355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кир Булычев » Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.2 » Текст книги (страница 62)
Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.2
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 04:32

Текст книги "Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.2"


Автор книги: Кир Булычев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 75 страниц)

– Ну что ты говоришь! – возмутилась Зинаида. – Семен никого в жизни и пальцем не тронул.

– Это тебе так кажется по причине совместного проживания, – ответил Груздь. – У меня дело короткое. Могу помочь.

– Как так – помочь?

– Я единственный, кто имеет знания о вас. Моя информация – твое спасение.

– Я вас не совсем понимаю.

– А тебе и не надо понимать.

Груздь не был в себе уверен и внутренне был готов уклониться от заслуженной пощечины. Оттого был даже более агрессивен, чем того требовали обстоятельства. В то же время еще больше он боялся упустить момент, продешевить – ведь такое везение случается раз в жизни, и нужно ухватить свое везде, где могут дать.

С утра Груздь деятельно носился по городу, убежденный, что поймал злоумышленника. Хотя чуял, что поймал-то он за хвост тигра.

– Есть предложение, – сказал он, заполняя собой проход на кухню, – что я могу гарантировать вашу безопасность. Никому ни слова из уважения к памяти твоих родителей и тебе лично.

– Мои родители живы и здоровы, – ответила Зинаида. Она уже почти знала, зачем он заявился.

– Это не так важно.

– Скорее, Груздь, – сказала Зинаида. – Скорее, я спешу.

– А ты не спеши, потому что от возмездия ты не уйдешь. От справедливого, ты меня понимаешь?

– Или говори, или мотай отсюда.

– А я ведь вдвое тебя старше, по крайней мере.

Зинаида не смела собирать при нем сумки. Может, он с другим пришел, а тут убедится, что прав.

– Вопрос о твоем Семене. Я его, конечно, уважаю.

– Родители его далеко живут, – сказала Зинаида. – Ты их уважать не можешь.

– Я отношусь с уважением к любому живому существу, честное слово. Недаром я представляю собой ведомство гражданской обороны.

– Ага, накройся простыней и ползи на кладбище. И что же ты хотел сказать?

– Тысяча «зеленых». И я твой друг. И молчу.

– Тысяча «зеленых»? А их нет у меня.

– Есть, я все знаю. И две тысячи найдется, но мне всего не надо, я только за услугу возьму и пошел.

– Дурак ты, Груздь, – сказала Зинаида. – Как только я тебе хоть рубль дам, ты сразу на меня донесешь, потому что тогда у тебя сомнения пропадут. Нет тебе ни рубля, нет состава преступления. Пошел отсюда, катись колбаской по Малой Спасской.

– Ты грубо себя ведешь и ошибаешься.

– Считай как знаешь.

– Ты меня толкаешь на сообщение в компетентные органы.

– А ты и без этого побежишь в компетентные органы, – сказала Зина. – Только там тебе не заплатят.

– А может, пятьсот?

Зина подумала, что Груздь сильно постарел. Она его с детства знала, он еще с лекциями по ДОСААФу выступал, как оберегаться от радиации.

– И что ты к моему Семену привязался?

– Потому что он не Семен, – Груздь понизил голос, словно опасался подслушки, – а враг номер один, засланец инопланетных органов.

– Знаешь, что я тебе скажу, – ответила Зинаида. – Плевать мне с высокого дерева, как ты Семена назовешь. Он мой муж, понимаешь? Я люблю его. И таким сволочам, как ты, никогда не отдам. На любом суде его отстою!

– Ох и продалась ты, Зинка, ох и продажная! Выведут тебя на чистую воду, может, ты сама уже укушенная.

– И что же?

– А ты про вампиров смотрела? Вампиры как подсосут твоей кровушки – и все, ты сама вампирка.

– Тронутый ты, Груздь.

– Тронутый не тронутый, а даю тебе час на размышление. В ФСБ меня с распростертыми объятиями ждут.

– Ох и рискуешь ты, Груздь, – сказала Зинаида.

– Через час. Напиться не дашь?

– Не дам!

– Это тебе тоже припомнится.

Она закрыла за ним дверь, даже набросила цепочку.

