Текст книги "Экспаты"

Автор книги: Крис Павон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

Глава 21

Билл скатился по крутому неровному спуску – по одну сторону густой лес, по другую – скалистый обрыв, ограниченный указательными столбиками с черными верхушками, вехами, указывающими трассу для классных лыжников, недоступную Кейт с ее скромными способностями. Он, кажется, твердо вознамерился перетащить ее на более высокий уровень. Она, конечно, могла отказаться или все же попробовать и осрамиться. Но в любом случае это будет совсем иное, новое, приключение.

Кейт с трудом спустилась по склону, бугрившемуся снежными заносами. Парочка бесстрашных тинейджеров промчалась мимо них и через секунду исчезла внизу. Кейт и Билл опять остались одни, в глубокой тишине, в молчании окутанной снегом горы на французско-швейцарской границе.

Она пересекла ухабистую площадку в том месте, где горный подъем внезапно кончался на рубеже с небом. Приблизившись к краю обрыва, Кейт смогла бы увидеть местность позади этой горы, но ничего не разглядела: обрыв был слишком крутой. Здесь установили устрашающий предупредительный знак: падающий лыжник перекувырнулся в воздухе, одна лыжа соскочила, палка торчит вверх… Неизбежную смерть, вот что обещал этот знак.

– У тебя отлично получается, – послышался за спиной голос Билла.

Кейт это не убедило. Она решила остановиться, но передумала и продолжала двигаться, потом снова притормозила, но в итоге пошла все быстрее и быстрее, все больше нервничая и хорошо слыша, как Билл скользит и поворачивает позади нее, а слева ей был виден крутой обрыв – тридцать футов вниз, прямо к здоровенной куче каменных глыб, а потом еще двадцать до дна провала, и ее левая лыжа съехала вбок, к обрыву, зависла в воздухе…

Она круто развернулась, устремляясь к более безопасному месту, вбивая в снег боковины лыж, сильно нажимая на ближнюю к обрыву, и резко остановилась, взметнув облако снежной пыли…

И поняла – слишком поздно поняла, – что находится чересчур близко от края обрыва. Она еще переваривала это открытие – какую-то микросекунду, – когда услышала вопль…

И почувствовала, как он палкой пытается столкнуть ее с дороги…

И его лыжа скользнула по ее ботинку…

Последовал сильный удар, его тело впечаталось ей в бедро и в торс, в плечо и в руку, после чего ее подбросило в воздух и она, кувыркаясь, полетела к краю трассы, к краю обрыва и, упав, покатилась по скоростному спуску и чуть вбок, в направлении глубокого провала и фатального исхода, и палки вырвались из рук, но еще волочились за ней на нейлоновых петлях, зацепившихся за запястья, и крутились, вертелись, и только одна лыжа оставалась закрепленной на ноге, а она все пыталась припомнить, доводилось ли ей когда-нибудь слышать какие-то советы – где угодно, в скаутских походах, на тренировках на «Ферме», может даже в телепередачах – ESPN или даже PBS[77]77
  ESPN – американская телекомпания, ведущая спортивные передачи (Entertainment Sport Programming Network Inc.); PBS (Public Broadcasting Service) – американское общественное телевидение – сеть ТВ-каналов, выпускающих неразвлекательные программы.


[Закрыть] – насчет того, какое положение следует принять, когда падаешь на камни с пятидесятифутового обрыва…

* * *

Кейт попыталась приподнять голову, но не сумела. Она не могла пошевелить ни шеей, ни плечами, ни руками. И ничего не видела, кроме слабого розового отсвета в почти полной темноте. Лицо было впечатано в плотный зернистый снег. Холод сковал кожу, ей даже показалось, что все мышцы заледенели, застыли, как глаза у лосося, попавшего в рыбачьи сети где-нибудь в Северной Атлантике, – навеки замерзшие, навсегда уставившиеся вбок.

Казалось, какая-то жуткая тяжесть прижала ее, распластала, придавила спину и парализовала.

Она попыталась пошевелить ступнями, но даже не поняла, удалось ли ей это; черт бы побрал эти лыжные ботинки!

Она начала глубоко дышать, надеясь, что гипервентиляция легких хоть как-то поможет.

Вдруг тяжесть, давившая спину, вроде как сместилась в сторону. А потом и впрямь сместилась – сперва давление усилилось, затем уменьшилось и наконец исчезло совсем.

И Кейт что-то услышала.

И решила, что теперь сможет сдвинуться с места. И сдвинулась, перевернулась, перекатилась, сперва торс, потом плечо и шея. Она подняла голову и обнаружила, что очки залеплены снегом, но она способна что-то различать во внешнем мире, и вновь услышала голос, и разглядела сквозь залепленные снегом очки Билла – он стоял над ней и спрашивал, как она себя чувствует, все ли в порядке.

Все было в порядке.

В горах темнеет быстро. К трем часам дня солнце опустилось низко, его косые лучи ложились на снег синеватыми полосами, тени исчезли.

Кейт самостоятельно съехала вниз по легкой трассе для новичков – это была передышка после лихой и агрессивной езды, устроенной Биллом. Она быстро добралась до ворот высокоскоростного подъемника, к счастью, там не было очереди – ей хотелось побыть в одиночестве. Но к ней тут же подъехал лыжник.

Это был мужчина. Кайл. Ну наконец-то!

Ворота открылись, они вместе бросились к красной линии, обозначенной на резиновом коврике, и повернулись лицом к подъезжающему креслу. И тут к ним присоединился еще один лыжник, приехал со стороны Кейт, нарушив их уединение. Черт бы его побрал.

Все трое уселись. Кайл опустил стальной запор.

– Bonjour, – сказал он. Его едва было слышно из-за скрежета тронувшегося в путь кресла.

Кейт подняла очки на лоб. И посмотрела на Кайла. Ну и тип, настоящий житель Женевы. Потом бросила взгляд на третьего попутчика. И заморгала от неожиданности – это оказался Декстер. Он сидел и улыбался ей.

– Милый, – сказала она достаточно громко, чтобы Кайл точно расслышал. – Как это ты ко мне подкрался!

– Ага, – ответил он, сияя спортивным энтузиазмом. – Точно, подкрался. Ну и как оно идет?

– Превосходно, – заверила она. Интересно, слышал ли Декстер, как Кайл с ней поздоровался?

Декстер наклонился вперед, глядя на Кайла поверх головы Кейт. Черт возьми!

– Вы знакомы?

«Господи, – про себя взмолилась Кейт, – сделай так, чтобы Кайл не свалял дурака!»

– Нет, – ответил Кайл.

– Но вы же поздоровались!

– Обычная вежливость.

Кейт смотрела прямо, пока эти двое говорили о чем-то поверх ее головы.

– Меня зовут Декстер Мур. А это моя жена Кейт.

– Кайл. Рад с вами познакомиться.

– Вы здесь остановились? – спросил Декстер. – Или приехали из другого курортного местечка?

– Заехал на денек. Я из Женевы. Я там живу.

Кресло с грохотом прошло над опорной мачтой.

– Мы решили тут покататься с еще одной американской парой. Сегодня прибыли, – сказал Декстер. – Это наши друзья из Люксембурга. Мы и сами там живем.

Кайл никак не мог взять нужный тон, не знал, как продолжить этот разговор или как его прекратить. Кейт и сама не представляла, что нужно делать в такой ситуации. Так что сидела себе тихонько и помалкивала, пока мужчины обменивались ничего не значащими репликами.

Билл снял перчатки, Кайл сделал то же самое, и они пожали друг другу руки. Все перезнакомились.

– Мы обнаружили этого одинокого американца наверху, – пояснил Декстер. Они стояли на продуваемом ветрами склоне, который резко обрывался вниз, переходя в крутой спуск по полю, с одной стороны ограниченному замерзшими снежными валами, а с другой – непроходимыми для лыжников утесами и огражденному провисшим желтым канатом, вряд ли способным замедлить спуск, не говоря уж о том, чтобы остановить кого-то на пути к верному падению.

Билл окинул Кайла взглядом.

– Не может быть.

Кайл улыбнулся, показав здоровенные белые зубы, хорошо выделяющиеся на покрасневшем от холода лице.

Декстер взглянул на часы.

– Нам пора. Автобус лыжной школы будет через несколько минут. – Он повернулся к Кайлу: – Выпьете с нами после лыжной прогулки?

Кайл поколебался, но не слишком долго. Недостаточно долго, чтобы кто-то успел подумать, будто это нечто иное, а вовсе не обычные колебания человека, получившего неожиданное приглашение.

– Конечно, – сказал он наконец. – С удовольствием.

Темнело, солнце спряталось, зашло за гору, за иззубренный хребет, тянувшийся на юго-западе. Пятеро американцев извивающейся цепочкой, один за другим перевалили через гребень – боковины лыж издавали громкий скребущий звук, цепляясь за каменистые наносы, и этот скрежет перемежался свистящим шуршанием лыж по более мягкому снегу, шуршанием нейлона, трущегося о нейлон, и звяканьем палок, зацепивших ботинок. Кейт слышала, что Билл идет прямо позади нее, и не могла унять дрожь, то и дело пробегавшую по спине.

Все молчали.

Прошли поворот, и перед ними открылся centre de la station[78]78
  Центр курорта (фр.).


[Закрыть] – несколько высоких зданий, окружающих Виллаж-дез-Анфан, запряженные лошадьми сани, несущиеся с удивительной скоростью, – и все это окутано свежевыпавшим снегом с яркими точками электрических фонарей на его фоне – необычно насыщенный красками вид, контрастирующий с бесцветным обрывом каньона, долиной, множеством горных пиков и безграничной широтой лазурного неба.

– Кто он такой, этот Кайл? – спросил Билл.

Кейт безразлично пожала плечами:

– Просто попутчик. Вместе ехали наверх.

– Ага, как же, – фыркнул Билл. – Тогда я – королева Сиама.

У Кейт голова пошла кругом. Она не поняла, почему Билл так сказал, и дважды пыталась объясниться, но не сумела придумать ничего подходящего, чтобы не выдать себя. Но ведь и молчанием можно себя выдать.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

Порыв ветра поднял в воздух мягкий снег. Небо, казалось, с каждой секундой становилось темнее.

– Объяснишься или нет?

Билл секунду смотрел на нее в упор, потом резко оттолкнулся и умчался прочь, так ничего и не ответив.

Объяснение могло быть только одно: он что-то знал. К тому же знал, что и ей это известно.

Кейт тронулась следом за Биллом вниз по склону, потом свернула, следуя изгибу трассы, промчалась через плато и влетела в гущу толпы, теснившейся на центральной площади курортного городка – родители спешат на детскую площадку, повсеместные объятия и похлопывания по плечу, рукопожатия, карапузы плачут, наконец завидев мамочку после бесконечного и, вероятно, пугающего дня, проведенного без нее.

Декстер заехал на территорию лыжной школы, а Джулия и Билл рванули в ближайшее кафе, чтобы занять там столик. Кайл и Кейт остались наедине. Они стояли бок о бок посреди главной улицы городка, окруженные тысячами людей.

– Вам это совсем не понравится, – сказал он.

Кейт смотрела, как Декстер наклонился, обнимая мальчиков, широко разведя руки. Несмотря на разделявшую их толпу, на царящий вокруг шум и бесконечное движение, на их шлемы и защитные очки, Кейт отлично видела, как ребята широко улыбаются. Ничем не запятнанная искренняя радость от воссоединения.

– Вам совсем не понравится то, чем они занимаются, – повторил Кайл.

Кейт обернулась к нему:

– Да-да?

– Они расследуют что-то, связанное с вашим мужем.

Кейт даже пожалела, что совсем не удивилась; это действительно не удивило ее. Даже чуть-чуть не тронуло. Каких бы дел ни наделал ее муж, они не могут оказаться омерзительней ее собственных делишек в прошлом.

– И чем он, по их мнению, занимается?

Декстер стаскивал с ребят ярко-желтые жилеты с надписью «Premier Ski» – в этом наряде они походили на участников соревнований по слалому-гиганту.

– Киберворовством.

– И что он ворует?

Внезапно вернулась Джулия.

– Мы вон там сидим, – показала она.

У Кейт замерло сердце, пропустило несколько ударов.

– Вон в том бистро с зеленым навесом, – продолжала Джулия. Кейт едва разбирала ее слова в царящем вокруг шуме; Джулия ведь не могла услышать их разговор. Или могла?

Дети уже подходили к ним, тащили свои лыжи, ухватив их наперевес, за ними шел улыбающийся Декстер. Кейт обняла сыновей, безуспешно стараясь хоть на секунду отвлечься от охватившего ее отчаяния.

Все пошли по нетронутому снегу к толпе и к Биллу, сидевшему в одиночестве возле огромного стола для пикников; он походил сейчас на опозоренного начальника, только что изгнанного из совета директоров.

Кайлу требовалась еще минута, может, даже всего несколько секунд наедине с Кейт.

Все расселись вокруг грубо сколоченного стола, им принесли по чашке горячего шоколада, увенчанного шапками взбитых сливок, гигантские кружки пенистого пива и тарелки с яблочным пирогом.

– Так, значит, – сказал Билл. – Вас зовут Кайл?

– Верно, Билл.

– И вы живете в Женеве?

– Да.

– Интересный город?

– Не слишком.

– Мы, кажется, знакомы. Мы раньше встречались?

– Не думаю.

Билл кивнул, но это был отнюдь не знак согласия.

– А чем вы занимаетесь, Кайл?

– Я адвокат. Но вам придется меня извинить, – добавил он, вставая. – Потому что этому адвокату требуется посетить туалет.

Кейт поймала взгляд Билла, ощутила его подозрительность в отношении Кайла, которая так от него и исходила, чувствовалась даже на расстоянии, и ее охватила тоска, оставив в душе противный осадок.

Она притворилась, что разглядывает людей вокруг – лыжников в лыжных костюмах и ярких куртках и шлемах, детишек, играющих в снежки, лающих собак, официанток, таскающих нагруженные пивными кружками подносы, бабушек в мехах, курящих тинейджеров. Потом поднялась с места.

– Извините, – сказала она, опустив глаза.

Она почувствовала, как Билл и Джулия переглянулись, поняла, что они обменялись сигнальными посланиями, заключавшими в себе вопросы, не последовать ли за Кейт в дамскую комнату, и кто именно за ней пойдет, и следует ли проделать это тайно и незаметно.

– Я с тобой, – сказала Джулия. Ну конечно!

Кейт прошла между столами и медлила на краю дороги, пропуская запряженную лошадью повозку и парочку бегущих мимо вопящих девочек. Одна из них обернулась, как раз вовремя, чтобы получить снежком в лицо, отчего у нее тут же пошла носом кровь, и она заревела во весь голос. Огромная капля крови упала в снег, за ней вторая, еще и еще, образовав у ног девочки небольшую лужицу. Появилась ее мамаша, на ходу ругая явно довольного маленького брата бедняжки, прижала салфетку к разбитому носику дочери. Кровь растекалась по снегу. Тот же самый кровавый узор, хотя и не в таком масштабе. Такая же растекающаяся кровь.

Кейт провела скверную ночь после малоприятного завершения неожиданной встречи с Торресом в отеле; она, конечно же, боялась его. Ночь тянулась долго-долго, ей было ужасно страшно и противно, она вертелась с боку на бок, пыталась выстроить какой-нибудь план действий и тут же отвергала все придуманное и начинала придумывать снова.

Ей так и не удалось заснуть, пока она не приняла окончательное решение – это произошло в три часа ночи, когда она с ледяным упорством не пришла наконец к чему-то конкретному. А два часа спустя ее разбудил заплакавший Джейк – отличное начало нового дня. Она покормила его, успокоила, убаюкала, глядя в светлеющее небо над забором, отгораживающим ее небрежно возделанный садик от заросшего сорняками и кустами двора соседнего многоквартирного доходного дома.

Она снова забеременела. Беременность была непредвиденная, ненамеренная, но это ее не огорчило, не расстроило.

Двадцать четыре часа спустя она сидела в скоростном экспрессе компании «Амтрак», несущемся в Нью-Йорк, – билет она не заказала заранее, а купила за наличные в кассе вокзала, нацепив огромные очки с обычными стеклами – ее зрение не нуждалось в линзах с диоптриями – и светлый парик. В Нью-Йорке она вышла из здания вокзала «Пенн стейшн» и пошла по городу – тридцать минут через забитый народом центр Манхэттена, остановилась только на минутку, чтобы купить шапочку с эмблемой клуба «Янкиз» в ларьке, битком набитом разнообразным барахлом китайского производства. Шапочку она натянула на самые глаза, и светлые пряди парика неприятно кололись.

В «Уолдорф-Асторию» она вошла не с Парк-авеню, а с более тихой Сорок девятой улицы. Из лифта вышла в девять с минутами. Было еще слишком рано для горничных начинать на этаже уборку – многие постояльцы в это время спят. Но достаточно поздно, чтобы деловые люди разошлись по своим делам. Самое тихое время в отеле, полном гостей.

Кейт отлично знала, что Торрес живет по привычному мексиканскому расписанию. Он вечно опаздывал на встречи, иной раз на целый час. И никогда ни с кем не встречался и не начинал никаких дел до десяти утра. Кейт всегда удивлялась, как им вообще удается хоть что-то сделать в этой стране.

Кейт знала, что он наверняка будет один в своем номере в такое время – 9 часов 08 минут.

Ей никто не встретился в роскошно отделанном и застеленном коврами коридоре, пока она не дошла до телохранителя, стоявшего перед номером Торреса. Это был коренастый, злобный на вид мужик в дешевом черном костюме, слишком для него тесном. Охрана, дежурившая ранним утром, явно не принадлежала к элите телохранителей, он был отнюдь не из тех огромных и представительных парней, что сидели с Торресом по вечерам в ресторанах и барах. Этот парень был классом ниже, здорово ниже.

Оказавшись в паре шагов от него, Кейт призывно улыбнулась, не замедляя шага, делая вид, будто направляется в какой-то другой номер, дальше по коридору, одновременно вытаскивая из кармана руку с ножом-выкидушкой наготове. Ее рука метнулась вперед, и нож мягко и бесшумно вошел мужику в трахею, и у него расширились глаза с мелькнувшей в них последней ужасной мыслью. Он попытался защититься, но слишком поздно, его тело уже оседало, сползало по стене, а она поддерживала его, ухватив под руки, чтобы избежать глухого удара о пол, могущего поднять тревогу.

Кейт нужно было пропустить Джулию вперед, времени почти не оставалось, да и с местом были проблемы. Она притворилась, будто прихрамывает.

– Извини, – сказала она. – У меня носок сбился. Ты иди, я сейчас…

Она наклонилась, избегая взгляда Джулии, без сомнения выражавшего полное презрение к ее идиотскому актерству. Но если Билл знает про Кейт, то и Джулия знает про Кейт. К тому же и Биллу, и Джулии наверняка известно, кто такой Кайл, пусть даже приблизительно. И они либо намереваются теперь вступить в борьбу с Кейт, либо нет.

Она брала их на пушку этим своим притворством. Тянула время, неспешно расстегивая пряжки лыжного ботинка, дожидаясь, пока Джулия уйдет, и беспокоясь, что та не сдвинется с места. Но она все-таки сдвинулась. Ушла.

– Ш-ш-ш! – прошипела Кейт, кивком указывая на дамский туалет. – Она там! – И потащила Кайла по коридору, подальше от дверей. – Давай быстро!

– Они считают, что он украл деньги.

Глаза Кейт были прикованы к висящим на шее Кайла лыжным очкам, заставившим ее думать о спрятанных микрофонах, хотя она не представляла, что можно извлечь из их разговора.

– И сколько?

– Пятьдесят миллионов.

– Что?! – Кейт аж пошатнулась, едва сумев сохранить равновесие. – Сколько?!

– Пятьдесят миллионов евро.

Она плеснула в лицо водой и уставилась на себя в зеркало, на стекающие с щек потоки. То, что оставалось невысказанным между ней и Декстером, теперь вообще недоступно пониманию. Оно росло и ширилось с каждым днем, и это продолжалось многие месяцы, годы, всю их совместную жизнь, отравляя отношения. Но сейчас эта ложь и эти секреты стремительно увеличивались.

Разве можно теперь не высказать все это своему мужу?

А с другой стороны, как ей это высказать? Как объяснить, откуда взялись ее подозрения, ее действия, встречи и контакты? Сообщить ему, что она забралась в квартиру Билла? Рассказать о Хайдене в Мюнхене, об агенте-водителе в Берлине и о Кайле здесь – вон он, сидит за столом. Да еще при детях?! Как объяснить все это, не признаваясь, что она – бывший агент ЦРУ? Не открывая бездонный ящик Пандоры?

Она оказалась в ловушке – сама себя туда загнала, сама на себя взгромоздила тяжеленное бремя молчания.

– Что нужно проделать – что я должен проделать, – так это поставить себя на место нападающего, хакера. Что бы я предпринял, если бы вознамерился взломать эту систему?

Декстер откинулся назад на банкетке, небритый, с обгоревшим на солнце лицом, в косо сидящей лыжной шапочке, с уклончивым взглядом – он объяснял свою работу Кейт, не кому-то другому, а именно Кейт.

– Стало быть, мне нужно потыкаться вокруг да около, попробовать то да се, чтобы найти слабое место в этой системе. Имеется ли нечто такое в самой ее архитектуре? Этакий защитный вал, стена. Или в протоколах обновления компьютерной программы? Или же слабое место – в размещении аппаратуры в офисе, в системе доступа к базе данных, в ошибках, допущенных в спешке перед обеденным перерывом? Или это результат социальной инженерии, то есть чьих-то манипуляций, зашедших слишком далеко? Насколько высок уровень подготовки сотрудников, насколько хорошо они осведомлены о проблемах безопасности? Существуют ли у них достаточно надежные системы выбора, смены и защиты паролей?

Кейт бросила взгляд на детей, которые, забыв обо всем на свете, ели, уткнувшись в тарелки с густым супом, словно сбежавшие из тюряги узники, в промежутках между хлюпающими и чавкающими глотками поглощая жареную картошку и куски багета. Джейк сделал паузу, чтобы попить воды, задохнулся, некоторое время хватал ртом воздух, затем снова занялся своим супом.

Лица детей покраснели, губы обветрили. Полногрудая официантка была в полосатой блузке с низким вырезом, а метрдотель являл собой веселую и жизнерадостную округлость. Люди вокруг выглядели так, словно их нарочно внедрили в эту картину, выписанную по давно разработанному стандарту со всеми этими древними санями и деревянными лыжными палками, висящими на стенах, уложенными в высокий, в рост человека, штабель винными бутылками и бушующим пламенем в сложенном из дикого камня камине. Толстые подпорки под столешницами, здоровенные кастрюли с фондю, огромные блюда жареной картошки…

Декстер отодвинул в сторону остатки tartiflette[79]79
  Картофельная запеканка с мясом, луком и сметаной (фр.).


[Закрыть] – еще одно блюдо в бледных тонах – и, сделав приличный глоток пива из огромной кружки, продолжил свои разглагольствования.

– Самый лучший хакер это не просто специалист, блестяще разбирающийся в технических аспектах компьютерных систем, в их дизайне и конструкции, во всех этих портах, кодах и уязвимых местах программного обеспечения. Нет. Всем этим владеет обычный хороший программист. А чтобы стать отличным хакером, нужны дьявольская изобретательность и способность находить окольные пути, это, так сказать, социальная инженерия, то бишь умение выявить и использовать слабости любой системы, любой организации, человеческие недостатки и пороки.

Кайл смотрел на него восхищенно.

– И как только я определил способ, с помощью которого хакер может взломать данную систему, мне уже нужно думать, как он собирается из нее выйти, чтобы его не засекли и не поймали.

Джулия и Билл обменялись быстрым взглядом, который Кейт едва успела заметить.

– Существует много возможностей попасться, когда что-то откуда-то извлекаешь. Спросите любого грабителя банков, отбывающего тридцатилетний срок в федеральном пенитенциарном учреждении. Забраться внутрь и зацапать денежки – это самая легкая часть задачи. А вот самая трудная – всегда самая трудная – выбраться оттуда. Особенно выбраться так, чтобы тебя не засекли.

Кейт глубоко вдохнула и постучала – тихонько! – в дверь: мягкий, вежливый тук-тук, вроде как пришел официант из обслуги отеля или тактичная супруга.

Такого типа операции занимают обычно менее полминуты – быстро все проделать и немедленно вон, полностью полагаясь на фактор внезапности. Громкий стук в дверь может свести этот фактор на нет.

Она считала секунды – шесть, семь, – одновременно подавляя желание постучать еще раз (еще один способ аннулировать фактор внезапности), – восемь, девять, – потом ручка повернулась, и дверь чуть приоткрылась, совсем немного, и Кейт всем весом навалилась на нее, плечом вперед, отшвырнув Торреса.

Он пошатнулся, отступил в гостиную номера люкс, пытаясь сохранить остатки равновесия и не упасть на задницу, при этом с ужасом осознавая, что совершил страшную ошибку. И из всех ошибок, которые он совершил за свои полные приключений, насыщенные событиями, триумфами и поражениями пятьдесят семь лет жизни, эта самая страшная, и из всех людей – сотен, тысяч, – которых он разозлил и довел до белого каления, именно эта chica[80]80
  Девочка (исп.).


[Закрыть] сейчас его убьет, прямо сейчас. К его огромному удивлению. Да, ему совсем не следовало нанимать фотографа, чтобы сделать те снимки через окно ее гостиной в Вашингтоне. И ни при каких условиях не печатать их на глянцевой бумаге – мать и ее маленький сын сидят на диване и читают книжку. И не выкладывать на стол в баре отеля. Не угрожать ей, пусть не прямо, намеком, не угрожать безопасности ее семьи.

Он открыл было рот, чтобы вымолить себе жизнь, но шансов у него не было.

И в тот момент, когда Торрес еще падал на пол – два почти неслышных выстрела в грудь плюс еще один в голову, – несомненно, уже мертвый, Кейт услыхала крик младенца, подняла взгляд и увидела молодую женщину, выходящую из спальни.