Текст книги "Слишком много убийств"

Автор книги: Колин Маккалоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

– Поездом путешествовать гораздо интереснее, – заявила Дездемона после скучного перелета.

Майрон поселил их в «Хилтоне», разумно рассудив, что традиционные лондонские отели не всегда отличаются вместительными лифтами, высокими дверными проемами и большими кроватями; Дездемоне нужно много пространства, особенно когда она шагает с детской коляской. «Хилтон» – то, что надо.

В Лондоне Кармайн был не впервые, к тому же Делия нашла ему нужного человека – профессора Хью Лефевра. Она даже договорилась о встрече – завтра, в одиннадцать утра, на квартире профессора в районе Сент-Джонс-Вуд. Очевидно, даже дорогие рестораны не были достаточно хороши для доктора Лефевра; мистер Кармайн, сказал он Делии, вполне может выпить чашечку чаю и у него дома.

Вопреки ожиданию улица не производила впечатления благополучия – обветшалые дома в стиле, отдаленно напоминавшем георгианский, плотно жались друг к другу; грязные ступени вели к входным дверям, рядом с которыми на табличках от руки были написаны имена жильцов. Кармайн отыскал нужный дом и подошел к парадной Двери, где выяснилось, что Лефевр проживает в квартире 105. Этаж, конечно, не первый. Кармайн бросил взгляд на часы – одиннадцать. Он вошел внутрь и быстро взбежал по темной лестнице на верхнюю площадку с пятью дверями. Дверь Лефевра была самой дальней, значит, окна его квартиры выходили во двор позади дома. Кармайн постучал.

– Войдите! – донесся мужской голос.

Кармайн нажал на ручку, толкнул дверь и оказался в большой комнате, освещенной только двумя окнами, сквозь которые проникал тусклый свет хмурого дня. Как и весь дом, комната производила тягостное впечатление. Обои выцвели и местами отклеились, плотные бархатные занавески заляпаны, лак на видавшей виды мебели самых разных стилей облупился, обивка местами протерта насквозь. Повсюду книги, одна стена заставлена ими полностью. Письменный стол завален бумагами, рядом вращающееся кресло и небольшой столик с пишущей машинкой.

Мужчина, стоявший у окна, повернулся, и Кармайн протянул ему руку:

– Профессор Лефевр?

– Он самый. Присаживайтесь, капитан Дельмонико.

– Куда прикажете, сэр?

– Да вот сюда, например. Чтобы я мог видеть ваше лицо. Хм! Женщины, должно быть, за вами табунами бегают. Такая внешность встречается только у представителей Нового Света – Америки, Австралии, Южной Африки. У мужчины Старого Света черты более мягкие, их брутальность выражена не столь ярко.

– Никогда не замечал возле себя табунов женщин, – улыбнулся Кармайн. Хороший способ начать разговор – польстить собеседнику и в то же время вызвать у него неловкость. Что ж, профессор, в эту игру можно играть вдвоем. Осмотревшись с озадаченным видом, Кармайн спросил: – И это все, что способна дать Англия своему профессору?

– Я коммунист, капитан. Окружать себя комфортом, в то время как другие прозябают в нищете, противоречит моим этическим принципам.

– Но как ваш образ жизни может принести кому-то пользу, сэр?

– Не в этом суть. Я живу в спартанских условиях специально для того, чтобы продемонстрировать мою этику людям, не мыслящим себя без комфорта, вроде вас. Полагаю, у себя дома вы купаетесь в роскоши.

Кармайн засмеялся.

– Я бы не назвал роскошью то, что моей жене не приходится выполнять тяжелую работу по дому, а моя семья не влачит жалкое, однообразное существование.

Ага, в точку! Профессор Хью Лефевр резко выпрямился на стуле – настоящий подвиг для пожилого человека с артритом. Двадцать лет назад, когда Эрика Давенпорт была его студенткой, он, несомненно, привлекал женщин – высокий красавец с мягкой грацией движений, прямым тонким носом, черными бровями и ресницами, пышной шевелюрой и глазами цвета васильков. Кое-что от этого еще сохранилось, но болезни и ненужные жизненные трудности подточили его как снаружи, так и изнутри. Теплое жилье, приличная еда и помощь по хозяйству пошли бы ему на пользу. «Но нет, – думал Кармайн, – у него же этика! Вон как отреагировал, когда я про однообразие заговорил, – будто бык на красную тряпку».

– А куда вы деваете свои деньги? – с любопытством спросил капитан.

– Жертвую коммунистической партии.

– Где, по всей вероятности, какой-нибудь прощелыга с хорошо подвешенным языком прикарманивает их, чтобы самому жить в комфорте.

– Это не так! Мы верим в наши идеалы.

Пожалуй, хватит изводить беднягу. Кармайн наклонился вперед.

– Простите меня, профессор, у меня не было намерения порочить вас или ваши идеалы. Моя секретарша сообщила вам – к счастью, у вас есть телефон, – что мне требуется информация о прошлом доктора Эрики Давенпорт, которая, если я правильно понял, была вашей студенткой.

– А, Эрика! – Старик улыбнулся, показав плохие зубы. – Почему я, собственно, должен отвечать на ваши вопросы? В сенате появился новый Маккарти? Ваше капиталистическое правительство хочет расквитаться с Эрикой? Вы напрасно потратили время, капитан.

– Эрика Давенпорт мертва. Зверски убита. Ее пытали, переломав все кости в руках и ногах, – ровным голосом произнес Кармайн. – Я не орудие капитализма, я лишь детектив, которому поручили расследовать ее смерть. Политические взгляды Эрики меня не касаются. Только ее убийство.

Лефевр заплакал – легко, как случается со старыми людьми. «Да, с годами в плотине, сдерживающей наши эмоции, образуется всё больше трещин, – подумал Кармайн. – Похоже, Эрика что-то значила для старика».

– Расскажите мне, какой она была двадцать лет назад, сэр.

– Какой? – Выцветшие голубые глаза Лефевра сверкнули. Яркая, как солнце и звезды! Полная жизни и энергии, стремления изменить мир. Все мы в школе экономики были очень левыми – это ни для кого не секрет. Эрика прибыла уже со схожими взглядами, оставалось только подтолкнуть ее в нужном направлении. А когда выяснилось, что она свободно говорит на русском, я понял, какие открываются перспективы. Я позволил ей думать, будто она меня обольстила, и начал, так сказать, обращать ее в свою веру. Москва, разумеется, ею заинтересовалась, особенно когда выяснилось, какая Эрика умная и способная. Не каждый день выпадает шанс внедрить агента в какую-нибудь крупную американскую корпорацию. И тут вдруг Эрика начинает сомневаться, идти на попятный…

– Почему вдруг такая откровенность, профессор? Вы так легко сознаетесь в вашей и ее государственной измене.

– Какая измена? Я никому не изменял и не шпионил, – самодовольно заявил Лефевр. – Москву в школе экономики интересовали только люди. – Он внезапно запнулся и посмотрел на Кармайна в замешательстве. – Чай! Я забыл угостить вас чаем.

– Спасибо, не нужно. Рассказывайте дальше.

– Вмешались мои наставники по партии и устроили для Эрики поездку в Москву и встречу с тамошними первыми лицами. КГБ сделал ей особый паспорт, в настоящем проставили штампы, будто она путешествовала по древним городам Европы, и снабдили ее сувенирами. Как раз началась «холодная война», и Москва была очень осторожна.

Лефевр встал и подошел к окну, за которым был виден заросший травой двор, где ржавело всякое барахло – старые керосинки, ночные горшки, сундуки. «Никаких стиральных машин, – отметил Кармайн, обойдя сзади и глядя через плечо старика. – Может, тут все жильцы – члены коммунистической партии?»

– Значит, летом сорок восьмого Эрика ездила в Москву?

– Да. – Лефевр замолчал, морща лоб и покусывая нижнюю губу. Вздохнув, он возвратился к своему стулу.

– Что произошло в Москве?

– Первая поездка – на три недели – прошла блестяще. Эрика была в полном восторге. Она встречалась с членами Центрального Комитета, пожала руку Иосифу Сталину. У него тогда были проблемы со здоровьем. Потом она поехала туда на спецподготовку, Москва хотела удостовериться в ее лояльности. Во второй раз она пробыла там девять недель. Обычно курс длится дольше, но Эрика была способной ученицей и проявляла исключительное рвение. Сама сочинила легенду, объяснявшую ее отсутствие.

Лефевр снова умолк, чем-то обеспокоенный. Кармайн понимал, что если бы не известие о жуткой смерти Эрики, ничего из этого он бы не узнал. ФБР и ЦРУ, конечно же, связались с профессором, когда на сцене появился Улисс, но в ответ на все запросы слышали сказку о паломничестве Эрики к античным достопримечательностям Европы. Вестникам смерти сопутствует удача. Лефевр одинокий, всеми забытый старик, ему нечего бояться. А Эрике уже ничто не сможет повредить.

– Вы уже сказали, что Эрика была предательницей, профессор. Что еще скрывать?

Наконец Лефевр решился:

– Эрику изнасиловали в последнюю ночь ее пребывания в Москве. Это случилось на попойке, устроенной партийными чиновниками и офицерами КГБ высокого ранга. Не знаю, почему они выбрали Эрику… Возможно, потому что она – американка, красивая и не распущенная, на хорошем счету у их начальства.

– Это было очень жестокое изнасилование, – тихо сказал Кармайн. – На вскрытии двадцать лет спустя все еще видны шрамы. Как ей удалось выжить, сэр?

– Оказала себе первую помощь и вернулась в Лондон, как и планировалось. Ко мне. Я отправил ее в клинику Гая, там работал мой друг. В тот год как раз вводили систему национального здравоохранения, царил жуткий бардак, этим мы и воспользовались. После выписки все записи о состоянии здоровья Эрики уничтожили. Лондон был тогда совсем не такой, как сейчас. Продукты все еще выдавались по карточкам, приличной одежды не купить – очень плодотворная ситуация. Некоторые весьма многообещающие студенты сами падали к нам в руки, как спелые персики.

– А Эрика? После второй поездки в Москву она наверняка очень изменилась.

– С одной стороны – да, с другой – нет. Огонь угас, но на его место пришла ледяная решимость. Эрика совершенно отказалась от сексуальной жизни, пока кто-то из руководителей не надоумил ее, что секс – лучшее орудие красивой женщины. Она овладела искусством фелляции. В одном из бостонских банков открыли крупный счет на ее имя. Насколько я знаю, она начала успешно подниматься по карьерной лестнице. После нескольких сентиментальных писем я потерял с ней контакт.

– Значит, вы не в курсе, что она достигла поста генерального директора в очень крупной американской компании, которая производит оружие?

– Да? В самом деле? – восхитился Хью Лефевр. – Великолепно!

– Но для Москвы она не шпионила.

– Откуда вам это известно? После спецкурса Эрика могла обвести вокруг пальца кого угодно.

– Она кого-то прикрывала. По всей видимости, ее действия контролировал и направлял кто-то другой. Она вела себя не как шпион, потому что шпионом не была. Всего лишь ширмой.

– Надеюсь, вы правы, капитан. Если так, то агент, внедренный в компанию, до сих пор не раскрыт. Замечательно, гениально!

Обратный путь до «Хилтона» Кармайн проделал пешком, стараясь, сколько можно, идти через Риджентс-парк, между азалий и рододендронов, цветущих деревьев и густого ковра немыслимо зеленой травы. Не Гайд-парк, конечно, но и тут есть свое очарование. Только выпив чашечку чаю в одном из павильонов, Кармайн смог избавиться от кислого привкуса во рту, оставшегося после общения с профессором Хью Лефевром. Жалкий старикашка, питаемый идеологией. Таких, как он, много; идеологии разные, результат тот же.

Кармайн успел пообедать в кафе с Дездемоной; она только что вернулась с длительной прогулки – возила Джулиана в коляске по Гайд-парку. Коляску она теперь называла не иначе как на британский манер; надо же, еще дня не прошло, а «английскость» уже вся тут как тут. Зато страх и усталость как рукой сняло, несмотря на долгую ходьбу. Майрон та еще заноза в заднице, но иногда в его сумасбродную башку приходят дельные мысли.

Ну и как ей сказать, что он летит домой? Да вот так прямо и сказать, не мямля и не извиняясь.

– Профессор Лефевр рассказал мне все, что нужно, – произнес Кармайн, беря Дездемону за руку. – Мне пора возвращаться.

Ее глаза моментально погасли, она не смогла скрыть разочарования.

– Я знаю, ты остался бы, если б мог, – сказала она ровным голосом. – Наверное, всем женам полицейских приходится с этим мириться – недаром процент разводов такой высокий. – Дездемона вымученно улыбнулась. – Не надейся, капитан Дельмонико, от меня ты так легко не отделаешься! Да, я недовольна, но ничего не поделаешь, – знала, за кого выхожу замуж. У тебя просто талант притягивать опасности! У меня, правда, тоже – наверно, это заразно. По крайней мере, моя постель будет не такой холодной, как твоя, – со мной Джулиан. Только обещай мне, что, когда все закончится, мы сюда вернемся. Не с майроновской помпой, конечно! Вполне сгодится какая-нибудь частная гостиница на Глостер-роуд, насквозь пропахшая карри и капустой. И ни к чему брать напрокат большую детскую коляску – Джулиан, кажется, предпочитает сидячую. Любопытством он весь в тебя, милый: ему нравится смотреть, куда едет.

– Договорились. – Кармайн поцеловал ей руку. – Я все равно буду за вас волноваться. Лондон такой большой.

– О, мы будем не в Лондоне, – просто сказала Дездемона. – Я договорилась с Делией. Мы с ней так и знали, что ты тут долго не задержишься, и Делия предложила нам с Джулианом пожить у ее родителей в Котсуолдсе. Никто не догадается, куда мы делись. Там нас щедрость Майрона не достанет. Хотя, честно говоря, страшно представить, как бы я мучилась в поезде с багажом, коляской и маленьким ребенком. Мы поедем на «роллс-ройсе».

– В следующий раз будут поезда, автобусы и такси.

– Зато ты будешь мне помогать. Я хоть большая, Кармайн, но у меня только две руки.

Тут Кармайна осенило.

– Ты все-таки на меня дуешься! А то я уже начал беспокоиться.

– Еще бы я не дулась! – раздраженно фыркнула Дездемона. – Не так-то просто быть женой идеального полицейского! Я надеялась, ты справишься не так быстро, побудешь с нами хоть три дня. Я до сих пор ни разу не видела королевские регалии!

– Ну и что? Я тоже.

– Сколько времени у меня есть?

– Вообще-то я собирался узнать, есть ли самолет сегодня вечером, но попробую улететь завтра утром. Хочешь устроить мне суд Линча?

– Линчевание на королевской кровати сегодня ночью. Я позвоню миссис Карстерс, чтобы нас ждали, а утром мы выпишемся из гостиницы и вместе выедем на «роллс-ройсе» Майрона. Нам с Джулианом на запад, аэропорт Хитроу в той же стороне. Мы можем тебя подбросить.

– Очень умный план, прекрасная леди. Не думаю, что вам тут грозит опасность, но, как говорят шпионы, прикрытие лишним не бывает. Никто не знает, что родители Делии живут здесь.

– Это дело правда связано со шпионажем?

– Меня интересует только убийство.

* * *

«Ну теперь-то, – удовлетворенно подумал Кармайн, выходя из автомобиля в сумасшедшем доме под названием Хитроу, – Майрон Мендель Мандельбаум до меня не доберется! Никто не помешает мне занять свое место в эконом-классе и в течение девяти часов покорно, честно сносить все сопутствующие неудобства».

Однако Майрон смеялся последним. Едва Кармайн устроился на борту «Боинга-707», как в хвостовую часть салона прошествовала старшая стюардесса и перевела Кармайна в первый класс, где ему подали бурбон с содовой в хрустальном бокале. Плоть победила.

– Тебе повезло, – сказал Тед Келли, когда Кармайн закончил свой рассказ. – Мы несколько раз пытались подступиться к профессору Лефевру, но каждый раз он клялся, что Эрика Давенпорт всего лишь одна из многих талантливых американских студенток, причастившихся научной мудрости Лондонской школы экономики. Лживый старый козел! Дурачил нас, только и молол языком про свои коммунистические идеалы. В Англии коммунисты чувствуют себя вольготно, их там тьма-тьмущая, а наших запугал Джо Маккарти, и те, которые действительно опасны, затаились, ушли в подполье. От этого больше вреда, чем пользы.

– Охота на ведьм никогда не приносила пользы.

– Теперь откровения старика ничего не стоят.

– Не соглашусь. По крайней мере, мы знаем, что Улисс потерял свою ширму. Вы установили, когда именно из «Корнукопии» началась утечка секретной информации?

– Как раз когда на сцене появилась наша «ширма» – десять лет назад. А два года назад, после истории с топливным регулятором, скрывать хищения стало невозможно – слишком много людей узнали.

– С тех пор как Эрика запаниковала, что-нибудь пропадало?

– Ты имеешь в виду после банкета фонда Максвеллов?

– Да.

– Неизвестно, – уныло признался Келли. – В отличие от нас никаких ощутимых прорывов у красных за это время не было. Наша собственная агентура ничего не обнаружила.

– Что ж, по-моему, Улисс залег на дно. У него есть запас информации, готовой к отправке, но он пока не уверен, что гроза миновала. Он устранил Эрику и, наверное, расслабился, хотя это зависит от того, что она рассказала под пытками.

– А что она могла рассказать?

– Прежде всего, что произошло между ней и Скепсом на банкете. Улисс, возможно, там не присутствовал и поручил Эрике что-то выведать у Скепса, – например, догадывается ли Скепс о нем. Потом до письма Пью она уходит в сторону. Было оно адресовано Эрике, и она передала его Улиссу, или письмо получил сам Улисс, мы не знаем. – Из горла Кармайна вырвался зычный рык. – Хочешь не хочешь – и чтоб мне провалиться, если я этого хочу! – снова надо ехать в Орлеан, к Филомене Скепс. Теперь, после смерти Эрики, леди может разоткровенничаться.

– Ты можешь туда слетать.

– Отличная идея! – сыронизировал Кармайн. – Воздушного сообщения с Орлеаном нет, но комиссар с радостью арендует мне самолет.

– Кармайн, иногда ты бываешь чертовски глуп! Я доставлю тебя туда и обратно на служебном вертолете.

– Вот за это, – произнес Кармайн с мрачной усмешкой, – мы, жалкие копы, и ненавидим ФБР! Сорите деньгами налево и направо. Однако ловлю тебя на слове и принимаю твое предложение.

– Завтра?

– Чем скорее, тем лучше.

– Как твоя семья в Лондоне?

– Развлекается на полную катушку, – ответил Кармайн, решив не сообщать новому союзнику, что Дездемона и Джулиан на самом деле проводят время вдали от городской суеты в усадьбе между живописными деревушками Аппер-Слотер и Лоуэр-Слотер. В последнее время Кармайн стал настолько мнительным, что даже оснастил свой домашний телефон шифратором и о своей семье разговаривал с Делией только шепотом. Что только подумали о нем Карстерсы, когда по его настоянию на их телефон тоже установили шифратор? Ну и пусть себе думают! Он сделает все, чтобы ублюдок не добрался до Дездемоны и Джулиана.

– Жаль, тебе не удалось побыть с ними дольше.

– Ничего, главное – они в безопасности и отлично проводят время. В Лондоне есть на что посмотреть.

– Кажется, я понял, – медленно сказал Тед Келли, – зачем был нужен телескоп. Улисс изучал, как лучше подобраться к вашему дому по берегу. По-настоящему подхода там ведь нет, все участки доходят до самой воды.

– Вот и я так думаю. Хотя это был не он сам, а его помощник, возможно, более молодой и крепкий физически. Вдобавок Улиссу неизвестно, что мы знаем о существовании помощника: посылая его, он рассчитывал обеспечить себе алиби. – Кармайн криво усмехнулся. – Ирония в том, что на это место однажды уже подбрасывали труп. При прежнем владельце. Только ту бедную девочку привезли на шлюпке, а Эрику несли или тащили по берегу.

Келли вытаращил глаза:

– Бог мой! А еще говорят, что молния не бьет два раза в одно дерево! Дело

Призрака, да?

– Да. Тогда труп аккуратно уложили у края дорожки, а не топили под водой.

Агент ФБР поднялся.

– Позвони, когда договоришься с Филоменой Скепс о встрече. Вертушка будет ждать на том поле, которое у вас называют аэропортом.

Кармайн усмехнулся:

– Из Холломена ежедневно летают самолеты в Нью-Йорк и Бостон. Не забывай, что в Чаббе есть юридическая и медицинская школы, где высококлассных специалистов – как сорняков на запущенной грядке. То одного, то другого постоянно приглашают куда-нибудь для консультаций.

* * *

Насколько удобнее лететь, чем ехать на машине! Через каких-то двадцать пять минут после взлета вертолет приземлился в крошечном аэропорту для частных самолетов в Чатеме. Правда, взлетал Кармайн не без опаски. Странное ощущение – видишь, как земля уносится из-под ног, и вот уже внизу проплывают поля, дороги, крохотные домики и много воды; изнутри вертолет походил на стеклянный шар, а снаружи – на москита. Пилот попался молчаливый, все его внимание было сосредоточено на управлении насекомым. Только когда Кармайн спрыгнул на землю, пилот сказал:

– Я буду ждать здесь.

У забора стоял двойник «форда-фэрлейна» с ключом в зажигании; ни одной живой души.

«Ну-ну, видимо, ФБР хочет, чтобы миссис Скепс и мистер Тони Бера считали, что я всю дорогу трясся в полицейской машине, натер себе мозоль на заднице и злой как черт», – подумал Кармайн.

Со времени первого визита деревушки Кейп-Кода покрылись зеленью и цветами; день был погожий – лазурное небо, безмятежный океан.

«Да, неплохо бы завести себе тут летний домик, – размышлял Кармайн. – Купаться, учить детей плавать, строить с ними замки из песка, есть бутерброды с желе и арахисовым маслом. Не станет мой сын бояться воды из-за того дурацкого происшествия в гавани. Джулиан не из робкого десятка; он слишком похож на свою мать».

Всю короткую дорогу до дома Скепсов он думал о своей семье. Люди, подобные жене Кори, считают их откровенное счастье притворством, ну да что взять с Морин? Она, вечно брюзжащая и недовольная, представить себе не может, что есть женщины, которые ценят жизнь и не портят ее другим. И конечно, почти все, даже Патрик, не учитывают одного существенного обстоятельства – возраста. Большинство из них были женаты уже, по крайней мере, лет десять, когда он и Дездемона, сблизившиеся в результате событий опасных и изматывающих, связали себя узами брака. Дездемона никогда раньше не была замужем, а первый брак Кармайна проистекал скорее из страсти, а не любви. С возрастом приходит мудрость, но, что более важно, умение радоваться счастью любить и быть любимым.

Филомена Скепс ждала его в палисаднике перед домом, одетая шорты, кроссовки и простую белую футболку. Увидев Кармайна, вышла ему навстречу, уверенно ступая гладкими смуглыми ногами. Ее упругие груди не нуждались в лифчике, копна темных волос была собрана в небрежный пучок на макушке. Однако если Филомена стремилась выглядеть по-простецки, то попытка не удалась; ее красота больше подходила французскому салону, чем уличному рынку.

– Добрый день, капитан, – поздоровалась она, крепко пожимая ему руку. – Давайте расположимся за домом, там тепло и свежий воздух. Обожаю свежий воздух.

– Где мистер Бера? – поинтересовался Кармайн, следуя за хозяйкой на противоположную сторону дома к выложенной плиткой террасе.

– Он скоро будет. – Филомена жестом пригласила его сесть на плетеный стул. – Лимонад?

– Спасибо.

Кармайн не спешил переходить к делу, позволяя собеседнице умиляться прелестям весны и свежим воздухом, потягивать превосходный фирменный напиток. На солнце зеленые глаза Филомены казались изменчивыми, как озера, в глубине которых покачиваются густые водоросли.

– Вы не полетели в Лос-Анджелес на похороны Эрики? – спросил он, протягивая стакан за новой порцией лимонада «С.С. Пирс».

– Нет, не полетела. – Филомена сморгнула неожиданно набежавшие слезы. – Никто даже толком не сказал мне, как умерла Эрика. Уведомили только, что ее убили. – Она взглянула на Кармайна прямо, решительно. – Я всегда считала вас человеком суровым, но добрым, поэтому ответьте, как это произошло? Она очень мучилась?

– Да. Ее мучили, переломали руки и ноги. Потом задушили.

– Повесили?

– Нет, просто затянули на шее удавку, если тут уместно слово «просто». Хотя, мне кажется, это было долгожданной смертью.

Глаза Филомены оставались сухими, было невозможно понять, о чем она думает.

– Да, понимаю, – сказала она. – Странный способ пытки, не правда ли? Это не мог быть сексуальный маньяк?

– Судя по всему, убийство не сексуальное. Похоже, Эрику пытали, чтобы добыть информацию. По всем канонам, ничем сексуальным тут и не пахнет, хотя иногда я задаюсь вопросом, много ли нам известно о подобных преступлениях. У вас никогда не возникало мысли, что Эрике грозит опасность?

– Во всяком случае, не опасность убийства. Изнасилование я бы еще могла понять. Эрика была такая холодная, неприступная. Есть категория мужчин, которые считают, что таких, как она, надо ставить на место. Насилие – самый эффективный способ.

«Чертовски умная женщина!» – подумал Кармайн.

– Вы знали, что в юности она стала жертвой группового изнасилования?

– Нет, но меня это не удивляет.

– У вас не было с ней доверительных разговоров?

– Я ведь говорила, капитан, мы не особенно ладили друг с другом.

– В последнее время – да, но раньше все было по-другому. Нет смысла это отрицать, миссис Скепс.

– Вы правы, когда-то мы были неразлейвода. Из-за меня Эрика стала любовницей Дезмонда… Я ее уговорила. Конечно, наши отношения от этого пострадали, хотя мы еще долго оставались подругами. Если бы я знала об изнасиловании, мне бы и в голову не пришло просить ее о чем-то подобном. Чистый эгоизм с моей стороны. Получив Эрику, Дезмонд оставил меня в покое. Меня несколько удивило, что, по ее словам, они занимались исключительно оральным сексом… Впрочем, мужчинам это нравится.

– Почему это вас удивило?

– Эрику не интересовал секс. Нельзя сказать, что она была лишена чувственности, просто не стремилась к нему. – Филомена Скепс с досадой стиснула руки. – Пожалуйста, давайте оставим эту гадкую тему!

– Что вас объединяло с Эрикой?

– Родство душ. Точнее, разумов. Мы любили читать, обсуждать прочитанное, нас завораживала бескрайность мира, мириады сил и процессов, действующих в нем. Нас восхищала красота в любых проявлениях – в усиках мотылька, переливчатых крыльях жуков, чешуе рыб – во всем. Мы обе никогда прежде не знали такой замечательной дружбы. После нашего разрывая будто потеряла часть себя.

– Почему вы прервали отношения? Что послужило толчком?

– До сих пор не могу понять. Все произошло внезапно, три года назад, в ноябре, на День благодарения. Мы собирались устроить праздничный обед вчетвером – я, Эрика, Тони и маленький Дезмонд. Эрика приехала слишком рано. Я была на кухне, готовила начинку для индейки. – В голосе Филомены Скепс слышалось отчаяние. – Она вошла и без обиняков заявила, что ненавидит меня, что ей надоело притворяться и что с нашей дружбой покончено. Старший Дезмонд – скотина, а младший ее на дух не выносит, и она сыта этим по горло. И еще дюжина причин, все в таком роде. От изумления я не смогла ей возразить, просто стояла с перепачканными руками и слушала. Потом она развернулась и вышла. Вот так. Больше мы с ней никогда намеренно не виделись, кроме как на приемах и собраниях, когда встречи было не избежать.

– Представляю, какой это был для вас шок, миссис Скепс.

– Не шок, трагедия! Вся моя жизнь перевернулась.

– Как вы отнеслись к тому, что ваш бывший муж передал Эрике контроль над наследством вашего сына?

– Для меня это был удар, но я не удивилась. Дезмонд пошел бы на что угодно, лишь бы осложнить мне жизнь. Тони отчаянно и безуспешно пытался найти причину, по которой можно было бы оспорить завещание. Конечно, теперь, без Эрики, ситуация изменится. – Говоря это, Филомена не сумела скрыть удовлетворения.

– Почему ваш сын терпеть не мог Эрику?

Она криво усмехнулась:

– Из ревности, конечно! Ему казалось, что Эрика для меня важнее, чем он, и в какой-то мере был прав. Разум ищет себе достойную компанию, а дети, как бы мы их ни любили, не могут конкурировать со взрослыми на интеллектуальном уровне. Чуткий ребенок это понимает. Но Дезмонд-младший чуткостью не отличается. Он возненавидел Эрику за то, что та украла меня у него. И был очень рад, когда нашей дружбе пришел конец. Кстати, пора отвыкать от «Дезмонда-младшего». Теперь он просто Дезмонд.

Кармайн сам не понимал, как ему удалось сохранить невозмутимость, пока перед ним разыгрывалась целая драма с Эдипом, Клитемнестрой, Медеей и дюжиной других греков и гречанок, проникших во все учебники психологии и воплотившихся теперь в одной-единственной женщине.

«Хотя бы мне уйти на пенсию, – думал он, – до того как эта жуткая амальгама взорвется. Бог мой, ну и клубок!»

– Мама! – послышался детский голос.

Легок на помине!

Как и оба родителя, Дезмонд был смуглокожим, однако лицом и фигурой больше походил на Филомену, чем на отца. Едва только достигнув половой зрелости, он уже перерос свою мать. Джинсы с обрезанными штанинами позволяли хорошо рассмотреть всю его широкоплечую, узкобедрую фигуру с красивыми руками и ногами, с мягкой грацией движений. Лицо его, лишенное явных признаков пола, могло в равной степени быть названным и женским, и мужским. Подобная неопределенность вряд ли исчезнет с возрастом. Скульптурные североевропейские черты, большие ярко-зеленые глаза, оттененные густыми темными ресницами. Ни следа прыщей; смуглая кожа совершенно безупречна, без единого пятнышка.

Кармайн почувствовал, как по спине побежали мурашки.

«Тут-то собака и зарыта».

Мальчик подошел к матери и стал рядом с ее стулом; улыбнувшись, она повернула голову, поцеловала сына.

– Капитан Дельмонико, познакомьтесь, мой сын Дезмонд.

– Привет, – сказал Кармайн, вставая и протягивая руку.

Мальчик брезгливо ее пожал; по красным губам пробежала гримаска отвращения.

– Привет, – произнес он, потом взглянул на мать, – это по поводу злой ведьмы из «Корнукопии»?

– По поводу Эрики Давенпорт. Хочешь лимонаду?

– Нет. – Он стоял гордый, как изваяние древнегреческого скульптора Праксителя, не подозревая, что нога посетителя просто-таки зудит от желания вбить в юного высокомерного засранца хоть немного почтительности. – Мне скучно, – проговорил Дезмонд.

– Ты уже сделал все домашние задания? – поинтересовалась мать.

– С моим ай-кью в двести баллов, мама, это семечки! – ответил он едко. – Мне нужна нормальная библиотека.

– Да, он прав, – виновато сказала она Кармайну. – Боюсь, нам придется переехать в Бостон. Кейп-Код подходит для меня, но Дезмонду здесь тесно. – Она снова повернулась к сыну: – Как только мы разделаемся с юридическими тонкостями, дорогой, мы отсюда уедем. Через несколько недель, говорит Тони.

– Кажется, ты полностью выздоровел от ветряной оспы? – спросил Кармайн мальчика.

Мальчик вопрос проигнорировал – видимо, само упоминание такой прозаической детской болезни в разговоре показалось ему неуместным.

– Где Тони? – спросил он капризным тоном.

– Здесь! – тут же отозвался голос Энтони Бера у задней двери дома.

Перемена, произошедшая в лице Дезмонда-младшего, была столь же внезапной, как и разительной; он весь просветлел, бросился к Бера и обнял его.

– Тони, слава Богу! Давай выведем лодку, мне скучно.

– Хорошая идея, – сказал Бера, – только я должен сначала поговорить с капитаном. Может, ты пока все приготовишь? Нам нужна наживка.