Текст книги "Чумной корабль"

Автор книги: Клайв Касслер

Соавторы: Джек Дю Брюл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

– Ты в порядке? – пропыхтел Кабрильо.

Линк ощупал голень, куда на излете попал один из осколков. Крови на пальцах не было.

– Ага, а ты?

– Я буду в порядке, только когда мы уберемся подальше от всей этой пыли. Идем.

– Посмотри на это с хорошей стороны, – следуя за ним, ответил Линк. – Зато теперь за нами нет хвоста.

– А ты у нас, как всегда, неисправимый оптимист.

Еще два часа они исследовали подземные сооружения. Нашли койки для ста восьмидесяти заключенных, комнаты, бывшие когда-то лабораториями, а также нечто, что Линк назвал климатической камерой.

–            Вероятно, проводили опыты с внезапной декомпрессиеи, – заключил он.

В конце концов они дошли до конца длинного тоннеля. Он не сужался, но часть свода обвалилась, судя по всему – от взрыва. Хуан принюхался, учуял слабый запах взрывчатки.

– Обвал произошел совсем недавно.

– С уходом респонсивистов?

Кабрильо кивнул, в душе его затеплилась надежда. Он выкарабкался вверх по ползучей груде камней, то и дело оступаясь. Приняв устойчивое положение, посветил фонариком на самую вершину кучи, туда, где она соприкасалась с потолком. Затем позвал Линка.

– В этих катакомбах мы так и не нашли ничего ценного для респонсивистов, только старье, оставленное японской армией.

– Значит, что бы они тут ни скрывали – оно прямо здесь.

– Звучит логично, – ответил Хуан, – и, раз уж они пустились вслед за нами, бьюсь об заклад, что там мы найдем и выход отсюда.

– Так чего же мы ждем?

Свои запасы воды они истратили на изготовление химической ловушки, и теперь от изнурительной работы язык Хуана превратился в распухший липкий кусок мяса, будто какая-то чешуйчатая рептилия свернулась калачиком и решила передохнуть у него во рту. Пальцы стерлись и начали кровоточить от острых зазубрин на камнях, а мышцы сводило судорогой, ведь работать приходилось в крайне неудобном положении. Линк же трудился без устали, как неутомимая машина. Казалось, его ничто не могло остановить, но Хуан знал, что даже его колоссальные запасы энергии имеют предел.

Мало-помалу они копали лаз, продвигаясь с осторожностью, проверяя потолок, чтобы убедиться, что тот не обрушится на них. Каждые полчаса они сменяли друг друга. Сначала Хуан штурмовал завал, передавая камни Линку, а затем тот вставал на его место, вытаскивая глыбы и отдавая их Хуану. Из-за широкоплечести Франклина проход приходилось делать в два раза больше, чем потребовалось бы Кабрильо.

Вот Хуан снова занял позицию у завала, дотянувшись до особо увесистого булыжника, и, несмотря на все усилия, ему никак не удавалось его сдвинуть. Похоже, застрял намертво. Отбросив несколько небольших камешков, чтобы освободить булыжник, он предпринял еще одну попытку убрать его с дороги. Тот даже не шелохнулся.

Потолок над ним был усеян извилистыми трещинами и щелями; он был так же неустойчив, как и во взорванном гранатой коридоре. Шахтеры называют это виноградной лозой, и Хуан осознавал, что одно неловкое движение – и свод рухнет. Он никогда не страдал клаустрофобией, но сейчас ощутил сковывающую его тело панику.

–В чем дело? – тяжело дыша, спросил Линкольн.

Хуан еле ворочал языком, и ответ стоил ему усилий:

–Не могу сдвинуть эту глыбу.

–Дай-ка я.

Они с трудом поменялись местами, Линк лег ногами к завалу. Упершись ботинками в булыжник, а спиной – в вытянутые ноги Кабрильо, он принялся толкать камень. В спортзале жимом ногами он поднимал до четырехсот пятидесяти килограммов. Камень весил вполовину меньше, но застрял он прочно, а у Линка тем временем начали проявляться первые признаки обезвоживания. Кабрильо чувствовал, что Линкольн напрягает каждый мускул и его мышцы натянуты, как струны. Он зарычал от натуги, и глыба все же выпала из своего гнезда, как гнилой зуб.

–Да, вот так-то! – ликовал Франклин.

–Молодчина, здоровяк.

Линк смог протиснуться дальше, и Хуан последовал за ним, заметив, что высота прохода увеличивается. Они преодолели пик завала и теперь спускались с другой стороны. Вскоре они с Линком уже могли передвигаться на четвереньках, а затем и вовсе свободно встали на ноги.

Они решили отдохнуть несколько минут, выключив фонарик ради экономии батареи.

–Чуешь?

–Если ты о большущей кружке ледяного пивка, то у нас с тобой одна галлюцинация на двоих.

–Да нет же, морская вода, – вставая на ноги и включая фонарик, пояснил Кабрильо.

Пройдя еще сотню метров по тоннелю, они оказались в морской пещере. Грот был не меньше пятнадцати метров в высоту и раза в четыре больше в ширину. С одной стороны подземной пещеры японцы соорудили бетонную дамбу. На ней Хуан и Линк заметили систему узких железных рельсов для перемещения крана, использовавшегося когда-то для разгрузки судов.

– Они сюда корабли заводили? – с сомнением сказал Линк.

– Не думаю. Мы причалили на пароходе в высшей точке прилива. То было семь часов назад, значит, сейчас отлив. – Кабрильо посветил на причал. Его стенки были сплошь покрыты мидиями, что означало, что высокая вода почти полностью затапливала пещеру. – Думаю, они снабжали базу с помощью подлодок.

Вырубив свет, они стали вглядываться в темные воды в поисках хотя бы малейшего лучика солнечного света, что мог бы пробиться так далеко в пещеру. Напротив пирса было пятно, светившееся столь слабо, что вода казалась не голубой, а темно-серой.

– Что скажешь? – спросил Хуан, включая обратно свет.

– Солнце сейчас в зените. Раз здесь так темно, то тоннель, должно быть, протянулся на полкилометра, не меньше.

Он не стал добавлять, что такую дистанцию на одном дыхании никакому человеку при всем желании не проплыть. Они оба и так это знали.

– Ладно, давай-ка осмотримся, может, найдем что-то, что нам пригодится.

В основном гроте была только одна боковая пещера. В ней они обнаружили ручеек питьевой воды, струившийся из крошечной расщелины в стене у самого потолка. Вода успела вымыть небольшое углубление в полу, откуда устремлялась дальше в океан.

– Это, конечно, не холодное пиво, – заметил Линк, складывая руки чашечкой, – но в жизни не пробовал ничего более освежающего.

Обводя пещеру лучом света, Хуан жестом дал понять Линку, чтоб тот пил, сколько влезет. К стене было прислонено несколько диковинных каменных дощечек. Стоило ему начать изучать артефакты, как мысли о жажде разом испарились. Они были больше метра в высоту и полметра в ширину, изготовлены из обожженной глины в пару сантиметров толщиной. Но его привлекли вовсе не сами таблички. Его привели в восторг письмена. Знаки были выдавлены деревянной палочкой или заостренным тростником, пока глина была еще мягкая, и, несмотря на их очевидную древность, время и окружающая среда не оказали на них пагубного воздействия, будто бы с самого создания они хранились в музее с регулируемой температурой.

Тут он заметил провода. Они змеились от одной таблички к другой. Хуан посветил в зазор между дощечками и стеной. Сзади ко всем четырем древним табличкам были прикреплены блоки пластиковой взрывчатки, соединенные между собой. Провод вел к основной пещере. Хуан понял, что заряды должны были взорваться, когда рухнет потолок, но, видно, где-то цепь разомкнулась, и сигнал так и не достиг этой комнаты. Судя по количеству взрывчатки, респонсивисты хотели стереть таблички в порошок.

– Что ты там нашел? – окликнул его Линк. Он смыл грязь с лица, и ручейки воды оставляли чистые следы на его запачканной пылью шее.

– Таблички с клинописью и кучу взрывчатки.

Линк внимательно изучил находку и пожал плечами. Уж они-то знали, что их лучше не трогать. Раз уж заряды не взорвались в установленное время, так зачем давать им повод делать это сейчас?

– Как-как ты сказал?

– Клинопись. Вероятно, древнейшая письменность на Земле. Ее придумали шумеры пять тысяч лет назад.

– И какого черта они здесь делают?

– Если б я только знал, – задумчиво пробормотал Кабрильо, доставая фотоаппарат, чтобы сделать снимки. – Насколько мне известно, поздняя клинопись выглядит более абстрактной, вроде кучки клиньев и треугольников. А это больше смахивает на пиктограммы.

– И что?

– А то, что эти таблички, скорее всего, относятся к периоду зарождения языка. – Хуан просмотрел сделанные фотографии и решил переснять парочку, чтобы получить более четкую картинку. – Возможно, им пять с половиной тысяч лет или даже больше, а они в превосходном состоянии. Большинство таких табличек приходится собирать из черепков размером с почтовую марку.

– Ладно, слушай, это, конечно, круто и все такое, но вряд ли нам сейчас поможет. Иди-ка попей воды, а я пока осмотрюсь.

Кабрильо дегустировал вина стоимостью в тысячи долларов, но ничто не могло сравниться с первым глотком свежей воды из этого источника. Он жадно пил ладонь за ладонью, чувствуя, как живительная влага струится по телу, наполняя мышцы энергией и проясняя разум от дурмана усталости. У него в животе уже булькало, когда Линк наконец завершил свой осмотр.

– Кажется, мы наткнулись на любовное гнездышко респонсивистов, – хохотнул он. В руках у него была коробка презервативов (осталось только два), теплый плед, а также мусорный мешок с полудюжиной пустых бутылок из-под вина.

– Вообще-то, я рассчитывал, что ты найдешь кислородный баллон и пару водолазных масок.

– С этим не повезло. Что ж, видно, придется нам плыть так – и надеяться, что хоть кому-то удастся добраться до конца.

– Давай-ка вернемся в основную пещеру. Не люблю думать, сидя на взрывчатке.

Кабрильо хотел наполнить мусорный пакет воздухом и взять его с собой под воду, чтобы они могли делать передышки, – но сила выталкивания прибьет его к потолку. Острые скалы порвут полиэтилен, не успеют они проплыть и пары метров. Если же придерживать мешок, чтобы тот не поднимался, то из– за сопротивления скорость их продвижения окажется до безобразия малой. Нужно придумать что-нибудь получше.

Линк протянул ему протеиновый батончик, и пару минут они молча жевали, лихорадочно пытаясь найти выход из сложившейся ситуации. Хуан снова погасил свет. От мягкого мерцания в дальнем конце пещеры веяло одновременно свободой и разочарованием. Они оказались в такой манящей близости 0т своей цели, но последнее препятствие на пути к ней казалось непреодолимым. И тут его осенила идея, столь простая, что он удивился, как это он раньше не заметил того, что было у него под носом.

– Ты случайно не помнишь, как по-немецки хлорат натрия? Это такая токсичная соль, используется в качестве пестицида.

– Natrium Chlor. Я видел пару таких баночек в той пещере.

– А второй детонатор еще при тебе?

– Ага.

– Значит, будем делать кислородную свечу. Я отлучусь, а ты пока наскреби железной стружки с рельсов. Смешай их с хлоратом, подожги – и в результате реакции выделится оксид железа, хлорид натрия и чистый кислород. Я проплыву дальше по тоннелю и поищу, куда можно ее заложить. Кислород выместит воду, и останется пузырь, в котором мы сможем дышать.

– Очередной трюк от учителя химии?

– Вообще-то, это я узнал от Макса. У нас на «Орегоне» стоят кислородные генераторы на случай пожара или химической угрозы. Вот он и объяснил, как они работают.

Оставив Линка соскребать железо, Хуан вернулся в частично заваленный тоннель и принялся искать комнату с химикатами. Он вернулся через сорок минут, и к тому времени Линк уже заготовил предостаточно стружки для их задумки.

В затухающем свете фонарика Кабрильо смешал реагенты в одной из пустых винных бутылок, а затем обмотал ее оставшейся у них изолентой. Линкольн тем временем возился с детонатором, стараясь уменьшить его взрывную силу. В конце концов Хуан вставил детонатор в горлышко бутылки и завернул импровизированный кислородный генератор в полиэтиленовый пакет. Затем скинул ботинки и штаны у края причала, туда же полетела и рубашка. Со словами: «Вернусь через пять минут» – он спустился в теплую воду. Вокруг моментально образовалось грязное пятно смытой с его кожи пыли. Держа в руке фонарик и мешок, Хуан не торопясь поплыл на боку к противоположному концу грота, где, как им с Линком казалось, и был выход.

Оставив мешок плавать на поверхности, Кабрильо нырнул вниз и активно заработал руками и ногами. От света фонарика вода казалась зеленоватой. Соль щипала глаза, но к этому ему было не привыкать, так что он просто не обращал на это внимания. Поначалу взору представилась лишь сплошная скала, покрытая водорослями и моллюсками, но едва Хуан опустился ниже, перед ним разверзся широченный тоннель. Он был не менее пятнадцати метров в диаметре, в таком с легкостью уместится подлодка времен Второй мировой. Погасив свет, где-то вдалеке он заметил слабое сияние.

Хуан выплыл на поверхность и захватил мешок. Затем начал делать глубокие вдохи, наполняя легкие кислородом до отказа и стараясь выдохнуть как можно больше углекислого газа из организма. Почувствовав легкое головокружение, он подпрыгнул, высвобождая грудь, чтобы вдохнуть еще больше кислорода, и резко нырнул. Следуя за лучом фонарика, спустился в тоннель. Создаваемое системой пещер течение не позволяло морской флоре и фауне оседать на его стенках. Кабрильо продолжал считать секунды про себя. На шестидесятой солнечный свет показался заметно ярче. Не замедляя темп и сохраняя ясный разум, он погрузился еще глубже. Через полминуты поднял фонарик и осмотрел потолок. Метрах в трех заметил небольшое естественное углубление в камне, не меньше полутора метров в диаметре и полуметра в высоту.

Воздух в мешке прибил его к потолку. Хуан нащупал горлышко сквозь полиэтилен и активировал детонатор. Затем развернулся и поплыл прочь в том же темпе, в котором добирался сюда. В начале четвертой минуты он наконец выплыл из тоннеля и направился прямиком к поверхности. С громким свистом выпустив воздух из легких, по-дельфиньи выпрыгнул из воды.

– Все нормально? – послышался из темноты голос Линкольна.

– Пожалуй, придется отказаться от сигар, а так – да, порядок.

– Я к тебе.

В следующую секунду неподалеку от Хуана послышался всплеск: Линк спустился в воду, закинув их ботинки за плечи, а одежду обвязав вокруг пояса.

– Я обмотал твой сотовый презервативами, – сообщил он. – Он У тебя в кармане.

– Спасибо, я уж и позабыл о нем.

– Требую прибавку за сообразительность, – хохотнул Линк, но тут же посерьезнел. – Просто для ясности: если твой эксперимент не сработает и никакого пузыря там не окажется, мы просто поплывем дальше?

Даже лучшему в мире пловцу такое расстояние было не по зубам, и Хуан понимал, что они подписывают себе смертный приговор.

– Да. Так и сделаем.

Они бы не почувствовали столь слабый и отдаленный взрыв, так что Кабрильо просто засекал время на часах. Ровно десять минут спустя он дал Линкольну знак. Применяя технику гипервентиляции, они принялись глубоко и быстро вдыхать и выдыхать.

Они вместе нырнули в тоннель. Почему-то он показался Кабрильо незнакомым. Казалось, что скала, как всасывающая воду исполинская пасть, хотела поглотить людей. Свет фонарика начал гаснуть, так что Хуан вырубил его, и вместе с Линкольном они направились к далекому свечению в конце пещеры. Полторы минуты спустя Хуан снова включил фонарик и принялся искать глазами кислородный пузырь. Потолок по-прежнему представлял собой лишь невыразительную голую скалу. Дно пузыря должно было переливаться серебристыми оттенками, словно лужица ртути, но ничего, кроме черного камня, он не видел. У Хуана оставались считаные секунды, чтобы определиться: ускориться в отчаянной и безнадежной попытке добраться до поверхности или продолжить искать злосчастное углубление.

Оглядевшись, Хуан понял, что его отнесло вправо. Он сместился левее, ведя за собой Линка, но пузыря так и не было видно.

Вкус поражения был столь же горек, как и оседавшая на его губах соль. Его кислородный генератор не сработал, и теперь они с Линком погибнут. В тот же миг он рванулся в сторону выхода, но тут Линк тронул его за лодыжку. Он указывал куда-то влево, и стоило Хуану навести на то место луч света, как они увидели вспышку, будто в отражении в зеркале. Они подплыли ближе и осторожно, чтобы не удариться головой, погрузились в пузырь.

Их вовсе не волновали ни гнилой запах, ни то, что кислород был еще теплый после экзотермической реакции. Кабрильо жадно дышал, не в силах сдержать глупую улыбку.

– Отлично сработано, Председатель.

Кислорода хватило только на трехминутную передышку. Пловцы старались заполнить легкие живительным веществом до отказа перед преодолением последнего препятствия на пути к намеченной цели.

– Последний проставляется, – поддразнил напарника Хуан и, сделав последний вдох, устремился к выходу из тоннеля.

Линк проследовал за ним. За целую минуту под водой свечение, казалось, ни на йоту не приблизилось. Даже плывя по течению, они продвигались непростительно медленно. Будучи подростком, Хуан мог плыть под водой до четырех минут, но с тех пор жизнь его изрядно потрепала. Сейчас его предел был три минуты пятнадцать секунд, а мощный организм Линка сжигал кислород и того быстрее.

Тем не менее они продолжали путь, изо всех сил пробиваясь сквозь толщу воды. Через две с половиной минуты выход из пещеры показался ближе – и все же недосягаемо далеко. Хуан почувствовал раздражение в глотке и подавил порыв вдохнуть. Еще через пятнадцать секунд легкие начали содрогаться, и с его губ слетел пузырек воздуха. До поверхности оставалось всего двадцать метров. Силой воли он сомкнул губы, борясь с желанием сделать вдох.

Рассудок помутнел, организм сжигал остатки кислорода в легких. Хуана обуяло отчаяние, он начал терять контроль над телом, будто бы разучился плавать или вообще управлять конечностями. Он не раз уж бывал на волоске от смерти в воде и теперь узнавал симптомы утопления, но поделать ничего не мог. Океан поглотил его. Ему не добраться до поверхности.

Хуан замер и почувствовал, как вода просачивается в легкие.

В ту же секунду его потянуло вверх. Линк заметил состояние Кабрильо и схватил его за шиворот. Бывшему «котику» дышать было не легче, чем Председателю, но его ноги работали без устали, как поршни, и каждый размашистый гребок правой рукой потихоньку приближал их к цели. Хуану еще не доводилось видеть проявления такой выдержки и устремленности. Линку не было дела до того, что он тонул, – здоровяк продолжал плыть, несмотря ни на что.

Внезапно вода посветлела: они выплыли из пещеры. На последнем издыхании Линк вытащил их на поверхность. Кашляя и отплевываясь, Хуан отхаркнул полный рот воды. Они цеплялись за скалы, как потерпевшие кораблекрушение, и море мягко поддерживало их. Несколько минут они были не в состоянии говорить, да и сказать было нечего.

Целый час они взбирались наверх и еще два с половиной потратили на обход японских сооружений. Но не это занимало Кабрильо. Он не переставал думать о хранившихся на фотоаппарате снимках. Сам не зная почему, Хуан был уверен, что это и есть необходимые улики для привлечения внимания к делу респонсивистов.

ГЛАВА 25

Хали Касим обнаружил Эдди Сэна в спортзале «Орегона». Струйки пота стекали по его жилистому телу: Эдди отрабатывал приемы карате, похрустывая костяшками с каждым ударом. Заметив выражение лица Хали, Эдди поспешил завершить тренировку умопомрачительным круговым ударом ногой, затем захватил из корзины рядом с тренажером белое полотенце и накинул его на шею.

– Я облажался, – с порога начал Хали. – После разговора Кевина с Донной Скай я еще раз прослушал запись и попробовал пропустить ее через новые фильтры. Гил Мартелл вовсе не упоминал Донну Скай. Зато я услышал слова «рассвет» и «небеса»[10]10
  «Рассвет» по английски dawn, «небеса» (небо) – sky, вполне можно понять как Донна Скай.


[Закрыть]. Я проверил, и действительно, у «Золотого рассвета» был брат-близнец – «Золотые небеса». Эрик с Мерфом провели исследование, и оказалось, что очередное «морское убежище» респонсивистов располагается как раз на борту этого судна.

– И где же оно сейчас?

– В восточном Средиземноморье. Сегодня оно причалит в Стамбуле, после чего направится к Криту. – Упреждая вопрос Эдди, Хали добавил: – Я уже вызывал Хуана. Он не выходит на связь.

Председатель отрезан от внешнего мира, Макс в лапах Ковача, и теперь Эдди стал во главе «Корпорации»; решения сейчас принимал он.

– Сообщалось ли о каких-то болезнях на корабле?

– Ни в новостях, ни на внутренних каналах связи круизной компании ничего не слышно. – Хали заметил тревогу в темных глазах Сэна. – Если что, Линда, Марк и Эрик вызвались добровольцами. Они уже пакуют вещи.

– Если корабль подвергнется биологической или химической атаке, они тоже окажутся в опасности, – напомнил Эдди.

– Такую возможность упускать нельзя. Схвати мы их людей, у нас будет доступ к бесценной информации.

Выбор между риском и результатом всегда был сложнейшим решением во время военных действий, ведь на кону стояли людские жизни.

– Они смогут добраться до берега на надувной лодке. В Ницце их будет ждать самолет. Экстренная эвакуация – и наши люди окажутся в Турции как раз к прибытию «Золотых небес». Вряд ли респонсивисты отважатся нанести удар, пока те будут в порту, так что мы сможем прокрасться на борт и осмотреться.

– Хорошо, – кивнул Эдди и остановил Хали, когда тот собирался уж было уйти. – Но чтоб духу их не было на борту, когда корабль двинется в путь.

– Я им объясню. Кого вы собираетесь послать?

– Линду и Марка. Эрик, конечно, первоклассный штурман, но Марк разбирается в оружии, и ему легче будет обнаружить химическое или биологическое оружие.

– Это правильно.

– Кстати, – снова остановил Касима Эдди, – как обстановка с прослушкой?

За час до заката «Матрешка», роскошная яхта Ивана Керикова, вошла в порт Монте-Карло с Ибн Аль-Азимом и его сопровождением на борту. Аль-Азим был успешным саудовским финансистом, вкладывавшим огромные деньги в радикальные школы мусульман, а также некоторые раскольнические группы с целью объединиться с «Аль-Каидой». ЦРУ особенно интересовалось им и его встречей с русским торговцем оружием – ведь если удастся схватить его, появится возможность добраться до высших эшелонов террористического мира.

На яхте в порту ничего толкового не обсуждалось. Большинство мужчин на борту были заняты предоставленными Керико– вым женщинами. Но как только «Матрешка» вышла из гавани и отправилась бороздить воды Средиземноморья, экипаж «Орегона» смекнул, что настоящие переговоры будут проводиться вдали от любопытных глаз.

Погасив огни, «Орегон» двинулся вслед за «Матрешкой», оставаясь за видимым горизонтом, так что над поверхностью земли виднелась только верхушка самой высокой его мачты. Русские вышли на тридцать километров в открытое море и заглушили двигатели. Совершенно не подозревая, что за ними ведется наблюдение, Кериков и Аль-Азим вели разговор за ужином под открытым небом на задней палубе яхты.

С помощью системы GPS и маневровых двигателей корабля Эрик запрограммировал бортовой компьютер удерживать «Орегон» в устойчивом положении относительно дрейфующей «Матрешки», пока навороченные приборы, установленные на мачте ветхого судна, следили за развитием событий на яхте. С новейшими параболическими антеннами, камерами высокого разрешения, позволяющими читать по губам, и сфокусированным лучом лазера, улавливающим мельчайшую вибрацию разговора, ни одна деталь не скроется от глаз и ушей «Корпорации».

– Я слышал, Аль-Азим и русский обсуждали ракеты «SA-7 Грааль».

– Этой рухлядью им наши самолеты ни за что не сбить, – ответил Эдди. – Черт, хотя гражданские могут оказаться в опасности.

– Кериков с самого начала дал понять, что знать не желает, на какое дело пойдут ракеты, хотя саудовец что-то говорил про атаку на авиалайнеры.

Рожденного в манхэттенском Чайнатауне Эдди приводили в ярость намерения террористов по захвату гражданского авиатранспорта. Сам он не был лично знаком с жертвами теракта 11 сентября, зато знал множество таких людей.

– Это все?

– Аль-Азим уже спрашивал про ядерное оружие. Кериков ответил, что не допустил бы их к нему, даже если мог бы.

– Превосходно. – Довольная улыбка тронула губы Эдди.

– Тогда русский сказал, что хотел бы предоставить ему нечто под названием «Кулак Сталина», но технические трудности пока мешают это осуществить. Но Аль-Азим не отставал, и Кериков приказал ему выбросить эту идею из головы. Тогда– то они и заговорили о «Граале».

– Ты что-то слышал об этом «Кулаке Сталина»?

– He-а. Как и Марк.

– Может, Оверхольт в курсе, что это такое… Спрошу, когда передадим ему необработанные данные. В любом случае это уже его проблемы. Доложи, если тебе удастся связаться с Хуаном или если перезвонит Сэверенс.

– Думаете, с Максом все в порядке?

– Для Сэверенса будет лучше, если это так.

Зелимир Ковач наблюдал за спускающимся с небес вертолетом – ярко-желтой точкой в сером море грозовых туч. Он не выказывал своего гнева. Ковача терзала вина за то, что так и не удалось схватить сбежавшего американца. Рядом с пилотом, кроме Томаса Сэверенса, сидел еще один человек. Ковач не обращал на него внимания, не сводя глаз со своего шефа. Сэверенс был лучше его во всех смыслах, и верность серба ему не знала границ. Ковач презирал себя за то, что подвел своего кумира.

Сэверенс распахнул дверцу вертолета, его плащ и волосы развевались на ветру. Он проскочил пригнувшись под вращающимися лопастями вертолета, и каким-то образом даже это движение выглядело изящным. Ковач не смог ответить на сияющую улыбку Томаса, улыбку, которой он не заслуживал. Он отвел взгляд и внезапно для себя узнал второго пассажира.

Гнев сменился недоумением.

– Рад тебя видеть, Зелимир! – стараясь перекричать шум вертолета, поприветствовал его Том. Заметив изумление на лице своего подопечного, он усмехнулся. – Думаю, меньше всего рядом со мной вы ожидали увидеть именно этого человека?

– Так точно, сэр, – пролепетал Ковач, пожирая глазами доктора Адама Дженнера.

Сэверенс понизил голос:

– Пора тебе узнать правду. Давно пора.

Дженнер приблизился к нему и, дотронувшись одетой в перчатку рукой до повязки, под которой была шишка от рукояти пистолета Ковача, произнес:

– Я не в обиде, мистер Ковач.

Через десять минут они уже находились в самом роскошном помещении подземной базы. Здесь Том с женой переждут грядущий на Землю хаос. Вместе с еще двумя сотнями высших чинов респонсивистского движения.

Когда Сэверенс был здесь в прошлый раз, комнаты представляли собой лишь сплошные бетонные стены. Теперь – не считая того, что окна являлись на деле плоскими телеэкранами, – он ни за что не сказал бы, что находится в пятнадцати метрах под землей.

– Почти как наш новый домишко в Беверли-Хиллз, – отметил он, проводя пальцами по стене. – Хайди здесь понравится.

Он обернулся к официанту, сиявшему от предоставленной ему чести находиться в одной комнате с лидером движения, попросил чашечку кофе и устроился в одном из кресел своего кабинета. Плоский экран за его спиной показывал разбивающиеся о скалы морские волны. Живая трансляция велась с камер, установленных неподалеку от входа в комплекс.

Дженнер расслабился на шикарном диване, а Ковач так и остался стоять, не смея пошевелиться.

– Присядь, Зелимир.

Серб сел на стул, но ничуть не расслабился.

– Знаешь выражение: «Держи друзей близко, а врагов – еще ближе»? – спросил Сэверенс, ожидая, пока ему нальют кофе. Не дождавшись ответа, он продолжил: – Наши опаснейшие враги – вовсе не те, кто высмеивает наши верования, даже не пытаясь понять их. Люди веровавшие, но потерявшие веру – вот кого следует опасаться. Они посвящены в тайны, которыми мы бы никогда не поделились с другими людьми. Мы с Лайделлом Купером много говорили об этом.

При упоминании основателя респонсивистского движения Ковач кивнул и покосился на Дженнера, как бы говоря, что тот не заслуживает находиться в комнате, где произносится это имя. Доктор в ответ взглянул на него с доброй, едва ли не отеческой улыбкой.

– Мы решили создать эксперта, знающего реснонсивизм вдоль и поперек, человека, к которому семьи обращались бы за помощью ради своих утерянных близких. Или он мог бы сближаться с беднягами-одиночками, чтобы направить их мысли в правильное русло. Затем докладывал бы обо всем нам, и мы предпринимали бы необходимые меры.

На лице Ковача впервые проблеснуло уважение.

– А ведь я и не знал.

– Это еще не самое интересное, – продолжал Сэверенс. – Такую работу мы могли доверить только одному человеку.

– Кому же? – не выдержал Ковач.

– Мне, конечно же, – ответил ему Дженнер. – Правда, спустя двадцать лет из-за всех этих пластических операций и контактных линз вы не узнаёте меня.

Ковач повнимательней пригляделся к доктору, стараясь распознать знакомые черты под маскировкой.

– Но я не…

Он затих.

– Я Лайделл Купер, мистер Ковач.

– Но вы же мертвы! – ляпнул серб.

– Вам ли не знать, что никого нельзя считать мертвым, пока не найдено тело. Я всю жизнь ходил под парусом и знавал погодку похуже, чем шторм, в котором я якобы погиб.

– Ничего не понимаю…

Вмешался Сэверенс:

– Лайделл положил начало респонсивизму, обозначив в своих работах наши основные принципы, суть наших убеждений.

– Но из меня никудышный организатор, – признал Купер. – В этом Том с моей дочкой Хайди меня превзошли. Терпеть не могу публичных выступлений, совещаний и этих скучных повседневных мелочей. Предоставив им возможность растить наше движение, я выбрал несколько другую роль – роль защитника. Выдавая себя за самого знаменитого противника респонсивизма, я безнаказанно наблюдал за всеми, кто мог причинить нам вред.

Ковач наконец обрел дар речи:

– А как же все те люди, которых вы восстановили против нас? Которых депрограммировали?

– Они бы и без того вырвались, – беззаботно пояснил доктор Купер. – Моей задачей было свести «на нет» их критику в нашу сторону. Они нас, так скажем, покинули, но рассказать о нас общественности ничего толком не смогли.

– А случай в Риме?

– Да, это было рискованно, – кивнул Купер. – Откуда нам было знать, что отец Кайла Хэнли может нанять команду спасения? Я тут же позвонил Тому, как только узнал, что они собираются депрограммировать его в Риме, чтобы вы могли подготовиться, а позже передал название отеля и номер комнаты, чтобы вы забрали его обратно. Мы не знали, что известно мальчику и что он рассказал отцу.

– Кстати, как там дела? Есть успехи? – поинтересовался Том.

Ковач виновато опустил глаза. Он не знал, как сказать о своей неудаче Сэверенсу, не говоря уж о присутствии самого доктора Лайделла Купера, человека, благодаря которому его жизнь обрела смысл.

– Зелимир?

– Он сбежал, мистер Сэверенс. Не знаю как, но он выбрался из клетки и поднялся на поверхность, убив механика и покалечив еще двух.

– Он все еще на острове?

Прошлой ночью он угнал вездеход. Была дикая буря, видимость не дальше пары метров. Должно быть, он не заметил утеса. Сегодня утром поисковая группа обнаружила прибитую приливом машину. Следов тела не нашли.