355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кир Булычев » Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.2 » Текст книги (страница 61)
Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.2
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 04:32

Текст книги "Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.2"


Автор книги: Кир Булычев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 75 страниц)

Ботинки надеты.

– Пошел, Изя, пошел! – Зинаида выталкивала главного редактора из квартиры, слишком привычно и даже интимно. Гению захотелось убить Изю – чувство, совершенно недоступное настоящему Шпаку, но обычное для засланца с того мира.

Хлопнула дверь. Вернулась Зинаида.

– Тоже мне, рассеянный с улицы Бассейной, – сказала она. – Не заметил, что ботинки не на ту ногу надел.

– Не на ту?

«У меня две ноги, – лихорадочно думал гений. – Какая из них – та? Можно попасться на пустяке, тем более я до сих пор не понимаю, в чем моя ошибка».

– А впрочем, сними их, – сказала Зинаида, – мы не сказали с тобой последнего слова.

– Какого?

Он не выдерживал нервного и физического напряжения. Голова отказывалась перерабатывать сложную информацию. Зинаида подошла к нему и ласково обняла.

– Мальчик мой, – сказала она, – трудно начинается новая жизнь?

Он ответил на ее поцелуй.

Было сладко, почти как вечером, но тревожные мысли не уходили. А что с ботинком? Что там случилось с ботинком, почему в памяти нет выражения «не на ту ногу»? – Ты будешь раздеваться? – спросила Зинаида. – Он с тобой это делал? – спросил Шпак.

– Что ты имеешь в виду?

Она, конечно же, догадалась – не надо быть эмфатом, чтобы почуять. Но попыталась отговориться непонятливостью.

Она быстро раздела его – впрочем, и раздевать-то почти нечего.

– И ты ему говорила такие же слова?

– Сеня! – Зинаида отодвинулась от него. – Что-то вчера еще эти проблемы тебя не волновали.

– Тебе неприятно, что они волнуют меня теперь?

– Наоборот, дурашка. Любая женщина цветет, когда ее ревнуют.

Она навалилась на него – словно очень мягкое толстое стеганое одеяло. Она мягко и влажно принялась зацеловывать его… и все повторилось… Почти все. Потому что, когда все кончилось, он упрямо спросил:

– Ты с ним это делала?

– Это что, сцена ревности? Наконец-то спохватился. Забыл, что ли, как ты меня ему в койку закладывал, чтобы тебя из газеты не поперли?

Она побледнела от гнева и стала еще красивее.

– Мне это неприятно.

– Послушай, Сеня, если ты мне обещаешь так же любить, как ночью, ну ты понимаешь, на хрен мне другие мужики нужны? Считай, что заполучил самую верную жену в мире. Не баба, а Крупская.

– Кто?

– В школе надо было лучше учиться.

– Извини.

Зинаида ушла на кухню варить кофе, она без чашки и часа прожить не могла, как другие без сигареты.

Он слушал, как она гремит там посудой.

Она – существо низшего порядка. Так устроена Вселенная, что мы превосходим всех прочих. Считай, повезло. Но об этом каждый ребенок знает с инкубатора. Очевидно – впрочем, он не задумывался об этом специально, – сам факт соития с туземкой сродни скотоложству. Само слово пришло в голову неожиданно, оно было чужим словом, из языка Семена Шпака, но смысл его был очевиден – половые сношения с животными.

«Преступление, которого у нас быть не может, потому что нет животных? Что за чепуха крутится в моей голове!

Но ведь я исполняю задание. Я – последняя надежда нашей планеты, я ее последний гений, и дело моей чести совершить подвиг, который оказался не под силу достойным господам офицерам… Я должен подготовить почву, задействовать тела для моих коллег. Земля будет покорена и приобщена к делу…»

– Тебе кофе с молоком или черный будешь? – спросила Зинаида из кухни.

– Как всегда, – осторожно откликнулся Шпак.

Он шел по улице и размышлял.

Не мог выключить свое смятенное сознание.

Наслаждение обретенной свободой, первая в жизни любовь – а бывает ли любовь столь скоротечной, столь внезапной? А не может ли так быть, что в этой любви участвует лишь его тело и он – раб тела? Тогда он, гений, не может относить себя к числу возлюбленных. И слово-то какое! Откуда оно возникло в голове? Неужели, убив туземца, он стал его рабом?

Дорогу к редакции газеты он знал. Ноги сами несли его туда.

Кое с кем по дороге он здоровался, и сознание отмечало: «Это учитель Илья Филиппович, это наш участковый стоматолог, а это Паша, когда-то я танцевал с ней в парке, а потом она вышла замуж за Митьку, забыл его фамилию, а этот Митька сидит…»

– Здравствуйте, Мария Панкратьевна! Кто такая эта Панкратьевна?

«А мог ли бы я жить среди этих людей, одним из них? Дышать этим воздухом, поехать с Зинаидой на море. Конечно же, на Черное море, вы любите нежиться на солнце? Да я в жизни не нежился на солнце – солнце обжигает и уничтожает все живое, не успевшее спрятаться в подземных убежищах».

Он обернулся – сзади двигалось нечто злое.

Оказалось, всего-навсего Артем Артемович Груздь из Службы спасения.

Он тяжело дышал, и все в нем покачивалось и вздрагивало – от носа и ушей до живота.

– Что еще? – спросил Шпак.

– Иду, рассуждаю, наблюдаю, – сказал Груздь, – потому что наши враги не дремлют. Знаешь, что не дремлют?

– А черт их знает, наших врагов.

– А может, шутишь?

– Почему вы так думаете?

– Ты вообще, вижу, большой шутник. Какой сегодня праздник?

– Черт его знает.

– А вот Шпак должен знать, потому что сегодня День Военно-морского флота, видишь, гуляют? А ты сам вроде служил, на флоте.

– И рад забыть, – сказал Шпак. Груздь не отставал.

– А ты знаешь, что опасность появилась?

– Какая еще опасность?

Шпак прибавил шагу, чтобы оторваться от Груздя. Тот пыхтел сзади, но не отставал.

– Говорят, что имеется в виду вторжение из космоса. Некая враждебная сила среди нас!

– Ну и хрен с ней.

– Погоди!

Но Шпак уже нырнул в подъезд.

В длинном желтом двухэтажном доме, еще дореволюционном, может, в нем и на самом деле был когда-то приют или богадельня, рассказывали (и даже говорили, что с тех пор остались привидения), всегда было много второстепенных учреждений: собес, ДОСААФ, ветлечебница на первом этаже, редакция городской и районной газеты.

Теперь тоже редакция. Только не на месте старой газеты, а на месте ветлечебницы. И Шпаку порой с перепоя казалось, что запах дохлых кошек остался вместе с белыми стульями и столом, обитом алюминием, на котором раньше осматривали собак, а теперь сваливали остатки тиража и подшивки, которые не уместились в кабинете у Изи.

Шпак прошел к Изе, но его не было, зато Катя, секретарша, отдала Шпаку конверт и сказала:

– Изяслав Тихонович велел передать, тут все, что нужно.

Она не показала вида, что догадывается об украденной сотне.

Шпак пошел к себе, в соседнюю комнату. Там раньше сидела Григорян, отдел писем и откликов. Но она в декрете.

Шпак раскрыл конверт и вытащил оттуда лист бумаги.

Он пробежал текст. Текст мог бы показаться бредом сумасшедшего чиновника, если бы не гриф «Совершенно секретно» и какие-то резолюции, размашистые, наискосок.

Обратить внимание!

Повысить бдительность!

Пресекать провокации!

«Господи, это же один из наших, один из офицеров Главного штаба переметнулся к ним и выдал нашу программу. Так бы они никогда не догадались.

Но кто?

А так ли важно кто?

Некто другой, надежный и трижды проверенный, лучший друг женераля Симки, вдохнул этого воздуха, увидел этих женщин, отпил этой воды, растянулся на этой траве… и понял, что его долг перед Родиной – фикция, пустое заклинание, придуманное женералями ради женералей.

А что он сделал потом? Нашел себе женщину?

Ах, Зинаида, ах, перси твои, лоно твое, ланиты твои!

Что я несу?

А тот, кто предал, неужели он тоже так думает о туземной женщине? Какой ужас, какой позор для вооруженных сил!»

И вдруг Шпак поймал себя на том, что улыбается.

Может, это усмешка? Может быть, движения его души необратимы?

Шпак вновь бросил взгляд на лист бумаги:

«Следует обратить особое внимание на детали поведения известных вам личностей. Человек, который подменен враждебным пришельцем, во всем соответствует своей жертве, но порой не знает или не замечает реалий нашего существования. Например, диверсант может надеть ботинки не на ту ногу, потому что на планете-агрессоре у людей нет различия между правой и левой ногами…»

«Ну конечно же, – понял наконец Шпак. – Я просто натянул правый ботинок на левую ногу, а она заметила».

«Мы призываем удвоить бдительность членов семей тех лиц, которые наиболее подвержены нападениям инопланетян. Это лица, идеальная субстанция которых легче, чем у остальных людей, может быть отторгнута от материальной, что позволяет злонамеренному инопланетянину внедриться в организм человека. Как только вы заметили нечто необычное в поведении вашего знакомого или родственника, а то и просто прохожего, настойчиво призываем вас немедленно обращаться к нам по телефону доверия…»

«Конечно же, это один из нас.

Я его осуждаю?

Разумеется, я его осуждаю, потому что он предал нашу Родину.

Я его осуждаю?

Ни в коем случае! Потому что если наш план, мой план, план женераля Симки удастся, то этот мир, эта Земля попросту перестанет существовать. Сила отпетых режимов заключается в том, что они могут схватить, проглотить жертву, которая куда больше их размеров и значения. Вы видели когда-нибудь удава, который заглатывает поросенка? Кажется, что сейчас его тело разорвется пополам… и все же челюсти охватывают животное, и поросенок словно залезает головой вперед в мешок… а потом уж можешь наблюдать за тем, как шар, бывший когда-то свинкой, продвигается по пищеводу и превращается в мясную кашицу.

Мы сожрем вас, земляне!

И тот, кто писал это предупреждение, понимал, чем грозим мы Земле…

Но сколько агентов было направлено сюда за последний год, с тех пор, как я разработал этот метод?

Тринадцать… и два других. И тот… Всего шестнадцать агентов, и ни один из них не вернулся доложить о выполненном долге.

Где же они?

Теперь я знаю – по крайней мере один нас предал.

А вдруг остальных пытают? А вдруг и мне предстоят испытания? Или то, что происходит со мной, – лишь испытание, придуманное женералем Симкой? Он давно твердит повсюду, что я – потенциальный предатель Родины, что я только и норовлю куда-нибудь перекинуться. И все шестнадцать агентов, которых мы направили на Землю, сейчас глядят на меня из-за углов. А как угадать их? Почему секретарша Катя уже два раза, проходя мимо полуоткрытой двери в мой закуток, так странно заглядывает сюда? А где гарантия, что Артем Груздь не человек женераля Симки?

Тогда над моей головой идет страшная схватка между разведками Земли и нашей сетью. А я тешу себя глупой мыслью, что это именно мною изобретена система контакта, тогда как остаюсь не более как комаром, попавшим под асфальтовый каток».

– Кофе будешь? – спросила Катя. – Но учти, у меня растворимка.

Семен Шпак снова замер.

Ну что за память у Шпака? Кофе-растворимка? Что это означает?

– Буду, – сказал он. – Конечно, буду.

– Ты себя хорошо чувствуешь?

– Отлично чувствую я себя!

– Ты без меня скучал?

«Почему я должен был без нее скучать? Мы давно не виделись?»

Катя прижалась к нему бедром.

От нее так и разило – если можно сказать об ощущении – желанием, желанием близости.

Но, видно, и Шпак ее не любил, и гений унаследовал его равнодушие.

Он не стал отстраняться. Замер и терпел.

На счастье, в комнату ворвался Изя.

– От руля! – закричал он, вклиниваясь между Шпаком и Катей. – Не соблазняй моих девочек! Я их всех имею, а ты не по этой части. Прочел указания сверху? Что ты думаешь об этом?

– Я ни когда не верил в эти бредни, – сказал Шпак. – Для этого есть дешевые журналы.

– Точно! И я так думаю.

Изя сел на край шатучего стола и закурил. Курил он сигару. Сделает затяжку-другую, сигара гаснет, и он сует ее, обслюнявленную, в верхний карман пиджака. Изя был неопрятен, раньше Шпак не обращал на это внимания, потому что всегда чувствовал себя обязанным школьному приятелю… «Ага, я вспомнил, что мы с ним учились в одном классе, оба были учениками средними, наши интересы лежали вне класса…»

– Понимаешь, старичок, – сказал Изя, – сам факт того, что эту штуку официально разослали по редакциям и, я подозреваю, по другим офисам нашей страны, говорит о многом. Ты думаешь, в Кремле и в области сидят шизофреники?

– Ни в коем случае!

– Вот именно. Значит, сигналы были серьезные. Значит, кого-то они взяли и выпотрошили. Я почему на тебя это взвалил? Потому что ты имеешь репутацию алкаша… Не обижайся, не отпирайся. Репутация – это еще не жизнь. Ты общаешься с людьми, можно сказать, с народом.

Изя любил посмеяться. Он сам говорил, что, когда смеется, у него проветриваются внутренности в мозгах. Такое странное определение.

– И что же я буду делать?

– Если они у нас есть, то проще всего внедриться в бомжи или в пьянь у стояка, где тебя в рабочее время легче всего обнаружить. Как ни спросишь у твоей Зинки, где он, она всегда – ищи в гуще народа!

Тут Изя совсем развеселился, а Семен сказал, сам от себя не ожидая:

– Больше ты у нее спрашивать не будешь!

– Да ты что? Озверел?

– Я пить бросил.

– Ты врешь, да?

– Я люблю Зинаиду. Понял? И пить бросил.

Что-то в тоне Шпака настолько не понравилось Изе, даже напугало его, что он сполз со стола, вытащил сигару и, отойдя к двери, принялся ее раскуривать. Это удобное занятие, когда не хочешь говорить.

Шпак вел себя неправильно. До того, что Изе в нем почудилась опасность.

– Я пошел, – сказал он, раскурив сигару и размахивая ею перед носом. – Если будут идеи, я в кабинете.

А уже из коридора, словно почувствовав себя в безопасности, вдруг игриво крикнул:

– Я так думаю, старичок, что ты и есть пришелец из космоса. И поспешил, смеясь, к своему кабинету. Заглянула Катя.

– Он ругался?

– Все в порядке, – сказал Шпак. – Все в ажуре.

Катя вздохнула. Ей хотелось, чтобы Шпак жаловался. Когда не жалуется, нет оснований приголубить.

Шпак снова прочел официальную бумагу.

Он подумал, что с точки зрения обыкновенного Шпака эта бумага должна казаться шуткой. Или бредом. Изя, к примеру, не хотел задумываться о ней. Казалось бы – сенсация! Но пускай сенсациями занимаются в Москве.

Шпак решил в самом деле сходить в пивную. Если что-то в городке известно, то скорее всего в пивной.

Изя не знает – впрочем, никто не знает, – что, наверное, Шпак лучше любого другого человека на Земле приспособлен для того, чтобы отыскать пришельца. Возможно, даже эмфатически можно будет его угадать. Единственная деталь: нет никакой гарантии, что некто другой окажется именно в Веревкине. Уж кто-кто, а гений знал, что агентов направляли в зону умеренного климата Северного полушария. А это сотни городов. Нет, если ты сам, Шпак, не признаешься во всем, никто не найдет инопланетянина в этих краях.

Шпак заглянул к Изе. Тот смотрел в окно. И вздрогнул при звуке голоса Семена.

– В твоей бумаге, – сказал Шпак, – нет второй части.

– Ты меня напугал, марсианин Сеня. – Смех не получился. – Что ты имеешь в виду?

– Выводы. Какие выводы, какие меры мы будем принимать?

– Ты что, в самом деле думаешь, что их можно поймать?

– Одного-то поймали, иначе как бы эту инструкцию соорудили?

– У тебя идеи?

– Неужели не сказали, что с ними делать?

– Слишком ты сообразительный. Эту инструкцию фельдъегерь привозил. Представляешь – первый раз в жизни!

– И ты никому не рассказал?

– При обнаружении и даже при первом же подозрении немедленно следует сообщить по телефону. Я его где-то записал… забыл. Впрочем, неважно. Надо будет позвонить.

Изя врал. Шпаку это было очевидно и без эмфатии.

– А где у тебя записан телефон? – спросил он.

– Ах, какая чепуха! Я найду и тебе скажу. Так что как только ты что-то разузнаешь, сразу ко мне, и мы отыщем этот проклятый телефон. Это будет мировая сенсация!

– Хорошо, я пошел, – сказал Шпак.

Ему вовсе не хотелось идти в пивную и там искать пришельцев.

– Если, конечно, ты сам не пришелец! – крикнул ему в спину Изя.

– Как вам не стыдно, Изяслав Матвеевич! – воскликнула Катюша.

– В нем все не так! – И тут-то наконец Изя рассмеялся.

Шпак вышел на улицу. Посмотрел направо, налево – не хотелось снова встречаться с Груздем.

Как там Зинаида?

Он знал, что Зинаида ушла на службу, конечно, ушла. А вдруг она дома?

Он обернулся – спиной почувствовал неладное.

Нет, это просто Изя стоит у открытого окна и смотрит ему вслед.

– Что еще? – спросил Шпак.

– Пустяки, – откликнулся Изя, – у тебя в ухе банан. Шпак непроизвольно шлепнул себя ладонью по уху.

– Что и требовалось доказать, – сказал Изя и закрыл окно. Когда Шпак миновал памятник Ленину, он увидел, как от химчистки к редакции газеты спешит Груздь.

Вот бы спросить его, отыскал ли он своего пришельца?

Нет, он не к газете бежит.

Вот он встретил Илью Филипповича, старого учителя из второй школы. Остановил и достает из потертого портфеля лист бумаги.

Шпак знал, что это за лист.

Значит, ему в Службу спасения, или как она там, тоже прислали инструкцию.

Это какая-то охота на ведьм.

Шпак представил себе, что по всей стране спешат активисты и размахивают листами бумаги с типографским текстом. И по Америке спешат, и по Китаю…

Он быстро пошел назад, Груздь не услышал его приближения.

– Простите, – сказал Шпак, – я телефон забыл. Ну-ка, продиктуйте.

– Какой телефон? – запыхтел, затрясся колбасами жира Артем Артемович.

– Чтобы сообщить при обнаружении.

– А что, правильно, – откликнулся Илья Филиппович. – А то как же я буду действовать, если обнаружу?

– Вы так думаете? – спросил Груздь и тут же обернулся к Шпаку. – А ты уже подозреваешь?

– Номер!

– 788655. Но сначала 0872, понимаешь? Это коммутатор. Значит, запомнил наизусть, выучил.

Илья Филиппович пошел рядом, он улыбался лукаво, будто они, два мальчишки, провели глупого учителя.

– Вы думаете, Сеня, что это розыгрыш? – спросил он. Шпак учился у Ильи Филипповича когда-то давно.

– Но колоссальный розыгрыш, – сказал Шпак.

Он попрощался с учителем и повернул к новому зданию Сбербанка – откуда они столько денег набрали, чтобы этот дом отстроить? Ему было любопытно слышать чужие мысли, застрявшие в мозгу Шпака.

Возле Сбербанка стояла будка телефона-автомата. Это был новый телефон, принимавший карточки. А карточка у Шпака была. Он ее еще два месяца назад вытребовал у Изи, чтобы сообщать в редакцию горящие новости или связываться с информаторами… нужна корреспонденту карточка! Изя поскрипел, поскрипел и разорился – альтернативой был «БиЛайн». На это он бы не пошел.

Шпак набрал 0872. Потом 788655.

Сразу раздался щелчок – зафиксирован номер!

Еще три гудка.

Определяют, откуда звонок.

«Вам потребуется время, чтобы меня догнать».

Потом голос:

– Вас слушают.

– Я вас беспокою по поводу полученной от вас инструкции. С кем имею честь?

– Что вы хотели сообщить?

– Это ФСБ?

– ФСБ или не ФСБ – вам-то какое дело?

– Это не телефонный разговор, – сказал Шпак. – Где мы можем встретиться?

– Вы из Веревкина? – выдал себя голос. – Вы обнаружили там пришельца?

– Разве вам еще не сообщили?

– Сообщили, сообщили. Вы сможете его задержать до приезда нашей группы?

– Тогда помогите мне – в чьем теле он находится?

– Если не знаете, зачем звоните?

– Я имею основания подозревать Артема Груздя, вам такой известен?

– Артема Груздя? Не вешайте трубку, мы сейчас проверим.

– Жду, – сказал Шпак, положил трубку на полочку под аппаратом и быстро вышел из кабинки.

Он прошел к рынку, там было побольше народу, и стал оттуда смотреть, появятся ли фээсбэшники.

Они прискакали быстро.

Минуты через три. Недаром в Туле тянули время, чтобы застать его в кабинке.

Они приехали на обычной «шестерке». Двое выскочили – и сразу к кабинке.

Один из них держал руку в кармане. Они не хотели рисковать.

Из телефонной кабинки они вытащили азербайджанца с рынка. Заломили ему руку за спину и стали заталкивать в машину.

Семен одного из них, кто за рулем, знал. Он жил на их улице. Старше Семена тремя годами, даже в одной части служили, 6-я дивизия тральщиков ТФ.

А вот фамилию забыл…

«Они к этому относятся всерьез. Сидят у аппаратов и ловят звонильщиков, думают, что позвонит кто-то из пришельцев. А ведь правильно рассуждают!

Но если я буду вести себя осторожно, угадать человека в толпе невозможно.

Только не попадаться».

В пивную он не пошел. Нечего там делать. Лучше посидеть дома, пока не пройдет шум.

Он подходил к дому, когда увидел, что навстречу по переулку спешит Груздь.

И тут он его обошел!

Какой-то Берия, честное слово.

Семен стоял на другой стороне улицы, и Груздь был так занят собственными мыслями, что не увидел подозреваемого.

«Значит, он был у меня дома?

Еще чего не хватало! А если он расскажет какие-нибудь гадости обо мне моей Зинке?»

Впервые он назвал ее фамильярно – моей Зинкой.

«Я ведь соскучился по тебе, я даже не хочу заниматься детективной работой и искать зловещего пришельца. Оказывается, это не розыгрыш, как думает старый учитель и на что надеялся я сам. Нет, они в самом деле ловят пришельца.

То есть меня?

Но ведь я не злобный! Я тихий гений, вполне штатское существо, даже в цель с пятидесяти метров больше двадцати из тридцати не выбиваю. Я спешу домой, я люблю свою жену. А вы знаете, что такое любовь? Вам это не дано!»

Зинка была дома.

– Ты что так рано вернулась? – спросил Шпак.

– Я и не ходила… А ты не рад?

Он не смог ответить сразу. Он смотрел на нее и думал – почему она такая красивая? Есть такое понятие – моя женщина. Единственная в мире и навсегда. Как хорошо, что не существует бывшего Шпака, того самого, который мог позволить себе поднять руку на эту женщину, который пренебрегал ею…

– Я рад. Честное слово, я рад видеть тебя.

– Ты изменился.

– Может, тебе это только кажется?

– Нет. Я тебя знаю много лет, Сеня. Что с тобой случилось?

– Обедать будем? – спросил Семен.

– Обедать погодишь. Чего так рано с работы сбежал?

– Задание выполнял. Помнишь, как Изя просил инопланетян поискать?

– Нашел?

Разговор был почти неподвижным. Они делали вид, что знают меньше, чем знали, и не подозревают о правде.

– Откуда мне найти, – сказал Сеня, – если их нет. Илья Филиппович считает, что это розыгрыш.

Зина пошла на кухню, Семен за ней.

Она достала из холодильника кастрюлю с вчерашним борщом, разогрела плиту.

Семен сидел за столом, курил. Он редко курил, только если выпьет как следует. А сейчас захотелось. Пить он не хотел, а закурил.

– Илья Филиппович от старости из ума выжил, – сказала Зинаида. – А вот некоторые считают, что это правда.

– Кто считает?

– Например, Артем Артемович Груздь.

– Надо будет с ним поговорить, – сказал Семен. – Обязательно. Он, может быть, чего-то знает.

– У него и кандидатура есть, – сказала Зинаида. – Он ко мне приходил, выпытывал мое мнение.

Семен ответил не сразу. Не хотелось быть глупее или по крайней мере недогадливее, чем на самом деле.

– И почему же он меня заподозрил? – спросил наконец Семен и откашлялся. Горло предало его – издало хрип.

– Наверное, по тем же причинам, что и я, – сказала Зинаида. – Тебе сметану класть?

– Одну ложку.

Шпак снял пиджак и положил его на пол.

– По каким причинам?

– Большие шпионы попадаются на мелочах. Я где-то читала. Рихард Зорге разорвал донесение агента и бумажки в окно автомобиля выкинул. А контрразведка японская вдоль дороги на карачках ползала, пока все клочки не собрала и не склеила.

– Ну, например! Мне же интересно.

– Я еще не видела человека, который, сняв пиджак, кладет его на пол.

– Но ведь пол у тебя чистый, – сказал Семен. Он поднял пиджак и повесил его на спинку стула.

– Ты даже говоришь не так, как…

– Не так, как кто? – Семен улыбнулся, поняв, как ей трудно. Она ведь видела Шпака. Она же обнимала ночью Шпака, она борется с собой – пока его не было, она уже поверила Груздю, и ее охватил ужас. А сейчас ею владела скорее растерянность.

