Текст книги "Шантажистка"

Автор книги: Кит А. Пирсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Потому что я не собираюсь бить сидящего!

– Тогда я лучше посижу, спасибо.

Барри, однако, отрицательный ответ не устраивает. Он хватает меня за грудки и, прежде чем мой мозг заканчивает вычисления надлежащей реакции, рывком поднимает на ноги. Потом одна его рука отпускает свитер и сжимается в кулак. Дальнейшее развитие событий предрешено.

Как раз когда Отелло из Сандауна приступает к стадии замахивания, его внимание переключается на оклик со стороны:

– Эй ты, козлина!

И в следующее мгновение на ребра Барри обрушивается чудовищный удар Клемента. Ревнивец падает на пол и, схватившись за живот, скрючивается в позе эмбриона. Я поворачиваюсь к его товарищу. Вполне ожидаемо тот уже улепетывает из зала, бросив Барри на произвол столь жестокой судьбы. Тот еще дружок.

Великан кивает мне и возвращается на свое место.

– Так на чем мы остановились? – небрежным тогам осведомляется он у Джеки.

Сандра неожиданно – а может, впрочем, и нет – обеспокоивается состоянием пострадавшего, так что на продолжение ласк рассчитывать не приходится, и я нахожу утешение в пиве. И в процессе поглощения напитка краем глаза замечаю весьма тревожную картину.

Товарищ Барри все-таки вернулся, причем с подкреплением – в количестве четырех человек, если быть точным.

– Черт! Клемент! – ору я.

Он разворачивается к причине моей паники и недовольно рокочет:

– Да твою ж мать!

Бесцеремонно спихивает Джеки с коленей и встает.

Лично меня пять человек с явно недобрыми замыслами элементарно вогнали бы в ужас. Клемент же как будто лишь слегка раздосадован вмешательством посторонних. Пока вражеская группировка еще только подтягивается к боевым позициям, великан берет стул и словно невесомый поднимает над головой. И затем с чудовищной силой бьет злополучным предметом мебели об пол, и тот разлетается на десяток частей. В руке у Клемента, однако, остается ножка.

Пятеро мстителей окружают нас.

Мне ни разу не доводилось принимать участие в физических стычках. Даже в каком-то их подобии. Но я не трус и, несмотря на состояние опьянения – или, скорее, благодаря таковому, – поднимаюсь и встаю рядом с Клементом.

– Билл, ты чего?

– Их же пятеро. Не собираюсь стоять и смотреть, как тебя избивают.

– Сядь, пропойца! – фыркает великан.

– Ни за что!

Приятель Барри выступает вперед:

– Ну щас мы вам обоим наваляем, не унесете!

Клемент поворачивается ко мне, на этот раз сама серьезность.

– Билл, не путайся под ногами. Тут сейчас месиво будет.

Прежде чем я успеваю возразить, великан отпихивает меня с такой силой, что я приземляюсь на задницу. И в ту же самую секунду он приступает к осуществлению своего плана сражения.

Оружием ножка стула оказывается просто сокрушительным. Товарищ Барри нападает первым, и Клемент быстро пригибается, уклоняясь от удара, и затем бьет его импровизированной дубинкой по коленной чашечке. Двое других тем временем пытаются взять великана в клещи. После тычка ножкой стула в пах первый из них моментально укладывается на пол. Все мужчины в зале, в том числе и я, содрогаются. Второй из упомянутых нападающих тоже не особо преуспевает, поскольку Клемент стремительно выпрямляется и одновременно наносит ему апперкот в челюсть.

Должен заметить, продемонстрированное им на танцполе изящество меркнет по сравнению с его ловкостью в драке.

Один из двух неприятелей, еще оставшихся на ногах, пытается застать Клемента врасплох ударом сбоку, однако тот уклоняется и отвечает противнику яростным хуком в скулу. Последний из пятерки решает пустить в ход ноги, раз уж с кулаками дело определенно не задалось. Его левая нога летит в направлении клементовского паха, вот только достичь цели ей не суждено. Великан хватает оппонента за ступню и вскидывает ее вверх. Беспомощная жертва вынуждена прыгать на другой ноге, в то время как Клемент стоит да улыбается.

– Око за око, – провозглашает он и тут же пинает несчастного в пах.

Всех зрителей мужского пола снова передергивает.

В какой-то момент потасовки диск-жокей сбежал с поста, и теперь в зале стоит полная тишина, прерываемая лишь ахами и потрясенным перешептыванием, не говоря уж о стонах пятерых пострадавших.

Клемент отбрасывает ножку стула и помогает мне подняться.

– Думаю, Билл, вечеринка окончена.

Грубое насилие, свидетелем коему я только что явился, совершенно не вяжется с его небрежной манерой. Окидываю взглядом место происшествия. Пятеро корчащихся врагов разбросаны по полу, словно павшие солдаты на поле брани. Лишь их причитания и стоны оглашают затихший бар.

– Пожалуй, ты прав.

Мы переступаем через одного из поверженных, и толпа раздается, словно Чермное море перед Моисеем. Никто даже пикнуть не смеет.

Вне стен отныне овеянного боевой славой трактира нас приветствуют два завывания: ветра и приближающейся сирены.

– Полиция, – предполагает Клемент.

– Может, скорая помощь. Ты там малость перестарался.

– Не знаю, как тебя, но меня совершенно не тянет выяснять ответ на этот вопрос. Думаю, нам лучше двинуть к берегу и оттуда уже выбираться.

Я кивком выражаю согласие. Почти в полной тьме мы спускаемся по травянистому склону к пляжу. На дорожке внизу – очень надеюсь, что она ведет в сторону гостиницы, – свежий воздух и нагрузка на размякшие ноги усиливают мое опьянение, и я успешно переключаюсь в режим «автопилота». Бьющиеся о берег волны слева от нас и заливаемый желтым светом фонарей тротуар переносят меня в некий сюрреалистический мир в миллионе километров от трезвого состояния.

Пару раз спотыкаюсь, вновь нахожу равновесие, однако затем спотыкаюсь снова. На этот раз устоять на ногах мне не удается, и я растягиваюсь на дорожке.

Клемент протягивает мне руку и констатирует:

– Да ты, приятель, как я вижу, в хламину.

Я в состоянии открывать и закрывать рот, но вот изречь что-то внятное уже не получается. С его помощью принимаю некоторое подобие вертикального положения и мужественно делаю несколько шагов. Для этого, впрочем, приходится опираться на плечо товарища. Продвигаемся мы медленно, однако мне хотя бы удается удерживаться на ногах.

Метров через сто я снова пытаюсь выдать членораздельную фразу:

– Хоррр… оший ты человек, Клемент!

– Ага.

– И ты классный… драчун… боец, т-есть.

– Как скажешь, Билл.

– А как ты им всыпал… этим козлам и ублюдкам!

– Да уж.

– А ты… ик! Когда-нидь… проигрывал… бой?

– Один раз.

– Нет! Не верю… Кто-то тебя… побил?

– Типа того. Треснули сзади крикетной битой.

– Гнусный трус! Надеюсь… ик! Ты им потом навалял!

– Не-а.

– Нет? Пчему?

– Потому что я умер.

– Это… Ужжжасно. Мне так жаль. Мои соболез… Мои искрен… Я…

«Сейчас вырублюсь?»

Так и происходит.

21

Ночью меня трижды будили ветры: один раз бушующие за окном и два раза исходящие с соседней кровати.

Сейчас время близится к восьми часам, а я только и в состоянии, что лежать да таращиться в потолок. Больно даже моргать. Словно бы недостаточно мне всех этих мучений, в номере воняет так, что даже козла вырвало бы.

Клемент кряхтит, переворачивается и снова испускает газы.

Господи, ну за что мне это?

Еще полчаса я дремлю, однако страх перед удушьем от зловония препятствует погружению в полноценный сон. Варианты один другого хуже: превозмочь боль и выбраться из кровати, или же продолжать лежать и страдать от тошнотворного метеоризма Клемента.

Предпринимаю попытку сесть. Малейшее движение вызывает смещение мозга, и он крайне болезненно бьется о черепную коробку. Во всяком случае, именно так ощущается. Затем расшатанный орган услужливо предоставляет подборку отрывистых и смутных воспоминаний о событиях прошлого вечера. Мало-помалу разрозненные флешбэки сливаются в один ужасающий ролик, обрывающийся на моменте нашей эвакуации из трактира. Путь в гостиницу в моей памяти совершенно не запечатлелся, так что я понятия не имею, как сюда добрался.

Утешение слабое, но, подозреваю, те шестеро несчастных сегодня утром чувствуют себя гораздо хуже моего.

Добираюсь до уборной и преклоняю колени перед унитазом. Несколько минут содрогаюсь от рвотных позывов, однако белизна сантехники остается неоскверненной. С усилием поднимаюсь и опираюсь о раковину. Зрелище в зеркале лишь усугубляет мои страдания. Внезапно в отражающемся дверном проеме возникает несколько помятая физиономия.

– Доброе утро, Билл. Как спалось?

Облаченный лишь в носки да неприглядного вида трусы Клемент неспешно подходит к унитазу и принимается беззастенчиво опорожнять мочевой пузырь. И столь же беззастенчиво испускает очередную порцию газов.

– Господи, Клемент! Ну вот зачем?

– В чем дело? Тонкая натура?

– Я умирающая натура.

– Очухаешься, – жизнерадостно прогнозирует он, не прерывая журчания. – Горячий завтрак все вылечит.

Одна лишь мысль о еде снова провоцирует у меня рвотные позывы.

Великан встряхивает, и я уже думаю, что сейчас-то он оставит меня в покое. Не тут-то было. Постояв пару секунд в раздумьях, Клемент внезапно стягивает трусы и усаживается на унитаз.

Я так и таращусь на него с открытым ртом. Вообще-то, рот стоило и прикрыть.

– Что?! – оскорбленно вопрошает он. – Мне надо посрать!

Поражаясь собственной резвости, спешу покинуть уборную и захлопываю за собой дверь. Под аккомпанемент кряхтения и других ужасающих звуков отыскиваю брюки и свитер. К моему облегчению, смартфон и бумажник обнаруживаются в карманах брюк.

Через несколько минут, когда я уже полностью оделся и даже обулся, в комнату возвращается Клемент. Наступает его черед заниматься своим туалетом.

– Атасный вечерок выдался, а? – бросает он.

– Да уж… бурный.

– С Сандрой-то вышло что?

Я только и морщусь про себя.

– Не… Не совсем.

– Да не парься. Не последняя баба на земле.

По окончании сборов Клемент заявляет, что гостиничное обслуживание без завтрака и не сервис вовсе, и едва ли не насильно ведет меня вниз в столовую. Аппетит у меня отсутствует напрочь, однако я умираю от жажды. Как выясняется, Эмма уже накрывает столик. Кроме нас, обслуживать ей больше некого.

– Доброе утро, джентльмены.

Она приглашает нас занять места и вручает каждому меню. Клемент заказывает чайник чая и полный завтрак, я же ограничиваюсь гренками без масла и апельсиновым соком. Эмма отправляется выполнять обязанности повара, и мы остаемся одни в пустом помещении.

– Она ничего, – замечает Клемент.

Я согласно киваю.

– Взял бы у нее номерок, что ли.

– На данный момент мне и без нее хватает осложнений в жизни.

И гут впервые за утро я вспоминаю о Габби. С тех пор, как мы покинули дом Сьюзан, о шантажистке я практически и не вспоминал, однако сейчас ее молчание начинает вызывать некоторую тревогу Вдруг она все-таки раскусила мой блеф?

Мои тягостные раздумья прерывает появление Эммы с подносом.

– Вот, пожалуйста. Чайник чая и стакан апельсинового сока.

Я вежливо улыбаюсь, пока она выкладывает столовые приборы и специи.

– Как вам паб? – как бы невзначай осведомляется женщина. – Не видели, что там стряслось вчера вечером?

В ужасе смотрю на Клемента, однако тот знай себе наливает чай.

– Нет, не видели. А что там стряслось?

– Да толком и не поняла. В «Фейсбуке» какой-то туманный пост про драку.

– А, ну это, наверно, было уже после нашего ухода. Пропустили самое интересное, – отвечаю я с нервным смешком.

Эмма улыбается и возвращается на кухню.

– Клемент, ты слышал? – шиплю я. – В «Фейсбуке» обсуждают драку!

– Где-где обсуждают? – переспрашивает он и снова прихлебывает напиток.

– В «Фейсбуке».

Ответный взгляд великана выражает полнейшее непонимание.

– Неважно. Главное, нужно сматываться из города, пока до нас не добралась полиция.

– Это еще почему?

– Потому что вчера ты избил пятерых человек. Или шестерых? Ты сам-то хоть помнишь?

– В отличие от тебя, Билл, я все прекрасно помню.

В любом случае это была самооборона.

– Возможно, вот только очень сомневаюсь, что твои действия сочтут обоснованными. Один из тех мужиков до конца жизни хромать будет.

– Ага, – только и смеется Клемент. – А двое других наверняка до сих пор свои яйца отыскать не могут.

Мне только и остается, что ухмыльнуться в ответ. Потакать Клементу ни в коем случае не следует, однако, не могу не признать, воспоминания о вчерашних событиях будоражат. Уж точно они не идут ни в какое сравнение с моими обычными пятничными посиделками в баре.

– Думаю, лучше отплывать паромом из Ярмута, вдруг в Райде нас уже будут караулить полицейские.

– Великолепная идея, Билл. Будем надеяться, Интерпол еще не подключили, – с сарказмом отзывается великан.

Помимо моей паранойи, за ярмутский паром говорит и то обстоятельство, что прибывает он в Лимингтон, откуда до моего дома в Маршбертоне рукой подать. Распрощаюсь с Клементом на железнодорожной станции и тихо-мирно приду у себя в чувство.

– Так или иначе, все равно отправляемся из Ярмута, – настаиваю я.

Возвращается Эмма с завтраком. Уже через пять минут, когда я все еще пытаюсь одолеть второй гренок, тарелка Клемента пуста. Я прекращаю попытки, и мы отправляемся к стойке, где просим Эмму вызвать такси. Она предлагает довезти нас до Ярмута, однако городок располагается на противоположном конце острова, для простой любезности определенно далековато. Кроме того, из-за непрекращающейся тошноты я предпочел бы машину побыстрее.

Я расплачиваюсь, добавив щедрые чаевые. Еще оставляю Эмме свою визитку, на случай если однажды она все-таки выберется на экскурсию по Вестминстерскому дворцу.

Когда мы выходим на стоянку, нас уже поджидает машина.

Ярмут располагается всего в тридцати километрах от Сандауна, однако дороги острова отнюдь не предназначены для скоростной езды, так что в пункт на значения мы прибываем лишь через пятьдесят минут. Далее выясняется, что на Уайте нам предстоит подзадержаться, поскольку следующий паром отходит лишь через сорок пять минут. По крайней мере, хоть радует погода: небо снова голубое, дует легкий ветерок. Я предлагаю прогуляться по местным старомодным магазинчикам, однако Клемент предпочитает устроиться на скамеечке возле пристани и просто смотреть по сторонам.

Коротаю время, бездумно разглядывая витрины лавок да наслаждаясь свежим морским воздухом. Памятуя, что ярмутский паром пересекает Те-Солент несколько дольше райдского, по пути обратно на пристань заглядываю в киоск и покупаю газету.

Клемента я застаю за созерцанием снующих по гавани яхт.

– Подумываешь о покупке? – шучу я.

– Если только ты заплатишь.

Усаживаюсь рядом с ним и тоже засматриваюсь на дорогущие яхты. Несколько раз я посещал остров Уайт в качестве гостя «Каусской недели» – знаменитой на весь мир регаты. Я, конечно же, не моряк, однако «Каусская неделя» – это и светское мероприятие. Вместе с тем я в состоянии оценить то ощущение свободы, что предоставляет обладание яхтой. Плыви куда душе угодно. Такой образ жизни не может не привлекать.

Как бы ни хотелось мне сидеть вот так на скамейке да предаваться мечтаниям об океанской жизни, нас уже зовет судно покрупнее.

– Клемент, нам пора.

Мы направляемся в кассу, а затем поднимаемся на паром, и все это время великан не перестает подтрунивать надо мной, сетуя на отсутствие полицейских и агентов Интерпола.

Пятнадцать минут спустя мы наконец-то покидаем остров – днем позже запланированного, зато с багажом приключений.

На этот раз на море гораздо спокойнее, да и места у нас удобные, и двух этих обстоятельств вполне достаточно, чтобы сморить Клемента. Меня тоже клонит в сон, однако заснуть в общественном транспорте мне еще ни разу в жизни не удавалось. С завистью покосившись на своего посапывающего товарища, погружаюсь в чтение газеты. На первых четырех страницах ничего необычного: неутешительные прогнозы об экономике и Брексите, почему-то подающиеся как новости. Как будто кого-то можно этим удивить. Листаю страницы дальше, в надежде отыскать что-нибудь поинтереснее.

На восьмой странице в глаза мне бросается заголовок, однако не столько интригующий, сколько путающий: «Депутат-тори на обнародованном секс-видео».

Перечитываю заголовок, не отваживаясь приступить к самой статье. Каковы шансы, что на этот раз слитое видео порнографического характера касается кого-то из моих коллег? Увы, минимальные. И это означает лишь одно. Во рту у меня пересыхает, я с трудом сглатываю и принимаюсь за чтение.

Разумеется, только об одном депутате-тори статья и могла быть. О том самом депутате-тори, что в данный момент плывет на пароме и которого вот-вот хватит апоплексический удар.

– Клемент! – хриплю я. – Просыпайся!

Он медленно приходит в себя. Складываю газету и сую статью ему под нос.

– Посмотри, что эта сука теперь отколола!

Поначалу великан лишь осоловело таращится на текст, однако через несколько секунд глаза его начинают бегать по строчкам, в то время как складки на лбу прорезаются все глубже.

– Черт! – бурчит он.

Несколько утешает, что в статье не упоминается то незначительное обстоятельство, что ее герои являются братом и сестрой. В противном случае навряд ли новость оказалась бы погребена внизу восьмой страницы.

– Не понимаю, – изрекает Клемент.

– Что не понимаешь?

– На хрена она скормила это газете? Ну выставила тебя мудилой, но что она с этого получит?

Игнорирую весьма нелестную ремарку о своей персоне, поскольку вопрос о мотивах Габби куда более важен.

– Понятия не имею.

Великан пару раз поглаживает усы, затем выдвигает предположение:

– Может, взбесилась после нашего визита к ее мамаше.

Я, однако, сомневаюсь в данной версии. До сей поры Габби приводила в действие свой план с клиническим хладнокровием. Каждый его пункт имел какой-то смысл, и потому удар из мести представляется слишком импульсивным, слишком поспешным. Нет, утечка в прессу организована с какой-то целью.

– Это не ее стиль, Клемент. Что-то за этим кроется.

С минуту мы сидим и молча хмуримся на статью. Наконец, сквозь туман в моей голове пробивается гипотеза.

– Боже, – бормочу я, – кажется, это предвестие.

– Что-что?

Я подаюсь вперед, чтобы не подслушали соседи.

– Так, зададимся вопросом: с чего это центральной газете интересоваться незаконно снятым видео, как депутат-заднескамеечник занимается сексом?

– Ну им же надо чем-то заполнять страницы.

– Верно, вот только я абсолютно не медийная персона. Это вообще не инфоповод, иначе они и не запрятали бы публикацию на восьмую страницу.

– Зачем они тогда вообще напечатали ее?

– Мне приходят в голову лишь две причины, и обе соответствуют угрозам Габби.

– Выкладывай.

– Это что-то вроде анонса. Думаю, Габби убедила газету напечатать новость на условиях, что они получат эксклюзив, когда разразится настоящая сенсация.

– Про то, как братец отшпилил сестренку?

Меня начинает мутить, и отнюдь не из-за похмелья.

– Именно.

– Значит, этой статьей она хотела надавить на тебя еще сильнее?

– Да. И, подозреваю, в качестве ответа на наш ультиматум. Думаю, можно с уверенностью заключить, что принимать мое встречное предложение она не намерена.

– Дерьмо, – ворчит Клемент. – Блин, опять всё по новой.

Я откидываюсь на спинку кресла и сокрушенно качаю головой. Как ни крути, а поездка обернулась лишь тратой времени.

22

Мне необходимо подышать свежим воздухом и как следует все обдумать, и я выхожу на палубу. Хватаюсь за перила с такой силой, что белеют костяшки. Несмотря на слепящее солнце, ветер на Те-Соленте холодный, однако даже он не в состоянии охладить мой гнев.

И как только я мог быть таким беспечным идиотом?

Угробленный день на острове еще ладно, коли это произошло, выражаясь протокольным языком, вследствие обстоятельств непреодолимой силы. Но мне следовало остаться в гостинице и выработать план действий на случай осложнений. А я позволил себя отвлечь и вместо анализа возможных последствий визита к Сьюзан просто валял дурака, да к тому же напился в стельку.

И винить в этом мне остается лишь себя одного.

Но теперь все кончено. Я проиграл вчистую. Настало время заняться тем, что нужно было сделать в первую очередь.

Возвращаюсь в салон и отыскиваю уголок потише, подальше от других пассажиров, подальше от Клемента. Достаю телефон, выключенный с прошлого вечера. По включении сразу же раздается сигнал сообщения. Совершенно не удивлен, что отправителем значится Фиона Хьюитт. Порнографическое видео – это одно, но теперь я разоблачен и опозорен прессой, и парламентский уполномоченный по этике просто обязана вмешаться.

Послание гласит:

Перезвони мне. Срочно!

Однако Фионе придется подождать. Мне предстоит более неотложный звонок.

Прокручиваю список контактов и нахожу Руперта Франклина, своего поверенного. После пятого гудка он отвечает.

– Прости, что тревожу в субботу, Руперт, но у меня срочное дело.

– Как обычно, – посмеивается юрист. – Так чем могу помочь, Уильям?

– Я продаю Хансворт-Холл и квартиру в Блэкфрайарсе.

– Вот как? Должен признаться, весьма удивлен.

– Это долгая история, а у меня, к сожалению, нет времени. Обе сделки необходимо завершить к пятнице.

– К какой пятнице?

– К следующей.

– Очень смешно, Уильям. Это ведь шутка, да?

– Хотелось бы, но я совершенно серьезно.

На несколько секунд на линии воцаряется молчание.

– Не знаю, в чем причина такой спешки, но это все равно невозможно.

– Почему?

– Для начала, поверенному покупателя потребуется уйма информации: подтверждение законности права собственности у местных властей, сведения об арендаторах, энергопаспорт, не говоря уже об инспекциях. На все процедуры уйдет несколько недель.

– Им ничего этого не надо.

– Чушь. Не родился еще такой поверенный, который позволит своему клиенту купить недвижимость без этих документов.

– Позволит, если недвижимость обойдется всего в один фунт.

Снова молчание. О мыслях Руперта остается только догадываться. Наконец, какую-то часть их он озвучивает:

– Я просто не могу позволить тебе сделать это, Уильям. Это безумие чистейшей воды.

– Ценю твое участие, однако решение уже принято. Я подпишу любой отказ от права на собственность, какой потребуется, но продажа должна состояться к пятнице. Если ты откажешься, я просто найду другого поверенного.

Минут десять мы препираемся, но в конце концов Руперт соглашается выслать договор первым же делом в понедельник утром. Благодарю его и отключаюсь, пока он вновь не начал меня отговаривать.

Один звонок сделан, второй на очереди. Набираю номер Фионы.

– Ну наконец-то, – рявкает она вместо приветствия. – Где тебя носило?

– Лучше не спрашивай. Полагаю, ты хочешь поговорить о статье в газете?

– Так ты ее уже видел?

– Видел-видел.

– И тебе известно, что на ее основании нам придется завести дело?

– Известно.

– Я не считаю тебя виноватым, Уильям, но мы обязаны соблюдать правила – просто на случай возможных осложнений. Это ты понимаешь?

– Избавлю тебя от хлопот, Фиона. Я подумываю о сложении полномочий.

– Прости, что ты сказал?

– Думаю о сложении полномочий. Вся эта заваруха не прошла для меня даром, и расследования мне уже не выдержать.

Как и Руперт, Фиона на какое-то время лишается дара речи.

– Но почему? – вздыхает она наконец. – Ты же сказал, что за этим идиотским видео ничего нет!

– Ничего и нет. По правде говоря, благодаря ему я понял, что мне не очень-то и хочется оставаться политиком.

– Черт, Уильям, но ты же прекрасный политик!

– Да конечно! – фыркаю я. – Брось, мы оба знаем, что это неправда.

Не дожидаясь ее возражений, предлагаю обсудить мои планы в понедельник утром. Она соглашается на встречу, однако из-за слабого сигнала разговор прерывается досрочно. Если честно, об отставке я всерьез вовсе не задумывался, но, надеюсь, после такой угрозы Фиона оставит меня в покое, пока я не определюсь со следующим шагом.

Возвращаюсь на свое место. Клемент задумчиво смотрит в окно.

– Ну, привет-привет, – бормочет он.

– Это ты к чему?

– К тому, больно долго блюешь.

– Я не блевал. Выкидывал белый флаг.

Взгляд великана свидетельствует, что он не в настроении для загадок.

– Я велел своему поверенному продать обе недвижимости Габби.

– Что? – взвивается он. – Какого черта?

– С меня хватит, Клемент. Она выиграла, и я хочу побыстрее покончить со всем этим.

– Нет, этому не бывать! – рявкает Клемент.

– Весьма признателен тебе за помощь, но это мое решение, и оно не подлежит обсуждению.

К моему беспокойству, вид у него даже более взбудораженный, нежели прошлым вечером перед дракой.

– А с меня не хватит, Билл! Ты, может, и сдался, но я-то хрен уступлю!

– Но что тут поделаешь? Она победила.

Внезапно он подается вперед и тычет мне в грудь пальцем, причем весьма ощутимо. Не понимаю почему, но мое решение определенно привело его в ярость.

– Она не победила, ни в жизнь! А тебе нужно отрастить яйца!

На языке вертится достойный ответ, но меня всерьез беспокоит, что верзила пробьет мне пальцем грудную клетку, и я пытаюсь умиротворить его.

– Слушай, Клемент. Я очень ценю твою помощь, но ты должен понять, что на кону мое будущее. Если правда о Габби выплывет наружу, мне точно конец. Риск слишком велик.

– И ты думаешь, что она будет держать язык за зубами, если получит свое?

– Надеюсь на это.

– Надеешься? Я тебя умоляю! До сих пор она как будто не очень-то придерживалась правил, а?

– Да что ж я могу поделать-то?

– Можешь хотя бы оказать сопротивление. Черт возьми, у нас еще шесть дней, чтобы что-то придумать!

Даже если мое поведение и отдает пораженчеством, другого выхода все равно ведь нет. А уж почему из-за моего решения так переполошился Клемент, остается только догадываться.

– Прости, что спрашиваю, но почему для тебя это так важно?

– Потому что важно, и все, – огрызается он и наконец-то отстраняется.

По крайней мере, угомонился. Выругавшись пару раз сквозь зубы, он возвращается к созерцанию морских видов за окном. Мне сказать больше нечего, и воцаряется напряженная тишина.

Проходят минуты, молчание становится тягостным. Более не в силах его сносить, я решаю снова прогуляться по палубе. И когда уже собираюсь встать, Клемент вдруг опять подается вперед и заговаривает:

– Слушай, ответь на одни мой вопрос, и я навсегда оставлю тебя в покое.

– Ладно, – несколько неуверенно отвечаю я.

– Но если не сможешь ответить, тогда пересмотришь свое решение. По рукам?

Терять мне как будто нечего, и я соглашаюсь:

– По рукам.

Великан пристально смотрит мне в глаза и произносит:

– Итак, вопрос: почему именно сейчас?

Я озадаченно нахмуриваюсь, и он поясняет:

– Почему она затеяла это именно сейчас?

– Не понимаю.

Клемент раздосадовано потирает висок костяшкой пальца.

– Сколько лет этой твоей Габби?

Вспоминаю свидетельство о рождении, что она с таким удовольствием продемонстрировала мне.

– Около тридцати, плюс-минус год.

– Во-во. Получается, Сьюзан хранила свой секрет целых тридцать лет. А ведь она явно ненавидела твоего папашу. Так с чего это ее дочурка вдруг принимается шантажировать тебя после стольких лет молчания?

Вопрос и вправду хороший, и над ответом на него мне остается лишь гадать.

– Да откуда ж мне знать-то. Может, Габби только сейчас стало известно, кто ее отец. Случайно наткнулась на шкатулку, и ее матери пришлось все рассказать.

– Не-а, неубедительно. Ты же сам видел эту озлобленную старушенцию. Да у нее несколько десятилетий было, чтобы отомстить, не привлекая дочери. Ведь любая газета отстегнула бы кругленькую сумму за признательное письмо твоего папаши. Почему же она так и не продала свою историю?

– Возможно, не хотела замешивать маленькую дочку в скандал.

– И я спрашиваю снова: почему именно сейчас?

– Без понятия, – вздыхаю я. – Так или иначе, что нам толку с этого?

– Толк в том, что во всей этой истории что-то не так.

– И что же не так?

– Если бы я знал, то смог бы решить твою проблему.

– Великолепно. – ворчу я. – Нам известно, что что-то не так, но что именно, мы не знаем, и что делать дальше, мы тоже не знаем!

– Ну так давай узнаем!

– Как?

– Начнем с того, кто заварил эту чертову кашу, – с твоего папаши.

– Если только у тебя нет спиритической планшетки для связи с мертвыми, помочь он нам вряд ли сможет.

– Все может быть, – бурчит Клемент.

– Что-что?

– Да я понимаю, что он мертв. Но мы же можем покопаться в его прошлом. Наверняка ведь сохранились какие-то его бумаги с тех времен?

– Кое-что действительно сохранилось. У меня на чердаке с десяток коробок с его всякими документами. Все думал отправить на уничтожение, да так и не собрался.

– Может, стоит покопаться? Вдруг найдется что-то полезное?

Пытаюсь изобразить некоторое подобие оптимизма. Что, с учетом пульсирующей головной боли, недосыпа, тошноты, а также того второстепенного обстоятельства, что вскорости мне предстоит стать банкротом, не так-то легко.

– Что ж, можно, раз уж ничего другого не остается. Вот только понятия не имею, на что ты надеешься.

– Как знать, как знать. Считай это чутьем.

Я вздыхаю и кивком выражаю согласие. Удовлетворенный выигранной битвой, Клемент устраивается в кресле поудобнее и закрывает глаза. Мне бы его уверенность. Сам-то я на результат совершенно не рассчитываю. Мы всего лишь потратим впустую несколько часов да остатки моего терпения. Но пускай уж проверит свою гипотезу – как-никак, я обещал ему передумать. Может, хотя бы после этого угомонится.

Клемент, конечно же, засыпает, а я смотрю в окно на приближающийся берег.

До причаливания еще минут десять, и я задумываюсь о своем скором будущем. Ровно через неделю я лишусь квартиры в Блэкфрайарсе и Хансворт-Холла. Соответственно, моим домом станет коттедж, что я снимаю в Маршбертоне. Пожалуй, самое время заодно и закончить политическую карьеру, вот только без дохода оплата аренды жилья может превратиться в проблему. За деньги, как говорится, счастья не купишь, но на них точно можно купить удобства. Боюсь, несмотря на спонтанную угрозу отказаться от депутатской должности, вряд ли это получится. Значит, помимо прочего зла, Габби своими действиями еще и вынудит меня остаться на опостылевшей работе.

Прежде чем я успеваю окончательно вогнать себя в депрессию, паром, слава богу, пришвартовывается в Лимингтоне. Расталкиваю Клемента, и мы сходим на берег.

От паромного терминала до железнодорожной станции рукой подать, и здесь выясняется, что поезда до Маршбертона ждать всего пять минут. Он прибывает по расписанию, и к нашим услугам оказывается совершенно пустой вагон. Через несколько секунд поезд уносит нас в заключительный этап путешествия.

В любое другое утро я сидел бы да наслаждался пробегающими за окном видами сельского Гэмпшира, однако сейчас даже сочетание осенних красок и ярко-голубого неба не способно поднять мне настроение. Если великана как-то и беспокоит моя судьба, по его виду этого не скажешь. Он вообще снова устраивается подремать.

Просыпается Клемент лишь за минуту до нашего прибытия в Маршбертон.

В субботнее утро на перроне ни души, и на станции сходим только мы двое. Перебираемся по мостику к вокзалу, поезд уносится прочь, и воцаряется полнейшая тишина, лишь ветер шелестит листвой деревьев, шеренгой выстроившихся перед зданием.