Текст книги "Невеста в бегах. Гуси, грядки... герцог?! (СИ)"

Автор книги: Константин Фрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Почти насильно он дотащил ее до кареты, впихнул внутрь, и озадаченный кучер повез эту странную парочку обратно, в сторону города…

Глава 49

Анника, конечно, сильно переживала из-за Петровича.

Мы с Орландо кинулись в погоню, но поди, угадай, куда она его утащила?

Мы и полицию подняли на уши, несмотря на то, что это было очень, очень странное заявление – герцог разыскивает похищенную курицу.

Шеф полиции так и крякнул, услыхав это. Но противиться не стал, выдал людей для поиска Петровича.

Но все без толку.

До глубокой темноты, далеко за полночь, ездили мы по всем возможным местам, надеясь ее там застать. И домой к ней наведались, да только ее там не было.

Слуги разводили руками, дом был темен и пуст.

Ферро с Петровичем как сквозь землю провалилась.

Так мы и вернулись ни с чем, уставшие и грустные.

– Бедный, бедный Петрович! – восклицала заплаканная Анника. – Глупенький, капризный Петрович в розовом халатике! Какая судьба его ждет в лапах этой проходимки? Она выжмет из него все, до последней капли навоза!

– Значит, такова его судьба, – горько ответила я. – Его ведь предупреждали, чтоб он вел себя разумно. Такая необычная курица, конечно, рано или поздно привлекла бы к себе внимание. А он абсолютно не хотел жить тише и скромнее.

– Признаться, я теперь чувствую себя виноватым в том, что потакал его желаниям, – сказал Орландо. Он выглядел ужасно сконфуженным. – Но мне казалось, что несчастный и так хорошо наказан, раз заточен в тело какой-то ощипанной курицы. И я просто хотел скрасить ему как-то его жалкое существование…

Я только вздохнула.

– Ах, не вини себя, Орландо. Ты-то тут причем. Петрович и сам, без тебя, вел себя ужасно эпатажно. Рано или поздно этим бы все и кончилось.

Мы, конечно, погрустили по Петровичу.

В его мансарде с видом на Париж теперь жило куриное семейство с цыплятами, и курица была очень довольна внутренним убранством. Внизу же расположились гуси и поросшие утки.

И никто теперь поутру не встречал нас капризами и требованиями построить Эйфелеву башню под цветущей яблоней…

Без Петровича жизнь потекла быстрее и однообразнее. Не сказала бы, что мы заскучали. Нет.

Скучать нам как раз не приходилось.

Во-первых, я с головой ушла в подготовку к свадьбе и строительство дома. Мало было возвести стены, нужно было еще и облагородить место.

Во-вторых, управление фермами тоже занимало много времени.

Один Макс и Мидоуз не вывезли бы весь урожай. А это по сезону и ягоды, и овощи, и, кстати, куриные яйца, пух, перо, мясо.

Поначалу все свозилось к нам, в нашу лавку.

Но со временем стало понятно, что одной лавки мало.

Пришлось достраивать еще несколько, и нанимать еще людей, чтоб свозить товар к «Дешевым лавкам».

Разумеется, мы строго платили жалованье каждый месяц. И тот, кто выдавал продукции больше установленной нормы, получал даже премию.

Мы с Анникой посетили каждый домик, где жили работники, и выдали некоторую сумму каждой семье на обустройство.

– Я хочу, чтоб мои работники жили в приличных условиях, – сказала я. – Чтоб они были чистыми, опрятными, и не знали холода и голода.

Так что плотники и каменщики застряли на наших фермах надолго.

Теперь фермы были уставлены приличными светлыми и чистенькими домиками, а не унылыми разваливающимися лачугами.

Да и работники приоделись и немного отъелись.

И чаще на фермах встречались люди в постой, но чистой одежде, улыбающиеся и довольные.

Да, на обустройство я потратила много. Зато и вернулось оно все сторицей.

К осени мой дом был почти готов, а сбор урожая и работа лавок принесли мне огромные деньги.

Действительно огромные, ведь с ферм Ферро кормился весь город.

Настало время копать картошку, и Анника с интересом прохаживалась вдоль картофельных грядок с пожухлой ботвой.

– Сколько накопаем? – размышляла она. – Очень интересно посмотреть, как окучивание повлияло.

– Повлияло, не переживай, – улыбалась я. – Покажем урожай работникам, научим их окучивать, и в следующем году накопаем столько картошки, что хватит и городу, и работникам, и еще останется кормить домашний скот! Думаю, они с интересом переймут нашу науку.

Скот – это было нововведение.

Многие работники ферм, освобожденные от бесполезных манипуляций в виде выдергивания травинок вдоль забора и прочей ерунды, которую выдумывала Ферро, чтоб иметь возможность налагать штрафы, просили разрешения построить по небольшому сарайчику, чтоб завести, скажем, поросенка или коз для собственных нужд.

Я не была против. Почему бы нет?

В конце концов, эти люди жили н только, чтоб горбатиться на ферме. Должна же была у них быть какая-то своя жизнь? Свои планы, накопления, свое добро и хозяйство, устроенное только для себя.

В день копки картошки Анника поднялась раньше меня и отыскала в сарае свою старую лопату.

Сама лично притащила ведро, и пробралась под старую липу.

Туда, где сидели семь ее кустов картошки.

Те, что она берегла себе на зиму. Ботва на них пожухла, лежала на земле.

Она осторожно копнула первый куст. Лезвие лопаты выворотило комья жирной, черной земли, и в ней несколько крупных, светлых клубней картошки.

– Вот это урожай! Спасибо гусям! Удобрили! – пробормотала она, складывая картошку в ведро.

Но в лунке оставалась еще картошка, и Анника копнула глубже.

И выкопала еще столько же! И вся картошка крупная, чистая, не гнилая.

– Полное ведро! Да с верхом! – шептала потрясенная Анника, складывая свою добычу. – Этого мне одной хватило бы на всю зиму и весну! Голода б не знала! И урожай точно рекордным был бы! Да он и будет! И у нас на этот год, и по всем фермам на следующий!

Она разогнулась, задрала восторженную мордашку к небу и вдохнула холодный воздух.

– Кто бы мог подумать, что все так переменится, – пробормотала она.

Ее радостные мысли были прерваны тарахтением колес по дороге.

Улыбка сползла с лица Анники.

Она покрепче ухватила лопату, угрожающе занесла ее над головой.

Ведь не узнать карету Ферро она не могла.

– Воровка! – завопила Анника, темнея лицом. – Что ты сделала с Петровичем?! Убийца, у-у-у! Убийца!

Потрясая своим орудием, она кинулась к калитке, полная решимости нанести тяжкие телесные повреждения подлой Ферро.

И так же резко затормозила, увидев, что с Ферро под ручку шествует какой-то хорошо, даже с шиком, одетый господин.

Он был высок, немного грузен. На нем был надет чудесный костюм из тонкой шерсти, и замечательный муаровый жилет поверх дорогой сорочки.

На седовласой гордой голове возвышался сияющий на солнце цилиндр.

Господин выступал важно, опираясь на солидную черную трость с блестящей ручкой. Он брезгливо рассматривал нашу дорожку, следя, чтоб его новые ботинки из тонкой кожи не вляпались во что-нибудь.

Словом, это был самый надутый индюк из всех, кого Анника когда-либо видела.

И все же было в чертах его важного лица что-то неуловимо знакомое. То ли длинный острый нос, чуть загнутый крючком, то ли высокомерное и вместе с тем немного ненормальное выражение глаз…

– Петрович?! – выкрикнула Анника, роняя лопату.

– Олег Петрович, – высокомерно ответил он. И отвернул свое нервное лицо от Анники.

Мол, ему даже смотреть на эту простолюдинку как-то не хочется.

На вопли Анники я тоже выскочила из дома.

И работники повылезли из построек, чтобы посмотреть на триумфальное возвращение Петровича.

Да, сомнений быть не могло.

Это был точно он! Только глаже, красивее и важнее, чем прежне.

Чисто граф инкогнито.

У меня даже сердце екнуло, так я ожидала то него едких замечаний и каверзных вопросов по предмету, который он преподавал, а я ненавидела!

Ферро рядом с ним сияла. Нет, правда!

На ней не было парика. Ее настоящие волосы были напомажены и уложены в причёску. Да и с румянами она больше не перебарщивала.

Но щеки ее розовели естественным румянцем.

И она так и жалась к красавцу-Петровичу!

– Кокоша, – томно тянула она, вися у него на руке и заглядывая в его гневные, немного куриные глаза. – Давай скорее!

– Да, да, – нервно ответил Петрович, глядя на свою розовую мансарду. В его глазах промелькнула какая-то теплая тоска, но Петрович тотчас отвернулся и почесал нос.

Ну, чисто курица лапой клюв!

– Олег Петрович?! – Изумленно переспросила я, спускаясь по ступенькам. – Ка… каким судьбами?!

– Пришел попрощаться, – нервно, поспешно ответил Петрович, все так же не глядя мне в глаза. – Я слышал… м-м-м… что вы возбудили дело по поводу… м-м-м… похищения курицы? Так вот я настоятельно советовал бы его прекратить!

– Но похищение-то было, – я уже не сердилась на него. Нет, он невозможен! Да и как можно сердиться на того, кто там пылко влюблен?

А Петрович по уши втрескался в Ферро. Это было заметно.

Несмотря на то, что он был не очень хорошим человеком, Ферро он от нас защищал.

Отодвигал ее плечиком к калитке и загораживал собой на случай, если Анника снова схватится за лопату.

Такой милый!..

– Это не похищение! – вспылил Петрович. – Это было спасение! Я же говорил, что я – человек?! А вы мне не верили! А Жюстин меня спасла! Она сделала меня человеком! Вернула мне человеческий облик, достоинство!..

Петрович снова раскипятился. Его речь стала похожей на сердитое куриное квохтанье.

– Кокоша, – томно пропела Ферро, гладя Петровича по плечику. – Не волнуйся. А то сосудик лопнет, голова заболит…

– Да, да, дорогая, – Петрович нервно дернул головой, ну, точь-в-точь, как курица.

Анника от хохота завалилась в увядшую ботву и там каталась, дрыгая ногами.

Я перевела дух.

Единственное темное облачко, нависшее надо мной, рассеялось.

Страх и беспокойство за судьбу Петровича прошли, и осталась только светлая надежда, с которой я теперь смотрела в свое будущее.

– Хорошо, хорошо, – покладисто ответила я. – Мы сходим к шефу полиции и скажем, что не имеем более претензий к госпоже Ферро.

– К госпоже Петрович! – важно поправил меня Петрович, тут же приосанившись.

Анника так и взвыла в своих кустах.

– Госпожа Петрови-ич, – выла она, похрюкивая со смеху.

– Ах, даже так? – я тоже не смогла сдержать улыбки. – Тогда примите мои искренние поздравления!

– И вовсе несмешно, – желчно сказал Петрович.

– Разумеется, нет. Мы просто за тебя рады. А чего ты приходил-то?

– Как – чего? Я думал, вы обо мне беспокоитесь! – вспылил Петрович. – Думал, вы с ума по мне сходите, все глаза выплакали! Вот и пришел успокоить, утешить… У некоторых нет никакого сердца!

– Мы правда переживали, – мягко ответила я. – Спасибо, что дал знать, что с тобой все в порядке.

– Ну, мы пойдем? – Петрович подозрительно глянул на меня.

– Разумеется, – мягко ответила я.

Они развернулись к калитке, и тут я снова их окликнула.

– Если хочешь, – крикнула я, – приходи на мою свадьбу!

Петрович оглянулся, церемонно приподнял цилиндр, прощаясь.

– Я подумаю, – важно сказал он.

Глава 50

Урожай был собран и продан.

Картофель на нашем участке действительно уродился на славу.

Его было много, и притом крупного!

Работники, копавшие его, только изумлялись. Они никогда не видели такого урожая, никогда!

Анника с удовольствием рассказывала им, как следует ухаживать за картофелем, чтоб получить такой результат. В глазах людей читалось удивление и недоверие. Но было абсолютно понятно, что на следующий год они обязательно попробуют этот метод.

Тем более, что рекордсмену была обещана большая премия.

А пока мы и наши фермы готовились к зиме.

Каждому дому было позволено запасти из урожая себе овощей, чтобы кормиться до весны.

Со своих ферм мы продавали работникам впрок и тушки птицы, кроликов, поросят – разумеется, подешевле. Еще часть нашей корпоративной политики, делающей наших работников чуточку богаче.

Своих гусят, выросших под заботливым крылом Петровича, я зарезать не смогла.

Они так и разгуливали по двору, важные, белые, толстые и жирные, потягиваясь, размахивая крыльями.

Ужасно умные птицы.

Они заняли с утятами весь нижний этаж нашего маленького сарая. Мы хорошенько утеплили его, набив соломой и устроив домики для птиц. Там им и предстояло зимовать, греясь друг о друга и лопая кашу из вареного зерна.

Что с ними дальше делать – ума не приложу. Шляющиеся возле господского дома гуси – это как-то не очень правильно. Но и избавиться я от них не могла.

Они напоминали мне время, когда я, спасаясь погони, явилась сюда с голым и лысым Петровичем.

И жизнь моя завертелась и изменилась самым невероятным образом.

Когда прошли все осенние праздники с горячим сладким вином и золотистым листопадом, завершились шумные ярмарки, на которых были распроданы яркие тыквы, грибы, кабачки, свекла и даже капуста, мы с Орландо поженились.

Устроили грандиозную свадьбу!

И шустрая Мидоуз повезла меня с Анникой по первому снежку в новеньком, блестящем лаком экипаже к храму.

Ах, только в этот день я, наконец-то, поверила во все происходящее со мной!

И волнение, которое до этого пряталось под обычными шутками, вдруг накатило на меня, заставляя замирать мое сердце.

Поутру я увидела платье, которое мне шили добрых два месяца. И теперь оно испугало меня.

Я никак не могла поверить в то, что это дивное произведение портновского искусства наденут на меня.

Боялась притронуться к тончайшим кружевным перчаткам. Боялась надеть на палец поверх них кольцо, что подарил Орландо. Мне казалось, что оно непременно соскользнет с руки и потеряется!

Не помогла понять, что эти тонкие рукава из легкого кружева обтянут мои руки. Не могла даже вообразить, что корсаж из нежнейшего шелка, расшитого жемчугом и сверкающим бисером, обтянет мою талию, а длинный рядок перламутровых крохотных пуговиц застегнется на моей спине!

Пышная юбка длиной до самого пола была украшена тонкими аппликациями из кружев, вышивкой из бисера и сверкающих на солнце кристаллов.

Шлейф был в целых пять шагов! Его полагалось нести служанке. Но за это дело взялась маленькая Анника, которую тоже разодели в пух и прах ради такого случая.

Она сама опустила на мою голову тонкую тиару из прекрасного, блестящего белого золота. Она была сверкающая, как волшебный сон, и украшена бриллиантами, изготовленными из яйца Петровича.

Анника сама проследила, чтоб вовремя доставили от ювелиров и мои серьги с голубыми топазами, и роскошное бриллиантовое ожерелье, и браслеты.

К топазам ювелиры тоже добавили немного бриллиантовой россыпи. Совсем небольшие камешки, но как они заиграли в этом украшении!

И, самое главное – кулон в виде сердца.

Большой, роскошный бриллиант, оставшийся от алмазного яйца.

Подвеска на золотой цепочке, амулет на удачу.

Мое большое алмазное приданое. Самый огромный и невероятно чистый, прозрачный камень, какой только можно было себе представить!

– Жаль, что мы его распилили, – вздохнула Анника. – Это яйцо напоминало мне Петровича.

– Осталось еще яйцо с ландышами, – напомнила я.

– Ах, да! – оживилась Анника. – Его тоже надо взять с собой, там ведь кольца!

К тиаре прикреплялась тонкая длинная фата с кружевными цветами. Кажется, это были ландыши, цветы, присутствующие на гербе Орландо.

Анника осторожно опустила ее на мое лицо и отошла, даже не дыша от восторга.

– Ну вот, невеста и готова! – произнесла она.

Вот увидев эти тонкие цветы перед своим лицом, я вдруг отчетливо поняла, куда мы сейчас пойдем и чем займемся.

И волнение чуть не свело меня с ума.

– Ох, – постанывала я, сжимая в руке атласную сумочку невесты.

В ней было и яйцо с кольцами, платок на тот случай, если мне вздумается разреветься, и успокоительные капли.

– Что, что? – всполошилась Анника. – Где-то колет булавка?

– О, нет, – отмахнулась я. – Просто боюсь, что Орландо… удерет с венчания.

– Тогда мы его догоним, – совершенно серьезно ответила Анника. – Мидоуз по-прежнему самая быстрая лошадь в городе!

Но Орландо и не думал удирать.

Когда Мидоуз, украшенная лентами, с шелковыми цветами в ушах и с начищенными до блеска копытами остановилась у храма, Орландо ждал меня там.

Несмотря на легкий морозец, он был одет только в свой свадебный, ослепительно-прекрасный фрак. И его волосы сияли на солнце, как напомаженные!

Он подал мне руку, помогая выйти из экипажа.

Нарядная Анника аккуратно расправила мою юбку и выпрыгнула со шлейфом в руках. Ах, до чего она была важная и гордая!

– Ну, – произнес Орландо, поглаживая мою ладонь, – до алтаря всего каких-то сотня шагов. Ты не передумала?

– Передумала? – возмутилась я, крепче взяв его под руку. – Нет, милый. Ты теперь не отвертишься!

Орландо рассмеялся.

– Ах, Эстелла. Ты все такая же дерзкая, задорная и решительная, – с нежностью произнес он, – как и в тот день, когда прыгнула ко мне в карету! Ты удивительная. Удивительная!

– Подожди, – ответила я. – Поживешь со мной, еще не так удивишься!

Так, перебрасываясь шутками, не совсем, конечно, приличествующими случаю, мы дошли до алтаря.

Пока мы шли, я мельком рассматривала людей, собравшихся поглазеть на свадьбу.

Были тут и ювелиры, которых я обрадовала серебром от Петровича.

Один всячески выказывал мне свое почтение и расположение. Он кланялся – тот, что получил серебряную скорлупу и, к слову который пилил алмаз и получил много-много денег за свою работу.

Второй тоже кланялся, но улыбался криво.

Тот, что натравливал на меня своих людей.

Полиция здорово его потрепала, и, кажется, без штрафа тут не обошлось.

Старичок-маркиз тоже пришел. Он выглядел бодрым и помолодевшим лет на двадцать! Вот так ему повезло с яйцом от Петровича.

Он все шептал что-то на ушко какой-то милой барышне и все щипал ее за бочок.

Экий озорник…

Родителей моих тоже пустили, в виде исключения.

На мамаше не было теперь яркого персикового платья. Она была одета скромно, во что-то темное. Руки ее были натружены. Отец так и вовсе старался быть незаметным.

Они оба были арестованы и отрабатывали свои долги в работных домах.

Был тут и Петрович со своей госпожой Петрович.

Как же без него!

Хотя, конечно, он изо всех сил старался сделать вид, что его тут нет.

И это вообще не он!

Уже у самого алтаря мне поднесли коробку, обтянутую белым атласом и украшенную цветами из лент и кружев. Сказали – подарок.

Открыв ее, я увидела целую россыпь жемчуга, невероятно красивого, разноцветного.

И белого, и дорогого черного, и редкого пурпурного.

И поверх всего этого лежала записка, написанная нервным петровичевым почерком.

О, его б я ни с каким другим не спутала!

«ЭТО НЕ ТО, О ЧЕМ ВЫ ПОДУМАЛИ!» – гласила первая же строчка его послания.

Я хмыкнула.

– Разумеется, я даже не думала, что этот жемчуг ты снова… снес, – пробормотала я.

«Яиц я больше не несу! – гневно гласила вторая строчка его письма. – Даже не думай об этом! Но теперь, стоит мне чихнуть, как из носа у меня со свистом вылетает жемчуг самого высшего качества! Притом если чихать нарочно, то ничего не выйдет. А вот если нечаянно… впрочем, это вообще не важно! Словом, преподношу этот скромный дар в день твоей свадьбы, Денежкина! Совет да любовь! Спасибо завсе, что ты для меня сделала. Если б не ты, психопат-баронет выпустил бы из меня кишки! Так что я тебе обязан не только жизнью, но и счастьем! А предмет ты мне все-таки не сдала!»

– О, хитрый Петрович, – усмехнулся Орландо. – Думаю, скоро мы услышим о жемчужных фермах госпожи Петрович и Ко, не меньше.

– Эти двое не пропадут, – поддакнула я ему. – Но жемчуг в самом деле прелестный.

– Может, и он волшебный, как думаешь? – спросил весело Орландо. – И с ним тоже будет связана какая-нибудь интереснейшая история или приключение?

– Может быть, – улыбнулась я.

А священник тем временем соединил наши руки…

Глава 51

После венчания, после пышного праздника с салютом и балом, оставив веселящихся гостей, мы с Орландо незаметно ускользнули.

Из душного света, из разгоряченных танцами комнат в тихий прохладный полумрак спален.

Орландо накинул мне на плечи меховую накидку из светлой рыси, и мы вышли подышать на балкон. Глотнуть ноябрьского острого морозца.

– Итак, госпожа герцогиня. Что дальше?

– Что дальше, – повторила я задумчиво.

Разумеется, это было не про брак.

Брак – понятное дело.

Брак – это поцелуи и ласки, это совместные выходы в свет, в театр и на балы.

Но Орландо спрашивал о другом.

О моей строящейся империи, начавшейся с гусят в корзинке.

О моем достраивающемся доме.

О маленькой Аннике, которая с несвойственной детям твердостью управляла делами в новой овощной империи.

– Это всего лишь работа, – сказал Орландо. – А что достанется нам с тобой для души?

Я улыбнулась.

Склонность Орландо к авантюрам и риску с разумным умением вовремя остановиться и с осторожностью заставляла его искать новых приключений.

– Вам с вашей фантазией не герцогом быть, Орландо, – посмеиваясь, ответила я. – А искателем сокровищ, например.

– А что, – оживился он. – Это вполне интересно! Ты со мной?

– Я сегодня сказала «да» навсе ваши вопросы, – улыбнулась я.

– Отлично! С чего начнем?

– С брачной ночи! – я стукнула Орландо веером по плечу.

– О, да! Это самое сладкое приключение из всех! – ответил он, прижимая меня к себе. – Ради этого приключения можно повременить со всеми остальными!

– А семья разве не приключение?

– Наверное, да! – ответил Орландо весело. – Притом такое, в каком я еще не участвовал. Так что я приложу много-много усилий, чтобы нам не было скучно на этом пути!

Мы оставили залитый лунным светом холодный балкон и вернулись в тепло комнат.

Меховая накидка сползла с моих плеч, и я ощутила прикосновения замерзших ладоней Орландо сквозь тонкую ткань моего свадебного платья.

Его губы были теплыми, а поцелуи – обжигающими.

– Добро пожаловать в наше семейное гнездышко, госпожа герцогиня, – шепнул он мне на ушко.

Герцогская спальня была огромной, как зал. Светлой от доброй сотни свечей, и украшенной цветами и лентами. Столько зеркал и блестящих подсвечников я в жизни своей не видала!

И постель в ней была огромной и пышной.

Сразу видно было – к нашему приходу ее тщательно подготовили.

Комнату натопили и проветрили, чтоб было тепло, но не душно.

За красивой шелковой ширмой три расторопных служанки помогли мне раздеться, снять драгоценности и распустить волосы.

Сидя перед зеркалом, пока из моей прически удаляли все шпильки, я вдруг ощутила ужасную дрожь от волнения.

Это ведь была моя первая брачная ночь!

Было в этом что-то торжественное, почти пугающее.

И ужасно волнующее, словно это у меня будет в первый раз.

Я вспомнила наше с Орландо летнее безумство, крохотную кроватку, где вдвоем можно было лежать только тесно обнявшись, и покраснела.

Тогда это казалось мне естественным порывом. Сумасбродным, но ни к чему не обязывающим.

Теперь же все было не так.

Орландо привел меня в свой дом.

В свою роскошь.

В свои многовековые семейные традиции.

И этой ночью он заявляет на весь мир – она моя.

– Ну, вы готовы, госпожа герцогиня?

Он появился за моей ширмой, одетый в дорогой халат с атласным блестящими воротником.

Служанки как по команде присели в уважительном реверансе и скрылись с глаз тотчас, оставив нас одних.

– Ты такая красивая, – произнес Орландо, глядя на меня в зеркало.

Я сидела перед большим зеркалом, у столика, на котором были расставленные всяческие женские штучки для наведения красоты.

В зеркале отражалось мое раскрасневшееся лицо, темно-медовые волосы, насквозь просвеченные светом свечей, и взволнованные глаза.

Я даже руки стиснула и сжала их коленками, чтоб Орландо не заметил, как меня всю трясет от волнения.

Но он заметил.

Невозможно было скрыть от него эту лихорадочную дрожь!

– Чего ты боишься, Эстелла? – удивленно спросил он.

Орландо мягко взял одну мою руку – мне пришлось приложить усилие, чтоб расцепить крепко сплетенные пальцы, – и поцеловал ладонь, успокаивая меня.

– Наверное, – не очень уверенно сказала я, – боюсь, что все исчезнет, окажется сном…

– Это не сон, Эстелла, – весело ответил Орландо. – Мы женаты. Ты теперь моя. И этого не изменит ничто!

Он поднял меня на руки и перенес в кровать.

Под широким пологом было тепло. Постель тоже нагрели, одеяла и перина льнули к телу, мягкие и шуршащие.

Орландо, нетерпеливо дергая за завязки моей роскошной ночной сорочки, торопливо избавил меня от этой вещицы и прижался ко мне всем телом.

– От тебя по-прежнему пахнет летом, – ласково целуя меня в шею, произнес он. – Летом, травами и солнцем.

Его руки были теперь горячими, а тело – напряженным и дрожащим от нетерпения.

В этой огромной, как стог сена, и теплой постели он овладевал мной неистово и жадно.

Потому что здесь он был хозяин, и потому что здесь было удобно и просторно. Так что мы могли проводить в постели столько времени, сколько нам взбредет в голову.

Столько, сколько потребует наша страсть.

Столько, на сколько хватит сил.

Мы долго и безумно целовались, растворяясь в ласках.

Льнули друг к другу, желая ощутить трепет тел, всю силу, весь жар и желание.

Орландо исцеловал каждый сантиметр моей кожи, упиваясь моим запахом.

Повторил ладонью изгиб моей спины, разжигая во мне страсть.

Я думала, что сгорю от нетерпения.

Каждый миг без него во мне был пыткой.

Я постанывала, извиваясь, с мольбой приникала к нему, и еще более страстно отвечала на его поцелуи, потому что желание буквально разрывало меня.

И когда он опустился на меня, прижав всем весом к постели, и овладел мной, я буквально захлебнулась восторгом, и чуть не лишилась чувств от сбывшегося счастья и невероятного наслаждения.

Ведь теперь не только он обладал мной, но и я им.

Всецело.

Навсегда.

Мы двигались мягко и плавно, но от каждого толчка у меня вспыхивали перед глазами искры.

Я металась, старясь молчать, но это было невозможно.

Его руки, его губы вынуждали меня то шептать бессвязные слова любви, то громко кричать, утопая в наслаждении.

И так до бесконечности.

Я думала, что растворяюсь во времени, и нет на свете ничего, кроме его всепоглощающей любви и нежности…

– Моя Эстелла! Моя…

**

– Это что еще такое?!

Я задремала в объятьях Орландо.

Его легкие поцелуи на моем лице сквозь сон казались мне касаниями крыльев мотыльков.

Тело мое, утомленное долгой любовью, было приятно-тяжелое, расслабленное.

И поэтому резкий изумленный выкрик Орландо показался мне шлепком холодной воды.

– А?! – я подскочила, стыдливо натягивая одеяло на голую грудь.

Орландо стоял в странной позе. На четвереньках на постели.

И изумленно смотрел на пол!

– Что это?! – повторил он, тыча пальцем куда-то вниз.

Я тоже осторожно свесилась с перины.

И несколько минут мы так и стояли вниз головами, с изумлением наблюдая чудную картину.

Коробка с даром Петровича оказалась почему-то на полу.

То ли это мы в порыве страсти ее столкнули – хотя как?! – то ли какая-то неведомая сила стащила эту коробку со стола вниз.

Только теперь она была под нашей постелью.

Приоткрытая – кто-то и крышку сдвинул!

И оттуда, по одной штуке, нечто – или некто! – утаскивал красивые жемчужины Петровича!

Присмотревшись, я увидела, что это какие-то странные муравьи их влекут!

И коробка почти опустела!

– Что за коварные твари! – воскликнул потрясенный Орландо. – Воровать мой жемчуг!

В одном исподнем он сорвался с кровати и кинулся за похитителями.

Я последовала за ним, спешно натянув свою красивую ночную рубашку.

Догнать удирающий жемчуг удалось почти у самой лестницы.

Первая жемчужина уже подкатывалась к ступеням, и Орландо ловко это предотвратил, хлестнув по полу своим халатом, как веником.

Жемчужная дорожка распалась, жемчуг со щелканьем раскатился по всему коридору, и я принялась его собирать, попутно стряхивая маленьких похитителей.

– Это что еще за твари? – повторил Орландо, поднося жемчуг с вцепившимся в него намертво муравьем. – Они что… механические?!

– Кто-то заслал этих маленьких прохиндеев, чтобы обокрасть нас?!

– Петрович?

– Да что ты! Он не мог.

– Он связался с Ферро, не забывай. Так что теперь от него можно ожидать всего, чего угодно. Проверь – не стянули ли они твои бриллианты!

Бриллианты были на месте, слава богу. Хотя муравьи-разведчики уже бегали по туалетному столику.

– О, мерзавцы! – прошептала я, стряхивая их со своих сережек. – Нет, это точно не Петрович. Он не стал бы красть свои яйца, пусть даже и алмазные! Это… травмирует его. Воспоминания, знаешь ли… и все такое.

– Но кто-то ведь их наслал! – не унимался Орландо, прыгая на одной ноге и пытаясь второй ногой попасть в штанину.

– Ты куда?! – изумилась я.

Все-таки, не так я себе представляла нашу первую брачную ночь, не так…

– Прослежу, откуда они! – решительно ответил он мне.

Он взял из моих рук одну из жемчужин и кинул ее на пол.

Жемчуг запрыгал с щелчками, муравьи всем скопом кинулись за ним.

– Ты со мной? – только и спросил Орландо.

А почему бы и нет?!

Я лишь кратко кивнула. Жемчуга и свои бриллианты я заперла в герцогском сейфе, тут же, в углу спальни.

Одеваться времени не было! Поэтому я накинула поверх ночной рубашки меховую накидку и натянула мягкие зимние сапожки, подбитые мехом.

– Они тащат ее вон из дому! – сообщил мне Орландо.

Он преследовал маленьких похитителей со свечой в руке до самых дверей.

– Мы потеряем их из виду! – ахнула я.

– Не думаю, – ответил он. – Они стащили яркую багровую жемчужину. Она хорошо видна на снегу в свете фонаря. Ну, идем?

Он подал мне руку, и мы, полуодетые, рванули вслед за этими странными созданиями, раскрывать очередную тайну. Да уж, скучной наша семейная жизнь точно не будет!

…Но это будет совсем другая история!

****

Закончилась полюбившаяся книга?

Не беда!

Ведь вас ждет еще более интересная!

https:// /shrt/PgnV

Про обманутую жену и ее путь к счастью!

***

– Хлипкая! Слабая! – орал он. – Подумаешь, пара пощечин! Ишь, нежная какая! На что ты годишься, если такая слабая?!

И, кажется, в этот раз было то же самое. Именно по этой причине я встретила свою смерть под лестницей. Я была в положении. Муж в очередной раз разозлился и избил меня.

– Зачем мне твои тощие, болезненные дети?! – орал он мне вслед.

Мне, корчащейся то боли и теряющей сознание от его тумаков…

…Мну в руках грязную рубашку со следами крови, с ужасом понимая, что этот изверг убил свое очередное дитя.

Мое дитя.

За что мне это?!

Становится нестерпимо жарко и дурно. Но я собираюсь сражаться до конца!

– Я ем свой хлеб, – посмела возразить ему я. – Мое приданое…

Договорить он мне не дал, расхохотался.

– Твое приданое давно исчезло! Нет его! – ответил он мне, отсмеявшись. – Да и что это за приданое такое маленькое, с голубиный клювик? На него даже шлюху добрую не купишь…

– Ты спустил мои деньги на девок, а меня хлебом попрекаешь?!

Кричу, а у самой черно перед глазами.

От ярости.

От омерзения.

Я все еще вижу, как его пышнотелая наглая любовница лежит в моей постели. В моей одежде. Перебирает мои украшения.

И смотрит на меня нагло, посмеиваясь над моим бессилием.