Текст книги "Невеста в бегах. Гуси, грядки... герцог?! (СИ)"

– Ничего из него не выведется, – ответила я. – Петрович блюдет свою честь. Ни один петух его не касался. Какие цыплята?

Герцог так и покатился со смеху.

– Тогда, конечно, только на продажу, – сказал он. – Алхимикам на опыты. Можете заработать много денег и, например, откупиться от матери.

Я яростно уставилась на Орландо.

Боюсь, даже моя бесстрастная белая маска, защищающая мое лицо, скукожилась – вот так я разозлилась.

– Что?! – прошипела я. – Откупаться?! А я что, рабыня? Или собственность? С какой это радости?

– Чтобы вам спокойнее жилось, – ответил герцог.

– Если мать узнает, что у меня есть деньги, мне ни дня покоя не будет! – шипела я яростно. – Она же все, абсолютно все способна спустить в карты! Игроманка! Потакать ее вредным привычкам? Вот уж нет!

– Но как-то от нее надо отделаться, – рассудительно заметил Орландо.

– Надо, – согласилась я. – Но об этом я подумаю чуть позже.

Участники аукциона были все на одно лицо, и было их совсем немного. Видимо, самые богатые люди города. Все в белых масках, в балахонах, чтобы остаться неузнанными.

Ну, и госпожа Ферро в своем репертуаре.

В желтом платье и в шляпе. Но в маске.

С таким же успехом она могла наклеить себе усы и думать, что ее никто не узнает.

– А ей не попадет за это? – шепотом спросила я герцога.

– Анонимность – это не обязательное условие, – так же шепотом ответил мне герцог. – Это всего лишь мера безопасности для самого участника, ну и дань традициям. Хочешь – скрываешь лицо, не хочешь – не скрываешь.

Ферро выглядела прямо-таки победительницей. Хозяйкой аукционов.

Даже в маске умудрялась смотреть на всех свысока.

Было видно, что она пришла сюда не столько за артефактами, сколько похвастаться своими деньгами.

И такой шанс ей тотчас представился.

Потому что первым вынесли мое золотое яичко!

– Золотое яйцо, снесенное курицей! – прокричал аукционист, указывая на бархатную подушку, на котором возлежало яйцо Петровича. – Самой первой свежести! Абсолютно целый золотой слиток! Приправленный магией! Начальная цена неслыханная – пятьдесят золотых! Кто даст больше?

По залу побежали шепотки.

Но люди еще и сориентироваться не успели, не успели решить, нужен им такой артефакт или нет, как Ферро уже задрала свою жадную ручонку!

– Пятьдесят два, – проквакала она из-под маски противным высокомерным голосом.

Мое яйцо! Яйцо страдальца Петровича! За пятьдесят два золотых какой-то жадной лавочнице?!

– Пятьдесят пять! – проорала я в порыве праведного гнева.

Люди ахнули.

– Что это вы делаете? – изумился герцог.

– Не даю ей купить мое яйцо! – прошипела я. – Кому угодно, только не ей!

– А! А я уж грешным делом подумал, вы набиваете цену.

– И это тоже! Смотрите, она снова руку тянет… может, поможете?! Чего вы столбом стоите?!

– Шестьдесят, – послушно выкрикнул герцог.

– Маловато будет! Что вы скупитесь? – кипятилась я. – Хотите, чтоб яйцо ушло этой проходимке?!

– Но вам же нужны деньги, —ответил герцог. – Так не все ли равно, у кого их взять?

– Нет, не все равно, – кипятилась я. – Я чувствую, что ей нельзя продавать!

– Ну, если вы чувствуете, – к моим последним словам герцог отнесся почему-то с серьезным вниманием. – Шестьдесят пять!

Ферро недобро сверкнула на нас глазами из-под своей маски.

Меня она вряд ли узнала, а вот Орландо… думаю, любимого мужчину можно узнать в любом обличье. По голосу, по манере держаться.

И перещеголять его, показать свое богатство, теперь для Ферро было делом чести.

– Восемьдесят! – брякнула она.

– О-о-о, – протянул Орландо, – кажется, мы ее разозлили. А это очень дурно.

– Почему это?

– Потому что она задерет такую цену, которую никому не перебить, – ответил он серьезно. – И яйцо уйдет именно к ней. А если вы говорите, что что-то недоброе чувствуете…

Но тут из темного угла на инвалидной коляске, под уютным клетчатым пледом, выкатился какой-то бодрый старичок.

