Текст книги "Симонов и война"

Автор книги: Константин Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 50 страниц)

Письма о кино

Директору ВНИИ киноискусства Баскакову В. Е.

Уважаемый Владимир Евтихианович,

простите, что с опозданием отвечаю на присланные институтом вопросы…

1. Из фильмов о войне, сделанных за последний десяток лет, на меня, пожалуй, самое сильное впечатление произвел «Белорусский вокзал», хотя, в общем-то, это фильм не о войне, а о бывших фронтовиках, но в нем есть нечто самое важное: есть дыхание войны, есть то место в душе человека, прошедшего войну, которое она в этой душе занимает, есть ощущение необыкновенной важности и значительности всего, связанного с Великой Отечественной войной в истории нашего народа и нашего общества.

Этот фильм дорог мне еще и тем, что его сделали молодые люди, которые сами не знали войны или почти не знали ее, но которые зато хорошо знают, – это ясно из фильма, – какое место занимает война в душах людей, прошедших через нее.

Отвечаю на второй вопрос: думаю, что, в общем, если взять и художественное, и документальное кино, то можно говорить о большем внимании, интересе к теме минувшей войны именно в последние годы по сравнению с годами предыдущими.

Ответ на 3-й вопрос: думаю, что лучше всего и плодотворнее всего будет, если мы не будем намечать генеральных путей развития темы войны на ближайшие годы. Не будем канонизировать ни фильмы типа «Летят журавли», ни фильмы типа «Освобождение», – беру то и это как знаки, к примеру.

Плодотворнее всего, если тема войны будет развиваться в разных аспектах, масштабах, в поисках разных художественных решений.

А если уж говорить об угрозе самого неплодотворного пути движения темы войны в нашем киноискусстве, то это уже сейчас намечающиеся попытки превратить и Отечественную войну, и Гражданскую войну в некий «Дикий Запад», в некое поле действия для ковбоев и разведчиков.

В приключенческом жанре о войне – и о минувшей, и о Гражданской – сделано несколько хороших, стоящих фильмов, но рядом с ними на экран кино и телевидения так и прет макулатура, и это опасно.

4-й вопрос: что касается моих личных планов, то я занимаюсь и буду дальше заниматься документальным кино, и буду стараться в разных его жанрах сказать побольше достоверного, опираясь на подлинный опыт людей войны, прежде всего солдат, и на подлинные записи разговоров с ними.

1974 год

Председателю Госкомитета по кинематографии
при Совете Министров СССР Романову А. В.

В связи с замечаниями маршала Советского Союза А. И. Еременко по нашему фильму «Если дорог тебе твой дом», считаем необходимым довести до Вашего сведения следующие соображения.

1. А. И. Еременко не смотрел фильм целиком, он ушел с середины просмотра, и поэтому содержание второй половины фильма знает по чьему-то пересказу, судя по его замечаниям, недостаточно точному. В той части фильма, которую он видел сам, от его внимания, видимо, также ускользнули некоторые существенные моменты.

А. И. Еременко указывает, что в фильме «совершенно не упомянутым оказалось Смоленское сражение».

Это не так. В фильме дан ряд эпизодов, связанных с июльскими боями за Смоленск, а также с августовскими и сентябрьскими боями за Ельню, которые тоже были частью Смоленского сражения. В дикторском тексте фильма также сказано о двухнедельных боях в Смоленске, о больших потерях немцев, о сильных контратаках советских войск и о последующих упорных боях на Смоленщине под Ярцевом, Духовщиной, Ельней.

А. И. Еременко указывает, что авторы фильма не отвели «ни одного кадра, ни одного титра Брянской оборонительной операции».

Это не так. В фильме маршал И. С. Конев начинает свой рассказ об операции «Тайфун» с того, что она началась 30 сентября ударом, нанесенным немцами по войскам Брянского фронта на Орловском направлении. В заключительных фразах дикторского текста фильма упоминается о Брянском фронте, как об одном из фронтов, отстоявших в 1941 году Москву от немцев. Кроме того, в заключительных кадрах фильма в числе дивизий, отстоявших Москву, перечислены дивизии Брянского фронта, участвовавшие в Московском сражении.

А. И. Еременко указывает, что в фильме «слабо показаны действия войск Калининского фронта и его авангарда – 4-й Ударной армии, прорвавшейся на Торопец и Велиж».

На самом деле в фильме специально отведено место наиболее значительному событию в действиях Калининского фронта в первый период нашего контрнаступления – освобождению Калинина. В силу того что А. И. Еременко не досмотрел фильм до конца, он, видимо, не учел, что фильм завершается первым этапом нашего контрнаступления – декабрем 1941 года, и следовательно, взятие города Торопца, в котором участвовала находившаяся под его командованием 4-я Ударная армия, не могло быть отражено в этом фильме, так как оно произошло во второй половине января 1942 года.

А. И. Еременко указывает, что в фильме «недостаточно показаны боевые действия под Тулой». Это замечание справедливо. Оно совпало с замечаниями ряда других лиц, предварительно участвовавших в просмотре имен фильма. Сейчас в последний вариант фильма введены эпизоды, связанные с героической обороной Тулы.

В замечаниях А. И. Еременко дана собственная его оценка оборонительных действий руководимого им Брянского фронта в начальный период Московской битвы.

Нам представляется, что значительно более объективная оценка действий Брянского фронта и его командования дана в Краткой истории Великой Отечественной войны, где, в частности, указывается: «Задержать врага собственными, крайне слабыми силами фронт не смог. Управление войсками было потеряно. В связи с эти Ставка оказалась вынужденной подчинить армии фронта непосредственно себе. Дальнейшие события развивались так стремительно, что все попытки Ставки помочь фронту не приносили успеха» (стр. 114).

А. И. Еременко указывает, что в фильме не упомянут ряд заслуженных военачальников и в качестве примера приводит имена М. П. Петрова, Я. Г. Кейзера, А. М. Городнянского, П. А. Курочкина, В. Я. Качалова и добавляет, что «в конечном счете, речь идет не о них лично, а о тех десятках и сотнях тысяч людей, которые под их руководством сражались за столицу. Они воспринимают упоминание о своих командирах как признание и своего вклада в это великое дело. Не стоило бы обижать ветеранов битвы и родственников павших на полях сражений героев».

Вопрос об упоминании фамилий и перечислении большого количества исторических лиц достаточно сложен и зависит от объема и жанра произведения. Мы в своем художественно-публицистическом фильме, ограниченном полутора часами времени, не могли и не считали возможным упомянуть всех командующих армиями, сражавшихся в преддверии и в ходе Московской битвы в составе Западного, Резервного, Брянского, Калининского и Юго-Западного фронтов. Став на этот путь перечисления, нам, чтобы не пропустить никого, пришлось бы упомянуть много десятков имен (учитывая, что во многих армиях командующие сменялись в этот период по нескольку раз).

Для того чтобы напомнить наибольшему числу ветеранов об их вкладе в битву под Москвой мы, во-первых, назвали все фронты, участвовавшие в битве, а во-вторых, сделали так, что в финале фильма на фоне Мавзолея под торжественную музыку проходит список всех участвовавших в битве дивизий. А ведь как раз номер своей части – это то, что крепче всего помнят солдаты. Так что в этом смысле опасения А. И. Еременко кажутся нам несостоятельными и, опять-таки, очевидно, связанными с тем, что он не взял на себя труд досмотреть до конца тот фильм, по которому он делает свои замечания.

Наш фильм далеко не единственное киноповествование о битве под Москвой. Он и не претендует на это. Этот фильм – не военная история всех этапов Московской битвы, а художественно-публицистическая картина, названная «Если дорог тебе твой дом» и посвященная защитникам Москвы. Цель картины – дать художественное изображение этого грандиозного события, показать образ народа сражающегося за столицу своей советской родины – Москву.

В какой степени нам это удалось с точки зрения художественного мастерства – не нам судить. Но утверждение А. И. Еременко, что нам «не удалось сделать главным героем фильма наш народ и его армию» представляется голословным. Любому, кто без предвзятости посмотрит фильм кадр за кадром, станет очевидно, что как раз основное, главное место в фильме занимает народ, вооруженный и невооруженный, под руководством партии отстаивающий Москву.

Что касается того, кто из военачальников, сражавшихся под Москвой, появляется и упоминается в фильме и кто не появляется и не упоминается, то это, на наш взгляд, все-таки не самый главный вопрос, хотя А. И. Еременко в своих замечаниях несколько раз настойчиво возвращается к нему.

Работая над фильмом, мы взяли интервью у И. С. Конева, Г. К. Жукова, К. К. Рокоссовского. Роль всех этих трех военачальников в Московском сражении достаточно известна, так же как и их выдающаяся роль в большинстве последующих крупнейших операций войны. Вспоминая войну, ее участники, как правило, именно эти имена называют среди первых наших наиболее прославленных военачальников. Конечно, в Московской битве участвовало много выдающихся военных. Так случилось, что большинство из них уже ушли от нас. Но есть и живые. И если бы рамки фильма позволили сделать не три, а десять интервью, то можно было бы найти для этого достойные кандидатуры. Но если говорить о трех основных интервью в фильме, то думается, что кандидатуры подобраны нами правильно и объективно.

В ходе работы над фильмом нами было взято дополнительное интервью у генерал-лейтенанта М. Ф. Лукина, на которого было возложено командование окруженной Вяземской группировкой. Такой выбор мы тоже считаем правильным: окруженная Вяземская группировка, приковав к себе 28 немецких дивизий, по всеобщему признанию, сыграла огромную роль в обороне Москвы. Судьба сражавшихся в ней людей, как правило, была трагична, и мы считали, что будет исторически справедливо отдать должное их подвигу.

Включение интервью с военачальниками в художественно-публицистический фильм – первый опыт работы такого рода. Возможно, в нем есть свои недостатки, но мы считаем, что такую работу надо продолжить; пока живы участники боев, они должны рассказать перед киноаппаратом обо всех крупнейших событиях Великой Отечественной войны, вплоть до падения Берлина. Так же как в этом фильме о Москве – Конев, Жуков, Рокоссовский, в других фильмах – другие военачальники смогут рассказать на экране о тех битвах, в которых их историческая роль была наиболее значительной. Эту работу надо начинать не откладывая и вести ее возможно более широко.

Два частных соображения в связи с двумя не вполне ясными для нас замечаниями А. И. Еременко.

В первом случае он пишет: «Едва ли целесообразна настойчивая популяризация тех лиц, по вине которых врагу удалось подойти к Москве. Это сделано, в частности, в начале фильма».

Насколько мы поняли, А. И. Еременко имеет в виду И. В. Сталина. Однако вряд ли правильно говорить о его «популяризации» в фильме. Мы просто считали своим долгом художников, в соответствии с исторической правдой, показать И. В. Сталина там, где по ходу фильма в этом возникала историческая необходимость: на первомайском параде 1941 года и на ноябрьском параде 1941 года, то есть на последнем предвоенном параде – в тот период, когда он недооценивал нависшей над страной угрозы, и на параде, состоявшемся по его приказанию в разгар битвы под Москвой и имевшем в тот момент столь важное морально-политическое значение не только для Москвы, но и для всей страны. Мы убеждены, что в том и другом случае мы поступили совершенно правильно, показав на экране Сталина. И тут дело не в его «популяризации», а в соблюдении исторической правды.

Вызывает также недоумение замечание А. И. Еременко, что «едва ли уместно превращение военных консультантов в главных действующих лиц фильма».

Очевидно, в данном случае имеется в виду К. К. Рокоссовский. Но дело в том, что, независимо от чьих-либо субъективных оценок, Рокоссовский в период ожесточеннейших оборонительных боев за Москву действительно оказался одним из главных действующих лиц этой битвы, командуя 16-й армией на направлении главного удара немцев. Это отражено в фильме. Отражено было и в самом начале в сценарии фильма. А назначение маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского главным военным консультантом фильма было сделано не по инициативе авторов фильма, а по приказу министра обороны, очевидно считавшего целесообразным утверждение именно этого, а не какого-нибудь другого главного военного консультанта по фильму, связанному с обороной Москвы.

К. Симонов

Е. Воробьев

В. Ордынский

25 января 1967 г.

Директору Экспериментальной творческой киностудии Познеру В. А.
Художественному руководителю Чухраю Г. Н.

от Симонова К. М.

Заявление

Дорогие товарищи!

Настоящим прошу снять мое имя с титров кинофильма «Если дорог тебе твой дом…» и не считать меня в числе его авторов.

Считаю своим товарищеским долгом поделиться с вами причинами принятого мной решения.

Как вы знаете, на протяжении трех месяцев после окончания работы нашей съемочной группы над фильмом, я принимал активное участие во всей той дополнительной работе, которая была связана с целым рядом замечаний, предложений и советов, высказанных нам на просмотрах и обсуждениях фильма в Комитете по кинематографии с участием представителей МГК и МК КПСС, отдела культуры КПСС, Главного политического управления Советской армии.

В ходе этих обсуждений я, как и другие члены нашего съемочного коллектива, с величайшим вниманием прислушивался ко всему правильному и полезному, что было в этих предложениях и советах, и стремился учесть это при доработке фильма.

В результате долгой и напряженной работы появился тот окончательный вариант фильма, который был 3 марта принят Комитетом по кинематографии.

Однако после всего этого, во время моего отъезда в заграничную командировку, возникли новые предложения о купюрах в нашем фильме. Поскольку с выполнением или невыполнением этих предложений о купюрах был связан вопрос о возможности или невозможности выхода нашего фильма на экран, я думаю, будет точней назвать эти предложения требованиями.

Съемочный коллектив выполнил эти требования. Фильм – дело коллективное, и люди, создавшие его, в сложившихся обстоятельствах, разумеется, должны были прийти к тому или иному коллективному решению. У них были на это все права.

Однако вполне естественно, что за мной, в свою очередь, осталось право решить вопрос о моем личном отношении к сделанным поправкам и в связи с этим – о моем личном участии в фильме.

Я посмотрел фильм с уже сделанными в нем тремя поправками.

Две сделанные поправки связаны: первая – с переносом в другое место фразы маршала Жукова: «Была ли уверенность у нас, у командования, у штаба фронта, что мы удержим эту линию обороны и сумеем остановить противника на Можайском рубеже? Должен прямо сказать, что полной уверенности у нас конечно, не было».

А вторая – с изъятием фразы маршала Конева: «Армии, попавшие в окружение, дрались героически, они сыграли большую роль, и главное заключается в том, что они дрались, а не бежали. Если бы они бежали, то на плечах отходящих армий, имевших малую подвижность, конную тягу, артиллерию и свои тылы, – а немец превосходил в своей подвижности, – он бы на плечах отходящих войск мог бы совершенно безнаказанно въехать в Москву».

На мой взгляд, обе эти поправки ослабляют эмоциональное воздействие соответствующих эпизодов фильма. В требовании внести эти поправки я вижу уже и раньше проявлявшуюся в ряде замечаний тенденцию смягчить драматизм происходивших под Москвой событий. На мой взгляд, это неверно, ибо, преуменьшая меру нависшей над Москвой опасности, мы тем самым преуменьшаем и историческое значение одержанной под Москвой победы над фашизмом.

Однако, оставаясь при своем мнении, я скрепя сердце, вместе со своими товарищами по работе, в этих двух случаях могу согласиться на выполнение предъявленных нам требований, хотя и отражающих неправильную общую тенденцию, но все же носящих сравнительно частный характер.

Но с третьим требованием, которое выполнила наша съемочная группа, – с исключением из фильма кадров и дикторского текста, связанных с имевшими место до войны и вызвавшими тяжелые последствия для нашей армии и ее боевой готовности фактами грубейших нарушений социалистической законности и массовых репрессий, я лично, как один их авторов фильма, согласиться не могу.

Как я думаю, съемочный коллектив был вынужден выполнить требования, ведущие к явному ухудшению фильма, творчески не соглашаясь с ними. Но люди, которые, во главе с постановщиком В. Ордынским, вложили в фильм так много сил и таланта – не в состоянии примириться с тем, что фильм может оказаться под запретом. Они хотят увидеть свое детище на экране хотя бы в таком, ухудшенном виде. И я могу понять всю безвыходность их положения, в связи с той категорической формой, в какой ныне поставлен вопрос о судьбе фильма.

Однако для меня лично, как для писателя, 25 лет работавшего и продолжающего работать над темой Великой Отечественной войны, вопрос о той купюре, из-за которой я отказываюсь от своего соавторства в фильме, гораздо шире, чем только вопрос об одном этом фильме.

Согласившись с тем, что в фильме не должно упоминаться о грубейших нарушениях социалистической законности и массовых репрессиях 1937–1938 годов, которые серьезно подорвали боеспособность и боевую готовность наших Вооруженных сил, я должен был бы счесть своим долгом исключить ряд эпизодов из фильма «Живые и мертвые», изъять целый ряд страниц и глав из своего романа «Живые и мертвые» и «Солдатами не рождаются», а также из своего нового военного романа, над которым я работаю, и из своей книги «Сто суток войны», по поводу которой – в связи с запрещением ее цензурой – я обратился с жалобой в ЦК КПСС.

Я же, наоборот, вижу одну из существенных сторон своего писательского долга в том, чтобы эта драматическая и нелегкая для изображения тема продолжала существовать в моих работах, посвященных трагической и героической эпохе Великой Отечественной войны.

Она в этих работах, разумеется, не единственная и не главная. Но если исключить эту тему, то общая историческая картина того, в каких условиях и с каким тяжелым для страны и армии наследством 1937–1938 годов мы вступили в войну, будет неполной, однобокой. А быть причастным к искажению нашей истории при помощи умолчания о ее наиболее драматических событиях я, как писатель, не могу.

Если говорить о наших тяжелейших неудачах в начале войны, то их причины сводятся к трем главным.

Первая – огромный военно-промышленный потенциал фашистской Германии, плюс военный потенциал покоренной ею Европы, плюс огромная военная мощь германской армии и ее победоносный двухлетний военный опыт.

Вторая – серьезные ошибки, допущенные Сталиным в организации подготовки страны к отпору фашистским захватчикам, его вера в собственную непогрешимость и связанная с этим неверная оценка предвоенной обстановки, игнорировавшая многие очевидные факты.

Третья – грубейшие нарушения социалистической законности и массовые репрессии в предвоенные годы и трудно поправимый ущерб, нанесенный этим нашей армии: за три-четыре года до войны погибли все командующие войсками военных округов, были устранены все командиры корпусов, почти все командиры дивизий и бригад, половина командиров полков; лишь меньше трети этих людей были возвращены потом в армию и участвовали в войне.

Для того чтобы объяснить современникам и потомкам, почему, несмотря на все мужество партии и народа, фашистам все же удалось дойти до Москвы, а потом до Сталинграда, – надо полным голосом говорить обо всех этих трех причинах, ни в коем случае не исключая ни одной из них. Иначе может сложиться неправильное, фаталистическое представление, что в начале войны все так и должно было случиться, что немцы сначала должны были дойти до Москвы и до Сталинграда и лишь потом могли быть разбиты нами.

Но это исторически неверно. На самом деле лишь совокупность всех этих трех причин предопределила и масштабы немецких успехов, и масштабы наших неудач в первый период войны.

Я не говорю здесь ничего нового. Об этих причинах уже сказано в выпущенной в 1965 году «Краткой истории Великой Отечественной войны», сказано в ряде исторических трудов, выступлениях министра обороны, начальника Главного политического управления армии и других видных военных деятелей. Наконец, и о грубейших нарушениях социалистической законности и массовых репрессиях, и о серьезных ошибках, допущенных Сталиным в организации подготовки к отпору фашистам, было сказано в таком серьезном документе, как «Постановление ЦК КПСС о преодолении культа личности и его последствий».

Собственно, с этими положениями впрямую никто и не спорит. Спор идет о другом: надо ли возвращаться ко всему этому в произведениях, которые создаются нами сейчас.

На мой взгляд, в тех произведениях, которые связаны с историей войны, к этому возвращаться необходимо, ибо без этого нельзя объяснить ход войны, нельзя показать меру испытаний, выпавших на нашу долю, нельзя показать меру героизма партии, народа, армии, сумевших победить фашизм именно в таких неимоверно тяжело сложившихся для нас исторических условиях.

Нельзя представлять себе дело так, что наряду со многими произведениями советского искусства, прочитанными и увиденными десятками миллионов людей и уже рассказавшими им правду о войне, в том числе и самые горькие стороны этой правды, – ныне могут появиться на свет новые произведения о той же самой эпохе, из которых эти горькие стороны исторической правды будут добровольно или насильственно изъяты.

Такое искусство не будет уважать и не будет ему верить ни читатель, ни зритель.

И такое искусство не будут создавать честно относящиеся к своему долгу советские художники.

Вот те общие соображения, которыми мне хотелось с вами поделиться, и которые, конечно, много шире того частного вопроса о снятии моего имени с титров фильма, о котором я официально прошу Экспериментальную творческую киностудию.

Уважающий вас Константин Симонов.

31.03.1967 г.