Текст книги "Шантажистка"

Автор книги: Кит А. Пирсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

17

Семь утра пятницы, на небе палитра разнообразных оттенков темно-серого. Когда я выглядываю в окно, в стекло ударяют первые капли дождя. Судя по всему, не по сезону теплые дни закончились, и погода пришла в норму. Вид за окном отнюдь не способствует улучшению моего и без того мрачного настроения.

Остаток вчерашнего вечера я провел в обществе полбутылки виски, перебирая в голове встречу с Габби.

Долгий мучительный вечер долгого мучительного дня.

Большую часть времени я провел в отрицании. Меня не оставляла уверенность, что, как следует все обдумав, я отыщу брешь в замысле Габби. И почти нашел, когда мне пришло на ум, что свидетельство о рождении может быть поддельным. Я попросил об услуге одного знакомого из городского архива, и после двухчасового томительного ожидания он подтвердил мои страхи: отец у нас с Габби один.

Моя последняя надежда угасла, и после этого я прямо на диване в гостиной впал в полупьяную кому, из которой вышел только час назад. Пожеланием доброго утра послужило сообщение от Габби с напоминанием, что ее поверенный уже сегодня ожидает сведений от моего. Чтобы выиграть время, придется как минимум дать указание отправить письмо.

Теперь, когда гнев отступил, до меня доходит жестокая реальность ее требований. Ведь квартира и дом для меня не просто недвижимость. Это моя единственная связь с родителями, а в случае Хансворт-Холла еще и с предками. Помимо позора, я стану тем самым Хаксли, кто прервет череду поколений его владельцев. Строго говоря, Габби нам тоже не чужая, вот только я нисколько не сомневаюсь, что она выставит особняк на продажу, как только высохнут чернила на купчей. Тошно даже подумать, что на следующей неделе наш семейный особняк станет главным призом ее грязной игры.

Если, конечно же, сегодняшняя поездка не принесет результатов.

Наливаю себе еще кофе и в очередной раз задумываюсь о предстоящем путешествии – точнее, о своем спутнике. Я снова и снова спрашивал самого себя, зачем вообще беру его с собой. Скажи мне кто на прошлой неделе, что я поставлю все свое имущество на помощь едва знакомого человека – да еще такого странного, как Клемент, – я бы рассмеялся. Тем не менее именно так я и собираюсь поступить. Либо я исключительно наивен, либо совсем отчаялся. Хотя, скорее, и то и другое.

Пожалуй, лучше все же с ним, чем одному. Хуже уже некуда. Да и потом, как говорит старая пословица, одна голова хорошо, а две лучше. Даже если одна из них немного не того.

Час у меня уходит на завтрак и продолжительный душ, а затем я осматриваю свой гардероб. Выбор небогат, и я останавливаюсь на коричневых вельветовых брюках и свитере поверх рубашки в клетку. Одного лишь взгляда в зеркало достаточно, чтобы прийти в полнейшее уныние от этого старомодного облика. Не удивительно, что мне не удается обзавестись парой, коли одеваюсь я как бухгалтер на пенсии. Впрочем, какой смысл сейчас переживать из-за самой незначительной из моих проблем.

Надеясь, что столпотворение часа пик уже схлынуло, незадолго до девяти я направляюсь на станцию подземки. Поездка до «Ватерлоо» занимает лишь восемнадцать минут с одной пересадкой. На платформе вокзала я оказываюсь за восемь минут до назначенного времени. Я даже не ищу Клемента, но он объявляется собственной персоной.

– Доброе утро, Билл.

Я оглядываю его с ног до головы и немедленно забываю о переживаниях за собственный внешний вид. По сути, при свете дня вижу я великана впервые и потому только сейчас и могу в полной мере оценить его ретро-облачение. На нем все та же джинсовая безрукавка, синий свитер под которой явно на пару размеров меньше необходимого. Из-под выцветших расклешенных джинсов торчит пара ботинок «челси», знававших лучшие времена. В общем, Клемент здорово смахивает на грузчика из обслуги какой-нибудь рок-группы семидесятых.

– Доброе утро, Клемент. Боялся, вы не придете.

Пожалуй, даже немного надеялся на это.

– Я же сказал – можешь на меня рассчитывать.

