Текст книги "Слишком много убийств"

Автор книги: Колин Маккалоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– И кого мы будем искать? – спросил Патси. – Главная проблема с Призраком – мы не знали, как он выглядит. Разве сейчас не то же самое? – Он хмуро посмотрел на Кармайна. – Кстати, если не ошибаюсь, ты не собирался называть убийцу гением?

– Мне и сейчас это не нравится, – терпеливо сказал Кармайн, – зато точно и удобно. Или предлагаешь поступить как ФБР и дать парню кодовое имя? Как тебе Эйнштейн или Полинг? Может, Мориарти? Нет? Тогда давай не будем придираться к мелочам. Теперь относительно того, чем отличается этот случай. Дело в том, Патси, что убийца принялся осуществлять свои тайные фантазии не по собственному почину. Некто – «гений» – насильно вырвал его из мира грез, и наш рак-отшельник еще не вполне устроился в своей новой раковине. Ему страшно ходить по-крабьи, боком; до Призрака ему далеко. У меня есть мысли, где его искать, – Призрак был отличным учителем. Патси, напомни нам, пожалуйста, данные по Бьянке.

– Она была найдена голой, – начал Патси, – запястья и щиколотки связаны одножильным стальным проводом. Сознания не теряла, за исключением кратких периодов асфиксии, когда ей стягивали шею колготками. На теле двадцать девять ожогов от сигареты и семнадцать порезов, нанесенных чем-то вроде ножа для гипсокартона. Особенно много ран на груди и лобке. Была многократно изнасилована, однако спермы нигде не обнаружено. Смерть наступила в результате кровотечения, вызванного разбитой бутылкой во влагалище. В одном учебнике о сексуальных отклонениях, очень популярном среди студентов, описан точно такой же случай.

– Когда он был издан? – спросила Делия.

– Десять лет назад, несмотря на кучу протестов. Многие считали, что это будет слишком доступное чтиво для любителей острых ощущений. – Патрик криво усмехнулся. – Это вам не через Крафт-Эбинга продираться – поди пойми, что такое «фроттеризм»! В мое время таких слов не знали даже словари. Кажется, автор был немцем, и книгу перевели с немецкого. Сексуальные термины изобрели в кайзеровской Германии.

– Спасибо, Патси, – сухо сказал Кармайн. – Мы знаем этого парня. Должно быть, не раз его видели, возможно, даже допрашивали. Он невысокого роста и непривлекательной внешности, насчет возраста я сомневаюсь.

– Тогда предлагаю поехать в «Корнукопию», – немедленно среагировал Эйб, – и начать с секретаря доктора Давенпорт.

– Почему это вдруг? – ревниво буркнул Кори. Вакансия лейтенанта не давала ему покоя ни днем ни ночью.

– Потому что я его помню, – ответил Эйб. – Подходит по всем параметрам.

– Ты сказал, что сомневаешься насчет возраста, Кармайн, – сказала Делия. – Ты имел в виду, что он может быть очень молодым, молодым и не очень молодым?

– Нет, Делия, я имел в виду молодым, средних лет или пожилым.

– А кем он может работать? – продолжала допытываться Делия, которая не работала в управлении в те достопамятные дни, когда ловили Призрака.

– Маньяки бывают разных профессий, но по поводу данного случая я сказал бы, что он скорее привык выполнять распоряжения, а не отдавать их. Иначе «гению» не удалось бы промыть ему мозги.

– Интересная формулировка, – сказал Патси. – По-моему, обычно так говорят про идеологическую обработку.

– Промывать мозги? Недаром у нас здесь ФБР рыскает на предмет шпионажа, – сказал Кармайн. – Если серьезно, думаю, так можно сказать про любые попытки залезть человеку в душу ради своих целей.

– Особенно, – добавил Эйб, – если уже имеются предпосылки.

Кармайн поехал в «Корнукопию», где взялся за Ричарда Оукса, секретаря доктора Эрики Давенпорт. Новоиспеченный председатель правления и управляющий директор «Корнукопии-Сентрал» была вне себя от возмущения, но это не помешало Эйбу и Кори подвергнуть молодого человека допросу. Через два часа Оукс вышел из кабинета в слезах, дрожа всем телом и с такой мигренью, что его начальнице пришлось вызвать «скорую» и отправить беднягу в больницу.

– Вы за это ответите. Я вчиню вам иск! – кричала Эрика на Кар– майна.

– Ерунда, – бросил он презрительно. – Парень трясся, как молодая кобылка перед стартом, только и всего. Не имело значения, кто его допрашивал, он бы в любом случае реагировал точно так же. Для меня важно, что теперь он свободен от подозрений в убийстве Толано.

– На каком основании вы вообще его подозревали? – процедила она, задыхаясь от гнева.

– Мои основания вас не касаются, доктор Давенпорт, но могу сказать, что собираюсь допросить еще нескольких мужчин в «Корнукопии», так же как и в других учреждениях Холломена, включая Чабб.

Взвыв от досады, Эрика умчалась к себе в кабинет.

«Хм, – подумал Кармайн, – кажется, я начинаю понимать, почему Уоллес Грирсон думает, что она посадит корабль «Корнукопии» на мель».

Словно поставив себе целью произвести впечатление, противоположное Ричарду Оуксу, Майкл Дональд Сайкс вел себя на допросе бодро и самоуверенно. Мысль, что кто-то мог заподозрить его в сексуальном убийстве, приводила его в восторг, и он доставил Эйбу и Кори немало хлопот, то и дело пытаясь примерить роль допрашивающего на себя.

– Я знаю, почему вы меня заподозрили, – сказал он торжественно. – Потому что меня не интересует Геттисберг. Как могу я, американец, предпочитать Аустерлиц?! А что это, спросите вы, за «Маренго» такое? Блюдо из курицы? Наполеон Бонапарт, господа, – военный гений! Ни Шерман, ни Грант, ни Ли ему в подметки не годятся! По крови он был итальянцем, а не французом, древний итальянский Дух проявился в нем с новой силой.

– Замолчите, мистер Сайкс, – взмолился Кори.

– Да, мистер Сайкс, заткнитесь, – сказал Эйб.

Увы, все просьбы были тщетны. В конце концов Сайкса выпроводили из временно экспроприированного кабинета, и он поскакал прочь, очень довольный собой. Проходя мимо Кармайна, остановился.

– Между прочим, в бухгалтерии есть один типчик, на которого вам стоит обратить внимание, – сказал он, расплываясь в улыбке. – А вообще было так занятно! Подумать только, когда вы впервые появились здесь неделю или около того назад, я до смерти перепугался! Но молчу, молчу! Пока я чихвостил генералов Гражданской войны, ваши верные соратники сидели с таким видом, будто слушают такое каждый день. Очень любезно с их стороны!

– Кто именно в бухгалтерии? – резко спросил Кармайн.

– Не знаю, как его зовут, но вы его ни с кем не спутаете, капитан. Метра полтора ростом, тощий и сильно хромает, – услужливо объяснил мистер Сайкс.

Черт! Схватив Эйба одной рукой, а Кори другой, Кармайн поволок их к лифту.

– На каком этаже бухгалтерия?

– На девятнадцатом, двадцатом и двадцать первом, – сказал Кори.

Какой, какой же из них?

– Двадцать первый, – крикнул он, заскакивая в лифт. – Пойдем сверху вниз.

– Господи! – воскликнул Эйб, выходя на двадцать первом этаже. – Неужели плотник миссис Хайман?

На этом этаже подобного сотрудника не оказалось. Несколько служащих подтвердили, что видели такого, но понятия не имеют, где именно.

– Заносчивые кретины! – буркнул Кори, когда полицейские спускались на следующий этаж. – Простые работяги не стоят их внимания.

Они оказались в центре едва сдерживаемой паники. «Знал же я, что все идет слишком гладко! Не похоже на правду!» – пожурил себя Кармайн. Два санитара «скорой помощи» выкатывали из другого лифта каталку, полдюжины взволнованных служащих окружили их и проводили в огромный зал, разделенный на кабинки перегородками высотой по грудь. Предъявляя полицейские жетоны, Кармайн и его команда пробились вперед.

Слишком поздно, конечно. Маленькое, тщедушное тело привалилось к столу, уже бездыханное. Кармайн сам в этом убедился, пока Эйб и Кори не подпускали остальных.

– Вам тут делать нечего, парни, – сказал Кармайн медикам, поднимая трубку телефона. – Теперь им займется медэксперт.

В течение нескольких минут место было оцеплено. Вскоре прибыл Патрик О’Доннелл со своей группой. Светлое лицо Патрика омрачилось, однако заговорил он только после проведения предварительной экспертизы тела.

– Держу пари, это цианистый калий, – сказал он Кармайну. – Похоже, этот яд набирает популярность. Интересно, в скольких руках побывала баночка, которую вы нашли в мешке у доктора Денби, и много ли из нее отсыпали? Смертельная доза очень мала.

– Возможно ли, что это рабочий, которого видела миссис Хайман?

– Весьма вероятно, если только в Холломене нет еще одного карлика с левой ногой на семь сантиметров короче правой, – сказал Патси. – Левый ботинок у него был со специальной толстой подошвой, но от хромоты это полностью не избавляет – колени и щиколотки на разном уровне. Высокий ботинок только выравнивает бедра и уменьшает нагрузку на поясницу. Вот попадет труп ко мне на стол, тогда и узнаем, врожденный это дефект или приобретенный.

– Значит, так, – подытожил Эйб на пути в управление, – я предполагаю, что наш тайный гений – это Эрика Давенпорт.

– Я согласен, – с уверенностью заявил Кори.

– Не обязательно, – возразил с заднего сиденья мрачный Кармайн. – Мы взялись допрашивать низкорослых и неказистых мужчин, и тут же поползли слухи. К тому же миссис Хайман, хоть и милая женщина, но хранить секреты не по ее части. То же можно сказать про Дотти Туэйтс, Симонеггу Марчиано и – ш-ш! – Анджелу Макинтош. Если вы не заметили, тут замешано слишком много женщин У меня от них в глазах рябит. Подозреваемые, жертвы, зеваки, свидетели – всё женщины, женщины, женщины! Ненавижу такие дела Опереться не на что! Я знаю только двух женщин, умеющих держат! рот на замке: одна – моя жена, другая – моя секретарша. Гр-р!

Двое на переднем сиденье поняли намек и умолкли.

В управлении они разделились. Эйб и Кори, получив необходимую информацию от главного бухгалтера, напуганного насилием в мире цифр, отправились осматривать квартиру жертвы. Кармайн, с горящим взглядом, от которого шарахались встречные, зашагал в прозекторскую.

– Джошуа Батлер, холостяк, возраст тридцать пять лет, – доложил Патси, который успел освободить от одежды тело на столе. – Бедолага страдал врожденным гипофизарным синдромом, препятствующим гормональной зрелости. Яички не опущены, волосы на теле отсутствуют, половой член – как у десятилетнего. Сомневаюсь, что у него могла быть эрекция или активная сперма. Если он – убийца Бьянки Толано, то насилие совершалось каким-то предметом, возможно, бутылкой. Действовал Батлер отнюдь не в исступлении; как помнишь, никаких улик он не оставил. Нога стала короче из-за плохо сросшегося перелома в детстве. Похоже, что его вообще не показывали врачу. Причину синдрома я узнаю после вскрытия черепа. Нужно исследовать основание мозга и гипофиз и сделать гистологический анализ. Не исключена транспозиция внутренних органов сердце на правой стороне, прочие органы также в зеркальном расположении. Причина смерти – цианистый калий, как я и предполагал.

Кармайн вздохнул.

– Он точно не смог бы установить медвежий капкан в шкаф: Эвана Пью. Я знаю, что сила не всегда пропорциональна росту или мужественной внешности, но этот парень – определенно слабак. В нем самом килограммов сорок, не больше.

– Да, – признал Патси, жаждущий продолжить экспертизу. Не каждый день ему доводилось вскрывать подобные трупы.

«Значит, – рассуждал Кармайн, предоставив Патси заниматься любимым делом, – где-то есть чрезвычайно ловкий плут, способный перевоплощаться в коротышку, как Джошуа Батлер, и вдобавок сумевший разжечь в нем такую ярость, что тот пошел на убийство».

Пять минут спустя ему позвонил Патси.

– Кармайн, причина смерти – цианид, но это не убийство. Я нашел у него во рту капсулу из очень тонкой пластмассы и следы пластмассы на зубах. Он покончил с собой.

– Что ж, это возможно, – без особого удивления сказал Кармайн. – Прямо как доктор Геббельс, только у нашего клиента не могло быть детей.

– Все не так уж плохо! – сказала Делия, пытаясь его приободрить. – По крайней мере, расследование убийств постепенно продвигается. С Бьянкой Толано вопрос решен.

– Угу, – проворчал Кармайн, – все это подтверждает лишь то, что если перевернуть достаточно много камней, под одним из них обязательно найдешь гадюку. Остается всего только четыре дела, где есть надежда получить ответы на наши вопросы.

– Срочно поезжай домой, – строго сказала Делия. – Может, Джулиан вернет тебе оптимизм.

Джулиан действительно помог, однако благостному настроению Кармайна не суждено было продлиться, ибо на пороге возник рассерженный Майрон в боевой стойке. Кармайн взорвался от смеха.

– Майрон, дурак ты этакий! – сказал он, обнимая друга за плечи и затаскивая в дом. – Ты похож на терьера, бросившего вызов немецкому догу!

Злость Майрона продлилась еще несколько секунд, потом он сдался.

– Спасибо за терьера, – проворчал он. – Хорошо хоть не чихуахуа.

– Не-ет, – протянул Кармайн, подмигивая Дездемоне, – у тебя голос грубее. С другой стороны, хотя породистости у тебя не отнять, до борзой ты не дорос. На-ка вот выпей и расскажи, что случилось.

– Ты преследуешь Эрику – вот что случилось! Ну чего ты к ней прицепился?

– Я к ней не цеплялся, Майрон.

«Есть же такие женщины, – подумал он про себя, – найдут себе простачка, поплачутся перед ним, а он потом за них в огонь и в воду готов!»

– Что ж она хотела? И на елку влезть, и не оцарапаться? У «Корнукопии» большие проблемы, а она там теперь хозяин, точнее, хозяйка. Ты ведь сам бизнесмен и знаешь, что за власть приходится платить. Тому, кто не выносит жары, не место на кухне.

Майрон уже совсем оттаял; он никогда не мог долго злиться на друга, особенно когда его собственная позиция была шаткой.

– Эх, Кармайн, – воскликнул он, – угораздило же меня попасть между двух огней! Я ведь люблю Эрику и не хочу, чтобы ее травили. Вдобавок она просила меня поговорить с тобой. – Он выглядел опечаленным. – Но что я могу поделать? Ты не немецкий дог, Кармайн, ты бульдог.

– Что мы все о собаках да о собаках! – Кармайн протянул Майрону виски. – Тебе не приходило в голову, что перспектива руководить «Корнукопией» приводит Эрику в ужас? Она действительно не ожидала подобной ответственности и, похоже, боится не справиться.

Виски пилось легко. Кармайн держал дома запас хорошей выпивки, хотя выпивохой его назвать было нельзя.

– В этом что-то есть, – признал Майрон.

– Тебе она поверит скорее, чем мне. Посоветуй ей попридержать коней. По моему опыту, крупные организации вроде корпораций и правительств склонны к саморегулированию. Проблемы начинаются, когда кто-то вмешивается в естественный процесс. «Корнукопия» Держится на плаву уже много лет, и Эрике нужно ее только не раскачивать.

– Из тебя получился бы замечательный директор, лучше, чем я или она, – сказал Майрон.

– Из меня? Нет! Эрика сказала, что я патологически любопытен, и она права. Я бы все свое время норовил сунуть нос туда, где прекрасно обходятся и без меня.

– Поужинаешь с нами, Майрон? – спросила Дездемона. – У нас ростбиф, хватит на всех.

– Я бы с удовольствием, – застонал он, – но мне нужно к Эрике.

Они допили виски. Майрон встал и посмотрел на них с некоторой грустью.

– Жаль, что все так изменилось, – произнес он задумчиво, – но что поделаешь?

– Такова жизнь, – сказала Дездемона и рассмеялась. – Банально, но факт. Не переживай, дружочек. Все еще утрясется.

– Нет, ничего не утрясется, – сказала она позже Кармайну, когда часть ростбифа была съедена. – Если бы я могла к ней привыкнуть! Но я не могу, ты ведь знаешь. С ее чопорностью я бы еще смирилась, но Эрика еще и холодная как рыба. Она разобьет сердце бедному Майрону.

– Может, еще обойдется, – сказал Кармайн, вновь обретший оптимизм после сытного ужина. – Он совершенно очарован теми ее чертами, которые нас отталкивают. Майрону пятьдесят лет, дорогая, и он созрел для стервы. Эрика – это промежуточный этап.

– Ты так считаешь? Серьезно?

– Абсолютно!

– Как думаешь, можно из оставшегося ростбифа сделать пастушью запеканку? – спросила она. – София сказала, что собирает у себя подружек.

Кармайн насупил брови:

– Пожалуй, мне пора как следует с ней поговорить.

– Нет, Кармайн, не надо! Уверена, у нее есть повод.

Будто по сигналу, в дом влетела София, бледная и с широко раскрытыми глазами.

– Папа! – закричала она, бросившись прямо к нему. – Кто-то запер меня в лаборатории в подсобке!

«Ну вот, что я тебе говорила?» – читалось в глазах Дездемоны. Кармайн отстранил Софию и внимательно на нее посмотрел. Она выглядела взъерошенной, и ее страх был неподдельным.

– Как это произошло, солнышко?

– Понятия не имею. Меня заперли! Никто никогда не запирает эту подсобку! – Девушка дрожала в объятиях отца. – Я слышала, как кто-то ходит туда-сюда по коридору и чем-то стучит. Не знаю почему, но я сразу поняла, что он пришел за мной! Я была дежурной, все видели, как я входила и выходила из подсобки. Сначала я думала, кто– то решил пошутить, а потом услышала эту ходьбу, и мне стало так жутко!

– Потом он ушел? – спросил Кармайн с неприятным чувством в животе. – Сколько ты там просидела?

– Минут пять. Я знала, что, как только все разойдутся, он откроет дверь и нападет на меня, поэтому выбралась через люк в потолке. Целую вечность ползла по вентиляционному каналу до вытяжного шкафа на другом конце лаборатории. Лампы уже погасили, но на улице было еще светло, и я его видела – плюгавый такой, и хромает. Я потихоньку вылезла из шкафа, подкралась к двери и, когда он ушел в другой конец коридора, выскользнула наружу и побежала без оглядки!

«Удивительно, – подумал Кармайн. – Дочь вся в меня. Не каждый сумеет после такого все дельно рассказать».

– Ты добежала до своей машины и уехала, – сказал он.

Она уставилась на него недоуменно.

– Папа! Я бы тогда давным-давно была дома! Нет, он, должно быть, открыл дверь подсобки, увидел, что я сбежала, и пошел к моей машине. Я едва успела спрятаться в кустах форзиции. В общем, я точно знаю, что он охотился за мной – не за кем угодно, а именно за мной! Я просидела в кустах до темноты, потом тихонько пробралась к 133-му шоссе и остановила такси. Да и то боялась в него садиться, пока не рассмотрела водителя. К счастью, он оказался чернокожим, так что точно не тот парень. Совсем забыла, он ведь ждет на улице. У меня не было с собой сумочки, а плата за проезд огромная!

Схватив кошелек, Дездемона выскочила из дома. Кармайн отвел свою отважную дочь в гостиную и дал ей красного вина с газировкой.

– Как любит говорить мэр Нью-Бритена, ты держалась молодцом, дочь, – сказал он, преисполненный гордости.

Эта гордость вкупе с благодарностью высшим силам, позаботившимся о Софии, помогла продержаться. София поужинала – она умирала от голода – и легла спать, приняв для успокоения одну из «бомбочек» Дездемоны; как только радость девочки по поводу счастливого спасения утихнет, ее начнут мучить кошмары.

Оставшись наедине с Дездемоной, Кармайн дал волю чувствам.

– Ублюдок! Подлая тварь! – процедил он сквозь сжатые зубы, заламывая руки и дрожа как от озноба. – Почему он не преследует меня? Что нужно этой скотине от шестнадцатилетней невинной девушки? Добрей Софии на всем свете не сыщешь! Кому она сделала что плохого? Я ему башку оторву!

Дездемона прильнула к мужу, ласково коснулась его щеки.

– Ты же не серьезно, Кармайн. Ты имеешь в виду пожизненное заключение без права на досрочное освобождение. Думаешь, что это ваш убийца?

– Хромой коротышка? Наверняка он. Но почему София? Он выбрал ее сознательно, подкараулил в школе. Если бы его план удался, завтра труп моей дочери нашли бы в подсобке. Подозреваю, в коридоре убийца стучал бейсбольной битой – лучшая дубинка, изобретенная человечеством. Только он не рассчитывал, что София умеет сохранять присутствие духа в любой ситуации.

– И что она унаследовала твое чутье, милый. Кто-то другой на ее месте подумал бы, что его заперли случайно, а София сразу поняла, что она в опасности и стала искать выход, а не ждать, пока ее освободят.

Кармайн слабо улыбнулся.

– Она находчивая, правда?

– Очень. И в обиду себя не даст. Если жизнь обойдется с ней несправедливо, София схватит ее за шкирку и покажет ей, кто настоящая хозяйка.

Кармайн поднялся с дивана, чувствуя себя стариком.

– Кажется, сегодня я не смогу делать братика или сестричку Джулиану.

– Ничего, завтра тоже будет ночь, – сказала Дездемона бодро. – А сейчас давай нарушим правила и дернем еще по одной перед сном. Софию я завтра напою своим коктейлем и в школу не пущу, но с тобой этот номер не пройдет. Папе поможет выдержанный коньяк.

– Придется послать в школу полицейского, Софии нужна охрана, – заметил Кармайн, беря бокал и согревая его в руке. – Ты поговори с ней завтра – пусть никому об этом не рассказывает, даже Майрону.

– А почему Майрону нельзя? – удивилась Дездемона.

– Сейчас я не могу ему доверять – вдруг его возлюбленная не способна держать язык за зубами? Скажи Софии, чтобы она нигде не оставалась одна, пусть держится поближе к одноклассникам и выходит из школы вместе со всеми. Красный «мерседес», который ей подарил Майрон, постоит в гараже! Машина слишком бросается в глаза. Поездит пока на драндулете моей мамы.

Дездемона поежилась.

– Как во времена Призрака, – сказала она.

– Да. Вся наша надежда исключительно на сообразительность Софии. Если ты расскажешь ей все начистоту, она поймет, что так надо.

Наибольшее впечатление история с Софией произвела на Джона Сильвестри, у которого несколько лет назад жестоко избили дочь Марию. Из мести Сильвестри. Это был для него тяжелый удар. К счастью, Мария выжила, вышла замуж, и все у нее наладилось; преступнику дали тридцать лет тюрьмы, двадцать без права досрочного освобождения. Зная это, Кармайн рассказал ему о покушении на Софию с глазу на глаз; не стоило всем видеть, как рыдает Сильвестри.

– Ужасно, настоящий кошмар! Такой милый ребенок! – Комиссар утер слезы. – Мы должны поймать этого ублюдка, Кармайн. Вы получите все, что вам нужно.

– Может быть, я не прав, – сказал Кармайн, садясь, – но у меня такое чувство, что мы порядком его разозлили. Как-никак за девять дней нам удалось раскрыть некоторые из двенадцати убийств – Джимми Картрайта, декана Денби, Бьянки Толано, – а также понять, что трое чернокожих убиты киллерами.

– Внушительно продвинулись, – одобрительно заметил Сильвестри, восстановив самообладание. – Кто на очереди?

– Питер Нортон, банкир, которому подсыпали стрихнин в апельсиновый сок. Мучительная смерть.

– От цианистого калия не лучше.

– Да, но цианид действует быстро. Как только достаточное количество гемоглобина крови лишается кислорода, наступает смерть. Со стрихнином агония длится двадцать – тридцать минут, в зависимости от дозы. Нортону всыпали огромную дозу, он выпил только половину. Он был обречен, но еще жил некоторое время. Рвота, диарея, судороги – не знаю, остается ли жертва в сознании, но его жена и маленькие дети это видели. Отвратительный способ убийства.

– Считаешь, убийца именно этого добивался?

– Вообще-то мне это не приходило в голову, но такое вполне возможно.

– Если страдания жены и детей Нортона были частью замысла преступника, то это позволяет взглянуть на всю серию убийств по-новому, Кармайн, – задумчиво сказал комиссар. – Возможно, нам следует внимательнее присмотреться к семьям жертв.

– Мы снова все тщательно проверим, – пообещал Кармайн.

Миссис Барбара Нортон за прошедшие дни несколько оправилась, хотя Кармайн подозревал, что доктор прописал ей какие-то сильные транквилизаторы. Ее глаза были пустыми, и двигалась она, будто пробираясь через море патоки.

Тем не менее говорила она вполне логично.

– Это какой-то псих, которому он отказался дать ссуду, – сказала она, подавая капитану чашку кофе. – Представьте себе, люди воображают, что банк обязан выдавать им деньги без всяческих гарантий! Большинство клиентов в конце концов успокаиваются, но только не психи. По крайней мере полдюжины придурков засовывали нам в почтовый ящик собачьи какашки, сыпали щелочь в бассейн и даже мочились в молоко! Питер сообщал обо всех случаях в полицию Северного Холломена, можете справиться там.

«Полновата, – отметил Кармайн, – однако многие мужчины, несомненно, сочли бы ее округлости довольно привлекательными. Вдобавок симпатичное лицо с ямочками на розовых щеках, безупречная кожа…» Вошли дети, и капитан едва не присвистнул: ничего не скажешь, крупная семейка! Как видно, тучность у них в генах. В отчете Патрика тоже отмечался избыточный вес Питера Нортона: толстые руки и ноги, пухлые ступни и ладони, жир равномерно распределялся от плеч до бедер, а не только вокруг талии. По словам соседей, миссис Нортон попыталась ограничить рацион питания семьи, однако муж ее в этом не поддерживал. Он часто водил детей в кафе, где они всласть лакомились мороженым и молочными коктейлями.

– Ваши друзья были также друзьями вашего мужа, миссис Нортон? – спросил Кармайн.

– Да, конечно. Мы всегда проводили время вместе. Питер хотел, чтобы у нас были общие друзья.

– Чем вы занимались в свободное время?

– По вторникам ездили в кегельбан. По четвергам играли у кого-нибудь из друзей в канасту. В субботу ходили в ресторан, потом в кино или театр.

– Вы приглашали няню, мэм?

– Да, всегда одну и ту же девушку, Имельду Гонзалес. Питер сам заезжал за ней, а потом отвозил домой.

– Вы никогда не выходили куда-нибудь одна?

– Нет.

– Кто ваши друзья?

– Грейс и Чак Симмонсы, Хетти и Хэнк Шугармены, Мэри и Эрни Триполи. Чак работает в Холломенском национальном банке, Хэнк – бухгалтер-налоговик, а Эрни держит магазин «Ванные и спальни». Из женщин никто не работает.

«Руководители среднего звена…» – понял Кармайн. Сваренный миссис Нортон кофе был приправлен кардамоном, которого капитан не выносил, считая, что вкус хорошего кофе не требует никакого улучшения.

– Еще где-нибудь вы бывали, мэм?

Яркие локоны миссис Нортон подпрыгивали в такт ее механическим кивкам.

– Да, разумеется! Главным образом на благотворительных приемах, но не часто. Мы с Питером еще ходили на приемы в «Корнукопии» – ей принадлежит Четвертый национальный банк, – но большинство благотворительных мероприятий посещали все вместе, в восьмером. – Ее лицо вытянулось, подбородок задрожал. – Теперь, конечно, я мало куда смогу пойти. У нас хорошие друзья, но без Питера я им неинтересна. Он был шутник, душа компании!

– Все устроится, миссис Нортон. Вы заведете кучу новых друзей.

«Особенно со страховкой и пенсионным фондом Питера Нортона», – мысленно добавил Кармайн. Под обликом домохозяйки, позволявшей мужу властвовать над собой, скрывалась сильная женщина. Она не пропадет. Возможно, отправится в путешествие в поисках кого-то, над кем власть обретет уже она? Если бы не эта злополучная дата, третьего апреля, он, возможно, заподозрил бы, что миссис Нортон сама положила конец жизни человека, которого, кажется, любили не многие. Несмотря на ужасный способ убийства, определенному типу отравителя доставило бы удовольствие видеть страдания жертвы. Миссис Нортон, напротив, впала в такую истерику, что на крик сбежались соседи. Ко времени прибытия Кармайна дети уже оправились от шока, тогда как их матери потребовалась врачебная помощь и доза сильного успокаивающего, от которого она на несколько часов заснула.

Кармайн посмотрел на детей, пытаясь получить представление об этой семье. Девочка, Марлин, задиристая и умная, вряд ли пользовалась популярностью среди одноклассников. Ее брат Томми, похоже, жил ради еды: он сразу потянулся за печеньем, поставленным для гостя, и мать с раздражением хлопнула сына по руке.

– У вас нет никаких интересов вне дома? – спросил Кармайн.

– Нет. Томми, оставь печенье в покое!

Кармайн ткнул пальцем в небо:

– Женская эмансипация?

– Еще чего не хватало! – возмутилась миссис Нортон. – Что может быть глупее?! Хотя вы знаете, феминистки однажды пытались обратить меня в свою веру. Уж поверьте, я показала одной из них, где раки зимуют!

– Когда это было?

– Не помню, – сказала миссис Нортон, борясь с лекарственным дурманом и проигрывая. – На каком-то приеме, уже давно.

– Как она выглядела?

– В том-то и дело! С виду казалась совершенно нормальной: ноги побриты, макияж, элегантный наряд. Я вначале ничего не заподозрила, а потом она показала себя во всей красе! Настоящая эмансипантка, как из учебника. Когда я сказала ей, что о них думаю, она стала меня оскорблять! Ну и я в долгу не осталась. Потом она ушла – должно быть, страшно стало.

– Блондинка? Брюнетка? Рыжая?

– Не помню, – сказала миссис Нортон, зевая. – Я устала.

– Как я и говорил, – сказал Кармайн Эйбу и Кори, – в деле полно женщин. Но черт побери, при чем тут феминизм? А похоже, есть при чем, по крайней мере в деле об убийстве Питера Нортона. Что или кто побудил убийцу расквитаться с миссис Нортон, вынудив ее наблюдать смерть мужа? Наказание оказалось эффективным – она до сих пор ходит накачанная транквилизаторами, – однако в момент прояснения миссис Нортон говорила о феминистке, которая выглядела «нормальной». Надо бы побольше разузнать об этих Нортонах. Что-то от меня ускользает, но я не могу уловить, что именно. Никак не пойму, что за человек эта миссис Нортон. Как психиатр, которому достался пациент, настолько залеченный, что добраться до первоначального диагноза почти невозможно.

– Может, удастся вытащить из нее что-нибудь еще? – спросил Кори.

Кармайн посмотрел на него с сочувствием; жена Кори не давала ему покоя, точила его день и ночь.

– Она помнит только то, что хочет, – сказал он. – Кори, займись прошлым Нортонов. Я хочу знать обо всех светских мероприятиях, на которых побывала миссис Нортон за последние пять лет. – Он повернулся к Эйбу: – Эйб, за тобой феминизм. В качестве отправной точки возьми доктора Денби. Она в гуще движения и к тому же соответствует описанию миссис Нортон – волосатые ноги и подмышки не для нашей Полины. Кстати, доктор Денби утверждает, что фригидна, но я очень в этом сомневаюсь. И с убийством декана не все ясно. Почему именно третьего апреля, а?

– Ты не веришь, что с другими убийствами это не связано? – спросил Кори, волнуясь, что отстал по очкам от Эйба.

– Полина – прирожденная лгунья. Никогда не скажет правду прямо, разве что намекнет.

Оба сержанта покинули его кабинет, а Кармайн оперся подбородком на руки и приготовился думать.

– Кармайн?

Он удивленно приподнял голову: беспокоить думающего босса было не в привычках Делии.

– А?

– У меня есть идея, – сказала она, не садясь.

– Надеюсь, толковая. Выкладывай.

– Документация вся в порядке, и в последнее время ты не заваливал меня письмами, – издали начала она, глядя на Кармайна глазами куклы – широко раскрытыми, бесхитростными и жутко накрашенными.

– Что правда, то правда, Делия.

– Ну и вот. Как ты смотришь на то, чтобы я проверила одну свою догадку? Я просто нутром чую – так, кажется, говорят?