть, он лишился всех своих активов, – замечает Декстер, пытаясь вернуть разговор к сути этой истории. – Но по-прежнему оставался должен кучу денег.

– Да. Полковник одновременно отчаянно старался провернуть еще одну сделку – с продажей партии ракет земля-воздух, – но информация о его катастрофе в Конго уже просочилась. Так что возникли определенные трудности. А генерал между тем проявил завидное терпение, какого от него никто не ожидал. Все происходило через год после того, как образовался этот должок.

– И почему он был так терпелив? – спрашивает Декстер.

– Потому что Вельтен не потерял реальных денег. Ему вовсе не было необходимости платить за эти МиГи по рыночным ценам; он их попросту украл. Так что все равно на этом деле заработал. Но тем не менее желал получить все остальное, остаток договорной суммы. В конечном итоге полковник все же ухитрился подготовить еще одну сделку. Но она сорвалась в самый последний момент.

– Каким образом?

– Думаю, некто в правоохранительных органах Соединенных Штатов тайно сообщил поставщику, что за полковником установлено постоянное наблюдение.

– Интересно, – говорит Декстер. – Сплошное невезение.

– Просто ужасное.

– И полковник оказался без средств, – констатирует Декстер. – И выбора у него не осталось.

– Совершенно верно, – согласно кивает Билл. – И что же он сделал, как вы думаете?

– Думаю, исчез. Подался в бега.

– Absolument![92]92
  Абсолютно верно (фр.).


[Закрыть] Спрятался где-то, на Бали или в Буэнос-Айресе. Либо еще где-нибудь. Кто знает, где может прятаться нелегальный торговец оружием от своего разъяренного поставщика, готового его убить? Но через несколько месяцев он сделал глупость – вдруг объявился на Брайтон-Бич. Вы знаете, что это за местечко?

– Да, это в Нью-Йорке. Там живут русские эмигранты.

– Exactement.[93]93
  Точно (фр.).


[Закрыть] Ну так вот, он появляется на Брайтон-Бич или даже живет там, не важно. Мне неизвестны подробности, как и где он поселился. Но я знаю точно, что вечером в прошлую пятницу, примерно около одиннадцати вечера, он вышел из ресторана с двумя спутниками – мужчинами среднего возраста, как и он сам. Ресторанчик маленький, дешевый, его только местные посещают.

Билл отпивает еще глоток вина. Кейт отмечает, что Джулия к своему бокалу не прикасалась.

– Полковник никогда не отличался особой красотой. Но большую часть жизни обладал большими деньгами и властью и с такими активами вполне мог привлекать некоторых женщин. Или по крайней мере мог себе позволить дорогих женщин. А теперь, увы, ничего подобного. Ну так вот, он со своими такими же малопривлекательными приятелями выходит из ресторана на Брайтон-Бич-авеню и пытается подцепить парочку юных девиц, которые ждут такси, чтобы ехать на Манхэттен, в ночной клуб, где планируют как следует повеселиться и надраться за счет некоего менеджера хеджингового фонда, а потом переспать с профессиональными баскетболистами. Очень сексуальные девицы, всем заявляют, будто им уже исполнился двадцать один год. Что на самом деле означает семнадцать-восемнадцать.

– И полковник со своими приятелями – не их поля ягоды.

– Ага, они совсем из другой оперы. Но это очень настырные ребята и жутко желают потрахаться. Владелица ресторана наблюдает эту сцену из окна – как они пристают к девицам – и уже подумывает, не кликнуть ли на помощь официантов и уборщиков, а то и вызвать копов. И тут появляется белый микроавтобус. Открывается боковая дверь – а он еще и остановиться не успел, – и оттуда выпрыгивают двое парней в масках. Бах-бах, и оба приятеля полковника получают пулю в лоб, девицы с головы до ног забрызганы кровью. Они орут и визжат так, что за десять миль слышно. Владелица ресторана тоже орет и визжит. Жуткий переполох.

– А что полковник?

– Полковника бьют кулаком в морду, поднимают с тротуара, тащат к вэну и запихивают внутрь. Дверь закрывается, визжат по асфальту шины, и вэн исчезает в отдалении.

– Полагаю, номерных знаков на вэне не было.

– Rien.[94]94
  Никаких (фр.).


[Закрыть]

– И что потом?

– Потом ничего, ни в субботу, ни в воскресенье.

– Длинный же у полковника выдался уик-энд, – задумчиво произносит Декстер.

– Vraiment.[95]95
  Верно (фр.).


[Закрыть]

– Что это ты, Билл, все по-французски изъясняешься? – перебивает его Кейт.