– Очень надеюсь.

Мы направляемся к табло с расписанием и выясняем, что благодаря прибытию на вокзал раньше времени успеваем на поезд в Портсмут-Харбор в девять тридцать. Буквально за минуту до отхода усаживаемся в почти пустой вагон в голове состава. Если все пойдет по расписанию, в начале двенадцатого прибудем к парому.

Наконец, поезд трогается и медленно катит в монохромную перспективу широкого неба и серых строений. В центре Лондона теряешь ощущение масштаба, поскольку тебя либо стискивает клаустрофобическое чрево подземки, либо подавляют высотки. И лишь когда покидаешь столицу на поезде, получаешь представление о громадности распростершегося города.

Панорама Лондона явно приходится Клементу по душе, судя по тому, с каким вниманием он смотрит в окно.

– Клемент, вы, наверное, в Лондоне живете?

– Ага, всю свою жизнь. Родился здесь и вырос.

– А в каком районе?

– Рос-то в Кентиш-Тауне, а работал повсюду.

Помимо «Вестминстерского пузыря», этого закрытого мирка британских парламентариев, да центра Лондона, мои географические познания об остальных районах столицы весьма скудны.

– Кентиш-Таун. Это на севере, верно?

– Ага.

– А теперь где живете?

– В Степни. Снимаю там комнату.

– Понятно. А чем занимались до работы в «Фицджеральде»?

Впервые с момента посадки великан отрывается от созерцания урбанистических пейзажей и смотрит на меня.

– Что это, Билл? Собеседование?

– Разумеется, нет, – нервно хихикаю я. – Просто поболтать.

– Да нет во мне ничего интересного. Вот ты – другое дело.

– Вовсе нет.

– Не-не, не поведусь. Так каково это, быть политиком?

– Сильно переоценено.

– Значит, не нравится?

– Не особенно. Это работа, только и всего.

Какое-то время Клемент снова рассматривает проплывающие мимо застройки, затем отзывается:

– Зачем же ты тогда этим занимаешься?

– Долгая история.

– Раз уж ближайшие полтора часа нам все равно отсиживать задницы в этом чертовом поезде, можешь и поделиться.

Утомлять Клемента историей своей жизни предпочтительнее пустой болтовни, так что на протяжении последующих десяти минут я пространно излагаю свою биографию. К моему немалому удивлению, он проявляет живой интерес и порой прерывает мой монолог вопросами, в частности, о моем отце.

– Так значит, это из-за своего папаши ты теперь политик?

– Вроде того. Меня мучило чувство, что я его подвел. После окончания университета он хотел устроить меня на стажировку в партийное управление, да только политика меня абсолютно не интересовала. Я отказался и отправился волонтером в Африку. Боюсь, он так и не простил меня, вол я и пошел в политику ради искупления вины. Вообще-то, глупо, ведь отец был уже давно мертв, когда меня впервые избрали.

– Угрызения совести?

– Вроде того.

– А маман твоя что?

– В смысле?

– Как она отнеслась к твоему выбору карьеры?

– Никак, она умерла, когда мне было четырнадцать.

– Хреново.

– Что верно, то верно. Она была почти на двадцать лет моложе отца, и я всегда думал, что он умрет первым. Наверняка он и сам так считал.

– Значит, только ты и остался?

– Только я, не считая вновь обретенной сестрицы. Которую, подозреваю, семья совершенно не интересует.

– Это я понял.

Никому из нас добавить больше нечего, и мы погружаемся в молчание. Поезд минует Уокинг, затем Гилфорд. Клемент по-прежнему довольствуется изучением видов за окошком, меня же вполне устраивает анализировать развивающееся с ним знакомство.

Должен признать, за грубой наружностью и отнюдь не шекспировским языком проглядывает довольно симпатичный человек. Разговор о моей жизни и семье стал для меня в некотором роде катарсисом. Не думаю, что мы станем друзьями на всю жизнь, но теперь Клемент тревожит меня определенно меньше, чем утром. Впрочем, список моих тревог он и до этого не возглавлял.

Когда проезжаем Хейзлмир, я решаю, что пора обсудить план действий.

– Так как, по-вашему, нам лучше подступиться к Сьюзан Дэвис?

– Насколько понимаю, вмешательство полиции тебе ни к чему?

– Ни в коем случае. А почему вы спросили?

– Потому неплохо бы определиться, до какой степени можно на нее надавить.

– Что, надавить?

Клемент подается вперед, опершись локтями на бедра.

– Сам ты не обращаешься в полицию, чтобы не стало еще хуже, верно?

– Именно.

– Вот нам и нужно, чтобы она думала так же.

– Выходит, будем ей угрожать?

– Необязательно.

– А как тогда?

– Предоставь это мне.

– Клемент, меня это не устраивает. Я предпочел бы знать заранее, что вы запланировали.

Он откидывается на спинку сиденья, и какое-то время мне кажется, что ответа я не дождусь.

– Небольшой совет, – говорит наконец он. – Никогда не затевай драку с бездомным.

– Вообще-то, даже в мыслях не было. А почему, собственно?

– Ему нечего терять.

– Логично, только к чему это вы?

– Мы вовсе не будем ей угрожать, а просто втолкуем, что тебе нечего терять.

– И что нам это даст?

– Загнанные в угол дерутся отчаянно, и на правила им плевать. Именно это мы до нее и донесем. Это будет не угроза, а просто констатация факта.

– По мне, так мало отличается от угрозы.

Клемент качает головой.

– До тебя так и не дошло, да, Билл?

– Что не дошло?

– Пойми, ты дерешься за свою жизнь, тут не до нежностей. Эта Габби тебя за яйца взяла, а ты беспокоишься, как бы не нагрубить ее мамаше!

– Я беспокоюсь, как бы не сделать еще хуже.

– Билл, тебя шантажируют, потому что ты отшпилил свою сестренку! Ты либо все потеряешь, либо на несколько лет загремишь за решетку. Куда хуже-то, а?

Ответить нечего, поскольку при всей грубости формулировки он прав. Да, хуже уже не будет. Пожалуй, стоит прислушаться к его совету. Как-никак, я отнюдь не наведываюсь к одной из своих избирательниц, чтобы за чашкой чая с печеньицем обсудить расписание местных автобусов. Нет, это визит к матери женщины, которая делает все, чтобы погубить меня.

– Ладно, – вздыхаю я. – Наверное, вы правы.

– Обычно так получается.

– Но я все равно хочу, чтобы вы кое-что пообещали мне. Если я решу, что вы перегибаете палку, мы уходим, как только я скажу. Запугивание старушек до полусмерти не для меня.

– Билл, я никогда ничего не обещаю. И не парься. Я знаю, когда нужно остановиться.

Худо-бедно наметив план действий, мы вновь погружаемся в молчание, созерцая сельские пейзажи за окном. Дождь следует за нами на юг, а судя по раскачивающимся в полосе отчуждения деревьям, компанию ему составляет сильный ветер. Еще неделя, и на этих деревьях совсем не останется листьев. Вот и я останусь ни с чем, если ураган «Габби» не сменит направление.

Довольно скоро поля и луга сменяются домами: начинаются пригороды Портсмута. Первый этап путешествия подходит к концу, и мне вдруг становится тревожно. Впервые со вчерашнего вечера, когда я согласился принять помощь Клемента, я рад тому, что он со мной. Чтобы отвлечься, возобновляю разговор.

– Клемент, а вы когда-нибудь бывали на острове Уайт?

– В жизни не покидал Великобританию.

– Никогда не бывали за границей?

– Только в Уэльсе, очень давно.

Уэльс, конечно, не за границей, но, пожалуй, и вправду другая страна.

– Ясно. Не думали съездить куда-нибудь?

– Да у меня и паспорт а нет.

– Ну, это легко поправить. Теперь-то заявку на него можно подать онлайн.

– Через эту штуку «интернет»?

– Да.

– Понятия не имею, как им пользоваться.

Даже для технофоба вроде меня признание поразительное. Сложно представить, как нынче вообще можно обходиться без интернета, так глубоко он врос в нашу жизнь. С другой стороны, кое в чем Клемент все-таки выигрывает, не обременяя свою жизнь «Фейсбуком», «Твиттером» и электронной почтой.

– Если хотите, я вам объясню, – когда закончим с этим. Самое основное, там все просто.

– Посмотрим, – бурчит он без малейшего энтузиазма.

Поезд делает предпоследнюю остановку на центральном вокзале Портсмута, и уже через четыре минуты мы прибываем в пункт назначения.

– Готовы? – спрашиваю я, старательно изображая бодрый настрой.

Клемент демонстрирует два больших пальца. Двери с шипением раздвигаются, мы выходим на платформу и направляемся к паромному терминалу.

– Первый раз поплыву на пароме, – сообщает Клемент.

Поскольку за границей он не был, не бог весть какое откровение.

– Если не считать всяких корыт на Темзе, – добавляет он.

Оставляю его снова любоваться видами из окна, а сам иду в кассу.

– Пожалуйста, два взрослых, туда и обратно, – говорю я парнишке за стойкой.

Он стучит по клавишам и распечатывает билеты, а я расплачиваюсь карточкой и осведомляюсь о ближайшем рейсе.

– Вам везет! – возвещает паренек.

«Очень сомневаюсь».

– Из-за сильного ветра отправление в одиннадцать пятнадцать задерживается. Если поспешите, еще можете успеть!

Я благодарю кассира и машу Клементу. Мы торопливо спускаемся по аппарели, и продуваемый всеми ветрами сотрудник в желтой куртке пропускает нас на борт. Нам снова везет, поскольку мы оказываемся на катамаране, который пересекает пролив Те-Солент всего за двадцать минут. Минус, однако, заключается в том, что катамаран скачет по волнам, а не рассекает их, как обычное судно.

Как следствие, спустя всего лишь десять минут плавания Клемент являет собой живую иллюстрацию симптомов морской болезни.

– Вы в порядке?

– Выживу. Где тут толчок?

Я указываю ему направление, он убегает и возвращается, лишь когда мы заходим в спокойные воды близ Райда.

– Чертов паром. Ноги моей на нем больше не будет, – ворчит Клемент, плюхаясь на свое место.

– Назад, значит, по воде пойдете?

В ответ он лишь хмурится.

Я здесь не впервые, поэтому меня не удивляет, что паром не заходит в гавань, а причаливает к концу предлинного деревянного пирса. Другая местная странность – поезда, один из которых как раз и поджидает нас на пирсе.

– Глазам своим не верю, блин, – поражается Клемент. – Это то, что я думаю?

– Именно.

Вагонный парк Уайта составляют довоенные поезда лондонской подземки. Не перестаю удивляться, как их ухитряются поддерживать в рабочем состоянии, да и зачем, но они уже стали достопримечательностью для туристов.

Великан подходит к вагону и чуть ли не с нежностью проводит рукой по обшарпанной красной краске.

– Ну, привет, старушка, – чуть слышно произносит он.

Меня несколько озадачивает его благоговение перед ветхим поездом. Не люблю скоропалительные суждения о людях, но ни за что не отнес бы Клемента к любителям железнодорожной техники.

– Вы, вижу, знаете, что это такое, – замечаю я.

– Еще как, – отвечает Клемент, по-прежнему увлеченно разглядывая вагон. – Эта старушка когда-то бегала под улицами Лондона.

– Интересуетесь поездами?

Проигнорировав вопрос, он ныряет через открытые двери внутрь. Качаю головой и следую за ним.

Интерьер вагона в состоянии куда лучшем, нежели наружная обшивка, однако до убранства современных вагонов ему все равно как до Луны. Оконные рамы сделаны из лакированного дерева, а сиденья пружинят, что старинный диван. Я усаживаюсь, Клемент же продолжает осмотр.

Наконец, поезд отправляется, и он устраивается рядом. Разогнавшись, вагон наполняется какофонией воя и стука точь-в-точь из сегодняшней лондонской подземки. Достаточно закрыть глаза, и с легкостью можно представить, что едешь где-нибудь на линии Бейкерлоо.

Клемент сидит прямо как загипнотизированный, однако в вагоне слишком шумно, чтобы расспрашивать его о причине такого состояния. Потому я сосредотачиваюсь на темнеющем небе за окном, предоставив спутнику упиваться своими железнодорожными фантазиями.

Состав делает четыре остановки, слишком короткие для содержательного разговора, и в начале первого прибывает в Сандаун. К счастью, дождь в этот момент ненадолго прекращается. На станции Клемент уже целиком сосредоточен на предстоящем деле.

– Далеко отсюда до ее хаты?

Достаю смартфон и принимаюсь осваивать навигатор. Через минуту делюсь результатом:

– Десять минут ходу.

– Хорошо. Готов?

По правде говоря, не совсем в этом уверен. Путешествие послужило желанной отдушиной для моих тревог, однако теперь, когда до конечной цели путешествия остаются считаные сотни метров, все мысли вновь обращены к предстоящему испытанию.

Десять минут спустя нас ожидает либо конструктивный разговор, либо захлопнувшаяся перед носом дверь.

Что ж, ждать совсем немного.

18

Длина острова Уайт составляет всего сорок километров, а максимальная протяженность с севера на юг – около двадцати. Из-за широких шагов Клемента этот клочок суши словно бы сокращается в размерах, поскольку вся дорога у нас занимает даже меньше семи минут. Впрочем, не обошлось и без помощи попутного штормового ветра.

И вот мы стоим перед искомым дуплексом на тихой тупиковой улочке, для меня даже чересчур скоро.

– Готов, Билл? Сейчас или никогда.

Я предпочел бы «никогда», но выбора нет, так что поднимаюсь по дорожке к двери. Клемент держится за мной.

Нажимаю на кнопку звонка.

Бегут секунды, и вновь дают о себе знать спазмы в желудке.

Дверь открывается.

– Да? – следует вместо приветствия.

Полагаю, женщина на пороге и есть Сьюзан Дэвис. И время, должен признать, обошлось с ней безжалостно. В голове не укладывается, что эта неряшливая седовласая старуха некогда являлась объектом вожделения моего отца, пускай и всего на одну ночь.

– Сьюзан Дэвис?

Она с подозрением оглядывает меня.

– А вы кто такой?

– Мы ищем Сьюзан Дэвис, – повторяю я. – Так это вы?

– Говорите, кто вы такой, и я отвечу на ваш вопрос.

– Я – Уильям, а это мой друг, Клемент…

Свою фамилию я не называю из опасения, что хозяйка даст от ворот поворот. А фамилия Клемента, внезапно доходит до меня, мне вообще неизвестна.

– И чего вы хотите? – раздраженно осведомляется старуха.

– Если вы и есть Сьюзан Дэвис, мы хотели бы поговорить с вами.

– О чем?

– Тема довольно деликатная, и я предпочел бы не обсуждать ее на пороге.

Хозяйка вздыхает, однако сдается.

– Да, я Сьюзан Дэвис. У вас пять минут.

Не то чтобы я строил какие-то планы, однако на некоторое дружелюбие со стороны Сьюзан все же надеялся и уж точно не рассчитывал на подобный грубый прием. Делать, однако, нечего, и я следую за ней через прихожую в крошечную гостиную. И без того ограниченное пространство забито плохо сочетающейся мебелью: два кресла, диванчик, три переполненные книгами этажерки и несколько полок с дешевыми безделушками.

– Присаживайтесь, – шамкает хозяйка, указывая на диван.

Я следую приглашению, в то время как Клемент остается в дверях. Сьюзан косится на него, однако как будто совершенно не переживает на его счет и опускает свое полное тело в одно из кресел.

– Ну так что вам надо? – бурчит она.

– Это долгая история.

– Так выкладывайте покороче, – раздраженно бросает старуха.

– Хорошо. Перейду сразу к делу. Чарльз Хаксли – мой отец.

Я ожидаю ее реакции, однако за исключением слабого тика на левой щеке таковая практически отсутствует. Воодушевленный отсутствием взрыва эмоций, продолжаю:

– А ваша дочь, Габби… хм, как бы так выразиться… Шантажирует меня.

В ответ на мою сенсационную новость старуха только слегка прищуривается. Признаться, тут уж я ожидал от нее большего, нежели неподвижного взгляда.

– Сьюзан, вы меня слышите? Ваша дочь недавно выяснила, кто ее отец, и она воспользовалась этим фактом, чтобы шантажировать меня.

Воцарившуюся тишину нарушает лишь тиканье невидимых глазу часов.

– Ну так и что? – наконец брюзжит Сьюзан.

– Я надеялся, что вы с ней поговорите.

– И что ей скажу?

Мое волнение усиливается, однако я стараюсь говорить спокойно.

– Понятное дело, я хочу ее остановить, и мне представлялось, что вас она послушается.

Старуха только и поживает плечами:

– Меня это не касается.

– Что значит, вас это не касается? Очень даже касается! Полагаю, именно вы передали ей свидетельство о рождении и письмо моего отца. Вот последнее, кстати, вас действительно не касается, и вы не имели права показывать его другим! Как оно вообще к вам попало?

Она ерзает в кресле, однако не отвечает.

– Так как? – взрываюсь я, теряя терпение.

– Прошу вас немедленно покинуть мой дом.

– Одну секундочку. Я только что сообщил вам, что ваша дочь шантажирует меня. Вы не можете оставаться безучастной. Шантаж, как-никак, серьезное преступление!

– Ну так обратитесь в полицию, – огрызается старуха.

Мера очевидная, но только не для моего случая.

– И вы ничего не имеете против, Сьюзан? Вас не волнует, что Габби отправят в тюрьму за шантаж?

– Да она та еще упрямица, и всегда была такой! Не станет она меня слушать, даже если я захочу вмешаться!

Похоже, пора переходить к уговорам, как вдруг Клемент пересекает комнату и занимает позицию рядом с диваном.

– Эй! Посмотри на меня, – рявкает он на Сьюзан.

Старуха поднимает на него взгляд, однако не проявляет ни малейших признаков беспокойства. Тон великана отнюдь не дружелюбный, но поскольку Сьюзан и не думает внимать доводам рассудка, пускай уж Клемент попытает удачи со своим подходом. До известных пределов, разумеется.

– Знаешь, что твоя чокнутая сучка отколола? – продолжает он.

Снова равнодушное пожимание плечами.

– Переспала с Биллом, – кивок на меня, – а потом призналась бедолаге, что она его сестра. Это кем же нужно быть, чтобы учудить такое, а?

Я в ужасе смотрю на своего добровольного помощника, до глубины души потрясенный его вероломным разоблачением моей грязной тайны. Впрочем, стоит мне перевести взгляд на Сьюзан, и меня ошеломляет выражение ее лица. На нем нет и намека на возмущение или отвращение. И старуха вовсе не кажется запуганной, когда свирепо таращится на Клемента и выплевывает:

– Ну и молодец!

Затем она с такой же ненавистью набрасывается и на меня:

– После того, как с нами обошелся твой папаша, надеюсь, Габби обдерет тебя до последнего пенни! Что до меня, она имеет право на эти деньги!

– А я и не спорю, что она на что-то имеет право, – парирую я. – Я предлагал ей свою лондонскую квартиру, а если вы нуждаетесь в средствах, я и вам готов помочь. Мой отец поступил дурно, но и Габби ведет себя не лучше. Неужели вы не понимаете?

Сьюзан неожиданно хихикает.

– Так ты весь в папашу, верно?

– Простите?

– Бросаешь нам крохи, а потом еще и благодарности ожидаешь. Я ж говорю, одного поля ягоды.

– Лично я не стал бы называть крохами квартиру в центре Лондона, которая стоит два миллиона фунтов, – фыркаю я. – И какого бы там поля вы меня ни считали, вы очень ошибаетесь.

Кажется, переговоры зашли в тупик. Обе стороны обдумывают следующий ход. Вот только у меня по части идей туго. К счастью, вновь вмешивается Клемент:

– Позволь мне кое о чем спросить тебя, бабуля. Ты думаешь, Билл просто сдастся и все ей отдаст?

– Отдаст, если у него есть хоть капля мозгов.

– О, этого-то у него хоть отбавляй. Проблема в том, что у меня их нет.

На щеке старухи вновь появляется тик, однако на этот раз он более походит на судорогу.

– И что это значит?

– Это значит, что я ни за что не сдамся. Советую тебе и твоей дочери принять щедрое предложение Билла, пока оно в силе.

– А не то что?

Великан наклоняется и смотрит Сьюзан в глаза.

– А не то, дорогуша, больше никаких предложений, и за дело возьмусь я.

Демонстративного неповиновения на лице хозяйки как не бывало. Тем не менее какой бы многообещающей ни представлялась мне внезапная перемена в поведении старухи, я все же надеюсь, что не ошибся в своей оценке норова Клемента.

– Думайте до понедельника, – продолжает великан. – Потом правила меняются. Твоя рехнувшаяся дочь считает, будто загнала Билла в угол, вот только он не один, и мне не привыкать помогать людям в подобных ситуациях… любыми средствами.

Интонация последних двух слов не допускает разночтений. По мне, он явно отошел от нашей договоренности, однако впервые с предъявления ультиматума баланс сил на пару градусов смещается в мою пользу.

– Что ж, на этом все, – заявляю я. – В общем, как дал понять Клемент, у Габби есть время до пяти часов понедельника, после чего я отзываю свое предложение насчет лондонской квартиры. С учетом обстоятельств, таковое мне представляется более чем справедливым. Вы так не считаете?

Старуха молчит.

– До свидания, Сьюзан. Провожать не надо.

Возможно, добавлять этого и не следовало, поскольку она все равно сидит как пришибленная.

Мы выходим, и на улице я испускаю вздох облегчения, по силе не уступающий налетевшему на нас порыву ветра.

– Все прошло даже лучше, чем я ожидал.

– Старушенция знала, что мы к ней нагрянем.

– Вы так думаете?

– Да. Она и бровью не повела, когда я сказал про проделку ее дочурки.

Пожалуй, предусмотрительности Габби удивляться не стоит. Равно как и соучастию ее мамаши. Отвратительно, конечно же, что Сьюзан потакает дочери, однако в жизни я достаточно насмотрелся, насколько низко могут пасть люди ради достижения своих целей.

– Как бы то ни было, ваш подход оказался весьма действенным. Мне и в голову не приходило ответить на ее угрозу своей.

– Всего лишь здравый смысл, Билл. Только вот не понимаю, какого черта ты отписываешь ей свою квартиру?

– Потому что, Клемент, она выросла, ничего не имея за душой. И это, несомненно, не могло не сказаться на ее психозе. Сколько бы квартира ни стоила, все равно это лишь малая жертва, чтобы выплатить отцовский долг и избавиться от Габби.

– Как скажешь. Бабки твои, братан.

– Верно, и если миссис Дэвис передаст Габби, что насчет отзыва предложения мы нисколько не шутим, с ее стороны будет настоящим безумием не принять его.

– Штука в том, Билл, что она безумна.

Я не разделяю его сомнений относительно дальнейшего развития событий. Габби, может, и сумасшедшая, но уж точно не дура, чтобы лишаться двух миллионов фунтов и вызывать гнев человека вроде Клемента. Не знаю, что мы будем делать в случае ее отказа, однако я совершенно уверен, что такового не последует.

– А я считаю, что у нас очень высокие шансы на успех. Не удивлюсь, если через пару часов получу от Габби согласие.

– Надеюсь, ты прав.

Мы двигаемся прочь от дома Сьюзан.

– Честно говоря, Клемент, у меня были некоторые опасения насчет сегодняшней поездки, но теперь я рад и крайне признателен, что вы составили мне компанию. Спасибо вам большое.

– Поблагодаришь, когда будем знать точно, что она оставила тебя в покое.

– Конечно, просто я не хочу, чтобы вы думали, будто я не ценю вашего вклада.

– Да брось. Хотя в качестве благодарности можешь угостить меня ланчем.

– С удовольствием, только вот не уверен насчет качества ресторанов в Сандауне.

– По-твоему, я похож на чувака, который ходит по ресторанам?

– Э-э…

– Давай найдем какую-нибудь кафешку, где можно заказать чай и полный завтрак. Мне этого будет достаточно.

– Согласен, полный завтрак – самое то. Думаю, на набережной что-нибудь найдется.

Я сверяюсь с навигатором, и мы направляемся в сторону моря.

Всего через несколько минут мы оказываемся на эспланаде, и нашим взорам предстает гнетущий вид типичного упадочного приморского городка в октябре.

– Черт, да что здесь стряслось? – поражается Клемент.

– Вы о чем?