Он вращал огромные колеса весьма шустро, и над его маской торчал задорный белый хохолок из белых кудрей.

– Девяносто! – прокричал он чистым, звонким голосом. Как пионер на зорьке.

Да ты ж мой герой!

– Это еще кто? – спросила я у Орландо.

– Вероятно, ваш спаситель, – ответил он. – Маркиз Сонми. Богатейший человек.

– Богаче Ферро?

– Куда ей с ним тягаться! Мы все щенки в сравнении с ним. Он вступает в торги если тоже чувствует что-нибудь этакое. Видимо, ваше предчувствие вас не обмануло. И яйцо не просто золотой слиток, но еще и магически сильный артефакт. Сто монет плачу, сто!

Последние слова герцог выкрикнул на весь зал совершенно серьезно.

Зал зашумел. Почуял настоящую битву.

– Зачем? – удивилась я. – Маркиз бы сам поднял цену.

– А что мне маркиз? Может, я тоже хочу купить, – ответил Орландо. – Сто пятнадцать!

– Сто сорок! – как медная труба, проорала Ферро.

Сто сорок золотых!

У меня голова закружилась.

На эти деньги можно было выкупить у Ферро еще половину ее огородов.

Но нет!

Яйцо ей достаться не должно!

– Сто пятьдесят! – в отчаянии проорала я.

Вот зачем я это ляпнула?

Ясно понятно, что за это меня вообще могут с аукциона погнать, а яйцо отобрать, за жульничество.

Но народ так возбудился, что, кажется, упади на зал метеорит – никто б и внимания не обратил.

– Двести, двести! – орал, как резанный, маркиз, подпрыгивая на своей коляске.

По-моему, у него от возбуждения щеки дымились. И просвечивали алым сквозь маску.

– Двести пятьдесят, – железным голосом произнес Орландо. Я уже не вмешивалась в его торг. Видимо, ему зачем-то тоже нужно было это яйцо. Пусть себе торгуется!

– Триста! – взвизгнула Ферро, не желая уступать герцогу ни в чем.

– Пятьсот! – не унимался маркиз, выплясывая от нетерпения на своей коляске так, что шины дымились. – Пятьсот, и покончим с этим балаганом!

У меня голова закружилась.

Ноги подогнулись, я чуть не брякнулась в обморок.

Пятьсот золотых – это огромные деньги.

Огромные!

Это можно с потрохами купить и мать, и отца, и их дом!

Орландо держал меня под локоток, чтобы я не упала.

В ушах у меня стоял звон.

– Восемьсот, – брякнула Ферро. Но голос ее был уже не такой уверенный.

– Тысяча! – орал неугомонный дед. По-моему, он даже начал вставать со своего кресла. Прям, вот-вот сорвется с места и накостыляет Ферро, чтоб не лезла и не мешала его счастью! С яйцами Петровича!

Зал в очередной раз загомонил.

Тысяча – это даже осмыслению не поддается.

Я даже считать до столько не умею!

– Ну вот, я же говорил, что дадут больше, – невозмутимо произнес Орландо.

Ферро скисла и смолчала, и аукционист торжественно выкрикнул «продано!».

– Орландо, – убито проговорила я. У меня от волнения язык был сухой и шершавый, как наждак. – Но я не дотащу такую прорву денег до дома…

– Ничего, – утешил он меня. – Я вас довезу. Ну, поздравляю с удачным аукционом?

И он рассмеялся.

Глава 28

Домой, в свой домик, я вернулась на закате.

Ведь чтоб посчитать такую уйму денег, уложить их в сундук, любезно предоставленный маркизом, и уйти незаметно ото всех прочих участников аукциона, надо очень много времени!

Маркиз, между прочим, как только получил в руки вожделенное яйцо, так сразу откинул плед с худых коленок и поднялся на ноги.

И зверски при этом захохотал своим восторженно-детским голосом.

– Однако, – Орландо казался мне совершенно потрясенным.

– Что, что? – всполошилась я.

– Маркиз уже лет пять как не ходит. Не ходил, – исправился герцог. – Ваше яйцо молодильное? Или лечит неизлечимые болезни?!

Ах, мне-то откуда было знать?! Петрович с яйцами сертификатов и инструкций по применению не выдавал!

Интересно, а те первые, серебряные яйца тоже такие? Вот наделают из них ювелиры сережек и браслетиков, и что? Дамы помолодеют? Похорошеют? Излечатся от всех болезней?

Какая полезная в хозяйстве штука – Петрович!

Герцог велел своим слугам погрузить в его карету мой сундук, и мы отправились кататься по городу.

– Что такое? – испугалась я, видя, что мы едем по незнакомым улицам, совсем не в ту сторону.

– Вы же не хотите привести за собой хвост из грабителей в свой дом, – ответил Орландо.

– Ах, вон оно что… и вы, когда я к вам влезла…

– Да-да, вез артефакт, – улыбнулся Орландо. – Я даже подумал, что вы забрались его украсть.

– Вы же могли бы меня пристукнуть! – ужаснулась я.

– Мог бы, – сощурил свои глаза Орландо. И посмотрел на меня так, что меня в жар кинуло.

Кони резво мчали, высекая подковами искры.

Карета петляла и кружила по городу. Орландо посматривал в окно, убеждаясь, что за нами нет погони.

В один миг мы въехали в темную подворотню, в каком-то старом доме.

Там нас ожидала другая карета, не такая пышная и заметная.

В нее мы пересели в один миг, и сундук мой был кинут мне под ноги.

Карета наша преспокойно тронулась, и та, в которой мы приехали, выскочила из подворотни.

Все произошло в несколько секунд, наверное, преследователи даже не поняли, что мы останавливались.

А преследователи были.

– Вон они, голубчики, – рассмеялся герцог, довольный, что ему удалось их обмануть. – Видите, как опасно быть в нашем городе девушке одной, но с большими деньгами?

Трое всадников гнались за герцогской каретой во весь дух. Да, эти господа точно свернули бы мне шею… Просто мороз по коже!

– Они будут поджидать вас у дома?! – испугалась я.

– Не думаю, – усмехнулся Орландо. – Их там поймают и как следуют поколотят палками. Если повезет, то выведают, на кого они работают. Впрочем, и так понятно.

Дома меня ожидала картина маслом.

Рыдающая в ужасе Анника.

Птицы, бесконтрольно пожирающие рассыпанную по всему огороду пшеницу.

И валяющийся кверху пузом на дорожке Петрович, изображающий то ли агонию, то ли вселенское горе.

Он лежал, раскинув крылья, и орал несчастным томным голосом:

– Похитили! Убили! Ушла во цвете лет! Ограбили и закопали! Суровая судьба! За што-о-о-о?!

Это, наверное, обо мне.

Потому что Анника, слушая эту чушь, начинала рыдать вдвое горше.

И даже герцогская карета была ею не замечена поначалу.

– Петрович! – гневно и грозно вскричала я, вывалившись из кареты и рысью несясь к Аннике. – Ты какого черта тут устроил, подлая ты курица?! Ты зачем ребенка пугаешь?!

Анника наревелась так, что у нее лицо все распухло. Глаза были щелочками.

Да что там! Она даже говорить не могла.

Бросилась ко мне с распростертыми объятьями и уткнулась в грудь, вся содрогаясь от плача.

Вот до чего ее довел подлый недопетух!..

– А я что, – Петрович тотчас подскочил и встряхнулся. – Я ничего. Я, может, переживаю?!

– Где ж ты так долго была, – всхлипывала Анника, пока я ее гладила по вздрагивающей спине.

–О, милая! – прошептала я и засмеялась. – Мне пришлось поучаствовать в аукционе. Продала яйцо Петровича с молотка.

– Ась?! – насторожился Петрович. – И дорого?

– Да, да! Много дали?! – вторила ему Анника.

Ответом им был сундук, который герцогские слуги снесли и поставили посреди огорода.

– Вуаля, – произнес Орландо, откинув крышку.

Блеск золота в заходящих лучах солнца просто снес крышу нашей золотоносной курице.

– Кудах-твою-за-ногу-налево! – проорал Петрович и заметался по огороду с самым безумным видом.

– Золото?! – ахнула Анника. – Сколько же тут?!

– Тысяча золотых! – гордо ответила я. – Представляешь?! Можно вообще не работать на огороде.

Но Анника упрямо крутнула головой.

– Нет, – ответила она. – Это же наш огород. Разве можно его забросить? Я и купила-то его, потому что люблю, и хочу, чтоб он был самый лучший.

– Тогда наймем помощниц, как ты хотела, – сказала я весело. – Чтоб у нас было время и на развлечения, и на танцы.

– А вот это разумно, – сказал герцог, улыбаясь. – Помощницы – это хорошее начало своего дела. Я одобряю такие вложения.

– Свое дело – это громко сказано, – застенчиво возразила Анника. – Нам с мадам Ферро не удастся конкурировать.