– Красивый язык.

– И что затем? – интересуется Декстер.

– Вот я и практикуюсь.

– Да нет, идиот, меня вовсе не интересуют твои упражнения во французском. Что дальше было с полковником?

– Ага, вас понял. Ну так вот, утром в понедельник огромный ретривер, спущенный с поводка на пляже Брайтон-Бич, отказался сходить с тротуара.

– Полковник нашелся.

Билл кивает.

– Без рук, – добавляет он. – Отрезали.

Кейт охает.

– Ноги тоже.

– Боже мой!

– От полковника остался один торс, приделанный к голове. А его глаза…

– Да?..

– Глаза у него открыты. – Билл отпивает еще глоток дорогого красного вина. – Вы знаете, что это значит?

Все знают, но никто ему не отвечает.

– Это значит, что его заставили смотреть, – говорит Билл. – Смотреть, как отрезают его собственные руки и ноги.

Глава 28

Декстер взглянул на написанную Кейт записку, потом ей в лицо, затем на часы. Было шесть минут пятого. Утро того дня, вечером которого они отправились в ресторан.

Кейт пыталась избежать этого объяснения или, скорее, с нетерпением ждала его, предвкушала, боялась, старалась забыть, и все это длилось долго-долго, наверное, целую вечность. И теперь, когда этот момент в конце концов наступил, она не удивилась, обнаружив, что по-прежнему не слишком хочет начинать малоприятный разговор. Не слишком хочет завершить ту часть своей жизни, когда этот разговор еще не состоялся. Не стремится выяснить, на что будет похожа ее жизнь после него.

Она медленно сошла вниз по лестнице. Прикусила губу, вдруг почувствовав, что вот-вот расплачется. В ее внутренних борениях перед этим разговором преобладали злость и страх. Но не печаль, не грусть. Однако именно печаль подавляла ее сейчас, когда решительный момент наконец наступил.

Что с ними станется после этого разговора? Будут ли они и дальше жить вместе? Или это уже все? Конец? И она вскоре упакует свои вещи, разбудит мальчиков, отвезет их в аэропорт, возьмет билеты на ранний утренний рейс, чтобы улететь… куда? В Вашингтон? А кто ей там поможет, в округе Колумбия? Кто выручит? Кому она сможет поплакаться в жилетку?

Декстер – это все, что у нее есть. Он был и остается всем в ее взрослой жизни. Она вспомнила, как возвращалась после очередного задания в Гватемале, сидя в ледяном чреве военного транспортного самолета, глядя на борт фюзеляжа, усеянного заклепками, осознавая, что на свете есть только одна вещь, только один человек, которого она хочет видеть в Вашингтоне.

Держась спиной к Декстеру, она вытерла глаза, остановила поток слез. Они надели пальто и сапоги и вышли на холодный, продуваемый ветром балкон, нависающий над черным глубоким провалом. Изнутри сюда доходил слабый свет, но его было достаточно, чтобы Кейт видела лицо Декстера: он уже понял, что происходит и о чем пойдет речь.

– Декстер, – сказала она и глубоко вдохнула, стараясь взять себя в руки, но не особо в этом преуспела. – Я все знаю про двадцать пять миллионов – или, возможно, пятьдесят миллионов – украденных евро. Я все знаю про номерные счета, про «Люкстрейд», про фермерский дом… Я знаю… Декстер, я знаю, что ты вовсе не консультант по вопросам безопасности компьютерных систем и ни в каком банке здесь не работаешь. И то, чем ты занимаешься, продолжается уже давно.

Ветер ударил Декстера в лицо, и он поморщился.

– Я все могу объяснить.

– Не нужны мне никакие объяснения! Просто убеди меня, что я ошибаюсь. Или признай мою правоту.

Кейт уже знала правду; и вовсе не это надеялась сейчас услышать. Первое и главное, что она хотела выяснить: станет ли Декстер все отрицать. Какой выбор он предпочтет, будет ли нагромождать новую ложь на старую? И осталась ли у нее хоть какая-то надежда или все уже потеряно?

И еще на долю секунды Кейт задумалась, стоя на высоте пятидесяти футов над мощеной дорожкой, не вздумает ли Декстер убить ее прямо здесь и прямо сейчас. Мысль совершенно иррациональная, но тем не менее…

* * *

Кейт много раз представляла себе различные варианты этого разговора. Если Декстер скажет А, она скажет Б, а он ответит В, а она… и так далее. Она пыталась определить, какой сценарий будет наилучшим и какой наихудшим. Сравнивала их, изучала. Пробовала поменять местами разные части этих сценариев, кончавшихся тем, что она уходила из дома вместе с детьми, чтобы никогда больше не видеть Декстера; даже рассматривала возможность применить пистолет. «Беретта» была спрятана в квартире, рядом, над радиатором отопления – скрытая за портьерой, купленной ею в молле «Белль этуаль», – подвешенная к крюку, который она сама закрепила на стене, просверлив в ней отверстие сверлом с алмазной насадкой, приобретенным во время своего третьего визита в огромный магазин хозтоваров и домашней утвари, – это случилось не так уж давно, когда она была еще обычной домохозяйкой-экспатрианткой. Достаточно давно, когда ее жизнь внезапно пошла наперекосяк. Или даже до того, как она поняла, что все пошло наперекосяк.

Когда Декстер открыл рот, все возможные сценарии, как показалось Кейт, обрушились на нее разом, почти заткнув ей уши – она едва расслышала, как он сказал: «Да, ты права».

Она ничего ему на это не ответила, а он не стал вдаваться в подробности. Так они и стояли – молча, на ледяном ветру, не глядя друг на друга.

– Зачем мы сюда вылезли? – спросил Декстер, по-прежнему глядя куда-то вдаль.

– Потому что Билл и Джулия – агенты ФБР и работают на Интерпол, следят за тобой. И наш компьютер, я совершенно уверена, они тоже отслеживают. В машине стоит «клоп» и радиомаячок. Телефоны прослушиваются. И квартира тоже вся в подслушках.

Ему потребовался один момент, чтобы это переварить.

– А здесь безопасно?

Кейт пожала плечами. Потом наконец повернулась к мужу. Его лицо свидетельствовало, что он с ума сходит от беспокойства. «А это очень хорошо, – подумалось ей. – Если бы он оставался спокоен, если бы ему было безразлично, тогда было бы гораздо хуже».

– Можно, я теперь все объясню? – спросил он. – Пожалуйста…

Она кивнула.

– Это довольно длинная история. – Декстер махнул рукой в сторону стульев и стола, подождал, пока она усядется, сел сам.

– Ты помнишь, что мой брат служил в Корпусе морской пехоты?

Господи, а это здесь при чем?

– Конечно, – резко ответила она, более злобно, чем собиралась, и добавила уже мягче: – Да-да, помню.

– И знаешь, что он погиб в Боснии. Но я никогда не рассказывал тебе, как именно он погиб.

– Ты говорил, что тогда он уже не был в морской пехоте. А стал одним из военных советников. – Кейт многое было известно об этих парнях. – Его взяли в плен и убили.

– Верно. Он попал в плен к сербскому полковнику по фамилии Петрович. Ты когда-нибудь о таком слышала?

Кейт покачала головой.

– О Петровиче немногие знают, даже в Европе. Но на Балканах он знаменит. Как садист. У него хобби такое – пытать пленных для отдыха и развлечения. Понимаешь, что это значит?

– Думаю, да.

– Он пытал людей просто из удовольствия. Наслаждался, выдергивая им ногти пассатижами. Отрезая уши мясницким ножом. Отрубал руки мачете. Уродовал, калечил, убивал медленно, чтобы было побольше крови и боли. Он вовсе не выпытывал у них какие-то сведения, делал это потому, что ему нравилось. Потому что такая у него была репутация – варвара. Он сам себе ее создал.

Когда нашли тело моего брата, у него не было ни одного пальца на руках. И на ногах тоже. И гениталий не было. И губ. Петрович отрезал Дэниелу даже губы.

У нее по спине прошла волна дрожи.

– Петрович запытал моего брата до смерти просто так, ради собственного кайфа. А потом оставил его тело гнить в какой-то канаве, чтобы его жрали бродячие кошки, крысы да одичавшие собаки.

Это было гораздо ужаснее, чем Кейт себе представляла. И тем не менее она никак не могла связать эту историю с миллионами украденных евро. И еще не понимала, почему эта история не попала в поле ее зрения, когда она расследовала прошлое Декстера.

– Это ужасно! Я вовсе не хочу показаться нетерпеливой и безразличной к таким несчастьям сукой, однако какая, черт возьми, связь между всем этим и украденными тобой пятьюдесятью миллионами евро?

– Двадцатью пятью.

– Сколько бы их там ни было, этих гребаных миллионов! Черт бы тебя побрал, Декстер!

– Связь очень простая. – Он глубоко и прерывисто вдохнул. – Потому что Петрович и есть тот человек, у которого я их украл.

– О’кей, – сказала она, хватаясь за боковины стула и пытаясь успокоиться. – Объясняй дальше. Как ты про это узнал?

– Как я узнал про что? – Голос Декстера дрожал, и Кейт видела, что он может вот-вот заплакать.

– Про все это. Про своего брата. Про Петровича.

Декстер снова глубоко вдохнул.

– В сообщении Госдепа о смерти Дэниела были фотографии его тела.

– Когда ты познакомился с этим сообщением?

– В конце девяностых. Один тип из Госдепа связался с нашими родителями. Сообщил, что с документов по этой войне сняли гриф секретности, включая сообщение о смерти Дэниела.

– Ты видел само сообщение?

Он закивал яростно, даже агрессивно, голова так и моталась вверх и вниз.

– Фотокопию. Сообщение кончалось информацией, что Петрович жив и здоров и ведет роскошную жизнь, нелегально торгуя оружием. Продает его самым гнусным гадам на земле: мексиканским наркобаронам, суданцам, погрязшим в геноциде, Талибану.

– Все это было в сообщении о смерти Дэниела?

– Нет. Это отдельно полученная информация, от того парня, который вышел на наших родителей. Я с ним встречался пару лет спустя. Ему не слишком многое было известно, помимо того сообщения. Но он свел меня с одним хорватом беженцем, эмигрантом по имени Смолич, многое знавшим про все эти военные дела. И у Смолича была информация о полковнике. Они вместе воевали, и Смолич отлично знал, на что способен этот полковник.

Это была самая невероятная история, какую Кейт когда-либо слышала.

– Ну вот, я тогда стал платить Смоличу нечто вроде содержания, – продолжал Декстер. – Чтобы он продолжал отслеживать полковника. Куда он ездит, чем занимается, какую недвижимость приобретает, какие сделки с оружием проворачивает.

– Чья это была идея, чтобы Смолич следил за полковником? Его или твоя?

Кейт заметила намек на улыбку на лице Декстера, улыбку облегчения. И поняла, что он подумал: раз уж она задает подобные вопросы, значит, пытается понять, разобраться. Пытается найти ему оправдание, прощение. Он прав, именно так и было.

– Не помню, – ответил он. – Может, он намекнул, что это нетрудно проделать, и я дал ему возможность попробовать. Давно это было.

– А где ты встречался с этим Смоличем?

– В парке. На Фаррагут-сквер.

Конечно. Именно туда Декстер и направлялся, когда Кейт заметила его красную шапочку на противоположной стороне улицы. Это было прошлой зимой.

– И зачем тебе это понадобилось?

– Хороший вопрос. Правда в том, что я и сам толком не знаю. У меня не было никаких планов, если именно это тебя интересует. Просто в руки попала информация, и мне казалось, что я должен ею воспользоваться.

– О’кей, – подвела итог Кейт, отбрасывая в сторону нереальность этого сценария. – Значит, Смолич начал отслеживать для тебя действия полковника. Это более или менее ясно. Но вот чего я не понимаю, Декстер, почему ты никогда не рассказывал мне об этом? Хотя я работала на правительство.

Тут Кейт пришло в голову – несмотря на кажущуюся невероятность ситуации, – что здесь имеется шанс и для нее: выйти сухой из воды, избавиться наконец от прошлого. Просто сделать одно-единственное чистосердечное признание – и это станет тем самым камешком, который вызывает горную лавину. Но в данный момент провинившийся – самый виноватый! – пока Декстер. Оправдываться нужно ему.

– Все это началось еще до того, как мы с тобой познакомились, – сказал он. – И то, чем я занимался, вовсе не казалось особенно осмысленным. Мне попросту было стыдно в этом сознаться. Я не хотел, чтобы ты узнала.

Признание показалось Кейт глупым, но по крайней мере честным.

– О’кей. И что потом?

– Потом, несколько лет назад, произошло нечто, не имеющее никакого отношения к этой истории, просто случай в моей профессиональной деятельности. В процессе испытаний нового протокола для системы компьютерной безопасности я обнаружил, так сказать, запасной выход, возможность красть деньги в ходе трансакций в электронном виде, виртуальным способом.

– Ты случайно это обнаружил?

– Нет. Это была не случайность, не простое совпадение, произошедшее, когда я проверял систему eBay. Это же моя работа! Именно этим я занимаюсь! Вот я и выискивал возможные бреши в защите от несанкционированного вторжения и закрывал их.

– Да-да, верно.

– И одновременно выяснил, что полковник устраивает свои сделки именно с помощью электронного перевода денег. Регулярно переводит миллионы, иной раз даже десятки миллионов с одних номерных счетов на другие. Регулярно. Проворачивает свои нелегальные делишки с оружием прямо с домашнего компьютера.

