Текст книги "Водопад одержимости (ЛП)"

Автор книги: Клэр Кингсли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Но когда я открыл дверь, он не побежал к дереву посреди двора. Он замер, навострив уши, словно что-то привлекло его внимание. Его нос несколько раз приподнялся, когда он нюхал воздух. Затем он рванул с места и скрылся за домом.

– Черт возьми, Макс.

Я последовал за ним. К счастью, когда я завернул за угол, то обнаружил, что он яростно обнюхивает землю.

– Что ты делаешь?

Я все еще наполовину спал, и, возможно, именно поэтому мне потребовалось несколько секунд, чтобы заметить надпись на стене дома.

Ты меня не видишь.

Мгновенно проснувшись и насторожившись, я осмотрелся вокруг. Никого не было видно, но меня не покидало тревожное чувство, что за мной наблюдают. Макс продолжал обнюхивать землю и шел по запаху в сторону улицы перед домом. Он определенно чувствовал запах того, кто это сделал.

– Макс, ко мне.

Удивительно, но он послушался. Или он хотел обнюхать то место, где запах был сильнее всего, и это совпало с тем, что я хотел, чтобы он сделал. Трудно сказать, но, по крайней мере, он не удрал.

Я подошел ближе к дому. Слова были написаны красным цветом, но он был ярче, чем кровь. Это было похоже на краску. Я коснулся одной из букв кончиком пальца. Она почти высохла, но все еще оставалась липкой. Трудно сказать, как давно это было сделано, но, судя по всему, ночью. Мы гуляли с Максом перед тем, как лечь спать, и он не почувствовал запах.

Проклятье. Мне нужно было рассказать Одри и позвонить Гарретту. И, конечно, установить побольше камер. Я уже понял, что тот, кто это сделал, вычислил слепую зону. Возможно, именно это и означало сообщение. Он хотел, чтобы она знала, что он все еще может добраться до нее, несмотря на мои меры предосторожности.

Ублюдок.

– Пойдем, Макс.

Мы зашли в дом, и я отправил сообщение Гарретту. Затем я отправился в спальню, чтобы разбудить Одри и сообщить ей новости.

Она выглядела такой милой, уютно устроившись под одеялом. Она перекатилась на мою сторону кровати, вероятно, чтобы впитать тепло, которое я оставил.

Я ненавидел, что это происходит с ней. Ненавидел, что не могу заставить преследователя остановиться.

Я присел на край кровати и откинул ее волосы с лица. – Одри.

Она глубоко вздохнула и зашевелилась, но не открыла глаза.

– Одри, милая. Проснись.

То, что она улыбнулась, даже не открыв глаза, попало прямо в мягкое место в моей груди, существование которого я тщательно игнорировал.

– Доброе утро.

Мне нравился ее сонный голос. – Доброе утро. Извини, что разбудил тебя, но у нас проблема.

Ее глаза распахнулись шире. – Что случилось?

– Кто-то разрисовал боковую часть дома.

– Разрисовал? Как граффити?

– Там просто написано «ты меня не видишь».

Она села. – Это хорошо. Может, камера его засекла.

Я покачал головой. – Мы проверим, но я почти уверен, что он держался в слепых зонах. Очевидно, сегодня я установлю больше камер.

Ее плечи опустились. – Я надеялась, что все закончилось. Прошло уже несколько недель.

– Я тоже.

– Мне просто хотелось бы знать, зачем он это делает. И кто это.

– Думаю, мы знаем, кто.

– Колин?

– Конечно.

Она выдохнула. – Я не уверена.

– Кто еще это может быть? Он уже продемонстрировал, что все еще неравнодушен к тебе.

– Наверное, но зачем ему устраивать вандализм в моем доме?

– Потому что он зол на тебя.

Ее голос начал повышаться. – Что я ему сделала?

– Ну, не знаю, Одри. Может, порвала с ним?

Она снова опустилась на подушку. – Это было так давно. И не похоже, что он был так уж убит горем. Сразу после этого он женился на Лорелее.

– Возможно, это был его первый акт мести.

– Почему это обязательно должен быть мой бывший? Разве это не может быть одна из твоих бывших?

– У меня нет бывших, которые ненавидели бы меня так страстно.

– Колин тоже не испытывает таких сильных чувств. Он не самый приятный парень, но он и не преступник. Я не могу представить, чтобы он прокрался сюда посреди ночи, чтобы разрисовать мой дом. Это безумие.

– Ну, кто-то же это сделал.

– Может, мама права, и это кто-то, кто ненавидит моего отца. Его больше нет, поэтому преследуют меня.

Я заколебался, не уверенный, стоит ли говорить то, что я действительно думаю. – Слушай, я не знаю твою маму и не хочу говорить о ней гадости, но это странно, что она пытается все свести к себе.

– У нее это очень хорошо получается.

– Тогда почему ты ее слушаешь?

– Нет, я просто удивлена. В то время казалось, что все в городе любят моего отца, но он был политиком. У него должны были быть враги. У всех они есть, не так ли?

– Похоже на то. Но я все равно не верю.

– Почему ты так уверен, что это Колин?

– Потому что все сходится. Ты расстаешься с ним, задеваешь его самолюбие, и он мстит тебе, женившись на другой. Проходят годы, и он не думает о тебе, потому что тебя нет рядом. Вдруг ты возвращаешься обратно, и он вспоминает, как ты его отвергла. Может быть, ты единственная женщина, которая его отвергла. Он затаил обиду. Сначала он собирается просто затащить тебя в постель, чтобы таким образом выместить свой гнев. Но это не сработало, и он понимает, что и не сработает. Поэтому он начинает действовать творчески.

– Если так очевидно, что это Колин, почему копы его не арестовали?

– У них просто пока нет достаточных улик. Может, в этот раз он наконец-то облажался, и его жена подтвердит, что его не было дома посреди ночи.

Она снова села и заправила волосы за уши. – Надеюсь.

От вспышки гнева моя спина напряглась. – Почему ты продолжаешь защищать его?

– Я не защищаю.

– Да, ты защищаешь. Каждый раз, когда его имя всплывает, у тебя находится очередное оправдание, почему он не мог этого сделать.

– Это просто не похоже на него.

– Откуда ты знаешь? – Мой голос повысился, я понимал, что не должен кричать на нее. Но я был зол, и мой самоконтроль был на грани срыва. – Ты не знаешь, что он за человек. Может, когда ему был двадцать один год, он бы не сошел с ума из-за тебя, но сейчас он другой. Может, он просто чертовски зол на тебя.

– Наш разрыв не был трагедией. Мы оставались вместе только потому, что этого от нас ожидали остальные.

– То есть ты хочешь сказать, что, когда ты сказала ему, что все кончено, он был абсолютно не против?

– Нет, – сказала она, как будто не желая признавать это.

– А что он сделал?

Она отвела глаза и не ответила.

– Одри, что он сделал?

– Он разозлился.

– И?

Она испустила долгий вздох. – Он очень разозлился. Я не помню всего, что он сказал, но он много кричал и сказал мне, что никто его не бросает.

Я поднял брови.

– Я понимаю, наше расставание было не совсем гладким. Но он ничего не сделал после этого. Он не звонил, не писал, не проезжал мимо моего дома и не пытался увидеться со мной. Как будто я исчезла с лица земли. Он сразу же начал встречаться с Лорелеей, и было очевидно, что он оставил все позади и стал двигаться дальше.

– То, что он начал встречаться с другой женщиной – не означает, что он забыл тебя.

Она закатила глаза. – Я не знаю, что он тогда чувствовал и почему так быстро начал встречаться с Лорелеей. Но они поженились и до сих пор вместе. Теперь он суперуспешный адвокат, который, вероятно, живет в особняке и разъезжает по городу как большая шишка. Это все, чего он когда-либо хотел.

– Ты специально не замечаешь всего этого или настолько наивна?

– Прости?

– Ты понятия не имеешь, что творится в голове у этого парня, на что может спровоцировать его встреча с тобой или что он хочет сделать. – Я встал и начал ходить из угла в угол. – И по какой-то причине, которую я не могу понять, ты даже не хочешь допустить возможности, что за всем этим стоит он. Поэтому я спрошу тебя еще раз: почему ты защищаешь его?

– Я не защищаю.

– Защищаешь, и тебе нужно перестать это делать.

Ее спина выпрямилась, и она прижала одеяло к груди. – Ты не должен указывать мне, что делать.

Все еще шагая, я застонал от разочарования. – Я не говорю тебе, что делать.

– Ты буквально только что это сделал.

– Но это не имеет никакого смысла. Кто-то доставляет тебе серьезные неприятности, а ты убедила себя, что самый очевидный подозреваемый невиновен. – Мне нужно было уйти, пока я не наговорил глупостей. С очередным разочарованным стоном я потер лоб. – Мне нужно купить еще камер.

Одри окликнула меня, когда я выходил, – что-то насчет того, что еще слишком рано. Она была права – еще все закрыто, но если я останусь, то все испорчу.

Я был зол, но не хотел испортить отношения с ней.

Макс не пошел за мной. Он не был самым умным псом в мире, но, похоже, понял, что я не в настроении, а его мама нуждается в нем больше.

Я проверил свои сообщения. Гарретт должен был скоро приехать. А Одри собирается поехать к маме на какой-то дурацкий завтрак. Мне не нравилось, что она едет в Пайнкрест одна, но она собиралась в загородный клуб. Она будет на людях, а пока что стиль действий этого парня позволял предположить, что он будет держаться в тени и издеваться над ней дома.

К тому же я мог просто приехать туда, чтобы следить за ней.

Именно это я и сделаю. Присмотрю за ней, чтобы убедиться, что она в безопасности.

А что делать с нашим спором, я решу позже.

ГЛАВА 27

Одри

У меня было ужасное настроение.

Во-первых, я проснулась от новости, что мой дом снова подвергся вандализму. Пока мы спали. Реальность этого была такой тревожной. Я крепко спала рядом с Джосайей, чувствуя себя в полной безопасности, а кто-то обошел камеры и написал на моем доме очередное послание.

Это заставило меня задуматься о том, что еще они могут сделать и сможет ли кто-нибудь в принципе обеспечить мою безопасность.

Как будто этого было недостаточно, мы с Джосайей поссорились. По сути, это была наша первая ссора, а значит, я погрязла в неопределенности, поскольку не знала, чем все закончится.

Ушел ли он, потому что решил, что я не стою всех этих проблем? Или он просто ушел и остыл, и именно так он справлялся с конфликтами? Вернется ли он и извинится или вообще не вернется?

Пейзаж между Тиликумом и Пайнкрестом был красивым, но я не замечала его, пока ехала на север. Поскольку иногда жизнь бывает безжалостной, мне пришлось поехать на завтрак с мамой. Именно сегодня, когда мне предстояло пережить очередной акт вандализма и ссору с Джосайей.

Но отмена встречи привела бы к еще большему стрессу. Я уже отпросилась на полдня на работе, и мне пришлось бы искать способ загладить свою вину, если бы я не пошла. Было проще покончить с этим. Тогда я смогу продолжить жить дальше.

Гарретт приехал осмотреть все, а команда криминалистов уже собиралась к нам, когда я уехала. Бедный Макс хотел выйти на улицу и поиграть с милыми копами, но мне пришлось оставить его внутри. Взять его с собой я тоже не могла. В загородный клуб «Пайнкрест» не пускали с собаками. Слишком шикарно для животных.

Да и моя мама, будем честны, тоже не отличалась дружелюбием к собакам.

Я припарковалась у большого здания, облицованного бежевым камнем. Гольф-кары были припаркованы на специально отведенных местах, а ландшафтный дизайн был настолько ухоженным, что выглядел слишком идеально.

Прямо как в моем детстве.

Прежде чем выйти из машины, я сделала несколько глубоких вдохов, готовясь к предстоящему появлению на публике. Женский клуб Пайнкреста состоял в основном из женщин среднего и пенсионного возраста. Некоторые из них были владелицами бизнеса. Другие были замужем за местными политиками или известными бизнесвумен. На первый взгляд, они поддерживали образование и общественные программы, чтобы помочь нуждающимся. На самом же деле они были королевами сплетен Пайнкреста – взрослой версией популярных девочек в школе.

Я до сих пор помню, как моей маме предложили вступить в этот клуб. Забудьте о дне ее свадьбы или рождении единственного ребенка. Я была уверена, что это был самый счастливый день в ее жизни.

Вздохнув последний раз, я вышла на улицу. Несмотря на утренний хаос, я не забыла одеться подобающим образом. Я выбрала простое желтое платье с ажурным подолом и туфли на каблуках. А вот что я забыла сделать, так это проверить, нет ли на мне собачьей шерсти. Я достала из сумочки валик для ворса и собрала, что смогла.

Я вошла внутрь и направилась к ресторану. Единственное, что было хорошего в этих мероприятиях, – это еда.

Я постараюсь сделать все возможное.

Моя мама уже ждала меня, она выглядела стройной и безупречной в своем белом брючном костюме. Мама тепло улыбнулась, увидев меня, и я почувствовала себя немного виноватой, задаваясь вопросом, сколько в этой улыбке было настоящего, а сколько – показушного.

– Привет, мам.

– Одри, дорогая. – Она поцеловала каждую из моих щек. – Ты прекрасно выглядишь. Я так рада, что ты смогла приехать.

– Спасибо. Вообще-то это было немного сложно, но…

– Ты ведь помнишь миссис Шеффилд, не так ли?

Улыбаясь так, будто она не прервала меня на полуслове, я повернулась, чтобы поприветствовать женщину. У нее были белые волосы, она была одета в яркий розовый блейзер и бежевые брюки. – Здравствуйте, миссис Шеффилд. Рада снова вас видеть.

Ее рука была прохладной и сухой, когда я пожала ее, но мне удалось не выдать никакой реакции.

– Давно не виделись, не так ли? – Она не отпустила мою руку. – Как ты поживаешь? О, прости, я вижу, что Джессика О'Мэлли только что вошла. Мы наверстаем упущенное позже.

Она выронила мою руку и прошла мимо меня, чтобы поприветствовать кого-то еще.

Ну что ж.

Следующие двадцать минут или около того я провела, делая обход с моей мамой. Она представила меня длинному списку женщин, которых я, вероятно, должна была знать, но на самом деле не помнила. Я никогда не запоминала ни имен, ни лиц. Они либо не проявляли ко мне никакого интереса, что вызывало еще более прохладную реакцию моей мамы, либо восторгались тем, как многого я достигла, и как она должна гордиться мной. Разница между ними была небольшой.

Что значит «достигла»? Я понятия не имела, о чем они говорят, но могла догадаться. Мама ни за что не призналась бы ни одной из этих дам, что моя карьера не задалась, что я месяцами сидела без работы или что я устроилась в захудалую газетенку, чтобы иметь возможность платить за квартиру и покупать собачий корм.

Мамина версия, должно быть, звучала гораздо лучше, чем реальность.

Наконец, буфет открылся. Мама замешкалась, наблюдая за тем, как люди занимают места за круглыми столами. Через минуту-другую она, похоже, приняла решение и жестом пригласила меня следовать за ней. Положив полотняные салфетки на спинки стульев и таким образом заявив, что они наши, мы отправились к буфету за блюдами.

Еда выглядела очень аппетитно, и, чудо из чудес, мама ни словом не обмолвилась о том, что я положила себе на тарелку. Я решила быть благодарной за маленькие радости и отнесла свой завтрак к столику.

Поставив тарелку, я заглянула в телефон, надеясь увидеть сообщение от Джосайи.

Меня ждало разочарование.

– Итак, Одри, – сказала одна из женщин напротив меня. – Патрис сказала нам, что ты живешь в Тиликуме. Как тебе там нравится?

Я уже забыла ее имя. Мне вдруг захотелось, чтобы на таких мероприятиях носили таблички с именами, но женщины в этой группе привыкли к тому, что все знают, кто они такие.

– Мило. Мне очень нравится.

– И как тебе новая работа?

– Я наконец-то чувствую, что знаю, что делаю, и это хорошо.

– Ты всегда была такой целеустремленной. Уверена, скоро ты станешь главной.

Мама коснулась моей руки. – Я тоже так думаю.

Тонкое давление было таким знакомым. Покажи хорошее шоу, Одри. Сделай так, чтобы мы выглядели хорошо.

Я откусила кусочек мини-блинчика с кусочком клубники. Если я буду жевать, мне не придется прилагать столько усилий для поддержания разговора.

– Ты помнишь Алексу Уилкокс? – Она не стала дожидаться моего ответа. – Она тоже недавно вернулась сюда. Кажется, у нее уже четверо детей? Это так?

– Думаю, да, – сказала мама.

– Да, четверо, – ответила женщина, сидевшая рядом с ней. Ее имя я тоже не могла вспомнить.

– Она называет их в честь специй, – сказала первая женщина. – Розмарин, шалфей, лаванда. Я не помню, как назвали четвертую.

– Поппи? – предположила вторая женщина.

– Звучит правильно, – сказала мама.

– Одри такая умница, что хочет добиться стабильности в карьере, прежде чем остепениться, – сказала она, глядя на мою маму.

– О, я согласна, – сказала мама, ее голос был ровным. – Я не буду притворяться, что не хочу стать бабушкой, но я горжусь тем, что она не торопится.

Как будто я специально ждала, а не просто мне не везло в отношениях. Я не позволила себе закатить глаза.

– Я слышала, ты встречаешься с одним из братьев Хейвенов, – сказала она.

В ее голосе не было осуждения, по крайней мере, я его не уловила, хотя Джосайя Хейвен определенно не принадлежал к завсегдатаям загородных клубов. Может быть, потому что я не была ее дочерью, она не беспокоилась о том, как этот бородатый дровосек повлияет на репутацию ее семьи.

– Да, встречаюсь. – Я была зла на него, но не могла не улыбнуться. – Но мы только начали.

– Он кажется достойным человеком, – сказала мама. – Я с нетерпением жду встречи с ним.

Я посмотрела на маму в недоумении. Неужели она действительно так думала? Я рассказала ей о Джосайе по телефону, и ее голос ничего не выражал. Насколько я знала, она была просто рада, что ее дочь наконец-то с кем-то встречается, и ей было все равно с кем. Возможно, она окончательно потеряла надежду на то, что я выйду замуж за человека из правильной семьи.

– Он очень хороший человек, – сказала я. – Мам, если говорить о моей личной жизни, то сегодня утром кое-что произошло, и я должна рассказать тебе.

Большинство людей не заметили бы ее реакции, но я знала ее слишком хорошо. Ее вилка опустилась слишком быстро, звякнув о тарелку. А ее глаза слишком быстро метнулись ко мне.

– Конечно, дорогая, мы можем поговорить об этом позже.

Я не хотела говорить об этом позже. Но привычка взяла верх. Не устраивай сцену, Одри.

Поэтому я встала, чтобы взять еще мини-блинчиков.

Пока я поглощала еду, мне пришло в голову, что дамы за столом не упоминали ни об мертвых белках, ни о вандализме. Возможно, они были слишком озабочены событиями в своем городе и не обратили внимания на новости из Тиликума. Я была рада. Мне не хотелось, чтобы темой их разговора стал факт наличия у меня преследователя.

Остаток завтрака прошел мучительно медленно. Еды было недостаточно, чтобы компенсировать скучные разговоры, большая часть которых сводилась к сплетням о Пайнкресте. Мужья, дети и другие члены семей присутствующих обсуждались без какого-либо стеснения, как будто их различные жизненные решения и достижения – или их отсутствие – были утренним развлечением.

В разговоре чувствовался злобный подтекст осуждения, который заставил меня отодвинуть тарелку в сторону и отказаться от предложенной официантом мимозы. Вместо этого я потягивала кофе и ждала, когда можно будет незаметно уйти.

Когда мама, похоже, закончила завтрак, я решила, что пора бежать. – Мам, все было чудесно, но, боюсь, я больше не могу задерживаться здесь.

– Тебе уже пора уходить?

– Да. Мне нужно на работу. – Это была не совсем правда. На половину дня я отпросилась, так что мне не нужно было быть в офисе до полудня. Но все равно.

– Конечно, – сказала мама. – Сегодня будний день, а у тебя так много обязанностей. Я провожу тебя.

Я собрала свои вещи, и мама пошла со мной к машине. На улице уже было жарко, и похоже сегодня будет просто пекло. Я остановилась у двери со стороны водителя, прежде чем открыть ее.

– Спасибо, что пригласила меня, мама. Рада была тебя видеть. – И это даже не было ложью. Она не была идеальной, но она все еще была моей мамой.

– Не за что. Ты в порядке? Ты выглядишь напряженной.

– Да, кто-то снова устроил вандализм в моем доме. Мы обнаружили это сегодня утром.

Ее глаза расширились. Она сделала шаг ближе и понизила голос. – Что случилось?

– Надпись на боковой стороне дома, как раз там, где у новых камер наблюдения есть слепое пятно.

– Краска из баллончика все-таки лучше, чем кровь животных.

– Это не так мерзко, и я рада, что тот, кто это сделал, на этот раз не убил животное. Но почему это происходит? Почему кто-то преследует меня?

– Я пыталась сказать полиции, что они должны искать связь с твоим отцом.

– Не сомневаюсь. Но, мама, почему ты так уверена, что это связано с папой? Неужели с вами случалось что-то подобное, а ты мне не рассказывала?

– Нет, ничего подобного.

– Откуда ты знаешь, что я не нажила себе кучу врагов в Бойсе и один из них не стал моим преследователем?

– У тебя есть враги?

Я закатила глаза. – Нет.

– Никто никогда не писал на нашем доме, но были люди, которые пытались издеваться над твоим отцом на публике или клеветать на него в прессе.

– Это ведь вполне привычные вещи для политика, верно?

– Это издержки должности.

– Но помимо того, что он был политиком, у отца были враги? Он тайно уничтожил местную преступную семью или что-то в этом роде?

– Дорогая, это же Пайнкрест.

– Я знаю, но ситуация становится все напряженнее. Если ты думаешь, что это из-за папы, у тебя должна быть причина. Что ты мне не говоришь?

И снова большинство людей пропустили бы это, но я научилась читать мамины реакции. Обычно они означали что-то вроде «не говори, пока к тебе не обратятся» или «улыбнись шире и помаши рукой». Но это короткое движение ее взгляда в сторону, разрыв зрительного контакта со мной, означал, что она о чем-то не хочет говорить.

– Я бы хотела, чтобы было что-то конкретное, на что я могла бы указать, потому что тогда я могла бы рассказать полиции, и они нашли бы этого ужасного человека, – сказала она. – Я просто лучше тебя знаю, сколько скрытых опасностей таит в себе политическая семья.

Может быть, это действительно связано с моей семьей.

– Ладно, если вспомнишь что-нибудь, что может иметь отношение к делу, позвони мне. Мне нужно на работу, а потом я попытаюсь удалить аэрозольную краску или просто закрашу ее.

– Береги себя. – Она коснулась моей руки. – Я волнуюсь.

– Я знаю, что волнуешься. Со мной все будет в порядке. Не похоже, что этот человек заинтересован в том, чтобы причинить мне вред. Просто пугает меня по какой-то причине.

– Все еще может обостриться. Преследователи известны как повторяющимся, так и эскалационным поведением.

Странно ли, что моя мама знала факты о преследователях? – Я буду осторожна.

Я обняла ее, и мы попрощались. Она вернулась в загородный клуб, чтобы закончить свою встречу. Я глубоко вдохнула свежий воздух, ощущая вкус свободы, и проверила телефон.

По-прежнему ничего.

Чувствуя себя побежденной, я уже собиралась сесть в машину, как вдруг у меня возникло странное ощущение, что за мной наблюдают.

На этот раз я не ошиблась. На другой стороне парковки я увидела Джосайю, сидящего в своем грузовике.

Что он здесь делал?

Я не знала, раздражаться ли мне из-за того, что он здесь, или радоваться его появлению. Я решила, что все зависит от того, по какой причине он здесь. Если он следил за мной, потому что думал, что я еду к Колину, я бы сразу перешла от раздражения к ярости.

Он вышел из машины и закрыл дверь, пока я шла к нему через парковку. Его выражение лица ничего не выдавало, но это было нормально для Джосайи. Он всегда выглядел на грани гнева, даже когда не злился.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я, остановившись перед ним.

– У тебя есть преследователь.

– Так ты собираешься теперь везде меня сопровождать?

– Возможно.

Я старалась не улыбаться, но это было трудно. – Похоже, преследователь – это ты.

– Да, я точно преследую тебя, – отшутился он.

– А что, по-твоему, со мной может случиться? – Я жестом указала на здание. – Это загородный клуб и сейчас начало дня.

– Наверное, ничего. Но мой плиточник перенес свой визит, так что, либо это, либо красить спальни.

– Значит, слежка за мной была просто менее скучной альтернативой наблюдению за высыханием краски.

Он отвел взгляд. – Я волнуюсь за тебя, понимаешь? Может, ты и права, и Колин тут ни при чем, но тебя все равно кто-то преследует.

– Честно говоря, я не пыталась защищать Колина. У меня нет для этого никаких причин. Если тебя это беспокоит, потому что ты думаешь, что у меня все еще есть чувства к нему, клянусь, что это не так.

Он подошел ближе и заправил мои волосы за ухо. – Я знаю, что нет. Просто часто самый очевидный ответ оказывается правильным.

– Часто, но не всегда. И в любом случае, разве мы не должны доверять полиции? Если это он, они найдут улики, верно?

– Надеюсь. Я доверяю Гарретту. Но кто бы это ни был, он осторожен. Мы проверили записи с камер. На них ничего нет.

Я не знала, почему это заставило меня прослезиться. Я уже знала, что камеры не засекли преследователя. Они оповещали нас каждый раз, когда мимо проезжала машина, и у нас были тонны случайных записей, на которых Макс бегал по двору.

Возможно, реальность ситуации накрыла меня. Кто-то очень, очень ненавидел меня и готов был пойти на многое, чтобы продемонстрировать это.

Пытаясь взять себя в руки, я смахнула навернувшиеся слезы. Через мгновение руки Джосайи обхватили меня. Он крепко прижал меня к своему твердому телу, уверенному и сильному. Я расслабилась, успокаиваясь в его объятиях. И тут до меня дошло кое-что еще.

Он действительно последовал за мной сюда, чтобы обеспечить мою безопасность.

И в этот момент я еще больше полюбила Джосайю Хейвена.

26 июля

Не знаю, почему мне потребовалось столько времени, чтобы понять это. Виновата она. Она будоражит мои эмоции, заставляет меня злиться слишком сильно, чтобы мыслить здраво. Она повсюду, и это раздражает. Бегает с камерой, изображая из себя бесстрашного репортера.

Жаль, что маленькая симпатичная журналистка не может рассказать свою собственную историю.

Показать ей, что я все еще могу добраться до нее, что бы ни делал ее горный парень, – это лишь одна часть пазла. Мне нужно разорвать нити, которые удерживают ее здесь. Оборвать ее связи. Лишить ее причин остаться.

Она думает, что немного краски из баллончика – это плохо? Я собираюсь разрушить ее жизнь, часть за частью. Я разрушу всю ее.

И я только начинаю.

ГЛАВА 28

Одри

Никто в офисе не мог видеть экран моего ноутбука, но желание закрыть его не покидало меня. Было странно просматривать письмо от другой компании, особенно когда в нем было приглашение на собеседование.

Я не была так взволнована, как ожидала. Когда я получила аналогичное письмо от Лу с предложением пройти собеседование на мою нынешнюю должность, я радовалась так, будто только что выиграла в лотерею.

Эта работа подходила мне больше, и за нее больше платили. Так почему же я не подскочила на стуле и не бросилась отвечать, как можно быстрее?

Наверное, потому, что это было в Массачусетсе.

Это было просто приглашение на собеседование. Это не означало, что я получу работу. А если бы я и получила ее, то не обязательно согласилась бы.

Кем я стала и что случилось с Одри? Еще несколько месяцев назад я бы слюной изошла от этой работы, тем более что она находилась в Массачусетсе. Теперь же я не могла представить, что соглашусь на переезд через всю страну.

Я знала, что случилось. Джосайя Хейвен.

Неужели я действительно собиралась отказаться от собеседования?

Да. Да, собиралась.

Потому что я уже знала, что не соглашусь, если мне ее предложат. И я не хотела тратить свое и чужое время зря.

Была ли я сумасшедшей?

Да, возможно.

Я напечатала вежливый ответ и постаралась не думать о последствиях только что принятого решения. Может быть, я пожалею об этом. Может, наши отношения с Джосайей сойдут на нет, или я ему надоем, или я пойму, что сошла с ума, думая, что смогу остаться в этом городе и быть здесь счастливой.

Но, по крайней мере сейчас, я собиралась позволить своему сердцу вести меня. А сердце хотело Джосайю.

Вошла Сандра, балансируя стаканчиками с кофе, и сумкой, которую держала в другой руке. Леджер, казалось, ничего не заметил, и я встала, чтобы помочь ей открыть дверь.

– Спасибо, – сказала она, когда я придержала для нее дверь. – Если ты не заметила, кофеварка сломалась. Я подумала, что это означает, что нам нужны кексы. У них были черничные.

– Я люблю черничные кексы. Спасибо.

– Спасибо за помощь, Леджер, – сказала она, в ее голосе прозвучал сарказм.

Он вытащил один из наушников. – Что?

Она поставила контейнер для напитков на стол и взяла один из кофейных стаканчиков. – Я принесла тебе латте. Может, кофеин побудит тебя поработать.

Он ухмыльнулся, явно не обращая внимания на ее привычный сарказм, и схватил свой кофе, как счастливый ребенок. – Спасибо.

Она подняла другой стаканчик и протянула его мне. – Для тебя. Угощайся кексом. Я отнесу Лу его кофе.

Сандра поставила свой кофе на стол, а затем отнесла кофе Лу в его кабинет. Я взяла свой кофе и кекс и отнесла их на свой стол.

Леджер протянул мне салфетку. – Вот.

– Спасибо.

Мэр Билл прошел мимо окна и заглянул внутрь. На нем была футболка Отряда защиты белок. Они даже написали свои имена на спине, как на спортивных футболках. Он заметил меня и помахал рукой.

Я помахала в ответ. Кто-то из добровольного отряда проходил мимо не реже раза в день. Было приятно осознавать, что они заботятся не только о белках.

– Ну что, твой преследователь не появлялся? – спросила Сандра, возвращаясь к своему столу.

– Пока нет.

Прошла почти неделя после инцидента с краской. Иногда я задавалась вопросом, что хуже: обнаружить, что преследователь снова нанес удар, или беспокоиться, что он может сделать в следующий раз.

– Это отстой, что кто-то так поступает с тобой, – сказал Леджер.

– Спасибо. Это очень расстраивает. Хотел бы я знать, в чем причина.

– А ты не думала, что это может быть ревнивая бывшая? Я имею в виду Джосайю.

– Я, конечно, думала об этом. Но он не считает, что в его прошлом есть кто-то, кто так сильно его ненавидит.

Сандра наклонила голову, как будто размышляя об этом. – Скорее всего, он прав.

– Откуда ты знаешь?

– Это маленький городок. Здесь мало что происходит, чтобы не узнал весь город. Мне кажется, Джосайя уже пару раз обжигался с женщинами, которые думали, что они слишком хороши для Тиликума.

Я ковырялась в своем кексе, радуясь, что отказалась от интервью в Массачусетсе. – Кажется, я мало что знаю о его бывших.

– Он вообще мало кого пропускал через свою сварливую защиту. До появления тебя в его жизни он был один очень долгое время. Он очень серьезно относился к своей роли одиночки.

Это заставило меня улыбнуться. Он и правда так вел себя. – Это меня не удивляет.

– Что ж несмотря на то, что говорят люди в городе, я думаю, что у одного из вас есть враг, о котором вы не знаете. Кто-то, кто жаждет мести.

– Подожди, а что говорят люди в городе?

– Что ты хранишь ужасный секрет, и твой преследователь собирается его раскрыть.

Я выдохнула. – Отлично. Так приятно знать, что я теперь городская лгунья.