Дыхание было быстрым, голова кружилась. Он не будет ждать час. Не будет. Он уже побежал. И они ее возьмут, а тогда Сеня сразу им попадется. Ведь долго не протерпит без нее, прибежит за ней. Она же его знает. Он любит ее. А к нашим сволочным нравам не привык и попадется. Он же, наверное, думает, что люди – порядочные…

Она поймала себя на странных размышлениях, будто Сеня – как ребенок, что его нужно охранять от наших органов. Значит, что же, она предательница? Ради мужика готова предать свою Землю?

Думая так, она быстро кидала вещи в сумку, что пригодится, и не только шмотки, шмотки не главное, а вот коробку со своими невеликими драгоценностями, любимую бритву Семена, пиджак…

В окно кто-то смотрел.

Она выпрямилась.

Первым движением было добежать до окна и закрыть штору.

Но на полпути к окну она сообразила, что там – против света плохо видно – стоит всего-навсего Изя Иванов, редактор и даже некогда, в отдаленном прошлом, случайный любовник Зины. Этот еще чего приперся?

Время же идет.

Может, сделать вид, что тебя нет?

Он крикнул в форточку:

– Чего спешишь, красавица? Мне на минутку. А он там ждет! Сеня волнуется… Хоть убейся!

Она сняла цепочку, открыла дверь Изе. Старый толстяк ушел – пришел молодой толстяк. Тугой, упругий, твердокаменный толстячок.

– Ну чего ты у нас забыл? Семена нету. Он на работе.

– Я на пять минут. Как друг.

– Вечером приходи, как друг, чайку попьем.

Этот не на кухню. Этот сразу вломился в комнату, где на кровати стоит раскрытая сумка, рядом – вещи.

– Не будет тебя вечером, – сказал Изя.

И улыбнулся – рот до ушей, он всегда так глупо улыбается, хоть и не дурак.

– Что ты хочешь сказать?

– Вещички собираешь, а благоверный пришелец тебя где-нибудь в кустах или под мостом поджидает, чтобы когти рвать отсюда. А я одобряю. Правильно делаете – минута промедления смерти подобна. Обложили твоего Сеню. Даже странно, что я сразу не догадался.

Он бухнулся на диван и резким движением руки смахнул на пол сумку, вещи посыпались из нее, как продукты из рога изобилия.

– Ты что, с ума сошел?

– Погоди, не суетись. Научись слушать старших.

– Мне некогда, Изя, честное слово, некогда.

Она опустилась на корточки, чтобы собрать вещи. Ее голова оказалась рядом с его коленями – она не подумала об этом, очень спешила и плохо соображала. Так человек бежит под пулями, зажмурившись, и ему кажется, что в него не попадут…

Изя опустил крепкие толстые пальцы на ее макушку, запутал их в густых волосах, потянул к себе так, что голова запрокинулась.

Нагнулся и поцеловал Зину в губы.

А ей некуда было деваться. Она сидела на корточках, одной рукой упершись в палас, чтобы не потерять равновесия, второй вцепилась в его руку, но тщетно. Он прижал губами ее губы так, что стало больно.

Она мотала головой, а он все же смог разомкнуть ее зубы и залезть языком в рот. Гадость-то какая!

И пахло от него чесноком.

Наконец вырвалась, села на ковер у его ног.

– Ты с ума сошел?

– Нет, не сошел. Сиди, сиди, объясню. Ты сейчас умчишься. Вместе со своим марсианином. Я не вмешиваюсь, но полагаю это легкомыслием, хотя бы потому, что вас скоро настигнут. Пойми же – против вас будет задействована вся машина государства, а вы не опытные урки, вы законопослушные обыватели. Куда вы помчитесь? К тебе в Саратов? К дяде в Тмутаракань? Но, повторю, это твое дело. Действия и поступки любой женщины определяет мужчина, если ей повезло и она себе одного захомутала. Беги. Не мешаю.

– Что ты говоришь, Изя? Я никуда не бегу.

– Один Груздь чего стоит, – сказал Изя. – Он уже такую волну развел, что в любой момент к тебе могут нагрянуть. Но, думаю, полчаса у тебя еще осталось. И советую тебе не бежать к тете или дяде – бегите сразу на юг, куда-то, где нет родни, где вас труднее вычислить. Деньги у тебя есть, я не сомневаюсь.