– Да ты только погляди вокруг! Понятно, что октябрь месяц, но в жизни не встречал такого на морских курортах!

Так и есть: заколоченные досками залы игровых автоматов, пустующие магазины и некогда роскошные гостиницы, обнесенные проволочной оградой и подготовленные к сносу – унылая картина.

– Боюсь, для многих приморских городов такое в порядке вещей. Когда вы в последний раз бывали в одном из них?

– Очень давно, в Клактоне-он-Си.

– Не сомневаюсь, что очень давно, потому что спад начался несколько десятилетий назад, когда отдых за рубежом подешевел. Низкие цены и гарантированная солнечная погода – такой конкуренции наши курорты не выдержали.

И без того гнетущее зрелище усугубляют завеса черных туч и неспокойное море. Не диво, что люди предпочитают проводить осенние отпуска на Средиземноморье.

Из опасений, что с набережной нас попросту сдует шквалистым ветром, мы укрываемся на боковой улочке. Удача нас не оставляет, и нам попадается небольшое кафе, все еще противостоящее всеобщему упадку.

Наше появление разом удваивает количество посетителей заведения: единственными клиентами кроме нас является пара преклонного возраста за столиком у окна.

Мы садимся, пожилая женщина с благодарностью принимает у нас заказ и отправляется на кухню. Не могу не посочувствовать ей. Почти наверняка ее маленькая кафешка лишь чудом держится на плаву, и я буду удивлен, если заведение дотянет до следующего лета.

Через десять минут официантка возвращается с двумя огромными тарелками. Пускай Испания славится своими тапас, Италия – спагетти, но нигде в мире не насладишься полным завтраком, как его подают в британских приморских кафе. Клемент поглощает свою порцию в считаные минуты.

– Вы так голодны? – интересуюсь я.

Великан потягивается, а затем довольно похлопывает себя по животу.

– Аж кишки сводило, братан, но теперь все пучком.

Я не в силах одолеть свою огромную порцию.

Расплачиваюсь по счету, не забыв про щедрые чаевые. Мы уже собираемся выходить, но тут свинцовые тучи разражаются ливнем.

– Неохота мокнуть. Может, доедем до вокзала на такси? – предлагаю я.

Великан кивком выражает согласие, и я осведомляюсь у официантки насчет телефона местной службы такси. Женщина любезно вызывает машину сама.

Две минуты спустя мы покидаем кафешку и сквозь потоки дождя мчим в укрытие поджидающего седана. Состояние автомобиля почти столь же плачевное, что и самого городка. Водитель интересуется, не отпускники ли мы. Пока я ломаю голову, сарказм это или неисправимый оптимизм, Клемент насупленным взглядом дает таксисту понять, что на болтовню мы не настроены.

По прошествии нескольких минут наша поездка под аккомпанемент стука дворников заканчивается. Снова бросок под ливнем, и мы оказываемся в кассовом зале сандаунского железнодорожного вокзала.

Безлюдностью зал всецело отвечает городским видам, единственная живая душа здесь – измученного вида кассир. Я интересуюсь у него насчет ближайшего поезда в Райд.

– Через двадцать минут.

– Спасибо.

– Вы ведь обратно на Большую землю?

– Да.

– Увы, уже нет, – ухмыляется мужчина.

– Простите?

– Паромы отменили из-за погоды.

– Серьезно?! И надолго?

– Как минимум до утра. По прогнозам, шторм не ослабеет еще двенадцать часов.

– А отсюда нельзя выбраться как-то по-другому?

– Можете попытаться нанять катер в Каусе, если найдете достаточно глупого или отчаянного владельца. Но обойдется это недешево, учтите.

Сообщаю новость Клементу, который отнюдь не приходит от нее в восторг;

– Катер будет швырять как пробку, на хрен такое путешествие.

– Но это всего-то минут на сорок.

– Слушай, Билл, паром я еще вынесу, но какое-то там корыто – ни в жизнь. Забудь.

– Клемент, да что такого-то? Уверен, это совершенно безопасно, даже в такую погоду.

– Ага, совершенно безопасно, пока не опрокинется вверх дном.

Мрачное пророчество подкрепляется не менее мрачным взглядом, и я сдаюсь.

– Ладно. Похоже, придется здесь заночевать.