– И ты решил ограбить его. Втемную. Так?

– Да. Но я хотел не просто обнулить его банковский счет; это была бы обычная кража. – Голос Декстера уже перестал дрожать, теперь он говорил громче, быстрее, увереннее. Он явно испытывал облегчение, получив возможность объясниться, все рассказать жене. Своему лучшему другу. – Чего я добивался, так это найти слабое звено, уязвимую точку, момент, когда у него будет куча денег, ему не принадлежащих, то есть в процессе, в середине очередной сделки. Огромная сумма, которую он должен кому-то выплатить.

– Кому-то, кто будет крайне недоволен, не получив их.

– Именно так.

– Чтобы это была не просто финансовая месть, так что ли?

– Да, – кивнул Декстер. – Я хотел, чтобы полковника убили.

Кейт поразилась прямоте и мстительности Декстера.

– В том-то и заключалось все дело, Кейт: я хотел добиться справедливого возмездия. – Он вымученно улыбнулся, как бы подбадривая себя. – Я эти деньги вовсе не из жадности украл. Я это сделал, чтобы наказать одного из самых гнусных людей в мире.

Кейт некоторое время обдумывала это не вполне оправдывающее его объяснение.

– Ну это с какой стороны посмотреть…

– А что, есть и другая сторона?

– С другой стороны, ты просто вор.

– Кажется, я вполне заслужил такой эпитет.

– Ты вор и приверженец суда Линча.

– Я освободил мир от еще одного мерзавца.

– Возможно. Только не так, как мы это обычно делаем.

– Кто это – мы?

– Американцы. Это не американский способ добиваться справедливости.

– Не американский? Ты имеешь в виду арест, официальное предъявление обвинений, суд, приговор, кассации, тюремное заключение?

Кейт кивнула.

– И как ты намерена его осуществить, этот способ, в отношении сербского гражданина, проживающего в Лондоне?

– Объявить его международным военным преступником.

– Ну попробуй это проделать в Гааге, в Международном суде. Это ведь тоже совсем не американский способ, не так ли?

– Он вполне американский, потому что при этом соблюдаются международные законы.

Декстер фыркнул.

– Конечно, – добавила она, – при этом тебе не обломится двадцать пять миллионов евро.

* * *

Грузовой поезд с грохотом прополз по железнодорожному мосту, раскинувшемуся над отрогом хребта, – груз шел на север, поезд был длинный, тяжелый и медленный.

– И что ты совершил первым делом? И когда? – Кейт начала потихоньку устанавливать некоторую дистанцию между собственным предательством, злостью и поведением Декстера. Она постепенно переходила на его сторону. Или по крайней мере обретала способность смотреть на вещи его глазами.

– Примерно полтора года назад. Я тогда зарегистрировал здесь компанию, инвестиционную фирму. И открыл номерной счет на нее. И начал плотно отслеживать всю деятельность полковника, его счета, трансакции, высматривая, какие возможности могут открыться и стараясь определить, как мне ими воспользоваться.

– И как ты это делал?

– Во время одной из командировок – в Милан – он использовал компьютерную сеть отеля, чтобы провести электронную трансакцию, и это позволило мне ввести на его жесткий диск свою программу и хорошенько ее там упрятать – эта программа регистрировала все его операции на компе, вела их запись. И каждую ночь, вернее, в четыре утра по среднеевропейскому времени, если его компьютер был включен, он сам высылал мне по электронной почте запись всех операций полковника за предыдущие двадцать четыре часа. С ее помощью я не мог получить его пароли и все такое прочее; она просто позволяла мне видеть, чем он занимается. То есть, в сущности, отстреливать всех зайцев по очереди.

После этого, к началу августа – значит, полгода назад, я был готов действовать. Все встало на место. Ну почти все. Но сначала мне следовало доказать себе, что я и впрямь могу это проделать.

– Каким образом?

– Провести тест. Я всегда умел пробиваться сквозь защиты и преграды в компьютерных сетях банков. В одном таком банке, в Андорре, некая юридическая фирма держала свои фонды до того, как начинала их распределять среди клиентов. Эта фирма представляла интересы одной страховой компании, занимающейся страхованием жизни. Несколько лет назад, ведя в суде дело по поводу вопиющего нарушения всех законов и правил, фирма не только сумела защитить этого страховщика от иска, но и заставила истца заплатить все судебные издержки – полтора миллиона долларов. Фирма получила свой гонорар – ей причиталась треть присужденных средств – и держала эти деньги в Андорре. Потом перевела остальные две трети на счет клиента. Или, вернее, попыталась перевести.