Текст книги "Невеста в бегах. Гуси, грядки... герцог?! (СИ)"

Автор книги: Константин Фрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава 46

Ферро, конечно, никто не гнал прочь.

Но она сама ушла, преследуемая смешками за спиной и откровенным хохотом.

Убежала, как оплеванная.

Ее удача изменила ей.

И ее жадность, затмив разум, привела к краху.

Если яйцо и правда было амулетом удачи, и Ферро об этом знала, то ведь оно было в моих руках.

О чем Ферро вообще думала, ввязываясь в этот спор?!

А я вздохнула свободнее, когда она убралась из поля моего зрения.

Все меня поздравляли, восхищались моей удачей и смелостью – надо ж, не побоялась проиграть алмаз!

Он был невероятно огромный и тяжелый. Такой большой, что я не решилась положить его в кармашек моего платья и отдала Орландо.

А Орландо обнял за плечи и отвел от назойливой толпы.

– Ну-у, – протянул он, – ваш триумф нужно отметить? Вы все тут заслужили немного веселья, танцев и сладостей!

– Сладостей! – запрыгала Анника, и Петрович вместе с ней.

– Круассаны с кофе! – закудахтал он. – Есть тут круассаны?

– Непременно найдем, – уверил его Орландо.

Круассаны были нам поданы. Но Петрович, разумеется, больше прочил, чем хотел на самом деле.

Он склевал самый крохотный кусочек, что дала ему Анника, и тотчас заныл, что хочет тарталеток с маслом и икрой.

– С черной, с черной! – хныкал Петрович. – От красной у меня изжога!

По просьбе Орландо Аннику усадили в кресло, придвинули к ней небольшой столик и уставили его разными лакомствами.

Пирожные и конфеты Анника уплетала сама, а вот всякую мелкую закуску – тарталетки с икрой, маслины, – она без жалости кидала Петровичу.

Тот, истерично кудахча, склевывал крупинки икры, рвал в клочья напитанное маслом и соком икры тесто тарталеток. Проглатывал целиком маслины. Склевывал нежнейший паштет.

И запивал все это сладкой газировкой, бокальчик которой Анника тоже ему милостиво предоставила.

– Ом-ном-ном, – Петрович от съеденного и выпитого становился все толще и толще. Иногда икал. Но подавлял икоту следующей порцией вкусностей.

– Они неплохо устроились, – заметил Орландо. – Не пора ли нам подумать… о нас? Как давно вы не танцевали, госпожа будущая герцогиня?

Как давно не танцевала?

Да никогда!

О, как я хотела сейчас закружиться в вальсе!

Я вдруг вспомнила, что кроме того, что теперь я владелица ферм Ферро, я еще и красивая девушка.

И на мне очаровательное платье, от которого в восторге Орландо.

На мне самые прекрасные украшения, и самые чудесные туфельки на свете!

И я – невеста Орландо! Самого красивого мужчины на этом приеме, да и на всем свете!

И мы, взявшись за руки, пошли первой парой на вальс!

Ах, это был самый чудесный танец на свете!

Я вдруг обнаружила в себе задатки прекрасной танцовщицы. Вероятно, Эстеллу родители готовили к хорошему замужеству и к выходам в свет. Вот и обучали, кроме всего прочего, хорошим манерам и танцам. Без танцев ведь никуда!

Орландо кружил меня, глядя в мое раскрасневшееся лицо. И я ощущала себя цветком, порхающим над землей, еле касаясь ее кончиками ног!

И все смотрели только на нас.

Потому что когда мы были вместе, ни у кого не появлялось и тени сомнения, почему мы вместе.

Потому что влюблены.

Наверное, Орландо все же был авантюристом и тем еще проказником, поощряющим всякие рисковые забавы, но меня он любил, это совершенно точно.

Он льнул ко мне и прижимал меня к сердцу… а затем кружил, кружил, держа за руку, чтобы облако моих духов окутывало нас и пьянило, запоминаясь ароматом волшебной любви.

Ах, я готова была беззаботно протанцевать всю ночь!

Всю ночь слушать комплименты Орландо, и тайком обмениваться с ним поцелуями и улыбками.

Но мы с ним были не одни на этом празднике жизни; ах, почему я забыла об этом!

Анника и Петрович, предоставленные сам себе, развлекались вовсю.

Главным образом, Петрович.

Что Анника? Она всего лишь лакомилась вкусностями, о которых слыхом не слыхивала.

А Петрович вошел в раж.

Он все смелее выскакивал из-под пышных юбок Анники, склевывая деликатесы, которыми Анника с ним делилась.

А потом – о, ужас! – кто-то поставил на стол Анники бокал с шампанским.

Анника сразу поняла, что это.

Понюхала, поморщила носик и отставила в сторону, пить не стала.

Петрович тоже понял…

Кудахча, как сумасшедший, отряхивая с розового халатика крошки, он вырвался из своего укрытия и напрыгнул на стол Анники.

– Петрович, ты с ума сошел?! – тихо пискнула она.

Хорошо, что все были увлечены танцами, и мало кто смотрел вниз. Тем более – в уголок, где сидела Анника.

Петрович орлом налетел на оставленный бокал.

– О, мои нервы! – орал он, суя голову в шампанское по самый затылок. – Мои бедные нервы!.. Буль-буль-буль!

Он пил шампанское как гусар. То есть залпом.

Анника еле успела подхватить опустевший бокал – Петрович, дрыгая лапами, застрял в нем головой и едва не уронил на пол.

Но обошлось.

Зато спиртное крепко ударило ему в голову.

Тотчас же, словно Петрович ничего не ел.

– Сразу такая легкость во всем теле образовалась! – прокудахтал он радостно, маша крыльями.

– Да тише ты! Тише! – шикала на него Анника, пытаясь изловить буяна и упрятать его хотя б под кресло.

Но не тут-то было!

В Петровиче проснулась неукротимая шальная императрица.

Петрович тоже желал развлекаться и танцевать!

Он улизнул, увернулся от Анники, и ринулся в свет.

– Петрович! – в ужасе прижала ладони к щекам она.

А Петровича было уже не остановить.

Словно тать в ночи, он появлялся то тут, то там.

Вскакивал на столы и осушал одним махом оставленные без присмотра бокалы с шампанским – и с кое-чем покрепче.

Совершенно окосевший, но еще более ловкий, он расклевывал шоколадные конфеты. Некоторые заглатывая целиком.

Анника пыталась его догнать, честно.

Но он все время ускользал от нее, выворачивался из ее рук, и несся галопом к другому месту с лакомствами, не привлекая внимания окружающих.

Отяжелевший, переваливаясь с боку на бок, после шампанского и шоколада, он бежал к корзинкам с фруктами и поглощал виноград.

И уже совершенно расслабленный, довольный и пьяный, Петрович, непойманный и гордый, направился к танцующим парам.

– Я сегодня та-а-акой непредсказуемый! – квохтал он. – Я прям девочка-девочка! Я прям из сказки принцесса! И та-а-ак танцевать хочется! Уи-и-и!

Он подпрыгнул, ухватился клювом за чей-то подол и повис, словно прищепка.

Обладательница юбки кружилась, и Петрович вместе с ней, как на карусели.

Ветерок красиво трепал поясок его халатика.

– Уи-и-и! – пищал счастливый Петрович, отцепляясь от одной юбки и перепрыгивая на другую.

И продолжая кружение по залу.

Так он допрыгал и до меня.

В первый миг мне показалось, что мне на подол просто кто-то наступил.

Но, мельком оглянувшись, я увидела толстый снаряд, прицепившийся мне на платье.

Счастливый снаряд.

Потому что глаза у Петровича, хоть и смотрели в разные стороны, а были наполнены счастьем.

Холодея от ужаса, я кружила этого гедониста на платье и делала отчаянные знаки Орландо.

– Что такое? – подозрительно спросил тот. – Вы же не заигрываете со мной так странно, Эстелла? Это выглядит пугающе. Как будто вы мне голову хотите оторвать.

– Вообще-то следовало бы! – сердито зашипела я.

– Что такое?

– Петрович у меня на хвосте! Вот что такое!

Орландо глянул мне через плечо. Петрович все еще волочился, прикрепленный к моему платью, и тянул радостное: «Уи-и-и!».

Орландо посерьезнел и коротко кивнул.

– Сейчас мы решим эту проблему! – и он уверенной рукой направил меня прочь от танцующих.

Следом за нами с ловкостью индейца последовала и Анника.

Мы кружились и вальсировали сначала до края зала, потом в дверях, а затем и в коридор прокружились.

