Текст книги "Невеста в бегах. Гуси, грядки... герцог?! (СИ)"

Автор книги: Константин Фрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 23

Однако, надо было спешить.

Мешки с пшеницей наш возница помог перетаскать в дом, а навоз свалил кучей у забора.

Куры тотчас полезли на дымящуюся кучу, искать червяков и зерна; и Петрович, кося недобрым глазом – тоже.

Повел своих гусят в наступление на навоз…

Петух попытался погонять его, но за Петровича вступились гуси.

Они неуклюже топали, тянули шеи, и петух вынужден был ретироваться просто потому, что соперников было много.

– Потому что мы банда! – выдохнул Петрович, довольный. – Знай наших!

Оставив дома корзины с купленным, мы с Анникой спешно похватали лопаты и пошли выбирать местечко для домика для кур.

Глядели и этак, и этак, наконец, выбрали тенистое место рядом с домом.

– Здесь зимой не очень заметает, – пояснила Анника. – Удобнее будет подойти. Да и тень тут, не жарко будет летом. А расти все равно толком ничего не растет, солнца мало.

– Значит, это судьба! – ответила я весело.

Тут и копать почти ничего не пришлось.

Лишь четыре куста картошки.

Картошка и правда была мелкой.

Но зато на окученной ботве явно виднелись новые завязавшиеся клубеньки.

– Работает твой метод! – радостно воскликнула Анника. – Ого-го! Это значит, что осенью у нас будет много-много картошки на зиму? И мы голодать не будем?

– Не будем, – уверила ее я. – Да и о каком голоде ты говоришь, милая? Посмотри вокруг – ты столько всего насажала, столько овощей вырастила! Это ведь теперь все наше. И кабачки, и тыквы, и капуста. Никому просто так, задаром, отдавать не надо. Значит, съедим сами. И еще птице хватит, кочерыжек и очисток.

– Верно, – прошептала Анника, как зачарованная. – А я и забыла! Все никак привыкнуть не могу, что теперь могу всем этим распоряжаться!

Покончив с приготовлениями, мы с Анникой поставили на огонь котелок с пшеницей – варить, чтобы накормить нашу пернатую ораву, – и решили заняться новыми нарядами для себя.

– Вечером нагреем воды, помоемся как следует, – сказала я. – И будем не нищие замарашки, а вполне приличные девушки!

После обеда, когда мы уже искололи все пальцы шитьем, явился плотник.

Он оценил масштаб работ и сказал, что справится в два дня. Постройка-то была совсем маленькой.

– Я и стены проконопачу, и крышу утеплю, – пообещал он. – И ларь для пшена сделаю. Будет загляденье!

Но Петрович не разделял энтузиазма плотника.

– Я не собираюсь жить в этом сарае, – презрительно процедил он, глядя, как мужчина орудует пилой.

– Там будет здорово, – уверила его Анника. – Тепло, сухо. Солома мягкая. Насесты удобные. Гнезда.

– Там будет это животное, – процедил Петрович.

– Какое еще животное? Петух? О, так флюиды все же есть? – обрадовалась Анника. – Ты с него глаз не сводишь!

– Еще чего! – надменно произнес Петрович. – Кажется, ты хотела суп с куриным мясом? Это можно устроить…

В хлопотах прошел день.

А вечером, когда начало темнеть и плотник ушел домой, у нашего дома вдруг остановилась карета, и из нее вылезла госпожа Ферро в своей умопомрачительной шляпе.

Явилась посмотреть на соперницу – вот как это выглядело.

Я сразу об этом подумала, как только увидела, кто выпрыгнул из маленькой кареты, похожей на коробку на колесах.

Ферро шла по тропинке к дому, похлопывая перчатками по ладони. И взгляд у нее был очень недобрый. Очень.

Мы с Анникой как раз заканчивали таскать навоз.

По кусочку мы умудрились раскидать его под каждый картофельный куст, и на грядках с кабачками, тыквами и прочей петрушкой тоже разложили.

От работы у меня спина болела, но я все же смогла разогнуться, чтобы не встречать Ферро униженно-скрюченной, будто в поклоне.

– Что вам угодно? – сухо произнесла я, откинув с лица прядь волос.

Ферро ответила не сразу.

Она некоторое время молча меня рассматривала, все так же похлопывая перчатками о ладонь.

– Вот, значит, какие родственницы нынче у молодого герцога, – уничтожающе произнесла она, наконец. – Смазливая, ничего не скажешь… Хорошенькая. Даже не удивительно, что он на тебя клюнул, девчонка. Но ничего особенного. Волноваться нечего.

Она снова усмехнулась, глянула на мои новые деревянные башмаки. Они предательски выглядывали из-под подола моего платья.

Я удушливо покраснела.

Вот же досада!

Я не успела привести себя в порядок.

Дома, на постели, меня ждал новый чистый передник, из тонкого белого полотна. Я сшила себе и юбку, но вот надеть не решилась. Все ж в навозе копалась.

Вот и стояла теперь перед Ферро как оборванка-грязнуля.

И она просто подавляла меня. Вся такая холеная, пахнущая духами, разодетая в пух и прах…

– Орландо ведь любитель хорошеньких юных девиц, – продолжила Ферро. – Даже таких замарашек, как ты. Но, кажется, он сюда не захаживает? Еще бы, в такую-то дыру… при его деньгах, при его положении в обществе должна же быть у него элементарная брезгливость. В этом сарае романтика маловероятна. Да и как миловаться, если борешься с позывами к рвоте.

Орландо… вот, значит, как его зовут.

Его имя она произнесла с особенным выражением.

Томно, мечтательно, и со скрытой чувственной страстью.

Как огнем полыхнуло.

А глаза у нее были усталыми. Красными.

Словно она не спала нормально в последнее время.

И между бровей залегла морщина.

Волнения здорово ее потрепали. Такая красивая, такая нарядная… а выглядит пожеванной. Несвежей.

Как битая тачка под толстым слоем шпатлевки.

– Но мне, – она усмехнулась и продолжила, – волноваться нечего. Ты кто? Крестьянка. Твой потолок – это сжульничать, чтоб купить этот нищенский домик и несколько грядок с картошкой. А дальше что?

– Ничего, – огрызнулась я. – Вы же продаете картошку? Вот и я буду продавать.

– Моя продукция лучшая, – окрысилась Ферро. – Только самое свежее, самое крупное, самое красивое! А ты что, будешь выкидывать свой… горох?

Она криво усмехнулась, кивнув на кучку ботвы.

На ней как раз мелкими горошинками висели маленькие картофелины.

– Прогоришь, – мстительно рыкнула Ферро. – Обнищаешь. Не купишь себе даже тряпки чистой, приличной. Да и новое платье тебе не поможет.

Ферро приосанилась. Расправила плечи, вздохнула свободнее, спокойнее. Словно гложущая ее тревога отпустила.

Она посмотрела на меня уверенней.

– Тебе ведь работать придется, – заявила мне Ферро. – Много и тяжело. Год, второй, и руки твои огрубеют. Покроются мозолями. Нежное личико обгорит на солнце. Спина согнется. И прощай, красота. Даже если Орландо тебя огуляет, – Ферро еще более мерзко усмехнулась, – ничего страшного. Попробует сладенького, и успокоится. Или уже огулял? Было бы неплохо. Тогда б его интерес к тебе уже начал охладевать.

Я испытала отвращение от ее размышлений.

Словно я какая-то кобыла.

Или сука.

А Ферро размышляет о случке.

Какая же она противная тетка! Вроде умная, а ума хватает только на мерзкие пошлости и сальности.

– Не огулял! – резко рявкнула я, заводясь.

– Ну, я разок разрешаю, – снисходительно произнесла Ферро, щуря глазки.

– А это уже мне решать, – не менее резко ответила я.

– Герцогу не дашь? Откажешь? – произнесла она. – Правильно. Умница, девчонка. Незачем Орландо перебивать аппетит молодым мясом.

– Думаете, он с голодухи кинется на заветревшийся товар? – усмехнулась я. – Я-то хоть молодая и красивая. А вот вы…

– Замолчи! – рыкнула Ферро.

Ее лицо так исказилось, что штукатурка с него начала осыпаться крохотными кусочками.

– Ты меня поняла, девчонка, – выдохнула она яростно. – Не смей мести хвостом перед Орландо! Даже не пытайся его очаровать!

Глава 24

***

– Знаешь, а ведь Ферро в чем-то права, – грустно произнесла Анника, разглядывая свои руки.

Она, конечно, была еще ребенком. Но ее ладони уже загрубели от тяжелого ежедневного труда, и были в мозолях.

– У тебя такая тонкая, нежная кожа, – задумчиво произнесла она. – И сегодня ты мозоль набила. А завтра будет еще. И еще, и еще. И солнце попортит твою красоту. И герцог на тебя и не посмотрит…

– Как будто до этого он смотрел, – вздохнула я.

– Ну, конечно, смотрел! – с жаром уверила меня Анника. – Он же у тебя просил поцелуй!

Я невольно покраснела от этого напоминания.

Да уж, просил…

А если я буду похожа на чучело, то нет, не попросит.

– Ах, нам бы помощников! – размечталась Анника. – Знаешь, таких сильных женщин. Я видела таких. Им все нипочем. Ни солнце, ни дождь. И они замужем, им уже не надо никого очаровывать…

– Наивное дитя! А мне, значит, надо?

– Тебе да, ты ж не замужем, – простодушно ответила Анника. – А если собираешься замуж за герцога, то и вовсе надо постараться быть очень красивой.

Тут я не смогла удержаться, рассмеялась.

– Еще б меня герцоги замуж звали!

– Может, и позовет, – упорствовала Анника. – Не зря же он помогал тебе!

Может, и не зря.

Но мне совесть не позволит в грязных ботах принять предложение от герцога!

Все же, я должна из себя что-то представлять.

Быть уверенной в себе, самодостаточной женщиной! Хотя б как Ферро.

Ну, может, не такой богатой, но твердо стоять на ногах.

– Ах, все равно ведь скажут, что герцог купил меня с потрохами…

Однако, мысль Анники о помощницах прочно засела в моей голове.

Я не Ферро, рабов держать не хочу. А вот приходящие работницы – это было б кстати. Но чем платить?

– Если одному человеку платить пару серебряных в месяц, – размышляла я, – то это надо двадцать четыре в год? Хотя хватит и шестнадцати. Зимой-то ранней весной они работать на меня не будут. Но и эти шестнадцать надо где-то взять. А где?

– Будем продавать овощи! – сказала Анника. – Жаль только, много кривых огурцов. Мы столько не съедим. А продать не сможем. Госпожа Ферро приучила людей покупать только самые красивые…

– Сможем! – возразила я.

– Как это?

– Сколько стоят огурцы Ферро?

– Пятачок за мерку.

– А мы кривые продадим за три медяка. Дешевле.

На лице Анники отобразилось смятение.

– Но мы же потеряем в деньгах, – сказала она, наконец.

– Ну так и что же? – удивилась я. – Или мы немного потеряем, или потеряем все, если их выкинем.

– Мадам Ферро не теряла, – напомнила мне Анника. В вопросах бизнеса Ферро была для Анники непоколебимым авторитетом.

– Мадам Ферро накладывала на тебя штрафы, – ответила я. – По сути, она тебе же эти кривые огурцы и продавала, по цене хороших. Поэтому всегда была в плюсе.

– А-а-а! – протянула Анника. И покраснела. По всему выходит, что Ферро ее просто обманывала напропалую, пользовалась ею. И это было очень неприятно осознавать.

– Ну вот. А нам эти огурцы некому впаривать, работников-то у нас нет. Так что мы будем их продавать дешевле. Люли победнее, думаю, будут их брать. А если бизнес пойдет, то знаешь что?

Я поманила Аннику пальцем и шепнула ей на ушко:

– Будем по грошу брать их у рабочих Ферро. А продавать по три.

– Ах! – вскричала Анника, потрясенная.

– Думаю, и со всеми овощами такое можно провернуть. Продавать просто дешевле. Хорошие овощи – наравне с Ферро, а немного кривые, с изъянами – подешевле.

– Это получится, что работники Ферро на нас будут работать! – закричала Анника.

Надо же, как быстро сообразила.

– Да, – подтвердила я. – Если все выйдет.

– И тут уж нам понадобится работник с повозкой. Это, конечно, станет нам дороже, но без повозки не обойтись! Надо будет поговорить потом с плотником. Может, он кого посоветует нанять? Может, кто-то из его знакомых ищет работу?

– Ах, – вздохнула я. – Мечты, мечты… это, конечно, хороший план. Но прежде всего нам бы найти денег на то, чтоб платить работникам жалование.

***

Пока мы строили радужные планы, плотник сколачивал птичник, а гуси купались в прудике Анники за старой липой, беда пришла откуда не ждали.

Петух воспылал страстью к Петровичу.

И, главное, как он успел освоиться так быстро?!

Еще час назад оглядывался испуганно, драпал со всех ног, стоило к нему приблизиться. А тут на тебе…

Я услышала крик и драку, когда дошивала себе новую рубашку.

Притом вопль был такой, будто Петровича переехала телега, груженая кирпичами.

Не чуя под собой ног, я кинулась вон из дома, спасать нечастного!

И очень, очень вовремя.

Петровича я нашла у остатков навозной кучи.

Мы ее почти всю перетаскали на огород, осталось совсем немного.

И Петрович, улучив момент, беспечно полез там искать червяков.

Он квохтал и самозабвенно разгребал навоз лапами, выбирал зазевавшихся личинок и мечтал, наверное, о целом ведре еды.

Гусята его вместе с новенькими утятами плавали в прудике, рвали мокрец под оградой и под окнами дома. И потому не видели, как беспечного Петровича взалкал хищный подлый петух.

Петух оставил наседку с цыплятами под крыльцом и подкрался к хлопочущему Петровичу.

Тот, довольный жизнью, кажется, даже напевал нечто модное, позитивное.

И в целом был абсолютно счастлив – как только может быть счастлива курица.

Тут-то петух на него и накинулся!

Он вскочил Петровичу на спину и ухватил клювом за затылок так, что у несчастного глаза скатились к ушам.

– Ска-а-альп! —проорал Петрович, выплюнув очень жирного и соблазнительного червяка. – С меня снимают скальп, помогите!

Но в следующий миг до него дошло, что потеря скальпа – это самое малое зло, что может с ним произойти. Петух покушался на честь курицы-Петровича.

И Петрович, превозмогая муки, восстал и забрыкался, как хорошая лошадь, скидывая с себя похотливого пернатого сластолюбца.

– Извращенец! Животное! Безмозглый самец! – орал Петрович, в драке отстаивая свою честь.

Таким я его и застала.

Он, загнанный в угол, стоял у кучи навоза, широко расставив полулысые лапы, склонив голову, как боксер, тяжело дыша.

В его глазах читалась ярость и лозунг: «Врешь, не возьмешь!»

Ему только гранаты в руках не хватало.

То есть, в крыльях.

Петух, получив яростный отпор, влюбился в Петровича еще больше.

В его богатой практике не было еще настолько строптивых кур. Потому для петуха покорить Петровича было делом чести.

И он налетал на несчастную жертву своей страсти с кудахтаньем, и с воплями отлетал обратно, получив жестокий отпор.

Но страстная чертовка в куриных перьях кружила голову петуху, и он снова шел в атаку на Петровича.

И драка начиналась заново, с прежним пылом.

– А ну, пошел! Пошел отсюда! – вскричала я, замахиваясь шитьем на петуха.

Ну вот, в навозную кучу притащила свою свежую рубашку!

– Вон, вон! – поддерживала меня набежавшая из огорода на шум битвы Анника.

Петух сдаваться не хотел, поэтому Аннике пришлось схватить несчастного потрепанного Петровича на руки и поспешно отнести его в дом.

Я поспешила за ними, а петух с видом победителя принялся разгуливать во дворе.

Его самодовольный вид так и говорил «я все равно достану тебя, красотка!».

Петровичу же после такого сурового испытания было худо.

В домике он упал лысой грудью на пол, распластал крылья, и тихо стонал, тараща на нас испуганные глаза.

– Я предупреждал! – голосом, полным ужаса и страдания, прошептал он. – Зачем вы принесли это чудовище в дом?! Зачем?!

– Затем, что это ферма, Петрович, – сурово ответила я. – А не институт благородных девиц. А нам нужно как-то выживать. Яйца, мясо – я не откажусь от этого даже ради твоих прекрасных глаз.

– Ешьте кабачки! – испустил жуткий вопль Петрович. – И морковь! А это чудовище выкиньте из дома!

– Но Петрович, – пробовала уговорить его Анника. – Мы итак одну траву едим.

– Ничего не знаю, – стонал Петрович. – Живодеры! Вам плевать на мои муки! Вы сквозь пальцы смотрите на насилие, которое творится тут! Надо мной! Над беззащитной, слабой птицей!

– Петрович, ты гребень петуху порвал! Имей совесть! Какая еще беззащитная птичка?!

– Он! Меня! Домогался!

– Петрович, ну ты же курица. А он петух…

– Никогда! Я требую защиты! Программы защиты свидетелей… и кур!

– Хорошо, я сошью тебе защитные трусы, – согласилась я. Хотя с трудом представляла, как Петрович будет разгуливать в них. —И гулять вас будем выпускать в разное время.

– И каску, – канючил Петрович. – Мне нужен пробковый шлем! Он хватал меня клювом за голову! За голову, представляешь?! – на его глаза навернулись слезы.

Я лишь руками развела.

– Ну, это природа. Что тут сделаешь?

– Я страдаю, – ныл Петрович, – о, жестокосердные! Думаете, легко мне было? Да у меня сердце в пятки ушло! Я не ведам, что творил! Я…

Тут он отчетливо и громко икнул.

– Водички, Петрович? – спросила Анника жалостливо.

– Пожалуй, – важно разрешил Петрович и снова отчетливо икнул.

Анника метнулась за водой. А Петрович, добившись нашего максимального внимания, довольный, встряхнулся и уселся на зад.

– Значит, так, – жестко, как самый настоящий диктатор, произнес он. – Я требую, чтобы это животное сидело в курятнике и никуда… ик! Никуда не выходило.

– Требуешь? – переспросила я. – Вон оно что. А иначе что будет?

– Иначе я за себя не ручаюсь! Ик! – подпрыгнул Петрович.

Вернулась Анника с кружкой воды, и Петрович нырнул в нее головой.

– Я, – звучно глотая воду, бубнил он, – требую к себе уважительного! Ик! Отношения! Это вам не шуточки! Ик! Это не смешно!

Он кричал и кричал что-то, сердясь, квохча и топорща отрастающие перышки. А я смотрела на него с изумлением. Потому что видела – нечто раздувает его и приподнимает над полом.

– И если вы не последуете моим требованиям, – жестко продолжал неумолимый Петрович, – я найду на вас управу! Я утоплю это животное в пруду, я!..

Тут он с громким «чпок!» подлетел на месте и заметался по комнате, кудахча.

А на полу, великолепное, огромное и тяжелое, осталось блестеть золотое яйцо.

Такое великолепное, что и трогать-то я его не решалась.

– Та-ак, – протянула я. – Даже если у него золотая одна скорлупа, оно должно быть чертовски дорогим.

– Вот нам и денежки на помощников! – обрадованно вскричала Анника.

– Но ювелиры меня знают. И будут подстерегать, – напомнила я. – И сдадут полицейским. Или моим преследователям. К ним соваться нельзя.

– А к герцогу-то можно! – воскликнула Анника. – Он-то не сдаст!

Я отчаянно покраснела.

Очень уж не хотелось быть навязчивой.

И еще больше не хотелось, чтоб он думал, будто я кокетничаю. Или преследую его. Или навязываюсь! Сначала прогнала, а потом раз – и сама, как ни в чем не бывало, ищу встречи с ним!

Но делать было нечего.

Мне и в самом деле не к кому было обратиться за помощью.

Тем более, кто, кроме герцога, мог бы купить тяжеленный золотой слиток?

– Ладно, – произнесла я. – Так и быть. Но это в последний раз. Для пользы общего дела!

Глава 25

Вечером, когда стемнело, мы с Анникой загнали всех наших пернатых в подобие птичника, который сколотил нам плотник.

Утомленного приключениями Петровича только запустили в дом, во избежание.

Усадили в корзинку и накрыли старой юбкой, чтоб не подглядывал и не болтал лишнего.

Весь погруженный во впечатления от встречи с петухом, Петрович даже не заострил внимания на том, что снова снес яйцо. И на сей раз – золотое.

Ради похода в город и встречи с герцогом я устроила баню.

Не какое-то умывание, а помылась целиком, приспособив для этого бочку для дождевой воды.

Она стояла во дворе, под окнами, наполненная примерно на четверть.

Я нагрела пару ведер, вылила ее в бочку. Туда же влила студеной воды из родничка Анники. Водичка получилась вполне себе подходящей температуры.

Скинув грязные одежки, пропахшие навозом и потом, я с удовольствием залезла в бочку и чуть не замурлыкала от удовольствия.

О, я вечно сидела бы в теплой воде!

Сразу расслабились напряженные плечи, и натруженные ноги тоже.

Долго отмывалась, вместо мочалки приспособив кусок полотна.

Отстирывала свои длинные волосы, стирала с кожи пот и пыль.

Смывала и укусы мошек, и остатки болезни и синяка с виска.

– Вот теперь я вполне похожа на человека, а не на обкусанную со всех сторон замарашку! – решила я, ополаскиваясь напоследок холодной водой из родника.

Аж дух захватило!

У Анники вместо расчески позаимствовала обломок гребешка и тщательно расчесала волосы, сплела их, влажные, в косы.

Потом помыла и Аннику. Ей ведь тоже сегодня надевать чистую одежду!

С Анникой пришлось повозиться намного дольше.

Бедняжка, она была не только худенькой, высушенной солнцем, но и ужасно запущенной.

Волосы ее скатались чуть не в войлок. Видно, она расчесывала их не каждый день.

Бедные пяточки потрескались от того, что топтали огород, горячую землю. Руки огрубели, были жесткие, в мозолях.

– Ну, ничего, – подбадривала я ее, приунывшую. Она видела все царапины на своем хрупком маленьком теле, все раны, все трещинки на коже и чуть не плакала. Потому что самой себе казалась некрасивой, неумытой неряхой. – Я зайду в модную лавку, куплю там крем. Намажем твои ручки, и они сразу станут мягкими! А для волос купим душистого мыла, чтоб волосы приятно пахли! И ленты – будем заплетать всегда косы. Чтоб волосы меньше пачкались и не путались!

Анника слушала меня и только шмыгала носом.

– Ты что, не веришь мне?!

– Верю, —пробормотала Анника. – Только… мне кажется, я такая уродина, что никакими кремами и лентами этого не исправить…

– Ты говоришь глупости! —твердо ответила я, аккуратно расчёсывая ее волосы. – Вот увидишь, какая ты будешь хорошенькая, когда немного отъешься и привыкнешь прибирать волосы. А если мы с тобой будем каждый день принимать ванну, то и вовсе будем писанными красавицами.

Закончив с мытьем, я побросала в воду нашу старую одежду – замочила, чтоб завтра постирать. Надела новую чистую рубашку и улеглась в постель, на новый матрас, набитый соломой, на свежее чистое белье.

Наверное, никогда в жизни я себя не чувствовала настолько свежей, чистой, легкой.

И, наверное, никогда еще не всматривалась в ночную тишину с такой надеждой и с таким волнением. Завтра ведь я должна была увидеть герцога! Веселого Орландо!

Я и хотела этого всем сердцем, и страшилась.

На лице моем теперь не было никаких изъянов, ни синяков, ни укусов. Я была такая… какая была. И герцог теперь рассмотрит меня, настоящую, хорошенько.

Понравлюсь ли я ему?

Или он сочтет меня обычной девушкой, каких в городе сотни?

Размышляя на эту тему и витая в мечтах, я задремала…

В очередную вылазку в город я наутро разоделась во все новое.

Поверх новой рубашки надела новую длинную юбку, по подолу вышитую тонкими зелеными и розовыми ленточками, как цветами.

Зашнуровала шелковыми новыми блестящими шнурками новый корсаж, и повязала волосы чистой косынкой.

На ноги натянула чистые новые тонкие чулки.

И вместо деревянных башмаков я надела новые кожаные ботинки на невысоком каблучке.

– Вот, выгляжу как приличная девушка, – критически оглядев себя, сказала я.

– Какие тонкие у тебя лодыжки! – восхитилась Анника. – Ну, точно как у благородной барышни! Герцог не сможет устоять!

На это я ничего не ответила, хотя сердце мое затрепыхалось в груди, как птичка.

Ах, как в это хотелось бы верить!

Взяла корзину, немного денег – на всякий случай. Ну, вдруг сбыть яйцо не выйдет? А мыло-то и крем купить надо! Я уже обещала Аннике.

– Ну, не выйдет сегодня, так что ж, – утешала я себя, бодро вышагивая по городским улицам. – Пожалуй, можно будет скопить немного денег и съездить в другой город… И попытаться продать там…

Ах, а денег-то как хотелось!

И как много соблазнов было кругом!

Я и опомниться не успела, как в аптеке приобрела и не только мазь для смягчения кожи и душистое розовое мыло, но и масло для волос – чтоб гуще росли и блестели, – небольшой флакон туалетной воды и даже розовую сладкую помаду!

В лавке рядом я купила хорошую щетку для волос и круглое зеркальце.

И тут же, спрятавшись за углом, подкрасила губы, распустила и расчесала волосы и надушила их.

Ох, они блестели на солнце, как медь и золото! Лежали на плечах богатыми волнами и спускались чуть не до пояса!

Теперь-то и на глаза людям не стыдно показаться.

Деньги бессовестно таяли в моих руках.

Я не удержалась – купила Аннике конфет, ведь бедняжка наверняка их не ела или очень давно, или вообще никогда в своей жизни.

Купила ей красивый передник и чепчик вместо того ужасного серого огромного блина, который она носила.

Я ходила и ходила по лавкам и магазинчикам, набирая все нужное – а иногда и не нужное, ну, не то, чтобы вещи первой необходимости, – и ловила себя на мысли, что кружу по городу бесцельно.

Где искать герцога, я ж не знала.

Впрочем, он сам меня нашел.

Я, наверное, в десятый раз проходила мимо витрин лавок с мясом, когда мимо меня проехала уже знакомая мне карета. Она затормозила, дверца ее приветливо распахнулась, и улыбающийся Орландо выглянул на улицу.

– Пожалуй, я вам немного помогу, – сказал он приветливо. – Смотрю, прогуливаетесь туда-сюда... Вы ведь наверняка ищете мою карету, чтоб запрыгнуть по своему обыкновению. Но сегодня за вами никто не гонится, так что найти меня быстро у вас не выходит, так?

– Не буду спорить, – дерзко ответила я, изо всех сил стараясь не тушеваться. – Сегодня у меня дело именно к вам. Я никого не потревожила, поэтому погони за мной нет.

Орландо снова улыбнулся и пристально, внимательно оглядел меня с ног до головы.

Я стояла на мостовой, залитая солнцем, и при желании можно было счесть все волосинки, выбившиеся на ветру из прически.

– Сегодня вы очень красивы, – проговорил Орландо. – Я даже не сразу вас узнал.

– Богатая буду, – ответила я. – Собственно, это и есть то самое дело, по которому я к вам явилась.

– Да? А вы умеете заинтересовать! Ну, прыгайте в карету!

Куда мне было деваться?

Конечно, я прыгнула.

Тем более, что за этим я и пришла!

– Ваша компания делает мою жизнь увлекательнее и живее, – доверительно сообщил мне Орландо, пока я устраивалась на сидении. – Ужасно интересно, что вы выдумали на этот раз! Итак?..

– Да ничего такого я не выдумала, – буркнула я, смутившись.

Герцог рассматривал меня, не скрывая своего интереса.

И чем больше он на меня смотрел, тем шире становилась его улыбка и краснее – мои щеки.

Я уже жалела, что расфуфырилась, распустила волосы и накрасила губы!

Хотя ведь делала это специально, чтоб ему понравиться!

«Глупая кокетка! – ругалась я про себя. – Он подумает, что я за ним волочусь! И совершенно справедливо подумает! Вот стыд-то!»

– О, не разочаровывайте меня! – весело запротестовал Орландо. – Зачем-то же вы меня искали? Не за тем ли, чтоб вернуть долг?

–Что? Долг? – растерялась я и снова вспыхнула румянцем до корней волос. – О, нет! Совсем нет!

– Ну вот, – огорчился Орландо. – Не видать мне благодарности. Так что у вас за дело ко мне?

– Вот, – убито сказала я, сгорая от стыда и стараясь как можно скорее покончить с этим. – Петрович снес еще одно яйцо.

И я поспешно вынула из кармана слиток, завернутый в тряпку.

Это была самая грубая тряпка, которую я нашла дома.

На такую не покусился б ни один приличный карманник. А потому я донесла яйцо в целости и сохранности.

Рассматривая яйцо, герцог присвистнул.

– Золотое? – осторожно произнес он.

– Как будто бы да, – ответила я. – Но точнее скажет ювелир.

– Так и шли бы к нему.

– А он бы снова поднял шум, и меня б сцапали! – ответила я. – Нет уж. А больше мне не к кому обратиться, кроме вас. Поэтому…

Я сконфуженно замолчала и потупила глазки. Надеюсь, у меня получилось выглядеть очень скромной?

Герцог осторожно взял яйцо из моей руки и взвесил его на ладони.

– Да, тяжеленькое, – сказал он. – Наверняка золотое. И весит прилично. Так что вы за него хотите?

Я растерялась.

– Я не знаю, – залепетала я. – Какие сейчас цены на золото… Я готова вам уступить этот слиток дешевле, в благодарность за вшу помощь…

– Ах, да не такой благодарности я от вас жду! – весело произнес герцог.

Он вдруг ловко пересел на сидение ко мне, придвинулся поближе, и обхватил меня за плечи.

Еще через миг моя голова лежала на его плече, а на моих губах расцветал самый невероятный и самый нежный поцелуй из всех, какие я получала в своей недолгой жизни.

«Вот это влипла так влипла!» —в панике думала я.

А сама бессовестно отвечала Орландо, да еще и запустила пальцы в его шелковистые темные волосы.

И сейчас мне хотелось только одного – чтобы этот миг не заканчивался никогда!