Текст книги "Гниль"
Автор книги: Константин Соловьев
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 43 страниц)
– Он убивал Гнильцов, это была его работа. Он убивал их много. Так много, что сам давно потерял счет. В его действиях не было ненависти. Он не ненавидел их, просто они были частью чужой жизни, которую он должен был истреблять. У него был хороший нюх и твердая рука. Он чувствовал себя лимфоцитом, который борется против заразы, уничтожая ее по крохам. И находил в этом удовольствие.
Месчината говорил мягко, его голос убаюкивал. И это контрастировало с его мертвым лицом, которое, казалось, было холодным и твердым на ощупь. Рассеянно слушая его, Маан думал о том, каким образом этот человек мог оказаться на службе Контроля – и в его, Маана, отделе.
– Он работал допоздна, его социальный класс был не очень высок. Ниже, чем у любого из нас. Поэтому ему приходилось работать по двенадцать часов в день чтобы хватало на рагу из водорослей и белковый кисель. Но когда бы он ни пришел домой, его встречала та, которую он любил. Она улыбалась ему, и он был готов жрать водоросли до конца своих дней. Иногда говорят, что мужчина и женщина созданы друг для друга. Это банальность, но именно она приходила мне на ум всегда, когда я их видел. Прекрасная пара.
Маан понял, что будет дальше, хоть никогда и не слышал этого рассказа. И от неприятной догадки под языком распространился неприятный привкус с запахом железа и джина.
– Он не сразу это почувствовал. Сперва ему казалось, что все это морок. Каждый день на работе ему приходилось видеть разные вещи. Он подумал, что просто его нюх дезориентирован. Так иногда бывает с каждым из нас. Любой инспектор рано или поздно начинает сомневаться, что из ощущаемого им реально, а что нет. Момент сомнения. Да, ему стал мерещиться запах. Запах Гнили. Не на службе, где он давно стал привычен, а дома. Он приходил и, стоило только шагнуть за порог, ему казалось, что он вновь чувствует его. Запах был очень слаб, едва ощутим. Не каждый инспектор бы ощутил его, но он, мой приятель, всегда привык полагаться на свои чувства. Ему стало страшно. Если раньше он с нетерпением ждал того момента, когда окажется дома, теперь это начало его пугать. Его сослуживцы стали замечать, что он стал постоянно напряжен. А он просто боялся. Он, считавший себя лимфоцитом в борьбе со скверной, не боявшийся даже тогда, когда смерть заглядывала в лицо – он узнал ужас. Может, впервые в жизни.
Геалах плеснул в свой стакан джина, бросив взгляд на Маана, налил и ему. Выпили молча. В этот раз жидкость показалась еще более отвратительной. Маану пришлось сделать усилие чтобы удержать ее в себе. Тотчас отозвалась печень. Глубоко под ребрами тревожно заныло, заворочалось, задвигалось. Хорошо, что в «Атриуме» было достаточно темно, Маан подумал о том, что наверняка в этот момент побледнел. Ладонь правой руки пришлось под столом прижать к боку. Это не принесло облегчения, но Маан машинально, легкими движениями пальцев, стал массировать ноющее место.
Это ничего. Знакомо. Пройдет.
– Он стал следить за ней. Нет, не следить. Он боялся даже признаться самому себе в своих подозрениях. Он просто стал смотреть. Она замечала его нервозность, его приступы паники, но считала их следствием его работы. Даже предлагала ему покинуть службу. Она не понимала этого. Инспектор не может оставить Контроль, потому что он его часть. Его клетка. Его лимфоцит, способный существовать в одном и только в одном организме. И знающий только одну работу. Сперва ему показалось, что она не изменилась, и несколько дней его сердце звенело, испытывая осторожную радость. Она вела себя как обычно, хотя и замечала его непривычную скованность. У нее не было никаких признаков. Он знал все признаки Гнили наизусть, любой из них, ведь многие годы его работой было находить их в других людях. Он был специалистом по Гнили. По ее искоренению. Он обследовал ее, осторожно, незаметно, против воли испытывая отвращение к тому телу, которое когда-то любил. Когда она прикасалась к нему, он вздрагивал. Страх ел его изнутри, ел живьем. Как запертый в грудной клетке паразит. И он ничего не мог с этим поделать.