– Спасибо, – тупо сказала Зинаида и попыталась подняться.

– Не надо благодарности. – Он опять придержал ее, положив на голову ладонь. – Мне грустно расставаться с тобой.

– Мне тоже. Отпусти меня. Сам же говоришь…

– Я ничего не говорю, кроме слов любви. Не поняла?

Он наклонился, потянул ее к себе наверх, на диван, сам опрокидываясь на спину, как рыбак, который вытаскивает из реки громадного сома.

Зинаида даже не сообразила, что можно сопротивляться.

– Ты что? – повторяла она. – Ты что делаешь, как тебе не стыдно!

А он уже навалился на нее и стал ее раздевать, расстегивать…

– Да ты с ума сошел! – Она отбивалась, молотила его кулаками. Тогда он перестал ее мучить, а сказал деловым голосом:

– Зинаида, не сопротивляйся. В конце концов, тебе было со мной хорошо, ты же раньше не возражала…

– Неужели ты не понимаешь? Неужели ты ничего не понимаешь? Он был никакой, но я его всегда любила, я и тебе давала, потому что его любила, чтобы ты к нему…

– Я всегда подозревал это, – тихо ответил Изя.

Он был огорчен. Он был опечален, но не настолько, чтобы отпустить ее.

– Пусти!

– Нет, теперь тем более не отпущу. И учти: каждая лишняя секунда сопротивления уменьшает ваши с ним шансы на спасение.

– Зачем ты так говоришь, Изя?… Пожалуйста, не надо, Изяка…

– Ты мне не безразлична, – сказал Изя. – И такая вот острая ситуация возбуждает меня. Когда я понял, что ты побежишь за своим псевдо-Сеней, я понял – я должен успеть быть с тобой… хоть несколько минут. Я заставлю тебя это сделать!

– Ну потом, когда-нибудь потом…

– Раньше для тебя это была не проблема. Ты сама говорила: что может быть проще, ноги раздвинуть и потерпеть пять минут.

– Нет!

– Любишь его? – Да.

– Если любишь, то дашь мне сейчас. Именно сейчас, потому что любишь.

– Пожалуйста, не надо…

– Тогда ты никуда не уйдешь. А пойдешь со мной в ФСБ. Они тут рядом, они ищут вас со Шпаком. Мне стоит только свистнуть.

И она поняла, что его руки уже добрались до тела… а чего добираться, она же в халате и трусах – как была дома.

– Три минуты, – повторял Изя, – только три минуты, и я тебе все прощу… Три ми-ну-ты-ми-ну-ты, – говорил он в такт своим движениям.

Зина плакала и теперь молила об одном – скорее кончи! Ну скорее все сделай! Я тебе помогу, только кончи скорей… там же Сеня с ума сходит.

Комары были беспощадны. И спрятаться тут от них некуда – рядом вода, они, видно, живут здесь и ждут, когда же к ним придет на съедение идиот в человеческом облике. «И почему же я унаследовал тело, не отключил системы его – оно функционирует и страдает, как свое… оно уже стало своим навсегда, и мы умрем с ним, мой дорогой». Он посмотрел на часы.

Прошло полчаса, как она обещала прийти. Что ее держит? Он, внутренне улыбнувшись, представил себе, как она старается выбрать любимый шампунь, как смотрит на туфли, потом меняет их на другие… Представив, он вдруг обиделся на нее. Ну почему эта женщина не понимает, что у них каждая минута на счету?… И могла бы найти для него ухоронку без комаров… «Будь справедливым, она не знала, что здесь комары».

Он встал и выбрался на самый берег, потому что, когда ты в движении, комары отстают. Но долго там быть не пришлось, потому что на том берегу уселись два мальчишки с удочками и стали разматывать снасти.

Солнце припекало, комары догнали его, а когда он нырнул внутрь, накинулись всем кагалом.

Комары мешали думать.

Куда они уедут с ней? Может ли он полагаться на ее здравый смысл и осторожность? Ведь она повезет его к родственникам. Безопасно ли это? Опыта Сени Шпака не хватало – он еще никогда не бежал и не скрывался. Опыт же гения был иным и заключался в том, что служба безопасности отыщет любого опасного преступника в считанные минуты – все зафиксированы и учтены… Как бы они не оцепили город…

Прошло тридцать пять минут.