Тут Орландо остановился, юбка моя прекратила бешено вращаться, и отяжелевший Петрович шлепнулся на пол с подолом, зажатым намертво в клюве.

– Попался! – налетела на него Анника.

Она ухватила его за бока и отодрала от моего платья.

Петрович был совершенно косой.

– Ой, – проговорил он. Глаза его вращались в разные стороны. – Что-то мне не хорошо…

– Этого только не хватало! – вскричала Анника, отстранив от себя пьяного Петровича и держа его на вытянутых руках. – Его сейчас стошнит?!

– Не должно, – ответил Петрович, прислушиваясь к бурлению в собственном организме.

– Быстрее на воздух! – скомандовал Орландо, и мы дружной толпой ломанулись вниз по лестнице, к выходу.

– Петрович, терпи! – вопила Анника, таща его, ошалевшего, на вытянутых руках. – Терпи, миленький!

– Терплю, – смиренно отвечал Петрович, хотя выражение его куриного лица становилось все страннее и страннее.

Мы вывалились в темноту и прохладу летней ночи, и Петрович вдруг издал душераздирающий крик.

– Что, что?! – ахала Анника. – Тошнит? Живот крутит?!

– Кудах! – орал Петрович, пуча глаза и вытягивая шею. – Твою куриную мать за ногу!

Я только сейчас сообразила, что он расщедрился на очередное яйцо!

И оно будет посерьезнее, чем алмазное?! Потому что Петрович никак не мог его исторгнуть?!

– Да что с тобой такое?! – пискнула Анника. И тут Петрович исторг. Яйцо покатилось по брусчатке, звеня, и я кинулась его ловить.

Красивое блестящее яйцо, выточенное из нежного розового перламутра.

Оно было на трех гнутых золотых ножках в виде стилизованных львиных лап, и украшено золотыми, с бриллиантами, меридианами, золотыми стеблями ландышей с жемчужными цветами и эмалевыми светло-зелеными листьями.

На верхушке яйца поблескивала золотая, в бриллиантах и рубинах, герцогская корона.

Я, поднимая яйцо, нечаянно потянула ее, и она отскочила. Яйцо распалось, раскрылось шестью лепестками, по краям украшенными золотыми нитями с вкрапленными в них алмазами, и в яйце оказались два новеньких, блестящих золотых обручальных кольца.

– Совет да любовь, – всхлипывал пьяненький Петрович, бессильной тряпочкой свисая с рук Анники.

– Петрович!.. – только и смогла вымолвить я.

Это ж надо, так ради меня расстараться!..

И за всеми этими переживаниями мы не заметили, что из кустов за нашей компанией наблюдает продрогшая и злая Ферро!

Ее искусанные губы со стершейся помадой искривила недобрая улыбка.

– Так вот откуда она берет яйца, – прошипела Ферро, внимательно рассматривая Петровича.

Облезлую нелепую курицу в розовом халате.

– Ну, что ж…

Она замолчала, и молчание это было очень нехорошим…

Глава 47

С утра Петровичу было худо.

То ли объелся, то ли перепил. То ли слишком много впечатлений выпало на его куриную голову.

Он лежал в своей мансарде, высунув голову из окна, и отказывался есть. Только пил, и пил много.

Кажется, у него было похмелье. Но он ни в чем не раскаивался.

Но нам с Анникой было не до него.

Нотариус привез нам документы на право владения всеми фермами Ферро, и я так и села.

Это действительно была огромная империя! Сто двадцать три фермы, разной площади, с разным количеством работников, с овощами и с живностью в виде птицы, коров, свиней… Проиграть в карты все это – сущее безумие!

Анника лихорадочно подсчитывала наши предполагаемые доходы.

Даже с учетом жалования работникам в несколько серебряных сумма получалась такая большая, что бедняжка не могла посчитать.

– Ой, – шептала она, прижимая ладони к щекам, – ой… я таких цифр не знаю…

– Не беда, – беспечно ответила я. – Мы наймем тебе гувернантку, она тебя научит этим цифрам. А теперь знаешь что? Поедем по нашим новым фермам, заплатим людям жалование. Думаю, никому оно лишним не будет. Ну, и объявим им наши новые правила.

– Никаких штрафов! – вскричала Анника радостно.

Я погрозила ей пальцем.