Слова Месчината действовали на всех, и Маан вновь вспомнил танцующую змею с картинки. Лица присутствующих потемнели, глаза сделались невыразительными. Наверно, каждый сейчас думал о чем-то своем, а мерный поток слов Месчината лишь направлял их мысли в общем направлении. Маан подумал, не прервать ли его? Возможно, уже через несколько часов им предстоит брать «гнездо», не дело идти ребятам в таком настроении. Но прервать сил не было, непроизнесенные слова замерли на языке, сделались тяжелыми, неуправляемыми.
– Он уже почти убедился в том, что нюх его подводит. Что все это – следствие разыгравшихся нервов, утомленных работой. Ведь не было никаких признаков. Она заметила, что ему полегчало, он вновь стал похож на человека, которого она любила. Он уже был готов посмеяться над своими страхами, такими глупыми и безосновательными. Но потом но случайно нашел его. Вы знаете, о чем я. Оно всегда начинается одинаково. Каждый раз. Он нашел его случайно, сам того не желая – на ее стопе. Просто небольшое пятно. Размером с монету, темное, как свежий синяк.
– Бога ради, обязательно это рассказывать? – Мвези раздраженно оттолкнул от себя бокал, – Не хочу это слушать!
– Почему? – Месчината не удивился и не обиделся.
– Это дерьмо, вот почему! Каждый раз, когда ты что-то рассказываешь, меня наизнанку выворачивает. Неужели нельзя хоть раз…
Вошел Лалин. Видимо, он успел вздремнуть час, потому что выглядел не таким сонным, как на службе. На его молодом, не знающем морщин, лице сияла улыбка. Отчаянно стараясь выглядеть старше своих лет, он часто пытался придать ему выражение суровой решительности, копируя своих старших сослуживцев, но тщетно – не улыбаться он не мог. Слишком много жизнелюбия и свежих молодых сил было заключено в его невысоком теле.
– Вот и я! Ждали, нет? Ну, отлично… Вымотался как собака, господа. Кто заведует джином? Попрошу! А что вы такие мрачные?
Лалину было немногим больше двадцати, но он имел тридцать шестой класс – отличный результат для такого возраста. Поговаривали, что он один из самых перспективных служащих, и Маан склонен был с этим согласиться. Как и других ребят, Лалина он выбирал сам, и до сих пор не помнил ни одного случая, когда пожалел бы об этом решении. Конечно, он был молод, но с лихвой заменял отсутствие опыта хорошим чутьем, покладистостью и умением трезво оценивать ситуацию, насколько паршивой бы она ни выглядела. Несколько раз это сослужило ему хорошую службу.
– Месчината рассказывает историю, – проворчал Хольд, тоже явно не пребывавший в восторге от услышанного, – Но, кажется, он уже закончил.
– Это не конец, – невозмутимо отозвался Месчината.
– Да? Ну и я послушаю! – Лалин сам налил себе джина и развалился в свободном кресле, – На чем остановились?
Геалах бросил взгляд на Маана, тот лишь пожал плечами. И Месчината продолжил.
– После того, как он нашел пятно, он пытался заставить себя поверить в то, что это ошибка. Хотя и знал, что Гниль не ведает ошибок. Это был поцелуй Гнили, предвещавший скорый кошмар. И он ничего не мог с этим сделать. День за днем он с отчаяньем приговоренного пытался убедить себя в том, что ошибается, но как можно убедить, если его глаза и его чутье говорили об обратном? Она больше не была человеком, но ее человеческая оболочка, еще не понявшая всего ужаса произошедшего, оставалась рядом с ним. Встречала его со службы. Целовала, ложась спать. Спрашивала, почему он мучается бессонницей и потерял аппетит. И он смотрел в ее глаза, которые уже не принадлежали ей. И не мог ничего сделать. Он должен был сдать ее. В лабораторию, ребятам Мунна в белых комбинезонах. Или убить собственноручно. Он сотни раз делал и то и другое. Как и мы все, он считал себя инструментом Контроля. Но иногда даже самый надежный инструмент бессилен. Он не мог этого сделать и скорее бы отгрыз себе обе руки, чем что-то предпринял. Он просто оставался рядом и смотрел. Бессильный, сам полумертвый, опустошенный. А она менялась. Сперва пятно увеличилось, но не очень сильно, она его даже не замечала. Первая стадия, самая быстрая… У нее понемногу стали выпадать волосы. Она мыла их по три раза в день и жаловалась на водопроводную воду. Глаза ее изменили цвет, с зеленых на карие. Но, кажется, она не заметила и этого. Он наблюдал за ней, с тревогой, с отчаяньем. И пытался найти в себе силы. Когда она спала, он доставал пистолет и прикладывал к ее виску. Уговаривал себя сделать небольшое движение – чтобы избавить их обоих от мук. Потом вновь ставил пистолет на предохранитель. Ему казалось, что он сходит с ума. Возможно, так оно и было на самом деле.
– Хорошенькая же история… – пробормотал Лалин, улыбка которого уже потускнела, – У меня, признаться, аж кишки похолодели.
– Тоже считаешь, что пора завязывать? – спросил Мвези.
– Н-нет… Пожалуй… Я бы дослушал. Да-да, пусть быстрее будет конец.
– На второй стадии она чувствовала себя превосходно. Ее тело было полно силы. Досаждавшие прежде болезни исчезли. Если не считать проблем с волосами, она чувствовала себя превосходно. И, конечно, не понимала источника всего этого. А он был слишком слаб чтобы сказать ей. Он был инспектором Контроля, но в то же время был и человеком. А для человека есть вещи, которые невозможны просто в силу его природы. Потом ей стало хуже. Конец второй стадии. Гниль уже завершила свои приготовления и была готова нанести окончательный удар. Он боялся за нее. За то, что ее может почувствовать проходящий по улице инспектор. За то, что подозрительные соседи могут оформить заявку на нее. Каждый раз, когда он приходил домой, его сердце оглушительно билось. Но если раньше оно билось от радости, теперь – от тревоги и предчувствия. Каждый раз ему казалось, что он найдет пустую квартиру. И всякий раз, когда она выходила навстречу ему, он ощущал не облегчение, а еще большую боль. Сколько так могло продолжаться? Ей становилось все хуже. Если раньше, ее переполняли силы, то теперь она большую часть дня проводила лежа. Ее мучали боли во всем теле. Стало портиться зрение. Кожа становилась шершавой и грубой, точно наждачная бумага. Он не знал, что сотворит с ее телом Гниль, но ему оставалось лишь быть сторонним зрителем. Он, посвятивший себя борьбе с Гнилью, теперь был ее пленником.
Месчината бесшумно вздохнул. Маан подумал, что он вновь сделает долгую паузу, однако тот почти сразу продолжил:
– Она начала догадываться. Не вслух, но по ее глазам – тому, что от них осталось – он понимал это. Она боялась спросить или предположить. Но, кажется, уже понимала. Когда он лицемерно спрашивал, не вызвать ли врача, она говорила, что не стоит – к чему безрассудно тратить социальные очки, которых и так немного, на мелкую простуду? Потом она перестала ходить. Срослись суставы, потеряв подвижность. Ее ноги уже были бесполезным придатком. Начались сильные боли в спине – он предполагал, что там растут новые кости. Возможно, дополнительные ребра. А может, Гниль растила внутри костный новый каркас. Она никогда не делиться своими планами. Кожа практически потеряла чувствительность. Она могла тушить окурки о себя, и вряд ли бы это заметила. Нос практически исчез, и все лицо ее сильно изменилось. Костная ткань разрасталась, хрящи поменяли свое местоположение. Но, кажется, она не замечала всего этого, проводя дни напролет в полузабытьи. Он спрятал все зеркала. Он предчувствовал скорую развязку. И однажды ночью все кончилось. Он проснулся от оглушительного выстрела.
Маан пытался не вслушиваться в слова, неприятный привкус джина во рту не пропал, напротив, почему-то сделался сильнее.
– Она взяла его пистолет. Она знала, где он. Дослала патрон, сняла с предохранителя и, – Месчината выпрямил указательный палец и коснулся своего лба над правым глазом, гладкого лба, обтянутого желтоватой кожей, – Выстрелила. Он нашел ее. То, что когда-то было ей. И почувствовал… облегчение. Пытка закончилась. Она сама помогла ему. Он был ей благодарен. Ну а потом уже не было ничего интересного. Мунн, узнав про эту историю, конечно все понял. Да и что тут не понять. Моего приятеля чуть не уволили со службы. История была неприятная, но ее не предали огласке. Старик Мунн сделал все чтоб те, кто о ней слышали, не очень стремились ее разболтать. Может, поэтому и наказание было невероятно мягким. Кажется, его понизили на пять классов, и только.
Воцарилось недолгое молчание. Маан подумал, что Мвези скажет что-то язвительное, но тот лишь сердито сопел.
– А как… Как звали того инспектора? – спросил Лалин, на которого история, судя по всему, произвела не такое тягостное впечатление, как на остальных.
– А что?
Лалин смутился.
– Да просто так. Я подумал… Впрочем, это, конечно, не играет никакой роли.
– Никакой, – подтвердил Месчината, отводя от него свой равнодушный мертвый взгляд, – Конечно, никакой.
– Я слышал похожую историю, – сказал Лалин, которому, похоже, не терпелось стать центром внимания, и который был слишком несдержан чтобы выдержать паузу, – Один парень из восьмого. Только не жена, а… сын. Да, сын, вроде… И, значит…
Маан ощутил вибрацию войс-терминала в кармане. Слабую, вроде легкой щекотки. Он нахмурился – за многие годы его службы Кло давно привыкла к тому, что домой он может явиться в любое время, и никогда не отвлекала его звонками. Нет, это явно была не Кло.
Он достал небольшую пластиковую коробочку и поднес ее к уху.
– Маан. Слушаю.
И совсем не удивился, услышав в трубке голос, который он и ожидал услышать.
– Собирай свою группу, Маан. Пора.
ГЛАВА 6
Ребята сразу все поняли, хотя он не сказал и слова – замолчали, притихли, даже громко рассказывающий что-то Лалин вдруг замолк на полуслове, устремив на Маана вопросительный взгляд. Свора хорошо натасканных псов всегда ощущает близость скорой охоты. Особенный запах. Будоражащий кровь.
– Началось, – сказал Маан негромко, однако не сомневаясь, что каждый из присутствующих сейчас обратился во слух, – Мунн дал команду. Выдвигаемся.
Ребята заворчали, заворочались. Они ждали этого момента, ждали целый день, но сейчас, когда протрубил охотничий рог, старались выразить недовольство.
– Весь вечер загубил, – сказал, поднимаясь Мвези, – Я как чувствовал. Кто ж ночью «гнездо» берет?
– Ночью самое верное время, – ответил Хольд, который, в противоположность ему, выглядел собранным и деловито поправлял кобуру с револьвером, – Ночью многие Гнильцы размякают. Сам знаю.
– Но при этом и не видно не зги! Даже с фонарями и «римскими свечами» будем слепы как новорожденные крысы!
– Гнильцы тоже далеко не все видят в темноте, – поспешил сказать Маан, – По статистике, подобная перестройка сетчатки… Забыл. Да и без разницы! Все готовы?
Маан оглядел своих людей, на каждом останавливая взгляд. Нет, опасения были напрасны. Все здесь, и все готовы выполнить свой долг. Он боялся, что кого-то развезет от джина, но ни малейших признаков хмеля в глазах Маан не заметил. Инспектора были возбуждены, но отнюдь не алкоголем. Геалах, Хольд, Тай-йин, Месчината, Лалин, Мвези – все молча ждали его приказа. И Маан не собирался заставлять их ждать слишком долго.
– Я поеду на «Кайре» с Геалахом, для вас уже вызваны фургоны, будут здесь через две минуты. Выдвигаемся немедленно. Инструкции на месте.
– Ясно, – кивнул Тай-йин. Он не добавил «шеф» и не пошутил. Шутки закончились. Начиналась работа.
Минуту спустя Маан с Геалахом уже сидели в мягко ворчащей двигателем «Кайре». Над их головами сменяли друг друга тусклые лиловые виноградины осветительных сфер. В их призрачном свете лицо Геалаха казалось восковым слепком, черты заострились. Маан подумал, что и сам сейчас должен выглядеть похоже.
– Ребята в норме? – спросил он, просто чтобы нарушить тишину.
– Абсолютно, – кратко ответил Геалах, не отвлекаясь от дороги, – Ни один не пьян.
– Будем надеяться. Пожалуй, даже хорошо, что это случилось сегодня.
– Пропал вечер в «Атриуме». В следующий раз мы туда сможем попасть не скоро.
– Я не заметил действительно недовольных.
Геалах помолчал, потом сказал:
– Ребята застоялись. «Гнездо» – отличный способ встряхнуть их. И они сами давно этого ждали. Я думаю, мы отлично сработаем.
– Мы давно не работали по «гнездам», Гэйн. Все-таки не наш профиль.
– Тем лучше. Я давненько не участвовал в большой охоте, – Геалах привычно подмигнул ему, – Иногда для нервов это лучше хорошего вечера за бокалом джина. Черт возьми, если я не привезу сегодня Мунну хотя бы одного скальпа, пусть понизит меня в классе на десять позиций!
Это возбуждение было не наигранным, Маан знал Геалаха достаточно хорошо чтобы понять, сейчас тот и в самом деле предвкушает развлечение. Маан прислушался к собственным чувствам, но ничего особенного не заметил. Грядущая охота не вызывала в нем того всплеска адреналина, как ранее, скорее даже он ощущал легкую, тянущуюся как ноющая зубная боль, апатию.
– Мунн предлагал мне не участвовать, – сказал он Геалаху зачем-то, – Сдать группу тебе.
– Отчего это?
– Боится за мое здоровье. Мы, старики, хрупкий народ.
Но Геалах не свел все к шутке. Он мельком взглянул на Маана, и в его взгляде мелькнуло что-то, что можно было принять за тревогу. Но в таком освещении Маан за это не поручился бы.
– Если об этом говорит Мунн…
– К черту Мунна. Он уже относится ко мне так, точно я почетный инспектор, годный только на то чтоб приходить к школьникам на открытый урок и звенеть медалями.
– Он не предложил бы это, если бы не имел причины. Серьезной причины.
– Я уже не тот, что раньше, Гэйн. И это самая серьезная причина для меня последние несколько лет.
– Оставайся сверху, – неожиданно сказал Геалах, – Я поведу группу. У меня получится, ты знаешь. Я ребят чувствую.
Он мог бы – понял Маан. У Геалаха действительно хорошая репутация в отделе, и из него получится отличный лидер, что в бою, что в рутинной работе. Парни его любят, даже Месчината. У него врожденное умение вести за собой, подчинять своей воле, отличный командирский задаток.
Маан вдруг понял причину своей странной апатии, и даже удивился, до чего она проста. Геалах действительно был бы хорошим командиром. Возможно, более хорошим, чем он, Маан, даже в свои лучшие времена.
– Чего улыбаешься?
– Да так, подумалось… Нет, я поведу группу, Гэйн, все в порядке.
– Настаивать не буду, – Геалаху удалось пожать плечами, не отрывая руки от руля, – Знаю, ты упрям, как черт. Может, «микстуру» примешь?
– Зачем? Я давно не использовал эту дрянь.
– Почему дрянь? Неплохая штука. Заряд адреналина – и в то же время спокоен, как скала. Я сам иногда перед сложным делом вкалываю. Хочешь? У меня как раз пара доз осталась.
Геалах запустил руку куда-то во внутреннее отделение на приборной панели, а когда вынул, на узкой ладони едва заметно блестели две капсулы с шариками авто-инъекторов. Небольшие, меньше пистолетного патрона, с коротким номером на боку. Жидкости внутри видно не было, но Маан знал, что она там есть – кажущаяся вязкой и густой капля чайного цвета.
Он не любил «микстуру», хотя в прошлом изредка и принимал. Ничего страшного она в себе не таила, обычный инъекционный стимулятор, употребляемый и Кулаками и инспекторами на службе. Щелчок, в твою кровь падает застывшая коричневая капля, а потом твое тело делается легким, послушным, гибким – и очень опасным. Правда, через несколько часов «микстура» одарит тебя уже совсем другими ощущениями вроде раскалывающейся звенящей головы, боли в мышцах и головокружения.
Маан заколебался. Он уже боялся доверять своему телу, зная, насколько оно уязвимо. «Микстура» позволит ему быть эффективнее, пусть и не надолго. Что ж, по крайней мере он не будет выглядеть дряхлой развалиной перед своим отрядом.
– Я тоже возьму, – сказал Геалах, расценивший, видимо, его задумчивость как нерешительность.
И, подтверждая свои слова, взял одну из капсул и небрежно коснулся ее торцом внутренней части собственного предплечья.
– Давай сюда эту гадость. Но, клянусь, я использую ее в последний раз.
– Разумеется, старик.
Капсула на ощупь была холодной, Маан машинально растер руку в месте инъекции и, оттянув манжету рубашки, вонзил скрытую иглу. Боли не было, только короткий укол в мышцу, почти сразу сменившийся легким покалыванием. Не больнее, чем коснуться канцелярской кнопки.
Через несколько секунд начался эффект. Сперва мир перед глазами стал немного более мутным, но это почти сразу прошло. Зазвенело в ушах. Стало жарко, точно тело вдруг стало выделять гораздо больше тепла и это тепло, не успевая излучаться в воздух, стекало по его рукам и концентрировалось в пальцах. Первичный эффект «микстуры» был отчасти схож с алкогольным опьянением, но быстро проходил, оставляя после себя немного искаженное восприятие окружающих цветов.
– Порядок? – Геалах почему-то внимательно вглядывался в его лицо.
– Да, – через силу отозвался Маан, растирая ладони, – Давно не употреблял эту дрянь. Теперь я половину ночи не буду спать из-за проклятой мигрени.
– Зато у тебя будет, чему болеть, – отозвался Геалах, снова переключаясь на дорогу, – Да и мне будет спокойнее, если я доставлю тебя Кло с головой на плечах. Она ведь может заметить разницу.
Маан собирался парировать шутку, но войс-терминал опять завибрировал. Еще непослушными после «микстуры» пальцами Маан щелкнул кнопкой, принимая вызов.
– Маан! Это Мунн. Как у вас там?
Мунн редко позволял себе задавать подобные вопросы, лишенные конкретики, но сейчас и он был напряжен, Маан понял это по голосу.
– Все в порядке, группа выдвинулась. Расчетное время прибытия – плюс шесть минут. Дороги свободны, ехать не далеко.
– Хорошо. Отряд Кулаков уже на месте. Оцепили здание, ждут вас. Действовать придется практически сразу же.
В желудке неприятно похолодело.
– Без подготовки?
– Да. С ходу. Нет времени на подготовку, Маан.
– Но так нельзя… – Маан растерялся, – Мои люди не в курсе ситуации. Нужны карты, нужны проработанные маршруты, нужно взаимо…
– Не тот случай, – коротко отрубил Мунн, сухой и необычно раздражительный, – Мы думали, у нас есть в запасе дня два. Или сутки. Но наблюдатели замечают активность в «гнезде». Понимаешь? Активность. Это значит, что ублюдки готовы сменить логово. Мы не можем этого допустить. Действовать будете по обстоятельствам.
– И всего один отряд Кулаков?
– Это мобильный резерв, я поднял его по тревоге. Остальные будут у вас не раньше, чем через час. Нельзя терять это время.
Маан скрипнул зубами. Превосходно. Разведка боем – достойное завершение приятного вечера. Если можно назвать разведкой попытку самому залезть Гнильцу в глотку.
– Может, этого и хватит, зависит от того, что мы встретим там.
– Деталей не знаю, спросишь у Кулаков по прибытии. Кажется, там не больше трех-четырех Гнильцов. Вас семеро, да десять Кулаков – не самый скверный расклад, а?
– И не в таком работали… – пробормотал Маан, – На подкрепление рассчитывать можно?
– Не сегодня, Маан. Гнильцы уже готовы смыться. Вы должны сделать все сами. Все в порядке?
– Да. Я думаю, да.
– Помни, Геалах может сменить тебя. Если… – голос Мунна в войс-терминале сделался тише, – Если хочешь, я сам прикажу ему. Это нормально. В данной ситуации.
– Нет, – твердо ответил Маан, – Уже решено. Я сам поведу группу.
– Хорошо. Сообщи мне, как только будете начинать.
– Я сообщу.
Мунн отключился внезапно, не сказав «Отбой!». Войс-терминал, несколько секунд назад издававший человеческий голос, вновь оказался обычной плоской коробочкой из пластика и металла. Маан глядел на нее некоторое время, словно в ней было сокрыто что-то важное, что не сказал сам Мунн.
– Действуем с разбега, – сказал он Геалаху, – Мунн так решил. Десяток Кулаков и все. Говорит, мало времени.
Во рту было необычно сухо, фразы получались короткими, рубленными.
– Добро. Старая добрая разведка боем?
– Угу.
По мере того, как дьявольская «микстура» рассасывалась в крови, проникая в каждую клетку, Маан начинал ощущать прилив сил и желание немедленно действовать. Гладкий металл спрятанного в кобуре пистолета сейчас казался ему манящим, он едва удерживался от того чтобы вытащить бесполезное пока оружие. В бой. В схватку. Даже глаза пришлось прикрыть, мир запестрил оранжевыми и синими точками. Это ощущение было ему не внове. Разве что необычно долго кружилась голова, но Маан списал это на естественную реакцию организма, отвыкшего от подобных химических допингов. Черт возьми, в последнее время он даже кофе старался много не пить…
К месту они подъехали не через шесть минут, а через четыре с небольшим – Геалах гнал свою «Кайру», превышая установленные лимиты скорости. Сперва Маану показалось, что они остановились на пустыре. Тишина – первое, что он отметил, выбравшись из автомобиля. Это была окраина жилого блока, погруженная во тьму, здесь не было ни светящихся окон, ни вывесок, ни даже указателей. Полоса мертвой земли, пустая и единообразная, лишь изредка нарушаемая изломанными и проржавевшими каркасами пришедших в негодность домов. Маан не любил такие места. Это было даже хуже окраинных трущоб. Полное отсутствие человека. Полная тишина. Лишь мертвый камень и обнаженные ломкие скелеты ржавой арматуры.
– Кажется, нам сюда, – сказал Маан, указывая на один из каменных остовов, сохранивших форму наподобие окружности, – Мунн говорил про стадион.
Сейчас, конечно, это мало напоминало стадион, скорее пустой, изъеденный насекомыми череп, зияющий многочисленными провалами. Покосившийся корпус когда-то белоснежного здания выглядел ветхим, едва удерживающимся на поверхности, даже жалким. Как выглядит всякое сооружение человеческих рук, заброшенное, абсолютно ненужное, растратившее свою полезность и забытое. Глядя на причудливый остов, Маан даже испытал что-то похожее на сочувствие.
«Это все „микстура“, – подумал он, пытаясь отыскать хоть одну живую душу вокруг, – Зря согласился».
– Приятное местечко, – сказал Геалах, закуривая, – И подходящее для «гнезда» во всех смыслах. Заброшено, темно, тесно, наверно и сырость…
– Гнильцы любят подобные места.
– А это сошло бы у них за настоящий дворец! Хорошо, что большая его часть уже обрушилась. Иначе бы нам пришлось здесь гулять неделю.
Геалах был прав, от стадиона сохранилась едва ли треть, да и та не выглядела надежной. Уровня четыре, не больше, прикинул Маан. Семнадцать человек… Пожалуй, за час можно управиться. Хорошо, если так, ребят можно будет отпустить пораньше.
Рядом с «Кайрой» остановились два белых фургона Контроля. На этом неосвещенном пустыре они выглядели откровенно неуместно. Их маскировка, рассчитанная на жилые блоки, тут была бесполезна, но Маан подумал, что время прятаться уже прошло. Как сказал Геалах? Разведка боем? Пусть будет так.
Кулаки появились точно из-под земли. Вероятно, ждали, окружив здание, невидимые в своих черных панцирях. Маан не без труда отыскал главного, с ромбовидным шевроном унтер-офицера.
– Вы Маан? – спросил тот не очень приветливо. Впрочем, сложно судить об эмоциях человека, чье лицо наглухо закутано черной тканью. Видны были лишь глаза – внимательные, быстрые, прищуренные.
– Я Маан. Со мной семеро людей.
– Не много.
– Приказ Мунна, – веско сказал Маан, – Будем действовать в этом составе. Что известно?
– Кажется, пятеро. Большая часть – «тройки». Возможно, пара «двоек». Ваши ребята не могли подобраться ближе, чем на двадцать метров, боялись, что их почуют эти…
Унтер-офицер говорил быстро и по существу, опуская все второстепенные детали. Почти профессиональный сленг Кулаков. Над этим даже не подшучивали – всем было известно, что Кулаки работают не языками.
Маан не выразил неудовольствия. Когда-то, до того как стать инспектором, он сам работал в наблюдении, и знал, насколько это сложная, неприятная и утомительная работа. Не считая того, что иногда приходится часами сидеть на одном месте, часто к этому не приспособленном, всегда есть вероятность того, что наблюдатель откроет себя и тем самым спугнет Гнильцов. Человек, имеющий купированную нулевую стадию Синдрома Лунарэ, может почувствовать Гнильца на расстоянии до пятидесяти метров. Но и Гнилец, особенно после первой стадии, с его обострившимися чувствами, способен ощутить чужое присутствие, и иногда даже на большем расстоянии.
«Мы как полу-волки, – подумал Маан, разглядывая темный силуэт здания, – Но от волков у нас только нюх. А у них – еще клыки и когти. И звериная ярость, затмевающая такую человеческую малость, как инстинкт самосохранения».
– Плохо, – сказал Маан, – Не думал, что придется иметь дело с «тройками».
– Это еще не все. Одна из «троек», судя по всему, матерая.
– Вот как?
– Так говорит наблюдение. Месяца два или три.
– Значит, этот Гнилец опасней всех прочих вместе взятых, – пробормотал Маан, – Самое паршивое, что можно придумать. Старые «тройки» всегда сильны, потому что их тело успело развиться почти по максимальной, заложенной Гнилью, программе. И почти всегда умны – иначе не прожили бы столько. Мне бы еще человек десять…
– Будем ждать? – деловито осведомился унтер.
– Нет. Приказ Мунна – брать сразу. Ах черт… План помещений есть?
– Только это, – ответил унтер, раскладывая на капоте автомобиля мятые бумажные листки, – Архитектурные чертежи. Так это выглядело двадцать лет назад.
Геалах негромко выругался.
– Полагаю, за это время там многое изменилось, – кисло заметил Маан, разглядывая строгие линии.
– Более чем. Многие лестницы обвалились, внутренние перекрытия и стены тоже. Мы не были внутри, но проводили визуальную разведку.
– Выходы?
– Три основных и запасной, не считая еще трех проломов. Человек в них не пролезет, но…
– Итого семь.
– Сейчас их блокируют мои люди. Но они понадобятся мне внутри.
– Оставьте снаружи троих. Я дам еще четверых инспекторов.
– Не много? – Геалах нахмурился.
– Много, – признал Маан, – Но наша первостепенная задача – не допустить бегства Гнильцов из логова, когда там станет жарко…
– Там станет, – пообещал унтер, механическим жестом коснувшись автомата на боку.
– Нам нужен надежный периметр. Если какая-то сволочь решит сбежать, я хочу быть уверенным, что ее перехватят. Мвези! Месчината! Тай-йин! Хольд!
Все они были тут, все ждали его команды. Молчаливые, спокойные, готовые выполнить свою задачу.
– Вы блокируете периметр. Держать все выходы под наблюдением и помогать друг другу перекрестным огнем при необходимости. Лалин и Геалах идут со мной и Кулаками внутрь.
Никто не возразил. Маан, хоть и был уверен в том, что возражений не последует, все равно вздохнул с облегчением.
– Внутри двигаемся тремя группами. Первую ведет Лалин. Ему нужны будут еще трое Кулаков, распорядитесь… Занять позицию тут, – Маан повел пальцем по схеме, – проверить все помещения этой секции. Держать под наблюдением лестницу – если она еще цела. Далеко не углубляться, быть готовыми выдвинуться дальше по команде. Доложить!