Текст книги "Эшвин (ЛП)"
Автор книги: Кит Роча
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
Эшвин снова расположился между ее ногами, раздвигая их широко и поглаживая внутреннюю поверхность бедер.
– Ты знаешь, что тебе нужно. – Голос вибрировал напротив ее лона, пока пальцы кружили все выше и выше, но не касаясь средоточия жара. – Скажи это!
– Я хочу кончить, – прошептала она. – Мне нужен ты!
Его хватка на бедрах напряглась, всего лишь на мгновение.
Затем он накрыл своим ртом ее холмик. Вдохнул. Да! Запах ее возбуждения перебивал аромат мыла.
Шок едва не сорвал ее тело с кровати. Кора знала, что прикосновение было легким и осторожным – едва заметный намек на скольжение языка по нежной плоти, но это ощущалось совершенно по-другому. Это казалось ослепительным финалом на бескрайнем и бесконечном пути, и она даже не понимала, как сильно жаждала его до этого момента.
Кора должна была прикоснуться к нему, так что она вцепилась дрожащими пальцами в его волосы и рванула короткие пряди. Он низко заворчал в одобрении, вибрировавший звук добавил еще один слой к ярким, интенсивным ощущениям. Выгнувшись, девушка прижалась к Эшвину, пока его пальцы касались ее практически рядом с лоном, поглаживая, а затем снова отстраняясь. Его следующее облизывание стало тверже, глубже…
Безжалостное и неумолимое…
Ни одно любопытство или исследование о том, как это работало в теории, не могло подготовить девушку к происходящему. Koрa ожидала, что он будет внимательным и станет действовать, исходя из ее реакции. Но она и предположить не могла, что ощущение дрожащих рук на ее бедрах заставит возбуждение взметнуться еще выше. Это было не физическое воздействие, хотя он не делал ничего иного, но знание того, как ее удовольствие повлияло на него самого…
Это было поразительно.
Внезапно Кора поняла потребность провести весь день, планируя встречу, потому что речь шла не о планировании вообще.
Это было предвкушение, замешанное на ожидании.
Его язык устремился вверх, разметав мысли, рисуя деликатные круги вокруг влажного клитора. Женские бедра дернулись, и сильные пальцы поймали ее, удерживая на месте, чтобы повторить это снова.
Вновь и вновь…
Эшвин держал ее так, что она не могла увернуться, а потом, когда наслаждение переполнило ее – так, чтобы она не могла избежать его языка. Казалось, это должно было расстроить, и даже на секунду так и было, но еще сильнее она жаждала ощущения мощи в его руках, удерживающих ее руки вместе в тот момент, когда она разлетелась на части.
Оргазм, охвативший девушку, было таким же, как в прошлую ночь, быстрым и жестким, удовольствием и облегчением в равной мере. Кора приглушила стон, прижав тыльную сторону ладони ко рту, пока зубы не придавили немного нижнюю губу, чтобы удержать хныканье.
– Не надо.
Отданный шепотом, приказ прошелестел вдоль нежной трепещущей плоти. Эшвин поднял голову, прикосновение большого пальца заменило его язык, скользя без усилий, выводя едва ощутимые круги.
– Не прячь свои реакции. Я хочу их.
– Вечеринка…
– Они не могут слышать нас. – Не в силах сдержаться, он потерся носом о сладкое местечко между бедром и лоном, такое нежное и мягкое. Потом скользнул поцелуем по внутренней стороне бедра. – Прислушайся, Кора. Плотность стен самана приглушает звук. Ты едва можешь слышать музыку.
Девушка чувствовала низкий ритм, вибрирующий через казарму, но не могла различить музыку или шум голосов из основного помещения. Она оперлась на локти и изогнула бровь, с интересом взирая на Эшвина.
– Если ты все еще можешь думать о плотности самана, теперь твоя очередь лишиться рассудка.
Эшвин передразнил ее жест, приподняв темную бровь в ответ. Не разрывая зрительного контакта, он крепче обхватил девушку за бедра и снова опустил голову. В этот раз, когда его язык жестко заметался, шок от удовольствия сплавился с пристальным взглядом. Испытывающим и полным решимости.