– Лентяям и вредителям их не избежать, – сказала я. – Если человек спит, а огород чахнет…

– Да нет таких, нет! – с жаром убеждала меня Анника. – Все работники прилежные и трудолюбивые!

– Ну и отлично!

Нам пришлось заехать в город, разменять золота, чтоб у меня в руках было достаточно серебряных монет – заплатить жалование, которое Ферро людям давненько не выдавала.

И золота этого было достаточно много.

Мы ездили целый день, раздавая деньги, рассказывая о новых правилах и о «Дешевой лавке», которая начала свою работу.

Отныне вся продукция должна была продаваться через лавку у нас на участке, с красивой вывеской и приветливыми продавцами.

– Думаю, – важно заметила я, – что цены можно снизить, если продавать все подряд. Не по пять, а по четыре медяка за мерку. Это будет справедливо.

– И все-все у нас, в нашей лавке, которую отстроил плотник? – воскликнула Анника.

– Да, именно там, – подтвердила я. – Все свежее, чистое, красиво упакованное. Не гнилое и не испорченное. Дары от самой матушки природы!

Со своей миссией ездили мы настолько долго, что старушка Мидоуз притомилась, натрудила копыта и обратно, домой, шла неторопливо.

Анника заснула, прижав к себе свою новую амбарную книгу и привалившись ко мне плечом.

Да и вернулись мы уже далеко после обеда, когда жаркое солнце катилось к закату.

На своем участке мы застали Орландо. Он разгуливал по участку вокруг домика и оценивал работу каменщиков.

Ну, и Ферро толклась за оградой.

Надо сказать, наш домик преобразился.

Усилиями рабочих он был поправлен и отштукатурен.

Старые стены, рыжие от потеков воды, теперь были крепкими и свежими.

Фундамент укрепили. Вместо старых рам поставили новые, красивые, с прозрачными стеклами.

Вместо утоптанной до каменной твердости серой земли у дверей – красивая дорожка, выложенная яркими камешками.

Под окнами высажены цветы, посеяна зеленая красивая трава. Роса на ней блестела, как бриллиантовая.

Розовая дорогая штукатурка, красная новая черепица, кованный черный новый флюгер на крыше, прозрачные окна, новые красивые дубовые двери с медными блестящими ручками – наш крохотный домик преобразился и выглядел красивой яркой игрушечкой.

– Однако! – вскричал Орландо, завидев нас. – Какое милое гнездышко вы себе вьете! Очень романтично и уютно.

– Годится для дома невесты герцога? – весело спросила я.

– Вполне! – ответил он. – Если разбить тут сад, то место будет… даже модным. Вид тут точно отличный!

Орландо помог мне спрыгнуть с повозки и расцеловал в обе щеки так пылко, словно не видел сто лет и очень соскучился. Я даже смутилась от его страсти.

Тем боле, что рядом были Анника и Макс.

Но Анника поспешила зайти в дом, а Макс, получив дневное жалование, пошел устраивать лошадь на ночлег. И мы остались с Орландо вдвоем.

Если не считать Ферро.

Ферро же завистливо морщилась, волком глядя на нас. Неприятно было находиться под этим цепким взглядом.

Орландо, красавец Орландо уплывал навсегда из ее цепких ручек.

На ее глазах обнимался со мной. Для Ферро это было как ножом по сердцу.

В общем-то, мне было все равно, что она обо мне думает.

Ее сюда никто не звал, и если ей неприятно на нас смотреть – никто ведь не заставляет?

…Но ведь зачем-то она сюда пришла?

– У вас ко мне какое-то дело? – холодно спросила я у нее.

Ферро металась за оградой.

Она была сильно возбуждена.

Герцогская роза не пускала ее во двор. Она заплела калитку, и сколько б Ферро не толкала ее, калитка не поддавалась.

Нас-то роза пустила, а вот Ферро – нет. Шипами вцеплялась в ее одежду, цветы чуть ли не шипели ей в лицо. Кажется, они даже и пахнуть стали сильнее. Удушающе.

Надежная защита…

Ферро с ней сражалась, дергала листья, пыталась обломать ветки. Но ничего не получалось.

– Да, разумеется, я здесь по делу! – рыкнула Ферро, одной рукой удерживая свою шляпу, а другой лупя палкой по розе.

Но роза лишь становилась кованным железом, и палка Ферро превращалась в щепки.

