Текст книги "Чумной корабль"

Автор книги: Клайв Касслер

Соавторы: Джек Дю Брюл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

ГЛАВА 4

Теплоход «Золотой рассвет», Индийский океан

Бандит мертвой хваткой вцепился в горло Джани Даль, зажимая ей нос и рот. Она задыхалась, и чем отчаянней пыталась стряхнуть его с себя, тем сильнее становилась хватка. Вырвавшись на какое-то мгновение, ей удалось сделать спасительный вдох, не давший потерять сознание. Джани лягалась и изворачивалась, но все тщетно.

Еще чуть-чуть, и она лишится чувств, но Джани была беспомощна. Она словно тонула – хуже смерти и представить невозможно, когда страх парализует каждую клеточку тела и ледяная вода медленно, но верно заполняет легкие, но причиной ее смерти станет не вода, а лапы незнакомца.

Джани изо всех сил рванулась в последней безнадежной попытке спастись…

Хрипя и захлебываясь, она очнулась на койке, вскочила и тут же повалилась обратно. Прозрачная пластиковая канюля, подававшая кислород в легкие, обмоталась вокруг горла и душила ее как при приступе астмы, которой она страдала.

Все еще не отойдя от кошмаров, сопровождавших каждый приступ, Джани шарила по тумбочке в поисках ингалятора, едва осознавая, что до сих пор находится в госпитале корабля. Засунув мундштук в рот, она несколько раз нажала на клапан, впрыскивая вентолин как можно глубже в легкие.

С каждым вдохом становилось все легче, лекарство расширяло забитые дыхательные пути, позволяя вдыхать новую порцию. Джани устранила самые острые симптомы приступа, но сердце до сих пор бешено билось – то ли от кошмара, то ли от того, что один из концов канюли выскочил и кислород поступал лишь в одну ноздрю. Джани поправила пластиковую трубочку и тут же почувствовала разницу. Взглянув на мониторы, она увидела, как растут показатели кислорода. Она откинулась на подушку и укуталась в одеяло.

Вот уже третий день Джани была прикована к больничной койке, третий день умирала от скуки в четырех стенах, проклиная свои слабые легкие. Ее часто навещали друзья, но задерживаться тут надолго не хотел никто. И Джани их не винила. Кому охота смотреть на ее страдания? Она даже не позволяла медсестре менять постельное белье. Вряд ли она пахла розами.

Штора у ее койки отъехала в сторону. Джани не слышала, как доктор Пассман вошел в палату. Это был кардиохирург из Англии, лет шестидесяти. Он бросил работу сразу после развода с женой и пошел работать доктором на «Золотом рассвете» в поисках тишины и спокойствия, а также чтобы лишить бывшую жену алиментов.

– Я слышал крики, – сказал он, уделяя больше внимания мониторам, нежели пациентке.

– Очередной приступ. – Джани выдавила улыбку. – Уже третий день подряд. Кстати, этот был полегче. Кажется, я иду на поправку.

– Это уж позволь мне решать. – Он заботливо взглянул на нее. – Да ты вся синяя. У моей дочки хроническая астма, но чтобы так…

– Я привыкла. – Джани пожала плечами. – Первый приступ у меня был в пять лет, так что астма со мной почти всю жизнь.

– Кстати, у кого-то из родственников такое было?

– Ни братьев, ни сестер у меня нет, родители этим не болели, хотя мама как-то говорила, что у ее матери была астма в детстве.

Пассман кивнул:

– Это семейное. Чистый морской воздух должен был облегчить твое состояние.

– Я тоже так думала. Собственно, потому-то и устроилась на круизное судно. Ну и чтобы выбраться из унылого городка, где единственное развлечение – наблюдать за кораблями в порту.

– Скучаешь, наверное, по родителям?

– Я потеряла их два года назад, – тень грусти легла на ее личико, – в автокатастрофе.

– Мне жаль. Смотри-ка, ты розовеешь. – Пассман попытался сменить тему. – И дышать вроде легче.

– Так вы меня выпишете?

– Боюсь, нет, милая моя. Не нравятся мне твои легкие.

– Напоминать вам о сегодняшней вечеринке, я так понимаю, бесполезно? – с разочарованием спросила она. Если верить часам на противоположной стене, праздник начался лишь несколько часов назад.

Дискотека была единственной возможностью персоналу как следует оторваться, с тех пор как «Золотой рассвет» покинул Филиппины пару недель назад. Все с нетерпением ждали этого вечера: официанты, горничные и свободные от работы члены экипажа, который, по счастливой случайности, состоял в основном из чертовски привлекательных норвежцев. Кажется, даже кто-то из пассажиров собирался посетить мероприятие. Все только об этом и говорили.

– Именно так.

Дверь распахнулась, и в палату, благоухая духами, впорхнули Эльза и Карин, лучшие подружки Джани на «Золотом рассвете». Они были на пару лет старше ее, обе из Мюнхена и проработали здесь уже больше трех лет. Эльза была кондитером, а Карин работала в одну смену с Джани. Разодеты они были как павы. На Карин черное платье на бретельках, подчеркивающее пышную грудь, а на Эльзе – коктейльное платье, и, судя по отсутствию других полосок под облегающей тканью, больше ничего. На обеих были тонны макияжа.

– Ну как ты тут? – Не обращая внимания на Пассмана, Эльза присела на краешек койки Джани.

– Завидую.

– Ты не сможешь прийти? – Карин сердито уставилась на доктора, будто это была его вина.

Джани убрала мокрую челку со лба.

– Даже если и пошла бы, на вашем фоне у меня просто нет

шансов.

– Думаешь, Майклу понравится? – завертелась Карин.

– Еще как! – убедила подругу Эльза.

– Уверена, что он вообще придет? – Джани с радостью поддержала разговор, пытаясь забыть про боль в груди. Майкл – один из пассажиров, атлетически сложенный голубоглазый блондин из Калифорнии. Он слыл самым привлекательным парнем на корабле. Джани слышала, что между ним и Карин что-то было.

Карин смахнула мнимую пылинку с плеча.

– Он сам мне сказал.

– А тебя не смущает, что он респонсивист? – вмешался в разговор Пассман.

Карин бросила взгляд на доктора:

– Я росла с четырьмя братьями и тремя сестрами. Поверьте, без детей не так уж плохо.

– Респонсивизм – это не только детей не заводить, – заметил он.

Карин была уязвлена. Как смеет он думать, что она чего-то не знает об этой религии!

– Да, респонсивисты также оказывают огромную услугу человечеству, предоставляя возможность создавать семьи миллионам женщин Третьего мира и облегчая бремя, возложенное людьми на планету. В семидесятых, когда доктор Лайделл Купер основал это движение, на Земле было три миллиарда человек. Сейчас – вдвое больше, и темпы роста численности населения не замедляются. В данный момент в мире живет 10% людей за всю историю человечества.

– Да-да, я тоже читал их развешанные повсюду плакаты, – ехидничал Пассман, – только не кажется ли тебе, что это выходит за рамки заботы о благе человечества? А как тебе то, что женщинам для вступления в организацию необходимо перевязать маточные трубы? По мне, так больше смахивает на культ.

– Майклу постоянно приходится выслушивать это. – Карин упрямо продолжала защищать любимого. – Вы не имеете права осуждать его религию, не зная всей правды о ней.

– Верно, но ведь… – Пассман запнулся. Какой даже самый разумный аргумент ни приводи, у двадцатилетней девчонки с переизбытком гормонов всегда найдется ответ. – Впрочем, неважно. Полагаю, вам пора оставить Джани в покое. Потом расскажете о вечеринке, – уходя, добавил он.

– Справишься тут без нас, зай? – Эльза положила руку Джани на плечо.

– Да все в порядке. Повеселитесь там хорошенько. Завтра жду захватывающих подробностей!

– Хорошие девочки не хвастаются… – заулыбалась Карин.

– Так станьте плохими на один вечер.

Немки вышли вместе, но Карин тут же вернулась и подсела к Джани на койку.

– Знаешь, я собираюсь сделать это.

Джани поняла, о чем она. Майкл был не просто ее мимолетным увлечением, помимо ласк и поцелуев они часами разговаривали о его убеждениях.

– Карин, это очень серьезное решение. Ты слишком мало его знаешь.

– Я все равно никогда не хотела заводить детей, так какая разница, проводить операцию сейчас или через пару лет.

– Не позволяй ему запудрить тебе мозги, – настаивала на своем Джани.

Карин, конечно, очень милая девушка, но порой ей не хватает силы воли.

– Ничего он не пудрит! – возмутилась она. – Я долго думала над этим. Не хочу становиться старухой к тридцати, как моя мать. Ей сорок пять, а выглядит на семьдесят! Спасибо, не надо нам такого счастья. Да и потом, – улыбнулась она, – все равно ничего не произойдет, пока не прибудем в Грецию.

Джани взяла Карин за руку:

– Это решение определит всю твою дальнейшую жизнь. Просто… подумай над этим хорошенько, ладно?

– Да… – протянула Карин, как подросток отмахивается от надоедливых родителей.

Джани приобняла ее:

– Вот и хорошо. Иди, оттянись там за меня!

– О, не сомневайся.

После ухода подруг в воздухе еще долго витал аромат духов.

Джани напряженно думала. До Пирея плыть еще неделю, и, возможно, им с Эльзой еще удастся отговорить Карин. Одним из условий принятия в репонсивистское движение являлась стерилизация. Вазэктомия для мужчин, перевязка маточных труб – для женщин. Эта дань их завету не давать новых жизней на и без того перенаселенной планете – серьезный шаг, тяжелый, недешевый, а порой и необратимый. Глупо соглашаться на это ради обычного красавчика.

Незаметно для себя Джани уснула, а проснулась уже через несколько часов. До нее доносился приглушенный гул двигателей, но она едва ли чувствовала убаюкивающее покачивание корабля в волнах Индийского океана.

Интересно, что там ее подруги делают на вечеринке…

Час спустя она снова очнулась. Что может быть хуже постельного режима? Здесь так скучно и одиноко… На секунду Джани даже захотела схватить свои вещи из-под кровати и прокрасться в зал, взглянуть хотя бы одним глазком. Но ее организм оказался слишком слаб, и глаза в очередной раз закрылись сами собой.

Послышался грохот, бандит снова схватил ее за горло и стал душить.

Джани пришла в себя и потянулась было за ингалятором, как вдруг во вспышке ослепляющего света распахнулась дверь палаты. Задыхаясь от астмы, она не вполне осознавала, что происходит. В палату, шатаясь, ввалился доктор Пассман. Он был босиком, в одном лишь купальном халате. Лицо и халат в крови. Джани судорожно нажимала на клапан ингалятора, пытаясь сморгнуть остатки сна.

Из груди Пассмана вырвался душераздирающий вой, и изо рта прыснула новая струя крови. Джани отпрянула. Доктор сделал еще два нетвердых шага, и тут его коленные чашечки будто растворились. Он опрокинулся, и тело с чмокающим звуком упало на линолеум. Джани увидела бегущую по его телу рябь, будто внутренности плавились, и в считаные секунду доктор оказался распластанным в вязкой луже собственной крови.

Закрыв поплотнее шторы, Джани вцепилась в ингалятор. Затем в палату зашел еще один человек. Это была Карин в своем черном вечернем платье. Она мучительно кашляла, отхаркивая на нол струи крови. В ужасе от происходящего Джани сама боролась с приступом кашля.

Карин попыталась заговорить, но раздалось лишь сдавленное бульканье. Вытянув руки, как бы прося помощи, она умоляюще смотрела на подругу. Джани ненавидела себя за то, что отпрянула от нее, но ничего не могла поделать. Багровая слеза сверкнула в глазу Карин и скатилась вниз, оставляя за собой алый след.

Как ранее Пассман, Карин рухнула ничком. Когда она ударилась о пол, казалось, у нее и вовсе не осталось кожи. Кровь залила все вокруг, тело Карин разлагалось на глазах. Решив, что сходит с ума, Джани потеряла сознание.

ГЛАВА 5

Хуан Кабрильо несколько секунд наблюдал за мониторами на стене командного пункта, хоть времени было в обрез. Три из четырех торпед веером расходились от иранского «Палтуса» к своим мишеням, а четвертая замедлилась настолько, что на сонаре были видны только ее приблизительные координаты.

От первой торпеды «Сагу» отделяли какие-то три километра, а «Эгги Джонстон» от второй – и того меньше. Третий снаряд мчался к «Орегону» на скорости в сорок узлов.

Кабрильо понимал, что «Орегон» выдержит прямое попадание благодаря суперпрочной броне, поглощавшей взрывы торпед, хотя ключевые системы, наверное, задело бы. От нее также можно было просто уклониться, учитывая превосходство «Орегона» в скорости и маневренности, да вот только торпеда тут же направится к второстепенной цели – «Саге». Спасти и торговцев, и экипаж «Орегона» не представлялось возможным, тем более с контрольной четвертой торпедой на хвосте.

Будто издалека до него доносились крики Хали Касима, предупреждавшего по рации экипажи других кораблей о надвигавшейся опасности. Да что толку. Корабль размером с «Эгги Джонстон» крайне неповоротлив, и ему понадобится не менее восьми километров, чтобы полностью остановиться.

– Две быстро движущиеся точки с авианосца, – заявил Марк Мерфи. – Подозреваю, что это «С-38 Викинг», противолодочные самолеты, экипированные торпедами «Марк-46» либо «Марк-50». Похоже, «Палтусу» скоро не поздоровится. Еще десять минут, и…

– Нам крышка уже через пять, – встрял Эрик.

– Хали, расстояние до «нашей» торпеды?

– Пять с половиной километров.

– А до «Саги»?

– Ровно три.

Кабрильо выпрямился в кресле. Выхода не было. А, была не была!

– Рулевой, скорость сорок узлов, расположи «Орегон» между «Сагой» и нацеленной на нее торпедой.

– Есть.

– Мерфи, подготовь пулеметы в носовой части, синхронизируй компьютер с гидролокатором, при необходимости используй обзор с камер на наблюдательном пункте.

– Э-э… секундочку.

– Никаких секундочек, мистер Мерфи!

Тот уже не слушал, с головой уйдя в свой ноутбук, подключенный к системе.

– Давай же, крошка, я знаю, ты сможешь, – взволнованно бормотал он.

– Чем ты там занят? – спросил Кабрильо, подаваясь вперед, чтобы сохранить равновесие при качке корабля.

– Обучаю Уоппера новым штучкам.

Уоппером они с Эриком называли суперкомпьютер «Орегона». Имя они позаимствовали из старого фильма Мэтью Бродерика о юном хакере, взломавшем компьютеры военной базы NORAD и едва не разжегшем ядерную войну.

– К черту ваши штучки, Мерфи. Сейчас же наведите пушки!

Мерф крутанулся на месте и с сомнением посмотрел на Макса, в свою очередь поглощенного собственным компьютером.

– А вдруг не сработает?

– Не отвлекайся, – таков был ответ.

– Да что у вас тут творится? – воскликнул Хуан, по очереди глядя на подчиненных.

– Есть! Есть! Получилось! – завопил Марк, вскакивая с кресла и радостно размахивая руками. Прямо так, стоя, он стал с бешеной скоростью набирать что-то на клавиатуре; пальцы его прыгали по клавишам, как у опытного пианиста. – Алгоритм сработал, системы наведения активируются. Бортовой компьютер полностью синхронизирован с нашим. Я получил контроль над…

– Над чем?

Марк взглянул на Хуана, коварно ухмыляясь.

– Вы когда-нибудь хотели оседлать… кита?

Кабрильо побледнел. Он бросил взгляд на Макса. Тот сидел невозмутимо, как статуя Будды.

– Погодите, вы что… – До Хуана начала доходить суть их плана. – Да вы хоть понимаете, что, когда русские в прошлый раз запустили такую, она пробила брешь в обшивке «Курска» и убила все сто двадцать человек на борту? А мы имеем дело с дешевой иранской подделкой!

– Торпеда в девятистах метрах от «Саги», – вмешалась Линда Росс. Она позволила Хали Касиму полностью сосредоточиться на переговорах между торговцами, американской боевой группой и приближающимися самолетами и заняла его место у мониторов гидролокатора.

– Выбор за вами, Председатель, – с бравадой протянул Макс.

– Вот же хитрозадый засранец!

Хуан перевел взгляд обратно на мониторы. «Орегон» вот– вот проскочит между снарядом и ее мишенью. Чтобы пробиться сквозь толщу воды, надо было находиться прямо перед торпедой, только тогда у них еще могли бы быть реальные шансы попасть по ней. К тому моменту, когда они займут свою позицию, от цели их будет отделять меньше пятисот метров.

Следя за изображением с камеры на башенной вышке, Кабрильо видел белый след, тянущийся за мчащейся торпедой. Скорость доходила до сорока узлов.

– Мерф, разберись с ней, пока она не достигла цели.

– Наведение на цель.

С помощью вспомогательных поперечных винтов и мощных магнитно-гидродинамических двигателей Эрик остановил «Орегон» прямо на пути торпеды.

– Огонь, – произнес Хуан.

Марк нажал кнопку.

В тот же миг бронированная плита на корпусе «Орегона» отъехала в сторону, и из орудийного гнезда высунулась шестиствольная пушка, выпуская непрерывный поток стреляных гильз в несколько дециметров длиной. Виднелись лишь клубы дыма и вспышки огня, пока 20-мм пулемет палил по воде. Прямо на пути приближавшейся торпеды море взбунтовалось, сотрясаемое сотнями снарядов из обедненного урана. В воздух взметнулись мириады брызг, а пули в облаке пара оставили воронку в поверхности океана.

Заряженная четырьмястами фунтов взрывчатки русская торпеда «TEST-71» пронеслась на пути огня пушки Гатлинга. Часть воды вытеснилась под напором, и четыре снаряда попали точно в цель. Боеголовка взорвалась, разнося по морю взрывную волну, а в эпицентре ввысь взметнулся столб воды.

Команда, находившаяся в глубине корабля и отлично изолированная от внешних воздействий, услышала взрыв, подобный раскату грома.

Хуан тут же повернулся к Максу.

– У тебя тридцать секунд, чтобы убедить меня.

– Смотри, управление их торпедами осуществляется по проводам. Отрежем их от оператора – и они зависнут! Даже иранцы не посмеют пускать в этих водах торпеды без управления.

– И что ты предлагаешь?

– Разве не ясно? Потопим «Палтус» к чертям.

Хуан снова взглянул на мониторы. Он разглядел две красные точки – американские «Викинги», – а также линии пути оставшихся трех снарядов. Контрольная торпеда ускорилась, направляясь к «Орегону», а первая изменила курс вслед за кораблем.

– Уверен, что получится?

– Нет, конечно. Это иранская копия и без того бракованного русского оружия. Но ночью мои ребята приспособили под нее пусковую установку номер один, а Мерфу, кажется, удалось уладить проблемы с программным обеспечением. Попытка не пытка. Если все пройдет как надо, мы уничтожим все торпеды задолго до детонации.

– Мерф?

– Уоппер с этим справится, Председатель. Я буду держать торпеду под контролем, насколько это в моих силах, но выстрел, конечно, наудачу. На скорости двести узлов вообще сложно чем-то управлять.

Через пару секунд Кабрильо либо расцелует их здесь, на корабле, либо будет колошматить уже в аду.

– Рулевой, разверни нас носом к «Палтусу». Мерф, привести пусковую установку в боевую готовность. Наведение и огонь.

– Стоуни, на два румба правее, – приказал Марк, и Эрик развернул корабль носом прямо к месту запуска вражеских торпед, предоставляя Мерфи возможность выстрелить. – Линда, они же не двигаются?

– Нет, лодка все там же, стоит на месте и направляет торпеды.

Это Марку и было нужно. Он нажал кнопку запуска. Модифицированная пусковая установка выстрелила торпеду через корпусную дверь «Орегона» почти на пятидесяти узлах. На такой скорости ее специально спроектированный нос создал вокруг всего снаряда пузырь воздуха под большим давлением. Как только бортовой компьютер засек замедление, по бокам открылись стабилизаторы.

«Хут» рассекал океан в кавитационной полости воздушного пузыря, нейтрализовавшего силу трения и заметно увеличивавшего скорость. По сути, торпеда просто летела, и она без труда разогналась до ста тридцати узлов.

На изображении с камеры на мачте экипаж увидел, как море делится на две части идеально ровной линией, бравшей начало у «Орегона» и растущей на сто тридцать метров каждую секунду.

– Во дает! – присвистнул кто-то.

– Расстояние до цели? – запросил Хуан.

– 2700 метров, – ответила Линда, – уже 2300… 2000… 1800.

– Мистер Мерфи, подготовьте все к самоуничтожению, – приказал Кабрильо.

– Как, мы не будем топить «Палтус»?

– И вляпаться в еще более серьезный международный конфликт? Нет уж, спасибо. Мы лишь немного встряхнем их и огрубим провода.

– Когда?

Хуан посмотрел на мониторы, оценивая расстояния до торпед. «Эгги Джонстону» хорошенько достанется уже через тридцать секунд. Он наблюдал за линией пути торпеды, движущейся с такой скоростью, что компьютеру приходилось обновлять изображение каждую секунду. «Палтус» надо было повредить достаточно, чтобы он не смог контратаковать, но не слишком сильно, чтобы потопить лодку.

– Девятьсот метров! – выкрикнула Линда, хотя Кабрильо и сам видел цифры на экране.

Вражеская торпеда была уже в двухстах метрах от «Эгги Джонстона». Сложно было что-то разобрать в путанице на экране, но Хуан знал, что делать.

– Рано, – произнес он. Взорви он снаряд слишком рано, и провода могут уцелеть. Взорви слишком поздно – и люди на борту «Палтуса» погибнут. – Рано, – повторил Кабрильо, следя за координатами «кита» и приближающимся к супертанкеру снарядом.

Одна торпеда была в пятидесяти метрах от своей мишени, а другая – в трехстах, но, учитывая огромную разницу в скорости, они настигнут цели одновременно.

– Давай!

Марк вдавил кнопку, посылая сигнал самоуничтожения на бортовой компьютер торпеды. Боеголовка и оставшееся ракетное топливо взорвались, взметнув в воздух горячий гейзер и оставив в воде воронку пятнадцати метров в глубину и столько же в диаметре. Взрывная волна ударила по «Эгги Джонстону», от чего судно слегка накренилось влево.

Сонар был не в состоянии улавливать пассивные сигналы из-за звукового натиска, потрясшего море. Кабрильо сосредоточился на изображении с камеры, следящей за супертанкером «Петромакс». Тот неуклюже стал на ровный киль. Не сводя глаз с мониторов, Хуан довольно улыбнулся. Взрыва не было. План

Макса сработал. Идущие от «Палтуса» провода были повреждены, и смертоносное оружие потеряло цель.

– Линда, сообщи, как только что-то услышишь, – приказал он.

– Компьютер восстанавливается, еще пару секунд.

Хали повернулся к Хуану:

– Председатель, пилот одного из «Викингов» хочет знать, что произошло.

– Пускай повисит пока. – Кабрильо не спускал глаз с Линды.

Та, затаив дыхание, плотно прижимая к ушам наушники,

уставилась на экран гидролокатора. Наконец она подняла глаза па него.

– Вращения винтов не слышно; должно быть, все три торпеды отключились и уже идут ко дну. Слышу работу оборудования на «Палтусе», на борту поднялась тревога. Стойте… Отбой, это насосы. Они откачивают балласт. – Ее лицо озарила радостная улыбка. – У нас получилось! Они всплывают!

По командному пункту прокатилась волна аплодисментов и победных возгласов, и даже лицо Макса расплылось в ухмылке.

– Все молодцы. Особенно вы, мистер Мерфи, и ты тоже, Макс. Команда, поработавшая над пусковой установкой, может рассчитывать на прибавку к жалованью.

Кабрильо обожал поощрять своих подопечных. Это была одна из причин их непоколебимой преданности ему, хотя главная причина была в том, что он являлся прирожденным лидером, мудро и храбро направлявшим свою команду в бой.

– Смотрите-ка! – воскликнул Эрик.

Он сменил вид с камеры на главном мониторе, показывая место, в котором устраивал засаду «Палтус». Вода закипела, и в эпицентре на поверхность поднимался некий предмет. То был нос иранской подлодки. Команда «Орегона» увидела, что обшивка «Палтуса» повреждена, будто подлодка на полной скорости врезалась в скалу, а на выпуклом носу зияла гигантская вмятина, образовавшая в результате взрыва торпеды в двадцати метрах от нее.

– Что-то слышно от них, Хали?

– Только сигналы бедствия. Их насосы едва компенсируют затопление. Они запрашивают поддержку.

– Просят помощи у ближайших кораблей?

– Никак нет. Да и вряд ли попытаются.

– Это точно. Напав на беззащитных торговцев без всякого предупреждения, они нарушили с полсотни международных соглашений.

– А мы чем занимались в Бендер-Аббасе? – поддразнил его Макс.

– Так, мелкая кража, – парировал Кабрильо, – тянет максимум на штраф да пару часов общественных работ.

Над «Орегоном» пронеслись американские «Викинги», паря в каких-то тридцати метрах над водой. Матросы на палубе попадали, струя воздуха из двигателей самолетов трепала их одежду.

– Председатель, пилот «Викинга» до сих пор пытается пробиться, – заметил Хали, – а также мы получили официальный приказ от авианосца оставаться на своих местах. Это капитан Чарльз Мартин на борту «Джорджа Вашингтона».

– Врубай. – Хуан надел наушники и отрегулировал встроенный микрофон. – Говорит Хуан Кабрильо, капитан теплохода «Орегон». Чем могу помочь, капитан?

– Капитан Кабрильо, мы собираемся выслать к вам группу для опроса экипажа вашего судна о произошедшем. Капитаны «Саги» и «Эгги Джонстона» уже согласились. Вертолет доберется до вас за двадцать минут. Если же у вас нет посадочной площадки, то через два часа прибудет крейсер «Порт-Ройял».

– При всем уважении, капитан Мартин, никто из моих людей ничего не видел. Сам я спал, а дежурный у нас без одного глаза, а на второй слеп.

Голос Мартина зазвучал строже.

– Капитан, надеюсь, нет нужды напоминать вам, что войска Коалиции в этих водах имеют полное право осматривать каждый корабль в Персидском заливе. Из вежливости я назвал это просьбой, но это не что иное, как приказ. Приказ оставаться на месте и ожидать прибытия наших людей.

Хуан понимал, как на них давят сверху для борьбы с возможными террористами, чтобы не дать им использовать залив в качестве маршрута для переправы бойцов и оружия, но позволить им перевернуть все на «Орегоне» вверх дном он ни в коем случае не мог. Коррумпированных чиновников зарубежных портов запросто можно отговорить от обыска полуразвалившегося суденышка, но с американской армией такие шутки не прокатят.

– Прошу прощения. – Хуан прикрыл микрофон рукой и подозвал Хали Касима. – Свяжись с Оверхольтом. Введи его в курс дела, и пусть он снимет с нас этих ребят. Эрик, азимут 105, скорость 18 узлов, вперед. – Он убрал руку от микрофона. – Да-да, капитан. Посадить вертолет у нас негде, так что вам придется выслать группу с «Порт-Ройала».

– Так-то лучше, капитан. Группа прибудет к одиннадцати часам.

– Мы осветим вам дорогу, – протянул Хуан, отключился и обвел взглядом своих подчиненных. – Делайте ваши ставки, господа. Победителю – двадцатку!

Все прекрасно поняли, что он имеет в виду.

– Перезвонят через десять минут, – предположил Хали.

– Даю пять, – ответила Линда.

– Они там по локоть в дерьме, – заметил Марк, – им понадобится не меньше получаса, чтобы заметить нас.

– А я с Линдой, – поддержал Эрик, – пять минут. Выигрыш пополам.

Хуан взглянул на Макса:

– Ваша ставка, сэр?

Секунду-другую Макс безучастно смотрел в потолок, затем опустил глаза на Кабрильо и произнес:

– Вот сейчас.

– Срань господня! – воскликнул Хали. – Он прав! Мартин снова на линии.

– Соединяй, – приказал Хуан.

– Капитан Кабрильо, последнее предупреждение, – Мартин явно говорил сквозь стиснутые зубы, – если вы немедленно не остановитесь, я прикажу «Викингам» открыть огонь по кораблю.

Еще как прикажет, подумал Кабрильо. Капитан уже порядком надоел ему.

– Капитан, иранская подлодка только что пыталась уничтожить доверху нагруженный супертанкер. Я не собираюсь просто сидеть и ждать, пока нападут и на нас. Мы покинем зону вашего влияния прежде, чем ваши люди успеют добраться до нас, и с этим вы ничего не поделаете. Смиритесь.

– Вам… – Внезапно голос Мартина прервался. Через тридцать секунд он снова вышел на связь. В его голосе зазвучало что-то новое, и Хуан не мог понять, что именно. Страх? Благоговение? Уважение? Может, все сразу? – Капитан, вы можете беспрепятственно покидать залив.

Интересно, кому же позвонил Лэнгстон? Может, главнокомандующему военно-морских операций или кому-то из Объединенного комитета? В любом случае здорово иметь связи в Вашингтоне.

– Я знал, что мы сможем договориться. Благодарю и желаю удачи. Да, кстати, там иранский «Палтус» идет ко дну, так что, если хотите осмотреть его, советую поторопиться. Конец связи.

Под подбородком Хуана возникла мясистая ладонь. Он вытащил бумажник и нехотя вложил в нее двадцатидолларовую купюру. Макс приложился носом к бумажке, будто к добротной сигаре.

– Как конфетку у ребенка отобрать.

– Тебе ли не знать, каково это. – Кабрильо поднялся на ноги. – Обожаю плотно позавтракать после славной битвы на море. Штурман, расчетное время прибытия до места встречи?

– Не раньше полуночи.

– Отлично, офицерский состав остается на посту. Я свяжусь с Лэнгстоном, поблагодарю его за помощь и объясню, почему мы доставим только одну торпеду.

Уходя, он выхватил двадцатку из руки Макса.

И будешь должен «Корпорации» еще 4 999 980 баксов за потраченную торпеду.