Текст книги "Шантажистка"

Автор книги: Кит А. Пирсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

35

Я перевожу взгляд на фигурку рядом с ней. Миниатюрная женщина в надетой задом наперед жокейской шапочке. Личико заплакано, в широко раскрытых глазах застыл ужас.

– Вы кто такая? – хмурится Кеннет Дэвис.

– Уильям, не хочешь нас познакомить? – ухмыляется Эми.

Я тихонько говорю старику.

– Выйдите и вызовите полицию.

– Что? Зачем?

– Просто сделайте. Немедленно.

– Без Габриэллы я никуда не пойду! – взрывается Кеннет Дэвис.

Он поворачивается к дочери и протягивает руку.

– Пойдем со мной, милая.

Фигурка всхлипывает, однако не двигается.

– Габриэлла останется здесь, – подтверждает Эми и разводит скрещенные руки, демонстрируя какой-то продолговатый серебристый предмет. Она медленно поворачиваем его, и на нем вспыхивает луч света из полуоткрытых ворот. – Видишь, Уильям, победа все-таки не я тобой.

– Мистер Дэвис, у нее нож. Идите и вызовите полицию, – повторяю я со всей властностью, на какую только способен.

До старика доходит вся серьезность ситуации.

– Милая, я через секунду вернусь, – мягко говорит он дочери, пятясь к воротам.

С его уходом вся ответственность за Габриэллу ложится на меня. Я присаживаюсь на корточки, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Привет, Габриэлла. Меня зовут Уильям.

Женщина едва заметно кивает.

– Я понимаю, что тебе страшно, – продолжаю я, стараясь говорить успокаивающе, а не покровительственно. – Но все будет хорошо.

Габриэлла снова кивает, однако глаза ее говорят мне, что утешитель из меня не ахти. Сейчас в моих силах лишь тянуть время до приезда полиции.

Поднимаюсь и меняю тон:

– Как ты узнала…

– Проще простого, – перебивает меня Эми. – Наша общая знакомая активно пользуется «Фейсбуком» и любезно сообщила, где проводит большую часть своего времени.

– Но. – Мне даже не приходится заканчивать вопрос, как меня осеняет.

– Я была уверена, что Роза рассказала тебе о трекере. Похоже, нет.

Ну что я за идиот! Решил, что все уже позади, и в итоге и пальцем не пошевелил, чтобы удалить чертову программу!

– И вот мы все здесь на последней вечеринке.

– Что бы ты там ни затеяла, Эми, ничего у тебя не выйдет. Полиция уже наверняка в пути.

– Ближайший участок в нескольких километрах отсюда. Так что времени у меня вполне достаточно.

Я тем временем быстро осматриваю стойло на предмет возможного оружия. Справа от меня деревянная перегородка, отделяющая стойло Арчи от соседнего. От верха ограждения до потолка метра полтора свободного пространства, что позволяет видеть мне двух других лошадей, мимо которых мы проходили снаружи. Оба животных, разумеется, даже не замечают разворачивающейся совсем рядом человеческой драмы. На полу тоже ничего подходящего, за исключением пластмассового ведерка да метлы, так что выбор мой ограничивается лишь собственными кулаками.

– Так что ты затеяла? – спрашиваю я.

– Всего лишь месть. Ничего мудреного.

Ответ на следующий вопрос мне известен, но я все равно его задаю:

– Месть за что?

– Дай-ка подумать, – отвечает Эми, наигранно приложив палец к подбородку. – Как насчет того, что ты разрушил мне жизнь?

– Значит, ты хочешь наказать меня?

– Именно.

– Прекрасно. Делай со мной что хочешь. А Габриэлле здесь оставаться незачем.

– О нет, Уильям, – смеется она. – Боюсь, есть зачем. Видишь ли, я немало насмотрелась на страдания своей семьи из-за тебя, так что будет справедливо, если тебе достанется то же самое.

Эта чокнутая явно слышит лишь то, что ей нашептывают тараканы в голове. Самое время разыграть единственную имеющуюся у меня карту.

– Я заключил с Розой сделку.

– Вот как? – отзывается Эми, однако без особого интереса.

– Я пообещал ей, что оплачу достойный уход за вашей матерью. Если что-нибудь случится с Габриэллой или со мной, о предложении можешь забыть.