Невыносимо!

С ней что-то случилось. Она попалась.

Она шла к нему, а по дороге ее схватил тот самый парень, с которым Шпак учился в школе. Ее узнали – а как же не узнать! И ее будут допрашивать. А может быть, уже допрашивают? Ее бьют? Или у них есть более цивилизованные, скажем, более действенные способы разговорить преступника?

Может, они уже подходят сюда – выследили Зинаиду и подходят к кустам?

Шпак на четвереньках вылез к краю кустов.

Никого на дорожке не было.

Но тревога сжала горло – он уже был уверен, что Зина попалась.

Выручать ее?

Это неразумно, это глупо. Ему не выручить ее.

Надо бежать и скрываться.

Без нее?

И он уже шел обратно к дому.

Осторожно, оглядываясь, нет ли погони, выглядывая из-за угла – не ждет ли засада?

Но городок заснул, в истоме летнего дня даже облака повисли, не двигаясь… Жужжали пчелы и гудели шмели, пахло полынью и флоксами.

Он поднялся по огороду почти ползком. Только бы не попасться на последних метрах.

Он физически ощущал давление вражеских глаз.

Вот и окно. Что-то слышно… как будто дышит собака… быстро.

Он медленно приподнял голову, чтобы глаза его появились у стекла в нижнем углу. «Ах, – сказала Зинаида, – иди ко мне, ну иди же! Скорей!»

В комнате было полутемно.

Почти темно. Полумрак. Но шторы не закрыты.

В комнате был беспорядок.

На диване кто-то лежал и ворочался. Двигался. Дергался.

Как это отвратительно видеть со стороны! Это же ее ноги согнуты и подняты вверх. Это ее кулаки колотят по его спине.

По спине Изи Иванова. Он же сразу узнал полысевший затылок и красную шею.

Именно сейчас…

Сеня не стал рассуждать, он не мог рассуждать.

Он отвалился от окна и сел на землю, прислонившись спиной к стене дома.

Она послала его к реке, смеясь над ним, а Изя ждал у дверей, когда Сеня отойдет подальше. Они это делали раньше, но сегодня, когда все так изменилось… Они наверняка уже позвонили по тому телефону. Ведь у Зинки был телефон.

И внутри Сени стало холодно.

Холодно и пусто. Все кончилось.

Путешествие подошло к концу.

Последний из агентов чуть было не потерпел поражение.

Главное – отрешиться от чувств. Именно от чувств.

Принцип прост: те, кто догадался или готов догадаться и этим ставит под угрозу операцию, должны быть уничтожены. Тем более что они не заслуживают иной участи, потому что могут предать. И убить.

Вопрос в одном – кто убьет первым.

Если ты протягиваешь указательный палец, то луч, вылетевший из него, почти невидим. Тонкий сиреневый луч.

Он пронзает практически любое препятствие.

Семен увидел, как в стекле появилось отверстие, как шляпка от гвоздя, с оплавленными краями.

Изя неловко свалился с дивана и скорчился на полу. Он еще дышал.

Зинаида с секунду лежала в бесстыжей позе, задрав согнутые в коленях ноги, но тут же ноги выпрямились, и она замерла, протянув руки вдоль тела.

Все. Дело сделано. Надо бежать.

Он почти стал одним из них, но они сами предостерегли его от морального превращения.

Ах, как он лопался… Свобода! Как говорил женераль Симка? «Такая свобода нам не нужна!»

Он распахнул окно. Оно открывалось наружу.

Перепрыгнул через подоконник.

Уходить с голыми руками неразумно. У него еще есть несколько минут.

Шпак прошел в ванную. Взял с полочки зубную щетку, пасту, мыло, расческу, рассовал по карманам.

Посмотрел на себя в зеркало.

Раньше как-то случая не представлялось. Нет, утром смотрел, но не думал об этом.

«Вот это мое лицо. Неприятное, грубое лицо, мешки под глазами, глубокие морщины к уголкам губ, глаза слишком светлые, волосы поредели, и приходится зачесывать их поперек головы, чтобы скрыть лысину. Но ведь когда выбирал, не задумывался об этом».

Он смотрел на себя и думал, как удобнее всего убрать Груздя. А Груздя придется убрать, потому что он знает его и обязательно будет говорить. Он уже донес, если жадность не удерживает его от последнего шага. Может быть, он будет шантажировать Шпака?

Не стоит ему этого делать.

Сумка лежала в комнате, возле дивана.

Шпак рванул Изю за рукав, чтобы оттащить в сторону.

Он стал класть в сумку свои рубашки, носки – самый минимум.

Вот вроде и все.

Он выпрямился и стал смотреть на Зинаиду.

Ее лицо с закрытыми глазами приобрело покой и благородство, которого ему не хватало.

– Прощай, – сказал Шпак.

– Я это сделала для тебя… ради тебя. Я не могла иначе откупиться от Изи, – сказала Зинаида, не открывая глаз.

– Я знаю, я не сразу понял, но теперь понял. Только это ничего не меняет.

– Я не могла иначе спасти тебя.

– Разумеется.

– Ты уйдешь без меня?

– Иначе не получится. Нам нельзя вместе.

– Ты хоть будешь меня вспоминать?

– Глупый вопрос. Я не собираюсь тебя забывать.

– Ты все еще сердишься?

– Не в этом дело.

Шпак поставил пальчиковый дезинтегратор на земную плоть. И направил его тонкий луч на Изю.

Это было неприятное зрелище.

Комнату окутало паром – стало очень жарко, и сумма запахов, рожденная дезинтеграцией человеческого тела, была почти невыносима.

– Ты бы хоть предупредил! – закричала Зинаида, вскакивая с дивана. Она с трудом отыскала на ощупь путь из комнаты.

Но пар скоро исчез, и запахи тоже стихли.

– Все? – спросила Зинаида из кухни. Ей никто не ответил.

Она заглянула в комнату.

Шпака уже не было.

На полу осталось темное обожженное пятно. По форме человеческой фигуры. Надо будет сейчас же притащить старый палас из кладовки и положить его здесь.

Но сначала она подбежала к окну.

Шпак как раз сворачивал в проулок.

Она не стала кричать ему вслед, потому что он всё равно не вернулся бы.

Тайна Урулгана

Хоть и конец лета, но темнело поздно. Вечерняя синь поглотила дальний берег, а ближний, обрывистый, с тощими елками по скалам, казался нарисованным силуэтом на длинном картоне. Звуков было много, но они лишь подчеркивали бесконечную тишину – если вдруг наступала мгновенная пауза, она была столь пуста, будто этот мир еще не был создан.

На корме «Св. Сергия Радонежского» уныло пели мастеровые, выписанные Ефремом Колоколовым, мерно шлепали по воде лопасти колес, плескала вода, капитан громко отчитывал на мостике матроса, который забыл в Жиганске пустую бочку, внутри парохода, где-то внизу, стучала машина. «Св. Сергий Радонежский» не так велик и шикарен, как пароходы, что ходят по Волге, но нутро у него немецкое, с великими трудами привезенное по частям до Якутска. На верхней палубе есть шесть кают, обшитых деревом, и столовая с бархатными портьерами, блеском медных частей и пианино, на котором не раз музицировала мисс Вероника Смит, а палубные пассажиры толпились, глазели в квадратные окна, обсуждая иностранку и ее жениха, мистера Дугласа Робертсона, красавца-мужчину.

Но поздним вечером, отужинав в обществе капитана Селиванова, которому в молодости приходилось бывать в дальних плаваниях и даже посещать город Сан-Франциско, иностранцы запирались в каюте Вероники Смит, чтобы в спокойствии обсуждать свои дела. Любой человек на пароходе, до последнего кочегара, знал, зачем англичане стремятся в Новопятницк. Некоторые проникались сочувствием, иные посмеивались.

Мисс Вероника Смит, стройная сероглазая девушка с пышными пепельными волосами, собранными в узел на затылке, коротким прямым носом и острым решительным подбородком, сидела на койке, поджав под себя длинные ноги с крепкими икрами, закаленными гимнастическими экзерсисами и верховой ездой. Образ ее полностью соответствовал картинкам в журнале «Country life», и, разумеется, более всего к лицу ей был костюм амазонки с хлыстиком в руке. Впрочем, следует сказать, что именно такой ее и воспитывал капитан Оливер Смит, и лишь превратности судьбы, связанные с неудачным путешествием отца и смертью матери, заставили ее изменить предначертанному пути. Но, будучи девушкой решительной и целеустремленной, Вероника внешне никогда и никому из бывших светских знакомых не показала, что удручена своим современным положением певички, чему помогли уроки пения, преподанные ей профессором Медиччини, преподавателем музыки в пансионе «Глория» в Берне, где Вероника пребывала до восемнадцати лет.

Спутник Вероники – Дуглас Робертсон также казался сошедшим со страниц светского таблоида. Его тропический загар, полученный, как говорили, во время охоты на слонов в Кении, куда он сопровождал лорда Уорси, сохранился даже здесь, в русской Сибири. Лицо его, украшенное небольшим шрамом – память об одном из романтических приключений, которых на счету у Дугласа было немало, – являло собой образец силы и уверенности в себе. Вытянутое, с четко проведенными ранними морщинами, узколобое, но не слишком, с крупным, но не чрезмерно, подбородком, это было лицо молодого джентльмена, охотника и благородного искателя приключений. Не принадлежа к высокому роду и не имея хорошего образования, он тем не менее был принят в лучших домах Лондона, и его добродушная улыбка, готовность к любому рискованному предприятию, всегдашнее чуть снисходительное спокойствие вызывали к нему инстинктивное доверие с последующим приглашением на ланч, а то и на африканское сафари, чему способствовала его репутация одного из лучших стрелков Лондона.

Дуглас искренне увлекся Вероникой, встретив ее на скачках в Блекшире три года тому назад. В то время Вероника только-только вернулась из Швейцарии и начала выходить в свет.

Красота Вероники, слава ее отца, богатство семьи Смитов совместно выступили противниками молодого мистера Робертсона, по правде говоря (хоть это было известно лишь его кредиторам), не имевшего ни пенса за душой. Тем не менее Дуглас был упорен. В надежде обратить на себя благосклонное внимание девушки он чуть было не вызвался присоединиться к экспедиции, которую готовил капитан Оливер Смит. Однако по здравом размышлении передумал, так как имел бы не много шансов завоевать сердце девушки, находясь от нее в десяти тысячах миль в окружении белых медведей.

Настойчивость мистера Робертсона не принесла плодов. Неожиданно Вероника без памяти влюбилась в талантливого, но беспутного выходца из Трансильвании виолончелиста Милоша Куцку. Ослепление ее этим жгучим брюнетом с усами, подобными бычьим рогам, было настолько велико, что Вероника даже не приехала в Ливерпуль проводить корабль «Венчур», на котором ее отец уходил в Арктику.

Дуглас был огорчен прискорбным поворотом судьбы и принял предложение престарелого лорда Уорси присоединиться к сафари в Кении, после чего направился в Маньчжурию корреспондентом от газеты «Дейли мейл», прожил полгода в Корее, чуть было не проник в Тибет, и прошло более двух лет, прежде чем он вновь появился в Лондоне, ничуть не разбогатевший и не ставший разумнее. Из Маньчжурии он привез слугу-китайца по имени Лю, который был отличным кулинаром и знатоком восточной борьбы, а также любовь к жасминовому чаю, чего обитатели Британских островов понять не в состоянии.

Приехав, Дуглас начал наводить справки о своей бывшей возлюбленной и узнал о драматических переменах в ее жизни.

После отбытия капитана Оливера Смита в путешествие Вероника, как и было договорено, поселилась у своей тети Джейн в Девоншире. Виолончелист Куцка уехал в Милан, жизнь постепенно вернулась в свою колею. Вероника совершала верховые прогулки в окрестностях тетиного дома и поддерживала светские отношения с соседями. У нее даже появился жених – мистер Кренкшоу, член парламента от консервативной партии, которому прочили в недалеком будущем министерское кресло.

И вот в одночасье все рухнуло.

Сначала без вести пропал корабль «Венчур». Последние письма с него были переданы на встречное русское судно в районе Новой Земли через четыре месяца после отплытия из Ливерпуля с целью прохода из Атлантического океана в Тихий в течение одной навигации. Прошел еще год, более писем не было, и уже никто не сомневался, что корабль капитана Смита раздавлен льдами.

И тут произошла трагедия с тетей Джейн.

В свое время, после смерти родителей, наследство Смитов было полюбовно разделено между Оливером и Джейн. Так как тетя Джейн не имела детей, а мать Вероники умерла, сопровождая мужа в неудачном путешествии к Южному полюсу, и оставила пятилетнюю девочку на руках мисс Джейн Смит, та заменила ей мать.

Уверенный в том, что будущее дочери обеспечено, капитан Оливер Смит, отъезжая, не оставил завещания, полагая, что в случае его гибели Вероника, безусловно, унаследует оба имения.

Но жизнь распорядилась иначе.

Никто и не подозревал, что тихая как мышка мисс Джейн Смит играет на бирже, ввергаясь в сомнительные предприятия. Известие об исчезновении горячо любимого брата сильно повлияло на ее душевное состояние, и она, словно горький пьяница, с еще большей энергией ударилась в спекуляции. Нетрудно понять, что вскоре она стала жертвой нечистых на руку дельцов и полностью разорилась. Стыдясь признаться в разорении своей горячо любимой племяннице, мисс Джейн приняла яд.

После ее похорон обнаружилось, что Веронике не осталось ничего, кроме долгов.

Это было бы еще поправимо, если бы капитан Смит, чья половина семейного состояния осталась нетронутой и заключалась в земельных владениях и солидных бумагах, вернулся либо погиб. Но капитан пропал без вести. Он был – и его не было. То есть юридически он не считался умершим лицом, так что Вероника не могла ему наследовать.

Будучи наследницей четырехсот тысяч фунтов стерлингов, мисс Смит оказалась совершенно нищей.

К сожалению, узнав об этом, ее жених мистер Кренкшоу перестал с ней встречаться.

Собрав драгоценности, оставленные ей матерью, Вероника переехала в Лондон, где сняла маленькую квартирку из четырех комнат. Ей пришлось отпустить всех слуг, за исключением горничной Пегги, привезенной некогда ее отцом с Цейлона и бывшей ей более чем горничной. Она была наперсницей, подругой и старшей сестрой Вероники.

Деятельная натура Вероники не смирилась с нищенской долей. Она вспомнила, какие комплименты расточал ей учитель музыки в пансионе профессор Медиччини, и решила зарабатывать деньги, выступая с концертами. Красота и обаяние молодой певицы открыли ей путь в варьете, но несильный, к сожалению, грлос не давал надежд на выступления в опере. Воспитание и гордость Смитов не позволяли Веронике опуститься до положения певицы в кабаре, так что ей оставалось лишь исполнять народные баллады и песенки в летних театрах, что, однако, почти не приносило дохода. Прежние знакомые куда-то исчезли, новых не появилось, так как Вероника не могла найти общего языка с богемой… Не раз Веронике приходилось, особенно в поездках, защищать свою честь от поползновений наглецов, полагавших, что любая певичка – доступная и легкая добыча. Дважды она с негодованием отвергала предложения перейти на содержание к пожилым обеспеченным джентльменам… Лишь надежда на возвращение отца удерживала Веронику от отчаяния. Так прошло почти два года. Каково же было удивление Вероники, когда ей нанес визит бывший поклонник мистер Дуглас Робертсон!

Вернувшись из своего длительного путешествия и узнав о судьбе мисс Смит, тот не замедлил отыскать Веронику, чтобы сообщить ей, что его чувство за годы разлуки не угасло.

Вероника была рада Дугласу. Он оказался той ниточкой, что связывала несчастную девушку со счастливым прошлым. Дуглас никогда не напоминал ей о виолончелисте Куцке и не осуждал за попытки добиться самостоятельности путем, не принятым в хорошем обществе.

Вероника и Дуглас часто встречались. Однако у Вероники не возникало мысли связать свою судьбу с этим красивым молодым человеком. Причин тому было несколько.

Во-первых, мистер Робертсон был беден как церковная крыса, что не укрылось от проницательного взгляда Вероники, хотя они с Дугласом ни разу не обсуждали его имущественные проблемы.

Во-вторых, Вероника не любила мистера Робертсона, а благодарность была, по ее мнению, недостаточным основанием для того, чтобы отдать ему руку и сердце.

Примерно через два месяца после возвращения Дугласа свершилось событие, надеяться на которое Вероника уже не смела.

На берегу Ледовитого океана неподалеку от устья сибирской реки Лены местными дикарями был обнаружен замерзший труп человека. На груди покойного, оказавшегося матросом с корабля «Венчур», было найдено письмо капитана Смита. В этом письме капитан сообщал, что «Венчур» уже второй год затерт льдами северо-восточнее полуострова Таймыр и его команда терпит страшные лишения. Если льды не отпустят корабль, следующим летом они попытаются дойти до берега пешком.

Письмо капитана Смита долго добиралось до Лондона и попало туда лишь в июне 1913 года. Оно вызвало недолгую сенсацию в газетах, но когда полная надежд Вероника обратилась за помощью к Адмиралтейству и Королевскому географическому обществу, она убедилась, что никто в Соединенном королевстве не намерен срочно снаряжать экспедицию на поиски капитана Смита, бедствующего у полуострова Таймыр. Веронике объяснили, что спасательную экспедицию невозможно снарядить менее чем за несколько месяцев, а к тому времени наступит осень. Так что к этому вопросу можно будет вернуться лишь следующей весной.

Убедившись в том, что поддержки ждать не от кого, Вероника с помощью верного Дугласа попыталась привлечь внимание к участи капитана частных благотворителей, но и в этом не преуспела.

Тогда она заявила, что отправляется в Сибирь одна.

Она спустится по русской реке Лене и там, у Ледовитого океана, встретит отца, который обязательно пойдет пешком к Большой земле.

Намерение Вероники осталось неизвестным для публики, так как не было подкреплено ничем, кроме отчаяния. Вероника продала остатки драгоценностей матери, но их было недостаточно, чтобы добраться до устья Лены.

Дуглас Робертсон, ограничивавшийся до того сочувствием к замыслам своей возлюбленной, в один прекрасный день появился у нее дома на Драйверс-стрит с оригинальным предложением.

Он сообщил, что нашел лицо, согласное финансировать это безумное предприятие. Что он сам намерен отправиться в Сибирь вместе с Вероникой. И он ничего не требует взамен, кроме обещания выйти за него замуж после возвращения в Лондон.

Душевное состояние Вероники было таково, что она восприняла предложение Дугласа как откровение свыше. Она отказалась прислушаться к опасениям служанки Пегги, которая, недолюбливая Дугласа, задавала вопрос:

– Откуда у него появились деньги? Не иначе как источник их сомнителен!

– Нет! – горячо восклицала Вероника. – Раз это единственная возможность спасти моего дорогого отца, который бредет сейчас по ледяным просторам, я не имею права раздумывать. Дуглас вполне достоин моей руки.

И Пегги была вынуждена сдаться.


* * *

Подходил к концу уже второй месяц совместного путешествия молодых людей, тогда как в Лондоне они полагали, что доберутся до места не более чем за месяц.

Казалось, некие злые силы препятствовали их продвижению. Задержка в Петербурге из-за недоразумений с британским консулом, жестокая простуда, заставившая Веронику две недели провести в постели в московской гостинице «Гранд-отель», крушение поезда возле Новониколаевска, задержавшее путников еще на неделю, наконец, долгое ожидание в Якутске парохода до Новопятницка…

Пожалуй, будь на месте Вероники и Дугласа французы и тем более итальянцы, они давно бы уже рассорились и расстались, непривычные к русским порядкам и сибирской неповоротливости. Но английская нация являет собой собрание особ, умеющих по примеру своих отцов и дедов стоически переносить трудности, не меняя ни своих привычек, ни образа жизни. Иначе как бы этой нации завоевать половину мира, страны, пребывающие в варварстве, отличающиеся бесчеловечным климатом и полным отсутствием удобств цивилизации.

Удивительно, но, несмотря на длительное путешествие, на многочисленные лишения, отсутствие возможности вовремя принять ванну, сменить нижнее белье, ни Вероника, ни Дуглас ни на йоту не отступили от своих привычек, и постороннему наблюдателю они показались бы господами, лишь вчера покинувшими берега туманного Альбиона.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю