Текст книги "Хрон"

Автор книги: Кирилл Алейников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

На теменосе было довольно людно. Разномастная толпа, составленная в основном духами, по воле Аида обретшими новую плоть, совершала незнакомые ритуалы. Жрецы в белых одеяниях принимали активное участие в ритуалах, подходя то к одному, то к другому человеку и касаясь его деревянными статуэтками Афины. Между строениями акрополя бродили суровые стражники, по словам Фола, принадлежащие к роду эвменид, тех же самых эриний, но мужского пола. Кроме эвменид Хрон разглядел и женщин-воинов, а Фол сказал, что это амазонки.

– Надо раздобыть тебе подходящее одеяние, – заметил кентавр. – В своем тряпье ты похож именно на смертного с поверхности. Если об этом узнает стража, нас убьют.

Подкравшись к акрополю, они взобрались по земляному валу к небольшой каменной стене, где Фолу, в отличие от Хрона, пришлось попотеть, прежде чем он перелез стену. Прячась за стенами зданий, Хрон и кентавр подгадали момент и схватили одного из эвменид. Хороший удар рукояткой меча по темени обездвижил бога-мстителя, а мощный луч Градуса вырвал его бессмертную душу.

Хрон не любил убивать. Тем более – убивать богов. Пусть эвменид и не ахти какой бог, но все же его убийство может спровоцировать огромные неприятности. Однако Хрон сейчас предпочел думать о другом. Быстро нацепив на себя доспехи эвменида и взяв его оружие – длинное копье, Хрон смело вышел из-под тени здания и направился прямиком к теменосу. Прочие стражники города ничего не заподозрили, лишь удивленно посмотрели на кентавра, шагающего рядом с эвменидом.

Уже на теменосе один из жрецов вдруг сказал:

– Что на священной земле делает это животное?

Его слова были адресованы Хрону. А животным жрец обозвал Фола.

Кентавр остался невозмутим, будто не слышал оскорбления. Хрон же высоко поднял подбородок и ответил:

– Этот воин долгие годы верой и правдой служил светлой богине Афине, охраняя ее святилище от посягательств! Он имеет полное право прийти сюда и высказать свое глубочайшее уважение и любовь к богине!

– Грязным животным не место у храма богини! – уперся жрец. По его виду стало понятно, что с минуты на минуту он кликнет стражников.

– Побойся слов своих! – продолжал импровизировать Хрон. – Богиня высоко ценит помощь, оказанную ей кентаврами! Если ты не знаешь этого, ты недостоин носить звание жреца богини!

В этот раз жрец задумался. Импровизация, как ему думалось, эвменида, то есть бога, пусть и низшего, показалась жрецу правдой. Более того, другой жрец подошел к первому и что-то грозно шепнул на ухо.

– Ладно, пусть он присутствует на празднике!

Хрон выдохнул с облегчением. Фол – тоже. До начала переклички стражников необходимо раздобыть эгиду.

Ритуалы на теменосе продолжались еще около десяти минут. Все это время на Хрона и кентавра не обращали внимания. А потом процессия двинулась к Парфенону, длинная вереница духов медленно втекала внутрь храма, где должна стоять статуя Афины. А на статуе или рядом с нею – эгида.

Хрон двинулся вслед прочим присутствующим, и одновременно с тем услышал начало переклички. Капитан стражи поочередно выкрикивал имена своих подчиненных и тут же получал отзывы. Когда дело дойдет до убитого эвменида, наступит кризис, в чем Хрон был уверен.

Фронтон навис над головой Хрона. Массивные высокие статуи давили на психику, что и требуется от них: показать, насколько могущественна власть богини. Переступив порог храма, Хрон проморгался, привыкая к внутренней полутьме. Сразу же в глаза бросилась огромная статуя Афины, опершейся на большой щит (не эгиду, лишь простой пехотный щит). В руке богиня держала длинный меч. Статуя была красиво украшена золотом и драгоценными камнями, а постамент отделан слоновой костью.

Но эгиды Хрон нигде не видел. Пока остальные с почестями продолжали ритуал, Хрон незаметно обошел статую, осмотрел все внутреннее пространство храма, но не нашел волшебного щита.

Снаружи началась легкая паника. Конечно же, Хрон знал, в чем ее причина. Кто-то обнаружил тело мертвого бога, не ответившего на крик капитана.

Но где же, черт возьми, эгида?!

Нагнувшись к уху одного из духов, Хрон тихонько спросил:

– А что, эгиды Афины здесь нет?

Это был удар в лоб, движение напролом, достаточно безрассудный поступок, но иного варианта не нашлось.

– Эгида? – Дух поначалу ничего не понял. Лишь спустя несколько секунд до него дошел смысл вопроса. – Ах, эгида! Афина забрала ее недавно. Странно, что ВАМ это не известно.

Ответ духа был гораздо громче, чем желал того Хрон. Жрецы одновременно посмотрели на подозрительного эвменида и на нежелательного кентавра.

И тут в храм ворвалась одна из амазонок.

– Вот он! Он в храме!

Ее копье смотрело острием в грудь Хрону.

Кентавр заржал, встал на дыбы и оттолкнул амазонку ударом передних копыт. В дверях храма образовалась уже приличная толпа стражников.

– Садись! – рявкнул Фол.

Хрон запрыгнул на его упругую спину, и кентавр помчался к выходу. К сожалению, эллинские храмы подземелья имеют лишь один выход. Редко, очень редко существуют потайные ходы, известные лишь жрецам.

Разметав толпу у порога, кентавр в один прыжок соскочил с длинной лестницы. Взвилась туча копий, но к счастью ни одно не угодило в цель. Со стен акрополя полетели стрелы, однако Фол достаточно искусно петлял, избегая смерти и спасая наездника. Уже у ворот, распахнутых настежь по случаю праздника, Хрон услышал многочисленный топот копыт: преследователи нагоняли. Тогда Хрон достал пистолет, снял его с предохранителя и обернулся. Два выстрела вырвали души из двух ближайших амазонок. Еще два выстрела подкосили коней под эвменидами. Но даже истратив все выстрелы, Хрон не смог бы избавиться от погони.

Потому он убрал пистолет.

По утоптанной дороге Фол изо всех сил мчался прочь от акрополя, но скорости кентавра было явно недостаточно. И тогда Хрон спрыгнул на землю. В руках тут же появился меч, опасно сверкнувший лезвиями. Амазонки, опередившие прочих стражников на несколько секунд, на ходу спешились и вступили в бой. Их оружием были короткие мачете, по одному в каждой руке, и владели женщины своим оружием превосходно. Отбив несколько метких бросков, Хрон пнул одну из женщин ногой, другой женщине тут же вспорол живот.

Смертных убивать гораздо проще…

Воинственные крики амазонок слились воедино с лязгом стали клинков. Хрон успел одолеть половину женщин-воинов, когда им на помощь подоспели эвмениды. Их грозные тяжелые мечи рассекали воздух со свистом, а большие щиты мешали нанести хороший удар. Фол, не оставшись в стороне, поднял одно из оброненных амазонками копий и встал спиной к Хрону. В конце концов, Хрон отдал всех амазонок кентавру, так как справиться с ними было проще. А сам целиком и полностью ушел в бой с эвменидами.

Против вражеских щитов помогло умение Хрона совершать невероятные прыжки и кульбиты. Противник еще не сориентировался в пространстве, не понял, куда вдруг делся дерзкий осквернитель храма и убийца стражника, а тот уже втыкал свой изящный меч в спину. Пятерых Хрон буквально разрубил надвое, еще двоих разоружил и обезглавил. Оставшиеся семеро окружили Хрона, намертво сцепившись щитами, и беспрестанно наносили колющие удары. Изловчившись, Хрон достал Градус. Чтобы использовать его, пришлось рискнуть и отбросить меч.

Луч света вырвался из Градуса, отбросив двоих эвменид прочь. Остальные в ужасе закричали и бросились прочь. Фол уже добивал последнюю амазонку – вонзил копье той прямо в центр лба.

Победа осталась за человеком и кентавром.

– Скорее бежим! – торопил Фол. – Эвмениды никогда не прощают обидчикам! Сейчас они снарядят новую погоню, а потом вызовут подкрепление. Возможно даже, тех самых кер. Быстрее бежим!

Они припустили по дороге, свернули на перекрестке к ручью и по его руслу вскоре добрались к скалам очередного ущелья.

ГЛАВА 17

Пифия, чей голос передавал видения Коры, вновь закашлялась и принесла свои извинения за то, что сеанс необходимо прервать. Старая уже прорицательница удалилась в соседнее помещение, откуда больше не было ни звука, оставив двух богинь и ошалелого Ареса у наркотического колодца. Прокручивая вновь и вновь в памяти слова старухи, Арес все больше впадал в состояние, близкое к умопомешательству. Он принял свое попадание в мифический мир как должное, как факт, не утруждая себя размышлениями по поводу возможности или невозможности сего. Но когда пифия сказала, что похищенная им в Красноярске девушка Кора – дочь Зевса и Деметры Персефона, сил плевать на все вокруг больше не стало. Арес всерьез опасался, что похищение Коры, жены Аида, и странствие вместе с нею во владениях законного мужа грозит обернуться колоссальными неприятностями.

Персефона… Жена бога царства умерших… Дочь Зевса… Непонятно, как она исчезла из Аида и стала жить в мире людей. И еще более непонятно, зачем она понадобилась Хозяину. Кто он, этот загадочный Хозяин, чью волю Арес выполнял беспрекословно? Каким могуществом он обладает, если может позволить себе роскошь управлять судьбой и свободой легендарной Персефоны?

Арес покинул оракул и вышел наружу. Захотелось покурить, хотя он никогда не курил. Во всяком случае, не помнил, чтобы когда-либо курил. Артемида запретила проносить вовнутрь оракула оружие, потому и ее лук, и сумка Ареса лежали сейчас у входа. Повинуясь импульсу, Арес проверил содержимое сумки, перебрал каждый пистолет и каждый автомат, убеждаясь, что магазины заряжены на максимум. Нет, он не считал, что с бессмертным богом можно справиться огнестрельным оружием смертных, но осознание близости оружия немного успокаивало. Оставался еще таинственный Градус, помогший спуститься в Аид. Хозяин говорил, что Градус может быть оружием в ситуациях, когда другие средства бесполезны. Очень даже может быть, что вскоре придется выяснить, насколько большую помощь способен оказать Градус.

Вышла Артемида. Она была озабочена словами пифии, транслировавшими видение Коры, не меньше Ареса, и оттого выглядела еще прекрасней.

– Тебе идет лук со стрелами, – заметил Арес. – Всегда любил воинственных женщин.

– Остынь, приятель, – отмахнулась богиня. – Не стоит тратить свои силы на бесполезную лесть.

– Почему ж бесполезную?

– А сам-то как думаешь?

– Тебя не устраивает то, что я смертный? Или ты все еще злишься за тот случай в гроте?

– За тот случай я не злюсь, хотя, признаться, хотела тебя испепелить. А то, что ты смертный, не имеет никакого значения.

– Тогда что же имеет?

Артемида отошла к колонне. По ней до самого фронтона вился плющ, точно такой же, какие бывают на поверхности. Потрогав растение, девушка оторвала листик, смяла его в пальцах, со вздохом кинула на каменные ступени.

– Бессмертие богам дается по-разному, Арес, – поведала она, когда прошла минута молчания. – Нектар и амброзия – эта пища богов, дело, конечно, хорошее. Но лишь она не может сделать из бога бессмертного бога. Поддерживать молодость, красоту, силу – вот ее предназначение. Но поддерживать жизнь, которая постоянно угасает в любом существе, этой пище не под силу.

– Тогда как вы достигаете бессмертия?

– Каждый бог или богиня дают определенную клятву перед другими богами и перед всей Природой. Эта клятва – залог бессмертия. Нарушив ее однажды, бог становится смертным. Таким же смертным, как человек. Даже нектар не сможет вернуть былой не кончающейся жизни, молодости и силы.

Арес хмыкнул:

– И какова же твоя клятва?

– Это не важно, – ответила Артемида. – Моя клятва – это моя клятва. Я не собираюсь ее нарушать.

– Так сильно хочется жить вечно?

Артемида задумалась.

– Пожалуй, дело не совсем в этом, – призналась она. – Просто мне кажется, что если боги начнут нарушать свои клятвы, их дни будут сочтены. Нас уже прогнали из мира людей, похоронили и позабыли. Мы утратили могущество и власть, стали ненужными, опасными и пугающими. Но в подземном царстве мы наши пристанище и продолжаем жить. Пусть тайно, пусть не с той роскошью и размахом. Но все же…

– Но все же вы исчезаете, – докончил Арес фразу, хотя Артемида хотела сказать вовсе не то. – Ваши боги становятся смертными, как случилось это с Персефоной. Она ведь человек теперь, верно?

Артемида нехотя кивнула:

– Да. Как это ни странно и пугающе, Персефона теперь богиня лишь по статусу. Но не по своей силе. Можно сказать с уверенностью, что от человека ее ничего больше не отличает.

– Возможно, она нарушила свою клятву?

– Возможно, – согласилась Артемида. – Оракул ничего не сказал о клятве, но бессмертие могло утратиться именно таким путем.

Опавший с колонны сухой листочек плюща упал на голову Артемиды, лег на пышные каштановые волосы. Арес смахнул его своей рукой. Богиня наградила его за это теплым взглядом.

– Может быть, самой судьбой богам суждено исчезнуть навсегда. Ты никогда не задумывалась над этим?

– Задумывалась. Если это так, то что ж… Судьбу не обманешь.

Вышла и Кора. На ее бледных щеках заиграл румянец. Девушка казалась поправившейся после сеанса.

– Как ты? – участливо спросила Артемида.

– Вроде нормально, – благодарно кивнула Кора. – Только вот в голове не укладывается вся эта история с Аидом… Уму непостижимо!

Затем Кора коснулась плеча Ареса.

– Пифия зовет вас. Говорит, что готова…

В душе Ареса возникло волнение. Сейчас он предпочел бы ретироваться, уйти подальше от оракула и никогда не возвращаться. Он не хотел узнавать своего прошлого, ведь там могло затаиться потрясение ничуть не меньшее того, какое пережила Кора. Какое уже пережил и он сам.

Арес мог быть вовсе не тем, кем себя считал.

Он мог оказаться богом…

ГЛАВА 18

Амазонки считались дочерьми бога Ареса и богини Гармонии. Жили они, согласно легендам, на берегах реки Фермодонт в городе Фемискира, в Крыму и в предгорьях Кавказа, у Меотиды (современное название – Азовское море). Раскопки племенных захоронений в этих местностях, и в частности раскопки курганов кавказского региона подтвердили, что амазонки существовали на самом деле. В пользу их существования говорят оружие и сбруя, найденные во многих могилах женщин. В древности люди верили, что смерть – это не конец, а переход в иную жизнь, потому часто в могилы усопшим при их захоронении клали оружие, деньги, пищу, благовония, одежду, драгоценности и многие другие вещи, могущие пригодиться в загробном мире.

Легендарные амазонки – племя исключительно женское. Мужчин в нем не было. Когда наступал период воспроизводства, амазонки искали себе половых партнеров. Но если затем рождались мальчики, их немедленно убивали. Оставляли лишь девочек. На деле раскопки показали, что амазонки, то есть женщины-воины, жили вместе с мужчинами в общих племенах, вели общее хозяйство и занимались охотой наравне с мужчинами. Возможно, женщины участвовали и в войнах.

Легендарным амазонкам приписывались качества превосходных наездниц, воительниц и соблазнительниц. Их очарованию историки древности отводили отдельные главы, писали отдельные поэмы. Так или иначе, небольшие полудикие женские племена умудрялись наводить ужас на мегаполисы того времени, потому остались неразгаданной тайной. Участвовавшие в битвах с амазонками солдаты рассказывали, что эти женщины бесстрашны и свирепы как фурии, их невозможно заставить отступить, их нельзя обернуть в бегство. Победить же амазонок можно лишь перебив всех до единой.

– Говорят, амазонки выжигали себе правую грудь. Чтобы тетиву было удобнее натягивать.

Александр услышал слова друга и рассмеялся:

– Думаю, это бред. Возможно, отдельные племена, или даже отдельные женщины и выжигали себе грудь, но не думаю, что это было популярным у всех амазонок.

– Почему ж? Ведь с грудью…

– Да причем тут грудь-то? Уж не думаешь ли ты, что у всех амазонок древности грудь была как у Памелы Андерсон?

– Но тетиву с грудью даже меньшего размера натягивать гораздо неудобнее!

Александр вновь расхохотался:

– Ради спортивного интереса приделай себе что-нибудь наподобие груди и попробуй поупражняться с луком. Ты поймешь, что грудь вовсе не мешает. Ну, если и мешает, то не настолько, чтобы отрезать ее. В нашем мире спортсменки по стрельбе из лука не прибегают к уродованию собственных прелестей. К тому же амазонки носили доспехи, плотно прижимающие грудь, так что выпячивалась она не больше, чем грудь накаченных мужиков.

– Откуда ты все это знаешь-то?

– Книжки читаю. Да еще здравым смыслом руковожусь.

– Уж не книжки ли летописцев того времени? – Николай сощурил глаза. – Поликлет[12]12
  Поликлет из Аргоса, древнегреческий скульптор, теоретик искусства 5 в. до н. э. Из сочинения Поликлета «Канон» сохранилось всего 2 фрагмента. Бронзовая статуя «Раненая амазонка» известна по копии.


[Закрыть], например, в своих работах не отступал от канонов красоты, о чем и писал в «Каноне» при выводе цифрового закона идеальных пропорций человеческого тела. А его статуя «Раненая амазонка» изображает женщину с обеими грудями. Зато Диодор Сицилийский[13]13
  Диодор Сицилийский (ок. 90 – 21 г. до н. э.), древнегреческий историк, синхронно излагавший историю Древнего Востока, Греции и Рима с легендарных времен до середины 1 в. до н. э.


[Закрыть] четко писал об амазонках: «Девушкам прижигали груди, чтобы они не мешали во время битвы». Поликлет был теоретиком искусства, а Диодор Сицилийский – теоретиком науки. Историку верить надежнее, чем какому-то скульптору.

– А как же скульптура Кресилая «Амазонка»? Что-то не припомню там изуродованной женщины.

– Кресилай[14]14
  Кресилай из Кидонии, древнегреческий скульптор 5 в. до н. э. Скульптура «Амазонка» сохранилась лишь в копии.


[Закрыть] – современник Поликлета. В их эпоху существовали строгие понятия о красоте. Они не хронисты, пойми, не историки. В своих работах они не стремились отобразить историческую подлинность.

– Это твое лично мнение, – был не согласен Александр.

– Отнюдь. Это мнение многих ученых. Само слово «амазонка» в переводе означает «безгрудая».

– И все же ты попробуй проделать эксперимент с приделыванием груди, – посоветовал Александр. – Поймешь, что вовсе необязательно ее отрезать.

– Неужто ты приделывал себе женскую грудь, раз так уверенно об это говоришь? – Наступила очередь Николая хохотать.

– Нет, не приделывал. Я когда-то занимался спортивной стрельбой из лука, а вместе со мной занимались девушки. Девушки, заметь, которым есть чем гордиться! – Александр жестами дал понять, чем именно гордились те девушки. – Что-то не припомню их жалоб по поводу груди.

– Ну ты сравнил! Современный спортивный лук и лук времен амазонок – это как серп и уборочный комбайн!

– Лук всегда остается луком, – поучительно сказал Александр, подняв указательный палец вверх. – А женщина всегда остается женщиной. Добровольно лишать себя своей красоты – подчас единственной ценности – ни одна не согласится. Более того, существовавший в те времена куль женщины, характерный обожествлением женского существа и женской первозданной красоты, не принимал никаких физических отклонений в эталонном женском образе. Ни естественных отклонений, ни искусственных.

– Добровольно амазонок груди не лишали. Девушкам прижигали грудь, когда они были еще молодыми, детьми фактически. Насильно, иными словами. За одно отсутствие груди являлось своеобразным опознавательным знаком в среде амазонок. А упомянутый тобою культ женщины, матриархальные настроения – далеко не повсеместное явление.

– Но если они жили в племенах наравне с мужчинами, то как мужчины могли позволить такие изуверства над телами своих же дочерей и жен?

Николай фыркнул.

– Давай доберемся до места, а там спросим непосредственно у самих амазонок, как обстояли и ныне обстоят дела, хорошо?

Александр кивнул, соглашаясь. Держась на расстоянии десятка метров от черных всадников Фобоса и Деймоса, друзья скакали выполнить второе поручение Танатоса из трех. Похитить пояс Ипполиты – вот что они должны выполнить.

Фермодонт появился в поле зрения на исходе второго дня пути, после того как было преодолено непонятное расстояние (непонятное, потому что и расстояние, и время в подземном мире имеют совершенно другие свойства, нежели на поверхности. Так, проведя всего день верхом, ты можешь преодолеть половину кругосветного пути, но, с другой стороны, находясь в пути неделю, отдалишься от точки выезда незначительно. Археологи вскоре решили, что все зависит от выбора дороги. Пойдешь по одной дороге, время и расстояние будут иметь одни свойства. Пойдешь по другой, пусть параллельной первой – и время, и расстояние изменятся). Река была не очень широкой, но довольно глубокой, о чем свидетельствовало ее спокойное и быстрое течение. Не говоря ни слова, Фобос и Деймос направили коней к системе высоких остроконечных скал, вершины которых терялись в тумане на высоте. Археологи последовали за ними, и вскоре четверка всадников въехала в грот, дающий начало узкому туннелю под руслом Фермодонта. Спрашивать о мостах друзья не стали.

– Слушай, мне тут кое-что вспомнилось, – улыбался Александр. – Вот подумай, как в пятницу ясным солнечным вечером человек может пройти по Москве от Кремля до зоопарка, и притом никого не увидеть, да к тому же остаться совершенно незамеченным для других людей? Никто не страдал слепотой, и этот человек шел пешком.

– Он был человеком-невидимкой, – предположил Николай.

– Неверно.

Они остановились у входа в туннель. Пришлось спешиться, чтобы ненароком не разбить голову о низкий свод туннеля. Коней вели под уздцы. Там, где по предположению Александра, прямо над путниками должна находиться середина реки, Николай вдруг вскрикнул и подозвал приятеля. Осветив стену туннеля небольшим факелом, Николай ткнул в то, что привлекло его внимание.

Александр с интересом уставился на надпись, начертанную чем-то вроде химического карандаша. Поначалу он в странных символах не увидел ничего необычного, лишь бессвязный набор каких-то загогулин.

– Что это такое?

– Не могу сказать, – задумчиво ответил Александр. – На первый взгляд похоже на древнеславянское письмо, но способ начертания мне не знаком.

Получше осветив загадочную надпись, Александр уткнулся в каменную стену буквально носом. Внешне символы действительно напоминали глаголицу, но Александр готов был поклясться, что не встречал еще подобного написания. Да и что здесь, в подземном царстве, могут делать надписи на глаголице?

– Ты можешь расшифровать? – заинтересованно спросил Николай. – Кажется, это глаголический алфавит.

– Но на глаголице ТАК не писали, – напомнил Александр.

– Какая разница, как НЕ ПИСАЛИ на глаголице? Попробуй прочитать, ты ведь знаешь этот язык.

Александр, припомнив институтские занятия по древнеславянской письменности, напрягся и принялся расшифровывать надпись. Для упрощения задачи он достал маркер, с которым никогда не расставался (нимфы приходили в восторг от умения юноши рисовать различных животных и предметы на камнях и кусках кожи; нечастое использование этого «артефакта» и бережное хранение продлили маркеру жизнь). Маркером Александр стал выводить буквы перевода рядом с исходным текстом.

Пока шел процесс расшифровки, Фобос и Деймос топтались рядом. Но вскоре им это надоело, что стало ясно по презрительному фырканью рыцарей. Толкнув Николая в плечо, Деймос сделал знак головой следовать далее, и за Фобосом повел своего скакуна по туннелю.

– Ну как там? – любопытствовал Николай. – Получается?

– Вроде… – неопределенно ответил Александр. Отойдя в сторону, он осветил своим факелом то, что смог написать.

Николай прочел:

ИШТИ ДОМ

ЗМЕЯ МНОГЛАВЫЯ

СВЕТА БОЯГО

СОЛЦНЕ СКРЫВАГО

– Что это значит?

– Ты читать разучился?

– Так о каком змее идет речь? И где его дом?

– Возможно, это некое предостережение, – предположил, хмурясь, Александр. – Предостережение о многоглавом змее, преграждающем путь. Змей боится света, потому скрывает солнце.

– Гениально… А почему на глаголице?

– Мы подошли к владениям амазонок. По преданиям, амазонки жили в Причерноморье, у Кавказа и, вероятно, на берегах Волги. В древние времена в этих краях могла существовать славянская письменность.

Археологам пришлось еще давно признать, что Аид – это не просто мифический мир греческих эпосов. Аид – пересечение времен и культур многих народов. Потому обнаружить в одной из пещер надпись на славянском – не самое удивительное, что можно вообще здесь обнаружить.

Николай, знающий о подземном царстве и другое, забеспокоился:

– Слушай, раз речь идет о змее, мы рискуем с ним повстречаться! Куда пропали эти чертовы рыцари?

Александр же, повинуясь инстинктивному любопытству ученого-археолога, стал ощупывать каждый сантиметр стены, на которой чернела надпись вместе с переводом. Пальцы елозили по шершавому камню, но не могли найти ничего примечательного. Потеряв десять минут на обследование стены, Александр в сердцах сплюнул и оперся двумя руками о скалу. Древнеславянская надпись располагалась прямо напротив его лица, понятная и непонятная одновременно.

И вдруг стена с легкостью подалась вперед, опрокинулась, а Александр, потеряв точку опоры, повалился в образовавшийся темный проход. Он вскрикнул, тут же вскочил с пола, но вновь свалился – Николай, испугавшись за друга, бросился следом и в темноте не разобрал дороги, сшиб приятеля и сам кубарем полетел куда-то.

У археологов сердце упало к пяткам, когда они услышали глухой удар закрывшейся стены. Пятно слабого света от оброненных факелов, оставшихся там, в туннеле, исчезло.

Друзей накрыла непроницаемая мгла.

– О, черт! Проклятие! Мы в ловушке!

– Тише ты! – прошипел Александр. Он помнил о змее.

На ощупь они отыскали свои шлемы, друг друга и закрывшуюся стену – дверцу ловушки. Не могло быть и речи, чтобы найти какой-то рычажок или надпись, дающую ключ к потайному замку, в такой темноте.

– Что нам делать-то? – начинал паниковать Николай. – У тебя хоть зажигалка есть?

– В ней давно кончился газ, – со скорбью сообщил Александр, стараясь подавить внезапный приступ клаустрофобии.

На четвереньках, чтобы ненароком не провалиться в яму, археологи стали ощупывать пол ловушки, в которой по роковой случайности оказались. Но ничего кроме толстого слоя пыли найти не удалось. И все же вскоре Николай подозвал друга:

– Саня, я, кажется, нашел люк.

Александр подполз на голос и смог убедиться, что Николай действительно что-то нашел. Холодное, идеально круглое кольцо, намертво прикрепленное к небольшой плите. На ощупь и впрямь похоже на люк.

– Потяни-ка за кольцо.

Николай выполнил просьбу. Крышка люка с легкостью откинулась. Снизу, освещая металлические скобы-ступени, лился слабый свет.

– Алиллуйя! – пискливо прошептал Николай. – Выход найден!

Александра отчего-то посетило недоброе предчувствие каких-то неприятностей. Но выбирать не приходилось: либо оставаться в ловушке, либо искать выход через этот люк.

И они стали спускаться в шахту. В узкий проход едва влезали широкие доспехи, но все же удалось протиснуться и достичь дна шахты. Отпустив последнюю металлическую скобу, вбитую в скалу, Николай попытался осмотреться. По-прежнему узкий ход прямой линией упирался в более просторную пещеру или грот, но от лестницы ничего нельзя было разглядеть. Когда же друзья вышли в действительно просторную пещеру, их изумлению едва ли существовал предел.

Они стояли на парапете, а внизу, на глубине около десятка метров сверкала идеально гладкая поверхность подземного озера овальной формы. За озером был песчаный берег, круто спускающийся в воду. На берегу росли диковинные цветы и деревья, каких археологи еще не встречали за полгода, проведенных в Аиде. Парапет же огибал озеро и заканчивался каменной лестницей, ведущей прямо на песчаный берег. Неуверенно, с гладиусами в руках, друзья прошли по парапету, спустились на песок и осмотрели весь берег.

Цветы и деревья росли довольно густо. Тут же встретились и асфоделы, предвестники любого входа в подземное царство мертвых. Но, углубившись в заросли, археологи уткнулись в стену пещеры.

Рассматривая ниши на высоте, выдолбленные в камне, в которых горел огонь, дающий освещение, Александр ломал голову над проблемой высвобождения. Но вдруг с берега раздался короткий звонкий смех.

Когда археологи выбежали из зарослей на берег, то никого не обнаружили.

– Кто здесь? – сверкнул мечом Николай.

В ответ – тишина.

Но смех они слышали ясно, в массовые галлюцинации не верили. Потому обшарили весь берег и снова обследовали заросли.

Смех повторился.

– Эй! – позвал Александр. По характеру смеха он понял, что вместе с ними в пещере находится либо нимфа, либо ребенок. Но ребенку здесь делать нечего, потому следует искать именно нимфу. – Выходи! Мы не причиним тебе зла!

И вновь смех. Сложилось впечатление, что он поднимался с глубины озера. Будто сама вода издевалась над незадачливыми путниками. Николай нашел небольшой камень и запустил его в центр озера. Всплеск, по воде пошли круги, нарушая ее волшебную гладь.

А спустя несколько секунд на поверхности озера показалась светловолосая голова девушки.

– Вот же черт! – ругнулся струхнувший уже Александр. – Нимфа.

– Океанида, – уточнил Николай, заметив, как под водой взмахнул рыбий хвост нимфы.

Девушка, улыбаясь, медленно подплыла к берегу.

– Кто вы? – спросила она.

Представившись, Александр поинтересовался у русалки, как выбраться из пещеры.

– А никак! – улыбнулась нимфа. – Отсюда есть подводный канал в русло Фермодонта, но вам его не пройти. Вы ведь смертные!

Океанида фыркнула и звонко ударила хвостом по воде.

– Должен же быть и другой выход! – не теряя надежды, воскликнул Николай. – Подумай хорошенько, красавица!

Русалка сдвинула брови. Ее милое личико приобрело задумчивое выражение. Когда же оно вновь прояснилось, океанида выдала шокирующую фразу:

– Да, есть еще выход на поверхность. Но чтобы его открыть, надо победить хозяйку озера.

Археологи одновременно клацнули зубами. Выход на поверхность! Выход в мир людей, такой светлый и безопасный! ВЫХОД!

– Где он?! – едва не схватив русалку за плечи, крикнул Николай. Его затрясло от напряжения. – Где выход!

– Я не знаю, – виновато улыбнулась океанида. – Знаю только, что сначала надо победить хозяйку озера.

– Что за хозяйка? – подключился к допросу Александр. – Где ее найти?

– А ее не надо искать, – хохотнула русалка. – Она скоро будет здесь. Она умеет чувствовать присутствие людей в своей пещере.

Археологи покрылись холодным потом.

– Кто она такая? – уже зная примерный ответ, требовательно спросил Александр.

– Химера, – доложила нимфа.

– Что? Химера?

– Ага, – кивнула светловолосой головой русалка. – Химера.

– У нас проблемы? – обеспокоено скривился Николай, смотря на друга.

– Химера, огнедышащее чудовище с головой льва, телом козла и хвостом дракона, – припомнил мифологию Александр. – Если это она, то у нас ба-а-а-льшие проблемы.

Будто в подтверждение его слов, поверхность озера вдруг вспенилась, забурлила. Русалка ойкнула, еще раз виновато улыбнулась и нырнула, напоследок ударив по воде рыбьим хвостом.

А секунду спустя в центре озера образовался и тут же взорвался водяной пузырь. Среди брызг и шума падающей воды археологи встретились с Химерой.

– Змей Горыныч, мать твою! – крикнул Николай, отступая к зарослям. В его больших от ужаса глазах отражались три кошмарные головы чудовища, но не львиные, как в мифе, а истинно драконьи.

Ужасный дракон заметил людей и приготовился разделаться с ними без промедления.