Текст книги "Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.2"

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 75 страниц)

Оказалось, что на этот раз предчувствия ее не обманули.

Через две минуты возле библиотеки остановилось такси – из него вышел парень со скошенным подбородком. Здравствуйте-пожалуйте, давно не виделись!

Как же он выследил ее? Неужели они в нее вкололи какой-нибудь препарат или маячок? При современной науке это вполне возможно.

Ее выследили по номеру такси. Такси было с радиотелефоном, и Скошенный подбородок заметил, как она садится в машину. Из другого радиотакси за десяток долларов узнали, куда повезли клиентку – к Библиотеке иностранной литературы.

В библиотеке Лену не нашли. Скошенный подбородок вызвал подмогу, обыскали «Иллюзион» и окрестные дворы, проехали по набережной Яузы.

Когда Скошенный подбородок вошел в библиотеку, Лена выбралась из скверика и через дворы старинной больницы на улице Радищева выбралась в тихий переулок. Потом поехала в агентство. Агентство она отыскала через газету, там продавали дешевые билеты и индивидуальные путевки. Дама с волосами цвета красного дерева была любезна, но равнодушна.

Домой Лена возвратилась к вечеру.

Она не скрывалась, и они ее подхватили на вокзале. Там дежурили сотрудники. Они вели ее до дома в Веревкине. Но это уже не играло роли. Ни для нее, ни для ФСБ.

Лена подготовила версию: ездила в «Москву заниматься английским языком в библиотеке. С детства она увлекается иностранными языками, а теперь подумывает изменить Родине.

Аскольд пришел к ней на следующий день, в четыре, после уроков.

Было еще совсем светло, и поэтому Лена открыла дверь, не спросив, кто там. Она думала, что соседка или почта.

Оказалось – главный бандит.

Конечно же, Лена не подозревала, что Аскольд, он же Иван Тимофеевич, – полковник госбезопасности, успешно внедренный в наркомафию Веревкина, волею судеб попавшего в самое сердце мировой сети продажи и транспортировки наркотиков. Лена думала, что он бандит, и относилась к нему как к бандиту. И сейчас, когда увидела его перед дверью, испугалась его как бандита, хотя, может быть, она бы испугалась еще больше, если бы догадалась, что он чекист.

– Только не закрывайте дверь, вы можете прищемить мне нос, – пошутил полковник. – Я к вам на минутку. Просто хочу узнать, как живете.

– Я не хочу с вами разговаривать.

– Клянусь вам, что не имею никакого отношения к смерти вашего сына. Я делал все, чтобы его спасти.

– Мне все равно.

– Да вы не бойтесь. – Аскольд как-то ловко отстранил ее и проник внутрь квартиры. Он прошел на кухню, будто знал расположение комнат, бывал здесь раньше, и Лена подумала – он уже меня обыскивал.

Аскольд уселся за покрытый клеенкой стол, за которым уже никогда не будут сидеть ни Николай, ни Боря, и попросил чаю.

Лена даже не сделала никакого движения. Хозяйка всегда автоматически делает движение к плите.

– Не буду навязываться, – усмехнулся Аскольд. Лена никогда не имела возможности рассмотреть своего главного врага на свету и сейчас удивилась тому, что он куда старше, чем ей казался: у него была кожа как скала на ветру – она осыпалась и вся была в трещинках.

– Как вы намереваетесь дальше жить? – спросил Аскольд. – Не может быть, чтобы вы не строили планов.

– Я уеду отсюда, – сказала Лена. – До каникул доработаю, а потом уеду.

– В Москву или к родственникам в Курскую область?

Аскольд показывал, что от него нигде не скроешься.

– В Москву, – сказала Лена.

– Но надеюсь, что никаких глупостей вы не придумали?

– Нет, не придумала.

Она даже не улыбнулась.

– Учтите, я держу вас под контролем.

– Вот спасибо!

– Не иронизируйте. Мне еще не хватало глупостей. Кстати, вы не нашли тогда никаких записей Николая?

– Вы же знаете, что я ничего не нашла. И даже не искала. Мне было не до этого.

– Стараюсь поверить. Но так трудно верить людям. Знаете, кто лучше всего лжет? Те, от кого этого не ждешь.

– Если вы все сказали, то уходите. Мне некогда.

– Сериал смотрите?

– Уходите.

– Только два последних вопроса. Первый – вы разрешите позвать вас в кино? Нет, не сегодня и не здесь. Мне хотелось бы… можно на концерт. Вы не спорьте. Вы мне очень нравитесь.

Лена отвернулась к окну и спросила:

– А второй вопрос?

– Куда вы вчера ездили?

– В Москву.

– Конкретнее.

– Не ваше собачье дело, – сказала Лена.

– Как грубо.

– И если вы сейчас не уйдете, я открою окно и буду кричать, звать на помощь. Вам это нужно?

Аскольд поднялся, посмотрел ей в глаза, поймал взгляд.

– Вы не шутите, – сказал он. – По крайней мере у вас есть характер.

– И какой! – проговорила Лена. Этого не надо было говорить.

– Не удивляйте меня, красавица, – сказал Аскольд.

И он покорно ушел. Лена из окна смотрела, как он пересек двор, как остановился, обернулся и помахал рукой: был уверен, что она смотрит вслед.

Лена даже отпрянула от окна, и ей показалось, что она слышит его смех.

Через неделю она получила билеты – ей дал их в агентстве очень толстый предупредительный молодой человек по фамилии Домашник. Он рассказал ей об опасностях, которые поджидают в Бангкоке молодую привлекательную женщину. Он никак не мог взять в толк, какого черта Лена прется в Таиланд, да еще по индивидуальной путевке, когда есть такие чудесные для отдыха места, как Анталия или Канарские острова. К тому же он уже знал, что Лена – учительница физкультуры из Веревкина Тульской области, следовательно, до каникул ей положено учить детей кульбитам и прыжкам. Странные времена, обрушившиеся на Россию, родили множество странных людей. Их плодили деньги, упадок порядка и анархистские устремления наших сограждан, которым даже во сне не положено было иметь таких устремлений. А так как Саша берег свое место и опасался крашеной наглой бывшей профсоюзной деятельницы командирши агентства Лили, то он и не задавал Лене лишних вопросов, чего она так боялась. Поняв, что вопросов не будет, Лена прониклась к Домашнику симпатией.

К билетам был приложен путеводитель по Бангкоку, небольшой и не очень полезный, если ты не намерена развлекаться и скупать разные вещи. Но Лена за последние два месяца достаточно вспомнила английский, чтобы разобрать книгу о Таиланде на английском языке, которую взяла в Библиотеке иностранной литературы, к тому же она купила и прочла несколько плохо изданных монографий, созданных сотрудниками Института востоковедения, – о студенческих движениях, о генералах, о королях и сельском хозяйстве той страны.

Как ни странно, она рассчитывала на помощь тайцев. Она смотрела по телевизору английский сериал «Хилтон – Бангкок» том, как невинную девушку подставил коварный возлюбленный, и ее взяли, когда она вывозила из Таиланда наркотики. Она не поняла в сериале главного: за что девушку собираются казнить, если она ничего плохого в страну не ввезла, а только вывозила. Вроде бы это забота ее собственной страны. Но сериал убедил Лену, что тайские власти по одну с ней сторону баррикады.

Директор школы был расстроен.

– Ну подождала бы до января – съездила бы куда хочешь на каникулы.

– Ничего не могу сделать, – искренне ответила Лена. – Я хотела бы вам помочь, но не могу.

– Так почему же, несчастная душа?

Лена вспомнила старую книгу, «Тиль Уленшпигель», она плакала, когда читала ее в детстве.

– Пепел Клааса, – сказала она, – стучит в моем сердце.

– Ага, – согласился директор. Подчинился тону, а книжку вряд ли вспомнил.

Она нарочно сказала директору, что уезжает на два дня позже, чем собиралась в самом деле. Она понимала, что Аскольд и другие бандиты за ней следят. Чего-то боятся, тем более если это они убили Николая. А следствие по его делу не то чтобы закрыли, но фактически прекратили. Мало ли людей убивают в наши дни? А если он ученый, а не торгаш? У нас и ученые не застрахованы. Может, у него ценные металлы в лаборатории хранились?

Это сказал следователь Сергеев.

– Вы знаете, что их не было, вы наверняка проверили.

– Может, и проверил. Но допускаю, что он их изготавливал.

– С ума сойти! В биологической лаборатории!

– Вы, может, и не знаете, гражданка свидетельница, но ваш бывший муж занимался не больше и не меньше… – тут следователь вперил в нее взгляд незначительных глаз и понизил голос: – как наркотиками! Секретными делами. Значит, у него они хранились. А их нет.

– Почему вы думаете, что они хранились?

– По самой простой причине. Если у тебя научная тема по биологической борьбе с посевами наркотических растений, – тут следователь вообще перешел на трагический шепот, – то тебе нужны вещества, с которыми ты борешься. Я же не могу допрашивать свидетелей, если свидетелей не имеется, понимаете?

Он был неумен и потому всех вокруг считал дураками – так ему было легче жить.

У следователя даже не было идеи, что же случилось в лаборатории. А может быть, он работал на двух работах – служил Отечеству и Аскольду. Думая так, Лена, конечно же, не подозревала, как она близка к истине. Ведь будучи чекистом, Аскольд представлял интересы государства. Следователь, даже если полагал иначе, служил тому же вездесущему господину.

