Текст книги "Хроники Нарнии (сборник)"

Автор книги: Клайв Стейплз Льюис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 59 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

Глава 11
Злоключения Дигори
и его дяди

Должно быть, вы думаете, что животные были очень глупыми, раз не сообразили, что дядя Эндрю принадлежит к одной породе с детьми и кэбменом. Но ведь они никогда прежде не видели человека в одежде и потому решили, что платье Полли, костюмчик Дигори и котелок кэбмена – все равно что перья на птицах или мех на зверях. Когда бы не Ягодка, и этих троих тоже причислили бы к разным породам. А дядя Эндрю был гораздо выше детей и куда более хлипок, чем кэбмен. Вдобавок он был во всем черном, если не считать белого жилета (впрочем, тот уже стал грязно-серым), а всклокоченные седые волосы ничуть не напоминали аккуратные детские прически. Неудивительно поэтому, что животные запутались. Хуже всего было то, что дядя Эндрю от страха утратил дар речи.

Он силился произнести хоть что-нибудь и даже, когда бульдог задал ему вопрос (или, как показалось профессору, грозно зарычал), сумел выдавить:

– Хорошая собачка. Пусик, миленький…

Но животные понимали его не лучше, чем он их. Они не могли разобрать слов, только какое-то сипение. Быть может, оно и к лучшему, ибо какой собаке из нашего мира, а уж тем более говорящей собаке из Нарнии, могло понравиться, что ее называют «пусиком». Ведь дети тоже обижаются, когда их называют «малышами».

И тут дядя Эндрю потерял сознание и рухнул наземь.

– Ага! – воскликнул кабан. – Это дерево! Я так сразу и подумал. (Не забывайте, никогда прежде они не видели ни обмороков, ни падений.)

Бульдог деловито обнюхал профессора с головы до ног и заявил:

– Оно живое, уж поверьте. Это животное. Быть может, из той же породы, что и те трое.

– Не верю, – возразил медведь. – Животные так не падают. Мы животные, правильно? Мы ведь не падаем, мы стоим.

– Вот так. – Он поднялся на задние лапы, сделал шаг назад, споткнулся о низкую ветку и повалился на спину.

– Третья шутка, третья шутка! – в восторге затараторила галка. – Третья шутка!

– По-моему, это дерево, – стоял на своем кабан.

– Если это дерево, в нем может быть дупло с пчелиным гнездом, – сказал второй медведь.

– Я уверен, что это не дерево, – вмешался барсук. – Сдается мне, перед тем как упасть, оно пыталось заговорить.

– Ветер шелестел в листве, только и всего, – отмахнулся кабан.

– Неужели ты думаешь, что это говорящее животное? – с возмущением спросила у барсука галка. – Оно ведь не сказало ни слова!

– А по-моему… – вставила слониха. Она осталась одна: ее спутника увел совещаться Эслан, – это все-таки животное. Вон тот серый горб похож на морду. Видите дырки – наверное, это глаза и рот. Носа, конечно, нет. Однако… гм… отбросим предрассудки. В конце концов, немногие из нас могут похвастаться настоящим носом, – И она с гордостью вытянула во всю длину свой хобот.

– Протестую! – вскричал бульдог.

– А я думаю, слониха права, – откликнулся тапир.

– Я вам вот что скажу! – встрял в разговор осел. – По-моему, это животное не умеет говорить, но думает, что умеет.

– Может, его поднять? – задумчиво произнесла слониха. Она осторожно приподняла безвольное тело профессора и поставила наземь – к несчастью, вверх тормашками. Естественно, профессор вновь повалился навзничь. Из карманов сюртука вывалились монеты – два полусоверена, три полукроны и пенс.

– Ну вот! – раздались голоса. – Это вовсе не животное. Оно не живое!

– Я вам говорю, оно живое, – рассердился бульдог. – Сами понюхайте.

– Одного нюха мало, – глубокомысленно заметила слониха.

– Коли не доверять своему нюху, – вопросил бульдог, – чему вообще на этом свете можно доверять?

– Наверное, рассудку, – мягко проговорила слониха.

– Протестую! – снова закричал бульдог.

– Нужно что-то с ним сделать, – сказала слониха. – Если это козло, его надо показать Эслану. Что скажете? Животное это или дерево непонятное?

– Дерево! Дерево! – загорланили звери.

– Что ж, если это дерево, его следует посадить. Сначала выроем яму…

Двое кротов быстро справились с этой задачей. Разгорелся спор, как сажать дядю Эндрю. В итоге, к счастью для него, профессор едва избежал участи быть посаженным вниз головой. Некоторые приняли профессорские ноги за ветки, а «вон то серое и лохматое» (то есть голову) – за корни. Но им возразили, что раздвоенный конец ствола грязнее противоположного и отростки торчат в разные стороны, как и полагается корням. В общем, профессора посадили головой вверх, засыпали яму землей и плотно ее утоптали на уровне коленей дяди Эндрю.

– Совсем завяло деревце, – вздохнул осел.

– Еще бы! – откликнулась слониха. – Его нужно полить. Я никого не хочу обидеть, но позволю себе заметить, что для такого дела мой нос…

– Протестую! – перебил бульдог.

Слониха не стала спорить. Она спустилась к реке, набрала в хобот воды и выплеснула ее на дядю Эндрю. Добросердечное животное повторило это не раз и не два, так что вскоре профессор Кеттерли вымок до нитки, словно ему вздумалось купаться в одежде. Впрочем, нет худа без добра: вода вернула дядю Эндрю к жизни. Он очнулся и…

Но сейчас мы оставим его размышлять обо всем, что с ним случилось (если, конечно, он на это способен), и обратимся к более важным вещам.

Ягодка шла бодрой рысью, крики за спиной становились все тише, а до Эслана и тех, с кем совещался Лев, было уже подать рукой. Дигори ни за что на свете не позволил бы себе прервать столь важный разговор, но ему и не пришлось этого делать. Повинуясь жесту Эслана, слон, вороны и все прочие участники совета посторонились, и мальчик, соскользнув со спины Ягодки, очутился лицом к лицу со львом. Вблизи Эслан был еще больше и еще ужаснее.

– Мистер Лев… – с запинкой выговорил Дигори, не осмеливаясь поднять глаза. – … Эслан… сэр… пожалуйста… Вы не могли бы… У вас не найдется… ну… волшебного плода, чтобы спасти мою маму?

Он отчаянно надеялся, что Лев ответит: «Да», и одновременно страшился услышать «Нет». Но, к своему изумлению, услышал совсем другое.

– Вот мальчик, – произнес Эслан, глядя на других животных. – Мальчик, который всему виной.

Дигори изрядно струхнул. «Что же я такого натворил?» – мелькнула у него мысль.

– Сын Адама, – сказал Лев, поворачиваясь к мальчику, – в сотворенный мною мир проникла злая ведьма. Поведай же нам, как она сюда попала.

Дигори готов был выпалить добрый десяток оправданий, но ему хватило сообразительности сказать чистую правду.

– Я привел ее, Эслан, – прошептал он.

– Для чего?

– Я хотел, чтобы она ушла из нашего мира и вернулась в свой собственный. Мы попали сюда случайно…

– А как она очутилась в твоем мире, сын Адама?

– Перенеслась… магией… – Эслан молчал; Дигори понял, что Лев ждет продолжения, – Это все мой дядя, Эслан. Он отправил нас из нашего мира с помощью волшебных колец… Ну, мне пришлось пойти за Полли, которую он обманул… А в мире под названием Чарн мы встретили ведьму, и она вцепилась в нас, когда…

– Вы встретили ведьму? – в голосе Эслана явственно прозвучал глухой рык.

– Она проснулась, – проговорил Дигори с несчастным видом, а потом, побелев лицом, прибавил: – Это я разбудил ее. Мне хотелось узнать, что будет, если ударить по колокольчику. Полли была против. Она тут ни при чем. Я… я оттолкнул ее, сам не знаю почему. Наверно, магия подействовала. Там, под колокольчиком, было выбито заклинание…

– Магия? – в голосе Эслана по-прежнему слышался приглушенный рык.

– Нет, – признался Дигори. – Это все я, сэр.

Наступило молчание. Дигори терзали угрызения совести:

«Я все испортил! Все, что мог! Теперь-то маме уж точно лекарства не видать».

Наконец Эслан заговорил.

– Друзья, вы сами видите, – изрек он, обращаясь к животным, – что в этот новый, чистый мир, которому не исполнилось еще и семи часов от роду, уже проникло зло. Его пробудил и привел сюда вот этот сын Адама. – Все животные, даже Ягодка, повернулись к Дигори, которому немедленно захотелось провалиться под землю. – Но не падайте духом. Зло порождает зло, но до того, как это случится, еще далеко, и я устрою все так, что худшее падет на меня. А сейчас нам надлежит установить такой порядок, при котором этот край многие сотни лет будет краем радости и веселья. Народ Адама нанес нам урон, народ Адама его и восполнит. Подойдите, вы двое.

Последние слова относились к Полли и кэбмену, которые наконец-то догнали Дигори и встали в сторонке. Полли не сводила с Эслана широко раскрытых глаз и крепко держалась за руку кэбмена. А тот, поглядев на льва, снял свой котелок, без которого его до сих пор никто не видел. Без шляпы он выглядел куда моложе и симпатичнее и походил на деревенского парня, а не на лондонского кэбмена.

– Сын, – обратился Эслан к нему, – я следил за тобой долгие годы. Знаешь ли ты меня?

– Боюсь, что нет, сэр, – ответил кэбмен. – Как ни крути, а мы с вами знакомства не сводили. Однако, сэр, уж простите мою вольность, сдается мне, будто мы и вправду встречались.

– Верь своим чувствам, они тебя не обманывают. Тебе предстоит узнать меня ближе. По нраву ли тебе этот край?

– Еще бы, сэр! – воскликнул кэбмен.

– Ты хотел бы остаться здесь навсегда?

– Гм… Сказать по правде, сэр, я человек женатый. Вот будь тут моя хозяйка, мы бы точно остались. Не по нутру нам этот Лондон, мы люди деревенские.

Эслан вскинул могучую голову, раскрыл пасть и издал длинную тягучую ноту, не то чтобы громкую, но исполненную могущества. Полли так и подскочила, когда услышала ее. Она сразу поняла: это зов, который способен преодолеть какое угодно расстояние и которому невозможно не подчиниться. И потому девочка восприняла почти как должное, когда рядом с нею вдруг появилась молодая женщина с простым, открытым лицом. Полли с первого взгляда сообразила, что это жена кэбмена, вырванная из нашего с вами мира великой магией и очутившаяся здесь столь же быстро, сколь быстро возвращается к своему гнезду птица. Должно быть, женщина занималась стиркой: на ней был фартук, рукава платья закатаны, руки все в мыльной пене. В своем лучшем наряде (и в шляпке, украшенной искусственными цветами) она, пожалуй, выглядела бы в Нарнии просто ужасно, а будничная одежда была ей очень даже к лицу.

Конечно нее, она решила, что видит сон наяву и потому не бросилась к мужу и не засыпала его вопросами. Однако, когда она заметила льва, ее, похоже, взяли сомнения, а сон ли это на самом деле; она как будто ничуть не испугалась зверя и сделала книксен – в те годы многие деревенские девицы умели его делать. А потом подошла к кэбмену и встала рядом, взяв мужа за руку и застенчиво поглядывая по сторонам.

– Дети мои, – проговорил Эслан, пристально глядя на них, – вам предназначено стать первыми правителями Нарнии. Славьте короля и королеву!

Кэбмен от изумления разинул рот, а его жена вся зарделась.

– Вы будете править живыми существами и дадите им имена, будете судить по справедливости и оберегать своих подданных от врагов, когда те появятся. А они непременно появятся, ибо в этом мире обретается злая ведьма.

Кэбмен судорожно сглотнул и прочистил горло.

– При всем моем почтении, сэр, покорно благодарю, конечно, и хозяйка моя тоже, только не гожусь я для такого дела. Неученые мы, уж не обессудьте.

– Что ж, – проговорил Эслан, – ты ведь умеешь обращаться с лопатой и плугом и возделывать землю, чтобы она приносила тебе пропитание?

– Умею, сэр, как не уметь, чай, в деревне вырос.

– Сможешь ли ты править справедливо и по-доброму, не забывая, что подданные твои – не рабы, как бессловесные твари того мира, в коем ты родился, а вольные животные, наделенные Даром Речи?

– Думаю, смогу, сэр. Уж попробовать-то всяко попробую.

– Сможешь ли ты воспитать своих детей и внуков так, чтобы и они блюли этот порядок?

– Постараюсь, сэр, всенепременно. Верно, Нелли?

– И ты не станешь делить своих детей и своих подданных на любимых и нелюбимых и не позволишь им угнетать или обижать друг друга?

– Сам я не таковский, сэр, все, что могу сказать. И другим не позволю, не извольте сомневаться, – ответил кэбмен. Голос его становился все ниже и звучнее. Он словно утрачивал скороговорку лондонского кокни и вновь обретал оставшийся в юности голос деревенского парня.

– И если на эту страну нападут враги (а они не преминут напасть) и если начнется война, будешь ли ты первым, кто ступит на поле брани, и последним, кто его покинет?

– Что сказать, сэр, – негромко проговорил кэбмен, – пока до дела не дойдет, так и не узнаешь. А что как я струшу? Драться-то мне, вестимо, приходилось, да только кулаками. Оружия я отродясь в руках не держал. Поглядим, как оно сладится. В общем, сэр, постараюсь.

– Значит, ты умеешь все, что требуется от короля, – заключил Эслан. – Коронация состоится сегодня же. Будь благословен, король Нарнии, и ты, королева, и благословенны ваши дети и внуки! Одним из них суждено стать правителями Нарнии, другие же будут править Арченландом, что лежит за Южным хребтом. – Лев повернулся к Полли. – Добро пожаловать в Нарнию, дочь. Простила ли ты мальчика за его поступок в Зале Образов покинутого дворца в проклятом Чарне?

– Да, Эслан, мы помирились, – ответила Полли.

– Вот и славно. Настало время решить его судьбу.

Глава 12
Приключения Ягодки

Все это время Дигори держал рот на замке, чтобы не ляпнуть чего-нибудь этакого и не выставить себя на всеобщее посмешище. Вдобавок ему было немного страшно.

– Сын Адама, – обратился к нему Эслан, – готов ли ты исправить урон, нанесенный твоими деяниями моей стране, моей милой Нарнии, в самый день ее рождения на свет?

– Ну, не знаю, смогу ли я… – проговорил мальчик. – Вы же сказали, что ведьма убежала, и…

– Я спросил, готов ли ты, – прервал его Эслан.

– Готов, – ответил Дигори. У него мелькнула безумная мысль – сказать: «Я помогу вам, если вы поможете моей маме». Однако он вовремя сообразил, что этот Лев – не из тех, с кем можно торговаться.

И все же Дигори не мог не вспомнить о своей маме, о надеждах, которые питал совсем недавно. Теперь эти надежды пошли прахом, а значит, все было напрасно… К горлу подкатил ком, на глаза навернулись слезы, и вдруг Дигори как прорвало:

– Пожалуйста, пожалуйста… Ведь вы дадите мне лекарство для моей мамы, правда?

До сих пор мальчик не осмеливался поднимать взгляд и смотрел на могучие львиные лапы с громадными острыми когтями; но сейчас, в минуту отчаяния, он вскинул голову и взглянул прямо в глаза зверю. И то, что он увидел, несказанно его изумило. В глазах льва – неужели такое бывает? – тоже сверкали слезы, крупные и яркие! На мгновение Дигори даже почудилось, будто Лев переживает за его маму больше него самого.

– Сын мой, – вымолвил Эслан, – мне ведомо, сколь велико твое горе. И боль твоя в этом благословенном краю понятна лишь нам двоим. Будем же добры друг к другу. Но не забывай, что моя забота – благополучие Нарнии на долгие-долгие годы. Ведьма, которую ты привел в сей мир, снова возвратится сюда. Не сегодня и не завтра, но рано или поздно она непременно вернется. И, дабы защитить мою Нарнию от происков этой злобной колдуньи, я посажу древо, к коему она не посмеет приблизиться. По моей воле, под сенью благого древа, утро этого края будет долгим, чистым и безмятежным. И ты должен принести мне то семя, из которого вознесется древо.

– Слушаюсь, сэр! – отчеканил Дигори. Он понятия не имел, где искать семя, но ни чуточки не сомневался в том, что обязательно его найдет. Лев величаво наклонил голову и запечатлел на челе мальчика поцелуй – и Дигори мгновенно ощутил прилив сил.

– Слушай же меня, сын мой, – сказал Эслан. – Повернись к западу и скажи, что ты видишь.

– Ужасно высокие горы, – ответил Дигори, – А еще водопад на реке и холмы, поросшие лесом. За холмами черные предгорья, а совсем далеко – горные вершины в снегу, как на картинках с видами Альп. И все, дальше только небо.

– У тебя острое зрение, – похвалил Лев. – Там, где пода рушится со скалы, пролегает рубеж Нарнии; перевалив утес, ты окажешься на Западной Пустоши. Сын мой, тебе предстоит одолеть горы и найти зеленую долину, окруженную ледяными пиками. Ты узнаешь ее по озеру и по крутому холму на дальнем берегу. На вершине того холма растет сад, посреди сада стоит яблоня. Сорви с нее яблоко и примеси мне.

– Слушаюсь, сэр, – повторил Дигори. Он хотел было прибавить, что вряд ли сумеет взобраться на утес, а тем более – перейти горы, но промолчал – из опасения, что его сочтут трусишкой, – Надеюсь, вам это нужно не слишком срочно? Потому что, сами понимаете, туда и обратно – дорога дальняя.

– Чадо Адамово, тебе помогут, – рек Эслан. Он повернулся к Ягодке, которая все это время тихо стояла рядом, отгоняя хвостом мух, и прислушивалась к разговору с таким видом, словно с трудом разбирала слова. – Милая, ты согласна стать крылатой лошадью?

Надо было видеть, как Ягодка тряхнула гривой, как расширились ее ноздри, как она горделиво топнула копытом. Всякий сразу бы догадался, что она очень хочет стать крылатой!

– Как прикажешь, Эслан… – проговорила она, – Если ты… Такая честь… Я не заслужила…

– Стань крылатой! – велел Эслан голосом, от которого сотряслась земля под ногами, – Стань родоначальницей крылатых лошадей Нарнии! Отныне имя твое – Вольная Птица.

Лошадь сперва попятилась – будто вспомнила старые недобрые дни, когда таскала по лондонским улицам ненавистный кэб. А потом встала на дыбы и выгнула шею, словно норовя укусить себя за плечо. И вдруг, подобно тому, как звери вырастали из-под земли, из плеч Вольной Птицы возникли и развернулись два широких крыла – больше орлиных, больше лебединых, больше даже, чем крылья ангелов на церковных витражах. Перья отливали золотистым. Вольная Птица взмахнула крыльями – и взвилась в воздух. Громко заржав от восторга, она перевернулась вниз головой, облетела по кругу Эслана с Дигори и приземлилась на все четыре ноги. Вид у нее был слегка растерянный, но очень и очень довольный.

– Понравилось ли тебе в небе, Вольная Птица? – вопросил Лев.

– Еще бы, Эслан! – воскликнула лошадь.

– Согласна ли ты отнести маленького сына Адама к той долине, о коей шла речь?

– Что? Я? Прямо сейчас? – воскликнула Вольная Птица. – Конечно! Садись ко мне на спину, малыш. Я уже возила таких, как ты, – Это было давно, давным-давно, когда я паслась на зеленом лугу и меня кормили сахаром…

– О чем вы там шепчетесь, дочери Евы? – спросил Эслан, внезапно оборачиваясь к Полли и жене кэбмена, которые дружелюбно переговаривались.

– Если позволите, сэр, – сказала королева Хелен (ибо так теперь звали Нелли), – сдается мне, девчушка тоже не откажется слетать.

– Что скажешь, Вольная Птица? – спросил Лев у лошади.

– Один малыш или двое – мне все едино, сэр, – отозвалась та. – Надеюсь только, что слон в компанию не попросится.

Слон проситься и не думал, так что кэбмен, он же отныне король Нарнии, помог детям взобраться на лошадь: он резко подбросил Дигори, а затем усадил на спину лошади Полли – так мягко, так осторожно, словно она была из стекла.

– Порядок, Ягодка… Прости, Вольная Птица. Можете трогаться.

– Не взлетай слишком высоко, – предостерег Эслан, – Не пытайся подняться выше снеговых вершин. Ищи долины и лети над ними. Путь всегда найдется, нужно лишь хорошенько поискать. Летите, и пусть вас хранит мое слово!

– Ох, Птичка! – проговорил Дигори, похлопывая лоснящуюся шкуру. – Вот здорово! Держись крепче, Полли.

В следующий миг земля ушла у них из-под ног, а перед глазами все поплыло – это Вольная Птица взмыла в воздух и, подобно огромному голубю, описала круг над землей, прежде чем устремиться на запад. Полли едва различала крошечные фигурки короля с королевой, и даже Эслан с высоты казался не более чем ярко-желтым пятном на зеленой траве. В лицо ударил ветер, но могучие крылья Вольной Птицы не сбивались с ритма.

Под ними расстилалась многоцветная Нарния – луга, скалы, заросли вереска, бесчисленные деревья, извилистое русло реки, похожей на ниточку ртути. К северу, за грядой невысоких холмов, виднелась пустошь, плавно поднимавшаяся, казалось, к самому горизонту. На юге возвышались горы; в проходах между ними, поросших стройными соснами, проглядывали неведомые земли, подернутые голубоватой дымкой.

– Должно быть, это Арченланд, – сказала Полли.

– Угу, – согласился Дигори и вдруг ткнул рукой вперед. – Ты только погляди!

Прямо перед ними выросла высокая каменная стена с ревущим водопадом. Солнечные блики на воде слепили глаза. Река срывалась с обрывистого утеса и падала на землю Нарнии. Они летели так высоко, что рев водопада был едва слышен, но вершины гор по-прежнему были выше.

– Похоже, придется нам изловчиться, – проговорила Вольная Птица. – Держитесь, ребятки!

Она резко повернула в одну сторону, потом, пролетев немного, – в другую, неуклонно забираясь все выше. Стало холодно, откуда-то снизу донесся орлиный клекот.

– Оглянись! – крикнула Полли, – Да оглянись же!

Дигори обернулся – и увидел широкую долину Нарнии, на востоке упиравшуюся в море. Они поднялись на такую высоту, что смогли различить и горы за северными пустошами, и песчаные равнины на юге.

– Кто бы нам рассказал, что это за места, – проговорил Дигори.

– По-моему, их еще нет, – ответила Полли. – Ну, там никто не живет и ничего не происходит. Вспомни, этот мир родился только сегодня.

– Но люди придут туда. И начнут сочинять всякие истории…

– По мне, так нам повезло, что никакой истории пока и в помине нет, – сказала девочка. – Мне и дома надоело слушать про битвы и зубрить даты.

Тем временем они перевалили через скалистую стену, и Нарния исчезла позади. Теперь внизу виднелись лишь крутые, поросшие темным лесом склоны по берегам реки. Далекие горы становились все ближе. Впрочем, солнце било путникам в глаза, поэтому сказать наверняка, сколько им еще лететь, было затруднительно. Небо за западе отливало расплавленным золотом. Наконец солнце скрылось за иззубренным пиком, необыкновенно четким и черным на фоне заката, словно вырезанным из картона.

– А тут, наверху, прохладно, – Полли поежилась.

– Мои крылья устают, – сказала Вольная Птица. – Никакой долины с озером я пока не вижу. Может, спустимся и поищем подходящее местечко для ночлега? Сегодня мы до озера уж наверняка не доберемся.

– И есть хочется, – добавил Дигори.

Вольная Птица начала спуск. Чем ниже они спускались, тем становилось теплее. После долгого полета, во время которого тишину нарушал разве что шелест крыльев, было так приятно услышать знакомые звуки – журчание воды, бегущей по каменистому руслу, и скрип деревьев на ветру. Вскоре они почувствовали запах нагретой солнцем земли, ароматы травы и цветов. Наконец лошадь приземлилась. Дигори кубарем скатился со спины Вольной Птицы и помог спешиться Полли. Ребята с радостью ощутили под ногами твердую землю.

Они очутились в долине, расположенной, казалось, в самом сердце гор, снежные вершины которых, обагренные лучами заката, возвышались со всех сторон.

– Я проголодался, – сказал Дигори.

– Присоединяйся, – отозвалась Вольная Птица, хрумкая сочной травой. Она вскинула голову – травинки торчали из ее рта точно усы – и добавила: – Идите сюда, не стесняйтесь. Тут на всех хватит.

– Мы не едим траву, – объяснил Дигори.

– Хм, – протянула лошадь, не прекращая жевать. – Ну… не знаю, как и быть… А трава просто отличная.

Полли и Дигори растерянно переглянулись.

– Кто-то ведь должен был позаботиться о нашей еде, – сказал мальчик.

– Попросили бы Эслана, – вставила Вольная Птица.

– Разве его надо просить? – удивилась Полли. – По-моему, он и так все знает.

– Оно конечно, – согласилась лошадь, – да вот только, сдается мне, ему нравится, когда его просят.

– Что же нам делать? – спросил Дигори.

– Уж не знаю, – сказала лошадь. – Может, траву поедите? Такой вкуснотищи вы в жизни не пробовали.

– Перестань говорить глупости! – Полли сердито топнула ножкой. – Люди не едят траву, а лошади не едят жаркого.

Дигори страдальчески поморщился.

– Еще одно слово о жарком – и я слопаю всю траву в округе!

Дети судили и рядили: Дигори предложил Полли надеть зеленое кольцо, вернуться домой и перекусить; сам он возвратиться не мог, потому что обещал Эслану принести семя. И потом, если он вернется, обратно его уже могут не отпустить. Но Полли отказалась возвращаться одна, и Дигори, надо признать, сильно этому обрадовался.

– А ведь у меня в кармане завалялись ириски, – вдруг вспомнила Полли. – Все лучше, чем ничего.

– Гораздо лучше! – подтвердил Дигори, – Но смотри не задень случайно кольцо.

Чтобы этого не случилось, пришлось постараться, но в конце концов дети добились своего: конфеты в липкой обертке были извлечены из кармана и очищены от прилипших фантиков. Конечно, взрослые наверняка отказались бы от такого ужина (ведь взрослым ничего не стоит поднять шум из-за любого пустяка), но детям было все равно, что о них подумают. В обертке было девять ирисок. Дигори предложил поделить их поровну – каждому по четыре, а девятую посадить: «Раз уж из фонаря выросло фонарное дерево, так почему бы из ириски не вырасти дереву ирисок?» Дети выкопали ямку и положили туда девятую ириску, потом съели каждый свою порцию, стараясь по возможности растянуть удовольствие. Ужин получился весьма скудным, даже с фантиками, которые они не могли не облизать.

Вольная Птица наконец насытилась чудесной травой и легла наземь. Дети прильнули к ее бокам, ища тепла, и она накрыла их своими крыльями, так что было очень удобно. И пока на небе одна за другой зажигались звезды, они говорили обо всем на свете – о маме Дигори, о том, что ей нужно лекарство, о поручении Эслана… И снова и снова повторяли то описание, какое дал им Лев: озеро, холм на дальнем берегу, сад на вершине холма. Мало-помалу их начало клонить ко сну, и тут Полли вдруг насторожилась.

– Тсс! – прошептала она.

Все прислушались, но ничего не услышали.

– Наверное, ветер, – предположил Дигори.

– Не знаю, не знаю, – откликнулась Полли. – Вот опять! Слышите? Клянусь Эсланом, там кто-то есть!

Лошадь шумно поднялась с земли и принялась принюхиваться, расхаживая туда-сюда. Дети тоже вскочили и стали озираться, заглядывая едва ли не под каждый куст. Им все время мерещилось, что они что-то видят; Полли была уверена, что заметила высокий темный силуэт, быстро скрывшийся на западе. Впрочем, поймать никого не поймали, поэтому Вольная Птица в конце концов вновь легла наземь, а дети снова забрались под ее крылья – и мгновенно заснули. Лошадь не спала – прядала ушами, время от времени вздрагивала, словно на нее села муха. Потом заснула и она.