– Еще как удастся! – я себя не видела, но могла поклясться, что на лице моем отразилось самое дьявольское выражение, на какое я только была способна. – Столько денег! Конечно, мы обберем ее как липку.

Герцог громко расхохотался.

– Вот как? – произнес он. – Вместо того, чтобы напокупать украшений и платьев, вы хотите спустить все деньги на борьбу с мадам Ферро?

– Не беспокойтесь за наши платья, – жестко ответила я. – Напокупаем. И украшений тоже. Но кое-какие денежки я все же пущу на то, чтобы разорить ее и скинуть с этой земли. Вы же хотели от нее избавиться?

– Вероятно, – улыбнулся Орландо. – Вы нравитесь мне все больше и больше, Эстелла. С вами чрезвычайно увлекательно!

Он вдруг шагнул ко мне и снова обнял, да так, что у меня дух занялся.

– Это что это вы снова задумали? – возмутилась я, упираясь руками в его грудь. Впрочем, мои попытки освободиться были слишком слабыми. – Опять приписываете мне какие-то долги?

– А разве я не заслужил награды? – удивился герцог. – Я вам помог. Да я много чего сегодня для вас сделал! Так что имею право выставить счет!

– Какой же вы меркантильный, – удивилась я. – Ну, не при детях же взыскивать долги!

Уж не знаю, чем бы все эти обжимания кончились.

Но тут в нашу идиллию вмешался Петрович.

– Тысяча золотых! – проорал он, галопом вылетая с огорода, где он носился между кустами с картошкой и охлаждал пылающий разум. – За мое яйцо! Я требую свою долю от продажи! Да!

– Долю?! – удивилась я.

– Долю?! – возмутилась Анника. – Тебя спасли от смерти, выкормили, отнимая у себя последние крошки хлеба, а ты требуешь что-то? Шиш тебе!

– И чего же хочет мадам курица? – с улыбкой спросил Орландо.

– Между прочим, мадемуазель! – проорал Петрович смачным басом. – Значит, так! Мне чистого отборного зерна, и побольше! А еще личный будуар! Я буду не против, если его обобьют шелком и жемчугом…

– Какой жемчуг, окстись! – возмутилась Анника. – Ты же все засерешь!

– Хочу! – уперся Петрович. – Или больше яиц не получите! Не буду нестись, вот! Есть, кстати, у вас прищепка?

Нет, кажется, у него точно куриные мозги. И из упрямства он точно может перестать нестись.

Нам назло.

Или закапывать драгоценные яйца на огороде так, что нам вовек не найти.

И этот вариант произойдет скорее всего.

– Чтобы принимать любовников? – уточнил Орландо с хитрой улыбкой.

– Каких еще любовников? – возмутился Петрович. – Вы это бросьте! Я этого не люблю! Я честная курица! Мне нужен будуар, чтобы это животное, – Петрович высокомерно кивнул на петуха, клюющего пшеницу, – туда не имело доступа! Ясно вам?! Личную комнату с застекленными окнами! Я буду смотреть, как он страдает обо мне, и смеяться, ха-ха!

Герцог беззвучно смеялся.

– Ну, Петрович! – еле дыша от возмущения, произнесла я. – Такого я от тебя не ожидала!..

– Да ладно, – весело произнес Орландо. – Сделайте ему то, что он просит. Неужто не заслужил? Тем более, вам это по карману. Надстройте мансарду, – он указал на недостроенный птичник, из которого во все стороны предательски торчала солома.

– И покрасьте стены в розовый цвет! – надрывался вымогатель-Петрович. – А рядом посадите яблоню! Знаете, хочу встречать утро как в Париже! Под цветущей розовой яблоней!

– Париж ему подавай! – кипятилась я.

– Ну, ладно, ладно, – успокаивал меня Орландо, хотя у него по щекам слезы катились от хохота. – Он правда заслужил.

– Розовый курятник в стразах!.. Это какое-то безумие! Да нас люди засмеют!

– Может, и не засмеют, – заметил Орландо. – С этим потом разобраться можно. Например, поставив забор повыше. А пока… могу ли я пригласит вас в ресторан?

– Меня?! – удивилась я.

– Вас, – Орландо кинул и на скисшую было Аннику. – Юной девице тоже неплохо было бы развеяться.

– Но мы не готовы! – всплеснула руками Анника. Но глазенки ее радостно разгорелись.

– Так это легко поправимо, – беспечно ответил Орландо. – Подготовьтесь, а потом назначьте день. И мы сходим куда-нибудь развеяться. Как вам идея?