Текст книги "Гниль"

Автор книги: Константин Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 43 страниц)

Тай-йин хохотнул со своего места. Эрзац-кофе был неприятен на вкус, слишком солоноват. Маан через силу сделал еще несколько мелких глотков.

– Оказалось, отец устроил ему взбучку из-за оценок. И знаешь, что самое забавное? Заявка попала ко мне, Лалин был в отъезде. Чем проверять и мусолить бумажки я собрался и выехал, да и не далеко было. Нет, я знаю, что полагается собрать груду бумаги, опросить соседей, сослуживцев, запросить из местного санитарного участка медицинскую карточку, подшить все это… Но Гэйн Геалах – сторонник старой школы, ребята. Мне проще один раз съездить на место и после этого чутье не даст ошибиться. Проверяй хоть двести лет, а личный контакт – это все… В общем, приезжаю, вроде как по заявке. Отец бледный, как простыня. Подозрение на Гниль – с такими вещами не шутят… Известно, куда загреметь можно. Но чист, как новорожденный. При этом, – Геалах поднял палец, – Запашок в доме имеется.

Тай-йин, перестав улыбаться, уставился на Геалаха.

– Не может быть!

– В этом сумасшедшем мире никогда не зарекайся. Да. Он самый. Парнишка-то наш – с гнильцой… Первая стадия, свежая, но все же. Вот так-то, старик. И самое удивительное, отец на меня едва ли не с кулаками набросился, когда я его сынка в фургон запихивал. Как будто кусок от сердца отрывал. Точно говорю, был бы выбор – сам в фургон залез.

– А Гнилец что?

– Что ему… Нет, не пристрелил. Как-то рука не поднялась, – Геалах отвел взгляд, – Оно ведь как… Знаешь, что за погань внутри, а глаза не обманешь. Видят они ребенка, и все тут. Шкодливого, злого, мстительного, но и только. Хотел я пристрелить его, пока ехали, чтоб меньше мороки, да не вышло. Сдал его ребятам Мунна, как полагается. Отец, кстати, еще года пол приставал, про него спрашивал.

– И что сказали? – без интереса уточнил Тай-йин.

– Кажется, что-то про пневмонию. Не скажешь же ему, что Гниль не лечат, лишь устраняют вместе с носителем.

– Прекрати, – не выдержал Маан, – Не люблю такие истории.

Геалах удивленно взглянул на него.

– С каких пор? Тебе и самому мелких Гнильцов брать приходилось не раз.

– Это работа. Да только слушать все равно противно. Не люблю, когда… – язык осекся, – когда дети.

– Да кто ж такое любит, старик. И я не люблю. Ничего, – к Геалаху вернулся его прежний веселый тон, – вот придет когда-нибудь мне на тебя заявочка! Не дашь Бесс соевых конфет, она-то тебя быстро в оборот возьмет! Пикнуть не успеешь, а уже белый фургон под окнами! Мой папа стал Гнильцом, приезжайте скорее, заберите его, пока он меня не съел…

Кофе и в самом деле был дрянной. Маан покатал последний глоток во рту и едва сдержался чтобы не выплюнуть его. Проглотил, ощутив неприятное послевкусие, отдающее резиной, смял стакан.

– Хватит, – сказал он Геалаху серьезно.

Но тот, кажется, уже и сам понял, что зашел слишком далеко.

– Извини, Маан. Это ж я так…

Чтобы разрядить обстановку, Тай-йин заметил:

– Хотел бы я посмотреть на человека, который отправит заявку на служащего Контроля!

– И бывало, – с готовностью отозвался Геалах, – Не у меня, правда. В этом городе не так уж много людей знает о нашем иммунитете. Обычно-то слухи всякие… Мол, у Контроля есть особое лекарство, которое лечит Гниль, оттого-то его люди и не болеют. Только оно жутко дорогое, поэтому достается только таким вот, от тридцатого класса и выше.

– Напомните мне вечером, расскажу и не такое, – темные глаза Тай-йина подмигнули, – Иногда такого наслушаешься…

– Вечером? – рассеянно спросил Маан.

– «Атриум», – напомнил Геалах, – Вечер. Мы собирались с ребятами, помнишь? Я напоминал.

– Ах, да. Конечно, – разумеется, он забыл. И неудивительно, – Знаешь, Гэйн, с «Атриумом» придется повременить.

Удивление Геалаха не было наигранным.

– О чем это ты, старик?

– Никаких пирушек. По крайней мере, в ближайшие дни.

– Он рехнулся, – спокойно сообщил Геалах Тай-йину, – Я всегда говорил, что этим кончится.

– Да, можно было предполагать.

– Это все стрессы. Я слышал, у пенсионеров Контроля нервная система в ужасающем состоянии. Маан! Места в «Атриуме» резервируют за три недели. Это с моим или твоим классом. Тем, у кого ниже тридцатого, ждать приходится по паре месяцев. Это «Атриум», а не забегаловка с котлетами из водорослей. И все наши ждут. Нельзя же просто так…

– Это зависит не от меня. Это все Мунн.

– У старика на нас планы? – Геалах сразу помрачнел.

– Да. Будем брать «гнездо» на днях. Приказал держать всех в форме и готовыми действовать в любое время дня и ночи. Как только будет сигнал, мы должны слететься быстрее, чем стервятники на дохлую лошадь.

Тай-йин присвистнул.

– Вот дрянь. Почему мы?

– Не спрашивал. Видимо, остальные при делах. Такие вещи наверху обсуждать не принято. Передайте всем парням, которых сейчас нет. Отныне мы на осадном положении. Никаких выходных, никаких отгулов и прочего. И полная боевая готовность.

– Где «гнездо»?

– Девятый жилой блок, какой-то заброшенный стадион.

– Знаю это место, – кивнул Геалах, – Как чувствовал. Для семейки Гнильцов лучше и не придумать. Площадь огромная, темно, ни души кругом. Это для них как теплица, знаешь ли. Не хочется думать, как глубоко они пустили там корни.

– У нас будет два десятка Кулаков. Эти возьмут любую крепость. А мы, как обычно, для контроля и выслеживания.

– Как в стае охотничьих собак, – заметил Геалах, – Они – волкодавы, а мы – борзые да ищейки. Папаша Мунн, видимо, полагает, что нас одних опасно отпускать даже в туалет.

– Это «гнездо», – сказал Маан таким тоном, как будто Геалах не знал, что это такое, – И соваться туда стоит лишь полностью подготовившись. Потому что какую слежку не устанавливай, никогда не знаешь, что встретишь внутри. Это как совать руку в ящик фокусника…

– Который на досуге мастерит медвежьи капканы. Мунн сказал, когда нам свистнут?

– Сказал, на днях. Сам понимаешь, точный срок сейчас неизвестен даже ему самому. Нам просто приказано быть готовыми.

– Но это случится не сегодня, насколько я понимаю.

– Думаю, нет. Не сегодня.

– Значит, мы вполне можем навестить «Атриум».

– Гэйн!

– Я не имел в виду кутить до утра, конечно. Но от пары бокалов пива мы готовность не утратим.

– Не хочу это проверять.

– Это «Атриум», старик.

– А это – служба, – холодно сказал Маан, – И, видимо, кому-то из нас стоит изменить приоритеты.

– Он уже ведет себя как семидесятилетний, – пожаловался Геалах, – Ты слышал, как он начал говорить, Тай-йин?

– А то! Ей-богу, я точно услышал своего покойного дедушку.

– Печальное зрелище.

– Надо иметь сострадание к старшим, Геалах! – скорбь на лице Тай-йина была настолько натуральной, что ей можно было поверить, – Представляешь, пройдет еще совсем немного, ну лет двадцать или двадцать пять, и мы с тобой тоже…

– Да замолчите же вы! – не выдержал Маан, – От вашей болтовни голова трещит.

– Мы молчим, – Геалах выставил вперед ладони в жесте нарочитой покорности, – Если ты говоришь, что пирушка отменяется, нам нечего возразить. Мы закончим службу и разъедемся по домам – ждать сигнала. И ты тоже наконец вернешься домой, где, конечно, будет не в пример интереснее. Поешь синтетического рагу, я помню, что Кло отлично умеет его подавать. Оно даже не пахнет жжеными тряпками после этого. Проверишь домашнее задание у Бесс, я знаю, что это удовольствие, доступное только отцу, и…

– Если я застрелю тебя прямо сейчас, у меня будут какие-нибудь смягчающие обстоятельства?

Геалах ухмыльнулся.

– Кажется, мы разговорили камень? Простите, дедушка, я вас не слышу.

– Мерзавцы, – Маан открыл дверь своего кабинета, – У вас будет два часа. Не больше. После этого я лично выкину вас из того гнезда порока, а если кто-то будет возмущаться – еще и уложу спать.

– Записано, шеф!

Оказавшись в своем кабинете, Маан закрыл дверь и позволил себе улыбнуться. Впрочем, улыбка, оставив на губах быстро тающий вкус, исчезла, когда он открыл папку и принялся за работу.

ГЛАВА 5

В «Атриум» Маан прибыл позже остальных. В восемь часов он отпустил клюющего носом Лалина и сдал все дела в канцелярию. К этому моменту на его столе лежало уже пять папок, одна толще другой. Первые две заявки, с которыми он разобрался до обеденного перерыва, не доставили ему сложностей: несколько проверок, пара звонков по войс-аппарату, некоторые формальности – и на них уже краснеет овальная печать Санитарного Контроля. Заявка отклонена, повода подозревать синдром Лунарэ не замечено. В ответе обычно выражалась благодарность за бдительность и просьба в дальнейшем немедленно сообщать о схожих случаях. К счастью, Маан был избавлен от необходимости писать это самостоятельно, все необходимые шаблоны были заложены в инфо-терминале. Но даже если бы их не было – каждую подобную формулировку он мог прочитать по памяти дословно, настолько все они врезались в память за много лет однообразной работы.

На обеденный перерыв Маан не пошел, заказал еду в автомате, скрупулезно подсчитав социальные очки. Рис с приправами, натуральный, выращенный на подземных фермах, редис, ломоть хлеба из пшеничной муки и стакан некрепкого чая. Виновато покосившись на собственный живот, он добавил отбивную из сублимированного мяса. Черт возьми, работающий мужчина просто обязан соответствующе питаться!

Неприятности начались после обеденного перерыва. Сперва принесли новые заявки, сразу три. Взвесив в руке пухлые папки, Маан с неудовольствием понял – на этот раз работа предстояла не в пример серьезней. Может, конечно, подозрения и напрасны, но в подобных ситуациях разбираться надо основательно, постоянно перестраховываясь. Геалах уехал на инспекцию, ему предстояла проверка во втором производственном блоке – рутинное и неприятное мероприятие. Второй блок производил целлюлозу и представлял собой целый подземный комплекс, большую часть пространства которого занимали огромные цистерны, в которых обрабатывали малоприятное месиво, получая из каких-то лишайников полезные и нужные городу вещества. Там всегда отвратительно пахло, чем-то дрожжевым, от этого запаха непривычных людей мутило, но присутствие Маана, к счастью, было не обязательным, Геалах отлично справится и сам.

Прыгать по крышам с пистолетом в руках?.. Маан лишь вздохнул, вспомнив слова доктора Чандрама. Количество бумаг на его столе не уменьшалось, напротив, и скоро аккуратная стопка превратилась в нагромождение пластика и картона, скрывающее в себе сотни бумажных листов.

Маан работал аккуратно, не позволяя себе отвлекаться. Читая документ, клал его перед собой и скользил взглядом по строчкам, выхватывая самое необходимое, но не брезгуя и деталями. Какой-то школьник из соседнего жилого блока подрался на перемене с одноклассником, кажется сломал ему палец. Вспышка агрессии? Обычная ссора? Выписка из его личного дела с комментарием психолога. Ведомость по успеваемости, сравнительный анализ по дисциплинам и срокам. Объяснительная от родителей, показания соседей. Отдельно, сцепленные между собой, листки общих анализов крови, в хаотическом нагромождении цифр и латинских сокращений – подчеркнутые от руки нужные строки. Но анализ не всегда дает стопроцентный результат, это знают все, кто его проводит. Особенно когда речь идет о ребенке. А значит – проверять, проверять и проверять. Значит – допытываться, спрашивать, задавать вопросы, грозить карой Контроля и требовать. Такая мелочь – и десятки человек в городе самых разных профессий подняты, точно солдаты по тревоге. Вдруг Лунарэ? Тогда действовать надо срочно – мгновенный карантин школы, вмешательство инспекторов, правдоподобное объяснение для других учеников и родителей… Слова, слова, слова. Цифры, цифры и еще раз цифры. Если по каждой заявке отправлять с проверкой инспектора, через час в штаб-квартире не останется ни одного. Принимая решения, надо быть уверенным в его правильности.

Маан отложил папку и позволил себе на минуту прикрыть глаза. Не перерыв, просто временное отключение от работы. Шесть часов без отдыха, на пределе внимания и концентрации. С пистолетом по крышам?.. «Я инструмент Контроля, – повторил он про себя привычную фразу, – И я приношу ему пользу в той форме, которая от меня сейчас требуется. Быть может, сейчас я спасаю больше жизней».

Население единственного города на Луне – два с лишним миллиона жителей. В среднем приходится один случай Гнили на семь сотен человек. Иногда этот показатель опускается, иногда, напротив растет – Гниль непостоянна во всем, и ни один ученый пока не нашел ключа к ее дьявольской переменчивости. Но в среднем – семь сотен. Это значит, что сейчас, когда он, Джат Маан, инспектор двадцать шестого класса, сидит за своим столом, оперев гудящую голову о ладони, почти три тысячи Гнильцов дышат тем самым воздухом, которым дышит он. Может, чуть больше. Может, немногим меньше. Три тысячи поганых выродков, нацепивших на себя человеческую плоть, сейчас смотрят по сторонам, возможно уже подыскивая себе жертву. Более отвратительные, чем гниющие трупы, порождения зловонной лунной бездны, существа, являющие собой все самое отвратительное и мерзкое для обычного человека. Рабы Гнили.

Когда Маан отложил последнюю папку, хронометр показывал восемь часов вечера. Некоторое время Маан осоловевшим взглядом глядел на цифры, не понимая их смысла, потом поднялся и разогнул трещащую спину. Работа была сделана и – он знал это – сделана на совесть. От эрзац-кофе, которого он выпил несколько чашек, к горлу подступал тошнотворный слизкий комок. И то хорошо – печень не болит…

Маан накинул плащ и удивился тому, какой он сырой и тяжелый, а ведь целый день висел… От плаща несло стылым запахом улиц, не поддающимся расшифровке и не имеющим составляющих – тем самым скверным запахом, которым пропитываешься насквозь, когда идешь между каменными громадами жилого блока. Один из тех запахов, к которым невозможно привыкнуть, проживи ты в этом городе хоть год, хоть полвека. Маан с отвращением застегнул плащ. Температура снаружи быстро падала, и хотя на Луне не существовало погоды в полном смысле этого слова, как не существовало и атмосферы, в которой она могла бы быть, хороший плащ всегда был насущной необходимостью под куполом города. Невидимые термо-регуляторы, укрытые под поверхностью, тратили неисчислимое количество энергии, обеспечивая комфортную температуру в течении всего дня, и теперь медленно переводились на холостые обороты, набираясь сил перед завтрашним днем. Влажность же всегда была неизбежным следствием конденсата, накапливающегося под воздействием температур на внутренней поверхности рукотворных стальных пещер-блоков. За окном было уже темно, Маан увидел лишь свое отражение на стекле. Опухшее одутловатое лицо с застывшей на нем гримасой, кажущейся выдавленной в коже, уставший взгляд, безвольно отвисшая челюсть. Совсем не так выглядят бравые инспектора Санитарного Контроля, отгороженные от остального мира непроницаемой стеклянной стеной теле-дисплея. Маан улыбнулся собственному отражению, но оно в ответ лишь оскалилось, обнажив некрасивые крупные зубы.

Сдав папки в канцелярию, Маан спустился и, кивнув дежурному, уже другому, вышел из здания. Ночная зябкая влажность тотчас окутала его, заставив втянуть голову в плечи. Ни малейшего движения в стылом воздухе, ни ветра, ни сквозняка. Только эта проклятая сырость, из-за которой город кажется погруженным в малярийное болото. Сырость, пробирающаяся сквозь одежду, несмотря на поднятый воротник плаща, лижущая отвратительным языком шею, отчего по спине пробегает короткая волна дрожи, а кожа покрывается «гусиной кожей» и делается нечувствительной.

Рука машинально полезла в карман плаща за сигаретами, но не обнаружила их там и замерла. Тоже привычка. Что ж, скоро ему придется отказаться еще от многих других. Маан улыбнулся. Поднятый воротник плаща позволял ему не беспокоиться о редких прохожих, которых, конечно, удивил бы мужчина, стоящий ночью на тротуаре и улыбающийся в пустоту вместо того чтоб искать укрытие на станции общественного транспорта. Привычки, эти мелкие паразиты, рождающиеся из ниоткуда, но вплетающиеся в жизнь и быстро становящиеся ее неотъемлемой частью. С каждым годом их становится все больше и больше, они как внутренние паразиты не меняют хозяина, лишь укрепляют свои позиции, отказываясь их сдавать до того момента, когда сердце перестанет биться. Привычное кресло. Привычная чашка. Привычка потягиваться, закладывая руки за голову. Привычка зашнуровывать сперва левый ботинок, а не правый. Привычка закуривать сигарету, выходя из штаб-квартиры вечером.

Маан вытащил руку из кармана и несколько раз сжал в кулак.

А ведь есть и другие привычки. Приходить на службу. Доставать оружие – и применять. Привычка. Часть его самого. А потом все это закончится. Маан подумал «закончится», но не смог этого представить. Его мысль создала форму, слепок слова, но не смогла ее заполнить, оставив внутри вакуум. Закончится. Просто наступит день, когда он проснется – и не поедет на службу. Он сможет не спеша завтракать, слушая новости по теле, беспечно развалившись в кресле. И, черт возьми, заняться любовью с Кло. Сколько лет у них не было секса с утра?..

Но мысль эта, возникшая у Маана с мельчайшими подробностями, не обрела плоти, осталась лишь схематичным безжизненным наброском, стерильным как чертеж на инфо-терминале.

Сможет ли он привыкнуть к главному? К тому, что он больше не часть того единого целого, которое именуется Контролем, не инструмент, а отработавшая свое деталь. Не выкинутая, просто помещенная на почетное место пыльной полки. Утратившая полезность. Всю свою жизнь он выискивал Гниль – и уничтожал ее. Это была его функция, ставшая частью того, что привыкло называть себя Джатом Мааном. Как рука является частью его собственного тела. Сможет ли он спокойно засыпать, чувствуя себя уже не инспектором Контроля, а обычным человеком, единицей среди миллионов, пусть и с высоким социальным классом? Не охотник, не защитник – просто пенсионер двадцать шестого класса. Наверно, так чувствует себя бомба, из которой вытаскивают взрыватель.

Может, обратиться к Мунну? Тот, конечно, направит его к хорошему психологу. Разумеется, штатному, работающему на Контроль. Таких психологов много и, кажется, они не сидят без работы. Наверно, так и надо будет сделать. Но не сейчас, позже. Когда останется месяц или два.

Маан с неудовольствием заметил, как трусливо его мысль спряталась за этим хлипким укрытием. Не сейчас. Позже.

Холодная морось быстро пробиралась под плащ, надо было идти. Маан посмотрел в сторону арки станции общественного транспорта, желтеющей невдалеке подобно какому-то недостроенному буддистскому храму. Она скрывала в себе тепло и свист подземных капсул-поездов. Можно, конечно, вызвать и автомобиль, но возвращаться в полупустое здание штаб-квартиры не хотелось. Дойти до арки, спуститься вниз, предъявить социальную карту и через полчаса оказаться дома. Сорвать отсыревший плащ, снять натершую спину кобуру. Кло разогреет ему ужин, а Бесс, посидев из вежливости с ним несколько минут, уйдет как обычно в свою комнату. У него будет обычный вечер, его обычный тихий вечер, принадлежащий только ему и никому кроме. Такой, как тысячи до него. И, быть может, еще несколько сотен – после.

Маан развернулся и зашагал в другую сторону.

К «Атриуму» он подошел спустя едва ли четверть часа – тот располагался всего в четырех кварталах от штаб-квартиры. Необычное расположение для заведения подобного рода, в центральном офисном блоке, но «Атриум» мог позволить себе это. Маан передал свою социальную карту охраннику и терпеливо ждал, пока тот ее изучает. Здесь не играл роли ни класс, ни место службы, среди посетителей «Атриума» встречались и такие, по сравнению с которыми сам Маан мог выглядеть в лучшем случае мальчиком на побегушках. Поэтому столы здесь резервировались за три недели, и никто этим не возмущался.

Внутри сперва казалось душно, но к этому можно было привыкнуть. Узкие тесные коридоры, осветительная панель, бегущая по стене узорчатой изломанной линией, мягкое ковровое покрытие под ногами – все это делало интерьер «Атриума» непривычным, но достаточно комфортным. Здесь не было ни ослепляющих юпитеров, ни оглушительно бьющей по ушам музыки, ни снующих взад-вперед с подносами официантов, и этим он выгодно отличался от большей части ночных ресторанов города.

Маан бывал здесь нечасто, несколько раз в год. Ребята из отдела собирались в «Атриуме» каждый месяц, всякий раз оставляя несусветное количество социальных очков, это давно стало у них традицией, и даже Хольд, которого перевели несколько месяцев назад, быстро по достоинству оценил этот обычай. Геалах, всегда бывший заводилой в подобного рода мероприятиях, утверждал, что это отличный способ снять напряжение, накопившееся за месяц, и Маан был с ним согласен, не препятствуя подобному времяпровождению. Ребятам надо отдыхать, а такой отдых был, пожалуй, безопасен – как для них, так и для окружающих. Сам он, однако, в «Атриум» заходил лишь изредка, хотя дело тут было вряд ли в потраченных социальных очках. Несмотря на установившиеся в отделе дружеские отношения Маан не хотел чтоб о нем говорили как о начальнике, который чересчур сближается со своими подчиненными. Нет, Мунну это было безразлично, он оценивал лишь эффективность подразделения, и в этом отношении отдел Маана пользовался заслуженным уважением. Но кроме Мунна Контроль вмещал в себя множество иных людей.

Они всегда резервировали крайний правый кабинет, Маан без труда нашел его. Конечно, кабинетом это было лишь в терминологии самого «Атриума», по своей площади это скорее походило на средних размеров залу, а по оформлению – на какой-нибудь мужской клуб из числа тех, что были в моде лет двадцать назад.

Когда Маан вошел, были в сборе почти все – за столом сидели сам Геалах, Хольд, Тай-йин, Месчината, и Мвези. Не было только Лалина. Впрочем, у Лалина была привычка опаздывать везде и всюду, и Маану она была хорошо известна.

В воздухе плавал слоями табачный дым, отчего у Маана сразу зачесалось в носу, инспектора сидели вокруг невысокого прямоугольного стола, заставленного изящными бокалами и темными бутылками, в пепельницах тлели сигареты, кто-то набивал трубку, от самой двери слышен был приглушенный смех, возбужденные голоса, шутливые реплики – ни дать, ни взять – компания служащих, отдыхающих после трудного рабочего дня.

Маан хотел приблизиться незамеченным, но, конечно, у него ничего не вышло. Приблизиться незамеченным к инспектору Контроля, пусть даже выглядящему расслабленным, удавалось далеко не каждому, и далеко не всегда. А он уже вышел из того возраста, который можно было назвать пиком физической формы.

– Шеф на посту! – возвестил Геалах, вскакивая, – Занять места соответственно штатному расписанию!

Все поднялись и приняли подобие стойки «смирно», заложив руки за спину и нелепо задрав головы. Получалось у них даже молодцевато – кроме Тай-йина все инспектора в свое время прошли через Вооруженные Силы, и выправку утратить еще не успели.

– Господин старший инспектор! – затараторил Геалах, ловко подражая армейской скороговорке, – Личный состав выполняет служебные обязанности согласно утвержденному плану. За ваше отсутствие никаких непредвиденных ситуаций не возникало, за исключением того, что господин инспектор Мвези ухитрился выпить лишнюю рюмку джина!

– Вольно! – Маан махнул рукой и сам сел за стол, – Решил скоротать сегодня с вами вечер. Надеюсь, не помешал?

– Ничуть! – сказал Тай-йин.

Мвези пробормотал что-то неразборчивое, но одобрительное.

Геалах хлопнул Маана по плечу:

– Мы были уверены, что ты заглянешь на огонек. Смотри, даже рюмка для тебя стоит. Инспектор Хольд, наполнить!

Хольд, выделяющийся среди сидящих своей комплекцией, кивнул. Его огромные руки аккуратно и даже нежно подхватили рюмку, подняли бутылку, опрокинули, и в стекло, кажущееся изящно застывшим льдом, потекла прозрачная струя.

– А ты продолжай, продолжай! – бросил Геалах Мвези, затем повернулся к Маану, пояснив, – Господин инспектор как раз рассказывает нам, как брал Гнильца в том месяце. Продолжай же!

Было видно, что общество Маана смущает Мвези – он не привык к присутствию начальства в «Атриуме». Стараясь не глядеть на Маана, темнокожий Мвези забубнил:

– Да что рассказывать… Уже два раза рассказывал.

– Я не слышал!

– И я, кстати.

– Рассказывайте, Мвези, – Маан доброжелательно улыбнулся, – Я тоже послушаю.

– Эээ… Да, шеф, – не похоже, что Мвези ощутил облегчение, – Да там и рассказывать почти нечего. Меня отправили инспектировать «Шейл и Магнесс», у них комбинат в промышленном блоке. Как обычно, рутина. Две тысячи рабочих, жара как в парилке, вонь, шум…

– Я думал, тебе нравится инспектировать промышленные объекты, – подначил его Тай-йин, – Работа спокойная, бегать не надо, даже пистолет доставать не приходится. Поработал бы ты на выездах!..

– Оперативки всегда веселее, – согласился Хольд, – Никогда не знаешь, что встретишь. Помню, когда я был во втором отделе…

– Кажется, я что-то рассказывал, – обиженно сказал Мвези, – Вы или сами…

– Да продолжай, не слушай их!

– Я и говорю… Две тысячи рабочих, суета, грохот… Между прочим, инспектирование объекта это вам не легкая прогулка. Надо заглянуть в каждый уголок, обнюхать каждую щель, это уже не говоря о том, что приходится пообщаться с каждым из тех, кто там работает. Потому что анализы анализами, и медицинские осмотры проводятся периодически, но на нюх в таком деле я полагаюсь больше.

Тай-йин фыркнул. Мвези действительно не любил работать по «оперативкам», предпочитая плановые инспекции объектов, из-за чего в отделе за ним закрепилась репутация человека привередливого, не склонного к рискованной работе. Однако Маан достаточно хорошо знал Мвези и когда-то сам выбирал его кандидатуру в свой отдел. Он знал, что этот медлительный, склонный к рефлексии меланхолик, редко выбирающийся из-за своего письменного стола, представляет собой одно из лучших его приобретений. У Мвези был отличный нюх, а также, в противоположность многим другим парням из отдела, он всегда руководствовался разумной осторожностью, которую, впрочем, сослуживцы часто принимали за трусость. Достаточно было сказать, что именно Мвези до сих пор удерживал первенство отдела по задержанным без стрельбы и повреждений Гнильцам. Остальные парни – даже Геалах не был исключением – предпочитали сперва стрелять. Гнильцы, которых они задерживали, постоянно оказывали сопротивление, пытались бежать, нападали на инспекторов и мирных жителей, Мвези же раз за разом поставлял в Контроль задержанных, и делал это так же аккуратно, как чертил линии в журнале отдела.

– Ну, провожу я инспекцию… Как обычно, первый, второй, двадцатый… – Мвези рассказывал неэмоционально, сухо, как и докладывал, – Почти всех уже проверил, вроде чисто все. И тут подходит ко мне… Кто-то из местных, не знаю какой класс. Кажется, техник или что-то вроде того. Но сразу видно, что мозгами его Бог обделил. Такой, знаете, туповатый на лицо. И, значит, спрашивает «Вы из Санитарного Контроля? Вы врач?».

За столом захохотали, Маан не сразу заметил, что и сам смеется вместе со всеми.

– Врач!..

– Нет, ну в каком-то смысле, почему бы…

– Редкостный кретин, видимо.

– Я ж говорю, небольшого ума был парень, – Мвези сам разулыбался, ощутив, что его рассказ имеет успех, даже темная кожа немного порозовела, – Ну так подходит, да… Ну я говорю «Врач или что-то вроде того. А что, вас что-то беспокоит?». «Да, говорит он, уже вторую неделю болею. Может, взглянете?». Ну, думаю, точно идиот. Небось какой-нибудь грибок на ноге или там раздражение, на комбинатах такое частенько… Но тут вроде как начинаю что-то чувствовать. Слабо, еле-еле. Как ветерком смазануло. Даже сам себе не верю, до того слабо. Ну, говорю я сам себе, стареешь ты, Мвези. Раньше-то обычную «единицу» с тридцати шагов, как собака, а…

– Что с ним было? – спросил обычно молчаливый Месчината, сидящий на противоположной стороне стола.

Мвези метнул в него раздраженный взгляд, но Месчината не переменился в лице. Это было в его духе – скорее бы от айсберга откололся кусок, чем Месчината потерял свою извечную невозмутимость.

– В общем, подумал я и говорю ему, мол, показывайте. Чем черт не шутит. «А на что жалуетесь?». «Жевать трудно, говорит, нёбо болит и вкус еще странный всю неделю. У врача нашего был, он сказал антисептиком полоскать, да только еще хуже от него, жжется сильно, аж мутит». Ну дела, думаю, такого счастья мне еще не хватало. Небось, герпоангина какая, а то и просто гонорея. У рабочих это запросто. Они и жрут там всякую гадость, а уж остальное… Да вы знаете.

– Знаем, знаем. Не только ты на объекты мотаешься! Так что там с его пастью?

– А что с ней… «Открывайте, говорю, рот, посмотрю, что у вас там». Открывает, значит, он, я туда заглядываю, а там…

Мвези сделал неуклюжую театральную паузу чтобы насладиться моментом – взгляды всех сидящих за столом были устремлены на него. Маан тоже замер. Хотя подобных историй слышал не один десяток и знал, чем они обычно заканчиваются. Да что там слышал, и сам…

– Глаз!

– Что?

– Глаз?

– Врешь!

– Молодец, Мвези!

Хольд громогласно захохотал, его примеру последовали и остальные. Мвези ожесточенно жестикулировал, пытаясь перекричать хохот:

– Смотрю я туда, а на меня он оттуда пялится! Натуральный такой глаз, не очень большой, но человеческий вполне, радужка, зрачок… Только ресниц нет, и сам немного бельмами как будто затянут. Пялится так на меня изнутри! Я от неожиданности чуть не отскочил! Жевать ему трудно, вот ведь…

– Я такое раз пять видел, – сказал Геалах, когда все отсмеялись, – Только не помню, как оно у ребят Мунна называется. Когда какой-то орган дублируется и потом его находят в самых неожиданных местах. У меня был один Гнилец, у которого в прямой кишке пальцы выросли. Десять не десять, а штук пять было. А у другого – костный мозг начал стекловидным телом заменяться. Говорят, вообще уникальный случай. Я его ребятам Мунна живым сдал, они за ним как наседки бегали, только, кажется, через пару дней сдох он у них все равно… Маан, с тебя тост!

Маан поднял тяжелый невысокий бокал, наполненный прозрачной жидкостью, покрутил его в пальцах.

– За то чтоб никому из нас не пришлось отыскать глаз в чьей-то заднице!

– Отлично!

– До дна!

Над столом прокатился немелодичный раскатистый звон толстого стекла, по пищеводу точно скользнула верткая электрическая змейка, в желудке раскалившаяся и истлевшая. Маан вытер губы тыльной стороной ладони и подумал о том, как это воспримет его печень. Но та пока не требовала к себе внимания.

– А что ты хотел рассказать, Хольд?