– Велите этой дряни меня впустить! – рычала Ферро. – Я! Принесла! Документы!

– Какие еще документы? – удивилась я.

– Тоже мне, хозяйка, – усмехнулась Ферро. – Собираетесь владеть моими фермами, а что на пару участков вам не донесли бумаги – не заметили?!

Роза, издеваясь, обвила свои ветви вокруг шляпы Ферро.

Чпок!

И шляпа вместе с роскошными черными волосами повисла на шипах.

Блестящие локоны, красиво уложенные волнами, оказывается, были париком…

А настоящие волосы Ферро оказались блеклыми, тусклыми, с широкими седыми прядями, какими-то серыми, как мертвая солома…

– Вот это поворот, – пробормотал порядком удивленный Орландо. – Мадам Ферро, да вам минимум сорок пять! А если отмыть ваши щечки от румян, то и все пятьдесят?! Хорош бы я был, если б поддался на ваши чары и женился на вас! То-то вы мне сразу не понравились.

Но Ферро, казалось, не смутил и тот факт, что объект ее обожания увидел ее в таком неприглядном виде. Она просто сдернула шляпу с шипов, нахлобучила ее обратно.

– Так я могу войти? – злобно рявкнула Ферро. – Или вы не в курсе приличных манер? Кто вас учил держать гостей на дороге!

– Что это вы так рветесь отдать свои фермы? – подозрительно поинтересовалась я.

– Чтобы потом не сказали, что я обманщица и не держу своего слова! – огрызнулась она. – Уже забыли свои угрозы не пустить меня в приличное общество?! Думаете, я хочу быть изгоем из-за пары клочков земли? От вас, аферистов, ведь всего можно ожидать! Ну, долго я буду тут стоять?

– Да не трогай ты ее, – велела я розе. – Пусть заходит.

И та послушно распахнула калитку.

Ферро влетела к нам во двор как ураган. Каблуки ее ботинок громко стучали по камешкам дорожки.

– Вот бумаги, – резко выкрикнула она, буквально выпотрошив свой ридикюль.

Она ему словно все внутренности вывернула!

– Могли бы через забор передать, – неласково произнесла я.

– Не могла бы! – огрызнулась Ферро. – Мне нужны свидетели того, что я отдала все, что была должна!

– Да, отдали, – вежливо произнес Орландо и поклонился.

– Теперь вы отдайте! – выпалила она.

– Что? – удивилась я.

Ферро гневно топнула ногой.

– Фу, какая ж вы непонятливая! – рыкнула она. – Вам по ошибке привезли пару документов… Это на мои дома. Они к нашему спору не имеют никакого отношения! Это мое! А в ваших руках оно по ошибке!

У меня было слишком мало времени, чтоб ознакомиться со всем содержимым папки, что с утра вручил мне нотариус. Если бы я хотя бы на раз все просмотрела… Но я этого не сделала. Мельком, бегом.

Где-то мелькнула мысль, что, кажется, никакой ошибки быть не может.

Но Ферро так злостно на меня смотрела, что я стушевалась и ей поверила.

– Да хорошо, хорошо, – поспешила сказать я, отступая от разгоряченной Ферро. – Я, конечно, верну то, что вам принадлежит.

– Да побыстрее, – рявкнула Ферро.

Ах, это была наша с Орландо ошибка!

Я почему-то даже не подумала о Петровиче!

Вероятно, потому что он мирно дремал у себя в курятнике и не досаждал мне своими обычными глупостями!

Я хотела поскорее отделаться от Ферро, а Орландо просто хотел побыть со мной. И мы беспечно поднялись по ступенькам на крылечко и вошли в дом.

Искать те документы, о которых толковала Ферро.

Разумеется, Ферро солгала.

Никакой ошибки быть не могло.

Она просто придержала пару бумажек, чтобы иметь возможность прийти и поискать то, что ей было нужно.

И стоило нам скрыться, как она рысью бросилась к курятнику, к странному сооружению, выкрашенному розовой краской, и вихрем взлетела по лестнице к окошечку, за которым отсыпался Петрович, так беспечно и легкомысленно проведший вчерашний вечер…

Глава 48

– Прекрасная погода сегодня, не правда ли? —тяжело пыхтя после восхождения по лестнице, произнесла медовеньким голоском вежливая Ферро.

Петрович в розовом халатике лежал пластом и глаз не открывал.

После шампанского у него все перемешалось в голове, он и не думал проявлять какую-то бдительность.

Может, даже спал, и ему снилась родная кафедра института, где вчера он хорошенько гульнул по поводу очередного праздника.

А про погоду наверняка спрашивает нерадивая студентка, пришедшая на пересдачу и заставшая профессора лежащим на куче учебной литературы и страдающим.

– Не правда, – грубо огрызнулся он, не открывая глаз. – Слишком холодно. Или слишком жарко. Еще не разобрал.

Этого Ферро было достаточно.

Говорящая курица в розовом испачканном халате – кому нести волшебные яйца, как ни ей?

Удостоверившись, что это именно та самая курица, которая ей нужна, Ферро тотчас сменила свой сладенький, заискивающийся тон.

Одной своей страшной рукой она ухватила расслабленного Петровича поперек лысоватой шеи. Да так крепко, что от приличного давления у него глаза сами собой открылись и выпучились.

Второй рукой Ферро отчаянно и дерзко задрала юбки, явив миру очаровательные кружевные панталоны, и решительно десантировалась вместе со стиснутым Петровичем с верха лестницы в ближайшую грядку.

– Какого х… – прохрипел удушаемый Петрович, нелепо размахивая крыльями.

От прыжка Ферро с воплями разбежались куры и цыплята. Гуси, вполне уже подросшие и оперившиеся, пошли в атаку, вытянув шеи.

Но Ферро, цепко удерживающая наивного и беззащитного Петровича в руках, не боялась гусей.

Наподдав пинка вожаку гусиного стада, она в три прыжка очутилась у калитки.

Услышавшая что-то Анника выглянула из окна, но было слишком поздно. Ферро уже была за оградой!

– Задержи ее! – закричала в отчаянии Анника, заметив дрыгающего ногами Петровича в Руках Ферро.

Роза потянулась за воровкой, быстро и страшно. В жизни своей не видела, чтоб цветы росли с такой скоростью.

Но Ферро, видимо, вложила все свои силы в этот отчаянный поступок.

И десятиметровку до своей кареты она пробежала быстрее заправского спринтера.

Роза хватала ее железными шипами за платье, за подоткнутые юбки, за мелькающие икры, обтянутые белыми тонким чулками, и даже за шляпу с растрепанным париком и выбившимися серыми волосами. Но Ферро это не останавливало.

Оставляя на шипах розы клочья ткани и собственной подлой шкуры, Ферро заскочила на ходу в свою карету. Кучер щелкнул хлыстом, и кони рванули так быстро, что никакой розе было их не догнать.

Тем более, что роза могла охранять только то место, где были ее хозяева.

– Петровича украла! – кричала в ужасе Анника. – Петрович, миленький! Я же тебя предупреждала!

***

В карете Ферро ослабила хватку, чтобы не придушить несчастную птицу, и Петрович вырвался на волю.

А вместе с ним и его демоны.

– Стареющая проститутка! – прокричал он, мечась по карете в поисках выхода и отчаянно отбиваясь от Ферро когтистыми лапами. – Не смей прикасаться к моему… телу!

– Ощипанная дура! – шипела растрепанная, истерзанная Ферро. – Прекрати дергаться, не то шею сверну!

– Я петух! – орал Петрович. – Сама ты ощипанная дура! Украли меня, подонки!

– Какой еще петух! – вопила Ферро с издевкой. – Глупая курица!

Роза и Петрович расцарапали ей лицо, спутали волосы. Шляпа вместе с париком закатились куда-то под ноги Ферро, пудра с лица осыпалась и стерлась в драке. И стало видно, что Орландо-то прав: Ферро намного, на-амного старше тех лет, какие себе приписывала.

– Хе-хе! – издеваясь, ответил Петрович.

Он вкарабкался наверх, уцепился когтями за штору на окошке, задрал хвост и прицельно цыкнул в похитительницу.

– Ах ты, мерзкая крыса! – возмутилась Ферро, отирая с щеки продукты жизнедеятельности Петровича.

Карета мчалась, не уступая, наверное, по скорости и старушке Мидоуз. Взмыленные лошади раздували огненные ноздри. Ферро и Петровича нещадно болтало, как в бетономешалке.

Но они продолжали драться, сражаясь каждый за свое.

Петрович – за свободу и за жизнь, Ферро – за мечту.

Можно было всякого ожидать от Ферро. Можно было думать, что она утащит Петровича в свой дом, и там заточит его в клетку с тем, чтобы он бесконечно несся.

Но она решилась на самый отчаянный шаг.

За окнами кареты мелькал вовсе не город и его улицы.

И не домики с прохожими.

Места вокруг мчащегося экипажа становились все более лесистыми, все более дикими.

И Петрович, выглянувший, чтоб посмотреть, куда его везут, так и остолбенел.

– Ты куда завезла меня, клизма старая?

Перед глазами его встал дивный лес.

Чудесное место, природа, полная жизни и какой-то волшебной, величественной торжественности.

То самое спорное место, что Ферро так хотела купить.

Очаг волшебства.

Где-то за деревьями виднелись белые камни, веками омываемые дождями. Старые развалины то ли храма, то ли капища.

Петрович ощутил, как каждое его новое перышко отчего-то дыбом встает в предчувствии надвигающегося события.

И он заорал, отчаянно и страшно, словно Ферро уже вытащила нож и ему грозит.

Ферро же на вопли несчастной жертвы похищения не обратила никакого внимания. Ухватив его, крепко сжав, она обняла Петровича, как свою последнюю надежду.

И держала его так, пугая несчастного бешеным сердцебиением и жутким, отчаянным молчанием.

Карета домчалась до небольшой прогалины на полянке.

Сред цветущего луга на опушке виднелась небольшая прогалина – словно там что-то взорвалось, и потому на этом месте трава не росла.

Над прогалиной возвышалась какая-то не то арка, не то воротца.

Едва карета остановилась, как Ферро вывалилась из нее в траву, все так же прижимая Петровича к груди.

– Отпусти меня, маньячка! – вопил Петрович, стараясь вырваться из ее цепких рук. – Помогите! Помогите, суп варят! Из меня варят суп! Анника! Я все прощу! Я раскаиваюсь, раскаиваюсь! Я буду слушаться, только спаси! Па-ма-ги-те-е-е!

Ферро, путаясь в разнотравье, с промокшими от вечерней росы ногами, добралась до эпицентра взрыва, и шлепнулась на желтую прогалину, выпустив из рук ошалевшего Петровича.

– Ну, я принесла! – завопила она дрожащим голосом. – Самое дорогое, что у меня есть! Самое!

– Меня у тебя нет, – грубо возразил Петрович. – Ты меня украла, мошенница! Я не твой!

Но Ферро его не слушала.

Чуть не плача, обращаясь к тихому и величественному месту силы, она ползала на коленях, вся дрожа.

Эта ее выходка с похищением Петровича была просто жестом отчаяния, желанием изменить нескладную жизнь одним махом.

– Я могла б его заставить нести мне алмазные яйца! – прокричала она в лес. – Или высиживать цыплят, которые несут эти яйца, и стала бы богаче короля! Но я отдаю это чудо тебе!

– Ты зарезать меня собралась, что ли?! – всполошился Петрович. – Дура, что ли?!

– Ну, почему я такая несчастная?! Почему все время одна? – продолжала орать Ферро, не обращая больше внимания на Петровича. – Я столько работала! Я так старалась! А никто меня не понимает, не поддержит! И никто не похвалит! Почему люди от меня отворачиваются?! Почему презирают и смеются?! Я ведь намного лучше многих из них! Намного! Я работаю, я богата! Я не прошу милости, я всего сама добилась! Так почему-у-у?..

– Это потому, что ты к молоденькому молокососу-герцогу приставала, – едко ввернул Петрович. – Взрослая тетка! Никто и не смеется, кроме него самого. Но ты ж на нем зациклилась! Заклинило, да?!

– Я молодость и красоту потратила, – прошептала Ферро, как одержимая. – На то, чтоб выбиться в люди. Чтоб заработать. Я страдала, я голодала. Кто в том виноват? И почему я должна страдать теперь оттого, что уже не свежа? Разве в этом моя вина? И разве я не заслужила всего самого лучшего за свои труды?

– А это все твоя гордыня. На меньшее, чем герцог, не согласна? А герцог – птица не твоего полета. Да и молод он для тебя, мо-лод! Спустись с небес на землю, будь попроще! Люди и потянутся. Искала б себе ровню, и было б все хорошо. Лучшее – оно ведь для тебя должно быть лучшим, а не в целом по миру.

Но она Петровича не слушала.

– Да почему у меня все не клеится?! – проорала несчастная растрепанная Ферро, разрыдавшись.

– Мужика б тебе хорошего, – сурово подвел итог Петрович. – Чтоб держал тебя в ежовых рукавицах. Глядишь, на глупости времени не останется?

Кто знает, чьи слова пробудили место силы.

И хотело ли место силы поддержать Ферро, наградить ее за страдания, или наоборот – наказать.

Да только вместо квохчущей курицы на желтой выжженой земле вдруг очутился какой-то странный тип в легкомысленном дамском розовом халате на голое тело.

И мучающийся с похмелья.

– А-а-а-а! – проверещала Ферро в ужасе, ползком, задом наперед, отползая от преображённого Петровича.

Курицу, несущую драгоценные яйца, Ферро тоже потеряла…

Зато обрела «мужика хорошего» по завету Петровича. Ибо Петрович был хорош!

Он сидел в лютиках, гордый, седовласый, породистый светский лев лет пятидесяти.

Немного портил общий вид красный нос, но это, думаю, пройдет со временем.

– О, – сказал Петрович, внимательно рассматривая свою руку.

На его пальце даже сохранился серебряный перстень-печатка, подаренный ему на юбилей.

То, что под его куртуазным халатом совершенно ничего не было, его не смутило.

Он, случалось, просыпался и в более экстравагантном виде. Особенно после возлияний на кафедре, приуроченных к крупным праздникам.

– Ты… – прошептала перепуганная Ферро. – Ты кто такой?!

– Я же предупреждал, – веско ответил преображённый Петрович, – что я мужчина. В этом вся суть женщин! Сначала не слушают, потом винят кого-то другого!

– Да провались все пропадом! – со слезами воскликнула Ферро, чувствуя себя в очередной раз обманутой.

Она подскочила на ноги и рванула обратно, к оставленной в стороне карете.

Но красавец-Петрович, пригладив седовласую гриву, не менее ловко кинулся за ней и ухватил ее под локоток.

– Спокойно, мадам, – едко произнес он. – Куда это вы собрались, да без меня?!

– Пошел к черту, старый хрыч! – огрызнулась Ферро, заливаясь слезами.

– Не старше вас, мадам, – не дрогнув ни единым мускулом, прыгая голыми и босыми ногами в разнотравье, ответил Петрович.

– Нахал!

– Прошу прощения, – извинился Петрович, но локоток Ферро из рук не выпустил. – Но вы, мадам, мне должны.

– Чего это?! – яростно проорала она.

– Вы меня похитили, – твердо ответил Петрович. И Ферро поняла, что так просто она от него не отделается. – Вывезли черт знает куда. В этаком-то виде! Я голый, между прочим.

– На тебе штанов не было, старый петух! – прошипела Ферро злобно.

– Па-а-апрашу! – выкрикнул Петрович строго. – Это не ваше дело, что на мне было, а чего не было. Дома я могу находиться абсолютно в любом виде! И это не дает вам права меня хватать и вывозить куда попало!

– Дома, – фыркнула Ферро, отирая заплаканное лицо. – В розовом курятнике!..

– Не ваше дело! – отрезал Петрович. – Из дома, из сарая, из курятника – вы не имеете права похищать людей! Похищение человека – это, знаете, серьезное преступление!

– Человека! – хохотнула Ферро. – Курицы!

– Курицы тоже, – прошипел Петрович уничтожающе. – Курица – это чужое имущество. Притом курица эта, кажется, несла драгоценные яйца?! Да у меня целый герцог в свидетелях!

Тут Ферро прикусила язычок.

– Я требую вернуть меня… э-э-э… то есть, требую одеть меня, а потом вернуть на место! – продолжил Петрович.

– Так прям уж и одеть!

– Да! Я был курицей, курицы в одежде не нуждаются! Вы насильно сделали из меня человека, вот и несите ответственность за свои поступки! Я не могу появиться на людях в таком виде! Это унижает мое достоинство!

– Да идите вы к черту, дорогая курица! Отращивайте перья, чтоб ваше достоинство не переохладилось!

Но Петрович был неумолим.

– Пройдемте, гражданка! – сурово сказал он, ухватив Ферро за руку еще крепче.