Текст книги "Шпион"

Автор книги: Клайв Касслер

Соавторы: Джастин Скотт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

44

Дональд Дарби, дядюшка Джимми Ричардса и Марва Гордона, проплыл вместе с ними шесть миль по Верхнему заливу на своем устричном ялике, плоскодонке с квадратным носом и мощным мотором, который он запускал, только когда убегал от кого-то или кого-нибудь преследовал. Джимми и Марв знали каждый дюйм акватории порта Нью-Йорк, хотя ни разу не ступали на остров Манхэттен; но по ночам они постоянно плавали вокруг манхэттенских причалов, вылавливая то, что с них падало. А вот дядя Донни помнил, что в 1890 году ступил на берег, чтобы выручить приятеля со Статен-Айленда, спасти его от копов.

Когда они подходили к Баттери, гаванский полицейский в катере, привязанном к причалу А, сказал полицейскому инспектору на палубе:

– Похоже, у нас вторжение.

Инспектор О'Риордан посмотрел на ловцов устриц со Статен-Айленда.

– Внимательней смотри за ними, – приказал он, надеясь, что никаких неприятностей не будет. Арест банды мускулистых ныряльщиков может стоить сломанной руки или выбитого зуба – с обеих сторон.

– Как нам добраться до Больницы Рузвельта на Пятьдесят девятой улице? – спросил пожилой ловец устриц, сидевший за рулем.

– Если есть десять центов, садись на надземку на Девятой авеню.

– Десять центов у нас есть.

Джимми Ричардс и Марв Гордон заплатили по десять центов и поехали к Пятьдесят девятой улице, глядя на высокие здания и толпы людей: они поверить не могли, что их может быть столько; причем эти люди в свою очередь смотрели на них. Поплутав по огромному помещению больницы, они наконец попросили о помощи хорошенькую ирландскую медсестру и отыскали дорогу к палате с одной кроватью. Пациент на кровати был весь в бинтах, и они ни за что не узнали бы в нем своего кузена Эдди Тобина, если б на вешалке не висел новый костюм, который прошлой зимой ван дорны выдали Эдди, когда приняли его в ученики сыщика.

Высокий светловолосый щеголь, гибкий, как лоза, склонялся к нему, поднося стакан, чтобы Эдди мог пить через соломинку. Когда он увидел их в дверях, глаза его посерели, а большая рука устремилась под пальто, туда, где обычно держат пистолет.

– Я могу вам помочь, господа?

Джимми и Марв инстинктивно подняли руки.

– Это маленький Эдди Тобин? Мы его двоюродные братья, пришли его навестить.

– Эдди? Ты знаешь этих парней?

Забинтованная голова уже с трудом нагибалась в их сторону. Она кивнула, и все услышали, как маленький Эдди прохрипел:

– Семья…

Сине-серые глаза стали чуть теплей.

– Входите, парни.

– Ничего берлога, – сказал Джимми. – Мы спросили внизу. Нас послали сюда.

– Мистер Белл за нее заплатил.

Исаак Белл протянул руку и пожал их мозолистые ладони.

– Все участвуют. Ван дорны своих не бросают. Меня зовут Исаак Белл.

– Джимми Ричардс. А это Марв Гордон.

– Оставляю тебя на этих ребят, Эдди. Скоро вернусь.

Ричардс вышел в коридор за ним.

– Как у него дела, мистер Белл?

– Лучше, чем мы надеялись. Он крепкий малый. Потребуется время, но врачи говорят, что он поправится. Но должен вас предупредить: конкурс красоты ему не выиграть.

– Кто это сделал? Мы с ними разберемся.

– Мы уже разобрались с ними, – сказал Белл. – Это дело всех ван дорнов, а ваш брат ван дорн.

Ричардсу это не понравилось.

– Никто у нас не радовался, когда Эдди взял сторону закона.

Исаак Белл улыбнулся.

– Закон не любит, когда так называют частных детективов.

– Как скажете, браток. Мы ценим то, что вы для него делаете. Если вам когда-нибудь понадобится поджечь церковь или кого-нибудь утопить, Эдди знает, как нас найти.

Исаак Белл просматривал ежедневные отчеты групп, разыскивающих Билли Коллинза, когда с Центрального вокзала позвонил Арчи Эббот.

– Только что с поезда. На торпедной станции в Ньюпорте кое-чего не хватает.

– Чего?

– Старик в городе?

– Мистер Ван Дорн в своей конторе.

– Встретимся внизу, с глазу на глаз.

«Внизу, с глазу на глаз» означало бар в подвале отеля «Никербокер». Десять минут спустя они сидели за темным столиком. Арчи подозвал официанта.

– Тебе, возможно, понадобиться выпить, прежде чем докладывать боссу. Мне точно надо.

– Чего не хватает?

– Четырех импортированных из Англии электрических торпед.

Подошел официант, но Белл жестом прогнал его.

– Мне казалось, все сгорело в пожаре.

– Флот тоже так решил. Весь хлам нагрузили на баржу, чтобы сбросить в море. Я сказал этому типу Уиллеру: «А почему бы не сосчитать торпеды?» Короче говоря, мы прочесали обломки частым гребешком и обнаружили отсутствие четырех торпед.

Белл смотрел на своего старого друга.

– Случайно не те, что снаряжены ТНТ?

– Уиллер уверен, что не хватает именно торпед с ТНТ.

– Ты с ним согласен?

– У него номера серий. Мы отыскали их на остатках капотов двигателей. Нашли все, кроме этих четырех – их отложили для испытательной стрельбы на полигоне. Было бы слишком странно, если бы только они разорвались на мелкие кусочки.

– Ты уверен, что взрыв не был случайным?

– Я говорил с флотом – отыскал человека из Аннаполиса, [38]38
  В Аннаполисе, штат Мэриленд, расположена Военно-морская академия США.


[Закрыть]с которым знаком еще со школы. И наш специалист подтвердил. Райли из Бостона, ты его знаешь. Никаких сомнений.

– Это не торпеды, а Святой Грааль, – мрачно сказал Белл. – Быстрые, с большой дальностью действия, с неслышным ходом, да еще с невероятно мощными боеголовками.

– Шпион берет только лучшее. Единственная хорошая новость – Уиллер может сделать еще такие. Англичане вне себя. Они не хотят больше ничего продавать нам, но я узнал, что Рон Уиллер и его парни уже начали делать без их позволения копии для флота. А тем временем шпион получил новейшие английские торпеды с самыми последними американскими боеголовками – бесценная тайна, которую можно продать тому, кто предложит цену больше прочих.

– Или смертоносное оружие для нападения.

– Нападение? Как он их взорвет? – спросил Арчи. – Даже самому хитрому шпиону не добраться до броненосцев.

Исаак Белл сказал:

– Он может раздобыть небольшой торпедный катер.

Старые друзья переглянулись. Смех исчез из зеленых глаз Арчи. Синие глаза Белла стали темными, как камень. Они с Джозефом Ван Дорном уже защищают главных специалистов капитана Фальконера. И сейчас сыщики Ван Дорна под видом рабочих находятся на Бруклинской военной верфи. Но оба они знали, что арест китайского шпиона и главаря банды «гоферов» не остановит Глазника О'Ши. Шпион легко восстановит свою подвижную организацию. А когда Великий белый флот будет за пределами досягаемости в море, он возобновит нападения на будущее американских броненосцев.

– Нужно поговорить с мистером Ван Дорном.

– Что ты ему скажешь?

– Нам нужны люди, чтобы отследить эти торпеды. Пусть убедит флот, береговую охрану и полицию во всех городах, где есть военные верфи: Камдене, Филадельфии, Квинси, Форт-Ривере, Массачусетсе, Ват-Айрон-Уорксе, Мэне, Бруклине – что им грозит смертельная опасность. Потом я повторю то, что говорю постоянно: это прежде всего дело об убийстве. Нужна старомодная работа частных детективов, чтобы повесить Глазника О'Ши. Начнем с Билли Коллинза.

Исаак Белл вышел из отеля «Никербокер» через кухню. Он окунул пальцы в чан с использованным говяжьим жиром, который должны были отвезти на перерабатывающую фабрику, и втер жир в волосы. В переулке в очереди за бесплатной едой ждали неудачники. Белл удивил одного из них, отчаявшегося заработать десять центов, чтобы провести под крышей эту грозящую дождем ночь, предложив пять долларов за потрепанную фетровую шляпу. За ту же сумму человек ростом почти с детектива охотно расстался с рваным пальто.

Ржавый револьвер с тремя пулями Белл переложил из брюк в пальто. Низко надвинул шляпу на лоб, убрал под нее золотистые волосы и застегнул пальто на все пуговицы. Потом, сунув руки в карманы, наклонив голову, вышел из переулка на Бродвей. И тут же коп велел ему убираться.

В пятый раз за пять дней Белл отправился в Адскую кухню.

Он узнавал ритмы ее жизни, когда и где бывает много народу, знакомился с улицами, по которым громыхали фургоны и грузовики, с тротуарами, кишевшими людьми, когда мужчины шли в салуны, женщины в церковь, а дети носились, не обращая внимания на окрики матерей из окон. Он уже прошел по Девятой авеню до реки и от железнодорожного вокзала пенсильванской железной дороги, от Тридцать третьей до Шестидесятой улицы. Но не нашел «приятеля» Томми Билли Коллинза, который мог бы привести его к Глазнику О'Ши.

Поэтому сегодня Исаак Белл избрал другую тактику.

Для маскировки, он хромал, слегка подволакивая левую ногу, и пачкал ботинки, переходя обочины и трамвайные рельсы. Фургон угольщика, который сдавал назад, к скату в подвал, перегородил тротуар. Белл провел пальцами по угольной пыли и смазал усы, повторил это упражнение, когда миновал тележку с пеплом: провел пальцами по волосам, выбившимся из-под шляпы. Осмотрел свое отражение в витрине. Глаза на усталом лице блестели слишком ярко. Он опустил взгляд, подобрал с обочины пучок соломы и тер им рукава пальто, пока не стало похоже, что он ночевал на соломе. Скалли внушал своим ученикам: грязному никогда не смотрят в лицо.

Исаак продолжал проверять, как выглядит, в витринах, которые по мере приближения к реке делались все меньше и грязнее. Наклонившись к пустому ведру, стоявшему в луже у салуна, он притворился, что поправляет шнурки, и пошел дальше со смоченными прокисшим пивом манжетами. Чем дальше он углублялся в трущобы, тем медленнее шел и сильнее сутулился – затерявшийся в толпе усталый человек, бредущий без цели.

Ему преградил дорогу молодой бандит в костюме в обтяжку и красной шляпе.

– Что у тебя есть для меня, дед? Гони!

Исаак Белл подавил внезапное желание свалить его на землю, порылся в кармане и достал десять центов.

Бандит прошел мимо него.

– Погоди! – сказал Белл.

– Чего? – Бандит развернулся. – Чего надо?

– Ты знаешь парня по имени Билл Коллинз?

Лицо бандита ничего не выразило.

– Кто это?

Да он еще сопляк, сообразил Белл, подросток. Когда Томми Томпсон и Билли Коллинз бегали по улицам с Глазником О'Ши, этот еще орал в люльке.

– Билли Коллинз. Высокий, тощий. Рыжие волосы. Может, седеющие.

– Никогда о таком не слышал.

– Кожа да кости, – сказал Белл, повторяя то, что рассказывали Гарри Уоррен и его ребята о том, что делает многолетнее употребление опиума и морфия с человеком. Они знали, что Коллинз еще жив. Во всяком случае, был жив неделю назад. – Наверно, нет зубов.

– Дед ты откуда?

– Из Чикаго.

– Да здесь полно парней без зубов. Ты следующий. – Он замахнулся костлявым кулаком. – Убирайся отсюда! Беги, дед, беги!

Белл сказал:

– Билли Коллинз ходил с Томми Томпсоном и Глазником О'Ши, когда они были мальцами.

Бандит попятился.

– Ты из «гоферов»?

– Я просто ищу Билли Коллинза.

– Ты не один такой. – И он торопливо ушел, бросив через плечо: – Его все спрашивают.

«Еще бы, – подумал Белл, – принимая во внимание, во что это обходится агентству». Вдобавок к ребятам Гарри Уоррена и его осведомителям, тот же вопрос задают двести железнодорожных полицейских, когда сталкиваются с «гоферами», которые пытаются грабить грузовые вагоны. Белл спрашивал себя, где может прятаться наркоман? Где он спит? Где ест? Где получает свое зелье? Как получается, что Коллинза никто не видит в районе, где все друг друга знают?

Его несколько раз видели у известных убежищ бродяг, в конце Тридцать восьмой улицы близ угольных бункеров, заменивших локомотивные тендеры, дважды у брошенного служебного вагона на Шестьдесят восьмой улице. За этими местами наблюдали отборные люди. И у Белла было ощущение, что он тоже видел Билли Коллинза в клубах паровозного дыма – тонкую, как рельс, фигуру между торговыми вагонами; Белл побежал за этим человеком, но нашел только дым.

С тех пор единственный, кто мог знать, куда пятнадцать лет назад исчез О'Ши, нигде не показывался. Однако в агентстве скопилось достаточно отчетов, указывающих на то, что он еще жив и вряд ли мог покинуть Адскую кухню.

Где Глазник О'Ши – совсем другое дело. Все, кто старше тридцати лет, слышали его имя. Никто не видел его уже пятнадцать лет. Некоторые слышали, что он вернулся. Никто не признался, что видел его. Но Белл понимал, что человек, которого Томми Томпсон описал как «щеголя с Пятой авеню», может ночевать и столоваться, где захочет.

45

– Такси, сэр? – спросил швейцар «Уолдорф-Астории», когда гость в цилиндре и непромокаемом зеленом пальто вышел из отеля.

– Я прогуляюсь, – ответил Глазник О'Ши.

Размахивая тростью с украшенным драгоценными камнями набалдашником, он зашагал по Пятой авеню, останавливаясь, словно турист, чтобы рассмотреть здания и заглянуть в витрины. Убедившись, что за ним не следят, он через большую готическую арку перед зданием вошел в собор Святого Патрика. В проходе преклонил с привычной легкостью колено, бросил несколько монет в церковную кружку и зажег свечу. Потом запрокинул голову и стал разглядывать рисунки оконных витражей, подражая гордому прихожанину, который внес достойный вклад в благополучие собора.

С тех пор как Исаак Белл взял Томми Томпсона, О'Ши понимал, что все ван дорны Нью-Йорка, а с ними двести железнодорожных полицейских и черт знает сколько платных осведомителей охотятся на него или будут охотиться. Из собора он вышел через черный ход, по дощатому настилу и лесам, где каменщики возводили часовню Святой Девы, и прошелся по Мэдисон-авеню.

Он шел вверх по Мэдисон, по-прежнему проверяя, не следят ли за ним, свернул на Пятьдесят пятую улицу и зашел в отель «Сент-Реджис». Выпил в баре и поболтал с барменом, которому всегда давал щедрые чаевые, при этом продолжая наблюдать за вестибюлем. Потом дал денег коридорному, и тот выпустил его через черный ход.

Несколько мгновений спустя он вошел в отель «Плаза». Остановился в зале «Палм-Корт» в центре первого этажа. Вокруг за маленькими столиками пили чай матери с детьми, тетями и племянницами, и там и сям проходили пожилые джентльмены, зачарованные юными девушками. Метрдотель низко поклонился.

– Ваш обычный столик, герр Райкер?

– Спасибо.

Обычный столик герра Райкера позволял ему следить за всем вестибюлем, в то же время оставаясь в укрытии, за пальмами в кадках, которые заставили бы остановиться доктора Ливингстона и Генри Стенли.

– Ваша подопечная присоединится к вам?

– Надеюсь, – ответил он с учтивой улыбкой. – Скажите официанту, что нам нужны только сласти. Никаких маленьких сэндвичей. Только торт и мороженое.

– Конечно, герр Райкер. Как всегда, герр Райкер.

Кэтрин, как обычно, опаздывала, и он использовал это время, чтобы подготовиться к разговору. Он знал, что разговор будет трудным. И когда она вышла из лифта, чувствовал, что готов. Ее нарядное платье для чаепитий напоминало облако голубого шелка, под цвет глаз, и подчеркивало цвет волос.

О'Ши встал, когда она подошла к столику, взял ее руку в перчатке и сказал:

– Вы прекраснейшая из девушек, мисс Ди.

– Спасибо, герр Райкер.

Кэтрин Ди улыбнулась, на ее щеках появились ямочки. Но, усевшись, она посмотрела ему прямо в лицо и сказала:

– Ты выглядишь очень серьезным – как и пристало опекуну с подопечной. В чем дело, Брайан?

– Очень уважающие себя так называемые «воины добра», которые утверждают, будто ведут «войну за добро», с глубоким презрением называют меня наемником. Я усматриваю в этом признание своего интеллекта. Ведь для наемника война заканчивается, когда он говорит, что она окончена. Он выходит из нее победителем.

– Надеюсь, ты заказал не чай, а виски, – сказал она.

О'Ши улыбнулся.

– Да, знаю, я разболтался. Я пытаюсь сказать тебе, дорогая, что игра подошла к концу.

– Что это значит?

– Пора исчезнуть. Мы уйдем – и заложим основы своего будущего – с таким грохотом, что они никогда его не забудут.

– Куда уйдем?

– Туда, где нас будут ценить на вес золота.

– Нет, не в Германию!

– Конечно, в Германию. Какая демократия способна нас принять?

– Мы могли бы отправиться в Россию.

– Россия – это пороховая бочка в ожидании спички. Я не собираюсь забирать тебя из огня в революцию.

– Ах, Брайан…

– Мы будем жить по-царски. Мы будем очень богаты, и ты выйдешь замуж за отпрыска королевской… Что случилось? Почему ты плачешь?

– Я не плачу, – ответила она с глазами, полными слез.

– В чем дело?

– Я не хочу замуж за принца.

– Может, согласишься на прусского князя с тысячелетним замком?

– Прекрати!

– У меня есть один такой на примете. Он красив, относительно умен, учитывая его происхождение, и удивительно мягок. Его мать может показаться утомительной, зато есть конюшня, полная чистокровных арабских лошадей, и летний дом на Балтике, где девушка может сколько угодно плавать под парусом. Даже готовиться к олимпийским соревнованиям по яхтенному спорту… Почему ты плачешь?

Кэтрин Ди положила на стол маленькие сильные руки и чистым, ясным голосом сказала:

– Я хочу выйти за тебя.

– Кэтрин, голубушка, милая моя. Это все равно что выйти за родного брата.

– Мне все равно. К тому же ты мне не брат. Ты только ведешь себя как брат.

– Я твой опекун, – сказал он. – Я поклялся, что никому не позволю тебя обижать.

– А как ты думаешь, что ты сейчас делаешь?

– Перестань нести вздор о том, чтобы выйти за меня. Ты знаешь, я тебя люблю. Но не так.

На ее ресницах бриллиантами повисли слезы.

Он протянул ей носовой платок.

– Вытри глаза. Нас ждет работа.

Она вытерла слезы, намочив платок.

– Я думала, мы уезжаем.

– Чтобы уехать, хлопнув дверью, нужно поработать.

– Что я должна делать? – угрюмо спросила она.

– Я не могу позволить Исааку Беллу помешать мне в этот раз.

– Почему бы мне не убить его?

О'Ши задумчиво кивнул. Кэтрин смертельно опасна, это смертоносная машина, не отягощенная угрызениями совести или сожалениями. Но у каждой машины есть физические пределы.

– Ты можешь пострадать. Белл подобен мне, его нелегко убить. Нет, я не хочу, чтобы ты рисковала, пытаясь от него избавиться. Но хочу, чтобы ты его отвлекла.

– Я должна его соблазнить? – спросила Кэтрин. Она вздрогнула, внезапно увидев ярость на лице О'Ши.

– Я когда-нибудь просил тебя о таком?

– Нет.

– А попрошу когда-нибудь?

– Нет.

– Меня убивает, что ты могла это сказать.

– Прости, Брайан. Я не подумала.

Кэтрин протянула руку. Он убрал свою, его обычно спокойное лицо покраснело, губы были сурово сжаты, в глазах холод.

– Брайан, я ведь не школьница.

– Те, кого ты соблазняешь сама, – твое дело, – холодно сказал он. – Я постарался, чтобы ты располагала всеми возможностями, какие есть только у избранных женщин. Общество никогда не будет указывать тебе, что ты должна делать и чего не должна. Но я хочу, чтобы ты ясно поняла: использовать тебя таким образом я не буду никогда.

– Каким образом? Как соблазнительницу?

– Барышня, вы начинаете меня раздражать.

Кэтрин Ди не обратила внимания на его опасный тон: она прекрасно понимала, что он не станет ломать мебель в «Палм-Корт».

– Прекрати называть меня так. Ты старше всего на десять лет.

– На двенадцать. И старик, хотя перевернул землю и небо, чтобы ты оставалась молодой.

Подошел официант. Опекун и подопечная сидели в каменном молчании, пока на столе не появился торт и не разлили чай.

– Как мне его отвлечь?

Когда он начинает так себя вести, ничего не поделаешь, остается только слушаться.

– Ключ – его невеста.

– Она относится ко мне с подозрением.

– Что это значит? – резко спросил О'Ши.

– На спуске «Мичигана» я попыталась с ней сблизиться и она отступила. Она чувствует во мне что-то, что ее пугает.

– Может, она ясновидящая, – сказал О'Ши, – и читает твои мысли?

На лице Кэтрин Ди появилось выражение опустошенности и мудрости, она словно превратилось в маску из древнего мрамора.

– Она читает в моем сердце.

46

– Звонит ваша невеста, мистер Белл.

В «Никербокере» высокий детектив нетерпеливо просматривал за своим столом сообщения, надеясь найти последние сведения о месте пребывания Глазника О'Ши, прежде чем снова пуститься на поиски Билли Коллинза.

– Какой приятный сюрприз!

– Я через улицу у Хаммершейна в театре «Виктория», – сказала Марион Морган.

– У тебя все хорошо?

Судя по голосу, нет. Он полон напряжения.

– Можешь заглянуть, когда освободишься?

– Сейчас приду.

– Тебя впустят через служебный вход.

Перепрыгивая через три ступеньки, Белл сбежал по лестнице отеля «Никербокер» и пересек Бродвей, заполненный машинами, такси и повозками с лошадьми, под гудки и крики. Спустя шестьдесят секунд после того, как положил трубку, Белл стучался в служебный вход театра «Виктория».

– Мисс Морган ждет вас в театре, мистер Белл. Сюда, пожалуйста. Идите тихо: там репетиция.

Со сцены доносилось быстрое ритмичное топанье. Распахнув дверь, Белл удивился: источником звуков были маленькие мальчик и девочка, танцевавшие на сцене в туфлях на деревянных подошвах. Белл с облегчением вздохнул, увидев, что Марион, в целости и сохранности, сидит в восьмом ряду затемненного зрительного зала, одна. Она прижала палец к губам. Белл прошел по проходу и сел рядом с ней, а она взяла его за руку и прошептала:

– Дорогой, я так рада, что ты здесь.

– Что случилось?

– Расскажу через минуту. Они уже заканчивают.

Оркестр, молча ждавший, разразился крещендо, и танец закончился. Детей немедленно окружили режиссер, оформитель сцены, костюмеры и их мать.

– Разве они не чудо? Я нашла их в заведении «Орфей» в Сан-Франциско. Пользуются бешеной популярностью в водевилях. Уговорила их мать позволить им сняться в моем фильме.

– А что с твоим фильмом о грабителях банков?

– Их поймала подруга детектива.

– Я так и подозревал. Но что случилось? Ты не в себе. В чем дело?

– Не знаю. Может, это просто глупо, но я сочла разумным позвонить тебе. Ты знаком с Кэтрин Ди?

– Она подруга Дороти Ленгнер. Видел ее как-то. Но мы не знакомы.

– Лоуэлл познакомил нас на спуске «Мичигана». Она намекнула, что хотела бы побывать на киностудии. И я едва ее не пригласила. Она из тех, кого любит камера – ты знаешь, я говорила: крупная голова, красивые черты, стройная фигура. Как мальчик, который сейчас танцевал.

Белл посмотрел на сцену.

– Он похож на охотящегося богомола.

– Да, узкая голова, большие блестящие глаза. Подожди, увидишь, как он улыбается.

– Я полагаю, ты не пригласила Кэтрин Ди. Что заставило тебя передумать?

– Она очень странная.

– А именно?

– Назови это как хочешь. Чутьем. Инстинктом. Что-то в ней есть неправильное.

– Нельзя не учитывать внутренние ощущения, – сказал Белл. – Всегда можно передумать.

– Спасибо, дорогой. Я чувствую себя глупо, и все же… когда я была в Сан-Франциско, она приходила ко мне в Форт-Ли. Без приглашения. Просто пришла. А сегодня утром опять пришла ко мне.

– И что сказала?

– Я не дала ей такой возможности. Торопилась на паром, чтобы увидеться с матерью детей. Она их импресарио и очень честолюбива. Помахала ей и ушла. Она крикнула что-то, предложила подвезти. Кажется, ее ждала машина. Но я шла и шла – и села на паром. Исаак, я уверена, что это глупо. Я хочу сказать, ее знает Лоуэлл Фальконер. И как будто не считает ее странной. С другой стороны, сомневаюсь, чтобы какая-нибудь юбка показалась Лоуэллу странной.

– Кто сказал, что она приходила, когда ты была в Сан-Франциско?

– Мадмуазель Дювалль.

– А она что думает о Кэтрин?

– Думаю, она чувствует то же, что я, только не так остро. На студии часто бывают необычные люди. Их притягивает кино. Они воображают для себя самое фантастическое будущее. Но Кэтрин Ди другая. Она явно очень хорошо обеспечена, с хорошим образованием.

– Она сирота.

– О боже, я не знала. Может, ей нужна работа.

– Отец оставил ей состояние.

– Откуда ты знаешь?

– Мы проверяем всех, кто связан с Корпусом 44.

– Я, наверно, выдумываю.

– Лучше проявить осторожность, чем потом сожалеть. Я попрошу наш аналитический отдел внимательнее присмотреться к ней.

– Пойдем, познакомишься с детьми… Фред, поздоровайся с моим женихом мистером Беллом.

– Здравствуйте, мистер Белл, – сказал, глядя себе под ноги, Фред, застенчивый мальчик лет семи-восьми.

– Здравствуй, Фред. Войдя, я услышал, как ты танцуешь. Ты танцевал так быстро, что я подумал, это пулемет.

– Правда?

Он поднял голову и улыбнулся Беллу.

– Как обращается с тобой мисс Морган?

– Она очень добрая.

– Согласен.

– А это Адель, – сказала Марион.

Девочка была бойкая, несколькими годами старше брата и ни в каких уговорах не нуждалась.

– Вы правда жених мисс Морган?

– Да, я этот счастливец.

– Еще бы!

– Ты очень умна. А о чем кино?

Адель удивилась, когда вместо нее ответил маленький Фред:

– Детей танцоров захватывают индейцы.

– И как оно называется?

– «Урок». Дети учат индейцев новому танцу, и те их отпускают.

– Звучит вдохновляюще. С нетерпением жду, когда можно будет посмотреть. Приятно было познакомиться, Фред. – Он снова пожал маленькую руку. – Рад знакомству, Адель.

Ей он тоже пожал руку.

Марион сказала:

– Увидимся утром, дети. – И сказала матери: – В восемь утра, мисс Астер. [39]39
  Речь идет о Фреде Астере, американском актере, танцоре, хореографе и певце, звезде Голливуда, одном из величайших мастеров музыкального жанра в кино, и о его сестре Адели, тоже выступавшей на сцене.


[Закрыть]

Они остались в театре одни.

Белл сказал:

– Когда завтра утром придешь в Форт-Ли, увидишь человека, одетого индейцем. Дай ему роль, которая позволит ему постоянно быть рядом с тобой.

– Арчи Эббот?

– Он единственный, кроме Джо Ван Дорна, кому я доверил бы твою жизнь. Но никто не поверит, что мистер Ван Дорн, одетый индейцем, ищет работы актера в твоей фильме. А вот Арчи стал бы актером, если бы мать ему не запретила. Пока мы не убедимся, что Кэтрин Ди не замыслила ничего дурного, Арчи будет присматривать за тобой весь день. И я хочу, чтобы ночи ты проводила в «Никербокере».

– Незамужняя женщина одна в респектабельном отеле? Что скажет гостиничный детектив?

– Если он себе не враг, то скажет: «Спокойной ночи, мистер Белл. Добрых снов».

Исаак Белл снова вернулся на улицы. Он чувствовал – цель близка, так близка, что он постоянно носил в кармане сэндвичи, полагая, что человек, ведущий такой образ жизни, как Билли Коллинз, обрадуется возможности подкрепиться. Его видели еще два раза, и оба раза на Девятой авеню, там, где она неожиданно обрывается у Тридцать третьей улицы. Там, где вырыли гигантский котлован для строительства вокзала Пенсильванской железной дороги.

Одетый в потрепанную одежду, он шел к строительной площадке, высматривая высокого, худого человека, которого заметил между груд угля. Весь городской район – шесть акров домов, магазинов и церквей – исчез. Девятая авеню пересекала гигантскую дыру, превратившись в две наклонные временные эстакады, по которым проходили две трамвайные линии, дорога для автомобилей и тротуар для пешеходов. Еще выше над Девятой авеню на высоких опорах по-прежнему проходила надземка, поезда гремели над ямой, точно гигантские аэропланы из железа и стали.

Паровозный свисток возвестил окончание рабочего дня. Тысячи рабочих выбрались из ямы и устремились в город. Когда они ушли, Белл спустился по лестницам и временным деревянным ступеням, минуя несколько перерезанных газовых магистралей и чугунных водопроводных труб, электрических линий и кирпичных канализационных каналов. Спустившись на двадцать четыре фута, он увидел частично возведенный стальной виадук – ему объяснили, что виадук пройдет под Девятой авеню и окружающими ее зданиями. Белл прошел по нему в темноту, где изредка попадались горящие электрические фонари.

Он оказался на шестьдесят футов ниже поверхности земли, на дне котлована. Это было поле, усеянное каменным мусором и обломками взорванного гранита; поле пересекали узкие рельсы, по которым вывозили мусор и ввозили материалы для строительства. Стоял настоящий лес широких колонн, на которых держался виадук. Вверху сквозь этот лес виднелись голубые электрические искры, когда в небе проходили поезда надземки.

Белл бродил здесь целый час, ожидая встретить ночных сторожей. Раз или два спотыкался о неровности. В третий раз он упал, почувствовал сладкий запах, нащупал огрызок яблока. Осматриваясь, он увидел человеческое логово – смятое одеяло, еще несколько яблочных огрызков и куриные кости. Белл сел, приготовясь ждать, неподвижный, как глыба льда; шевелясь ровно столько, чтобы руки и ноги не затекли, и только тогда, когда поезда над головой маскировали его движения.

Он был не один. Бегали крысы, залаяла собака, а в ста ярдах от себя в темноте он слышал спор двух бродяг; спор завершился тяжелым ударом и стоном, который заглушил грохот проходящего поезда. С наступлением ночи стало тише, а поезда пошли реже. Кто-то развел костер в конце ямы у Тридцать третьей улицы, тени и отблески огня плясали на столбах, балках и грубых каменных стенах.

Белл услышал шепот:

– Здесь как в церкви.