Она как будто обдумывает новость, водя пальцем по рукоятке ножа. Я бы многое отдал, чтобы узнать, что там ей втолковывает шепоток безумия. Впрочем, долго ждать мне не приходится.

– Какое милое предложение, – мурлычет она. – И щедрое.

Однако я уже хорошо усвоил, что подлинные чувства Эми следует читать в ее глазах, даже если сказанное ею совершенно противоречит их выражению. И сейчас злобный блеск этих зеленых глаз вызывает у меня тревогу.

– Вот только мне уже плевать, – продолжает женщина, ее добродушия как не бывало. – В некотором роде убогий дом престарелых послужит для нее заслуженной расплатой.

– Что ты такое говоришь?

– Моя мать не защитила меня, когда я в ней нуждалась, так с чего мне беспокоиться, что она до конца своих дней застрянет в этой клоаке?

Я скинул последнюю карту. И что мне теперь делать, черт побери? Вновь обращаюсь к сестре:

– Как ты там, Габриэлла?

– Хорошо, – отзывается она едва ли громче шепота. – Можно я пойду домой?

От беззащитности и отчаяния в ее голосе у меня буквально разрывается сердце.

– Скоро. Обещаю.

Теперь-то я понимаю, почему Клемент не жалует обещания. Мое в лучшем случае пустое. В худшем – наглая ложь. Обещания обещаниями, но отсутствие великана усугубляет мое отчаяние. В тот самый момент, когда он нужен мне более всего, он сидит себе на горшке, в блаженном неведении.

Действительность заключается в том, что я абсолютно беспомощен, если Эми придет в голову сотворить что-нибудь до прибытия полиции. Стало быть, мне нужно продолжать отвлекать ее. Потому, как бы ни хотелось мне зайтись криком на мучительницу Габриэллы, я должен сохранять спокойствие.

– Послушай, Эми. Я знаю, что с тобой произошло. Мне даже не представить, через какие ужасы тебе довелось пройти.

– Вправду знаешь? Откуда?

– Роза рассказала.

– А, младшая сестренка. Такая заботливая. Что еще она тебе сообщила?

– Что весь ваш замысел вышел из-под контроля.

– Для нее – может быть. Я-то с первого дня знала, что делаю.

– Да уж, ты постоянно меня переигрывала, не могу этого отрицать.

– Только не надо мне тут льстить, Уильям, – взрывается Эми. – Если бы я тебя переиграла, сейчас бы здесь не сидела.

Она бросает свирепый взгляд на Габриэллу, затем снова смотрит на меня.

– Полчаса, – бормочет чокнутая женщина, качая головой.

– Что полчаса?

– Если бы ты подождал еще каких-то сраных полчаса, прежде чем заставлять своего чертова поверенного звонить в газету, я бы уже была в пути в какую-нибудь жаркую страну.

– А как же твоя мать? Я-то думал, ты делаешь это ради нее!

– Не-а, – только и пожимает Эми плечами.

Похоже, она одурачила не меня одного.

– Так ты с самого начала только ради себя это и затеяла?

– А для кого же еще, на хрен? – фыркает женщина. – Но тебе обязательно нужно было ввернуть последнее слово и украсть плоды моего тяжелого труда. И вот мы здесь – ты, я, Габриэлла. Фактически по твоей вине.

– Я дам тебе денег, – вырывается у меня. – Сколько бы газета ни собиралась тебе заплатить, я дам вдвое больше!

– Да, конечно. – смеется она. – Политики же никогда не врут, верно?

– Даю слово.

– Заткнись!

– Я серьезно. Заплачу, сколько ты попросишь.

– Мы оба знаем, что этого не произойдет, Уильям, так что, боюсь, здесь и сейчас история и закончится. Вот только счастливого конца не будет… ни для кого из нас.

– Эми, пожалуйста! Мы еще можем все уладить!

Я слышу отчаяние в собственном голосе, слышу тяжелое дыхание Арчи рядом. Чего я не слышу, так это полицейских сирен.

– Прости, Уильям, но я уже смирилась с тем, что остаток своих дней проведу за решеткой. Как ни странно, я чуть ли не предвкушаю такую участь. Никаких тебе счетов, никакой ответственности, никаких добряков-идиотов, пытающихся объяснить дерьмо в твоей голове. Тюрьма даст мне свободу, понимаешь?

Как Клемент говорил еще на прошлой неделе, того, кому нечего терять, в драке не победишь. И ее пораженческий настрой – знак тревожный.

– Однако довольно болтовни, – отрезает Эми. – Я просто хочу испытать напоследок удовольствие, прежде чем меня упекут в тюрягу.

– Удовольствие?

– Да. Удовольствие видеть твои страдания за то, что в детстве ты выбросил нас на улицу. Хотя главным образом за то, что ты сделал сегодня утром.

– Я… Пожалуйста, Эми…

– О, именно это мне и надо! Твои мольбы.

– Ладно, я буду умолять тебя, если тебе этого так хочется.

– Хочется-хочется, а потом я хочу увидеть выражение твоей физиономии, когда перережу глотку твоей сестренке.

Габриэлла разом цепенеет, только подрагивает нижняя губа. От ужаса она не в состоянии выдавить ни слова.

И тут я наконец-то слышу сладчайший из звуков. Отдаленный, но несомненный вой полицейских сирен.

– Как вовремя! – усмехается сумасшедшая. – Вот только все равно опоздали.

Она встает, сжимая в правой руке нож. Срывает с Габриэллы шапочку и швыряет ее на землю.

– Господи, Эми… Пожалуйста! Ты пугаешь ее! Отпусти ее… Пожалуйста!

Никогда в жизни я не ощущал себя таким беспомощным, Я должен что-то предпринять, что угодно.

Делаю шаг к психопатке.

– Если тебе так нужно кого-то зарезать, зарежь меня. Все это не касается моей… Габриэллы.

– Ах, как благородно. Бессмысленно, но благородно.

Я вскидываю руки.

– Давай же, Эми. На самом деле ты хочешь причинить боль мне, так ведь?

– Все верно, именно поэтому я и собираюсь убить ее.

Отваживаюсь еще на один шаг.

– Ближе не стоит, Уильям. Если только, конечно же, ты не хочешь получше все рассмотреть.

– Нет. Я хочу только, чтобы ты отпустила Габриэллу.

Эми в ответ лишь усмехается и встает коленом на тюк сена, затем, по-прежнему ухмыляясь, ведет кончиком ножа по молнии куртки моей сестры.

– Мне страшно, – хрипит Габриэлла.

Делаю еще один шаг. Вой сирен становится все отчетливее – близко, вот только недостаточно близко.

– Стой! – вдруг раздается у меня за спиной крик. Не желая упускать Эми из виду, бросаю быстрый взгляд через плечо. Это вернулся Кеннет Дэвис. По неведомой мне причине в руке у него ведро.

– Брось нож! – орет он.

От замешательства рука Эми замирает. Она оценивает угрозу, видя тщедушного старика с ведерком, и приходит к тому же заключению, что и я: никакой опасности он не представляет.

– Брось нож или получишь все до последней капли, – пыхтит Кеннет, равняясь со мной.

Как бы безумна ни была Эми, от нее не укрывается очевидный изъян в его плане.

– Подумаешь, – пожимает она плечами. – Там, куда я отправлюсь, мокрая одежда волновать меня не будет.

Вне себя от гнева, старик не сдерживается. Собравшись с силами, он выплескивает ведро, и его жидкое содержимое дугой устремляется и направлении психопатки. Половина не долетает и просто расплескивается по земле, однако изрядная часть все же достигает плеч и головы Эми.

И в следующее мгновение стойло заполняет нестерпимая вонь. Кеннет Дэвис выплеснул отнюдь не воду.

– Что за хрень! – успевает вскрикнуть Эми, прежде чем ее скручивает от рвотного рефлекса.

Даже в паре метров от нее вонь аммиака и затхлой мочи просто убийственна. И все же, несмотря на рвоту и неистовые старания смахнуть токсичную жидкость с глаз, сумасшедшая по-прежнему удерживает нож на расстоянии удара по Габриэлле. Как бы ни восхитили меня старания Кеннета, он выиграл лишь пару секунд.

И затем меня осеняет. А вдруг только в этом и заключалось его намерение – отвлечь внимание Эми, чтобы я попытался обезоружить ее. Не раздумывая, делаю два шага вперед.

Из-за жжения в глазах облитая психопатка только моргает, но все же замечает мое продвижение и взмахивает ножом в моем направлении.

– А ну, назад, б..!

Тут на нее накатывает новый приступ рвоты, и она склоняется вперед. И в тот самый момент, когда я лихорадочно соображаю, получится ли у меня подобраться еще ближе, над деревянной перегородкой между стойлами происходит какое-то движение. За верхний край стенки хватаются две руки, а в следующую долю секунды над ними появляются голова и плечи Клемента. На меня нисходит очередное озарение: отвлекающий маневр Кеннета Дэвиса предназначался отнюдь не для моего геройства.

Одним ловким движением великан перемахивает через перегородку. И хотя Эми по-прежнему корчится в приступе рвоты, она не может не заметить боковым зрением громаду Клемента и должным образом реагирует: резко разворачивается с ножом на изготовку. Ей определенно все еще достает рассудительности, чтобы оценить свои шансы против приближающегося великана как ничтожные, потому что в следующее мгновение ее внимание вновь сосредотачивается на Габриэлле.

Прицелиться времени у Эми уже нет, и она просто выбрасывает руку в направлении моей сестры. Словно крохотный метеор в тусклом свете вспыхивает кончик лезвия ножа. Мое воображение накладывает на ужасную сцену видение Эми-подростка, наносящей один за другим смертельные удары отцу.

В реальности же ее рука неумолимо описывает уже половину дуги до жертвы. Взгляд мой перескакивает с ножа на лицо Габриэллы. В глазах несчастной застыл неописуемый ужас.

Смертоносное орудие стремительно приближается к груди Габриэллы. Увы, его, похоже, уже ничто не остановит. Слишком поздно для протягивающего руку Клемента, даже находись он в непосредственной близости.

А в следующее мгновение великан словно бы спотыкается.

И лишь когда вся его туша заваливается вперед, по видимости неконтролируемо, становится ясно, что он приводит в действие отчаянный план спасения. Однако и эта попытка представляется запоздалой, и направление ножа не меняется.

Кончик лезвия достигает куртки Габриэллы.

Полицейские сирены теперь воют просто оглушительно. Увы, слишком поздно.

36

Если бы на дворе не стояла холодная погода, боюсь, моя сестра была бы уже мертва. Прежде чем вонзиться в плоть, нож должен преодолеть несколько слоев плотной одежды. Разумеется, ткани – сущий пустяк для стального лезвия, однако жизнь и смерть порой действительно разделяются лишь мизерными отрезками времени и пространства.

Клементовский центнер с приличным таким лишком в конце концов сталкивается с пятьюдесятью килограммами Эми. Мощный толчок моментально выбивает нож из куртки Габриэллы.

Полет Клемента, однако, совершенно неуправляемый. Со стороны выглядит все равно что грузовик с отказавшими тормозами врезается в бок какой-нибудь легковушки. Даже гадать не нужно, что столкновение обернется ужасной катастрофой.

Два тела в падении сливаются в одно: сила гравитации тянет их к земле, в то время как кинетическая энергия толкает в горизонтальном направлении. Наконец, они неизбежно растягиваются на сене, проезжают по инерции и врезаются в деревянную перегородку на другой стороне стойла.

По завершении короткого полета Эми почти полностью исчезает под огромной тушей Клемента.

Если бы не полицейские сирены, в конюшне, наверное, воцарилась бы гробовая тишина. Даже Арчи словно бы потрясен в буквальном смысле слова сногсшибательной развязкой. Или же он просто спит.

Как бы то ни было, людей шок быстро отпускает.

Кеннет Дэвис бросается к Габриэлле. Они рыдают друг у друга в объятьях, а я отхожу в сторону. Определенно, знакомство выдалось отнюдь не таким, о каком мечтал я или старик. Строго говоря, я бы на его месте и вовсе задумался, а действительно ли Уильям Хаксли подходящий человек для опеки над его дочерью. Что до Габриэллы, то теперь моя физиономия будет устойчиво ассоциироваться с покушением на ее жизнь. Одному богу известно, как скажется на ней это тяжелое испытание, не говоря уж о шансах на наши дружеские отношения.

