Текст книги "Чумной корабль"

Автор книги: Клайв Касслер

Соавторы: Джек Дю Брюл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

ГЛАВА 1

Бендер-Аббас, Иран Настоящее время

Видавший виды корабль слишком долго стоял на якоре в порту Бендер-Аббаса, что не могло не привлечь внимания иранских войск. С ближайшей военно-морской базы послали патрульный катер, направившийся прямиком к стопятидесятиметровому судну.

Корабль носил имя «Норего» и принадлежал Панаме, если верить флагу, развевавшемуся на флагштоке. Похоже, до этого он всю свою жизнь возил смешанные грузы. Подобно деревьям без ветвей, на борту возвышались пять грузовых стрел, три на носу и две на корме. Их окружало множество раскрашенных в яркие цвета контейнеров, выстроенных до самых иллюминаторов на мостике. Несмотря на немалое их количество, судно стояло на воде довольно высоко, так что над водой до нагрузочной марки оставалось не меньше пяти метров красной необрастающей краски. Монотонно-синий корпус судна явно давно не перекрашивали, верхняя часть надстройки и вовсе была зеленоватой. Две дымовые трубы настолько измазались сажей, что их первоначальный цвет определить было невозможно. Над кораблем сгущалась мрачная завеса дыма.

На корме грудились металлические леса, и люди в засаленных комбинезонах работали над подшипником руля.

Когда проворный патрульный катер приблизился, его капитан поднес ко рту мегафон.

– Эй, на корабле! – заговорил он на фарси. – Примите к сведению, что мы собираемся подняться на борт.

Затем Мухаммед Гами повторил свои слова на английском, международном языке морской торговли.

На мостике тотчас же появился тучный человек в мокрой от пота офицерской рубашке. Он кивнул подчиненному, и «Норего» спустил трап.

Рассмотрев его получше, Гами заметил погоны на его плечах и слегка удивился: что человек с таким званием делает на этой развалине? Брюхо капитана «Норего» свисало над ремнем сантиметров на двадцать. Волосы под белой фуражкой были смолисто-черного цвета, с редкими прожилками седины, на лице щетина. Оставалось лишь диву даваться, где владельцы корабля откопали такого типа.

Проверив на всякий случай кобуру, Гами ступил на трап и начал подъем. Его заместитель следовал за ним по пятам. Один из матросов дежурил за пулеметом, другой стоял неподалеку с «АК-47» за спиной. Поднимаясь, Гами заметил, как капитан отчаянно пытался пригладить волосы и расправить грязную рубашку.

Мухаммед встал на борт и осмотрелся. Тут и там сверкали трещины, свежей краской здесь и не пахло. Ржавчина покрывала практически каждую поверхность, не считая транспортировочных контейнеров. Видимо, они не так долго находились на борту. Часть перил отсутствовала, их заменили цепью. Коррозия настолько повредила надстройку, что та, казалось, вот-вот рухнет.

Скрывая отвращение, Гами отчеканенным движением отдал честь капитану корабля. Тот, почесывая необъятное пузо, вяло козырнул.

– Капитан, я энсин[2]2
  Звание на флоте, соответствующее мичману.


[Закрыть] военно-морского флота Ирана Мухаммед Гами. Это матрос Катахани.

– Пожалуйте на борт «Норего», энсин. Капитан Эрнесто Эстебан – к вашим услугам.

У него был очень сильный испанский акцент, и Гами приходилось повторять про себя каждое слово, чтобы убедиться, что он не ослышался. Эстебан был на несколько сантиметров выше Гами, но избыточный вес ссутулил его плечи и искривил спину, так что они с Гами казались примерно одного роста. Глаза у Эрнесто были темные и мутные. Пожимая иранцу руку, он обнажил в учтивой улыбке кривые желтые зубы. Изо рта несло кислятиной.

– Что у вас не так с рулевым механизмом?

Эстебан ругнулся по-испански.

– Да подшипник заклинило! Уж четвертый раз за месяц. Владельцы, чертовы скряги, – не на шутку разошелся он, – не дают починить на заводе, вот моим ребятам вся работа и досталась. Мы двинемся в путь уже к вечеру, максимум к утру.

