Текст книги "Симонов и война"

Автор книги: Константин Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 50 страниц)

Главному редактору журнала
«Дружба народов» С. А. Баруздину

Уважаемый Сергей Алексеевич,

оставляю Вам выправленную мною верстку второй части моего «Дневника писателя»: «Сорок третий».

Хочу дополнительно к сказанному в моем первом письме к Вам изложить свои соображения относительно замечаний и пожеланий, сделанных военно-мемуарной группой Отдела печати и Управления пропаганды и агитации Главного политуправления СА и ВМФ по этому, второму куску моей книги.

Большинство замечаний, сделанных товарищами из Военно-мемуарной группы по тексту моей рукописи, я учел и сделал соответствующие поправки. Поправки эти внесены мною в семнадцати местах рукописи, а именно на страницах: 17, 22, 42, 47, 50, 60, 74, 76, 119, 124, 131, 137, 138, 139, 145, 154, 155, 161.

На страницу 68-ю внесены две поправки – там, где товарищи рецензенты правильно отметили два неудачных оборота в тексте. Другие два замечания, сделанные по тексту этой страницы, я принять не могу. Ту оценку характера своего начальника артиллерии, которую дает ему генерал Горишный на этой странице, мне кажется, нет никакой нужды поправлять. Не считаю целесообразным вычеркивать и фразу о легкой танковой бригаде. Он была, именно в таком виде, уже дважды опубликована в 1965 году, когда я впервые публиковал страницы из этой нынешней своей книги «Разные дни войны» на страницах 13–14-го номера журнала «Новое время» и в вышедшей в издательстве «Советская Россия» небольшой книжке под названием «Каждый день длинный». Эта маленькая книжка была не только напечатана стотысячным тиражом у нас, но и была переведена во многих странах мира, в том числе во всех странах народной демократии; без какой-либо уже совершенно крайней нужды менять что-либо в этом уже опубликованном тексте я считаю со всех точек зрения нецелесообразным.

Я остановился на этом так подробно в связи с частным замечанием моих рецензентов, потому что впоследствии мне несколько раз еще придется приводить по другим поводам тот же самый довод, я в дальнейшем не буду повторяться, буду лишь указывать, что то или иное, отмеченное моими рецензентами место, уже появлялось в печати.

Именно так обстоит дело с замечаниями товарищей рецензентов по тем или иным строчкам на следующих страницах моей рукописи:

на странице 38-й – см. книгу «Каждый день длинный», стр. 72;

на странице 58-й – см. книгу «Каждый день длинный», стр. 78;

на странице 59-й – см. книгу «Каждый день длинный», стр. 89;

на странице 101-й – см. книгу «Каждый день длинный», стр. 89;

на странице 108-й – см. книгу «Каждый день длинный», стр. 91.

Во всех этих вышеупомянутых случаях, мне кажется, нет сколько-нибудь серьезных оснований вносить поправки или делать купюры в уже опубликованных текстах.

Замечание по странице 103-й мне кажется не резонным: солдат не жил на войне без шутки. Когда солдаты с великолепным, на мой взгляд, юмором, говорили в момент расчехления катюш, что сейчас катюша снимает штаны и будет давать по немцам, – ей-богу, в этом нет ничего предосудительного, а уж тем более что я не злоупотребляю в своей рукописи солеными оборотами.

По странице 115-й у моих товарищей рецензентов замечание, серьезность которого я понимаю, но в данном случае думаю, что надо оставить все так, как есть у меня в тексте, ибо имя, фамилия, место рождения того механика-водителя самоходной пушки «Фердинанд», которые я привожу, были приведены – причем полностью – в моей корреспонденции, напечатанной в газете «Красная звезда» четырнадцатого июля 1943 года, и если бы кто-то захотел найти в подшивке эту корреспонденцию – это не составило бы ни для кого никакого труда. Там все это упоминается, стало быть, и сейчас, в данном случае, купировать это имя и фамилию нет практического смысла, тем более что такая купюра сильно ухудшит текст этого куска и ослабит смысл его.

Мне остается добавить, что, внимательно перечитав рукопись с их пометками, я обратил внимание еще на несколько пометок, не указанных в перечне постраничных замечаний, и, согласившись со справедливостью этих пометок, внес дополнительные поправки на следующих страницах: 3 (9-я страница верстки), 4 (10-я страница верстки), 31 (21-я страница верстки), 135 (68-я страница верстки).

Перехожу к тем семи замечаниям, которые сделаны моими рецензентами уже не постранично, а в тексте их отзывов. Начну в обратном порядке, с конца, с седьмого пункта замечаний и постепенно дойду до первого.

Пункт 7-й. «Как в первой, так и во второй части рукописи автор много раз пишет о выпивках. Нужно ли это?» (страницы 7,12, 94, 95).

Согласен с товарищами рецензентами. Не нужно. Поразмыслив, снял эти, пожалуй, действительно излишние упоминания на страницах 7,12, 94 и 95.

Пункт 6-й. «На страницах 147–157 подробно рассказывается о встрече с полковником, командиром дивизии. Его облик нарисован несколько странным, несвойственным командирам такого высокого ранга. Думается, что следует опустить большинство упоминаний о постоянных подмигиваниях полковника окружающим и, может быть, некоторые реплики в адрес сопровождавшей его женщины».

Подумавши, согласился, что, пожалуй, постоянные подмигивания полковника принимаются как слишком навязчиво подчеркнутая подробность поведения и на соответствующих страницах в семи случаях вычеркнул эти подмигивания. Сделал на этих же страницах и некоторую другую правку, в значительной мере соответствующую замечаниям моих рецензентов.

Что же касается их замечаний об облике описанного мной на этих страницах «Дневника» человека, то я не хочу спорить, действительно, человек этот, в общем-то, храбрый и боевой, был с некоторыми не только странностями, но и недостатками. Именно поэтому я и не назвал ни его имени, ни фамилии, дал ему и другое звание, и другую должность и сознательно сделал неясным, в какой именно армии был этот человек – в 65-й или соседней. Это сделано для того, чтобы никак не задеть человека, не дать никому возможности показать на него пальцем. Но такого типа хорошие люди с недостатками на фронте бывали, я их видывал; бывали они в разных должностях, в том числе и не в таких уж малых. В книге моей достаточно ясно сказано и даже подчеркнуто, что «с такими на фронте не часто сводит жизнь». А если говорить шире о том, как изображены у меня в книге командиры дивизий, то случай с этим полковником выглядит именно частным случаем рядом с теми глубоко положительными образами командиров дивизий, которые даны в моих дневниках. Назову хотя бы таких, как Утвенко, Горишный, Горшков, Мухин, Гуртьев, Кучеренко, Козырь, – я упоминаю только тех людей, о которых в моих дневниках говорится достаточно подробно.

Пункт 5-й. «Желательно уточнить вопрос о контрподготовке под Курском по книге „Курская битва“».

Этот совет я принял, книги «Курская битва» у меня под руками не оказалось, но я уточнил записанный в моих дневниках рассказ Пухова по книге Рокоссовского «Солдатский долг» (стр. 217) и соответственно внес две маленькие поправки.

Пункт 4-й. «Вряд ли есть необходимость в пространном цитировании газет, которые выпускались гитлеровцами для населения оккупированной ими территории, тем более что цитаты приводятся без авторских комментариев (стр. 32–34)».

В данном случае не могу согласиться с моими рецензентами. Во-первых, если говорить о комментариях, то они есть, потому я в тексте рукописи с беспощадной резкостью квалифицирую и эти газеты, называя их «рабскими листками», и их редакторов. Других комментариев, по-моему, не требуется, потому что приведенный мною монтаж цитат из этих листков, которые выпускали оккупанты, звучит самым уничтожающим образом и для самих оккупантов, и для их прихвостней. Издательский смысл моего цитирования образцов идиотской фашистской пропаганды достаточно ясен. Так обстоит дело по существу. А кроме того, это место моего «Дневника» дважды опубликовано ранее (см. книгу «Каждый день длинный», стр. 67–69).

Пункт 3-й. «На страницах 68–69 целесообразно опустить сравнение боевых действий на русско-германском фронте в Первую мировую войну и в Великую Отечественную войну».

Должен сказать, что мне это – наоборот – кажется нецелесообразным. То сравнение боевых действий на русско-германском фронте в Первую мировую и Великую Отечественную войну, которое содержится в моей рукописи, – есть повторение и развитие мыслей на эту тему, высказанных в моей статье, напечатанной сначала в журнале «Иностранная литература», а затем в моей книге «Разговор с товарищами» (1970 год). Статья эта называлась «Вопреки или благодаря» и являлась полемикой с американским журналистом Солсбери, который в своей статье о моем романе «Живые и мертвые» пытался поставить под сомнение роль советского строя в победе, достигнутой нами в Великой Отечественной войне. Цель моей статьи была – опровергнуть его ложные утверждения и показать, что мы выиграли Великую Отечественную войну не вопреки советскому строю и партии, а благодаря им. Эта же точка зрения проведена мной и при сравнительном анализе боевых действий в Первую мировую и в Отечественную войну на страницах 68–69 моей рукописи.

По-моему, нет причин опускать это место. Добавлю, однако, что мои рецензенты не без пользы для меня обратили мое внимание на эти страницы, и я, перечитав их, внес некоторые полезные, на мой взгляд, уточняющие дело формулировки.

Пункт 2-й. «На страницах 41–42-й, 67-й, на наш взгляд, не следовало бы односторонне подчеркивать „драп“ 41-го и летний „драп“ 42-го года, поскольку в то время было и другое, более важное – слава Бреста, Могилева, Смоленска, Одессы, Севастополя, Ленинграда».

Что касается страниц 41–42-й моей рукописи, то на этих страницах речь о «драпе» не идет. На них приведена запись рассказа человека «весьма героического», старого казака Парамона Самсоновича Куркина о тяжелом, с боями, отступлении их дивизии на Северном Кавказе в 1942 году. Запись этого рассказа как раз изобилует многими героическими подробностями, хотя речь в нем идет об очень тяжелом и трудном периоде войны.

Кстати сказать, очерк, основанный на этой подлинной записи, был опубликован мною в печати в разгар войны, в 1943 году, впоследствии опубликован, тоже во время войны, в моей книге «От Черного до Баренцева моря» (книга 3-я), и ни тогда, ни сейчас ничто в этом рассказе не вызывало и не вызывает у меня никаких сомнений. По правде сказать, я подумал, что эти страницы моей рукописи названы в отзыве по какому-то недоразумению.

На странице 67-й моей рукописи слово «драп» действительно упомянуто, но именно – упомянуто, а не «односторонне подчеркнуто», как это несправедливо сказано в отзыве. Именно на этой же самой странице рукописи сказано о том, как мы стояли насмерть, и о нашей силе, и о нашем духовном здоровье, и о том, как мы гнали обратно на Запад немцев, – все это есть на той же самой странице, так что ни о какой односторонности нет и речи.

Однако я тем не менее со вниманием отнесся к замечанию моих рецензентов, и хотя мне раньше казалось, что все то, что я хотел сказать, сказано достаточно ясно, я еще поработал над текстом и внес в него дополнительные уточнения, исключающие какие бы то ни было сомнения в том, что я в действительности имел в виду сказать в данном случае. Добавлю, что, по правде говоря, это одно-единственное из всех замечаний моих рецензентов показалось мне как-то обидно по отношению ко мне сформулированным: неужели необходимо было мне напоминать, что в 41–42-м году была «слава Бреста, Могилева, Смоленска, Одессы, Севастополя, Ленинграда»? Неужели же я этого не помню? Если бы не помнил, наверное, бы не делал картины «Бессмертный гарнизон» о Бресте, не писал бы «Живых и мертвых» о Могилеве, не писал бы повести «Левашов» о защитниках Одессы, не писал бы «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины», – короче говоря, в этом, единственном случае мои товарищи рецензенты заговорили со мной как-то недостаточно по-товарищески.

Пункт 1-й. «Места рукописи, посвященные партийным и государственным деятелям – И. В. Сталину (стр. 88, стр. 162–167), Н. С. Хрущеву (стр. 48, 51,52), А С. Щербакову (стр. 131-а, 132,162–167), У. Юсупову (стр. 1–3) целесообразно согласовать с Институтом марксизма-ленинизма».

Следует или не следует согласовывать с Институтом марксизма-ленинизма данные места моей рукописи, очевидно, в конечном счете решать не мне. Однако хочу высказать свою личную писательскую точку зрения и дать некоторые фактические справки.

На странице 88 рукописи кратко сказано о моей писательской, психологической догадке, почему Сталина, как человека, интересовала в русской истории личность Ивана Грозного. Это моя собственная догадка, и догадка именно психологическая, согласовывать ее негде, а лишать писателя возможности размышлять в своих книгах над психологией исторических личностей значит вообще лишить его возможности писать о них. Это по существу. А если брать формальную сторону вопроса, то именно этот кусочек моего «Дневника писателя» был дважды опубликован в советской печати: в журнале «Новое время» и в книге «Каждый день длинный».

Упоминание имен Сталина и Щербакова на страницах 162, 167 связано с моими воспоминаниями о режиссере Всеволоде Пудовкине и его работе над экранизацией «Русских людей». Здесь в рукописи тоже, на мой взгляд, не содержится ничего такого, что требует научно-исторических согласований. Как согласовывать разговор по поводу моей пьесы и поставленного по ней фильма, происходивший с глазу на глаз между мной и Щербаковым? Или мои мысли о том, как Сталин относился к моей повести «Дни и ночи» и к сделанной по ней театральной инсценировке. Это по существу, а с формальной стороны добавлю, что и эти страницы моего дневника были опубликованы в советской печати в журнале «Искусство кино», а затем в моей книге «Разговор с товарищами» (1970).

На страницах 130-а-132 моей рукописи идет речь о том, как генерал Д. И. Ортенберг был переведен с должности главного редактора «Красной звезды» на должность начальника политотдела армии. Эти страницы рукописи ничем не задевают памяти А. С. Щербакова, которого я любил и о котором много и с любовью написал в своих дневниках. Однако, если редакция сочтет нужным сделать сокращения в этом моем рассказе, я готов на купюру двух абзацев, начиная со слов «сам он никогда не говорил» и кончая словами «карандашом в руке». Делать или не делать эту купюру предоставляю на усмотрение редакции.

На страницах 1–3 моей рукописи упоминается об Усмане Юсупове. То, что я написал о Юсупове, написано с глубоким к нему уважением, полностью соответствующим тому уважению, которое к нему питают в Узбекистане. Товарищи, читавшие мою рукопись, могут этого не знать, а я хорошо знаю, что в Узбекистане есть и музей, посвященный деятельности Юсупова, и памятник ему, и совхоз и улица, названные его именем. А мою психологическую писательскую оценку личности Юсупова вряд ли есть нужда согласовывать с научно-исторической точки зрения.

Упоминания о Хрущеве на страницах 48, 51 и 52-й моего «Дневника», как мне кажется, тоже не нуждаются в такого рода согласованиях. Речь идет о чисто человеческих наблюдениях и психологических черточках, подмеченных писателем, который встречался с Хрущевым в Ленинграде и на Южном фронте в бытность его членом Военного совета. Никаких политических оценок деятельности Хрущева в моем «Дневнике» не содержится. Хрущев был для меня тогда членом Военного совета фронта, и только в этом качестве я о нем и писал. Ни критики, ни апологетики в моих писательских наблюдениях не содержится, просто рассказано о нескольких реально имевших место встречах на фронте в 1942–1943 годах без каких-либо реминисценций или перебросок в последующие периоды его деятельности.

Как видите, я внимательнейшим образом познакомился и с отзывом, и с постраничными замечаниями товарищей из Военно-мемуарной комиссии. Весьма большое количество их замечаний я с благодарностью принял и внес соответствующие поправки или сделал соответствующие купюры. Некоторые замечания принял частично и тоже внес соответствующие поправки. А некоторые замечания принять не мог, в этих случаях постарался объяснить, почему я их не считаю невозможным для себя принять.

А в итоге – и при моем согласии с рядом пунктов, и при моем несогласии с некоторыми другими пунктами, хочу просить Вас, как редактора журнала, передать при удобном случае товарищам из Военно-мемуарной комиссии мою товарищескую благодарность за то внимание и заинтересованность в нашем общем деле, которые они проявили при чтении мой рукописи.

С товарищеским приветом,

уважающий Вас Константин Симонов.

7 апреля 1974 г.

Главному редактору журнала
«Дружба народов» С. А. Баруздину

Уважаемый Сергей Алексеевич!

Еще одно дополнение к моим предыдущим двум письмам.

Я познакомился с замечаниями Военно-мемуарной группы отдела печати Управления пропаганды и агитации Главного политуправления СА и ВМФ, сделанными по последней части моей рукописи «Разные дни войны» – «Сорок четвертый». Почти все замечания, сделанные моими товарищами-рецензентами по тексту третьей части моей рукописи я принял и внес соответствующие исправления в верстку. К числу принятых мною замечаний относятся замечания, сделанные по следующим страницам рукописи: 11, 32, 37, 41, 44, 59, 72, 105, 119, 124, 128, 129, 141, 158, 167, 169, 172, 180, 183.

На указанных в письме Военно-мемуарной группы страницах 154 и 165 – пометок не обнаружил, да и в тексте там, как мне кажется, нет ничего хоть сколько-нибудь спорного. Видимо, тут опечатки в отзыве.

С пометкой на странице 95 – согласен частично – сокращать не стал, но для большей ясности внес соответствующую дополнительную фразу.

С пометкой на стр. 163 – не согласился. Сейчас в контексте все стоит на своем месте. Купюра нарушит ход повествования. А нужды в ней нет.

Пометку на стр. 173 не принял – ну и что ж такого, что песню поет некрасивая девушка? Так было сказано у меня и в рассказе «Ночь над Белградом». Некрасивая, а зато хорошая!

Таким образом, повторяю, за самыми малыми исключениями все частные постраничные замечания принял.

Продумал я и четыре замечания, содержащиеся в тексте письма моих товарищей-рецензентов.

1) Пожелание опустить строки, в которых дается оценка финским солдатам (стр. 67 рукописи) – учел частично – заменив эпитет «превосходные» на «стойкие», более отвечающий сути дела. Саму же фразу оставил – ибо она подтверждает важную и верную мысль – что быстрый разгром финнов в 1944 году на Карельском перешейке был результатом нашей неизмеримо возросшей силы и мастерства, а не результатом слабости противника.

2) Указание на то, что надо проверить в НМЛ текст телеграммы Ленина, о котором упоминает в своем рассказе генерал Козырь. В данном случае думаю, что у редакции есть две возможности: или проверить текст телеграммы на имя Козыря, которую он приводил мне по памяти, наизусть, или снять этот текст в моей рукописи, оставив только упоминание о телеграмме без цитации ее текста. Я на всякий случай сделал в рукописи соответствующую купюру (которую, если найдется текст телеграммы – можно восстановить).

3) Рекомендация, что «не следует приводить из старого румынского букваря цитаты по поводу территориального вопроса» (стр. 50–51). Не думаю, что это верно. Думаю, что, наоборот, о планах Антонеску – создании «Великой Румынии», включающей в себя нашу Одесскую и Каменец-Подольскую области, – не бесполезно напомнить. Ровно ничего обидного для народно-демократической Румынии в таком историческом напоминании не содержится. Это может задеть только идейных наследников Антонеску – больше никого. И пусть заденет.

Так обстоит дело в принципе. Одну частную поправку, более точно объясняющую причины, по которым я вспомнил о «Транснистрии» – я все же внес, и, думаю, на пользу дела.

4) Мнение моих товарищей-рецензентов, что «на наш взгляд нет необходимости говорить о том, что при определенных обстоятельствах могли бы развернуться боевые действия между русскими и болгарами. Такие предположения ничем не обоснованы» (стр. 132–133), – заставило меня еще раз подумать над соответствующим местом моей рукописи. Вопрос действительно очень деликатный, хотя сама мысль, возникавшая у меня тогда в 1944 году – что вдруг бы все сложилось не так хорошо, как сложилось в действительности, – мысль, имеющая право на существование в «Дневнике писателя».

Тут вопрос очевидно не в самой мысли, а в предельной тактичности ее изложения. Я внес в текст рукописи в этом месте целый ряд поправок, которые, как мне думается, теперь полностью исключают возможность какого-либо неправильного толкования того, что я хотел сказать.

Хочу еще раз попросить Вас передать благодарность товарищам из Военно-мемуарной группы – теперь прочитавшим и отрецензировавшим уже всю мою рукопись целиком. Их замечания и пожелания в большинстве своем оказались весьма полезными для меня, я признателен им за это.

Уважающий Вас Константин Симонов.

14. IV. [77 г.], Кисловодск