Текст книги "Хроники Нарнии (сборник)"

Автор книги: Клайв Стейплз Льюис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 59 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

Глава 14
Триумф Ведьмарки

Как только Ведьмарка сбежала, Эслан сказал:

– Нам нельзя здесь больше оставаться – это место предназначено для другого. Сегодня вечером мы станем лагерем у Берунских Бродов.

Разумеется, им до смерти хотелось знать, о чем он договорился с Ведьмаркой, но львиный лик был строг, а в ушах у всех еще не стихло рычание, и никто не осмеливался заговорить с ним об этом.

Сперва завтракали под открытым небом прямо на травке – солнце стояло уже высоко, и роса высохла, – потом собирались в дорогу, сворачивали шатер, паковали поклажу, и только часа в два пополудни выступили. Шли на северо-восток, не спеша, до Берунских Бродов было недалеко.

Первую половину пути Эслан шел рядом с Питером, объясняя ему свой план предстоящих военных действий:

– Скорее всего, завершив свои делишки здесь, Ведьмарка со всей ратью укроется в крепости и будет готовиться к обороне. Попытайтесь, если будет возможно, отрезать ей путь к отступлению.

Тут Эслан изложил два возможных варианта событий: первый – сражение с Ведьмаркой в лесу, второй – осада и штурм ее крепости. Питер выслушал от него множество полезных советов по военному делу. К примеру, такие: «Кентавров поставь там-то и там-то», «Разведку веди так-то и так-то, чтобы заранее знать все ее умыслы». И так он говорил и говорил, покуда у Питера само собой не вырвалось:

– Послушайте, Эслан, ведь вы же будете с нами.

– Этого я не могу обещать, – ответил Лев и продолжил урок.

Вторую половину пути Эслан шел рядом с Люси и Сьюзен. Он почти не разговаривал и, как им показалось, был печален.

Солнце стояло еще высоко, когда отряд добрался до места: склоны долины раздвинулись, и река здесь текла по широкому мелкому руслу. Это и были Берунские Броды. Эслан объявил стоянку. Но Питер возразил:

– А не лучше ли разбить лагерь на том берегу? Вдруг Ведьмарка нападет ночью или устроит еще что-нибудь?

Эслан, казалось, не услышал – он совсем ушел в себя, в свои мысли, – но встрепенулся и тряхнул гривой:

– О чем ты? Что ты сказал?

Питер повторил.

– Нет, – отвечал Эслан так безразлично, как будто ему было все равно, – Нет. Она сегодня не нападет, – он печально вздохнул, но тут же поспешно добавил: – Однако хорошо, что ты об этом подумал, Питер. Так и должно поступать воину. Но все же сегодня это не имеет значения.

И лагерь был поставлен на этом берегу.

Наступил вечер. Настроение Эслана подействовало на всех. Питера мучили мысли о том, что в войне с Ведьмаркой ему придется взять командование на себя. Весть, что Эслана с ними не будет, повергла его в уныние. За ужином молчали – все чувствовали, насколько этот вечер отличается от вчерашнего, и даже сегодня утром все было иначе. Как будто хорошие времена закончились, едва начавшись.

Дурные предчувствия не давали покоя и Сьюзен. Все уже спали, а она все лежала, считала белых слонов, ворочалась с боку на бок и никак не могла уснуть. Вот и Люси рядом с ней в темноте заворочалась и тяжко вздохнула.

– Тоже не спишь? – прошептала Сьюзен.

– Никак не получается, – отвечала Люси. – А я думала, что ты уснула. Послушай, Сью…

– Что?

– У меня такое ужасное чувство… знаешь, как будто что-то надвигается.

– Да? И у меня тоже…

– Мне кажется, это как-то связано с Эсланом, – продолжала Люси, – То ли с ним случится что-то ужасное, то ли он собирается сделать что-то страшное.

– Он сегодня весь день был сам не свой, – подтвердила Сьюзен. – Послушай, Люси! А что это он говорил про битву – как будто с нами его не будет? Не задумал ли он уйти сегодня, потихоньку, пока все спят?

– А где он? – подскочила Люси. – Он в шатре?

– Кажется, нет.

– Давай, Сьюзен, выйдем и поглядим. Может быть, он снаружи?