Ее руки ослабли, и Кора откинулась обратно на постель, пока он насиловал ее своим ртом. Не было тщательного изучения на этот раз. Не было медлительной нежности. Он использовал свои пальцы, чтобы держать ее раскрытой и жадно пожирал разгоряченную плоть. Его язык метался вверх и вниз, проникая внутрь лона, чтобы раздразнить и распалить. Прежде чем девушка успела отдышаться, он вернулся к клитору – не нежные круги на этот раз, но хищное, безрассудное нападение смертельно голодного самца.
Кора теряла волю, подчиняясь Эшвину. Каждый издаваемый стон, каждый рывок бедер, каждый раз, когда она хватала его за волосы или впивалась ногтями в плечи…
Это было утонченно, на первый взгляд. Изысканно.
Судорожная хватка мужских пальцев. Хриплое урчание стона. Но каждый слой ощущений, пронизывающих ее, казалось, ломал его ледяной панцирь.
Она почувствовала это – сумасшедшее, лихорадочное ощущение покалывания, пока он вел ее ко второму оргазму.
Кора открыла рот, чтобы прошептать его имя, но шепот превратился в сдавленный крик, когда мужчина всосал клитор между губами, плотно прижимая языком. Все тело сжалось в агонии, когда она снова сорвалась через край, корчась на кровати, содрогаясь в каком-то изнеможении, и едва понимала, что это – удовольствие.
Он зарычал. Низко и гортанно, испытывая первобытную потребность в ней, полыхающую, как жидкий огонь. Эшвин лицом прижался к бедру и сильно укусил, крепко сжимая зубы, заставляя ее выгнуться снова.
Он был там, чтобы встретить ее, скользнув одним невероятно грубым пальцем в содрогающееся тело.
– Я чувствую, как ты на грани…
– Эшвин?!!
Он должен остановиться. Если он этого не сделает, она сгорит заживо изнутри.
– Я предупреждал тебя. – Мужчина толкнул ее бедра шире, оставляя полностью раскрытой под его испепеляющим взглядом. Он заскользил своим пальцем в глубине, и она крепко стиснула его внутренними мышцами в беспомощном освобождении.
– Я заставлю тебя чувствовать. Ты хочешь, чтобы я остановился?
Да. Слово растворилось на языке, когда их взгляды сплавились. Теперь в карих глазах не было ничего холодного или далекого. Эшвин смотрел на нее так, будто бы никогда ничего более восхитительного в жизни не видел. Как будто она была единственной и самой важной из всего, существовавшего в целом мире.
Он замер, оставив палец внутри нее.
– Ты должна мне ответить, Кора. Скажи, мне остановиться? Или разреши мне дать тебе больше.
Она качнула бедрами и застонала, когда движение подтолкнуло его палец глубже.
– Эшвин, пожалуйста…
Ноготь царапнул по очень чувствительной внутренней поверхности бедра.
– Ты всегда залезала, куда не нужно, в любую сеть. Удалось ли тебе найти серверы порока?
Дыхание перехватило от вопроса.
– Что будет, если я признаюсь в этом?
– Тебе и не нужно признаваться. – Палец слегка шевельнулся, но ощущение было невыносимо приятным. – Ты слишком любопытна. Слишком жаждешь. Ты знаешь, что хочешь, Кора. Так скажи это. Используй слова, о которых ты пытаешься не думать. Те, которые звучат слишком непристойно.
Это звучало, как испытание… пока она снова не встретилась с ним взглядом. Эшвин не просто подталкивал ее – за пределы личного опыта, за грани, которые ей еще предстояло открыть, он толкал себя тоже. Каждое слово еще сильнее лишало его контроля, и одна только эта мысль заставила лоно сжаться вокруг его пальца.
Ей нужно было…
Хотя нужда – слишком слабое слово, чтобы описать эту жажду. Это было как потребность в кислороде или воде. Необходимость для выживания.
– Я хочу трахнуть тебя, – прошептала она. – Жестко. Я хочу, чтобы ты почувствовал это, как я. Чтобы знал, что, когда все закончится, независимо от того, что происходит, ты никогда не будешь прежним!
– Никогда, – прохрипел он, одно единственное слово, которое несло в себе и обещание, и клятву, и обет.
Эшвин снова толкнулся пальцем, надавил, потер какую-то точку внутри нее, двигаясь плавными толчками, и погладил большим пальцем ее клитор. Жгучее наслаждение взорвалось в самой сердцевине, ослепительно яркое, что было вполне достаточно, чтобы отвлечь Кору, когда в нее ворвались два его пальца, растягивая еще сильнее.
Это было больно, и он не останавливался. Инстинкт взял верх, Koрa сжала кулаки вокруг одеяла, чтобы упереться, и выгнулась ему навстречу. Боль росла и утихала одновременно, переплетаясь с напряженностью и желанием, пока не осталось ничего, кроме мучительного нечто, проносящегося с головокружительной интенсивностью, угрожая разорвать ее на части.
Эшвин приподнялся, хищные пальцы скользнули глубже, когда он склонился над ней. Одной рукой опершись на одеяло рядом с ее головой, он поймал прядь волос и настойчиво потянул. Его голова заслонила потолок, темный взгляд застыл на запрокинутом лице, пока он ритмично двигал пальцами, подстраиваясь под ее содрогания без особых усилий.
– Вот так. Покажи мне, каково это.
Кора уперлась руками ему в грудь, трепеща, когда его мышцы напряглись и сократились от ее прикосновения. Эта связь породила совершенно иной уровень взаимоотношений в мире, в котором вдруг не оказалось ничего, кроме них.
– Это так… – ее голос сорвался на беспомощный вскрик.
– Скажи мне.
Напряжение усилилось, и движения уже не были медленными или уговаривающими. Его большой палец настойчиво поглаживал набухший клитор, скользя по кругу и заставляя ее тело содрогаться в сладострастном огне.
– Что ты чувствуешь?
Наполненность. Боль. Потрясающие ощущения, заставляющие каждое нервное окончание биться в эйфории. Слова мелькнули в мозгу, но были не в состоянии выразить эмоции, обуревающие ее, и казались какими-то мелкими, неадекватными.
– Это так хорошо.
Эшвин дышал часто и хрипло. Бурно. Каждый выдох звучал почти стоном.
– Да. Я могу заставить тебя чувствовать себя хорошо.
Не останавливайся. Кора не была уверена, подумала или выкрикнула эти слова, когда напряжение лопнуло, и волна за волной ошеломляющее удовольствие прокатилось через нее. Оно не было быстрым и сладким на этот раз. Это был порывистый, огненный вихрь, пока она не перестала понимать, где он начинается или когда это может закончиться.
Его пальцы выскользнули, оставив ее пустой и потерянной, только чтобы вернуться ощутимее и полнее – уже три.
– Ты можешь взять больше.
Она не могла, но она сделала. У нее не было выбора. Боль и удовольствие больше не существовали в виде раздельных эмоций. Каждый глоток ощущений от его медленных, осторожных пальцев был просто жаром, утоляющим голод, который не имел больше смысла.
Кора дрожала, всхлипывая, измученная и слабая от блаженства.
И она все еще хотела его.
Ее руки тряслись, когда прикоснулись к влажной мужской коже, ища опору, чтобы удержаться, когда волны начали набирать силу снова, подхватывая с того места, где они остановились. Ее пальцы сомкнулись вокруг талии, и девушка пыталась сказать ему, что кончит снова, но единственный звук, который она смогла издать, оказался всхлипом. Кора беспомощно прильнула к нему, сжавшись в комочек.
Она не переживет этого…
Но оно того стоит.
«««§» ««
Эшвин понял, что зашел слишком далеко в четвертый раз, когда она кончила от трех пальцев.
Одного раза было бы достаточно. Нет, даже одного было слишком много, потому что не было никакой реальной причины подталкивать неопытную женщину так далеко. Ее лоно плотно сжималось вокруг одного пальца, обеспечивая достаточно трения, чтобы доставить ей удовольствие. Он мог бы логически объяснить второй палец, признавая ее пристрастие к интенсивным ощущениям.
Три были просто чистым эгоизмом.
Это был слишком эгоистично – смаковать, как она реагировала на мягкое давление, чтобы упиваться тем, как она утопает в ошеломляющем экстазе. Чтобы опосредовано жить через ее неконтролируемую способность чувствовать так сильно, так безрассудно.
Кора была его отражением, его противоположностью, за исключением тех моментов, когда ее ощущения были так интенсивны, что девушку не волновало, придет ли следующее мгновение в виде удовольствия или боли, до тех пор, как оно не наступит.
И когда она кончала…
Его пальцы замерли внутри распухшего лона, но ее мышцы продолжали сжиматься, стискивая его в содрогании. Она была влажной и возбужденной – два поддающихся количественной оценке конкретных факта. Третий факт: его член было каменно-жестким с тех пор, как первое же прикосновение ее кожи вызвало острую боль, пронесшуюся по его нервам.
Разрозненные, не связанные между собой факты.
Эшвин держал их в голове, осторожно разделяя в своем сознании, когда аккуратно вытащил пальцы из ее лона, и начал успокаивать мяукающие всхлипывания нежным прикосновением руки. Соединение этих фактов было бы опасно, потому что Эшвин знал, какое в итоге получится математическое уравнение из всего этого, и как это сработает. Он уже трахал Кору более тщательно, чем требуется любой девственнице.
Он не представлял себе, какое интенсивное облегчение можно получить от скольжения в желанном теле, толкая ее от сонливой дезориентации обратно к безумной потребности.
Вместо этого Эшвин прижал девушку к своей груди. Голова в изнеможении откинулась назад к его плечу, в выражении лица все еще скользило ошеломление. Мужчина крепче притянул Кору к себе, и, передвинувшись к изголовью, прислонился затылком к простой деревянной спинке постели.
Она… идеально подходила для его коленей. Маленькая головка легко помещалась под подбородком, белокурые пряди волос щекотали его горло. Девушка издала легкий мяукающий звук и обняла его мощную шею.
Доверчивая. Милая.
Он привык к едкому ощущению чувства вины, вызванному наивной верой в него, но было все труднее сдерживать Кору, когда она была такой. Обнаженной, в прямом и переносном смысле. Крайне уязвимой и беззащитной.
Он хотел уничтожить все, что ей угрожало!
Он угрожал ей.
Девушка шевельнулась в его руках, и Эшвин ослабил объятия достаточно, чтобы позволить ей развернуться и оседлать его бедра. В ее взгляде больше не было ошеломления. Ее врожденная нежность сменилась чем-то более хищным, и покалывание боли, когда он положил руки на ее голые бедра, было таким же предупреждением, как и ментальный блок при изменении физического состояния.
Неопытная, но не невинная.
Нет, женщина, смотревшая на него сверху вниз неожиданно полными решимости голубыми глазами, могла быть неопытной, но она была далека от невинности.
Кора точно знала, чего она хочет.
Эшвин не знал.
Никто никогда не смотрел на него так раньше.
– Такой суровый. – Koрa погладила руками по плечам и поцеловала уголок его рта. – Расслабься.
Он почти не чувствовал боли. Это просто было спрятано глубоко в нем, заряженное ощущение, мало чем отличающееся от статического электричества.
– Я не обучен расслабляться.
– Даже здесь? – Ее руки спустились ниже, и Кора снова прикоснулась к его губам, затягивая и углубляя поцелуй. – Со мной?
Тонкие пальцы коснулись пряжки ремня.
Эшвин чувствовал себя более расслабленным, когда балансировал на краю высотного здания во время бури.
– Ты голая. И ты расстегиваешь мой ремень.
Металл щелкнул, и Koрa медленно улыбнулась.
– Да.
Он должен был вернуть контроль над этой ситуацией. Стоять на краю здания было более безопасным, для сравнения.
Если Koрa собьет его с баланса…
– Мы не должны, – тихо сказал Эшвин, перехватывая любопытные ручки. – Тебе будет больно.
Она кивнула.
– Моя боль причинит тебе вред. Я понимаю.
Пауза.
– Можешь ли ты довериться мне?
Да! Он был слишком дисциплинированным, чтобы слово вырвалось без логического осмысления, но он сознательно хотел этого. Когда Кора смотрела на него, так нежно, он осознавал это – то, что она видела именно его. Она всегда была единственной, кто, казалось, видел именно его. Поэтому он будет стоять на краю здания, если она его попросит.
И он сдался.
Эшвин медленно опустил руки вдоль тела.
– Да. Я доверяю тебе.
– Хорошо. – Кора прикоснулась своим лбом к нему. – Я никогда бы не предала тебя, Эшвин. Ни за что!
Он ждал возвращения чувства вины, но ее проворные пальцы, пальцы хирурга, уже расстегнули его штаны. Ни одна субъективная эмоция не могла конкурировать с мгновенным, обжигающим ощущением ее теплой, мягкой руки, сомкнувшейся вокруг его члена.
Интенсивное физическое удовольствие.
Мгновенная болезненная обратная связь.
Он стиснул зубы и зашипел, судорожно втягивая воздух и содрогаясь, когда противоречивые ощущения заполыхали в его крови.
– Кора…
Ее пальцы сжались, и легкие поцелуи, порхающие по выпуклым мускулам груди, сменились влажным прикосновением языка, задевающего маленький мужской сосок.
Его кровь снова вскипела, яростно пульсируя в венах. Если он закроет глаза, то опять вернется туда, в стерильный медицинский кабинет, где Кора возилась с ним десятки раз. В памяти Эшвина каждое прикосновение и каждая улыбка были связаны с инъекцией препарата, сделанной ему раньше напарником солдатом-Махаи. Он будет извиваться в агонии рядом с Корой до тех пор, пока, думая о своей боли, не перепишет каждое воспоминание с ощущением кислоты, разъедающей его изнутри.
Это не сработало.
Боль никогда не была эффективной системой предупреждения, потому что Малхотра был слишком готов игнорировать болевой эффект. Даже сейчас скольжение ее языка по мощным пластинам пресса сладко обжигало, но каждое прикосновение причиняло боли меньше, чем следовало из ожидания.
Кора создавала новые воспоминания.
Эшвин фиксировал их в своем уме, потому что уже не мог остановиться. От вида того, как она гладила напряженный член с жадным любопытством, поглядывая на него снизу вверх, захватывало дух. Если бы кто-то нарисовал ее в этот момент красками, он бы смог оценить искусство в первый раз.
Но это было ничто по сравнению с видом ее приоткрытых губ, опускающихся к головке его члена. Кончик языка высунулся, все еще так любопытно…
Молния.
Весь накопленный статический разряд сразу полыхнул, как вспышка сверхновой. Его тело дернулось, и Эшвин резко откинул голову назад на спинку кровати, ослепленный болью, которой не мог управлять и не мог разделить.
Она все еще пульсировала там, за его веками. В течение всего времени, необходимого для перекодирования базового физического состояния. Взъерошенные золотистые волосы вокруг пылающих щек. Распухшие розовые губы. Горящие голубые глаза, смотревшие на него снизу – вверх с нетерпением и предвкушением. И желание. Реальная и всепоглощающая жажда.
И все это для солдата-Махаи. Для человека.
Для него.
Шаловливый язык скользнул по нему, мягкий, влажный и шершавый, и на этот раз Эшвин зашипел от чистого, необузданного удовольствия. Он вцепился обеими руками в одеяло, чтобы не схватить ее, и заставил себя открыть глаза.
– Сделай это снова.
Кора лукаво посмотрела на него – глаза сверкали, как небо в пустыне перед бурей – и лизнула медленно, неторопливо, кружа языком вокруг головки пульсирующего члена.
Это был не первый случай, когда женщина прикасалась к нему подобным образом. Его домашний куратор номер три любила этим заниматься, при условии, что Эшвин удовлетворял ее фантазии. Держать ее за волосы, чтобы разыгрывать завоевание зверя, было достаточно простой ролью, даже для него. Но он всегда ломал голову над тем очевидным противоречием: почему женщина, обладающая малой толикой власти, мечтала, чтобы он забрал даже те крохи.
Теперь он это понял. Желание запустить руки в волосы Koры было настолько неоспоримым, что его пальцы в предвкушении дернулись на одеяле. И если сейчас она поднимет голову и прикажет ему бороться с целой эскадрой голыми руками, он даже не моргнет.
Фантазии об этом подавляющем безумии полыхали внутри него.
Эшвин желал быть монстром, чтобы она целиком и полностью владела им. Тогда он будет бороться за нее. Защитит ее. Убьет во имя нее!
Он уничтожит весь мир ради Коры.
И он больше не мог с ней сдерживаться…
Судорожно выдохнув, Эшвин запустил пальцы в ее волосы, обхватил ладонью хрупкий затылок – нежно, не подталкивая – и сдавленно прохрипел.
– Больше. Глубже. Соси меня.
Глаза девушки удовлетворенно блеснули, и она облизала губы. Потом сомкнула влажный рот вокруг него и крепко обхватила рукой основание члена.
Уже только этого могло быть достаточно. Учитывая, сколько времени прошло с тех пор, как он достигал физической разрядки, и как напряжен был, чувствуя вкус ее естества на своем языке… Нет, много времени не понадобится, чтобы достичь оргазма. И раньше это всегда было самоцелью. Но теперь Эшвин был очарован, наблюдая за Корой. Как румянец усиливался на скулах, как пухлые губы раскрывались, чтобы полнее обхватить член, когда он осторожно надавил на затылок, и она послушно взяла его глубже.
Было ли это частью ее наследственности? Или необходимость успокоить боль распространялась на стремление доставить ему удовольствие?
Это было бы проще понять, чем допустить вероятность того, что издаваемое увлеченное урчание, когда он притянул ее голову ниже, может быть полностью основано на желании к нему.
Он потянул ее обратно, довольно сильно ухватив за волосы, пока головка члена не коснулась влажной нижней губы, выскользнув изо рта.
– Тебе это нравится?
Девушка отстранилась, выдергивая волосы из захвата, и скользнула к нему на колени, усевшись верхом. Нагнулась, потом опустилась еще ниже, пока ее груди не коснулись его груди.
– Мне очень нравится, – выдохнула Кора низко и хрипло, и снова обхватила рукой его член. – Ты мне нравишься.
Простая истина была предложена так охотно, и так опасно соблазнительна.
Эшвин поддался фантазии – во-первых, фантазия отличалась от изначального плана. Во-вторых, фантазия означала пренебрежение неудобными реалиями и включала в себя невероятности.
Так он и сделал.
Он опять ухватил Кору за волосы и потянул на себя. Ее жадный рот был так близко к его губам, что он мог попробовать их дыхание на вкус. Он положил другую руку на ноющий член. Пальцы все еще были скользкими от женской влаги, и Эшвин вздрогнул, когда их руки встретились.
– Жестче, – пробормотал он, скользя рукой вместе с ее пальцами. – Ты можешь быть грубее со мной.
– Я знаю. – Кора вырвалась из его хватки, прочертила ногтями по тыльной стороне мужской ладони, а затем потерла большим пальцем чувствительное местечко как раз под головкой члена, задевая уздечку. – Но я могу быть и нежной.
Кора дразнила его. Игривые огоньки в глазах обещали воздаяние за его методичное планомерное соблазнение, и, несмотря на потребность достигнуть кульминации, возникло отчетливое ощущение, как если бы кислоту в его жилах заменили теплым медом.
Эшвин позволит ей мучить его всю ночь.
Koрa поцеловала его: мягко, медленно, шаловливый язык танцевал на его губах. Их первый поцелуй без жалящей боли, и Эшвин запрокинул голову, чтобы углубить его, возбуждаясь от готовности, как легко она приняла его. Потом она начала двигаться, раскачивая бедра, чтобы подтолкнуть их сцепленные руки. Трение было минимальным, как раз достаточно, чтобы поддерживать его возбуждение на медленном огне…
Пока она не застонала ему в рот и крепче сжала ногами бедра.
Огонь полыхнул по венам…
Эшвин отпустил ее волосы и вцепился в изгиб бедра, широко распластав пальцы на ягодицах.
– Быстрее, – простонал он ей в рот, заставляя ускорить свой темп. Ее складочки потерлись о костяшки тыльной стороны его пальцев, и она откинула голову с глубоким стоном, звук вышел низким, почти первобытно-звериным.
Она могла кончить снова, это не займет много времени. Эшвин вытащил их соединенные руки и потащил ее тело на себя. Гладкая, раскаленная плоть охватила колыбелью его член, и Кора закричала, когда он схватил ее за бедра и начал двигать, потирая клитором вверх и вниз вдоль эрекции.
Девушка рухнула на него и уткнулась в плечо, заглушая свой крик. Затем тепло открытого рта превратилось в восхитительную боль, когда она укусила его – не осторожным прикосновением зубов, чтобы усилить возбуждение – а жестко, как будто она не могла остановить себя в этот момент.
Удовольствие от укуса затянуло каждую мышцу в его теле. Эшвин дрогнул на пике ощущений, неуверенный впервые в жизни, сможет ли сохранить самообладание до оргазма. Девушка содрогнулась в его руках, ее стоны сменились хриплым дыханием, пробуждая воспоминания в памяти.
Сначала высокие. С придыханием. Потом низкие и насыщенные. Он услышал волну облегчения, когда она бурно кончила.
Его контроль рухнул.
Он стиснул ее бедра, член судорожно дернулся, когда он мощно излился: удовольствие в центре шторма иррациональных, нелогичных эмоций. Он перестал пытаться осмыслить все это и просто чувствовал – следы доказательства ее желания, невыносимого жара ее тела. Способ ее плоти отдаться его пальцам, мягко и великодушно.
Его сперма растеклась по коже, и укол сожаления казался единственно логичным в настоящий момент.
Рационально было бы желать кончить в нее, потому что выживание было единственным инстинктом, который никто никогда не пытался вырвать из него. Инстинкт требовал, чтобы он опрокинул Кору на спину и широко раскинул ноги, заполняя ее своим членом, пока, сгорая в удовольствии, она не разрыдалась бы от наслаждения. Инстинкт требовал вонзиться глубоко и кончить внутри, потому что размножение означало все. Выживание. Вечную жизнь для его ДНК. И неважно, что Эшвин подвергся на Базе процедуре внедрения контрацепции, предусмотренной регламентом для солдат-Махаи. Инстинкт все еще был там, может быть, даже сильнее в нем, чем в большинстве. В конце концов, его ДНК чрезвычайно хорошо приспособлено к выживанию.
Все это было бы более рациональным, чем осторожно удерживать ее опустошенное тело в своих руках, полностью удовлетворенное, в то время как она задыхалась, прижавшись к его шее, и мелко дрожала от испытанного ошеломляющего оргазма.
Эшвин не мог сказать, что это было выживание.
Он просто… наслаждался.
Слишком сильно.
Koрa сдавленно выдохнула, фыркнула, а потом ее плечи затряслись. Он напрягся, охваченный абсолютной уверенностью – ее тихие всхлипывания указывали на то, что она все осознала, и эмоций оказалось слишком много.
Только потом Эшвин понял, что она смеется.
Облегчение был мгновенным, но было что-то еще. Незнакомое ощущение ему сразу не понравилось, оно заставляло чувствовать себя беззащитным и выставленным на всеобщее обозрение.
– Что смешного?
– Мы! – Кора подняла голову и откинула спутанные волосы с порозовевшего лица. – Мы идиоты. Мы могли бы сделать это раньше. Мы могли бы жить, занимаясь любовью голыми в постели.
Неприятное ощущение испарилось довольно быстро, и он наконец-то понял, что это было – уязвленное самолюбие. Самодовольная гордость сменила его, и Эшвин протянул руку, чтобы откинуть влажные волосы с ее потного лба.
– Это было неосуществимо.
– О, я не согласна! Я думаю, это моя самая лучшая идея, когда бы то ни было.
Светлые локоны запутались вокруг его пальцев, и Эшвин начал нежно перебирать их, отделяя друг от друга.
– Ты находишься под влиянием большой дозы окситоцина (прим. – в упрощенном смысле – гормон привязанности и любви, удовольствия).
– Интимный разговор в постели – интересная штука. Ты сможешь осмыслить это позже. – Кора очертила его полную нижнюю губу одним пальцем. – На данный момент ты мог бы просто сказать, что такого у тебя не было ни с кем. Это правда. Так оно и есть.
– Я не нуждаюсь в этом.
Эшвин пригладил распутанные пряди волос на плече и провел линию по ключице, туда, где в ямке на горле все еще колотился пульс. Было ли это результатом затяжного напряжения или просто нервы?
– Такого у меня не было ни с кем.
Быстрый стук ее пульса усилился. Девушка посмотрела на него сверху вниз, глаза расширились, пока не заблестели от навернувшихся слез. Маленький рот приоткрылся, потом закрылся, потом снова открылся.
– Прости. И я рада.
Эшвин ненавидел слезы. Они выглядели упреком, вызывая тревожную необходимость уничтожить все, что причиняло ей печаль. Вместо этого Малхотра притянул девушку ближе, чтобы ее голова оказалась у него под подбородком. Кончики пальцев нашли татуировку розы на изящной спине, и он начал медленно обводить края каждого цветка, надеясь, что это будет ощущаться, как рассеянное, успокаивающее утешение.
Он не был создан, чтобы сделать ее счастливой.
Неизменная истина его существования кольнула в сердце, даже когда она стремительно отбрасывала эту истину прочь, отметая доводы и причины, одно за другим.
И он, в конечном итоге, как и шесть месяцев назад, опять зациклится на этом и станет одержим ею.
И тогда он, вероятно, причинит ей боль по-новому.
Грейс
Брат Грейс был мертв.
Справедливости ради стоит сказать, что это не должно было стать каким-то шоком или даже новым известием. Семьи Всадников считали их ушедшими в тот момент, как они вступали в Братство. Они должны были, потому что это означало оплакать их сразу, изжить эту мучительную боль задолго до того, как обещание смерти будет выполнено.
Это должно быть милосердием, способом удержать близких от мук переживания неизбежного. Но, независимо от того, насколько сильно она пыталась, Грейс никогда не была в состоянии заставить это работать в своей голове, потому что она всегда знала, что Джейден был там, дышащий, смеющийся и полный жизни.
И теперь его не стало.
Она еще крепче сжала одеяло вокруг плеч; снаружи вроде не было холодно, но она дрожала. Горящий узел льда под ложечкой не позволил бы ей остановиться.
Грейс бродила около открытой задней двери дома, но идея зайти внутрь заставляла ее горло сжиматься от приближающейся паники. Дом был заполнен не только воспоминаниями о погибшем брате, но и традиционными подарками соболезнования, которые следовали за смертью в семье. Из-за статуса Джейдена, как одного из Всадников Гидеона, они были особенно разнообразны – не только продукты питания и предметы первой необходимости, но и золото Милагрос, двойные наплечники из мягкой кожи, а также рулоны домашней ткани, вытканной вручную.
Грейс не могла смотреть на них прямо сейчас.
Задумавшись, девушка перевела взгляд на небо. Звезды здесь смотрелись так же, как они выглядели и дома, в Секторе 7, ясные и светлые на фоне бархатной темноты. Это только чувствовалось, она была очень далеко от этого места.
После того, как их мать умерла, Джейден вкалывал все время, чтобы поддержать их, днем работая в поле, где были необходимы дополнительные руки, а ночью – в палатках паба, где рабочие пропивали их скудную грошовую зарплату. Он держал Грейс подальше от всего этого, не давая ей брать на себя больше, чем немного дополнительной стирки и ремонта одежды.
Джейден обещал заботиться о ней, и он сдержал это обещание. Вот она, в безопасности и под защитой в Секторе 1, и самая большая проблема заключалась в том, что она не могла оставаться в этом теплом, хорошо укомплектованном доме.
– Грейс?
Девушка узнала голос. Она обернулась, и вот он тут – Зик Джеймс, держит бутылку спиртного в одной руке, одетый в джинсы и поношенную футболку, которая была старше всего на свете. Его лицо выражало озабоченность, что ему совершенно не шло. Он был создан для улыбки, а не для печали.