– Ну не могу я тебя бояться! – воскликнула Зинаида. Борщ плеснул через край тарелки.

Он еле успел убрать колено.

– Сметану сам бери, сколько хочешь, – сказала Зинаида.

– И не надо меня бояться, – сказал Шпак. – По простой причине. Я тебя люблю. И ты тоже это знаешь.

– Хотела бы знать… А ты думаешь, почему я поверила этому хмырю?

– Груздю?

– Конечно, Груздю. Потому что я испытала с тобой то, чего не было пятнадцать лет. А может, и никогда не было.

Неожиданно Зинаида растрогалась, резко отвернулась к окну, и Семен понял, что она смахивает слезы.

– И что еще Груздь говорил?

– Он говорил, что уверен – ты и есть пришелец. Ты говоришь иначе…

– Разве я говорю иначе?

– Ну кто сметану пальцами берет?

– Извини.

– Ты даже знаешь, как просить прощение. Это было Шпаку… то есть тебе недоступно. Мне бы, дуре, сразу догадаться, а я растаяла. Ты меня приласкал, и я растаяла.

– А может быть, ничего и не произошло? – спросил Шпак. – Может быть, идет очередная охота за ведьмами?

– Груздь мне телефон оставил, чтобы я позвонила.

– Я знаю, – сказал Шпак. – Это какой-то отдел Тульского ФСБ. Чекисты здесь тоже группу поиска организовали. Я еле ушел от них.

– Ты признаешься?

– А что это меняет?

– Кто-то тебя выдал… А вас в самом деле много?

– Зина, любимая, это все выдумки.

– Ты за два дня ни капли не выпил. Почему?

– Не хотелось.

– Ты ешь борщ, а то остынет.

– Даже настроения нет.

Она уселась за стол напротив него, уткнула подбородок в ладони упертых локтями в стол рук и стала смотреть на него внимательно, как смотрят на огонь.

– Ты убил его? – спросила Зинаида.

– Ты веришь этому Гвоздю?

– Груздю.

Шпак протянул через стол руку и кончиками пальцев провел по щеке своей жены.

– Он так не умел делать, – сказала Зинаида. – Ты убил его?

– Даже если в твоих подозрениях есть доля истины, – сказал Шпак, – я же не убит. Я сижу перед тобой, я смотрю, какие у тебя фиолетовые глаза.

– Это от обоев. Отражение.

– Какая ты красивая и желанная.

– А какой ты на самом деле?

– Клянусь тебе всем святым, и твоим здоровьем клянусь, что я и есть я. Я не монстр, не осьминог, не паук. Я человек.

– Ты убил его?

– Он покинул это тело, потому что ничто не удерживало его здесь. Я мог только поторопить его.

– Я знаю, что ты прав, что ты никого не мог убить. Вот этот телефон.

Она протянула ему бумажку с уже известным номером.

– Они уже кого-то поймали. Но теперь, я думаю, они возьмутся за тебя.

– Что они докажут?

– А им не надо доказывать. Они тебя на детектор лжи посадят или обработают физически.

– Как так?

– Изобьют до полусмерти. Ты сам будешь рад им рассказать.

– Бог не выдаст, свинья не съест.

– Свинья? Ты знаешь, мне Груздь сказал, что у них один из вас есть. Добровольно перешел. Они с его помощью других уже поймали. Беспощадно.

– Будешь жалеть меня?

– Не сходи с ума.

– Может, мне просто пойти к ним и сказать – вы меня подозреваете, исследуйте, осмотрите, делайте что хотите, только чтобы я смог к жене вернуться.

– Ты так в самом деле думаешь?

– Честно.

Она встала и обошла стол, потом села к нему на колени, обняла, прижалась. Щекой к щеке.

– Я готов на все, – повторил он, – только чтобы возвратиться к тебе.

– Тогда тебе нельзя к ним идти, – сказала Зинаида. – Ты знаешь об этом лучше, чем они. Ты для них опасный. Бог его знает, сколько там таких, как ты, только и ждут, чтобы на нас наброситься.

– Честное слово, я не имею с ними ничего общего.

– Вот и дожила, – вздохнула Зина. – Вот ты и проговорился. Значит, твои друзья ждут момента, чтобы на нас накинуться. Но за что? Что мы вам сделали?

– Зина, милая, я сам по себе. Я ничей не слуга и не пришелец. Я сам. Я твой. Я клянусь тебе, что никогда и пальцем тебя не трону.

– Впрочем, – сказала Зина, – у меня нет выбора. Всю жизнь жила с подонком, и если ты окажешься не подонком, а просто убийцей, считай, что мне повезло.

Он не двигался. Он так и сидел – щекой к щеке. И никуда не хотелось уходить, двигаться…

– Почему у меня все не как у людей?

– А у людей – как?

Зинаида улыбнулась. Лицо было зареванное.

– Собирайся, – сказала она.

– Как так – собирайся?

– Мы уходим, – сказала Зинаида. – Пока они не спохватились. Они ведь умные – два и два сложить могут, да еще Груздь с подсказкой прибежит.

– Куда нам уходить?

– Пересидим у тетки Веры.

– У какой тетки?

– Забыл?

…Поле васильков. Как красиво, говорит он. Дурак, толстая тетка сердита, это же сорняки. Почему сорняки красивые? Конечно, это в Васильках. Значит, не зря вашу деревню Васильками называют. По красоте. А может быть, надоели им сорняки, житья от них не было…

– Не забыл я твою тетю.

– Собирай чемоданчик, даю тебе шесть минут на сборы.

– Шесть?

– У вас у всех на вашей планете с чувством юмора кранты?

– У всех.

– Лишнего не бери. Нам надо уехать, прежде чем они дороги перекроют. Представь себе, Груздь уже к ним спешит. Ах, черт!

Она стояла ближе к окну и смотрела наружу. Артем Артемович семенил по улице, облачко пыли за ним как хвостик по земле.

– Хочет сделать последний штрих, – сказала Зинаида. – Значит, так, ты сейчас уходишь в поле за дом Астафьевых. Не забыл еше?

– Где кусты у речки?

– Там, у моста. Тебя никто не найдет. И жди меня. Я думаю, что быстро с ним разделаюсь. Но смотри – носа не высовывать! Сам погибнешь, меня за собой унесешь.

– Как так – унесешь?

Она его вытолкала через заднюю кухонную черную дверь – дом старый, дореволюционный.

– А так унесешь, что мне теперь не жить без тебя, дурак старый! Не жить!

– Даже если я убийца?

– А для меня ты не можешь быть убийцей, ты же пятнадцать лет как мой муж, я любому поклянусь… да не любой поверит.

В переднюю дверь постучали. Властно, дробью – Артем Артемович чувствовал свою силу.

Семен быстро пошел вниз, к реке. Сначала улицей, а потом узким огородным проходом, его знали только местные. Дорожка была пыльной – давно не выпадало дождей. Потом за огородами она влилась в другую, что струилась вдоль заросшего вербами берега речки.

Он уже понял, почему Зинаида велела ему ждать там, за домом Астафьевых, – неподалеку мостик, а там леском можно скрытно дойти до остановки автобуса. Если его будут ловить на платформе или автобусных остановках в Веревкине, то за пределами города шансов спастись больше.

Под вербами в кустарнике было душновато, жужжали комары и оводы. Он понял, что предстоит испытание. Но в самом деле надо терпеть. А то скоро поймают.

Кто-то шел по тропинке вдоль речки. Семен присел в кустах и затаился. Комары только и ждали этого.

Они накинулись на него. И ведь даже ладонью себя не хлопнешь.

Двое остановились у реки и стали выяснять, мог ли Кашкин здесь утонуть. Ну какое дело нам до Кашкина?

Зинаида добежала до входной двери. Спросила, запыхавшись:

– Кто там?

– Ты чего не открываешь?

– Я спрашиваю – кто там?

– Да я, я, чего, не узнала?

– Кто – я?

– Груздь, Артем Артемович. Не узнала – богатой будешь.

– Не нужно мне богатство.

– Тогда открывай.

– Ты только что здесь был.

– А я говорю – открывай. Дело есть.

– Какое дело?

Он снова позвонил.

Вроде бы Семен уже ушел. Можно открывать. А дальше тянуть – только возбуждать подозрение.

Груздь вошел, заполнив вялым телом весь коридор.

– Твой дома? – спросил он.

– Мой в газете, – ответила Зинаида. – Его Изя вызвал, задание важное.

– Ну и хорошо, что он на работе, хотя сильно сомневаюсь, – сказал Груздь. – Душит он где-то христианских младенцев.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю