Текст книги "Слишком много убийств"

Автор книги: Колин Маккалоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

– Ловко вывернулись, – морща нос, сказал Смит.

– Легавые вообще увертливые, сэр. Шпионаж – не мое дело, как вы правильно заметили. К тому же ни у меня, ни у кого другого в полицейском управлении Холломена нет опыта таких расследований. Если бы мистер Келли из ФБР интересовался вашей лабораторией и радиорубкой, уверен, он получил бы ордер. Меня интересуют исключительно убийства, и сегодня утром чуть не случилось еще одно массовое убийство.

Смит взял себя в руки.

– Да, я понимаю из-за чего этот всплеск активности, – рассудительно сказал он, – но почему вас так интересует «Корнукопия»?

– Мистер Смит, возможно, мне не следует этого говорить… – заговорщически произнес Кармайн. – Видите ли, снайпер – не сумасшедший, а профессиональный киллер, работающий за огромные деньги. Поэтому в первую очередь под подозрение попадают те, кто в состоянии ему заплатить. Много ли мультимиллионеров вы знаете в Холломене, кроме членов правления «Корнукопии»?

– Ясно.

Смит развернулся и исчез за дверью.

Кармайн двинулся следом.

Как выяснилось, у Уола Грирсона и Гаса Первея тоже были прекрасно оборудованные фотолаборатории, а вот радиолюбителем оказался один Смит.

– Все трое – отличные фотографы, – сказал Кармайн следующим утром, – однако, принимая во внимание факт, что они способны купить и продать самого Рокфеллера, не следует сомневаться в их патриотизме только из-за шикарных лабораторий. Впрочем, главная цель достигнута – никто из них не сможет обратить секреты «Корнукопии» в какую-то неприметную крупицу, которую легко переправить за рубеж. Хотя весьма вероятно, что Улисс уже поколдовал над материалом. Кстати, Фил Смит прав, шпионаж – не наше дело. Вторая задача нами тоже выполнена – мы вывели их из равновесия. От Смита все скоро узнают о наших подозрениях. – Кармайн посмотрел вопросительно: – У кого еще есть интересная информация?

– У меня, – сказал Эйб без радости в голосе. – Ты не ошибся насчет Ланселота Стерлинга, Кармайн. Он садист. Живет один, в очень хорошей квартире, сразу за Сайенс-Хиллом – ни жены, ни детей никогда не было. Стены увешаны фотографиями мускулистых парней, преимущественно вид сзади. В потайном шкафу – кожаная одежда, цепи, наручники, кандалы и несколько очень оригинальных фаллоимитаторов. Стерлинг надеялся, что я этим удовлетворюсь и не стану копать дальше, но уж больно подозрительно он себя вел. Видно было, что это еще цветочки, есть кое-что похлеще. Я пошел искать дальше. На кухне, под колодой для рубки мяса, обнаружились кнуты – самые настоящие, кожу только так рассекут. От них пахло кровью, я их изъял. Но по-настоящему мне стало дурно, когда я увидел кошелек для мелочи, который Стерлинг запросто носил в кармане брюк, – такой мешочек на завязках. Вроде бы кожаный, но тоньше лайки или замши, светло-коричневый… Короче, я этим кошелечком заинтересовался, а Ланселот сразу начал вопить, как вы, мол, смеете, это нарушение гражданских прав. Я только взял эту штуку в руки, так Стерлинг вообще на уши встал! В общем, кошелек я тоже изъял и отдал Патрику.

– И к какому выводу ты пришел, Эйб? – спросил Кармайн.

– Похоже, мы отыскали еще одного убийцу, но он не имеет отношения к нашему расследованию, Кармайн. Я опечатал квартиру – она на первом этаже, с подвалом, – собираюсь вернуться туда с двумя толковыми ребятами. На всякий случай захвачу отбойный молоток. Ланселот точно кого-то убил, не знаю только, где труп спрятан – в подвале или в другом месте. На сегодняшнюю ночь я определил Стерлинга в мотель «Майор Минор». Он ищет адвоката.

– Тогда сходи за свежим ордером к судье Туэйтсу, Эйб. Предъяви ему один из окровавленных кнутов. Что-нибудь еще?

Все покачали головами; день был трудный, не до обсуждений.

Кармайн пошел к Патрику.

Будучи человеком предприимчивым, доктор Патрик О’Доннелл воспользовался лавиной убийств и добился от мэра и властей штата разрешения на покупку дополнительного оборудования для криминалистического отдела. Теперь империя Патрика охватывала баллистику, экспертизу документов и другие области, обычно не находящиеся в ведении коронера. При небольших размерах холломенского полицейского управления это выглядело не так уж странно, вдобавок свою роль сыграли умение убеждать и личное обаяние Патрика. Последняя победа – появление в отделе третьего коронера, Чана По – весьма облегчила жизнь Густавусу Феннелу, помощнику Патрика. Густавус продолжал заниматься вскрытиями, а Чан был экспертом-криминалистом.

– Как дела, брат? – поинтересовался Кармайн, наливая кофе.

Патрик задрал ноги в ботинках на стол.

– Я отлично провел время, – усмехнулся он. – Взгляни-ка на это.

Из коробки для вещдоков, в которой с трудом уместилась бы пара лампочек, Патрик вынул небольшой светло-коричневый мешочек со шнурком.

– Ты с ним поаккуратнее, – предупредил О’Доннелл, когда Кармайн взял улику в руки. – Это кошелек для монет, как и говорил Эйб, но монеты находятся во внутреннем резиновом мешочке.

Кармайн с любопытством покрутил кошелек в руках, отметив его необычную форму – две симметричные полусферы по обе стороны от шва. Наверное, непросто так сделать.

– Как думаешь, что это? – с блеском в глазах спросил Патси.

– Не знаю, – протянул Кармайн. – Просвети, брат.

– Это человеческая мошонка.

Только железная воля Кармайна помешала ему отшвырнуть предмет.

– Господи!

– Некоторые народы традиционно выделывают мошонки крупных животных, – сказал Патрик. – В викторианские времена среди охотников считалось шиком добыть мошонку слона или льва: таксидермист делал из нее бурдюк для воды или кисет. Однако редко кому придет в голову взять в качестве трофея человеческую мошонку – по-видимому, играет роль страх перед кастрацией. Подозреваемый Эйба, очевидно, из таких оригиналов.

– Ты уверен, что она человеческая?

– На коже осталось несколько волосков, к тому же форма и размер как раз соответствуют человеческой мошонке. Такое могло прийти в голову только полному извращенцу.

– Надо предупредить Эйба, прежде чем он пойдет к Дугу Неверующему.

После короткого, но оживленного телефонного разговора Кармайн смог расспросить Патрика о других вещах.

– Чья пуля убила нашего киллера?

– Сильвестри. Неудивительно, что он в одиночку уничтожал пулеметные гнезда нацистов! Надо же, как лихо он управляется со своей старой пушкой! А знаешь, ведь он на стрельбище никогда не ходит. Попал в голову – ну да сам знаешь. Но ты тоже очень достойно отстрелялся, Кармайн: две из трех твоих пуль у снайпера в правом плече, третья – в ветке дерева. Ах да, еще две пули Сильвестри – в груди у мерзавца.

– Я никогда и не говорил, что белке в глаз попадаю. Тем более с тридцати метров.

– Ну конечно, ты же только хотел его обезвредить: ранить в правую руку, а потом допросить, – лукаво сказал Патси.

– Так и есть, но Джон прав – мы не имеем права рисковать детьми. А я ошибался. Слушай, сделай доброе дело, а, Патси?

– Не вопрос!

– Отошли отпечатки этого парня в Интерпол и к военным: вдруг он уже где-то засветился. Печенкой чую, он откуда-то издалека – возможно, из Восточной Германии, но не фанатик-идеалист. Работал за деньги – значит, где-то у него есть семья.

– Надежды мало, но отошлю, конечно. Еще один вопрос, брат, пока ты не смылся.

– Говори.

– Что мне делать с целым складом фото– и радиоаппаратуры?

– Проверить все самим, Патси, у нас сил не хватит. Пожертвуем всю добычу специальному агенту Теду Келли. Пусть ФБР копается – ищет фотографии бабули с чертежами в руках, – усмехнулся Кармайн. – Я попрошу Делию сообщить правлению «Корнукопии», что улики затребовало ФБР. Им, конечно, все вернут. Через пару месяцев.

– Какой от этого толк? При их деньгах они могут за несколько дней купить себе новое оборудование.

– Могут, но даже богатые люди не любят тратить деньги впустую. Они знают, что получат свои вещи обратно, так зачем спешить? Срочная покупка дорогого оборудования будет выглядеть подозрительно. Есть причины, по которым вряд ли кто-то из них захочет зря привлекать к себе внимание.

– Ты имеешь в виду Улисса?

– Откуда ты знаешь это имя?

– Брось, Кармайн! У Теда Келли язык длиннее, чем ноги, – и привычка назначать встречи со своими коллегами в «Мальволио». Кто мы для него? Олухи провинциальные, не многим лучше фермеров из какой-нибудь глухомани. Кроме того, Холломен есть Холломен. Здесь секретов не бывает.

– Ради Бога, не говори мне, что Нетти Марчиано тоже в курсе!

– Что ты! Это дело мужское.

Тем не менее, от Патрика Кармайн вышел мрачнее тучи. Еще бы, все, кому надо и не надо, знают об Улиссе! Ничего не поделаешь – за сплоченность и независимость надо платить. Сам капитан виноват не меньше других, Джон Сильвестри тоже. Это напомнило Кармайну о том, как однажды мэр, более ревностный, чем Итан Уинтроп, надумал ввести в Холломене, где со времен гужевых повозок по улицам ездили в обе стороны, одностороннее движение. Холломену это не понравилось, и Холломен не подчинился. «Новомодная» затея осуществилась только через много лет, когда из-за обилия транспорта по-другому стало просто невозможно.

«Только недалекий политик стремится построить Утопию, – подумал Кармайн. – И красные наверняка это понимают».

К себе домой Ланселот Стерлинг так и не вернулся. Квартиру поставили под постоянную охрану, после того как Эйб обнаружил прекрасно сохранившийся труп в потайном отделении под днищем большого ларя у стены подвала. Сверху в ларе лежали вещи: одежда, книги, гантели, географические журналы, карты, палатка, спальный мешок и всякие мелочи, которые могли принадлежать туристу.

Тело было обнаженным. От шеи до лобка тянулся аккуратно зашитый разрез, мошонка удалена, признаки разложения почти отсутствуют. Патрик полагал, это из-за гигроскопических кристаллов, на которых лежало тело. Кто-то, по-видимому, Стерлинг, постепенно их менял – одни были розоватые, другие бесцветные.

– Он прогревает их в духовке, выпаривая впитанную ими влагу, – пояснил Патрик, – от этого кристаллы меняют цвет. Стерлинг, должно быть, немало отстегнул за такую кучу. Видите – кругом лотки с содой, которая отлично адсорбирует запахи. В университетской анатомичке пахнет гораздо хуже. – Патрик указал на разрез. – У себя в лаборатории я сделаю полный осмотр, но и сейчас могу предположить, что Стерлинг удалил внутренности – пищеварительный тракт, печень, легкие, почки, мочевой пузырь. Вероятно, оставил сердце. Это мумия. Влажность в потайном отделении, очевидно, близка к нулю. Я проверю гигрометром.

Патрик говорил с Эйбом; Кармайн передал расследование сержанту, очень довольный, что это выглядело вполне логичным: Эйб производил обыск, Эйб обнаружил труп. У Кори не было ни малейших причин считать, что Эйба рассматривают как самого подходящего претендента на освобождающееся место Ларри Пизано. Кармайн надеялся, что найдется достойное дело и для Кори. День, когда соберется квалификационная комиссия, которая примет решение о повышении в чине одного из сержантов, неотвратимо приближался, и четыре человека – два детектива и их жены – будут исследовать работу комиссии под микроскопом. Чем ближе срок, тем больше забот возникало у Кармайна. Надо же было, чтоб Ланселот Стерлинг оказался таким пикантным случаем! Ну и как теперь уравновесить шансы Кори?

В секционном зале Кармайн застал Эйба в превосходном расположении духа: именно Эйб сумел раскрыть отвратительное преступление благодаря своему таланту отыскивать тайники. Никто другой не справился бы с этим делом лучше. Чем не повод для радости? Эйб не страдал ни чрезмерным честолюбием, ни эгоизмом, но гордость у него была – гордость за хорошо выполненную работу и за себя самого.

– В ларе обнаружился бумажник, – сказал Эйб Кармайну. – Согласно водительским правам, имя жертвы – Марк Шмидт. Права

выданы два года назад в Висконсине в день восемнадцатилетия владельца. Наличных нет, зато есть кредитная карта. Последняя операция датирована октябрем шестьдесят шестого – семь месяцев назад. Никаких фотографий и писем.

– Грудная и брюшная полости заполнены благовониями и пенорезиной, которая обычно идет на изготовление матрасов, – подключился Патрик. – Серьезная попытка мумификации способом, отличным от описанных Геродотом, – без использования щелока. Стерлинг перещеголял древних египтян – такие материалы и методы им и не снились. Марк, как видите, очень красив, волосы густые, прямо как у ММ, цвета почти абрикосового. Возможно, поэтому Стерлинг не стал удалять мозг – боялся повредить голову. Судя по всему, парень был совершенно здоров. Умер от асфиксии – вероятно, Стерлинг его усыпил наркотиком и надел на голову полиэтиленовый пакет. Удушение удавкой испортило бы внешность. Время первого анального контакта определить невозможно, поэтому не могу вам сказать, являлся ли парень гомосексуалистом по собственной склонности. Во всяком случае, за последний год анальных контактов было множество: десятисантиметровый остаток прямой кишки свидетельствует о некрофилии.

Вся радость Эйба вмиг растаяла, и сержант в ужасе уставился на Патси:

– Не может быть!

– К сожалению, это так, – мягко сказал Патси.

– Есть предположения, когда он умер? – совладав с собой, спросил Эйб.

– В данном случае кредитная карта дает более точный ответ, чем вскрытие: семь месяцев назад. – Патрик посмотрел на Кармайна: – Где Ланселот Стерлинг?

– Внизу, в камере.

Мистера Стерлинга перевели в допросную. Допрос проводил Эйб, Кармайн наблюдал через зеркальное окно соседней комнаты.

«Стерлинг кажется таким безобидным, – думал Кармайн. – Как миллионы мужчин, которые изо дня вдень перекладывают бумажки в офисах, никогда не делали никакой другой работы и никогда не будут. Живут обычной жизнью, вечерами разваливаются перед телевизором, потягивают пиво и смотрят футбол».

Стерлинг был ростом чуть выше среднего, с густыми каштановыми волосами и правильными чертами лица, однако внешность его не располагала к себе: отчасти из-за высокомерной и самодовольной манеры держаться, отчасти из-за совершенно безжизненных глаз. «Нет, Стерлинг никогда не отрывал крылья бабочкам, – подумал Кармайн, – он просто не замечал их существования. В его мире нет ни красок, ни жизни, ни радости, ни горя. Одна всепоглощающая гнусная страсть. Поистине он чудовище. Арест, похоже, совсем его не трогает; для Стерлинга важнее, что у него отняли Марка Шмидта и кошелек для мелочи».

– Думаешь, он убивал раньше? – спросил Эйб. За годы совместной работы сержант привык полагаться на мнение шефа.

– Тебе известно об этом случае больше, чем мне, Эйб. Что думаешь ты? – встречным вопросом ответил Кармайн.

– Мне кажется, нет. Он платил молодым парням, чтобы те позволяли себя пороть плетьми. Марк Шмидт – его первое убийство. Стерлинг долго готовился к преступлению, собирал инструменты и материалы – тридцать килограммов гигроскопических кристаллов в том числе.

– Как по-твоему, он стал бы убивать еще?

Эйб на минуту задумался, потом покачал головой:

– Вероятно, нет. По крайней мере, пока ему хватало Марка Шмидта. Допустим, труп утратил для него привлекательность – например, тело разложилось слишком сильно… Нет, Стерлинг не стал бы торопиться, а дождался бы подходящую жертву, даже если бы для этого потребовалось много времени. Он не скрывает, что Марк жил у него пол года. Вообще-то он ничего не скрывает. Настаивает только, что парень умер естественной смертью, а он не мог перенести разлуки с ним. – Эйб досадливо махнул рукой. – Хорошо, что он сумасшедший – по-настояшему сбрендил. Его не будут судить, не захотят поднимать лишнего шума.

– Что ж, дело раскрыто, Эйб. Если это тебя утешит, ты поработал на славу, именно так, как требовал случай. – Кармайн посмотрел сержанту в глаза. – Сможешь сегодня заснуть?

– Вряд ли, но это пройдет. Лучше потерять сон, чем человеческое обличье.

Из управления назад в пустой дом. Кармайн поднялся в спальню, постоял перед большой, хорошо заправленной кроватью – он был аккуратным человеком и ни в чем не выносил беспорядка. Родившийся в католической семье и получивший соответствующее воспитание, религию Кармайн оставил в прошлом; его работа и его интеллект восставали против астрономического множества головоломных загадок, скрывавшихся за понятием «вера» – того, что он не мог ни понять, ни почувствовать. Конечно, Джулиан будет учиться в школе Святого Бернарда вместе со своими братьями, которые у него появятся, и в этом есть определенная логика: детям нужно прививать этические и моральные принципы. А что станет с их «верой» потом, когда они вырастут, это их дело.

Даже сейчас, стоя перед пустой кроватью, Кармайн не чувствовал в доме пустоты, словно его жена, сын и прочие обитатели оставили здесь свои незримые духовные отпечатки. Вот только переносить одиночество от этого становилось труднее, а не легче. Сколько времени и сил он вложил в эту комнату, когда Дездемона доверила ему заниматься интерьером! Пусть все будет просто, без излишеств, сказала она, но не скупись на цвета; она благоговела перед его чувством цвета. У Кармайна была припасена старинная китайская трехстворчатая ширма: черная парча с серебряными нитями, черный рисунок на белом фоне – встающие из тумана горные вершины, хвойные деревья, искривленные ветром, маленькая пагода с ведущей к ней извилистой лестницей в тысячу ступеней. Кармайн повесил ширму над кроватью, а стены выкрасил в светло-лиловый и персиковый цвета – так, чтобы ни мужское, ни женское начала не доминировали. Дездемона любила комнату и, когда забеременела, принялась вышивать покрывало в тон ширме. Рождение Джулиана оторвало ее от этого дела, и теперь покрывало, спрятанное в кедровом комоде, как шутила Дездемона, дожидалось следующей беременности. Если у них родится много детей, то когда-нибудь оно будет закончено. А пока постель застилали светло-лиловым покрывалом с персиковым узором.

Преисполненный отчаянной тоски по Дездемоне, Кармайн спустился в кухню, где тетя оставила ему соус для макарон. Мать все еще была слишком занята самобичеванием, чтобы беспокоиться о насущном, однако его сестры, тети и кузины не позволяли ему голодать. Дверь в башню Софии была заперта; владелице орлиного гнезда сейчас тоже приходилось нелегко, – как она сообщила своему кровному отцу по телефону, Майрон был на грани нервного срыва. Кармайн, справедливо разгневанный, тут же позвонил другу и сделал тому суровое внушение: как, мол, не стыдно заставлять нервничать ребенка, и хватит уже распускать нюни. «Чертова Эрика Давенпорт! – в сотый раз подумал Кармайн, засыпая в кипящую подсоленную воду лапшу феттуччине. – Из-за нее пришлось расстаться с родными и близкими».

Со стороны входной двери послышались голоса; в замке повернулся ключ. Кармайн неподвижно застыл у плиты, остатки лапши высыпались в кастрюлю. Дездемона! Это голос Дездемоны! Ноги капитана от неожиданности приросли к полу.

– Так и думала, что он все еще на Сидар-стрит, – говорила кому– то Дездемона, – и наверняка забыл сходить в магазин. – Потом прокричала таксисту: – Спасибо, сэр! Я справлюсь.

Будто фрегат на всех парусах, Дездемона вплыла на кухню; на левой руке Джулиан, брюки и блузка измяты с дороги, раскрасневшаяся, с сияющими глазами.

– Кармайн! – воскликнула она, тормозя на полном ходу. Чудесная улыбка вмиг преобразовала ее простое лицо. – Милый, ты похож на рыбу, брошенную на дно лодки.

Кармайн закрыл рот и обнял жену вместе с ребенком у нее на руках; его ресницы увлажнились, пока он искал ее губы своими губами. Джулиан, стиснутый родителями, поднял крик и вернул их к действительности. Кармайн взял сына на руки и расцеловал его личико.

Дездемона подошла к плите.

– Лапша с соусом из моллюсков, – сказала она, заглянув в миску и кастрюлю. – Наверняка дело рук тети Марии. Тут хватит для нас обоих. – Она забрала Джулиана у отца. – Если ты не против, вначале я его покормлю, искупаю и уложу баиньки.

– Как тебе разница во времени, малыш, не мешает? – спросил Кармайн у сына.

– Не беспокойся, – сказала Дездемона. – Я специально не давала ему спать в полете. Остальные пассажиры были этому не особо рады.

– Как ты добиралась из аэропорта?

– Поймала лимузин из Коннектикута. Я не решилась сообщить Майрону, что лечу домой. Он не поймет.

И она унесла Джулиана, шепча ему на ухо какую-то ласковую бессмыслицу. Призраки дома исчезли.

Глава двенадцатая

– Мы ничего не нашли во всей этой распроклятой фоторадиодребедени, – уныло сказал Тед Келли. – Ровным счетом ничего!

– А ты надеялся что-то найти? – спросил Кармайн, все еще паря на облаке счастья после возвращения Дездемоны и Джулиана.

– Нет вообще-то, но все равно обидно. А эта ваша с комиссаром замечательная идея – воспользоваться происшествием на Лужайке! – как бы нехотя признал Келли. – Мы никак не могли найти предлога, чтобы обыскать дома директоров «Корнукопии». Только предупреждаю, вы ходите по тонкому льду. У этих парней хватит денег довести дело до Верховного суда.

– Мы принесли им извинения за поспешные действия ввиду чрезвычайных обстоятельств. Думаешь, они вчинят нам иск? – улыбаясь, спросил Кармайн.

– Нет. Не захотят поднимать шума. Они и так страшно боятся, как бы об Улиссе не проведал Эд Марроу.

– Такая же мысль пришла в голову нам с комиссаром.

– Ты сучонок, Дельмонико.

– А ну-ка выйдем.

– Беру свои слова обратно. Откуда, скажи на милость, все знают об Улиссе?

– Вини самого себя. С твоим голосом и мегафона не надо, а ты продолжаешь назначать встречи прямо здесь, в полицейской закусочной. Тут уши работают как локаторы.

– Ненавижу крохотные городишки!

– Не такой уж он крохотный, у нас собственный муниципалитет.

– Ну и что? Вы все слишком хорошо знаете друг друга.

– Превратись-ка на минутку из тетери в орла. Правду говорят, что правление «Корнукопии» в полном составе летит в Цюрих для участия в переговорах по покупке какой-то швейцарской фирмы, производящей транзисторы?

– Кто вам сказал? – насторожился Келли.

– Бывший секретарь Эрики Давенпорт, Ричард Оукс, который теперь понижен в должности и работает у Майкла Дональда Сайкса, еще одной жертвы высшего руководства, – сказал Кармайн, ковыряя салат без соуса. – Мы с Оуксом прогулялись сегодня утром вдоль берега Пеко, где наши слова развеял ветер, а свидетелями была лишь стая чаек. Надвигается шторм.

– С чего ты взял? Про шторм? – отвлекся Келли.

– Чайки, Тед! Никогда не жил у океана?

– А! Что именно сказал Оукс?

– Что в наши дни транзисторы делать выгоднее, чем часы с кукушкой, а у этой швейцарской компании грандиозные перспективы. Очень многие хотят прибрать ее к рукам. По словам Оукса, «Корнукопии» там ничего не светит. Ни он, ни Сайкс не могут понять, зачем правление летит в Цюрих.

– Мы-то знаем зачем, – мрачно сказал Келли.

– Вот именно. Удобный случай для Улисса переправить все украденные секреты разом. По-моему, это значит, что с третьего апреля он не передавал в Москву ничего. Портфель будет полнехонек.

– Ты мне это говоришь? Ну что мы можем сделать, Кармайн? Ублюдок преспокойно покинет страну в компании своих коллег по правлению.

Кармайна так и подмывало встать и походить из угла в угол, но тогда уж точно все глаза и уши обратятся на них с Тедом. Вместо этого он лишь отчаянно взмахнул руками.

– Но как он сумел уговорить остальных? Они же бизнесмены! Если Сайкс и Оукс понимают, что затея пустая, то как могут не понимать они! Как он их провел?

– Тут все ясно, – с сожалением сказал Келли. – Они только что купили новехонький реактивный самолет «лир»: большие топливные баки, кресла с откидными спинками, второй пилот – все, что полагается. Гарантирую, им не терпится посмотреть, какого цвета небо над Цюрихом. Жены остаются дома – тем лучше. Для них там просто нет места – экипаж из трех человек плюс несколько стюардесс.

– Когда намечается полет?

– Завтра днем. Самолет из местного аэропорта отправится в аэропорт Кеннеди за разрешением на международный рейс, – вздохнул Келли. – Да, завтра днем все секреты «Корнукопии» разлетятся, и мы бессильны этому помешать.

«Улисс нас переиграл, – думал Кармайн, возвращаясь в управление на Сидар-стрит. – Я абсолютно точно знаю, кто он, но что толку, если у меня нет никаких доказательств! Только чутье полицейского и груда фактов, соединившихся в одно целое в моем уме. Сколько усилий пропадет даром! Келли ни о чем не догадывается, и мне не хочется ему говорить. Не по своей воле занесло сюда этого исполина… Есть, кстати, что-то символическое в его размере: он сам – часть исполинской организации. Проблема не в нем, а в его безликих боссах, что жмут на кнопки и обмениваются бумажками, исполняя громоздкий ритуал, без которого артиллерии не позволено сделать ни единого выстрела. К тому времени, когда прогремят орудия, Улисс продемонстрирует свой фокус и будет чист как стеклышко. Улисс – один; для его задержания не требуется целой армии. Армия как раз этого сделать не сумеет: шпион просто скроется в облаке пыли, которое она поднимет. Пусть Тед Келли идет своим путем, а я пойду своим, потому что знаю, против кого воюю, знаю с того самого разговора с Бартом, но только недавно понял до конца. Мне нужно одно – уличить Улисса в убийстве. Это и конкретнее, и бесповоротнее, если у бесповоротности могут быть степени. Факты шпионажа отлично вписываются в единую картину, но я не могу ничего доказать: Улисс нарисует свою картину более убедительно. Зато убийства, совершенные им, оставляют куда более осязаемые следы, и я их найду, стоит только поискать в нужном месте».

Он и не заметил, как прошел мимо управления, а раз так, то решил прогуляться еще немного. Ветер сделался сильнее, но Кармайн с удовольствием подставлял ему лицо. По небу бежали «барашки». «Надо будет на ночь закрыть ставни», – подумал Кармайн. Затем мысли снова вернулись к Улиссу.

«Думай, Кармайн, думай! Кого Улисс убил собственными руками? Дезмонда Скепса, Диди Холл… Вот это очень странно. Что ему до шлюхи, умеющей хорошо делать минет? Больше никого. Его помощник убил Эвана Пью, Кэти Картрайт и Беатрис Эгмонт. Наемники застрелили троих чернокожих – чернокожие наемники, чтобы не выделялись. Помощник обманул жену Питера Нортона, сыграв роль торговца снадобьями по имени Рубен. Он же, вероятно, обработал Джошуа Батлера. Возможно, Улиссу пришлось самому заняться Полиной Денби, но собственноручно декана он не убивал. Связать его с этим убийством шансов не больше, чем отыскать снежинку в аду. Скепс и Диди – вот на ком надо сосредоточиться.

Какие были орудия убийства?

Дезмонд Скепс… медицинская игла и несколько шприцев, причем пользовался Улисс ими весьма неумело. Должно быть, когда-то давным-давно его этому учили, а у Скепса оказались трудные вены. Кураре. Чистящее средство для сточных труб. Жгут. Хлоралгидрат в стакане с односолодовым виски. Безопасная бритва. Маленький паяльник. Стальной провод.

Диди… Опасная бритва. Кроме бритвы, подобную остроту имеет только скальпель, но даже скальпелем, которым пользуется Патси для вскрытий, невозможно причинить подобную рану, находясь на каком-либо расстоянии от жертвы. Дело в положении указательного и большого пальцев. Нужно стоять очень близко, почти вплотную. Улисса наверняка залило кровью, как водой из крана. Когда стекла кровь из яремных вен, он перерезал каротидные артерии, и его обдало во второй раз. Ненависть! Он ненавидел Диди еще яростнее, чем Дезмонда Скепса, который притащил Диди на банкет! Выходит, Скепс знал, почему Улисс ненавидит Диди, даже если не подозревал, что он Улисс. А сама Диди? По словам Патси, она приняла смерть совершенно безропотно. Она тоже знала, почему Улисс ее ненавидит, и признавала свою вину.

Интересно, сохранил ли Улисс пропитанную кровью одежду? Если его ненависть так сильна, возможно, он захотел оставить себе что-то на память. Бритву? Несомненно. Как инструмент казни. Он должен ее где-то хранить».

Образ, возникший в сознании Кармайна, был настолько ярок, что волосы у него на затылке встали дыбом.

«Господи! Я знаю где! Знаю!»

Кармайн замедлил шаг, потом остановился и решительно повернул обратно к управлению. Восторг постепенно таял. Знать – это одно, а доказать – совсем другое. Теперь, когда горячка прошла, легче выжать воду из камня, чем получить ордер у Дуга Неверующего. Нет, Улисс не расстанется со своими жуткими сувенирами. На этот счет можно не беспокоиться. Строго говоря, ему, Кармайну, торопиться некуда, его дело ловить убийц, а не шпионов. Но он не только полицейский, он американский патриот, а значит, его долг помешать и шпиону тоже.

К себе в кабинет Кармайн вошел уже в совершенно обычном расположении духа и едва не вздрогнул, увидев Делию, – в глаза ударил зелено-оранжевый восточный орнамент. Несколько дней назад такое одеяние вызвало бы у Кармайна улыбку. Сегодня же оно раздражало.

– Эйб внизу с Ланселотом Стерлингом, – доложила она, – Кори на аэродроме. Он что-то сказал про новый самолет «лир», но я толком не поняла. Я как раз говорила по телефону с Дездемоной.

– Я смотрю, вы с ней сдружились, – произнес Кармайн, разрываясь между желанием рассказать Делии о том, что занимало его ум, и нежеланием обременять ее своими проблемами.

– Они тут в безопасности, – улыбнулась Делия.

Это решило дело.

– Присядь, Делия. Надо поговорить.

К концу рассказа ее лицо стало встревоженным. Тут Делия поступила совсем не по-делиевски: взяла и погладила его руку.

– Милый Кармайн, я понимаю, как тебе трудно. Если Улисс ненавидел Диди с такой силой, то это, должно быть, связано с какой-то личной трагедией, причиной которой она послужила. Думаю, мне стоит как следует изучить прошлое Диди. С проститутками всегда так: никто о них ничего толком не знает и знать не хочет. Я все еще детектив?

– Я не отменял приказа, ты это прекрасно знаешь.

– Тогда я встречусь с сутенером Диди, ее подругами, врагами и знакомыми. – Делия сделала многозначительное лицо. – С жетоном было бы, конечно, гораздо проще.

– На это я не пойду, Делия. Не зарывайся.

Посреди ночи сильно задул ветер, налетела буря. Кармайн проснулся от хлестких ударов дождя в окна, приподнял голову от подушки, затем со вздохом опустил снова. Нечего и надеяться, что непогода затянется и вылет «Корнукопии» в Цюрих задержат. К обеду ветер утихнет.

– Мм? – вопросительно промычала Дездемона.

Кармайн положил ей руку на грудь.

– Просто ветер. Спи.

– Крыши не сорвало, зато в саду полный разгром, – сказала Дездемона следующим утром, снимая резиновые сапоги. – У меня были большие надежды на плакучую вишню, но ее смяло суком, оторвавшимся от другого дерева. Наш милый дом открыт всем стихиям.

– Во всем есть свои плюсы и минусы, прелестная леди. – Кармайн натянул пиджак и стал искать плащ. – Дождь зарядил на целый день, так что с Джулианом не гуляй. Если нужны какие-то продукты, закажи по телефону.