Текст книги "Хрон"

Автор книги: Кирилл Алейников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 3

Пассажирский лайнер Ту-154 коснулся взлетно-посадочно полосы. Самолет дернуло и затрясло, натужно взвыли в обратном форсаже двигатели. Мельтешащая за иллюминаторами картина постепенно прояснилась, из размытого бесцветного пятна проступили отдельные деревья, постройки аэродрома, выплыло здание воздушного причала. Когда самолет снизил скорость до минимума и свернул с полосы на рулежную дорожку, капитан приятным глубоким голосом сообщил пассажирам: «Добро пожаловать в Евпаторию!»

На местах с номерами 23 и 24 сидели два молодых человека приблизительно двадцати пяти лет, с загорелыми лицами, с жилистыми руками работяг, с модными ныне прическами истинных мачо: волосы не такие длинные, чтобы их можно было собрать в одну общую косичку позади, но достаточно длинные для создания многочисленных маленьких косичек, зовущихся дредами. Один из парней нацепил солнцезащитные очки на нос, повернулся к другому, сидевшему у иллюминатора, и заулыбался.

– А ты знаешь, что по авиационной классификации НАТО наш Ту-154 имеет кодовое имя «Careless»?

Второй оторвал взгляд от картины за толстыми стеклами иллюминатора и вымученно посмотрел на соседа.

– Хватит уже, Саня. Ей-богу, ты напрашиваешься…

Александр хлопнул друга по коленке и рассмеялся.

– Нельзя же так бояться самолетов, Колян! Ты разве не слышал, что шанс попасть в воздушную катастрофу не более одного на миллион?

Николай вновь отвернулся к пейзажу за бортом. Свой страх перед самолетами он не мог объяснить даже себе, не говоря уже про толковое объяснение другим людям. И натовское имя Ту-154 он прекрасно знал. Слово «careless» с английского переводится как «небезопасный», что и подтвердилось многочисленными крушениями этого советского еще лайнера. Но теперь, когда полет завершился, Николай мог расслабиться. На друга же за постоянные его «подкалывания» он обиды не таил.

К борту подкатили трап. Приветливые, жизнерадостно улыбающиеся стюардессы прощались с пассажирами у выхода. Едва друзья вышли из кондиционированного салона под чистейшее небо Евпатории, как почувствовали духоту и жар черноморского воздуха. После дождливого московского лета местный климат немного удручал.

Уже по другую сторону здания аэропорта они сели в такси, но направились не в сам город-курорт, а на запад вдоль Крымского полуострова. Путь их лежал в древний город-герой Керчь. Там во время Великой Отечественной шли ожесточенные бои сорок четвертой и пятьдесят первой армий Закавказского фронта под командованием генерал-лейтенанта Козлова с одиннадцатой армией генерала Манштейма, ставшие частью операции по обороне Севастополя. Вспоминая историю, Александр вдруг припомнил еще кое-что.

– Мой дед, царствие ему небесное, когда-то воевал в этих краях.

– Ты говорил вроде, что твой дед был летчиком.

– И что с того? – удивился Александр. – Думаешь, летчики в Крыму не воевали?

Николай погрозил приятелю кулаком.

– Получишь, если опять поднимаешь тему альтофобии[1]1
  Боязнь высоты.


[Закрыть]!

– Да нет же, – отмахнулся Александр. – И, кстати сказать, у тебя, друг мой, вовсе не альтофобия, а… самолетофобия, что ли. – Он беззаботно заржал.

– Эх ты, человек без минуты с двумя высшими образованиями, а не знаешь, как по-научному назвать страх перед самолетами как таковыми, – покорил его Николай.

– А ты знаешь? Ну-ка скажи!

– Не скажу!

Александр ничуть не обиделся.

– Ладно, черт с ними, с фобиями, – закончил он эту тему. – Я вот что хотел тебе рассказать. Мой дед когда-то летал на своей «аэрокобре» именно тут. Ну, стрелял во вражеские самолеты, бомбил и так далее. В общем, все как обычно. Так вот. Однажды ему поручили доставить в Таганрог особо ценный груз, и в качестве транспорта дали грузовой самолет. Людей тогда не хватало, все были заняты оборонными делами, так что дед полетел один, без экипажа и даже без чекистов, что вовсе его удивило, когда он проверил груз и узнал, что там. А там, Коля, были деньги. Целых два миллиона наших родных сердцу рубликов, изъятых из обращения на оккупированной территории!

– Он что ж, пересчитал их перед вылетом?

– Деньги были запакованы в пачки, и на каждой стояла цифра «десять тысяч». Прикинув, сколько там пачек, дед пришел к выводу, что везет наличность на сумму не меньше двух миллионов рублей.

– Так вот каким образом твоя семья разбогатела! – подшутил над другом Николай. – Всегда знал: тут что-то нечисто! Оказывается, твой дед стащил прямо из-под носа чекистов целых два миллиона! Боже, это ж сколько их-то – денег – по тогдашнему курсу?..

– Да заткнись ты! – шикнул Александр. – Дай рассказать до конца!

Николай в смирении положил руки на колени и принял вид прилежного ученика, заучивающего урок.

– В общем и целом, дед полетел через Азовское море с кучей бабок. И никакого конвоя, никакого надзора. Но ты же знаешь, мы, Позняковы, очень честны и никогда не возьмем чужого! Вот и дед не собирался красть. Однако на транспортный самолет во время ночной погрузки пробрался фашистский солдат. Как он туда пробрался, одному черту теперь и известно. Но факт остается фактом. Фашист также прознал о грузе, приставил к голове моего деда автомат и на ломаном русском прокаркал: «Колись, иван, где бабки спрятаны!» Деду ничего не оставалось, кроме как признаться, где именно спрятан мешок с наличностью.

– Твой дед ввел страну в глубочайший экономический кризис, – не удержался, чтобы не вставить, Николай.

Александр пропустил реплику друга мимо ушей. Продолжал:

– На борту самолета было всего два парашюта: один у деда за спиной, а другой – рядом, на кресле второго пилота. Пока фриц ходил смотреть, где лежат деньги, дед безнадежно повредил оба парашюта. Когда же фриц вернулся, дед сказал, что горючее на исходе, мол, пробили ваши зенитки, так что до берега-то хватит, а вот до аэродрома – ни-ни. Ну и так далее. Короче, надо прыгать. Фриц, естественно, схватил лежащий на кресле парашют и затребовал второй у моего деда, так как мешок с деньгами был слишком тяжел, чтобы спускаться с ним на одном парашюте.

– Что-то я не улавливаю смысла, – признался Николай.

Шикнув, Александр объяснил:

– Дед смекнул, что фашист не станет прыгать над морем, так как наличность намокнет и придет в негодность. Кому же нужны такие деньги? Следовательно, фашист прыгнет над берегом в районе Дона, лишь бы спасти бабло. Народ ведь везде одинаков и на деньги ведется еще как. Короче, так и вышло: фриц нацепил парашют, на втором закрепил мешок с деньгами и камнем ухнул вниз. Говорят, его выковыривали из земли несколько часов.

– А как же деньги?

– А что деньги? Что им будет? Мешок для такого груза подобрали сверхпрочный, так что он даже не порвался. Эти два миллиона в конечном итоге дошли до пункта назначения, а мой дед, избавившись от врага на борту, спокойно посадил самолет в Таганроге.

Александр чуть нахмурился.

– Потом, правда, его самого посадили на четыре года в том же Таганроге. Сам знаешь, какие были нравы…

Такси неслось через живописную местность по отличному шоссе. Мимо проскакивали встречные автомобили, небольшие дачные поселки, пронеслась табличка с указанием пути на Симферополь. Раскурив сигареты, приятели насладились их горьковатым вкусом, а затем Александр достал из спортивной сумки толстую папку с бумагами, различными чертежами, планами местности и высотными картами. Там были конверты с фотоснимками, письмами и другие документы.

– Зачем? – спросил Николай, указывая на документы. – Мы на сто раз все перепроверили.

Александр отмахнулся от Николая как от назойливой мухи.

– А, не могу уже ждать. У меня выработалась неусидчивость с этим вояжем. – И повторил: – Не могу ждать.

Он взял в руки карту Керченского пролива. Минуту разглядывал ее, хотя запомнил уже наизусть и мог перерисовать даже в темноте с завязанными глазами. Таксист, пожилой крепкий мужик с орлиным носом и в характерной кепке, очевидно, заскучал, пока пассажиры разговаривали между собой. Потому, поправив зеркало заднего обзора так, чтобы было видно папку с документами, вдруг поинтересовался:

– Туристы? Вижу, карты у вас…

– Археологи, – ответил Николай. – Ищем всякие древности…

– И что же вы надеетесь найти в Керчи-то? Я слыхивал, все, что можно было раскопать там, уже раскопали. Земля вся выворочена наизнанку, как после бомбежки. Ну сущие кроты, ей-богу!..

– А мы не копать будем, – подключился Александр. – Мы нырять будем.

– Нырять?

– Ага. Мы морские археологи. Представляете, даже такая профессия есть в наше время.

– Так а где же ваше водолазное снаряжение, парни? – скептически спросил таксист.

– В Керчи нас ждет.

Сутки назад в Керчь действительно доставили два комплекта аквалангического снаряжения, которое теперь ожидало хозяев в деревушке Таманьская на самой западной оконечности Керченского полуострова.

– Разве под водой тоже можно что-то искать?

– Под водой можно делать все что угодно, в том числе искать археологические памятники. Более того, под водой-то сейчас и нужно искать! Вы вот, товарищ, знакомы с мифом об Атлантиде?

– Ну как не знаком! – улыбался таксист. – Говорят, она ушла в морскую пучину, и никто до сих пор не отыскал, где же именно она погрузилась в воду.

– Именно ушла под воду! – подтвердил Николай. – Однако лишь частично, и, кстати, местоположение ее уже установлено.

– Неужели?

– Честное слово! Мы с другом были в той экспедиции, что отыскала-таки легендарную Атлантиду. Находилась она, как мы и предполагали, в Эгейском море, а именно – на острове Фера. При раскопках мы обнаружили там остатки четырехэтажных зданий и даже более высоких, с удивительной системой подачи воды, с невероятной для того времени архитектурой и поражающими воображение произведениями искусства. Все находки относятся ко второму тысячелетию до нашей эры.

– Эгейское море – это где?

– Это часть Средиземного моря между Балканским полуостровом и Малой Азией. Своим названием оно обязано следующей легенде. Был в Древней Греции герой по имени Тесей, который спас город Афины от страшной дани, платившейся критскому царю Миносу. Афиняне обязаны были каждые девять лет отправлять на Крит семь юношей и семь девушек, где их бросали на растерзание монстру Минотавру в подземном Лабиринте. Тесей победил Минотавра, забрал с собою прекрасную дочь Миноса Ариадну и направился домой, но по пути решил остановиться на берегу для отдыха. Пока Тесей спал, во сне ему привиделось знамение богов, гласившее, что Ариадна предназначена в жены богу Дионису, потому смертный Тесей обязан отпустить ее. Опечаленный утратой красавицы, Тесей продолжил путь в Афины, но позабыл он просьбу своего отца Эгея сменить черные паруса судна на белые, если Минотавра удастся одолеть. Забыл Тесей об этом в своей печали, потому, стоя на крутом берегу моря, завидевший корабль с черными траурными парусами Эгей посчитал, что сын его Тесей погиб. Бросился в море Эгей, где разбился об острые камни и погиб. С тех самых пор море зовется Эгейским.

– Интересно… Говорите, Атлантиду вы нашли? – все ж не верил таксист.

– Во всяком случае, остров Фера больше всех других подходит, – решился помочь приятелю Александр. – Платон, древнегреческий философ и историк, писал: «Когда пришел срок для невиданных землетрясений и наводнений, за одни ужасные сутки Атлантида исчезла, погрузившись в пучину». Вроде как бог Зевс послал на людей наказание за их грехи, уничтожил возгордившихся и переставших чтить богов жителей того мифического острова – атлантов. При исследовании острова нам удалось установить, что во втором тысячелетии до нашей эры он и в самом деле погружался в море, что связано, очевидно, с подводным извержением и подводным же землетрясением, вызвавшими излом дна и огромную волну. Затем остров частично вышел из воды, но большая его часть вместе с древними строениями осталась там, на глубине от десяти до тридцати метров. Мы занимались как раз подводными раскопками.

– Но с чего вы решили, что нашли именно Атлантиду?

– По легендам, атланты были самым развитым и могущественным народом древности, если не считать не менее легендарных гиперборейцев. Археологические находки подтверждают то, что жители Феры находились на высочайшей по сравнению с их ближайшими соседями ступени развития.

Таксист уважительно крякнул.

– Что ж, парни, так вы герои!

Александр и Николай триумфально переглянулись. Да, они во время тех раскопок ощущали себя великими. Великими искателями и первооткрывателями. И еще более они утвердились во мнении, что сумели обнаружить именно Атлантиду, когда вдруг в лагерь археологов прибыла непонятная разномастная делегация от черт знает кого и попросила всех вон. Попытавшись спорить с непрошенными гостями, археологи наткнулись на стволы автоматов, и не оставалось ничего, как отплыть от острова, забрав с собою жалкие крохи того, что удалось обнаружить.

– А что же вы надеетесь найти в Керчи-то?

– О, не менее загадочное и мифологическое место! – заверил Николай. – Вы знакомы с мифологией Древней Греции?

– Поверхностно, – признался таксист. – Зевс, Гера, Афродита и иже с ними.

– Вот преимущественно к их мифологии и относится цель наших поисков, – подтвердил Александр. А затем назвал саму цель: – Мы ищем вход в подземное царство мертвых, в мрачный Аид.

– В ад? – не расслышал таксист.

– Можно сказать и так, хотя термин «ад» не совсем подходит. Аид, согласно верованиям древних греков, был местожительством душ мертвых, причем как праведников, так и грешников. Праведники счастливо жили на так называемых Елисейских полях, или же в Элизиуме, а все остальные души томились в прочих областях Аида, холодных и лишенных солнечного света – в Гадесе. В мифах можно отыскать более десяти входов в этот подземный мир, и все они расположены в разных местах. Самый известный, например, находится в расщелине на мысе Тэнер (Тэнар – другое произношение) южного Пелопонесса. Но многочисленные экспедиции еще в эпоху Великих географических открытий не смогли обнаружить там ровным счетом ничего, разве что действительно мрачные скалы и глубокие расщелины, не ведущие никуда.

– Я так понимаю, вы решили отправиться к самому неизвестному входу в эту пещеру мертвых? – догадался таксист.

– Отнюдь, – покачал головой Николай. – Область Керченского пролива упоминается как Аид в гомеровской «Одиссее» и «Георгиках» Геродота. Плюс еще несколько независимых, как нам кажется, источников.

Таксист наморщил лоб, припоминая то, что когда-то читал еще в пору молодости. Высунув левый локоть в открытое окно, он вновь поправил зеркало заднего вида.

– Интересно, где же близ Керчи есть эта пещера? Почему ее до сих пор не нашли?

– Потому что она под водой, – пояснил Николай. – В Библии и многочисленных нехристианских источниках упоминается некий потоп, скрывший огромную часть суши. В греческих легендах Зевс несколько раз уничтожал человечество, стараясь создать более совершенных людей, в том числе насылал и ужасный потом, при котором выжил лишь сын Прометея Девкалион и его жена Пирра. Уже установлено, что приблизительно шесть тысяч лет назад потоп в самом деле был. До него, кстати сказать, не существовало ни пролива Дарданеллы, соединяющего Черное и Средиземное моря, ни Азовского моря, где, по одной из популярный версий, была Атлантида. Потоп изменил местность до неузнаваемости, и в частности он изменил береговую линию Черного моря. Конкретно – местности близ Керчи. Именно там, согласно Гомеру, находится утес, рядом с которым расположен вход в пещеру Аида, а перед пещерой луг, поросший асфоделом[2]2
  Асфодел, дикий тюльпан.


[Закрыть]. Утес является также местом, где сливаются в единое русло мифические реки Пирфлегетон и Ахеронт (в иных источниках они названы Флегетоном и Ахероном), а еще неподалеку под землю уходит река Коцит, считающаяся рукавом Стикса. В допотопную эпоху привычные нам реки Кубань и Дон протекали именно там и сливались в единое русло, а Коцит – это река Чолбас, которая и ныне уходит в расщелину, становясь подземной рекой.

– Потому мы считаем, что Пирфлегетон – это Кубань, а Дон, соответственно, есть Ахеронт, – вставил Александр. – Поверьте, у нас более чем достаточно доказательств думать так, и никак иначе.

– В мифах Пирфлегетон, или Флегетон, часто называется «огненной рекой». Это объясняется тем, что Кубань протекает мимо цепи грязевых вулканов Таманского полуострова: Карабетовой горы, Цимбалы, Бориса и Глеба, Ахтенизовской блеваки и других. Эти вулканы шесть тысяч лет назад были очень активны, их постоянные извержения освещали местность в призрачный огненный цвет, а потоки лавы, стекавшие в воду, вызывали обильное испарение и повышение температуры реки.

– Честно говоря, я не разбираюсь в мифологии этих греков, но вы сумели меня заинтриговать, парни, – воскликнул таксист. – Неужто где-то совсем рядом есть вход в ад?

Николай вновь поправил таксиста:

– Не в ад, в царство мертвых. У греков оно было обширным подземным миром, где правил бог Аид вместе со своей женой Персефоной. Многие герои древнегреческих эпосов наведывались в Аид с разной целью. Конечно, следует учитывать преувеличение, с которым рассказывается любой миф, основанный на чем-то реальном, потому мы не надеемся найти вход в МИР мертвых. Скорее всего, где-то под водами Керченского пролива сокрыта пещера, в которой древние киммерийцы, обитавшие там, хоронили своих усопших. Пещера располагалась под высоким утесом, прорытая подводными реками наподобие Новоафонской пещеры близ Сухуми. Естественно, древние считали эту пещеру входом в мистический мир мертвых, где через подземную реку Ахеронт – реку плача – тела покойников перевозил и погребал некто Харон, лодочник, упоминающийся в мифах.

– Вход в Аид упоминается и в славянском фольклоре, – заверил Александр. – Древние славяне часто называли Дон морем, что объяснимо, ведь Дон-Ахеронт стал впоследствии Азовским морем и Керченским проливом. Есть в фольклоре славян река Смородина, за которой и простирается царство мертвых, а по водам Смородины покойников перевозит лодочник.

– Что-то я совсем запутался, – пожаловался таксист.

– Дабы расставить все на свои места, нужно потратить уйму времени и сил. Нам понадобилось полтора года на то, чтобы собрать всю необходимую информацию и установить примерное местонахождение входа в Аид.

– Что ж, – чмокнул губами таксист. – Коли вы, ребята, сумели отыскать Атлантиду где-то в море, то уж ваш Аид в проливе вы найдете обязательно.

– Хотелось бы, – вздохнул Николай.

Машина летела по шоссе, и цель становилась ближе и ближе. Вновь раскурив сигареты, друзья глядели в окна. Теплый ветер трепал их дреды, шумел листами документов и будто обещал нечто захватывающее дух, нечто такое, чему суждено случиться лишь раз в жизни.

ГЛАВА 4

Впереди все таяло. Туман мешал ориентироваться на местности, он вязкими медлительными потоками тек во все стороны сразу. Туман был холодным и липким, обволакивал тело, мгновенно промочив одежду. Туман нес в себе многочисленные запахи, происхождение которых едва ли можно установить. Звуки здесь распространялись с неохотой и совсем недалеко, как и призрачный свет, непонятно откуда исходящий. Хрон когда-то пытался определить источник этого таинственного красноватого свечения, но ничего не вышло. Хрон знал лишь, что этот свет не имеет ничего общего с солнечным. Скорее всего, вокруг в изобилии прорастают какие-то фосфоресцирующие растения или бактерии, или же на каменных стенах проходят вялотекущие химические реакции с выделением света слабого, но в определенном количестве достаточного, чтобы освещать пространство.

Пространство…

Хрон спустился по крутой скале на более или менее ровную поверхность. Глаза не могли видеть ничего далее нескольких десятков метров, зато чутье Хрона подсказало: впереди действительно ПРОСТРАНСТВО. Обширная территория подземелья, наполненная туманом и опасностями. Наполненная мертвецким холодом.

Одежда неприятно липла к телу. Хрон продрог бы, но научился не чувствовать низких температур. С рукой, крепко держащей меч, высвобожденный из ножен, Хрон медленно пошел вперед. Лишь звуки собственных шагов достигали ушей, и ни одного другого. Могло показаться, что пещера вовсе необитаема, но Хрон знал, что это не так. Иначе не доставал бы меча. Шаг за шагом он продвигался вглубь этого подземного царства, шаг за шагом отдалялся он от стальной двери, ведущей на поверхность, к солнцу и теплу. Однажды Хрон едва не заблудился здесь, под землей, но удача, следующая по пятам, не дала ему сгинуть. Теперь же в памяти Хрона как в бортовом самописце самолета откладывалось каждое движение, каждый шаг, каждый поворот. При необходимости он сможет повторить маршрут своего передвижения в обратном направлении практически без погрешностей. Благо идти надо недалеко, как заверил Хозяин. Сравнительно недалеко для подземного царства, в котором пространство и время живут иначе, нежели наверху. Здесь пространство, сокрытое туманом, может прихотливо изгибаться, скручиваться в кольца, восьмерки, растягиваться и сжиматься. Точно так же обстоит и со временем. Потратив, кажется, всего час, ты вернешься на поверхность и обнаружишь, что отсутствовал несколько дней. Или же наоборот.

Чертовщина…

Хрон прошел уже достаточно. Скоро должен появиться мост через бездонную пропасть, что лежит впереди. Пропасть, достигшую, наверное, океана магмы, ведь рядом с нею становится жарко, холод отступает, но вездесущий туман – нет. Как и ожидал Хрон, через минуту он почувствовал увеличение температуры окружающей среды. Чем дальше он шел, тем теплее становилось. Наконец, из тумана впереди выплыл крутой обрыв пропасти, противоположного края которой не различить. Одежда высохла совершенно, капли влаги на обоюдоостром лезвии испарились. Хрон остановился в метре от бездны, недолго пытался разглядеть дно пропасти.

Она не имеет дна…

Затем Хрон пошел вправо, туда, где должен находиться веревочный мост, узкий и опасный, перекинутый невесть кем. Сотня шагов, и вот он, мост. К двум каменным столбам привязано по толстому канату, на которые крепится плетень с прогнившими бревнышками-перекладинами. Линия моста теряется вдали, в вездесущем тумане, немного покачиваясь и прогнувшись вниз. Хрон подошел к столбам, коснулся свободной ладонью их неровных боков, осмотрел узлы канатов, убеждаясь в прочности. Ведь если мост непрочен, лучше воспользоваться другим путем. Конечно, для этого потребуется больше времени, чем дал Хозяин, но толку от Хрона живого будет больше, чем от Хрона мертвого. Да и задание может выполнить только он, Хрон. Хозяин никогда не спустится сюда.

Рядом с каменными столбами – Хрон знал – находится еще один объект. Нечто, в незапамятные времена названное сфинксом: каменная статуя покоящегося льва с человеческой головой, обрамленной гривою словно короной или нимбом. Сфинкс был небольшим, не выше двух метров в высоту, включая каменное основание, на котором лежал. С виду совершенно обычная статуя, не имеющая ничего таинственного, ничего опасного. Мертвый камень, рукою скульптора превращенный в мертвого льва с головой человека.

Но здесь ничто не бывает обычным. Здесь каждый камень и уж тем более статуя несут в себе скрытый смысл и опасность.

Хрон обошел статую вокруг, не надеясь, впрочем, что-либо отыскать. Просто он делал это каждый раз, и каждый раз возвращался на поверхность живым и невредимым. Своеобразный ритуал…

Наконец Хрон встал прямо напротив каменного лика сфинкса. Вгляделся в каменные глаза. Мертвые, как всегда. Ничего не выражающие, смотрящие в никуда. Глаза не просто каменной статуи, но мертвой каменной статуи. Все здесь мертво, все предано забвению.

Хрон вложил меч в ножны. Не смотря на жар, струящийся из пропасти, он пот под одеждой высох.

– Говори! – громко и четко произнес Хрон.

И статуя заговорила.

То ли в плохо проводящем звук тумане, то ли в самой голове Хрона вдруг задребезжала речь сфинкса, соответствующая его природе, подобная камнепаду в горах, подобная ворчанию грома в низких тучах. Внешне мертвая статуя была, скорее всего, мертвой и внутри, но назначение свое она выполняла четко. Как всегда.

– На берегу реки стоят двое мужчин и две женщины. Не намочив даже сандалий, им надо перебраться на другой берег в ладье, способной нести по водам вес лишь одного мужчины либо двух женщин. Как им поступить?

Сфинкс умолк. Он более не скажет ни единого слова. Он выполнил свою работу, и теперь дело за Хроном. Впрочем, Хрон вздохнул с облегчением. Загадка, озвученная каменной статуей, оказалась весьма простой, принадлежащей области задач, связанных с переправой. Такие задачи были известны многим племенам, в частности, африканским, еще тысячу лет назад.

Смотря в мертвые глаза сфинкса, Хрон четко проговорил ответ. Сфинкс никак не отреагировал на него. Сфинкс не подтвердил и не опроверг версию Хрона, потому что вся ответственность должна лежать не на том, кто загадывает логически верную задачу, а на том, кто ее отгадывает. И Хрон знал правила этой игры. Он знал и то, что ответил верно. Потому медлил лишь мгновение, прежде чем кроссовок ноги ступил на первое бревнышко моста.

Хрон отдалялся от кромки пропасти, и каждый шаг давался труднее – мост начал опасно раскачиваться. Канаты на пределе слышимости стонали, «пели», как поют натянутые струны. Когда исчез в тумане сфинкс и каменные столбы, а противоположный конец моста еще не просматривался, Хрон остановился, чтобы передохнуть и успокоить колебания. Через пару минут, вновь вспотевший от жаркого воздуха, рвущегося из глубин земли, он продолжил путь.

Каждая дорога имеет конец. Это Хрон знал четко. И мост, по которому он шел, не вспыхнул вдруг, канаты его держащие не оборвались, бревнышки в плетени, хоть и прогнившие, не проломились под тяжестью тела. Ведь есть строгие правила, которые Хрон не имел желания нарушать. Если бы он ответил на загадку сфинкса неверно, то сгинул бы в этой пропасти. Если бы он не стал даже слушать загадку, но попытался преодолеть пропасть – сгинул бы. Правила существуют вовсе не для того, чтобы их нарушать, а особенно те правила, что царят в подземном мире.

И вот он увидел противоположный обрыв. Два столба с привязанными канатами. Точно такая же статуя сфинкса, надежно закрывающая выход на поверхность. Надежней любой двери, ведь дверь можно сломать, обойти, но нельзя обойти загадку. Хрон с облегчением ступил на твердую землю, бросил безразличный взгляд на сфинкса, вытащил меч и направился дальше.

Должно быть, он шел довольно долго, так как устал.

Время… время здесь идет по другому…

Хрон закинул в рот таблетку пищевого концентрата из военного рациона, запил глотком воды из небольшой фляги. Останавливаться на привал он не стал, так как туман, неотъемлемой частью существовавший доселе, начал редеть, растворяться. Чем дальше шел Хрон, тем свободней становилось дышать, тем дальше могли узреть глаза, тем лучше улавливались звуки. Конечно, за те два года, что Хрон себя помнил, он многократно задавался вопросом, что же это за мир, где именно он расположен. То, что вход в него Хрон таил в деревянном срубе дачного поселка, вовсе не означает, будто подземелье раскинулось близ Красноярска. Нет, этот мрачный мир обширен и велик, как сама Земля, и уж точно он расположен не в окрестностях Красноярска. Может быть – лишь частично, если предположить, что подземелье простирается подо ВСЕЙ поверхностью суши.

Туман. Тот самый туман, что скрывал от глаз и ушей все вокруг, мог быть чем-то вроде буферной зоны меж двумя мирами, и Хрон однажды решил, что впредь будет думать именно так. В любом случае, где бы он сейчас не находился, это не имеет значения, потому что есть определенное задание. И есть вознаграждение.

Есть Кора.

Хрон почувствовал, как почва пошла под уклон. Когда туман окончательно развеялся, впереди обнаружилось самое настоящее поле, поросшее белесыми, чахлыми цветками, названия которых в памяти не отыскалось. Сминая кроссовками растительность, Хрон пересек поле наискосок, пока не достиг массивной скалы, преграждающей путь. По-прежнему непонятно откуда лился таинственный призрачный свет с красноватым оттенком, по-прежнему ничего и никого не встретилось на пути. Но Хрон знал, что встреча должна произойти совсем скоро. Буквально через мгновение.

Так и произошло. Вдруг за спиной Хрона послышалось слабое шуршание, будто шелковый платок пролетел по воздуху. Хрон стремительно обернулся, но ничего не увидел. Лишь поле белесых, как бледные поганки, цветов. Но он ощущал присутствие чего-то так же ясно, как ощущал ладонью рукоять меча.

– Кто бы ты ни был, покажись мне! – приказал Хрон.

Вновь шуршание, но теперь слева. Меч рассек воздух, пропел быструю песню о смерти, но безрезультатно: сталь не наткнулась ни на что.

– Покажись, я не причиню тебе вреда! – повторно приказал Хрон.

Из далекого далека принесся вдруг смех, такой откровенный и яростный смех, что мурашки побежали по спине. Хрон знал: источник смеха где-то совсем близко, буквально на расстоянии вытянутого в руке меча, но, тем не менее, смех был далеким и слабым.

Призрак…

Конечно же, это был призрак. Один из тех призраков, что в несметном количестве населяют подземелье. Одна из тех душ, которой навеки суждено остаться тут, среди чахлых цветов и мрачных мертвых скал. Призракам не дано пересечь туман, не дано выбраться наружу, хотя иногда – крайне редко – некоторые все-таки получают шанс. Но даже в таких случаях призракам кто-то помогает.

Ни одна душа не покинет пределов подземного царства самостоятельно. Таков закон. Таково правило.

– Откройся! – в третий раз приказал Хрон.

И призрак открылся. Он предстал перед Хроном в облике невероятно старого, совершенно седого мужчины в длинном белом хитоне и черном гиматионе – длинном плаще с большим количеством складок. Глаза старика были абсолютно белы, в них не присутствовали зрачки. Узловатые кисти рук с тонкими пальцами теребили полы гиматиона, будто принадлежали неврастенику.

– Ты в самом деле думаешь, что можешь причинить мне вред? – сквозь смех спросил призрак. Голос его по-прежнему оставался невероятно далек, будто шел из глубокого колодца.

Хрон убрал меч. Против призраков не существовало оружия. Призраки, впрочем, и сами вряд ли могли навредить живым. Ведь они были лишь бесплотными духами давно умерших людей.

– Мне нужно найти дорогу в сад Гесперид, – сразу сказал Хрон, не теряя времени на пустую болтовню.

– А что тебе еще нужно, плебей? – хохотал призрак. – Ты не стесняйся, говори!

Хрон, ничуть не смутившись, достал из-за пояса V-образный Градус, взял его за боковые позолоченные ручки и направил в сторону призрака.

– Говори, как пройти к саду Гесперид.

Призрак посмотрел на Градус, даже склонил голову, разглядывая его, затем поднял свои слепые глаза. И вновь расхохотался. Какие-то слова стремились пробиться сквозь истеричный смех призрака, но в них не содержалось ни намека на путь к обозначенному саду. И тогда Хрон нажал на ручки Градуса особым образом, как делал это уже тысячу раз. Яркий свет вырвался из широкого конца магического инструмента, и призрак полностью оказался освещенным. Тут же веселье его иссякло.