Я перевожу взгляд на Клемента. Он сидит на корточках рядом с Эми, которую падение, похоже, отправило в нокаут. Вопреки моим ожиданиям, вставать великан не торопится, а затем он и вовсе с чувством лупит кулаком по перегородке. Деревянная планка с громким треском раскалывается.

– Гребаная хрень, – потрясенно выдавливает он. – Нет-нет-нет!

Бессмысленное разрушение ни в чем не повинной стенки свидетельствует, что дело отнюдь не в травме великана при падении. Я недоуменно обхожу круп Арчи и встаю над Клементом. С новой позиции мне становится ясна причина подобной его реакции.

– Вот черт, – ахаю я.

Великан поднимает на меня округленные глаза.

– Билл, этого не должно было случиться!

Эми продолжает молчать. И безмолвствует она по той очевидной причине, что нож вошел в ее тело по самую рукоятку, как раз под левой грудью. Из раны прямо на глазах распускается красный цветок, пропитывая желтовато-розовый свитер женщины.

– Она… – договорить я не в силах.

– Мертвее, на хрен, некуда, – огрызается Клемент.

Насколько мне представляется, лезвие вошло в грудь Эми под весьма неудачным углом. Впрочем, определение «неудачный» не совсем верное. «Смертельный», пожалуй, будет гораздо точнее, поскольку острие орудия наверняка оказалось в угрожающей близости от сердца. И все же я решаю довериться своим базовым познаниям в оказании первой помощи, а не заключению Клемента.

Быстро опускаюсь на колени и пытаюсь нащупать пульс на запястье Эми. Потом пробую на шее, затем снова на запястье. Пульса нет. Другой способ – послушать наличие дыхания. Едва ли не касаясь ухом рта женщины, напряженно вслушиваюсь, как ни отвращает меня вонь токсичной смеси, которой ее окатил Кеннет Дэвис. Через несколько секунд мне только и остается, что констатировать очевидное.

– Плохо, – вздыхаю я. – Боюсь, никаких признаков жизни.

– Спасибо, профессор, блин.

По правде говоря, я сбился со счету, сколько раз за прошедшую неделю желал Эми смерти. И вид ее трупа являет собой суровое напоминание, что в своих желаниях стоит быть осторожнее. Трудно отделаться от впечатления, что в ее мертвых чертах нет-нет да и мелькнет образ запуганной девочки, замученной до такой степени, что убийство собственного отца показалось ей единственным выходом. В этой драме я, разумеется, Эми всецело сочувствую, но вот выселение из особняка много лет назад такой мести все-таки не стоило. В итоге она заплатила за свою бессмысленную ненависть самую страшную цену.

Так бездарно угробить собственную жизнь! Тем не менее запасы моего сочувствия к женщине, не далее как несколько секунд назад пытавшейся убить мою сестру, отнюдь не безмерны. Клемент, с другой стороны, выглядит крайне расстроенным. Вероятно, его терзает чувство вины.

– Клемент, ты не виноват. Откуда тебе было знать, что все так обернется. Это всего лишь несчастный случай.

– Не важно. Из-за этого все накрылось.

– Не говори так! Ты спас Габриэлле жизнь! Я навек перед тобой в долгу.

Великан тяжело встает, вновь разражаясь потоком брани. Новый диагноз: у него эмоциональное потрясение, а вовсе не угрызения совести.

Замерев над телом Эми, он хватается за голову.

– Клемент? Тебе, наверно, стоит показаться врачу. Шок может даром не пройти.

– Билл, просто оставь меня в покое.

Его интонация, хотя и спокойная, вынуждает меня отступить. Каким бы ни было его состояние, лучше предоставить дело врачам.

Итак, Клемент оплакивает смерть Эми, а Габриэлла и Кеннет Дэвис утешают друг друга – а значит, я снова остаюсь в одиночестве, как ни иронично это звучит. Едва лишь я решаю покинуть стойло, как через ворота врываются два грузных полисмена.

– Как мило, что вы наконец-то удосужились явиться, – набрасываюсь я на них. – Вот только вы малость припозднились.

– Что здесь произошло? – спрашивает один из них.

– Долгая история, – вздыхаю я. – Но опасность уже никому не грозит, так что давайте выйдем наружу, я все расскажу.

Не дожидаясь разрешения, покидаю конюшню и бреду к ограждению загона. Полицейские следуют за мной, и я выкладываю им скорбную историю о том, как мы все оказались здесь в этот холодный октябрьский день. К месту разыгравшейся драмы подъезжают новые полицейские машины.

Законспектировав мою исповедь, полицейские возвращаются в стойло. Молодой констебль уже обтягивает конюшню полосатой лентой. Видимо, стандартная процедура на месте преступления со смертельным исходом. Со своей позиции возле ограды я наблюдаю, как Габриэллу с отцом проводят к машине скорой помощи. Минуту спустя из-за ворот показывается Клемент, сопровождаемый какой-то женщиной в гражданском костюме. По-видимому, это сотрудница департамента уголовного розыска, и, судя по выражению лица Клемента, ее внимание ему отнюдь не льстит.

Он оглядывается по сторонам, замечает меня и устремляется в моем направлении. Женщина не отстает.

– Билл, – рявкает он, – расскажи этой чертовой бабе, что тут произошло, чтобы мне себя не утруждать.

Женщина демонстрирует удостоверение:

– Сержант сыскной полиции Баннер. А вы кто такой?

Несмотря на миниатюрное сложение детектива, ее холодные голубые глаза, резкие черты лица и командный голос источают властность. Я подобающим обратом представляюсь и укладываюсь в минуту с кратким изложением событий. После этого внимание сержанта Баннер вновь переключается на облокотившегося на ограждение Клемента, который все это время невидяще смотрит вдаль.

– Ваше имя, сэр? – спрашивает сержант.

– Бастин. Клифф Бастин, – представляется он.

Детектив заносит в блокнот сведения, а я гадаю, почему он так назвался. Неужто это его настоящее имя?

– Вы согласны с изложенной мистером Хаксли версией событий?

– Полностью, – бурчит Клемент, не отрывая взгляда от загона.

От меня не укрывается раздражение женщины, буравящей взглядом затылок Клемента, и я вмешиваюсь:

– Детектив! Мой друг, видимо, тяжело переживает случившееся, так что я предлагаю вам допросить его чуть позже.

– А я переживаю из-за возможного убийства, – огрызается сержант, – так что оставьте ваши предложения при себе. Он должен отвечать на мои вопросы!

Ее грубость столь же неоправданна, сколь и непрофессиональна. Достаю бумажник и сую женщине под нос собственное удостоверение.

– Я сказал, детектив, он поговорит с вами позже! – мечу я громы и молнии. – А пока, если только вы не добиваетесь моего звонка начальнику полиции, рекомендую вам умерить пыл! Ему необходима медицинская помощь!

Судя по нахмуренному выражению, сержант сыскной полиции явно не привыкла к подобному обращению. Угроза взбучки от шефа тем не менее несколько умеряет ее пыл.

– Хорошо, – цедит она. – Отведите его к врачам, потом допрошу.

И с этим женщина устремляется обратно в конюшню.

Я присоединяюсь к Клементу в созерцании унылой суррейской местности и спрашиваю:

– Ты как?

– Не очень.

– Хочешь поговорить об этом?

– О чем «этом»?

– О только что произошедшем.

– Да что тут говорить. Если б я ее не толкнул, она была бы жива.

– Это понятно, и мне вправду жаль, что так обернулось, но ведь она собиралась зарезать Габриэллу! Клемент, ты все сделал правильно!

– Может, и так, но не все с этим согласятся.

– Ты про полицию? Насчет этих можешь не волноваться!

– Да срать я на них хотел.

– Что же тогда тебя тревожит?

Великан молчит, так что мне приходится самому выдвигать предположения.

– Уж не голос ли тебя беспокоит?

Он разражается невеселым смехом и поворачивается ко мне. В его глазах веселья тоже не заметно.

– Не, Билл, голос пропал.

– Но ведь это хорошо, разве нет?

– Ни хрена подобного. Без голоса из этого чертова места не выберешься.

– Уверен, нас кто-нибудь подбросит до дома Кеннета.

– Я не об этом.

– Тогда о чем? Если бы ты не говорил загадками, может, у меня получилось бы тебе помочь!

Внезапно Клемент разворачивается и шагает прочь. Метров через десять останавливается и кричит:

– Ты идешь?

– Куда?

– Нужно добраться до машины Фрэнка. Я хочу вернуться в Лондон.

– Дай мне пять минут! Встретимся на стоянке.

Клемент не останавливается и, отбросив ленту оцепления, скрывается за конюшней.

Оставшись один, я пытаюсь собраться с мыслями.

С того самого момента, как Клемент шваркнул на мой кухонный стол газету с разоблачительной статьей, день превратился в настоящие эмоциональные американские горки. Кульминацией его, конечно же, явилась смерть женщины, чье настоящее имя мне стало известно лишь несколько часов назад. И сегодня я познакомился с сестрой, о существовании которой до недавнего времени даже не подозревал и которой теперь, боюсь, до конца жизни потребуется психологическая поддержка. И все из-за моих ошибок. Еще я познакомился с мужчиной, ставшим жертвой прелюбодеяния моего отца. И который, несомненно, уже считает меня лишь вредной помехой для своей дочери. Ну а в довершение всего, мой донкихотствующий спаситель – человек с целым багажом психических проблем.

Пожалуй, чтобы оправиться от подобного букета, пары недель в Сандауне будет явно маловато.

В данный момент, впрочем, мне необходимо отыскать строптивого сержанта Баннер и убедиться, что пока ей от меня ничего не требуется. Пускай обстоятельства смерти Эми и не вызывают никаких сомнений, я прекрасно отдаю себе отчет, что вопросы будут задавать еще несколько месяцев. Жернова правосудия мелют еще даже медленнее, чем парламентские.

Глубоко вздохнув, отправляюсь на поиски. Однако уже через пять шагов меня окликают. Я оборачиваюсь и сникаю.

– Уильям, – повторяет Кеннет Дэвис, направляясь ко мне.

Ну, началось.

– Мистер Дэвис. Как Габриэлла?

С учетом того обстоятельства, что его дочь пострадала именно из-за меня, вопрос, пожалуй, провокационный.

– Она… нормально, – сипит он и наконец останавливается.

Терпеливо жду, пока старик переведет дыхание. Оно, несомненно, понадобится ему, чтобы как следует выпустить пар.

– Я… Хотел поблагодарить вас перед отъездом в больницу.

– Поблагодарить меня?

Еще пара судорожных вздохов.

– Да, вас.

– Сомневаюсь, что заслуживаю хоть какую-то благодарность.

– Не скромничайте, Уильям. Я слышал, что вы говорили в стойле.

– Вот как?

Понятия не имею, что я такого сказал, чтобы заслужить его похвалу, не говоря уж о прощении.

– Вы умоляли эту чокнутую женщину освободить Габриэллу, пренебрегая собственной безопасностью.

– Ах да, вот только все равно это не помогло.

– Дело не в этом. То, что вы ставите жизнь Габриэллы выше собственной, говорит мне лучше всяких характеристик, что вы за человек.

– Хм… Спасибо… Но откуда вы знаете, что я говорил? Я-то думал, вы на стоянке дожидаетесь полиции.

– Мне пришлось выйти на дорогу, чтобы поймать сигнал. По пути назад я повстречал Клемента и рассказал ему, что происходит. Слава богу, что он оказался рядом. Даже не знаю, что бы я без него делал.

– Ах, вот оно что.

– Да, это была его идея. Мы наполнили ведро из отстойника и затем дожидались возле стойла.

– Хм, я должен поговорить с ним. Он все рассчитал тютелька в тютельку.

– Сначала мы надеялись на приезд полиции, но, когда стало ясно, что жизнь Габриэллы под угрозой, Клемент отправил меня внутрь с ведром.

– Гениальный ход!

– Это точно, – усмехается старик. – Просто невероятно, чего можно добиться с ведром лошадиной мочи и таким изобретательным человеком, как Клемент.

Его добродушный настрой, однако, не скрывает беспокойства о дочери.

– Но мне лучше вернуться в машину скорой помощи, пока Габриэлла не начала волноваться.

– С ней все будет хорошо?

– Несомненно. Она сильная.

– Мистер Дэвис, мне очень жаль, что так произошло. Передайте ей, пожалуйста.

Старик протягивает мне руку.

– Поскольку вы полагаете, что необходимы извинения, будет лучше, если вы принесете их сами.

– Разумеется. – Я отвечаю на рукопожатие.

– Надеюсь, через несколько дней можно будет заглянуть к нам на обед. Тогда-то как следует и пообщаетесь с сестрой.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Знаете, что Габриэлле понравилось бы больше всего в жизни, почти как еще одна лошадь?

– Нет.

– Старший брат, и вы всецело заслуживаете это звание. Позвоните мне утром.

Его слова для меня что музыка. Уильям Хаксли – бывший политик, ныне чей-то старший брат. По мне, так это вообще повышение. И важность моей новой должности такова, что ради сдерживания эмоций мне приходится прикусить нижнюю губу.

– И Клемента тоже пригласите, – добавляет Кеннет Дэвис. – Уверен, Габриэлла захочет по-настоящему отблагодарить его, как и я сам.

– Я передам, вот только он несколько… непредсказуем.

– Ничуть не удивлен, но приглашение остается в силе.

Старик кивает на прощание и спешит к дочери.

Воодушевление не оставляет меня на протяжении всего разговора с сержантом Баннер, несмотря на бесцеремонность ее допроса.

Увы, когда я наконец-то появляюсь на стоянке, настроение Клемента отнюдь не столь радужное.

– Где тебя носило? – набрасывается он.

– Пришлось задержаться у детектива, извини.

– Что ты ей рассказал?

– Правду, кроме твоего имени. Не хочешь поведать, почему назвался вымышленным?

– А чего тут непонятного? – пожимает великан плечами. – Просто не хочу, чтобы фараоны знали мое имя, вот и все.

– Могу узнать почему?

– Не доверяю я им.

– И все?

– И все.

Полагаю, настроение у него сейчас не самое подходящее для дальнейших расспросов.

– Мне погуглить местное такси?

– Не, давай прогуляемся.

– Как скажешь.

До «Дома у ручья» километра три. Ходок я, в принципе, неплохой, однако шаги у Клемента такие широкие, что уже через несколько минут я начинаю задыхаться, стараясь держаться с ним вровень. Так что даже если бы мой спутник и был расположен к беседе, меня бы все равно на нее не хватило.

Благодаря заданному им темпу получасовое путешествие мы завершаем меньше чем за двадцать минут. На пассажирское сиденье машины Фрэнка я в прямом смысле слова падаю – обливающийся потом, задыхающийся, да еще страдающий от покалывания в боку.

Прежде чем состояние позволяет мне заняться навигатором, Клемент уже выезжает с дорожки.

– Знаешь, как добраться?

– Знаю, куда мне не добраться.

– Что-что?

– Ничего, – бурчит он.

С досадой решаю предоставить Клементу разбираться самому. Понадобится моя помощь, так попросит. И навряд ли стоит ожидать от него разговора на другие темы.

Только на магистрали АЗ великан наконец-то заговаривает:

– Сестра-то в порядке?

– Потрясена, естественно, но в остальном вроде ничего.

– Хорошо.

– Я поговорил с мистером Дэвисом. Он приглашает меня к себе на обед, через пару деньков.

– Счастливое воссоединение семьи, да?

– Судить рано, но, надеюсь, да. Он и тебя приглашает.

– Я занят.

– Да ладно тебе, Клемент. Мистер Дэвис очень хорошо о тебе отзывался и просто хочет отблагодарить тебя.

– Не стоит.

– И тебя ничто не убедит?

– Не-а.

– Но…

– Оставь, Билл.

Разговор обрывается, и я выжидаю минут десять, прежде чем пытаюсь зайти с другой стороны.

– Уже решил, чем займешься?

– Типа того.

– Могу я поинтересоваться, чем?

– Поинтересоваться можешь.

– Вот спасибо! Ну так и что будешь делать?

– Ждать.

– Чего ждать?

– Следующего человека, которому потребуется моя помощь, и следующей возможности вернуться.

– Куда вернуться?

– На свое место.

– И где же оно?

– Точно не знаю. Но не здесь и не сейчас.