– Что и куда везете?

Капитан хлопнул по стенке одного из контейнеров.

– Один воздух. Вряд ли старина «Норего» сгодится для чего-то другого.

– Не понял?

– Мы перевозим пустые контейнеры из Дубая в Гонконг. В Дубае контейнеры разгружают и загружают на наше судно, а мы доставляем их обратно в Гонконг, где их наполняют по новой.

Что ж, теперь ясно, почему корабль так высоко стоит на воде, рассудил Гами. Каждый такой контейнер весит не больше двух тонн.

– А на обратном пути что везете?

– Ну, по мелочи. Мы едва концы с концами сводим, – вздохнул Эстебан. – Кто ж нам доверит что-то ценней пустых контейнеров?

– Будьте добры, предъявите декларации на груз и экипаж, а также документы на владение кораблем.

– А что, какие-то проблемы? – встрепенулся Эстебан.

– Это мы узнаем, когда я увижу документы, – строго сказал Гами. – Ваше судно находится в водах Ирана, и я имею полное право обыскать каждый сантиметр корабля, если сочту необходимым.

– Да не вопрос… – елейным голосом ответил Эстебан. Улыбка его смахивала на гримасу. – Давайте-ка уйдем с этой жарищи в мой кабинет!

Бендер-Аббас располагался в Ормузском проливе на берегу Персидского залива. В редкие дни летом температура там опускалась ниже пятидесяти градусов по Цельсию; что же до ветра, то о нем оставалось только мечтать. На металлических пластинах под ногами говорящих можно было буквально жарить яичницу.

Так и быть. – Гами махнул рукой в сторону надстройки.

Интерьер корабля мало чем отличался от внешней его части. Щербатый линолеум на полу, ничем не прикрытые металлические стены, местами соскобленная краска, громко гудящие люминесцентные лампы. Некоторые из них временами внезапно гасли, погружая узкий коридор в кромешную тьму.

Гами и Катахани проследовали за Эстебаном по сходному трапу с болтающимися поручнями в очередной коридор. Тот отпер дверь в свой кабинет и жестом пригласил их войти. В дальнем конце была открыта дверь – каюта капитана. Постель была не заправлена, грязные мятые простыни валялись прямо на полу. К стене был прикручен комод, а над ним висело зеркало с извилистой трещиной, делившей его пополам.

Кабинет представлял собой прямоугольную комнату с одним-единственным иллюминатором, да и тот был настолько грязным от соленой морской воды, что едва пропускал солнечный свет. Стены украшали картинки грустных клоунов, режущие глаз своей пестротой. Еще одна дверь вела в крошечную ванную, на фоне которой общественные туалеты тегеранских трущоб показались бы не такими уж и грязными. Даже заядлый курильщик Гами поморщился от едкого табачного запаха.

Эстебан сунул голые провода от настольной лампы в розетку и ругнулся, когда те заискрились, но был явно рад, что лампа хотя бы зажглась. С легким стоном он откинулся на спинку стула и указал гостям на два других. Прежде чем сесть, Гами достал из кармана ручку и отскоблил присохшего к сиденью стула таракана.

Пошарив в столе, капитан с воодушевленным лицом поставил на стол бутылку спиртного, но, окинув взглядом сидящих перед ним мусульман, сник и убрал ее обратно, раздраженно бормоча что-то по-испански.

– Ладно, вот ваши декларации, – вытащил он папку, – как я и сказал, мы перевозим только пустые контейнеры из Гонконга. – Он достал еще несколько папок. – Декларация на экипаж. По мне – кучка неблагодарных лентяев. Захотите кого-нибудь арестовать – не стесняйтесь. Вот документы на владение кораблем.

Гами пролистал бумаги членов экипажа, про себя отметив их национальную принадлежность и особое внимание уделяя документам, удостоверяющим их личности. Команда была «сборной солянкой» выходцев из Японии, Мексики и Карибских островов, что казалось логичным, если вспомнить, кого Гами встречал наверху. Сам капитан был родом из Гвадалахары и служил на флоте уже одиннадцать лет, шесть из которых – на борту «Норего». К своему удивлению, Гами узнал, что ему лишь сорок два. А выглядит-то на все шестьдесят.

Ничего подозрительного Мухаммед не обнаружил.

– Здесь написано, что вы везете 870 контейнеров.

– Около того.

– Они хранятся в трюме?

– Ну, те, что не на палубе, – кивнул Эстебан.

– Без обид, капитан, но такой корабль годен на нечто большее, чем транспортировка контейнеров. В ваших трюмах может быть спрятана контрабанда. Я бы хотел их осмотреть.

– Что ж, рулевой механизм мы пока не починили, времени у меня навалом, энсин, – вздохнул Эрнесто. – Хотите обыскать корабль – на здоровье. Прятать мне нечего.

Внезапно дверь кабинета распахнулась, и внутрь ворвался матрос-китаец в комбинезоне и деревянных башмаках. Он подбежал к Эстебану и затараторил что-то на кантонском диалекте. Капитан громко выругался и резко вскочил, что насторожило иранцев. Гами приподнялся, протягивая руку к кобуре, но Эстебан не обратил на него никакого внимания и стремглав кинулся через всю комнату, удивительно проворно для человека с таким весом. Он еле успел захлопнуть дверь, и в ту же секунду все услышали звук воды, извергавшейся подобно гейзеру. Тесный кабинет наполнился новым, еще более отвратительным запахом.

– Вы уж простите, – пыхтел Эстебан, – Сэн у нас чинил септик и, видно, пока не сильно преуспел.

– Если они что-то и прячут, – шепнул Катахани начальнику на фарси, – я как-то расхотел проводить досмотр.

– Пожалуй, ты прав, – ответил Гами. – Да и какой уважающий себя контрабандист здесь, в заливе, доверит товар неотесанному жирдяю и его лодчонке?

Контрабанда в Персидском заливе была многовековой благородной традицией, так что Гами отнюдь не преувеличивал. Он обратился к Эстебану:

– Вижу, вы едва и на плаву-то держитесь. С документами у вас полный порядок, так что не смею больше вас задерживать.

– Что, все? – задрал кустистую бровь тот. – Может, все– таки устроить вам экскурсию?

– Не вижу необходимости.

– Ну, дело ваше…

Компания вышла из кабинета, и Эстебан повел их обратно по все тем же темным коридорам. После корабельного мрака полуденное солнце казалось в разы ярче. Далеко на горизонте трехсотметровый супертанкер не спеша плыл на север, где его трюмы загрузят сырьем.

– Если к утру проблема с рулевым механизмом не будет решена, – пожимая руку капитану, предупредил его Гами, – обязательно доложите об этом начальству порта Бендер-Аббаса. Возможно, придется отбуксировать ваше судно в гавань.

– Да скоро мы эту дуру починим, – заверил его Эстебан. – Вот увидите, малышка еще всем покажет!

Да уж, подумал Гами. Он спустился к своему катеру и, когда они вместе с Катахани благополучно оказались на борту, подал сигнал матросам. Трап подняли, и катер устремился к берегу.

С неугасающей улыбкой Эстебан продолжал усердно махать вслед иранцам, но похоже было, что те лишь старались как можно быстрее убраться. Поглаживая необъятный живот, капитан корабля наблюдал, как катер растворяется вдали. Когда он почти скрылся из виду, на палубу вышел еще один человек. Постарше Эстебана, почти лысый, не считая тонкой полоски каштановых волос на затылке. Выглядел он вполне добродушно и, хотя старался поддерживать форму, все же обладал небольшим брюшком.

– В твоем кабинете нужно заменить микрофон. У вас голоса были как у мультяшных персонажей, надышавшихся гелием.

Капитан поднес руку ко рту и вынул комочки марли из-за щек. С лица сошла опухлость. Затем он снял коричневые контактные линзы, под которыми скрывались поразительно голубые глаза. Превращение из потрепанного жизнью морского волка в настоящего красавца завершилось полностью, когда он стянул с головы засаленный парик. Настоящие его волосы были светлые, с короткой стрижкой. Щетина была собственная, и он не мог дождаться, когда они покинут иранские воды, чтобы наконец сбрить ее. А до тех пор приходилось терпеть, ведь кто знает, вдруг ему снова придется притворяться Эрнесто Эстебаном, капитаном торгового судна «Норего».

– Элвин и бурундуки к вашим услугам! – ухмыльнулся Хуан Родригес Кабрильо.

– Слыхал, тебе пришлось нажать тревожную кнопку.

Под столом в кабинете Кабрильо было спрятано несколько кнопок, которыми он пользовался в случае чего. Одна из них вызывала в кабинет Эдди Сэна, играющего роль горе-инженера, и врубала насос под нерабочим унитазом. Струя воды создавала впечатление извергающегося гейзера, а добавленные в нее химикаты издавали гнилостный запах.

– Энсин Гами возомнил себя Шерлоком Холмсом и решил тут все осмотреть. Пришлось его… отговорить, – ответил он Максу Хэнли, вице-президенту «Корпорации», председателем которой являлся сам Хуан.

– Думаешь, они еще вернутся?

– Если не уберемся отсюда к утру, как пить дать вернутся.

– Что ж, значит, надолго мы не задержимся, – со зловещим блеском в глазах пробормотал Хэнли.

Хуан повел его в кладовую, где хранились разнообразные швабры, метлы и чистящие средства. Ничто из этого, видно, никогда не использовалось по назначению. Сосредоточенно, будто подбирая код на сейфе, он покрутил ручки крана в грязной раковине. Послышался щелчок, и подпорная стена отъехала в сторону, открывая коридор, устланный дорогими коврами. Ни о каких металлических стенах и дырявом линолеуме уже и речи быть не могло. Пол в коридоре был покрыт красным деревом, а люстры на потолке давали приятный мягкий свет.

Не только Кабрильо носил маскировку, дурача иранцев. «Норего» был вовсе не тем, чем казался. Впрочем, и не «Норего» вовсе. Меняя местами металлические буквы, примагниченные к носу корабля, команда получила слово «Норего» из его первоначального имени – «Орегон».

Созданное как лесовоз, судно бороздило воды Тихого океана почти двадцать лет, перевозя канадскую и американскую древесину в Японию и на прочие азиатские рынки. Трехсотметровый корабль славно послужил своим хозяевам, однако время его не пощадило. Как и любой другой старый корабль, пользы он приносил все меньше и меньше. Корпус начал ржаветь, двигатели не давали былой скорости. Владельцы дали объявления в журналы по морской торговле, заявляя, что хотят продать старушку на металлолом.

Тем временем Хуан Кабрильо основал «Корпорацию», и ему необходим был корабль. Определенный корабль. Он исколесил весь мир в поисках нужного судна. И вот, когда ему на глаза попались фотографии лесовоза, он понял, что нашел то, что искал. Пришлось набавить цену, чтобы перебить еще три предложения, и все равно корабль обошелся ему дешевле нового. Ему не было дела до каких-то там характеристик. Хуана волновала лишь анонимность судна.

Почти шесть месяцев «Орегон» провел в крытом сухом доке Владивостока, где пережил, пожалуй, самую радикальную реконструкцию в истории. Внешний вид оставили нетронутым, а вот всю начинку полностью извлекли. Старые дизельные двигатели заменили. С помощью процесса «магнитной гидродинамики» двигатели использовали переохлажденные магниты, чтобы притягивать свободные электроны в морской воде и производить практически бесконечное количество энергии. Эта энергия затем перенаправлялась на четыре пульсирующих водяных двигателя, которые на головокружительной скорости проталкивали воду через пару сопел, управляющих вектором тяги. Данную технологию прежде испытывали лишь на нескольких кораблях и после пожара на одном из них запретили.

Теперь, когда «Орегон» обладал такой скоростью, необходимо было увеличить остойчивость. Его оснастили стабилизаторами, а нос укрепили, чтобы судно могло преодолевать лед. Через весь корабль протянули сотни километров электропроводки, он был оборудован целой кучей сложной техники, от военного радара и гидролокатора до десятков камер замкнутого видеонаблюдения. Все это управлялось с суперкомпьютера «Сан Майкросистемс».

Ну и, конечно же, оружие. Два торпедных аппарата, 120-мм пушка с системой наведения от танка «Ml А1 Абрамс», три 20-мм пулемета Гатлинга, вертикальные пусковые установки ракет класса «земля – земля» для поражения кораблей и огромное множество 30-мм пулеметов. Все пушки были хитроумно спрятаны за выдвижными плитами корпуса, прямо как на немецких кораблях во время Первой мировой. 30-мм пулеметы покоились в ржавых бочках для нефти, прикрепленных к палубе. Стоит нажать кнопку в командном пункте, и крышки бочек откинутся, пушки поднимутся на поверхность, а пулеметчики будут в безопасности управлять ими изнутри корабля.

На этом сюрпризы «Орегона» не заканчивались. Ближайший к корме трюм был переделан в ангар для четырехместного вертолета «R44 Робинсон», который гидравлически поднимался на палубу. У ватерлинии находились потайные двери, через которые на воду спускались всевозможные мелкие лодки, в том числе «Зодиаки» и десантный катер «морских котиков», а вдоль киля открывались две панели, ведущие в буровую шахту, откуда незаметно запускалась пара подводных лодок.

На экипаж Кабрильо денег тоже не жалел. Каюты корабля были ничуть не хуже номеров в пятизвездочных отелях. «Орегон» мог похвастаться, наверное, самой изысканной кухней на флоте. Одна из балластных цистерн по бокам корабля, созданных, чтобы судно в случае необходимости казалось груженным под завязку, была выложена каррарским мрамором и по совместительству являлась бассейном олимпийских размеров.

Рабочие, проводившие реконструкцию, были уверены, что выполняют заказ по созданию флота новых секретных разведывательных кораблей для российских ВМС. За Кабрильо поручился начальник базы, на которой был расположен тот док, с потрохами купленный адмирал, давний знакомый Хуана, и никаких вопросов не возникло.

Средства для основания «Корпорации» и оплаты реконструкции «Орегона» поступали с тайного счета в банке на Каймановых островах. Когда-то он принадлежал наемному убийце, о котором Кабрильо позаботился по приказу Центрального разведывательного управления. По правилам, деньги должны были попасть в бюджет ЦРУ, но непосредственный начальник Хуана Лэнгстон Оверхольт-четвертый неофициально разрешил инвестировать их в «Корпорацию».

Кабрильо подумывал уже покинуть ряды церэушников, но Саддам вторгся в Кувейт 2 августа 1990 года, застав Лэнгли врасплох. Управление было так занято холодной войной, что, когда рухнула Берлинская стена и распался Советский Союз, никто не был готов к народным волнениям. Хуан не сомневался, что так будет. Когда Пакистан в первый раз испытывал ядерное оружие, в ЦРУ об этом узнали из газет. Кабрильо понимал, что агентство в упор не замечает изменений в мире, пробуждающемся после столь долгого господства двух сверхдержав.

Оверхольт не давал Хуану официального разрешения спонсировать свое собственное военизированное общество, но он отлично понимал, к чему все идет. Формально Кабрильо и его команда были наемниками, однако раз эти деньги нельзя отследить до Соединенных Штатов… Хуан никогда не забудет, благодаря кому все началось. Если бы не Оверхольт, не стоял бы он сейчас на борту нового «Орегона».

Кабрильо и Хэнли дошли до конференц-зала. Собрание, в разгар которого радар засек приближающийся катер, еще не закончилось.

Эдди Сэн стоял у телевизора с плоским экраном с лазерной указкой в руке. На самом деле он, как и Кабрильо, был ветераном ЦРУ. Глава отдела наземных операций, Эдди, как никто другой, превосходно планировал и выполнял миссии. Он уделял внимание каждой мельчайшей детали. Именно благодаря настойчивости и собранности ему многие годы удавалось работать под прикрытием в Китае, с легкостью водя за нос, пожалуй, лучшую полицию в мире.

За столом переговоров сидели остальные офицеры «Корпорации» за исключением доктора Джулии Хаксли. Главный медицинский специалист «Орегона» посещала брифинги, только если требовалось ее непосредственное участие в операции.

– Ну что, отпугнули иранцев своим дыханием? – усмехнулась Линда Росс, когда Хуан подсел к ней.

– Ой, да, простите. – Кабрильо пошарил в карманах в поисках мятной жвачки, чтобы перебить запах лимбургского сыра, который он наспех пожевал перед прибытием инспекции. – Скорее своим английским, – добавил он с тем же ужасным акцентом.

Линда была новоиспеченным вице-президентом отдела операций. Рыжеватые волосы, непослушная челка, норовившая закрыть зеленые глаза, и веснушки, усыпавшие нос и щеки, не могли не вызывать ассоциаций со сказочной феей. Высокий, почти детский голосок лишь усиливал это впечатление. И все же никто из команды не посмел бы и слова вставить, когда она заговаривала. Когда-то Линда была офицером разведки на крейсере «Иджис», а после служила у председателя Объединенного комитета начальников штабов.

Напротив сидели штурман «Орегона» Эрик Стоун и его приятель, отвечавший за обширный арсенал вооружения, спрятанный по всему кораблю.

В дальнем конце стола устроились начальник связи Хали Касим и Франклин Линкольн, бывший «морской котик», руководивший отрядом войск специального назначения на корабле. Макс называл их «охотничьими псами».

– Председатель, вы здесь? – зазвучал голос из громкоговорителя. Он принадлежал Лэнгстону Оверхольту.

Как основатель «Корпорации», Кабрильо занимал пост его Председателя, и только один член команды – пожилой бортпроводник Морис – продолжал звать его капитаном.

– Да, развлекал тут местных.

– Они ничего не заподозрили, надеюсь?

– Нет, Лэнг. Мы в паре километров от иранской базы, но им не привыкать к большому скоплению кораблей. Увидали корабль, увидали меня – и сомнений как не бывало.

– Времени у нас мало, – предостерег Оверхольт, – но если считаете нужным задержаться, ваше право.

– Слушайте, мы здесь, торпеды здесь, а переговоры с Россией по поводу ограничений экспорта вооружений уже через две недели. Сейчас или никогда.

Проблема распространения ядерного оружия была главной угрозой всеобщей безопасности, но вывоз систем вооружения в нестабильные страны волновал Вашингтон не меньше. Россия и Япония загребали миллиарды долларов, продавая ракетные системы, боевые самолеты, танки и даже подлодки «Палтус», их недавно закупил Тегеран[3]3
  Здесь и далее: оставим типичные американские домыслы о «секретном смертоносном оружии» в Иране (или в любой другой стране, на которую нацелились США) на совести автора.


[Закрыть].

– Если вам нужны доказательства, – продолжил Хуан, – что Россия поставляет иранцам свои торпеды «Шквал», то сегодня же ночью мы их достанем.

«Шквал» был, пожалуй, самой передовой торпедой. Высокая скорость ее – до двухсот узлов – достигалась за счет движения торпеды в кавитационной полости воздушного пузыря. Дальность пуска достигала 7 км, и наводить торпеду было нелегко из-за огромной скорости. «Шквал» – последняя надежда тонущей подлодки уничтожить врага.

– Иранцы заявляют, что разработали собственную версию «Шквала» и русские тут якобы ни при чем, – заметил Макс Хэнли. – Если мы докажем, что это не так, то я уже ни перед чем не остановлюсь, чтобы заставить их впредь сократить экспорт вооружений.

– Но нам же выйдет боком, если нас схватят, – не успокаивался Оверхольт, – вряд ли это хорошая затея.

– Да расслабься ты, Лэнг. – Кабрильо нащупал на затылке клей от парика и осторожно снял его. – Сколько миссий мы уже выполнили без сучка без задоринки? Иранцы и понять ничего не успеют, а когда до них все же дойдет, что кто-то побывал в их хранилище подлодок, мы будем в восьмистах километрах от залива. Да и первым делом они будут искать поблизости американские боевые корабли, а не полуразвалившийся кусок древесины под панамским флагом и с нерабочим рулевым механизмом.

– И кстати, мистер Оверхольт, – вмешался Эдди, – вы же уберете все наши суда подальше от Бендер-Аббаса, чтобы снять обвинения Тегерана в адрес Америки?

– В радиусе 150 км от порта нет ни единого американского корабля, – заверил его Оверхольт, – правда, начальство Пятого флота само чуть не оказалось под подозрением, но с этим мы все уладили.

Кабрильо прокашлялся.

– Итак, через двенадцать часов у нас будут необходимые доказательства, чтобы прижать русских к стенке. Да, тут не без риска, но если они думают, что можно раздавать оружие каждому мулле с мешком денег, то мы не можем сидеть на месте.

– Да-да, ты прав, – вздохнул Оверхольт. – Вы просто… берегите себя,ладно?

– За нас не беспокойся, дружище.

– Мне оставаться на линии?

– Куда слать деньги, ты знаешь, – ответил Хуан. – Конечно, если хочешь послушать детали миссии, ты можешь остаться…

– Понял.

Оверхольт отключился. Хуан обратился к собравшимся:

– Ладно, хватит резину тянуть. У кого-то еще остались вопросы?

– Насчет контейнеров, – заговорил Макс. – Мы будем сносить их с наступлением сумерек или дожидаться вашего возвращения с базы и делать это уже по пути? И что с краской и прочими маскировочными средствами?

Контейнеры, стоявшие на палубе «Орегона», были лишь пылью в глаза, очередной уловкой экипажа. Их можно было сложить и упрятать в один из трюмов корабля для изменения его внешнего очертания. Синяя же и зеленая краска, покрывающая корпус, была экологически чистым веществом, которое запросто смывалось из водных пушек, установленных в надстройке корабля. Под краской корпус носил покрытие из диковинной мешанины цветов, будто бы его несколько раз перекрашивали разные владельцы. На самом же деле это покрытие поглощало радиолокационное излучение, прямо как у стелс-истребителей.

Металлические пластины, установленные вокруг ключевых деталей корабля, служили той же цели. Обтекатели по бокам судна будут убраны. Две дымовые трубы будут демонтированы и заменены одной большой овальной трубой. Она также защищала основные обтекатели радиолокатора, на тот момент спрятанные внутри корабля. Не останавливаясь на достигнутом, экипаж зальет водой балластные цистерны, и судно будет выглядеть доверху нагруженным.

Вся работа по преобразованию корабля займет не меньше четырех часов и не даст ни одному матросу слоняться без дела. Зато в итоге «Норего» как в воду канет, а «Орегон» продолжит беззаботно бороздить воды залива под, как ни странно, иранским флагом – ведь именно здесь судно и было зарегистрировано.

Хуан на минуту задумался, взвешивая риски.

– Эрик, какая фаза луны сегодня?

– Только четверть, – ответил штурман и по совместительству метеоролог, – а по прогнозам, еще и облачный покров после полуночи.

– Тогда не будем ничего трогать до полуночи, – решил Кабрильо. – Мы вернемся к двум ночи. У нас будет два часа форы, но если что-то пойдет не так, мы запросто вернем все на место. Еще вопросы?

В ответ лишь покачивания головой и шелест бумаг.

– Встречаемся в буровой скважине в 23.00, проверим снаряжение перед отправкой. Запускаем подлодку никак не позже 23.45, а не то попадем в отлив. – Кабрильо поднялся на ноги, привлекая внимание собравшихся. – Хочу напомнить начальникам всех отделов, особенно наземных операций, – он остановил взгляд на Эдди Сэне и Франклине Линкольне, – никаких промахов. План у нас отличный. Придерживаемся его – и все пройдет как по маслу. Не хватало нам тут еще наемников, пойманных за кражу торпед.

– Ну вот, а я-то переехал из Детройта, чтобы убраться подальше от друзей-воров, – притворно запричитал Линк.

– Из огня… – усмехнулся Эдди.

– …да в иранскую тюрьму.