Текст книги "Шантажистка"

Автор книги: Кит А. Пирсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

– Прошу прощения. Просто для меня это полный бред. Почему она вообще подала заявление?

– Да кто ж знает. Может, потеряла деньги и решила, что их взяли вы. Так или иначе, доказательств нет, поэтому мы вас и не арестовали. Поймите, мы обязаны рассматривать все заявления, какими бы сомнительными они ни казались.

Я осознаю, что мои эмоции направлены не по адресу.

– Да, разумеется. А не могли бы вы назвать мне имя женщины, подавшей заявление?

– Вы ведь знаете, что мы не имеем права разглашать личные данные.

Знаю, конечно, но из-за охватившего меня раздражения плохо соображаю.

– Вас отвезти обратно? – предлагает Перри.

– Нет, спасибо. Мне не помешает проветрить мозги.

Следуют дежурные извинения, и молодой детектив сопровождает меня к выходу.

– Меня еще могут потревожить по этому делу? – интересуюсь я, пока он ведет меня по коридорам.

– Крайне сомнительно. Разве что появятся фактические доказательства.

– Я ничего не крал, так что, полагаю, на этом действительно все.

Мы достигаем главного входа и обмениваемся рукопожатием на прощание.

Из участка я выхожу еще более озадаченным, чем пришел.

9

Перехожу Стрэнд и закоулками добираюсь до северного берега Темзы. Останавливаюсь на минутку, чтобы полюбоваться панорамой Лондона и собраться с мыслями, обильно приправленными гневом и разочарованием.

Больше всего, разумеется, я негодую на попытку Габби опорочить мое доброе имя. Да как она вообще смеет клеветать на меня, ведь это именно она тайком улизнула посреди ночи!

И, конечно, я разочарован. Никогда не понимал, как некоторые способны участвовать в столь интимном акте и относиться к нему как к какому-то пустяку. Впрочем, сам-то я наслаждался этим самым актом с практически незнакомой женщиной, не задумываясь о последствиях. Вот и стал жертвой собственной похотливой самонадеянности.

Так что, если уж и разочаровываться, то не только в Габби, но и в себе самом. Разница лишь в том, что она-то ушла, а вот от самого себя никуда не денешься. Нужно попытаться выбросить из головы эту пошлую интрижку и жить дальше. Как-никак, порой лучше оставаться с безответными вопросами, нежели с горькими ответами. Я отправляю Розе сообщение, что возвращаюсь, и, подгоняемый бодрящим осенним ветром, иду в сторону Вестминстера.

В офисе я появляюсь в обеденное время, и Розы на месте нет. Мне же сейчас кусок в горло не лезет, так что довольствуюсь чашкой чая и запоздалым аспирином. Затем проверяю электронную почту и до возвращения секретарши осиливаю ответы на полдесятка сообщений.

Не снимая своего сшитого на заказ серого пальто, она устремляется к моему столу.

– Уильям, все в порядке? – выпаливает она, искренне обеспокоенная. – Дебби сказала, вас увезли в полицейский участок.

– Просто недоразумение, все уже улажено.

– Вот и хорошо. Вы обедали?

– Нет.

Она открывает сумочку, достает оттуда бумажный пакет и протягивает мне.

– Куриный салат с дижонской горчицей.

Моего подавляемого раздражения как не бывало.

– Откуда вы знаете?

– От Джейка в бутербродной. Он сказал, вы всегда заказываете одно и то же.

– Ну конечно, – смеюсь я. – Спасибо, Роза.

– Да пустяки, – с напускной скромностью отвечает женщина. – Ладно, мне пора заниматься делами.

Она снимает пальто и немедленно погружается в свою секретарскую рутину.

Хоть у меня совершенно нет аппетита, не хочу показаться неблагодарным и съедаю сандвич прямо за столом. И каждый его кусок ощущается все горше, каждый подпорчен чувством вины. Интересно, была бы Роза столь мила и заботлива, знай она о моем постыдном поведении прошлой ночью? Звучит нелепо, но я как будто ей изменил.

И чем я только думал?

Уж лучше несбыточная мечта о Розе, чем кошмар – Габби.

– Организаторы вчерашнего мероприятия прислали список делегатов? – спрашиваю я у секретарши.

– Пока нет. Мне их поторопить?

– Нет. Напишите им, что список больше не нужен.

Вот и все, тема закрыта. Добро пожаловать обратно в реальность. Обратно в мою блаженно унылую жизнь.

Далее мой рабочий день заполняют две продолжительные встречи, по завершении которых мы с Розой прореживаем список телефонных звонков. Когда она уходит, в нем остается лишь один пункт.

Я выключаю компьютер и просматриваю расписание на завтра: несколько встреч и дебаты по иммиграционному вопросу, которые, с учетом текущих осложнений из-за Брексита, просто обязаны собрать аншлаг. Решением провести референдум моя партия открыла ящик Пандоры, и, насколько мне известно, теперь многие мои коллеги сожалеют, что вовремя не захлопнули крышку и не запихали этот ящик поглубже в чулан. Соединенное Королевство нынче какое угодно, только не соединенное.

Щелкаю выключателем и покидаю кабинет.

Как правило, по окончании рабочего дня я предпочитаю возвращаться в Блэкфрайарс пешком. Быстрая ходьба под темным небом не только полезное упражнение, но и редкая возможность поразмыслить. А сегодняшним вечером обдумать мне предстоит весьма многое, в основном в плане самоанализа.

Если я что и вынес из событий прошлого вечера, так это то, что жажду отношений гораздо сильнее, чем мне представлялось раньше. Иначе не объяснить, почему я вел себя в совершенно не свойственной мне манере. Кажется, Джон Донн сказал, что «человек – не остров», и, как в любом изречении, здесь есть доля правды. А вот как мне разобраться со своей изолированностью, дело уже другое.

Один коллега как-то предложил мне попробовать знакомство через интернет, и некоторое время я даже серьезно обдумывал подобный вариант. Тем не менее я всегда надеялся, что однажды судьба все же сведет меня со второй половинкой. Думаю, мало кому может понравиться, когда твою судьбу определяет какой-то компьютерный алгоритм, вот и я твердо придерживался своей веры. Но после вчерашних событий ясно, что ожидание чересчур затянулось, и моя вера в благосклонность Провидения пошатнулась.

И когда я сворачиваю с бурлящей Холборн на тихую Фернивал-стрит, у меня уже созревает мысль, что, пожалуй, настало все-таки время проявить некоторую активность. Однако не все сразу, и я направляюсь в тихую гавань «Фицджеральда».

Толкаю дверь, втягиваю носом воздух, и меня приветствуют ароматы домашней еды и пива. Заведению уже больше ста лет, и оно успело послужить убежищем, наверное, тысячам мужчин вроде меня. Безусловно, золотая пора паба пришлась на шестидесятые-семидесятые, когда он был модным клубом, открывавшим свои двери только для членов. Ныне же его расположение в стороне от центра диктует более гибкую политику в плане посетителей. К счастью, именно благодаря такому месту туристы, жители других районов и большинство моих коллег даже и не подозревают о существовании «Фицджеральда».

Я устраиваюсь на табурете перед стойкой. На дальнем конце восседает Стивен – актер, насколько мне известно, вышедший в тираж еще в девяностые. Он ужасно гордится своей внешностью и в то же время с маниакальной настойчивостью продолжает разрушать ее чрезмерным потреблением алкоголя. Понятия не имею, как этот тип зарабатывает на жизнь, поскольку из паба он практически не вылезает – приходит первым, к открытию, а вечером его выпроваживают последним.

– Привет, Уильям, – произносит Стивен заплетающимся языком и машет непослушной рукой.

Разумеется, он давным-давно набрался, и во избежание разговора с ним я ограничиваюсь кивком и принимаюсь оглядывать зал, будто кого-то ищу.

Сегодняшним вечером ажиотажа не наблюдается, из двух десятков столиков занято от силы пять. Фоном приглушенной болтовне посетителей служит «Рокетмен» Элтона Джона, доносящийся из музыкального автомата в углу. Старенький автомат этот, модели «Рок-Ола», заполнен виниловыми сорокапятками семидесятых годов и в полной мере олицетворяет собой дух «Фицджеральда» – все в прошлом. Фрэнк, владеющий пабом последние двенадцать лет, одержим славной историей заведения, и в результате здесь царит некоторое запустение.

– Привет, Уильям. Как обычно?

Я разворачиваюсь обратно к стойке, где Фрэнк уже нацеживает пинту «Олд спеклд хен».

– Добрый вечер, Фрэнк. Какое сегодня блюдо дня?

– Запеканка с тушеной говядиной. М-м, вкуснятина! – отвечает он, и его отвислые щеки трясутся. Что-то мне подсказывает, что Фрэнк всегда выглядел старше своего возраста. Физиономия у него одутловатая и морщинистая, а полное отсутствие волос не исправляет ситуацию. Впрочем, несмотря на внешность бульдога, Фрэнк обладает дружелюбным характером золотистого ретривера, пускай даже лысого и толстого.

– Замечательно. Тогда мне одну порцию.

Одно из главных достоинств «Фицджеральда» – это еда. Здешнее меню по большей части составляет британская классика, с любовью приготовленная – без всяких полуфабрикатов! – женой Фрэнка, Джини. В отличие от основной массы лондонских забегаловок, подливу здесь не называют собственным соком, а чипсы подают в мисочке, не выкладывая из них сложную конструкцию. Может, кто-то сочтет это старомодным, однако лично я предпочитаю непритязательное, зато настоящее.

Вручаю Фрэнку двадцатку, и когда он пробивает заказ в кассе, позади него распахивается дверь на кухню. Вопреки моим ожиданиям, вместо нагруженной тарелками миниатюрной Джини на пороге возникает какой-то здоровенный детина.

– Эй, Фрэнк! Где этот долбаный ключ от подвала?

Хозяин шлепает сдачу на стойку и ковыляет к незнакомцу. Думаю, не погрешу против истины, если назову рост Фрэнка средним, однако он минимум сантиметров на пятнадцать ниже своего работника. Они о чем-то переговариваются, и здоровяк исчезает за дверью.

Фрэнк возвращается за стойку и с виноватой улыбкой поясняет:

– Прошу прощения, Уильям. Мы пока еще оттачиваем его манеры.

– Понятно. Надеюсь, это не ваш новый повар.

– He, – смеется он, – за кухню по-прежнему отвечает Джини. Он просто нам помогает, типа разнорабочего. Вроде как работал здесь раньше, охранником.

– Вот как? Что-то не припомню, чтобы замечал его здесь. А он не из тех парней, что забудешь через минуту.

– Это уж точно. Но он работал здесь еще до меня, много лет назад. Сам по себе мужик интересный. Знает об истории этого места больше любого, кого я когда-либо встречал. Вдобавок – только никому не рассказывай! – вписался работать всего лишь за еду, пиво да несколько фунтов на карманные расходы.

– Не волнуйся, Фрэнк, я не сообщу о нем министру труда и пенсий. Не хочу, чтобы мне перекраивали физиономию.

– Весьма разумно, – кивает бармен и отходит, чтобы подать Стивену его энную порцию алкоголя за день.

Беру пиво и направляюсь за свой привычный столик в углу, напротив музыкального автомата. Предпочитаю есть в одиночестве, а уж после еды обычно возвращаюсь к стойке и болтаю часок-другой с Фрэнком и несколькими завсегдатаями. Не бог весть какое развлечение, но мне вполне достаточно и такого, чтобы скоротать вечер.

Устроившись лицом к залу, беру с соседнего столика оставленную кем-то «Таймс». Пробегаю глазами передовицу, перелистываю страницы. Как и следовало ожидать, новости одна другой хуже. Как будто без них мало неприятностей.

Отбрасываю газету и под аккомпанемент постукивания и жужжания из музыкального автомата принимаюсь за пиво. Через пару секунд из динамика доносится мягкое шуршание иголки по виниловой пластинке. Отнюдь не являюсь экспертом в области поп-музыки семидесятых, но эту песню я знаю: «Бейкер-стрит» Джерри Рафферти. Знаю по одной простой причине – в детстве ее часто ставила мама. В этом автомате, кстати, несколько десятков песен, что я помню еще с дошкольного возраста. В то время я, понятное дело, толком и не отдавал отчета, что слушаю, однако ритмы и голоса навсегда укоренились в моем юном сознании. Наверное, именно благодаря домашней еде и музыке из детства мне так хорошо в этом пабе. Знакомое создает уют.

Время идет, а я сижу себе, потягивая пиво под песни Рода Стюарта, Сюзи Кватро и «Уингз».

Уже подумываю, не заказать ли еще пива, когда Фрэнк приносит на подносе огромную тарелку.

– Приятного аппетита, – говорит он и ставит блюдо передо мной. Еда пахнет божественно, и я вдруг понимаю, что чертовски проголодался.

– Спасибо, Фрэнк. Как всегда, выглядит восхитительно.

– Скажешь Джини, когда закончишь, если действительно понравится. А нет, так я бы на твоем месте промолчал.

– Принято.

Фрэнк оставляет меня, и, едва попробовав, я удостоверяюсь, что повода для жалоб нет. Не то чтобы они хоть раз возникали.

За едой просматриваю спортивные страницы «Таймс». Здесь новости, как правило, менее удручающие, если, конечно, в последние двадцать четыре часа Англия не участвовала в матчах по регби, крикету или футболу.

Под весьма уместное музыкальное сопровождение из автомата я почитываю газету, смакую домашнюю стряпню Джини и забываю обо всем вокруг. Полностью погруженный в интересную статью о любительском футболе краем глаза вдруг замечаю какое-то движение. Газета выпадает у меня из рук, и я едва не давлюсь тушеной говядиной. Кажется, ко мне на ужин нагрянул незваный гость.

– Добрый вечер, Уильям.

С трудом проглатываю кусок и стараюсь взять себя в руки.

– Ты что здесь делаешь, Габби?

10

Вместо ответа Габби отпивает из бокала белое вино. Вместо синего делового костюма на ней джинсы и кожаная коричневая куртка, темные волосы тоже уложены по-другому. Не без досады вынужден признать, что неформальный вид лишь подчеркивает ее физическую привлекательность.

Она ставит бокал на стол и расстегивает молнию на куртке, демонстрируя блузку с глубоким вырезом.

– Ну, как дела?

– Как дела? А сама как думаешь?

– Понятия не имею. Поэтому и спрашиваю.

Тут до меня доходит, что я так и сижу с вилкой в руке. Бросаю ее на тарелку и вытираю салфеткой рот.

– Дай-ка подумать, – наконец отвечаю я звенящим от негодования голосом. – Прошлой ночью меня бросили в гостинице, а этим утром отвезли в полицейский участок на Чаринг-Кросс, где обвинили в воровстве. Так что, будь добра, догадайся уж сама.

– А, это, – отмахивается она. – Я же знала, что дело возбуждать не станут, так что ничего страшного, верно?

Ее небрежность несколько настораживает, однако мне по-прежнему требуются ответы.

– Раз ты знала, что дела возбуждать не будут, зачем вообще обратилась в полицию? Ты, небось, и денег не теряла?

– Вообще-то, да, не теряла. Отвлекаясь от темы, ты хорошо спал?

– Что?

– Прошлой ночью. Когда я уходила, ты спал без задних ног, храпел себе в чем мать родила.

Я заливаюсь краской и огрызаюсь в ответ:

– Почему ты тайком смылась?

– Ну, ты вырубился, я и решила, что делать в номере мне больше нечего.

Жадно допиваю пиво.

– Повторить? – спрашивает Габби.

В ответ я бросаю на нее взгляд, призванный четко донести мою позицию. Что бы она там ни затевала, я в этом не участвую.

– Да брось, Уильям. Позволь тебя угостить. Думаю, тебе понадобится.

Не дожидаясь ответа, она дефилирует к стойке. Мелькает мысль о бегстве, но гордость заставляет остаться на месте.

Габби ставит передо мной пинту пива, усаживается сама и делает глоток вина.

– Итак, Уильям. Давай к делу.

– К делу? Какому еще делу?

– Хансворт-Холл. Я хочу его купить.

У меня так и отвисает челюсть. Я ожидал чего угодно, только не предложения продать мой фамильный особняк.

– Что?! Он не продается. А даже если бы и продавался, очень сомневаюсь, что ты могла бы себе позволить его купить.

Губы Габби искривляются в усмешке, и она лезет в карман куртки. Достает монету в один фунт и кладет передо мной на стол.

– Видишь? Я могу себе это позволить. Ты продашь мне Хансворт-Холл… за один фунт.

Несмотря на ухмылку, произносит она это с достаточной убежденностью, чтобы слова ее не воспринимались как шутка. Остается только предположить, что у нее не все в порядке с головой.

– Ты сумасшедшая, – говорю я как можно спокойнее. – А теперь, будь так добра, оставь меня.

Габби корчит негодующую гримаску.

– А как же наша сделка?

– Я даже ответом себя утруждать не стану. Уходи. Пожалуйста.

К моему большому удивлению, она хватает монету и встает. Однако, вместо того чтобы уйти, склоняется над столом.

– Значит, так, Уильям, – цедит женщина. – Ты продашь мне Хансворт-Холл, и я заплачу за него один фунт. Сегодняшние события были только аперитивом. И, поверь мне, ты еще будешь умолять меня купить твой особняк, когда подадут основное блюдо.

Мне не нравятся ни ее заезженная метафора, ни ее угрозы. В голове у меня словно щелкает переключатель, и я, толком даже не осознавая собственных действий, хватаю нахалку за запястье.

– А теперь послушай меня, дурища. Понятия не имею, кто ты такая и что творится у тебя в голове, но если я еще хоть раз услышу о тебе, ты об этом пожалеешь! Тебе все понятно?

– На твоем месте я бы отпустила мою руку, – спокойно отвечает Габби.

Я не свожу с нее испепеляющего взгляда и сильнее сжимаю пальцы. Она невозмутимо поворачивается в сторону бара.

– Видишь вон того здоровяка? – кивает она на нового помощника Фрэнка, облокотившегося на стойку. – Когда я покупала тебе пиво, сказала ему, что мы расстаемся из-за твоей склонности к вспышкам ярости. Мне достаточно лишь пикнуть, и он сразу же подлетит к нам. Не думаю, что это закончится для тебя чем-то хорошим.

Я отпускаю ее руку и цежу сквозь зубы:

– Убирайся. Немедленно.

– Скоро увидимся. Быстрее, чем ты думаешь, – подмигивает Габби.

И, тряхнув волосами, наконец-то уходит. Великан перед стойкой оборачивается ей вслед, затем снова утыкается в свой наполовину пустой бокал.

Мне определенно нужно успокоиться, я тянусь к купленному Габби пиву и замечаю, что рука трясется от гнева. Делаю глубокий вдох и вливаю в себя половину бокала. Увы, для снятия стресса пива явно недостаточно, требуется что-нибудь покрепче. Допиваю остатки и направляюсь к стойке, и тут громила внезапно поворачивается и смотрит на меня. Встречаю его взгляд и тут же опускаю глаза.

У самой стойки мне становится решительно неуютно. Похоже, сегодняшний и без того не задавшийся денек имеет все шансы стать совсем скверным, если новый работник решит вступиться за честь Габби. Нервно ожидая Фрэнка, внимательнейшим образом изучаю стенку по другую сторону стойки, секунды летят, и взгляд великана уже едва ли не обжигает меня. Быть может, это паранойя, но идея побыстрее покинуть заведение представляется мне не такой уж и плохой.

Однако, прежде чем я успеваю ее осуществить, здоровяк встает прямо передо мной.

– Фрэнк, похоже, занят. Что заказываем?

Я бросаю на него взгляд. Его мясистые ручищи скрещены на груди, выражение лица непроницаемо.

– Двойной бренди, пожалуйста.

Он берет стакан, наполняет его и ставит передо мной.

– Я угощаю.

Снова поднимаю на него взгляд, на этот раз осмеливаясь задержать его подольше.

– Спасибо.

Тип не сводит с меня своих холодных голубых глаз, даже когда я делаю глоток бренди. Темно-коричневая жидкость обдает внутренности приятным жаром, но этот взгляд обжигает еще сильнее. Я ставлю стакан на стойку и снова отваживаюсь поднять глаза. Он все так же таращится на меня сверху вниз. Молчание становится невыносимым, и я не выдерживаю:

– Не знаю, что она вам наговорила, но это все ложь.

– Кто?

– Женщина, которая только что ушла. Она что-то сказала вам обо мне.

– Дружище, она мне ничего не говорила.

Я сокрушенно качаю головой. «Наивный идиот!»

– Зато я кое-что скажу тебе, и совершенно бесплатно, – добавляет великан. – Шельма она.

Я поднимаю на него взгляд. Тип задумчиво поглаживает усы в стиле ретро, окаймляющие подковой рот и обрамленные пышными бакенбардами. Вкупе с джинсовой безрукавкой внешний вид великана идеально вписывается в старомодный интерьер заведения.

– Почему вы так думаете? – нерешительно интересуюсь я.

– Да так, просто голос в голове нашептал. – отвечает он с абсолютно бесстрастной миной.

Всерьез это, или юмор – понять невозможно, и я молча осушаю стакан.

– Повторить? – осведомляется великан.

Предложение соблазнительное, но от этого типа мне немного не по себе, да и потом, уже хочется, наконец, добраться до дома, завалиться в кровать и попытаться забыть последние двадцать четыре часа.

– Нет, спасибо, но позвольте угостить вас в ответ.

Губы великана растягиваются в подобие улыбки.

– Не, обойдусь, дружище. Но спасибо за предложение.

Я киваю и собираюсь уходить, как вдруг он протягивает мне свою лапищу.

– Клемент.

Пожимаю ему руку, получая достаточно точное представление об ощущении ребенка, обменивающегося рукопожатием со взрослым.

– Уильям. Уильям Хаксли.

Клемент отпускает мою руку, и я снова ощущаю на себе пристальный взгляд его голубых глаз.

– Еще увидимся, Билл.

Назови меня Биллом кто другой, я бы немедленно поправил, но сейчас, пожалуй, не стоит.

– Приятного вечера… Клемент.

Великан так и не пояснил, имя это или же фамилия. К моему облегчению он кивает.

Ощущаю на себе его взгляд до самых дверей.

За две минуты пути до дома обдумать события вечера не получается, и когда я переступаю порог своей квартиры, безответные вопросы все так же не дают мне покоя. Заснуть сразу вряд ли удастся, несмотря на усталость, и я наливаю себе бренди и устраиваюсь на диване.

В комнате тихо, насколько только это возможно в современном городском жилище. Окна с тройным остеклением весьма неплохо глушат ужасающий лондонский шум, хотя слабый гул, порой прорезаемый воем сирен, слышен постоянно.

Потягивая бренди, я ищу зацепку, которая позволила бы распутать клубок вопросов. Пожалуй, начинать следует со следующих двух загадок: кто такая Габби и откуда ей известно про Хансворт-Холл?

Над первой я ломал голову еще утром, и мог бы уже получить на нее ответ, если бы не дал Розе отбой насчет списка делегатов. Придется завтра попросить ее снова побеспокоить организаторов. Что же касается сведений о Хансворт-Холле, на этот вопрос ответить легче, поскольку у меня есть публичная страница в сети, а в Википедии – несколько статей о нашей семье и особняке. В общем, чтобы установить собственника Хансворт-Холла, да и его цену, коли на то пошло, отнюдь не надо быть Шерлоком Холмсом.

Делаю глоток бренди и продолжаю мозговой штурм.

Пускай я отчасти и ответил на два самых актуальных вопроса, за ними идет следующий: почему Габби столь уверена, что я приму нелепейшее предложение о продаже семейного особняка за фунт?

Могу лишь предположить, что сегодняшним заявлением в полицию Габби хотела заставить меня понервничать и что вскоре мне предъявят нечто более серьезное. Но что? В шкафу у меня скелеты не пылятся, и я всегда тщательно слежу за тем, чтобы не оказаться в компрометирующей ситуации. При всей своей непристойности факт нашего с Габби секса в гостиничном номере отнюдь не золотая жила для таблоидов – ну кому интересна случайная связь незначительного депутата с задней скамьи?

Данное заключение придает мне чуть большую уверенность, что у этой чокнутой женщины против меня ничего нет. Да и вообще, в этой ее подставе ощущается что-то смутно знакомое.

Действительно, несколько лет назад один из моих коллег вляпался в крайне грязную историю, переспав с женщиной на какой-то конференции. К несчастью для него, он был женат, что дало шантажистке рычаг для давления. Помнится, порочащая связь депутата вышла наружу, когда он попытался перезаложить семейный дом, и это обнаружила жена. Газеты называли подобную аферу «медовой ловушкой».

Похоже, меня выбрали жертвой для такой же махинации. Как ни печально признать, но Габби, скорее всего, переспала со мной единственно с целью шантажа в надежде, что я окажусь достаточно туп и продам многомиллионную недвижимость всего за один фунт. Если я не поддамся – а я не поддамся, – следующим ее шагом станет угроза скормить историю газетам. Надо отдать ей должное, ситуация и вправду представляется беспроигрышной. Либо я уступаю ее требованиям, либо газеты выписывают ей чек на солидную сумму. Вот только ей, кажется, совершенно невдомек, что ни одна газета не купит такую унылую новость.

В общем, можно смело сказать, что в данном случае Габби проявила излишнюю самонадеянность. Сам-то я не игрок, но даже мне понятно, что блеф не всегда удается.

Довольный, что сорвал план Габби еще до того, как она привела его в исполнение, я допиваю остатки бренди и отправляюсь в спальню. Завтра все это закончится, и можно будет выбросить ее из головы.