– А почему бы и нет, – согласилась Сьюзен. – Не все ли равно, где не спать – здесь или там.

Тихо-тихо пробрались сестры среди спящих и бесшумно выскользнули из шатра. Ярко светила луна, и тишину нарушало лишь журчание речной воды на камнях. Вдруг Сьюзен схватила Люси за руку:

– Смотри!

Лев уже пересек поляну, и они увидели его на опушке. Он медленно вошел в лес. Не говоря ни слова, обе бросились следом.

Они крались за ним сначала вверх по склону долины, потом направо – тем самым путем, по которому отряд двигался к Бродам от Каменного Стола. А он все шел и шел – сквозь непроглядные тени, сквозь бледный лунный свет. И они – вслед за ним, совсем вымокнув от росы. Однако этот Лев был непохож на Эслана. Хвост опущен, голова поникла, вдет медленно-медленно, как будто совсем обессилел. И вот, когда они оказались посреди широкой поляны, где не было тени, в которой можно укрыться, Лев застыл вдруг на месте и оглянулся. Убегать не имело смысла, и сестры двинулись прямо к нему. Когда они приблизились, Лев молвил:

– Ох, дети мои, зачем вы идете за мной?

– Мы никак не могли уснуть, – начала Люси и тут же почувствовала, что слова не нужны – Эслану и без того все известно.

– А можно нам пойти с вами… куда вы, туда и мы? – попросила Сьюзен.

– Пожалуй… – Эслан задумался, а потом тихо добавил: – Нынешней ночью мне хотелось бы побыть с друзьями. Да, вы можете идти со мной, но только обещайте, что остановитесь, когда я вам скажу, и дальше ни шагу – дальше я пойду один.

– Вот спасибо, Эслан, спасибо! Все будет, как вы скажете, – обрадовались сестры.

Они двинулись снова – Лев посредине, сестры по бокам. Но как же медленно он брел! Большая львиная голова понурилась, и нос почти касался травы. Вот Лев споткнулся и тихо застонал.

– Эслан! Эслан! – не выдержала Люси. – Что с вами? Что случилось?

– И вправду, милый Эслан, вам нездоровится? – поддержала Сьюзен.

– Нет, – ответил Эслан. – Мне грустно и одиноко. Положите-ка ваши руки мне на гриву, чтобы я чувствовал, что вы рядом, и пойдемте дальше.

Им было позволено то, о чем они обе мечтали с тех пор, как увидели Эслана, и о чем не смели заикнуться. Они погрузили озябшие руки в прекрасные теплые волны, оглаживая львиную гриву. Так и шли. Пока не добрались до подножия холма, где стоит Каменный Стол. Пока не взобрались по склону почти до самой вершины с той стороны, где деревья подступали ближе к площадке. Там, на опушке, поросшей кустами, Эслан остановился и молвил:

– Здесь, дети мои, вы должны остаться. И что бы там ни случилось, затаитесь, чтобы никто вас не заметил. Прощайте.

И девочки, сами не зная отчего, горько заплакали; не желая отпускать Льва, целовали его в гриву, и в нос, и в большие грустные очи. В конце концов он высвободился и вышел на лысую вершину холма. А Люси и Сьюзен, спрятавшись в кустах, не спускали с него глаз. И вот что они увидели.

Целая прорва народу толпилась на площадке. Хотя лунного света хватало, многие там были с факелами, зловеще чадившими в ночи. И что же это был за народ! Людоеды с чудовищными зубами, волки-оборотни и быкоголовые люди, духи недобрых деревьев и ядовитых растений и множество всяких прочих, внешность которых я не стану описывать, а не то вам, глядишь, запретят читать эту книгу: лихорадки, вереды и демоны, привидения, страхи, ифриты, эльфы, орки, дурманы, прожоры – там собралась едва ли не вся армия Бледной Ведьмарки – те, кого волк успел известить. А сама Ведьмарка – вот она, в середине толпы, у самого Каменного Стола.

Вой и бормот испуганных голосов разнеслись по холму, когда твари заметили Великого Льва, и даже Ведьмарка, казалось, остолбенела от страха. Но тут же опомнилась, и неистовый злобный хохот сотряс ночной сумрак.

– Дурень! – вскричала она. – Великий Дурень явился. Вяжите его!

Люси и Сьюзен, затаив дыхание, ждали, что вот сейчас Эслан взревет и ринется на врагов. Но этого не случилось. Четыре вереды, ухмыляясь и кося глазами, готовые при первом движении Льва задать стрекача, страшась того, что им предстояло сделать, стали подкрадываться к нему.

– Стреножьте его, говорю вам! – прикрикнула колдунья.

Вереды метнулись вперед и возопили от восторга, обнаружив, что Лев и не думает сопротивляться. Тут уж они всем скопом, злые гномы и нелюди, бросились на помощь вередам, навалились, опрокинули огромного Льва на спину и стали его стреноживать, вопия и гикая, будто совершали великий подвиг, хотя, пожелай того Лев, одной лапой он перебил бы их всех. Однако он не то что не шевельнулся – не издал ни единого звука, покуда враги, пыхтя от натуги, так затягивали узлы на путах, что веревки и ремни врезались в львиную плоть. Покончив с этим, они поволокли его к Столу.

– Стойте! – приказала Ведьмарка. – Их величество желают сначала постричься.

Все ее войско покатилось с хохоту; явился людоед с ножницами и присел на корточки возле Эслана. Чик-чик-чик – стригли ножницы, и золотая волна опадала на землю. Потом людоед поднялся, и сестры из своего укрытия увидели Эслана без гривы – голова его, да и весь он теперь казались вовсе мс такими огромными. Нечисть тоже это заметила.

– Ба, да ведь он – всего-навсего большая кошка! – хихикали одни.

– Нашли кого бояться! – хохотали другие.

И они обступили Эслана и глумились над ним, и говорили:

– Киса, киса! Бедная киска.

Сколько мышек ты поймал сегодня, котяра?

А не хочет ли кошечка молочка?

Люси плакала, слезы струились у нее по щекам:

Как они смеют? Гады! Гады!

Но Эслан уже оправился от потрясения, и лик его, лишенный обрамленья гривы, стал еще мужественнее, красивее, невозмутимее.

– Наденьте на него намордник! – приказала Ведьмарка.

Покуда нечисть прилаживала намордник, Эслану ничего не стоило, сомкнув челюсти, откусить пару-другую вражеских лап. Однако он не шелохнулся. Именно это, казалось, разъярило толпу пуще прежнего. Все бросились на него. Расхрабрились даже те, кто прежде трусил подойти к связанному. И вот Эслана уже не стало видно за множеством тварей, пинающих его, язвящих, плюющих на него и глумящихся.

В конце концов это дело толпе наскучило, и она поволокла беспомощного Эслана – одни тянули, другие подталкивали – к Столу. Лев был столь огромен, что немалого труда им стоило, всем скопом взявшись, взвалить его на каменную столешницу. И там на него наложили новые путы.

– Трусы! Трусы! – рыдала Сьюзен. – Они все еще боятся его. Даже сейчас боятся.

И вот, когда Эслан был примотан к плите (примотан так, что и вправду стал похож на моток ремней и веревок), тишина пала на толпу. Четыре вереды с факелами в руках стали по четырем углам Стола. Ведьмарка, скинув мантию, обнажила свои белые руки точно так же, как прошлой ночью, когда перед ней был не Эслан, а Эдмунд. И стала точить нож. В свете луны и факелов можно было разглядеть, что нож этот, вида диковинного и зловещего, имеет лезвие не стальное, но каменное.

Наконец она подошла и встала в головах у Эслана. Лицо ее кривилось и подергивалось, а Лев смотрел в небо, и в покойных глазах его не было ни злобы, ни страха, а только печаль. И тогда колдунья, прежде чем нанести удар, склонилась над ним и дрожащим голосом прошипела:

– Ну, и кто из нас проиграл? Дурень ты, дурень! Ты что же, думал, что этим спасешь изменника – человеческого выродка? Нет! Сейчас я вместо него прикончу тебя, как требует наш договор и Великое Заклятье. Но когда ты издохнешь, что мне помешает прикончить и мальчишку? Кто его защитит от меня? Дурень ты, дурень! Ты сам же мне отдал Нарнию на веки вечные, и сам издохнешь, и мальчишку не спасешь. Умри же, зная, что все напрасно!

Ведьмарка подняла нож, но удара Люси и Сьюзен не видели – от ужаса они зажмурились.

Глава 15
Величайшее Заклятье
Времен Доначальных

Люси и Сьюзен, закрыв лица ладонями, лежали в кустах на опушке, а по холму разносился голос Ведьмарки:

– Слушайте все! Все за мной! Покончим с этим делом! Великий Дурень мертв! Великий Кот сдох! Теперь изменники и людские отродья в наших руках.

Некоторое время сестры были в большой опасности. Мимо их укрытия с дикими воплями под гугненье волынок и визг рожков помчалось вниз по склону гнусное воинство. Холодным дуновением проносились призраки; земля дрожала под ногами минотавров; лунный свет затмили тучи мерзких крыльев – то летели черные стервятники и гигантские нетопыри. Но девочкам не было страшно – ужасная, позорная смерть Эслана наполнила их такой печалью, что о себе они просто не думали. И как только на холме все стихло, Сьюзен и Люси прокрались к Каменному Столу. Луна уже почти зашла, полупрозрачные облачка порой пробегали по ней, и все-таки ее света еще хватало, чтобы увидеть опутанное веревками тело мертвого Льва. Сестры стояли по колено в росистой траве, и целовали его, и поглаживали его гриву – то, что от нее осталось, – и плакали, плакали, пока хватало сил. Взглядывали друг на друга, брались за руки, чтобы не было так одиноко, и снова плакали, и снова затихали. Наконец Люси сказала:

– Видеть не могу этот ужасный намордник. Давай попробуем снять?

Долго они трудились – пальцы у них занемели от холода, ночь перевалила за половину – и все же это им удалось. Освободив его лик, они вновь разрыдались, и целовали его, и ладили и, как могли, оттирали кровь и смертный пот. Нет, у меня не хватает слов, чтобы описать их одиночество, отчаяние и тоску.

– А если попробовать снять с него эти путы? – предложила Сьюзен.

Однако враги, чтобы потешить свою злобу, так затянули узлы и петли, что девочкам они оказались не по силам.

Не дай бог никому из читателей этой книги испытать такое горе, какое выпало на долю сестер той ночью. Но если нам приходилось когда-нибудь плакать всю ночь напролет и выплакать все слезы до последней, тогда вам, верно, знакома та особенная пустота, которая приходит вослед слезам. Такое чувство, будто больше никогда и ничего не будет. Во всяком случае, именно это чувствовали Люси и Сьюзен. Час проходил за часом, становилось все холоднее и холоднее, но в своем оцепенении они этого не замечали. И все же в конце концов внимание Люси привлекли две вещи. Во-первых, восточный край неба стал немного светлее. Во-вторых, что-то шуршало и копошилось в траве под ногами. Первая мысль ее была: ну и что? Какое все это имеет значение? Теперь все – все равно! Потом она заметила, что это что-то, чем бы оно ни было, движется вверх по каменным опорам Стола. И вот это что-то, чем бы оно ни было, уже ползет по телу Эслана. Какая-то серая масса.

– Фи! Какая гадость! – воскликнула Сьюзен с другой сторрны Стола. – Это же мыши! Зачем они ползают по нему? Противные! Кыш отсюда! – И она замахала руками, сгоняя их.

– Погоди! – сказала Люси, наклонившись, чтобы разглядеть мышей поближе. – Ты лучше посмотри, что они делают.

Обе некоторое время молча наблюдали.

– По-моему… – сказала Сьюзен. – Нет, здесь что-то не так! Они грызут веревки!

– Вот и мне кажется, – сказала Люси. – Наверное, это хорошие мыши. Бедняжки, они не понимают, что он мертвый, и хотят его освободить.

Быстро светало. Люси, взглянув на Сьюзен, уже смогла разглядеть, какое бледное у той лицо. И Сьюзен, взглянув на Люси, увидела то же. И обе они могли видеть, как великое множество, сотни и сотни маленьких полевых мышек точат зубами ремни и веревки. В скором времени все путы были перегрызены.

На восходе небо побелело, звезды пригасли – все, кроме одной, самой большой и яркой, стоявшей низко над горизонтом. Стало холоднее, чем даже ночью. Мыши ушли восвояси.

Девочки освободили Льва от обрывков перегрызенных пут. Без них Эслан стал больше похож на себя. С каждой минутой свет прибывал, и чем становилось светлее, тем, на их взгляд, одушевленнее выглядел мертвый лик Льва.

В лесу у подножия холма прощебетала какая-то птаха (девочки даже вздрогнули – слишком долго они пробыли в полнейшей тишине), другая птаха ответила, и вот уже вся округа зазвенела птичьими трелями.

Ночь кончилась, наступило утро.

– Что-то я совсем замерзла, – сказала Люси.

– И я тоже, – откликнулась Сьюзен. – Давай разомнемся немного.

Они подошли к восточному краю площадки и посмотрели вдаль. Большая звезда почти погасла, долина реки еще была сумрачно-серой, но там, на самом краю земли, светилась полоска моря. Небо порозовело. Чтобы хоть как-то согреться, они стали прохаживаться взад и вперед, видя перед собой то мертвое тело Эслана на Каменном Столе, то отроги Восточных гор вдали. Ах, как же они устали! Ноги подкашивались от усталости. И вот, когда в очередной раз сестры остановились на краю площадки, глядя на море и Кэйр-Паравел, который только теперь заметили, в это самое время из золотого расплава на границе моря и неба медленно-медленно всплыл краешек солнца, и в этот же самый миг у них за спиной что-то треснуло. Так, знаете, треснуло, как будто великан разбил о камень свою великанскую миску.

– Что это? – воскликнула Люси, сжимая руку сестры.

– Я… я боюсь оглянуться, – призналась Сьюзен. – Там, наверное, происходит что-то ужасное.

– Что они опять с ним делают? – возмутилась Люси. – Наверняка какую-нибудь гадость. Давай, пошли!

И Люси, повернувшись, потянула Сьюзен за руку.

С первыми лучами солнца в мире появились цвета и тени – все изменилось до неузнаваемости, и поэтому главное они заметили не сразу. Потом увидели: Каменный Стол рассекла широченная трещина – Стол раскололся надвое. И не было на нем Эслана.

Сестры бросились туда.

– Это ужасно, – рыдала Люси, – даже мертвого они не оставляют в покое.

– Кто это сделал? – причитала Сьюзен. – Что это все значит? Опять какое-нибудь великое заклятье?

– Да! – раздался зычный голос у них за спиной. – Это – Величайшее Заклятье.

Девочки оглянулись. Там, сверкая в лучах восходящего солнца, стоял Эслан – Великий Лев; он стал как будто еще больше и потряхивал великолепной гривой, которая, очевидно, успела вновь отрасти.

– Эслан! Эслан! – вскричали сестры, глядя на него с восторгом, но не без страха.

– А разве вы не умерли вчера? – спросила Люси.

– То было вчера, – отвечал Эслан.

– А вы не… не приз… – начала было Сьюзен дрожащим голоском, но так и не смогла произнести до конца слово «призрак».

Эслан склонил свою золотистую голову и лизнул ее в лоб. На Сьюзен пахнуло теплым дыханием и благоуханным запахом его шерсти.

– Ну как? Похож я на «приз»? – улыбнулся Лев.

– Живой! Живой! Живой Эслан! – восторженно возопила Люси, и обе девочки повисли у него на шее.

– Но как же все это случилось? – спросила Сьюзен, когда они немножко успокоились.

– Как случилось? – повторил Эслан. – Дело в том, что Ведьмарка знает о Великом Заклятье, но понятия не имеет о Величайшем. Ее знания простираются до самого Начала Времен. Но когда бы она могла заглянуть чуть дальше, в недвижимую тьму Предначального, она постигла бы иные Заклятья. Она узнала бы Закон: коль скоро кто не повинный в измене добровольно принесет себя в жертву вместо изменника, Жертвенный Стол сокрушится и сама Смерть отступит. Вот и все. А теперь…

– Ну же, ну же, что теперь? – Люси подпрыгивала на месте и била в ладоши.

– А теперь, дети мои, – молвил Лев, – я чувствую, как силы возвращаются ко мне. А ну-ка, поймайте меня, если сможете!

Еще мгновение он стоял неподвижно – глаза сверкают, тело напружено, хвост хлещет по бокам. И вдруг, подпрыгнув, пролетел у них над головами и приземлился по другую сторону Стола. Хохоча и забыв обо всем на свете, Люси вскочила на Стол, чтобы перехватить Льва. Тот прыгнул снова – и пошла игра! Круг за кругом, круг за кругом – Лев мчался по площадке то далеко впереди, то вот он, рядом – хватай за хвост. Но нет, он прошмыгивал между сестрами, а потом хватал их своими огромными бархатными лапами и подкидывал прямо в небо, и ловил. А то вдруг на бегу тормозил всеми четырьмя, и получалась замечательная куча-мала – целый клубок шерсти, лап, рук и ног. Таких игр не бывает нигде, кроме как в Нарнии, и Люси не смогла бы сказать, с кем играет – то ли с котенком, то ли с грозой. Но вот что любопытно: когда они все трое, набегавшись, растянулись на траве под солнцем, оказалось, что усталость, голод и жажду – все как рукой сняло.

И тогда Эслан сказал:

– Делу время. Чую, пришло время рычать. Вы лучше заткните уши.

Сестры заткнули уши, а Эслан встал. И когда он раскрыл пасть, готовясь к рычанию, лик его стал столь ужасен, что смотреть невозможно. Девочки отвернулись и тут же увидели, как деревья гнутся от его рыка, точно трава луговая под ветром.

Потом он сказал:

– А теперь в путь. Дорога нам предстоит долгая. Вы поедете на мне верхом.

Эслан припал к земле, и они уселись на его теплую золотистую спину – Сьюзен спереди, вцепившись руками в гриву, а Люси позади, вцепившись в Сьюзен. Лев встал на ноги, земля качнулась, и вот он уже мчится вниз по склону холма, мчится так, что резвейшему из коней за ним не угнаться.

Ах, какая то была скачка! Это, можно сказать, наилучшее, что привелось им испытать в Нарнии. Вы когда-нибудь ездили верхом? Вспомните, как это было: тяжкий топот копыт, звон сбруи… А теперь представьте себе почти бесшумное движение огромных пружинистых лап, и не вороную, не серую, не гнедую конскую спину, а львиную шершаво-золотистую шкуру и такую же золотистую гриву, раздуваемую ветром. И представьте себе, что летите вы вдвое быстрее самого резвого скакуна. И что ему не нужны поводья, и что он не знает устали и никогда не сбивается с ноги, но мчится и мчится вперед, не колеблясь в выборе пути, петляя между стволами деревьев, перескакивая через кусты и заросли, одним прыжком преодолевая ручьи, вброд – речки, вплавь – реки. И еще представьте себе, что вы скачете не по парку, не по проселку, не по чистому полю даже, но вдоль по весенней Нарнии, под величавыми кронами буков, среди дубов по солнечным полянам, сквозь белоснежные сады дикой вишни, мимо ревущих водопадов, мшистых скал и гулких пещер, вверх по обветренным можжевеловым склонам к вересковым перевалам невероятно высоких гор и оттуда вновь вниз, вниз и вниз, к лесистым долинам, к лугам, расцветшим синими цветами.

Незадолго до полудня они оказались на высоком холме, с вершины которого видна была крепость – этаким игрушечным замком она казалась издали и сверху и как будто вся состояла из башенок. Однако Лев ринулся вниз с такой скоростью, что не успели девочки хотя бы подумать, что за крепость они заметили, как уже очутились прямо перед нею. И вблизи она уже не казалась игрушечным замком, но стала сумрачной неприступной твердыней. На зубчатых стенах никого не было видно, и врата были закрыты. Однако Эслан, не сбавляя ходу, мчался прямо, как пушечное ядро.

– Берлога Бледной Ведьмарки! – прорычал он, – Держитесь крепче.

Лев подобрался – и вдруг весь мир как будто перевернулся вверх тормашками, и все ухнуло вниз, – Лев прыгнул, как еще никогда не прыгал, и перемахнул – а если хотите, можно сказать, перелетел – через стену. Девочки, целые и невредимые, скатились с его спины и, отдуваясь, огляделись – они были посреди широкого каменного двора. Вокруг стояли статуи.