Текст книги "Чумной корабль"

Автор книги: Клайв Касслер

Соавторы: Джек Дю Брюл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

ГЛАВА 33

ФБР совершило набег на нашу резиденцию в Беверли– Хиллз, – срывающимся от волнения голосом объявил Том Сэверенс, ворвавшись в подземное обиталище Лайделла Купера.

Тот лежал на диване. Услышав новость, он тут же сел.

– Что, что?

– ФБР совершило набег на мой дом, на наш штаб! Это произошло всего несколько минут назад. Моей секретарше удалось связаться со мной по моему спутниковому телефону. У них ордер на обыск и выемку всех наших финансовых отчетов и списков всех членов организации. И вдобавок ордер на арест меня и Сьюзен по подозрению в налоговом мошенничестве. Слава богу, Сьюзен со своей сестрой в нашей каюте на «Большом медведе», но они ее все равно найдут, это лишь вопрос времени. Что делать? Они взялись за нас, Лайделл. И знают все.

– Успокойтесь! Ничего они не знают. Просто ФБР использует гестаповскую тактику, чтобы запугать нас. Знай они о нашем плане, арестовали бы всех в Калифорнии и связались с турецкими властями, и турки были бы уже на острове.

– Но все летит к черту. Я чувствую.

– Возьмите себя в руки. Ничего страшного.

– Вам легко говорить. – Сэверенс тяжело плюхнулся в кресло. – Вы не под арестом. Вы-то спокойно уйдете в тень, а отвечать придется мне.

– Черт бы вас побрал, Том. Послушайте меня. ФБР понятия не имеет о наших планах. Да, у них могли возникнуть подозрения, что мы что-то затеяли, но они не знают, что именно. И – как же звучит это выражение? – поиск «жареных фактов». Они выписали этот ордер в надежде взглянуть на наши отчеты и обнаружить в них нечто, к чему можно было бы придраться. А придраться не к чему, и мы оба это знаем.

– Мы позаботились о том, чтобы с самого начала наши отчеты были безукоризненны. Респонсивисты – некоммерческая организация; таким образом, мы не обязаны платить налоги, но мы аккуратнейшим образом подавали все наши документы во Внутреннюю налоговую службу. Если, конечно, вы с Сьюзен не допустили какой-нибудь очевидной глупости, как, например, неуплата подоходного налога. Ничего у них на вас нет. Вы ведь платили налоги, так?

– Разумеется, платили.

– Тогда какого черта психовать? В этом офисе нет ничего, что могло бы привести их сюда. Они могут узнать о нашей операции на Филиппинах, но мы можем сказать, что это клиника планирования семьи, что желающих посетить ее было мало, вот мы и решили закрыть ее. Филиппины – страна в основном католическая, так что удивляться нечему.

– Но выбор времени этого их визита! Ведь он почти совпал с запуском вируса?

– Простое совпадение.

– Мне казалось, вы в совпадения не верите.

– Я действительно не верю в совпадения, но в данном случае речь может идти только об этом. ФБР просто ничего не знает, Том. Поверьте мне.

Видя, что выражение лица Сэверенса не смягчилось, Купер продолжал:

– Послушайте. Вот что нам следует предпринять. Вы должны сделать заявление для прессы, в котором начисто отметете все предъявленные вам ФБР обвинения и расцените их действия как вмешательство в личную жизнь и ущемление ваших гражданских прав. Это необоснованное преследование, и вы собираетесь возбудить гражданский иск против Министерства юстиции. Вы понимаете, что я имею в виду. Вертолет, на котором мы переправляли людей, все еще здесь, на острове. Я вылечу в Измир, где нас ждет самолет. Скажите Сьюзен, чтобы убралась из Калифорнии. Я встречу их с сестрой в Финиксе и привезу. Мы не собирались перебираться в бункер до тех пор, пока вирус не проявит себя, но перебраться на пару месяцев раньше труда не составит. Пройдет какое-то время, и – даю вам слово – федеральному правительству уже будет не до убогого обвинения против вас.

– А как насчет выхода в эфир?

– А вот эту честь я предоставляю вам. – Купер, обойдя помещение, положил скрюченную руку на плечо Сэверенса. – Все будет хорошо, Том. Ваш человек, Ковач, устранит убийцу Зака Рэймонда на «Золотых небесах», и спустя уже несколько часов все наши команды будут готовы выпустить вирус возмездия. Мы здесь. Это наше мгновение славы. Не позволяйте смехотворным набегам ФБР выбить вас из колеи, хорошо? И потом, даже если они захватят здание и все, что в нем, наше движение уже добьется самого крупного в своей истории успеха. Уж этого им у нас не отнять и не остановить нас.

Сэверенс взглянул на тестя. Временами ему становилось не по себе, когда он пытался всмотреться в это лицо, которое подошло бы скорее мужчине средних лет, а не без малого восьмидесятилетнему старцу. Лайделл был больше чем его тестем. Он – наставник, движущая сила успеха Тома. Купер отошел от дел на пике карьеры и мог защитить то, что создал, действуя со стороны, отказавшись от главной роли ради достижения своей цели.

Он никогда раньше не сомневался в истинности идей Купера, всегда верил ему, сколько помнил, и хотя иногда подобие сомнений и посещало его, Сэверенс все равно доверял ему безгранично. И сейчас он стоял, нежно положив руку на изувеченную артритом и затянутую в перчатку кисть.

– Прошу простить меня. Я позволил страху возобладать над нашими целями. Пусть даже меня арестуют, что с того? Вирус все равно будет выпущен и распространится по всему миру. Перенаселенности будет положен конец, и, как вы в свое время говорили, человечество войдет в новый Золотой век.

– Пройдет время, и нас будут почитать как героев. Воздвигнут памятники в честь нашего мужества, проявленного при отыскании самых гуманных средств решения проблем человечества.

– А вы никогда не задумывались над тем, что ведь нас могут и возненавидеть за то, что мы обрекли столь многих людей на вечное бесплодие?

– Часть людей нас возненавидит, это верно, но человечество в целом осознает, что радикальное изменение было необходимо. Оно уже осознает, например, проблему глобального потепления. Вечных, неизменных процессов не существует. Все меняется. Вы можете спросить меня, а по какому праву мы пошли на это? – Глаза Купера заблестели. – И я им отвечу: по праву руководствоваться в своих действиях рассудком, а не эмоциями. Мы поступаем так потому, что мы правы. Никакой альтернативы нет. Интересно, а Джонатан Свифт на самом деле принадлежит к сатирикам, сочинив свое «Скромное предложение» в 1729 году? Он ведь уже тогда понимал, что Англия наводнена бездомными оборванцами и что страна на грани гибели. И чтобы уберечь себя от гибели, писал он, людям надо всего лишь слопать собственных детей, и проблема будет решена. Восемьдесят лет спустя Томас Мальтус написал знаменитое эссе по вопросу прироста населения. Он призывал «к моральной сдержанности», имея в виду добровольное воздержание ради сокращения непрерывного роста обитателей нашей планеты.

Разумеется, ни на что подобное никто не пошел бы, и теперь, даже после десятилетий этого несчастного контроля над рождаемостью, число жителей постоянно растет. Я утверждал, что изменения назрели, но им хоть бы хны. Тогда я сказал им: ну и черт с вами. Раз вы не в состоянии обуздать свой инстинкт деторождения, я оставляю за собой право не обуздывать мой инстинкт самосохранения, и я спасу эту планету, устранив половину следующего поколения.

Скрипучим шепотом Купер изрек:

– И, по правде говоря, какое нам дело, если кучка грязных недоносков возненавидит нас? Если они настолько тупы, что не в состоянии понять, что сами роют себе могилу, какое значение для нас имеет их мнение? Мы как тот пастух, что отбирает стадо. Думаете, он озабочен тем, что подумает какая-нибудь овца? Нет, он лучше знает, Том. Мы лучше знаем.

ГЛАВА 34

Желудок Эрика Стоуна превратился в узел, и он никак не мог впихнуть в себя традиционный завтрак астронавта – стейк с яйцом. Нет, предстоящий суборбитальный полет его не волновал. Эрик был из тех, кто не пренебрегает опытом, а, напротив, стремится к его обретению. Больше всего он страшился подвести, не справиться с порученным заданием; именно этот страх сводил судорогами тело, пересыхало во рту. Эрик прекрасно понимал, что нынешняя миссия – уникальная и самая важная за всю его карьеру и независимо от того, что произойдет в будущем, ничто ее уже не затмит. В жизни Стоуна назревал решающий момент – в его руках оказывалась судьба человечества.

И, будто этого мало, у него никак не выходило из головы, что Макс Хэнли схвачен и содержится на острове Эос.

Подобно Марку Мерфи, Эрик был в молодые годы вознесен своим умом на высоты успеха, не успев по-настоящему повзрослеть. Марк ловко маскировал это играми в бунтарство, отращиваемыми до пояса лохмами, доведением себя до одури громкой музыкой – короче говоря, псевдодиссидентством. В арсенале Эрика ничего подобного не было. Он был и оставался застенчивым, неловким в общении, так что не приходилось удивляться тому, что ему постоянно требовался ментор. В средней школе в его роли выступал учитель физики, в Аннаполисе – преподаватель английского, который по иронии судьбы даже не вел у него в группе занятия. Когда Эрику присвоили звание офицера, он уже не мог отыскать никого, кто взял бы его под опеку – вооруженные силы не так структурированы, – и настроился покончить с армией, отслужив положенные пять лет.

Эрику ничего не было известно о том, что его последний непосредственный начальник замолвил словечко одному своему старому приятелю, а именно Хэнли, убедив его, что Стоун превосходно впишется в «Корпорацию». Стоило Максу только намекнуть на подобную перспективу, как Эрик тут же согласился. Макс обладал уравновешенностью, степенностью, предсказуемостью и бесконечным терпением и понимал толк в том, как взлелеять талант. Постепенно он превращал Эрика в человека, которым тот всегда мечтал стать.

Была и еще одна причина, почему Эрик не мог ни есть, ни спать. Предстоящий успех означал бы похороны того, кто был для него скорее отцом, чем просто наставником.

– Ты как, сынок? – осведомился Джек Тэггарт, когда оба натягивали спецкостюмы в раздевалке за кабинетом в ангаре. Кабина космического самолета была герметичной, поэтому спецкостюмы представляли собой всего лишь серо-оливковые облегающие комбинезоны. – Видок у тебя, прямо скажем, не лучший.

– Голова забита многим, полковник, – неохотно признался Эрик.

– Ну, хотелось бы думать, что это никак не связано с полетом, – по-южному растягивая слова, высказался бывший пилот космического челнока. – Слетаете, вернетесь, какие проблемы?

– Честно говоря, если что меня и тревожит, так это отнюдь не сам полет.

В помещение заглянул техник.

– Джентльмены, поторопитесь. Руководитель полетов желает, чтобы «Кенга» через двадцать минут вырулила на старт.

Тэггарт взял шлем из шкафчика и сказал:

– Тогда пора идти включать зажигание.

В изящно-узком космическом самолете позади пилотского сиденья было еще два откидных места. Все утро Эрик настраивал компьютер и встроенный в него передатчик. Он опустился в кресло второго пилота и поднял руки вверх, пока техники пристегивали его ремнями, как гонщика «Гран-при». Над ним было два окошка, через которые был виден низ авиаматки; кроме того, окошки имелись и по обе стороны. Тэггарт стоял перед ним, переговариваясь с руководителем полетов Риком Баттерфилдом.

Эрик присоединил шлем к разъему и ждал паузы в разговоре Тэггарта, чтобы проверить радиосвязь на частоте полета, потом на запасной частоте, но голос пилота по-прежнему звучал в одном ухе.

– Элтон, это Джон, как слышите? Прием!

Хали Касим избрал в качестве позывных из песни Элтона Джона «Человек-ракета».

– Джон, это Элтон. Слышу вас хорошо.

– Элтон, приготовьтесь получать телеметрию по моему знаку. Три, два, один, отметка.

Эрик нажал клавишу на ноутбуке, чтобы Хали мог контролировать полет и российский спутник в режиме реального времени на борту «Орегона». И настроил веб-камеру таким образом, чтобы его товарищи могли видеть то же, что и он.

– Джон, сигнал вроде ясный.

– Хорошо, примерно через десять минут выходим на рулежку. Буду держать вас в курсе. Прием.

– Вас понял. Удачи. Прием.

Огромные створки ангара с грохотом раздвинулись, погрузив железную пещеру в румяный свет наступающего дня. На краю взлетно-посадочной полосы стоял задрипанный домик на колесах, в котором разместился центр управления полетами. Его крыша изобиловала антеннами и парой вертящихся тарелок радаров.

– Как вы там? – полуобернувшись, осведомился Тэггарт.

Не успел Эрик ответить, как взревели два турбореактивных

двигателя, установленные на фюзеляже «Кенги». Тэггарт повторил вопрос по радио, из-за шума двигателей невозможно было переговариваться.

– Немного волнуюсь, – не стал скрывать Эрик.

– Не забудьте, я зажгу красную лампочку у вас на приборной доске за десять секунд до отключения ракетного двигателя, желтую – за пять и зеленую – непосредственно при отключении. В тот момент мы будем на высоте около семидесяти пяти миль, но как только двигатель отключится, начнется свободное падение. Так что вам придется поторопиться.

– Понял.

– Поехали, – объявил Тэггарт, поскольку «Кенга» пришла в движение.

Неуклюжая на вид авиаматка с чуть обвисшими крыльями покатилась к взлетно-посадочной полосе и, резко повернув, выровнялась по центральной полосе. Тут же машина стала увеличивать скорость, двигатели работали на полную мощность. Эта машина была специально создана для доставки «Кенгуру» на высоту пуска в 38 тысяч футов, и ни о какой там динамичности говорить не приходилось. Промчавшись почти по всей длине взлетно-посадочной полосы, она поднялась в воздух и начала долгий постепенный подъем. Через боковое окно Эрик видел причудливую тень машины, мчавшуюся по барханам. Все это напоминало кадр из научно-фантастического фильма.

На подъем по спирали до необходимой высоты потребовался час. Эрик коротал время за проверкой оборудования. Тэггарт просто спокойно сидел на своем месте, играя в симулятор полета на приставке «Game Воу».

Они на десять минут опережали график Эрика, и самолет лениво выписывал восьмерки в небе. Высоко над ними с невообразимой скоростью мчался советский спутник. В отличие от «Шаттла» или Международной космической станции, двигавшихся по кругу параллельно экватору, орбитальный баллистический снаряд несся над Землей от полюса к полюсу. Таким образом, он фактически перекрывал всю земную поверхность раз в две недели вследствие вращения планеты вокруг оси. Сейчас он был над Вайомингом, летя со скоростью около пяти миль в секунду. Находясь на этой орбитальной траектории, он должен был пролететь над островом Эос лишь неделю спустя, поэтому Эрику предстояло послать сигнал, который соответствующим образом перенаправил бы маневровые двигатели снаряда и изменил траекторию движения. Если все пойдет согласно плану, советский спутник окажется в пределах дальности запуска вольфрамового стержня менее чем через восемь часов.

– Подходим к Т минус одна минута, – донесся до Эрика голос Баттерфилда. – На приборной зеленый.

– Вас понял. Шестьдесят секунд.

Таймер на пульте Эрика начал обратный отсчет, а цифровой указатель скорости на приборной доске залип на четырехстах милях в час.

– Тридцать секунд… Десять… Пять, четыре, три, два, один. Отделение.

Пилот на борту авиаматки нажал на рычаг, и космический самолет, отделившись от брюха носителя, на несколько секунд оказался в свободном падении для достижения необходимого расстояния от «Кенги» до того, как Тэггарт запустит ЖРД-ракеты.

Эрику показалось, будто все его органы чувств одновременно подверглись атаке. Рев двигателя по громкости сравнялся с мощнейшим водопадом, грудь ощутимо стиснула некая сила. Вибрация корпуса вынудила его сжать подлокотник кресла, другая сила будто здоровенным кулачищем отбросила его назад, вжав в спинку. Все внутри жутко колотилось, и Эрик не мог отделаться от ощущения, что снаружи его натирают наждаком. От выброса в кровь сверхдоз адреналина пересохло во рту. Сосредоточив внимание на указателе скорости, он понимал, что лишь секунды отделяют их от звукового барьера.

Когда Тэггарт задрал нос машины еще выше, вжатому в кресло перегрузкой Эрику показалось, что машина вот-вот разлетится на части. И тут они прорвались через звуковой барьер. Вибрация заметно снизилась, двигатель уже не ревел так исступленно, но каждой клеточкой тела Эрик ощущал, что они несутся с неистовой скоростью.

Уже минуту спустя они забрались выше, чем на сто тысяч футов, и Эрик наконец сообразил, что вот тут-то и начинается его персональный полет. Сердце уже не колотилось как бешеное, и он с наслаждением отдался грубой мощи космического самолета.

Если верить указателю скорости, они шли на двух тысячах миль в час, и скорость непрерывно росла. Бросив взгляд через плечо, Эрик заметил, как стремительно темнеет небо по мере того, как они забираются все выше и выше. И будто по волшебству стали зажигаться звезды – сначала едва заметно, потом четче, ярче. Он никогда еще не видел столько звезд, и таких крупных. Здесь они уже не мерцали как на земле – атмосфера не та. Свет их был устойчив, а число постоянно росло, и Эрику стало казаться, что космос сотворен из света, а не из тьмы. Они были так близко, совсем рядом, казалось, протяни руку – и коснешься их.

Индикатор перед глазами внезапно вспыхнул красным. Неужели целых четыре минуты пролетели так быстро? Преодолевая перегрузки, Эрик потянулся к ноутбуку.

–Десять секунд, – передал он на частоте, контролируемой «Орегоном».

Если Хали и ответил, голос его потонул в реве двигателя.

Высотомер бешено вертелся, отсчитывая футы спуска, цифры сливались в полосу. Они отмахали триста девяносто четыре тысячи футов, когда свет сменился на желтый, и за миновавшие пять секунд одолели еще целую милю. Цвет индикаторной лампочки сменился на зеленый, когда они миновали отметку в четыреста тысяч футов.

Эрик набил команду, когда двигатель ракеты сожрал последние капли топлива и циклонные насосы стихли. Сковывавшие его по рукам и ногам силы перегрузки внезапно исчезли, от наступившей тишины звенело в ушах. Они вошли в невесомость. Эрику не раз приходилось испытывать подобное чувство на американских горках, но сейчас это было нечто другое. Они приблизились к самому краю космоса, это были уже не доступные и в наземных условиях краткие потери веса, а самая настоящая невесомость – они оказались почти вне досягаемости земного притяжения.

Джек Тэггарт включил устройства, поднимавшие крыло иод углом к фюзеляжу. Это увеличило лобовое сопротивление и придало новую динамику, что обеспечило машине невероятную устойчивость, когда она перешла в постепенное скольжение к аэродрому под Монахензу в Техасе.

–Ну и как? – поинтересовался Тэггарт.

–Минутку.

Тэггарту показалось, Эрик не в себе, но, обернувшись, он увидел, как тот сосредоточил внимание на компьютере. Боже, этого ребенка только что прокатили, как никогда в жизни, а он, не успев опомниться, сразу же с головой ушел в работу. Тэггарта восхитила самоотдача молодого человека.

– Повторите, Элтон. Прием.

– Говорю, у нас подтверждение от бортовой телеметрии. Маневровые двигатели включены, смена орбиты произведена. Целевые компьютеры в режиме онлайн, идет контрольный прогон перед пуском стержня. Поздравляю! Получилось!

Эрик не понимал, плакать ему или же вопить от радости. Но в конце концов он избрал обычное чувство удовлетворенности – его план срабатывает. Надо было отдать должное русским – если это касалось космонавтики, они свое дело знали туго. Если НАСА всегда стремилось к изяществу, даже там, где в нем и особой нужды не было, Советы предпочитали невзыскательную простоту и в результате строили на века. Их космическая станция «Мир» оставалась на орбите в два раза дольше первоначально запланированных сроков. Если бы не отсутствие финансирования, она, скорее всего, до сих пор болталась бы на орбите.

– Понял. Прием и конец связи.

– Ну и как? – хотел знать Тэггарт.

– Сработало. Теперь российский спутник под нашим контролем.

– Я не об этом. А о том, что вы скажете о полете.

– Полковник, это было самым удивительным событием в моей жизни, – ответил Эрик, чувствуя, как тело мало-помалу вновь обретает вес. Желудок вновь принял исходное положение.

– Я понимаю, это нигде не будет отмечено официально, но хочу вас заверить, что мы только что побили мировой рекорд высоты. Мы собираемся ограничить предел полетов приблизительно до трехсот тридцати тысяч футов, так что это ни много ни мало рекорд и останется таковым на какое-то время.

Эрик невольно усмехнулся, представив, какой приступ ревности это вызовет у Мерфа и какое впечатление произведет на Джани. Но эти мысли тут же улетучились, стоило ему вспомнить об участи Макса Хэнли.