Текст книги "Эшвин (ЛП)"

Автор книги: Кит Роча

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Разве что, им на самом деле было интересно узнать о его связи с ней.

Она сморщила нос, глядя на Ниту.

Губы другой девушки дрогнули.

– Ну… может быть, немного об этом.

Одна из послушниц подошла, застенчиво улыбаясь, и протянула Коре пунш в керамической чашке. Затем поклонилась и поспешила обратно к своей группке, где болтушки вернулись к разговорам. Медленно все остальные последовали их примеру.

Kopa потягивала свой пунш. Он было восхитительным: острый и сладкий напиток, приготовленный из свежих ягод с оттенком цитрусовых, мягко щекотал горло.

– Если они хотят знать, – невзначай заметила Кора, – они должны спросить Эшвина.

– Не искушай их, – возразила Нита, расслабляясь на диване и поджав под себя ноги. – Большинство девочек здесь родом из семей, лишь немного менее высокопоставленных, чем Мариселы. Или моей, – добавила она, ее голос иронично дрогнул. – Трудность работы Дэл заключается в том, чтобы научить каждую контролю над импульсивностью. Подрастая, дворянство, как правило, имеет тенденцию становиться немного испорченным.

– А как насчет остальных из них? Те, кто не из богатых семей?

– Спонсорство, в основном. Как правило, потому что они продемонстрировали особый талант для некоторых ремесел. Мы все должны проходить здесь обучение, чтобы получить навыки, которые делают нас ценным дополнением к семье, но… – Нита пожала плечами. – Некоторые люди имеют больше практических навыков, чем другие.

Большинство людей, которых Kopa встречала в Секторе 1, были ремесленникам. Даже те, кто предоставлял услуги, как правило, объединялись для совместной торговли, как, к примеру, поставщики продуктов питания на рыночной площади, которые также продавали консервированные овощи или сушеное мясо. Если кто-то обладал природным талантом, было легко понять, сколько семей оценят образование, которое помогло бы развить это ремесло.

– Возьмем Солу, например, – продолжала Нита, кивая на рыжеволосую девочку, сидящую в углу с доской на коленях. – У нее есть талант. Она придумывает невероятные узоры из кружев, поэтому семья Гейба спонсирует ее. У них уже есть целая империя прядения и ткачества, но с ее дизайном они могли бы начать совершенно новый бизнес. Один из двоюродных братьев Гейба теперь ухаживает за ней.

Казалось, это былделовой подход, почти безликий, словно их инвестиции в образование Солы были задуманы, как своего рода приданое.

– Ты так говоришь, что это звучит как обмен, но этого не может быть. Гидеон никогда бы этого не позволил.

– О нет! Сола вольна поступать со своим будущим, как она хочет. Но… большинство людей были бы рады шансу присоединиться к семье Монтеро или к любой другой из благородных семей, даже если это не главная отрасль. Это означает безопасность, независимо от того, что происходит в секторе.

Безопасность, с чем сама Kopa столкнулась, не осознавая этого. По логике вещей, ее положение – быть принятой в семью Гидеона – давало ей деньги и статус, но это были две вещи, которые она имела всю жизнь. Они не были новыми, и она не могла оценить их, как некоторые из этих девушек. С другой стороны, у нее никогда раньше не было настоящей семьи. И все в секторе, казалось, считали само собой разумеющимся это, безопасность и роскошь.

Это было забавно, в каком-то извращенном виде. Неудивительно, что прислужницы смотрели на нее, словно она была каким-то загадочным, инопланетным существом.

– У них, наверное, много вопросов о том, как я попала сюда?

– Не у всех, но не так много, как ты можешь подумать. – Нита перевернула руку и показала Коре тонкий шрам, портивший ее смуглую кожу. – Ты можешь вылечить людей, не оставляя следа. Это намного более ценно, чем лепка, шитье или даже самое красивое кружево в мире.

Кора не была уверена, что согласна с таким утверждением.

– Я могу спасать жизни людей, – возразила она. – Если они остаются с рубцами или шрамами, это не так уж плохо. Это означает, что мы уже выиграли.

– Ты права. – Нита потерла большим пальцем шрам, прежде чем снова опустила руку, и Kopa почувствовала ее печаль. Нита спрятала грусть за улыбкой. – Честно говоря, я никогда не возражала против шрама. Или глины под моими ногтями, или ожогов от моей печи. Но у моих родителей есть представление о том, какой должна быть старшая дочь семьи Рейес, и это не грязь.

Ярость полыхнула внутри Коры, внезапная и свирепая, покалывая под кожей.

– Ну, и черт с ними! Пошли на х…

Нита моргнула. Потом рассмеялась, пораженная, но вуаль печали исчезла.

– Kopa! Я никогда не слышала, чтобы ты материлась.

Она и не материлась, по крайней мере, не часто, но Кора не знала, что еще делать с гневом, вспыхнувшим внутри нее.

– Они должны гордиться тобой! Тем, кто ты есть!

– Может быть. – Она поймала руку Коры и слегка сжала ее. – Все нормально. Мне очень хорошо здесь. И у меня есть семья, которая любит меня. Как Ксиомара… – Она кивнула на красивую брюнетку, которая сидела за карточным столом. – Она моя кузина, точнее, дочь моего двоюродного дяди. И внучатая племянница другого дяди, – брови Ниты нахмурились. – Я думаю, что она тоже связана с Хантером. Может быть, через одного из братьев своей матери? Черт, я едва могу распутать этот клубок родовых связей, а я изучаю королевскую генеалогию всю свою жизнь.

– Если это так трудно для тебя, то у меня нет ни малейшего шанса. – Kopa спрятала улыбку за чашкой пунша. – Если я смогу сопоставить имена с лицами, я уже буду счастлива.

– Ну, это все, что тебе нужно сделать. Ты не связана ни с одной из них. – Нита рассмеялась. – Это, вероятно, одна из причин, почему Эшвин настолько привлекателен. Он однозначно не окажется чьим-либо кузеном.

В отличие от родителей Ниты и их взаимоотношений, здесь было кое-что, что Кора могла бы изменить.

– Как ты думаешь, станет легче, если я предложу сделать ДНК тестирование? Было бы не трудно проверить общее происхождение.

Нита снова рассмеялась.

– Знаешь что? Наверное, ты должна это сделать. Я имею в виду, нас всего лишь несколько поколений здесь, но учитывая, что мы собираемся… – Она замолчала и покачала головой. – Нет, я не в буквальном смысле, так как… это тайна, ты знаешь? Они не уверены, откуда Эшвин взялся или что он там делал, так что они могут представлять себе всякие романтические штуки.

На мгновение Kopa попыталась представить себе, как Эшвин может отреагировать, и все, что она могла придумать – гнев, тяжелый, кипящий внутри, который можно ощутить даже за его прикрытыми глазами. Может, они бы не задумывались о его прошлом и не пытались идеализировать его, но они могут просто не знать, что его надо опасаться.

Что он скажет, что он сделает, если они узнают все, что можно было узнать о нем. От этого ничего не изменится? Докажет ли это ему, что прошлое мужчины не должно определять его будущее? Да и будет ли он вообще устанавливать связь со всеми?

– Kopa? – Нита слегка коснулась ее руки. – Я знаю, мне легко просто шутить, потому что я не из города. Если это беспокоит тебя или его, мы можем прекратить это. Я знаю, что у тебя было другое детство, в отличие от меня.

– Что? Нет, я просто… думаю. – Девушка с трудом сглотнула. – Ты права. Мы пришли совсем из другого места. Мне кажется, Эшвин привык к тому, что людям любопытно узнавать о нем, а не общаться с ним лично. Я знаю, я всегда приводила его в замешательство.

– Серьезно? – вопрос прозвучал мягко, почти дразняще. – Он никогда не выглядит смущенным, когда смотрит на тебя. На мой взгляд, во всяком случае.

Kopa снова покраснела.

– Это гораздо сложнее, чем, кажется.

– Как и большинство вещей. Но я слышала, что Эшвин официально станет Всадником в ближайшее время. Я думаю, у тебя будет достаточно времени, чтобы увидеть, как все станет проще.

Если это не запутает все еще больше. Проект Махаи был более сложным, чем его описание на бумаге. Ученые не просто создали более эффективных, специально модифицированных солдат с помощью генетических экспериментов и физической подготовки. Большей частью этого процесса, может быть, даже основной, была ментальная рекалибровка. Все вещи, которым обучались солдаты и то, чем они не были.

– Я не знаю, смогу ли объяснить тебе это. Мне потребовались годы, чтобы попытаться понять его, а я видела Эшвина каждый день. – Kopa передвинулась на диване, повернувшись лицом к Ните. – Ваши родители говорят вам что-то, и даже если ты знаешь, что они ошибаются, через некоторое время какая-то часть тебя начинает верить им. И ты ничего не можешь с этим сделать.

– Нет, – тихо согласилась та. – Не можешь…

– Солдаты Махаи утверждают всю свою жизнь, что они не чувствуют эмоций, но это не так. Я видела это. Чувствовала это. Кураторы проекта тоже знают об этом. У них даже есть специальный термин для такого состояния – дестабилизация. Каждый раз, когда солдат чувствует что-то, не связанное напрямую с миссией, они называют это сбоем. Печаль, радость, страх. Любовь. Все эти эмоции означают, что Махаи дестабилизированы. Это единственное слово, которое у них есть.

Карие глаза Ниты расширились, когда понимание переросло в ужас.

– Но… почему? Какой в этом смысл?

– Контроль, – прошептала Kopa. – В данном контексте их интересуют только те эмоции, которые делают Махаи более эффективными при проведении операций. Все остальное является не только излишним, это контрпродуктивно.

– Но… а как же остальная часть их жизни? Как они?.. – Нита вдруг замолчала, создалось впечатление, что она испытывает тошноту. – О Святые, у них нет другой жизни, не так ли?

– Как я уже сказала, это считалось бы контрпродуктивным.

Нита выглядела настолько потрясенной, что Коре не хватило духу продолжить, чтобы рассказать о том, как солдаты, которые были дестабилизированы, подвергались пыткам для рекалибровки.

– У меня было веское основание для того, чтобы уйти. И только одна очень важная причина, почему я оставалась там.

– Из-за него. – Нита взволновано прикусила нижнюю губу. – Неудивительно, что он всегда кажется таким… отстраненным. Не беспокойся о других послушницах, хорошо? Я прослежу, чтобы они дали ему некоторое пространство. – Внезапно улыбка Ниты выразила больше, чем капельку озорства. – Есть некоторые преимущества быть старшей дочерью семьи Рейес. Если бы не Риос вокруг, я просто опередила бы всех.

– Я помню об этом. – Kopa вернула ей улыбку. – Не обращай на меня внимания. Я не могу помочь, но чувствую себя ответственной.

– Эй! – Нита снова схватила ее за руку и сжала. – Не пренебрегай этим. Воспользуйся. Это сила. Если База не знает, насколько сильными наша печаль или радость, наш страх и особенно наша любовь делают нас, то это их промах. И их слабость.

– Чудо, достойное Храма! – Марисела появилась из-за спинки дивана, держа одной рукой корзинку с вкусностями. – Как ты ее сюда заманила, Нита?

– Ана привела меня с собой.

Ухмылка на лице Мариселы была настолько заразительной, что Kopa едва почувствовала укол упрека в ее словах.

– Ах, это имеет смысл! Никто не может сказать «нет» Ане. Даже Дикон – всего лишь глина в ее руках. – Девушка потрясла корзинкой. – Я приготовила еду.

– Приготовила, хм?.. – Нита подвинулась и похлопала по дивану между ними. – Теперь ты просто хвастаешься.

– Выполняю свой долг, – поправилась Марисела, откидываясь на подушки со вздохом. – Я должна быть хорошим примером для послушниц.

Ухмылка Мариселы превратилась в хихиканье:

– Я – как моя мать.

– Лучше твоя, чем моя. – Нита сделала жест рукой, после чего Ксиомара вскочила и поспешила налить Мариселе пунша. Она передала чашку с реверансом, отступая, и Нита улыбнулась. – Я уже пыталась объяснить Коре сплетение благородных семей. Нам, возможно, придется нарисовать ей схему.

– Я не могу придумать ничего более подходящего для вечеринки, – заявила Марисела. – Вы знаете, что делал сегодня Гейб?

Брови Ниты поднялись.

– Я думала, что они все сегодня были заняты подготовкой к инициации Эшвина.

– Вот и нет. Он провел день в доме беженцев с дамой из Сектора 2. Ее имя…

– Малена, – перебила ее Kopa. Обе девушки посмотрели на нее с любопытством, и ей пришлось объяснять. – Она и Джейден… Они очень любили друг друга.

Марисела застонала.

– О, я такая задница! Я думала, что у него было тайное свидание. Я не понимала…

Kopa взяла Мариселу за руку.

– Не так много людей знали об этом.

Нита кивнула на корзинку, принесенную Мариселой.

– Может, послушницы должны последовать твоему хорошему примеру. Уже долгое время мы не делали ничего для дома беженцев. Я могла бы поговорить с Дэл.

– А мы что-нибудь придумаем для сестры Джейдена, – решительно сказала младшая Риос. – Что больше похоже на обряд, который проводят, когда кто-то умирает в Секторе 7.

– Я могу помочь с этим? – Это была не та роль, которую Kopa представляла себе, когда появилась в Секторе 1 – королевский советник по траурной церемонии – но она была единственной, которую она бы с удовольствием взяла на себя. Потому что Гидеон и Марисела не ожидали, что люди могут оставить позади свою культуру только потому, что поселились в новом месте. Они надеялись, что принеся это с собой, пришедшие сохранят ее, даже когда их прошлое станет частью их нового дома.

Такое уважение достойно почитания, и Кора гордилась, что была частью семьи Риос.

Глава 14

Жужжание тату-машинки звучало для Эшвина гипнотическим фоном горящих укусов иглы, пока Дэл наносила последние штрихи новой татуировки. Прикосновения были легкими, гораздо мягче, чем у человека, делавшего татуировку Махаи, которая сейчас красовалась на его спине. Они были почти успокаивающими, эти маленькие укусы боли. И вызывали воспоминания о первых обжигающих прикосновениях к нему.

Размышлять о девушке казалось не самой хорошей идеей. Его контроль над физическими реакциями тела сейчас был более хрупким, так как он знал, что Кора беспокоилась о нем. Эмблема на плече была почти закончена. Эшвин не был уверен, сможет ли он испытать унижение, но ему все равно не нравилась идея присутствовать на церемонии Посвящения Всадников с эрекцией, которую невозможно скрыть.

Даже у него были какие-то инстинкты социального выживания.

– Мы закончили. – Жрица перекинула тряпку через плечо и откинулась на спинку стула, улыбаясь своей работе. – Как выглядит?

– Красиво, как всегда. – Дикон наклонился и изучил татуировку, иронично приподняв бровь. – Листья, да?

Слова прозвучали так, как будто в них был глубокий сакральный смысл, и теплый смех Дэл подтвердил это.

Жрица стала складывать инструменты, объясняя мужчине свой выбор.

– Все происходит в положенное время, Дикон. Вы знаете об этом лучше других.

– Я преклоняюсь перед вашей неизменной проницательностью.

И Дикон так считал, в буквальном смысле слова. Выпрямившись, он махнул Эшвину рукой.

– Пошли. Они ждут нас.

Малхотра поднялся, подхватывая свою куртку одной рукой. Хлопковая безрукавка не скрывала свежую татуировку, и кожей он остро ощущал прикосновение прохладного воздуха. Все сейчас казалось слишком чувствительным, как будто Koрa своим присутствием разрушила больше, чем боль его ассоциаций. Стены, тщательно возведенные, чтобы абстрагироваться от неважных физических раздражителей, рассыпались и исчезли. Как будто с него содрали кожу.

Он чувствовал себя… живым.

Дикон привел его в сердце Храма – круглую комнату с куполообразным потолком, где стоящий на возвышении алтарь был окружен рядами изогнутых деревянных скамеек. Десятки свечей мерцали на широкой стойке, расположенной по центру. Еще больше горело по краям комнаты – тонкие колонны воска, воткнутые в песок, заполняли каждую урну перед яркой цветной росписью на стенах.

Святые Сектора 1. Эшвин боковым зрением заметил изображение темноглазой красавицы, держащей сердце между воздетыми ладонями. Тетя Гидеона, Адриана. Рядом с ней – образ изящной женщины в развивающемся белом платье со светящейся смуглой кожей, Хуана, мать Мариселы и Гидеона. Ярко-красные розы вились вокруг ее бедер и сжатых вместе рук, заканчиваясь на короне вокруг черных как смоль волос.

Он видел, что эти портреты повторялись в татуировках, которыми гордились все в Секторе 1, от ремесленников на рынке до садовников, работающих в садах Риос. История семьи Риос, их наследие было публичным и неизбежным, украшая каждую стену, каждую святыню, даже тела жителей сектора.

Может быть, именно это привлекало Кору к ним так сильно.

Она никогда не знала своих родителей, так же, как и Эшвин. Нет, он встречал женщину, которая родила его, но Натали Олсен не имела никакого отношения к его ДНК. Она просто сделала стратегический выбор в хаосе происходящего после Вспышки. В обмен на вынашивание чужого ребенка с последующей его передачей без вопросов или условий ее устроили на прибыльную должность. Заведующей на один из складов, где хранились ценные вещи. Несколько раз Малхотра общался с ней, но она не выказывала никаких признаков того, что знала, кто он такой. Может, так и есть.

На Базе не было концепции Семья. Только общие цели и преданность высоким идеалам – даже если большинство не совсем понимало, ради чего они приносят жертву.

Рядом вежливо кашлянули, и Эшвин понял, что засмотрелся на фреску с изображением матери Гидеона. Он двинулся вслед за Диконом мимо алтаря, в сторону двери, ведущей к тайному святилищу Всадников.

Здесь помещение освещали толстые свечи, источающие аромат благовоний. Они горели перед каждым ликом, за исключением последнего, где Гидеон уже ждал его в окружении Всадников.

Малхотра автоматически отметил местоположение каждого человека, наличие оружия, фиксируя все в памяти. Но большую часть его внимания привлекло изображение нового черного наброска, украшавшего стену.

Сходство было потрясающим. Эшвин изучал прямой нос, ровную линию рта, знакомый изгиб подбородка и строгое выражение лица. Он признал свои собственные черты, те же, что каждый раз видел в зеркале. Но изображенная искусной кистью Дэл совокупность этих особенностей отображала больше, чем каждая по отдельности.

Жрица уловила в нем что-то незнакомое и новое. Напряжение свернулось тугой пружиной внутри Эшвина от пронзившей его мысли.

Обнаженность чувств.

– От тебя потребуется немного, – сказал ему Гидеон.

Мягкость его голоса каким-то образом подчеркнула важность момента, и Малхотра затаил дыхание. Это был своеобразный трюк – понижение голоса, чтобы заставить слушателей сосредоточиться – но Эшвин не мог сказать, говорил ли Риос так намеренно или инстинктивно.

Гидеон наклонился и поднял свечу, продолжая:

– Только обеты. Ты готов?

Дэл ознакомила его с содержанием трех обетов, прежде чем начала делать татуировку. Он с первого раза запомнил их и послушно повторил снова, получив широкую улыбку и ревнивый шепот о том, что жрица завидует его памяти. Но это были просто слова, которые он мог бы повторить ради выполнения своей миссии.

Ложь.

Малхотра и раньше давал обеты, не собираясь их исполнять. Когда База отправила его для выполнения специальных задач в Эдеме, продажные советники требовали множество клятвенных обещаний послушания и верности. И он клялся, зная, что в любом случае нарушит их, и не чувствовал никакого внутреннего конфликта.

Он также присягал на верность генералам на Базе. Эти клятвы значили намного больше, но он достаточно быстро нарушил их, когда понял, что Koрa нуждалась в защите. Он мог бы оправдать свое решение тем, что не особо вредил интересам Базы, скрывая ее от них, но голая правда заключалась в том, что он выбрал бы Кору, несмотря ни на что.

Единственные клятвы, чтимые Эшвином нерушимо, никогда не звучали на самом деле – невысказанная преданность, разделенная со своими собратьями Махаи и элитными солдатами, такими, как Лоренцо Круз. Мужчины, которые могли бы попросить об одолжении и отдать долг. Воины, которые прикрывали спины друг друга, потому что людям, находящимся у власти, нельзя было доверить расставлять приоритеты в жизни солдат.

Малхотра слегка сместился, чтобы круг Всадников оказался в поле его периферийного зрения. Осторожный Дикон. Безжалостный Бишоп. Невозмутимый Ивэн. Блестящий Луис. Непочтительный Зик. Решительная Ана. Бдительный Хантер. Свирепый Рейес. Серьезный Гейб.

Когорта Воинов, даже если они не принадлежали к тем, кого он признавал. Воины, заслуживающие лучшего, чем пустые обеты, которые он никогда не собирался сдерживать.

Осознание этого сделало голос Эшвина хриплым.

– Я готов.

Гидеон кивнул.

– Ты обещаешь отказаться от семейных уз и даешь обет своей верности Всадникам, как твоим братьям и сестрам?

Самый простой из трех обетов. У Эшвина не было семьи, от которой требовалось отказаться, и он уважал Всадников как собратьев-воинов. Ууважение было лучшим чем то, что большинство братьев и сестер могли бы предложить друг другу.

– Я обещаю.

– Ты обещаешь защищать людей Сектора 1, оказывая помощь там, где она необходима, и проливать кровь во имя справедливости, чтобы сохранить свои руки незапятнанными?

Пока не проблематично. База наблюдала за представителями власти, и те по большей части хотели стабильности и продуктивности для людей, которые считали Эдем и Сектора домом. И кровь на его руках никогда не беспокоили Эшвина.

– Я обещаю.

Гидеон встретил его взгляд прямо.

– И ты клянешься защищать семью Риос?

Малхотра ждал, пока Гидеон закончит фразу, но тот просто наблюдал за ним, выжидающе улыбаясь, а голос Дэл эхом звучал в его голове.

Ты клянешься защищать семью Риос и подчиняться Гидеону Риосу?

Гидеон удалил себя из обета.

Тишина отрастила зубы.

Эшвин размял пальцы и снова прокрутил слова в голове. Защита семьи Риос может включать Гидеона по умолчанию, и исключение его имени из обета не имело значения. Это был следующий шаг Гидеона в их сложной психологической игре.

И эту клятву он готов был дать по доброй воле, потому что Koрa была частью семьи Риос.

– Я клянусь!

Гидеон протянул руку. Дикон подал ему зажигалку. Она тихо щелкнула в тишине, когда Гидеон открыл крышку и вызвал крошечное пламя. Риос зажег свечу и повернулся, чтобы поместить ее у основания стены с изображением Всадника – Махаи.

– Эшвин Малхотра. Добро пожаловать в Братство Всадников!

Дикон подошел первым, протягивая руку. Когда Эшвин принял ее, командир схватил его в объятия. Малхотра пытался не напрягаться, но никто, кроме Koры, никогда не обнимал его. Крепкое объятие и похлопывание по спине закончилось прежде, чем он смог расслабиться.

Зик сжал, его руку следующим, широко улыбаясь.

– Ну, а сейчас ты можешь читать мои мысли?

Последнее, что Эшвин мог предугадать – о чем думал каждый из них.

– Нет.

– Проклятье, мужик! – Зик дружески хлопнул ладонью по плечу Эшвина. – Мы поработаем над этим. Это будет офигенный трюк! Просто сосредоточься.

– Да чтоб тебя… Зик! – Ана отпихнула его в сторону и подарила Эшвину быстрое яростное объятие. – Врежь ему, если он тебя раздражает, – сказала девушка, когда отстранилась. – Как раз именно это делают все остальные.

– Только Рейес, – возразил Зик. – На самом деле, я бы хотел отбить желание у кого-то другого делать подобное.

– Тогда перестань так много болтать. – Рейес положил руки на плечи Эшвина и мгновение внимательно изучал его, затем усмехнулся. – Добро пожаловать в ряды проклятых! Веселье никогда не останавливается.

– Я заметил, – ответил тот.

И хотя это не выглядело шуткой, Рейес запрокинул голову, оглушительно расхохотавшись.

Хантер стоял рядом с ним. Он не коснулся Эшвина, не сделал ни малейшего движения, чтобы обнять его или даже пожать ему руку, но это не было похоже на личную слабость. Он узнал свою собственную терпеливую сдержанность в молодом человеке, когда Хантер медленно кивнул, приподняв уголок рта и на мгновение блеснув редкой улыбкой.

Ивэн был так же молчалив при рукопожатии, обхватив руку Эшвина с давлением, грозящим кровоподтеками. Это могло выглядеть как вызов. Малхотра не мог сказать точно, так как ледяные голубые глаза Ивэна были такими же пустыми, как и его собственные некоторое время назад. Хватка Бишопа была почти такой же жесткой, но его темные глаза блестели порочным предвкушением:

– Я не могу дождаться, чтобы стать твоим спарринг-партнером.

– Я поддерживаю, – сказал Гейб, притянув Эшвина в такие же объятия с похлопыванием, как и Дикон. – Полагаю, нам всем не помешало бы поучиться у тебя.

Складка между бровями Ивэна чуть углубилась при этих словах. В выражении лица Аны промелькнуло страстное желание, и что-то кольнуло внутри Эшвина.

Обучение было частью этой безжалостной бесконечной работы в Эдеме, и ему на самом деле… нет, это было слишком сильным определением. Он получал удовольствие в спаррингах с большинством боевиков, так как передача знаний и навыков усовершенствовали его, но основная задача крылась в оценке слабых сторон соперника, чтобы бы в один прекрасный день убить его.

Но сам бой привлекал его. Максимизация эффективности. Полное отсутствие уязвимости. Оттачивание мастерства до предела. Он мог бы с чистой совестью заниматься этим здесь, конечно же, при условии, что ни один из Всадников не воспользуется своими навыками для грабежа Секторов и создания хаоса.

– Я могу начать тренировки, – произнес Малхотра. – Возможно, завтра…

– Только не завтра, – прервал Луис, по-дружески закидывая руку на плечо Эшвина. – Никто не встанет до полудня. Ты все еще должен участвовать в праздничном заезде Всадников.

Эшвин вопросительно посмотрел на Гидеона, который рассмеялся и покачал головой.

– Мое участие в этой церемонии закончено. Твои братья, – Гидеон подмигнул Ане, – и сестра заберут тебя отсюда.

Металл звякнул, когда Дикон подбросил связку ключей с веселым, выжидающим выражением.

– Ты ведь знаешь, как ездить на мотоцикле, не так ли?

– Да, но…

Зик прервал его со смехом.

– Никаких «но». Давай!

Всадники столпились вокруг него, подталкивая к двери. Малхотра бросил последний взгляд на Гидеона, который стоял рядом со свечой, освещавшей портрет Эшвина, задумчиво его изучая. Потом все вывалились из двери. Их смех и болтовня заполнили крытый храмовый дворик, пока они толкали его к заднему коридору, ведущему к стоянке.

Все мотоциклы Всадников выстроились в один сверкающий ряд, ловя последние лучи заходящего солнца. Большинство из них были окрашены в яркие, насыщенные цвета, столь любимые в Секторе 1, но байк в конце ряда был простой, матово-черный с добавлением хрома.

Ана подтолкнула Эшвина к нему.

– Ты можешь решить, какой конкретно хочешь, позже, – сказала она. – Но Луис и я работали над этим всю неделю. Он мчится, как мечта.

Дикон протянул ключи. Металл нагрелся от его руки, но острые края брелка царапнули кожу Эшвина, когда он сжал кулак вокруг неожиданного подарка.

– Вы даете мне мотоцикл?

– А как ты собирался патрулировать Сектор? Пешком? – Дикон подтолкнул его к байку. – Попробуй его.

Эшвин подошел и перекинул ногу через сиденье. Двигатель жизнеутверждающе замурлыкал. Малхотра попытался отнести байк к той же категории, что и любое штатное оборудование. Гидеон хотел, чтобы он делал свою работу, и байк помог бы ему сделать ее более эффективно. Приписывать этому глубокий смысл было излишне сентиментальным. Но когда стоянка заполнилась рокотом двигателей, вибрация отозвалась в его костях. Дикон выкатил со стоянки, и тело Эшвина автоматически выполнило необходимые маневры, чтобы последовать за ним. Мотоцикл работал так ровно, что Малхотра едва думал об этом.

Он сосредоточил большую часть внимания на восприятии окружающего. На вибрации. На ощущении внезапно возникшей тоски, когда они вырвались из гущи деревьев и помчались по главной дороге, ведущей к залитым солнцем вершинам Сьерра-Невада.

Это была привилегия солдат Махаи – работать автономно, что было несвойственно строгой иерархии Базы. Они обычно направлялись на расширенные секретные миссии и надеялись использовать свои лучшие навыки для достижения поставленных целей. Эшвин всегда ценил свою независимость больше, чем все солдаты гвардии вместе взятые, возможно, потому что с самого раннего возраста знал – это было единственной доступной альтернативой для него.

За всю прошедшую жизнь он видел только тревогу в глазах людей, обращенных на него. Даже когда они не ведали, что он был Махаи, но особенно, если они об этом узнавали. Его всегда отвергали и сторонились другие стажеры на Базе. Малхотра настороженно повиновался командованию, выполняя специальные задания в Эдеме.

Только Koрa всегда смотрела на него с нежностью и продолжала улыбаться. И это было легко объяснить – она была другой. Генетически измененной в своем роде, как и он, и не способной видеть, что темнота, в конце концов, всегда побеждает.

Его мир имел смысл, при условии, что Koрa была логичным исключением из фундаментальных правил. Но Сектор 1 отказывался следовать общепринятым стандартам, как будто сила Гидеона была настолько глубока, что если бы он сказал, что небо зеленое, то народ Сектора не просто поверил бы ему, а поднял бы глаза вверх и увидел бы пушистые белые облака в море зелени.

Риос мог бы переделать окружающую реальность по наитию. И принимая Эшвина – независимо от его мотивов – Гидеон перевернул физические правила Вселенной. Он преломил свет. Изменил гравитацию. Он создал то, чего не должно существовать – пустоту в груди Эшвина и тоску по узам Братства. Потребность принятия.

С Корой это страстное желание наполняло его с математически неосуществимой прогрессией. Потребовались годы, чтобы из странного, далекого, необъяснимого желания расцвело жестокое, одержимое жаждой наваждение.

От этого желания дыхание внезапно перехватило. Он напряженно сжал руль, железная дисциплина крепко удерживала его. Но когда они с ревом влетели во двор центрального Храма, пульс Эшвина заколотился от пьянящего чувства принадлежности.

Это ощущение усилилось, как только передние двери распахнулись настежь. Облаченные в мантии жрицы и послушницы спустились вниз по ступенькам, окружая его, когда он соскочил со своего байка. Эшвину до сих пор не нравилась непосредственная физическая близость к незнакомцам, но то, как они обрадовались ему, как кланялись и благодарили его за жертву…

Он и раньше видел такие взгляды. Так на Далласа О'Кейна смотрели его верные последователи. И на Гидеона, когда он находился среди своих людей.

С явным уважением. Искренним благоговением.

Как на Кумира.

Это было совершенно не похоже на все, что он когда-либо видел.

Во тьме прошлого он многое оставил на своем пути. Кровь на его руках и неопределенность обоснованной лояльности…

Хотеть всего этого было нелогичным безрассудством, как и потребность принадлежать к этой семье – святых наемников, проклятых – изгоев. Так же невозможно, как мечтать о будущем с Корой.

Гидеон мог взмахом руки изменить привычные правила своего Сектора, но однажды Эшвину придется пересечь границу реального мира снова. Падение в эту фантазию сделает его слишком слабым, чтобы выжить, когда придет это время.