Текст книги "Предвестница. Дар королеве (СИ)"
Автор книги: Клик Квей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
– Да, – подтвердила Жасмин, – стоило ему вернуться и наплести сказу о нападении бандитов, его поставили на пост преподавателя. Кто-нибудь хочет получить специальность хирурга? Я сразу откажусь, не переношу крови и у меня дети.
– У нас уже есть доброволец, – сказал муж, бросив взгляд на герцогиню. – Ты готова, моя гордая львица?
– Я избавлюсь от гнета королевы, даже если мне придется убить эту женщину! – заявила Алекса. – Только скажите что нужно сделать.
– Похоже, завтра пойдем в лес, – вздохнул отец.
– Нет! – резко бросил герцог. – Завтра и всю неделю, моя жена проведет в молитвах, чтобы научится смирению.
– Неделю?! – растерялась Алекса, поглядев на сердитого мужа.
– Хочешь остаться там навсегда?
– Нет… – промолвила обиженная герцогиня, спрятав глаза.
– А твоё поведение говорит совсем иначе. Простите нас, но мы должны поговорить с женой наедине.
Алекса сжалась, опасаясь за свое здоровье и безопасность. Масло в огонь подлила улыбка мачехи, а еще отец не посмел заступиться.
***
Загнав жену в покои, герцог толкнул её на кровать.
– Сколько ты будешь еще меня позорить? – спросил он презрительным тоном.
– Я ведь нечего плохого не сделала! – возразила Алекса.
– Нечего?! – вспылил муж. – Кто тебя надоумил залезть на стол? Почему ты начала рассуждать о родственниках своего отца, когда его брата убили? А главное… – он стиснул зубы. – Ответь мне, любимая, я тебе так противен?
– Я вас люблю! Вы мне…
– Тогда почему ты отводишь взгляд? Ты хоть можешь представить, как я выгляжу со стороны? На меня жена отказывается смотреть, будто я изверг, который тебя постоянно избивает и унижает! Что я плохого тебе сделал?
– Прекратите… – Алекса обиделась, ведь нечего плохого не сделала. Ей было стыдно смотреть в глаза мужа, но она так старалась все сделать правильно. От собственного бессилия, герцогиня с трудом выносила боль и сдерживала слезы. – Я вас люблю, герцог! Не разбивайте мне сердце!
Муж развел руки в стороны и, пройдя мимо Алексы, замер у окна.
– Моя сводная сестра научила тебя этикету, который ты должна была получить еще в детстве. Я отдал за тебя восемьсот тысяч рупий этой глупой королеве…. Но нечего…. Если ты сама не хочешь вести себя достойно, проведем урок послушания. Ты будешь ходить в монастырь до тех пор, пока не научишься себя достойно вести!
– Не надо! – взмолилась Алекса.
– С первыми лучами солнца ты будешь облачаться в рясу, и станешь молиться до полуночи. Я не верю во всевышние силы, но тебя этот урок научит смирению, которого ты никак не можешь достигнуть. Нечего. Эта глупая королева еще много лет будет выбирать себе мужа, поэтому спешить нам некуда.
– Я вас умоляю, не поступайте со мной так. Вы же хотели пригласить завтра…
– Тебе досталась фамилия самого богатого рода королевства Шарджа, дорогая жена, а тебя волнует только похоть, от которой ты не можешь избавиться. Молитвы помогут найти гармонию на душе и в сердце, а заодно сделают тебя послушной женщиной. Я бы мог воспитать тебя через боль, как поступают отцы, но мне эта мысль противна. Нет, с этого дня ты возьмешь обет целомудрия. Посмеешь мне противиться, я тебя закрою в монастыре. С тобой будет спать служанка, которая не позволит твоей шаловливой ручке скрасить одиночество.
– Вы поклялись мне в любви, а сами обрекаете на страдания… – с безразличием промолвила Алекса. – Я родилась бунтаркой и прозвана предвестницей, а вы хотите меня сломить. Не о такой жизни я мечтала, когда вышла за вас.
– Мы обсудим это, но сейчас ты сделаешь так, как я пожелал, иначе потеряешь все.
Душа в смятении
***
Герцогиня сама себя поставила в рамки, из которых нельзя сбежать. Как и предположили все члены семьи, Алекса не так быстро смогла постичь смирение, покой и очищения от злых мыслей. Произнесенные молитвы были пусты. День ото дня Алекса молилась, но не могла найти того, чего требовал муж. Десять дней стали целой вечность, обернувшись настоящим кошмаром, а как оказалось, это было только начало испытаний. Герцог все время находил повод отправлять свою жену в монастырь. Не успела на ужин? Будешь молиться еще три дня. Проспала? Еще походишь неделю. В каждом пустяке он находил то, за что можно зацепиться.
Алекса перешла на режим монахов уже через месяц. Питалась два раза в день только хлебом и водой, отдыхала в углу, сидя на коленках, перестала повышать голос, и искала смирение. В монастыре сразу дали понять, что тут не получится показать свой характер. Однажды она остановила молитву, и епископ это заметил. Он ударил её тростью по пальцам, чтобы своенравная герцогиня не показывала свой характер. Для монахов статус не имеет значения. Попади сюда королева, тростью досталось бы ей.
Все дошло до того, что Алекса облачилась в рясу, а раньше надевала черное платье. Шелк сменялся колючей шерстью, которая окутывала голое тело. Монахи даже хотели обрить ей голову, но герцог успел вмешаться и настрого запретил трогать его жену. Как ни странно, епископ его выслушал и согласился принять условия. Когда пришла осень, Алекса уже переселилась в монастырь к мужчинам, ей выделили отдельную комнату, чтобы она не искушала остальных, а вот со спальней не повезло. Место мягкой кровати и матрац, сменил обычный кусок сена на полу.
Десять дней растянулись на три месяца. Сегодня ей позволили вернуться домой, но сделать это пришлось в рясе. Шел проливной дождь, сильный ветер задувал лицо, а усталость дала о себе знать. Добравшись до имения Холл, герцогиня прикрыла лицо от очередного порывы ветра и вошла в дом.
Сладкий аромат домашней еды соблазнил так сильно, что Алекса пустила слюну, но тут же её отерла. Наступил вечер, поэтому Алекса нашла своих членов семьи в гостиной. Сегодня собрались все, кроме маленькой Лары, которая, наверное, крепко спит наверху.
– Отец… – растерялся Тобис, заметив сестру на пороге.
Близнец привлек внимание всех сидящих за столом.
– Добрый вечер, – поклонилась Алекса, как научили в монастыре. Нужно сжать вместе бедра и опустить голову, как можно ниже. Черная ряса запрещала ей пить вино, есть мясо, целовать мужчин, но пиком стал элегантный поклон, который тоже запретили.
– Алекса?! – удивился отец, а вместе с ним улыбнулась Жасмин.
Но сейчас герцогиню заботил только муж, который поедал свиное мясо, прожаренное с кровью, и даже не посмотрел на жену.
– Графиня Холл, вы позволите мне присесть? – спросила она мачеху.
– Присаживайся, – улыбнулась Жасмин.
Алекса заняла место рядом с Говардом – он оказался более смелым, чем Тобис, который сразу почему-то сбежал. Но герцогиня не держала зла на младшего брата, сейчас её заботил только муж.
– Зачем ты пришла? – спросил герцог, наконец, подняв глаза. – Я тебе не позволял. Ты снова решила сбежать?
– Меня отпустил епископ, дорогой герцог, – спокойно ответила Алекса, – вы поужинайте, а потом мне нужно вам сообщить очень важную новость.
– Хочешь развестись?
– Я об этом еще думаю, но речь зайдет о её величестве.
Муж и все остальные положили вилки рядом с тарелками, а Жасмин забрала Говарда и ушла с ним на второй этаж.
– Говори, мы готовы выслушать, – сказал муж.
– Вы уверены? – уточнила Алекса. – Я бы все-таки дождалась окончания ужина…
– Ты опять за старое взялась? – нахмурился муж. – За три месяца никакого эффекта.
– Это вам решать, дорогой герцог, но речь зайдет о новости, которая вас шокирует. В монастырь пришли сведения, что королева выбрала мужа и передаст ему корону уже через год.
– Откуда у монахов такие сведения? – растерялся отец.
– Архиепископ пожелал, чтобы мы помолились за благополучие королевства, потому что наша королева выбрала в мужья карлика.
Зал накрыла тишина. Над участью надменной королевы можно было бы посмеяться, если бы жизнь Роксаны не относилась ко всему королевству. Каждый член семьи понял, чем это свадьба угрожает Шарджа, но никто не мог придумать здравую отговорку. Королева, наконец, осознала все могущество дракона, а эта свадьба поможет заключить мир с империей. Род Остин не славится самопожертвованием.
– Дочка, – сказал немного растерянный отец, – а архиепископ сказал, почему свадьба назначена только через год?
– Карлик насладился гостеприимством королевы, – ответила Алекса, глядя в глаза мужа прозорливым взглядом, – одна из подданных королева понесла от него ребенка. Священные тексты запрещают мужчине отвергать беременную женщину, но ради защиты королевства, архиепископ дал Роксане отсрочку, когда ребенок карлика встанет на ноги.
– Значит, у нас в запасе два года, – задумчиво сказал муж. – Пришло время действовать. Дорогая жена, вы можете снять рясу, и вернутся к прежней жизни.
– Благодарю вас, герцог, – улыбнулась Алекса, выходя из-за стола. Улыбка резко переменилась строгим взглядом. – Мне пора в монастырь. Скоро начнется молитва.
Муж был ошарашен поведением. Он переглянулся с отцом и так же вышел из-за стола, чтобы подойти к жене. Но его протянута рука была отвергнута.
– Вы не смеете трогать меня! – гордо заявила Алекса. – Эта ряса скрывает мою женственность. Радуйтесь, дорогой муж, теперь я не стану больше вести себя по-детски.
– Что ты такое говоришь? – промолвил растерянный муж. – Я хочу, чтобы ты вернулась в семью.
– Вы забрали меня к себе. Пожелали, чтобы я выучила этикет с вашей сводной сестрой. Проводила с вами время в обществе надменных советников и принимала подлых людей в нашей твердыне. Три месяца назад вы пожелали меня проучить, а сейчас желаете возвращения. Простите, дорогой муж, но вы слишком часто чего-то хотите.
– Я твой муж! – нахмурился герцог. – Я требовал только того, что мне позволяет священные писания. Ты жила в роскоши, носила дорогие платья, а тебя не принижал и не бил. Каждая женщина, живущая с тираном, мечтает о таком обращении.
– В этом ваша ошибка, супруг. Следовало давно догадаться, вам досталась не обычная женщина. Хотите меня воспитать? Не получится. Пытайтесь приручить, сделать покорной или бейте каждый день. Я не изменю сама себе.
– Подаешь на развод?
Алекса вытащила из кармана золотой рупий. Выброшенная монетка ударилась ребром об обеденный стол и упала на пол.
– Я возмещаю вам свои неудобства, – сказала она, наблюдая, как муж поднял монету. – Вы ведь поспорили с моим отцом за монетку. Увы, но от меня вы детей не получите. Я не подам на развод, но и не уйду от вас. Вы каждый день будете жить, и помнить, как со мной обошлись, без права взять другую жену.
– Ничуть не изменилась, – нехотя признал герцог, – я думал…
– Я никогда не изменюсь. Вы примете меня такой или всю жизнь проживете в полном одиночестве.
– Доченька, – вмешался отец, – а как же королева?..
– Это уже ваша проблема, бывший граф. Я написала епископу, попросила совета. В монастыре у королевы нет власти. Даже если она попытается меня забрать, я могу остаться там навсегда.
– Ты же понимаешь, что она убьет твоего отца! – сердито уверил муж.
– Меня это не волнует. Вы сами себя привели к этому. Никто вас не просит подписывать договор или жениться на мне. Вы посмели решить все у меня за спиной, скрывали истину, а теперь пожинайте плоды своей лжи. Дочь без отца. Жена без мужа. Просто монахиня.
Алекса поклонилась мужчинам, бросила безразличный взгляд мужу и вышла из имения. Слова обожгли душу, сжали сердце от безответной любви и призрения к этим мужчинам. Они поступили жестоко, за что и получили по заслугам.
Добравшись до возвышенности, герцогиня бросила взгляд на имение. Ей хотелось вернуться. Обида жгла тело, горькие слезы спрятал сильный дождь, а ветер гладил волосы, заменяя прикосновения мужа. Ужасную погоду можно было сменить теплыми руками любимого мужа. Зачем мокнуть на дожде, если можно вернуться назад, в объятия герцога, чтобы извиниться и попроситься обратно.
Алекса промокла до нитки, наблюдая за домом, в надежде, что муж все же осознает свою ошибку, выйдет и догонит её, чтобы попросить прощения. Он не вышел. Никто не посмел извиниться. Честь мужчины убивает любовь женщины, потому что они не смеют признать свою неправоту и не сдаются своим женам.
***
Прошло несколько дней.
Алекса осталась верной себе, но при этом смирилась с участью, осознала слова и поступки. Это помогло ей принять новое обиталище. Сено сделалось мягкой кроватью, каждая молитва имела цель, а завтраки наполнились разговорами с монахами. Мнение об этих людях было ошибочным с самого начала. Они оставили свою прежнюю жизнь, но не изменили своим правилам.
В обществе этих людей действуют другие правила. Все монахи приняли обеты и стали братьями. В их обществе герцогиня стала сестрой, поэтому свободно может обращаться к ним по именам.
Алекса даже не знала, чем занимаются монахи ночам, как коротают вечера и чем славиться монастырь. Помолившись вечером, она уходила в свою комнату, чтобы не говорить с этими людьми, а этим вечером рискнула выйти и была ошарашена поведением.
– Эта наша герцогиня! – гордо заговорил епископ за столом. – Идем к нам, сестра, мы тебе нальем!
Два монаха сидела в обществе епископа за столом, распивая вино и угощаясь фруктами. Троица религиозных людей уже успела захмелеть, хотя от молитвы прошло всего несколько часов.
– Э… – растерялась Алекса. – А нам можно пить?
– Ты разве не знаешь, из чего изготавливают вино? – спросил монах Элиот. Он прибыл сюда раньше всех и был старым мужчиной с седыми волосами, густой бородой и крайне безразличным взглядом серых глаз. – Это ведь виноград, – заявил он, приглашая герцогиню за стол. – Монахам разрешено кушать только хлеб и фрукты. А раз виноград фрукты, кто нам это запретит?
Алекса бросила взгляд на епископа Часа. Он выглядел моложе Элиота, но уже поднялся по иерархии. Во всем виновато его ярое поклонения всевышним силам, от которых он свихнулся на почве религии. Черноволосый епископ не отрастил бороды, но его борода осталась густой. Весьма привлекательный человек веры напоминал о герцоге, хотя он был хрупким и стройным, как веточка.
– Я бываю строгим, герцогиня, но молитва закончилась, – заверил он, попивая из кубка вино, – поэтому мы можем немного расслабиться и поблагодарить всевышние силы за это прекрасное вино. Кстати, тебе сколько лет? Пить уже научилась?
– Да… – с улыбкой ответила Алекса. – Вы меня немного удивили.
Третий монах вел себя молчаливо. От его голоса по спине пробегал скрип, от которого становилось не по себе. Рыжий Алик говорил только по делу, а все его слова были о всевышней силе.
– Ты прочитала книгу, которую взяла? – спросил он.
– Почти дочитала, – подтвердила Алекса, – я верну её в библиотеку, как только закончу. Писарь постарался, но язык мне показался немного странным. Впервые читала такие изречения.
– Не поверишь, но этим писарем был дальний предок нашего Алика, – гордо заявил епископ, положив руку на плечо монаха, – а этот хулиган даже не попытался перевести текст на наречие империи.
– Ты говоришь на имперском языке? – спросила удивленная Алекса.
– Говорю, – сказал Алик на имперском наречии.
– Вот как, – улыбнулась Алекса, тоже сказав на другом языке. – А где ты ему научился?
– Меня больше интересует, где научилась ты… – растерялся монах.
Алекса посмотрела на епископа и Элиота. Все смотрели на неё удивленными глазами, словно она заявила, что земля стала круглой.
– Меня научил друг, – призналась Алекса языком, на котором разговаривают в королевствах. Чтобы не раскрывать секрет Ганна о шпионаже, герцогиня решила придумать отговорку: – У моего отца работал человек из империи, который поклялся в верности. Он обычный торговец, а у нас работал кучером. Мирный и молчаливый мужчина.
– А где он сейчас? – с подозрением спросил епископ.
Алекса поняла, что они не отстанут. Попросив мысленно прощения у друга Ганна, она соврала:
– Он умер три года назад. Его забрала болезнь.
– Жаль это слышать, – вздохнул Элиот, сложив ладони, – пусть всевышняя сила примет этого врага королевства.
Герцогиня обиделась на этого монаха. Ганна нельзя назвать врагом, он был настоящим другом, который скрыл свою личность. Но Алекса скучала по нему, а такие слова её разозлили. Раз уж пришло смирение, а она поселилась в храме, где мужчины любят выпить, Алекса решила промолчать.
– Давайте выпьем, – предложил епископ, разорвав неловкую паузу. – Почтим человека своим добротным вином. Герцогиня, тебе налить?
– Меня зовут Алекса, – сообщила она, протянув пустой кубок, – хватит называть считать меня герцогиней человека, от которого я ушла.
– Ты ушла, – подтвердил епископ, – но сохранила ваш брак. Думаю, через несколько дней побежишь к нему и просишь прощения.
– Возможно, побегу, но я хочу проучить человека, который меня обманывал целых три года. Мы прожили все это время, а он даже не посмел консуммировать наш брак. Скажите, братья, женщина становится пошлой, если желает любви от своего мужа?
– Нечего подобного! – заявил Элиот. – Любовь к своему мужу остается чистой. Если бы ты посмела ему изменить, он мог тебя сослать в монастырь, но его поведение кажется странным.
– Я соглашусь с вами обоими, – сказал епископ, – но ты принадлежишь своему мужу, Алекса. Он имеет на тебя полное право. Ему позволено делать все, что захочет. Если муж воспитывает свою жену, что в этом плохого? Ты ведь сама вышла за него замуж.
– Муж должен воспитывать, – согласился Элиот, – а как же любовь?
– О чем ты? Я же объяснил…
– Ты сказал только о принадлежности и воспитании своей жены. Брат, ты ослеп? Может быть, хотя бы посмотришь на нашу сестру Алексу?
Все монахи разом посмотрели на герцогиню, ей даже стало не по себе, от их голодных взглядов. Только сейчас Алекса пришло осознание общества, в котором она оказалась. Монахи приняли обеты, но остались мужчинами.
– Что?.. – взволнованно промолвила она.
– Любуемся твоей красотой, – признался епископ, опираясь на локоть, – а я только заметил, что наша сестренка такая привлекательная. Слушай, если ты осталась, может быть, мы тебе волосы срежем? Чтобы ты монахов перестала смущать.
– Не стоит, – вмешался Алик, – я думаю, она уйдет через пару дней. Зачем портить такую красоту?
– Простите, – смутилась Алекса, понимая, что монахи уже напились, – мне стоит уйти, чтобы не смущать вас.
– Останься, – настоял Элиот, прижавшись к герцогине, – твоя красота не смущает, а радует глаза. Вот я, к примеру, евнух. Ты просто украшаешь моё общество, но никак не будоражишь.
– Евнух? – уточнила Алекса. – А что это значит?
– Суд признал меня виновным в разгульном образе жизни, – признался Элиот, – я совершил ошибку, когда переспал с принцессой королевства Фрагиль.
– Его поймали в постели маленькой наследницы, – сообщил епископ, – когда молодой Элиот служил королю телохранителем. Брат, а как звали того короля?
– Это было так давно, что я даже забыл. Пирс или Парс. В общем, меня поймали, отправили в суд, но решили сохранить жизнь, чтобы я смог загладить вину.
– Но почему тебя назвали евнухом? – спросила Алекса.
– Его лишили мужского достоинства, – ответил Алик. – Впрочем, ты же никогда его не видела….
– Это мужские гениталии, – обозначил Элиот. – Показывать не буду, но у меня не осталось ощущений любви. Их забрали, когда отрезали мой член и яйца.
– Ну, все! – резко вмешался епископ. – Живо прекратите говорить о таком в монастыре всевышних сил. Будете себя так вести, поставлю в угол.
– Прости… – хором сказали Алик, Элиот и Алекса.
Переглянувшись, все разом засмеялись.
Решение
***
Этим осенним дождем Алекса столкнулась с выбором, который изменил всю её жизнь. Этот день запомнился тем, что утром к ней пришел епископ с письмом. В записке, адресованной архиепископом, было сказано, что он уже собрался и сегодня вечером приедет в поселок, чтобы поговорить с герцогом и герцогиней.
Алексу попытались освободить от молитв, предложили вернуться в имение и даже переодеться. Но герцогиня встала на своем. Утро началось с обтирания. Пока братья принимали общую ванну, она набрала теплой воды и закрылась в своей комнате без кровати и одним маленьким окошком под потолком. Потом пришло время утренней молитвы, а после неё монахи позавтракали. Наступил свободный час до полудня. Так его прозвали, потому что за это время монахи должны успеть сходить в туалет, прибраться в монастыре и приготовится к приему прихожан, которые скоро подтянутся.
Герцогиню тоже научили молитвам и дельным советам. Еще в первый день к ней подошла женщина, которая пожелала сбежать с мужа. Алекса увидела в ней себя, поэтому посоветовала действовать так, как подсказывает сердца. Приходили старики, которым Алекса позволяла позавтракать за общим столом, а при необходимости предлагала свой ночлег. Когда люди оставались, ей приходилось спать на холодном полу, чтобы не обидеть своего гостя – так положено действовать у монахов. Ко всему этому быстро привыкаешь, а старики вреда не приносят. Они ели, спали, а утром молились со всеми и уходили.
Сегодня не было исключения. К герцогине подошел юноша примерно её возраста, но одетый в оборванных тряпках, попросивший еды и ночлега. Ему пришлось много дней голодать, потому что отец прогнал его из дома за возникшую любовь к сестре. А монастырь только таких и принимает: изгоев, любовников принцесс, евнухов и тех, кому хочется создать семью с родственником. Алекса внимательно выслушала историю и предложила юноше остаться тут, чтобы замолить свое желание. Он остался и вместе с монахами вышел на вечернюю молитву.
Когда все поужинали и вернулись в комнаты, из деревни прибыл человек, которого послал архиепископ. Визит главы религиозной общины остался анонимным, чтобы не потревожить местных жителей. Его экипаж, не выделяясь из серы массы, добрался до имения Холл. Герцогиня немного посомневалась, но решила принять приглашения главы общины, хотя не хотела встречаться со своим мужем или отцом. Ни тот, ни другой не осмелились попросить прощения, хотя уже прошла целая неделя.
***
Сразу на пороге герцогиня услышала недовольство архиепископа, который о чем-то заявлял, но Алекса не смогла услышать, потому что ушла в свои мысли. Она испытала отвращение к собственному мужу, которого до сих пор любит.
Стоило ей войти в главный зал, как перед взором оказалась картина: отец и муж опустили головы, а главное место за столом занял молодой архиепископ. Он очень молодо выглядит для того, кто решил посвятить свою жизнь молитвам. Немного младше даже мужа, которому скоро исполниться тридцать четыре года. Но и осанка и стан его ровны, как и завязанные черные волосы в конский хвост. Сегодня Алекса впервые увидела мантию главы общины: золотая ряса усыпанная драгоценностями, цена которой больше этого имения.
– Наша дочь, – сдержанно проговорил архиепископ. Он вышел из-за стола, чтобы обнять герцогиню и предложить свою руку, усыпанную драгоценностями. – Нам радостно тебя видеть. Думаю, было непросто прийти сюда снова, но мы этому рады.
– Отец мой, – ответила взаимности Алекса, поцеловав руку, – я рада нашему знакомству. Вы мне так помогли.
– Это наш долг, указывать путь заблудшим душам.
Мягкий голос порадовал Алексу. Ей еще не приходилось говорить с таким спокойным и сдержанным человеком, коим оказался архиепископ. Если от мачехи исходила любовь, этот человек испускал гармонию, покой и умиротворение одним своим взглядом пронизывающих черных глаз.
– Идем, дитя, не бойся этих людей.
Архиепископ предложил сесть рядом с ним за столом, а герцогиня охотно согласилась, отказав себе в праве, посмотреть на мужа. Алекса чувствовала на себе взгляды отца и герцога, но была поглощена главой общины, который всем своим видом её заворожил.
– Нас огорчило письмо герцогини Алексы Холл, – заявил архиепископ, обращаясь к мужчинам, – но больше всего огорчило поведение людей, которые тут собрались. Бывший граф, посмевший отдать своего ребенка и герцог, возомнивший себя всемогущим человеком.
– Я не… – попытался оправдаться муж.
– Молчать, богохульник проклятый! – зарычал архиепископ. – Ты кем себя возомнил, холоп? Власть всевышнюю подмять под себя решил? Кто дал тебе право решать судьбу девочки, богохульник? – Глава церкви сильно ударил по столу, но Алекса очаровало его поведение. Нашелся защитник, который встал на её сторону. – Мы вас проклянем, богохульники проклятые!
– Она моя жена! – заявил герцог, вскочив с места.
– Жена, говоришь? Так позволь задать вопрос. Кто ты такой, чтобы оттягивать момент зачатия? Позволь напомнить, ты обычный герцог, самого обычного королевства. У тебя нет данной власти! Почему женщина под твоим гнетом не познала любви? Ты три года оттягивал это момент! И отвечай нам, кто тебе это позволил? Мы видим, что никто здесь не читал священные писания, поэтому не смогли вразумить истину. Жизнь слишком коротка, дети мои. Найдите того, кто смог прожить до шестидесяти лет. Много у вас таких примеров? До пятидесяти доживают единицы. Остальные уходят на покой, когда их жизнь обрывается.
Алекса прочитала об этом книгу. И сама прекрасно знала, что люди живут максимум лет пятьдесят. Потом они усыхают и умирают. Старость приходит так незаметно, что ты не успеваешь насладиться всеми прелестями жизни. Писания учат истине, в котором говориться: «Живи, пока живется и дай жизнь многим, кому только сможешь» – этот фрагмент молитвы муж и забыл.
– Мы прибыли сюда и хотя нас завалили делами, но мы не посмели отвернуться от бедной девочки, которую вы осмелились взять под свой гнет, – продолжал архиепископ, когда муж занял место. – Возомнили себя всемогущими людьми? Мы забираем у вас это право. Сегодня и прямо сейчас решится жизнь этой бедной девочки, натерпевшейся от вас столько боли. Ты готова сделать выбор, дитя?
– А что мне делать? – спросила Алекса, наслаждаясь умиротворением и покоем.
– Это решать тебе, – ответил архиепископ. – Мы можем аннулировать твой брак с герцогом. Подпишем бумаги, а в столице ты осудишь своего мужа за преступления против религии и самой жизни. Суд отдаст тебе часть земель герцога и возместит ущерб. Ты станешь свободной женщиной, которая сама будет решать свою судьбу.
Алекса, наконец, посмотрела на мужа.
– Мы видим, как ты любишь и страдаешь, – заметил архиепископ, – можешь пожелать остаться, тогда муж прямо сейчас исполнит свой долг. Но помни, это решение ты не сможешь изменить. Если возляжешь с мужем, нам больше не позволят вмешаться.
– А что скажет муж? – спросила Алекса.
– Нечего, – с безразличием ответил он, – я тебя отпускаю. Забирай все, что захочешь.
– Отец мой, – промолвила Алекса, глядя на архиепископа, – у меня осталась любовь к этому человеку. Но он столько раз меня обманывал, требовал стать другой, той кем я не хочу становиться.
– У нас язык не поворачивается назвать этого человека мужчиной, поэтому мы скажем: муж имеет на это право, а вот герцог Карл Масур потерял его вместе со своей честью. Он должен понести наказания, а решать это тебе. Мы не можем тебя напутствовать.
– Я могу поговорить с ним? – попросила позволения Алекса.
– Ступайте, а мы пока твоему отцу все выскажем.
Герцогиня встала со стула и подошла к мужу.
– Поговорим или вы все решили?
– Хорошо, – согласился Карл.
***
Алекса готовилась к разговору, наивно полагая, что муж сможет с ней спокойно поговорить, попросить прощения и принять обратно. Но стоило остаться одним, оставалось надеяться, что он хотя бы её не ударит. В отличие от архиепископа и мачехи, от которых исходила одна доброта, герцог пылал к ней ненавистным взглядом, делая это так, как они ехали в его крепостницу. Безразличные глаза наполнились злобой.
– Вы меня больше не любите? – спросила Алекса тревожным тоном.
– Не люблю, – охотно признал Карл.
Такой ответ она готова была услышать, но радость, с которой муж признался в своем безразличии, сделала еще больнее.
– Как жаль… – улыбнулась она. – А я вас по-прежнему люблю и не хочу бросать. Вы меня обманывали, врали на каждом шагу, скрывали свою дружбу с отцом и даже ударили. А я вас по-прежнему люблю…
– Найдешь себе более достойного мужа, который не станет тебя опекать.
– Скажите тогда, зачем вы остались? Я ведь уже приняла решению неделю назад, вы могли сразу уехать. Неужели, вы снова меня пытаетесь обмануть? Как жаль… Мне казалось, у меня получилось заслужить ваше доверие. А скажите, вы всегда будете меня обманывать?
– Разорви наш брак, – спокойно попросил Карл, – и покончим с этими разговорами.
– Вы и сами можете это сделать, – напомнила Алекса. – Но… – она улыбнулась, замечая его взгляд, который он попытался спрятать. – Это ведь сожаление? Вы боитесь признаться, что виноваты передо мной. Поэтому вы не уехали и поэтому не хотите разрывать наш брак. Чтобы сохранить гордость и извиниться за свое поведение, вы позволяете мне сделать выбор. Скажите, что я ошибаюсь, мой дорогой герцог, и мы разойдемся. Скажите, что я права, и мы будем счастливы.
– Счастье? – герцог посмотрел на неё. – Ты будешь счастлива с тем, кто тебя обижал?
– Вам хочется обидеть меня снова?
– Не хочется.
– А любовь осталась или мне кажется это сном? Я ведь не сплю, и вы меня пытаетесь обвести вокруг пальца, скрывая свою любовь.
– Ты изменилась, – улыбнулся на миг муж, – говоришь странные слова.
– Что может быть странного в любви? Это ведь чувства, которые мы испытываем друг к другу.
– Разве?
– Так вы меня не любите?
– Я этого не говорил.
– Значит, все же любите?
– И этого я не говорил.
– А что же вы говорите?
– Что мне жаль…
Алекса похлопала ресницами, прижимаясь к теплой груди.
– Мне тоже, но я готова дать вам шанс на искупление грехов. Поклянитесь мне, что больше никогда не соврете и не попытаетесь меня изменить.
– Чем мне дать свою клятву?
– Моей жизнью…
Герцог бросил удивленный взгляд.
– Не смотрите на меня так, дорогой муж. Если мы консуммируем брак, я больше не смогу сбежать из вашего гнета. Но не переживайте, у меня получится от вас сбежать, даже если я умру.
– Не говори так.
– Вы сами в этом будете виноваты.
– Прекрати…
– … я выберу сегодня вас, а если ложь, тирания и скрытность не пройдет, мне придется от вас уйти, забрав с собой свою жизнь. Вы сможете жить с моей кровью на руках? Хотя зачем я спросила…. Вы ведь уже убили свою любимую…
– Хватит! – буркнул муж. – Не изводи меня больше…
– Теперь вы хотя бы понимаете, что испытала я.
– Это невыносимо.
– Мне это известно, ведь мой любимый сам со мной это сделал.
– Я лучше поклянусь своей жизнью, если тебе будет угодно.
– Нам придется поклясться обоим. Я не смогу жить без вас…
– … а я не хочу жить без тебя.
– Так докажите это.
– Ты позволяешь?
– Хватит разговоров, муж мой.
Губы Алексы перестали принадлежать только ей. Опьяняющий поцелуй мужа, вернул в тот водоворот ощущений, которого она лишилась, почти позабыла в монастыре. В ней пробудилось блаженство, охватившее и ласкающее все тело. Выныривая из пучины страсти, она поражалась и пугалась своей любви. Её тело было рождено для любви, а в голове мелькал только один вопрос: «почему он так долго этого ждал?» Неведомые ранее ощущения уносили все дальше и дальше, пока их не прервали.