Следователь делал вид, что в чем-то Лену подозревает, даже выяснял, что она делала в тот день и кто может это подтвердить. К счастью, она в тот день была в школе, и когда сказала об этом следователю, он расстроился, но отвязался. И хорошо, что отвязался и не узнал, что Боря болен наркоманией. Иначе она стала бы главной подозреваемой.

Лена вышла в шесть часов, к ранней электричке, уверенная в том, что все бандиты еще храпят. На всякий случай в Москве она путала свои следы, а чемодан сдала в камеру хранения, но не на своем вокзале, а на другом.

Часа два она просидела на ветру в парке, в садике, который ей понравился еще в прошлый раз, возле Библиотеки иностранной литературы, в аэропорт Шереметьево она приехала заранее, но и там никого подозрительного не заметила.

Самолет был полупустой, туристы, какие-то иностранцы… Чего им у нас делать! Все равно долгов мы не отдадим. Лена читала книжку на английском языке и от волнения ничего не понимала. О, если бы знать, что ей предстоит, она бы наверняка зубрила английский с утра до вечера. Но разве увидишь свое будущее? Она была звездой в школе и даже звездой в юношеской сборной. А теперь кто? Озлобленная, выгоревшая изнутри уродина. Как рыба кета, которая идет на нерест и знает (если у нее в голове может уместиться такая простая мысль), что с нереста она уже не вернется. Ей остается мечтать и молиться, чтобы хоть одна из ее икринок достигла моря и выросла, а потом ушла на нерест.

Она совершенно не представляла себе, каким образом доберется до опиумных плантаций. Но была уверена, что это сделает. Даже не сомневалась.

Летели слишком долго, Лена никогда так долго еще не летала, покормили, потом все поспали. Самолет прилетел к вечеру, и когда открыли дверь, в самолет ворвалась волна внешнего воздуха – совершенно особенного воздуха. Если смотреть в иллюминатор, то все аэродромы кажутся одинаковыми и ты не подозреваешь, что воздух здесь совсем другой.

Он был теплый, вечно теплый, и потому запахи спокойно существовали в нем, раскинув ручки и ножки и не боясь, что их выкурят морозом или велят убираться. Запахов было много, и они создавали сладкую, даже приторную симфонию. Лена слышала, что некоторые композиторы считают, что звукам соответствуют цвета, и Скрябин даже писал целые симфонии, которые играл, а над роялем зажигались лампочки. Ему бы в Таиланд, он бы нанюхался и не такое написал!

Таможенник улыбнулся и не стал смотреть вещи. Лена немного боялась, не подложили ли ей наркодельцы героина в сумку – с них станется, особенно если они тоже смотрели английский сериал.

Улицы вблизи аэродрома были тесные, набитые машинами, к запахам аэродрома прибавилась вонь большого города, но сладость и пряность не исчезли.

Гостиница снаружи была современной, но ничего особенного, внутри ее встретили поклонами и улыбками, словно она была американской миллионершей. Лена подумала: «Как здорово, что я уговорила Сашу Домашника забронировать мне гостиницу, в которой русские не живут». Лена только по рассказам знала, что русские, как вырвутся на волю, бросаются покупать что подешевле. Правда, это мнение частично устарело, потому что теперь появились русские, которые спешат побольше истратить. Наверное, потом, бедолаги, приносят в себе СПИД-инфекцию и помирают… а разве нам лучше?

Лене еще не приходилось бывать в таком чистом и благоустроенном номере гостиницы. Она вообще, как и положено русскому человеку, в гостиницах не бывала. Да и попробуй устройся в гостиницу в старые времена! Ищешь родственников или знакомых, а им тоже не радость принимать гостей в двухкомнатной хрущобе.

Лена попробовала горячую воду – не может быть, чтобы она шла! Должно быть, отключили на самый жаркий месяц. Ничего подобного, вода шла. Да и в самом номере было не жарко, кондиционер работал бесшумно, видно, централизованная система.

Лена вымылась – так приятно после дороги! Потом открыла свои справочники – ее основной багаж, если не считать белья. Белья она взяла побольше, неизвестно еще, удастся ли вовремя постирать.

Перед Леной было две возможности: отправиться по городу погулять, посмотреть, как живут эти тайцы, или сразу же искать билеты на север, чтобы не терять ни минуты.

Разумеется, Лена была полна решимости любой ценой выполнить завещанное Николаем и отомстить врагам, безликим, если не считать Аскольда, и потому еще более страшным и всесильным. Но если тебе куда меньше сорока и в иной ситуации ты бы сутками не спала, рассматривала таинственный город, то совсем ничего не увидеть, даже если близка твоя смерть, невозможно.

Лена решилась на компромисс.

Она тихонько спустилась вниз и вышла на улицу. Она отправилась пешком в контору Тайских авиалиний на Праджипатаи, дорогу туда она выучила дома, по плану Бангкока, который, оказалось, соответствовал правде.

Вряд ли кто-нибудь в отеле заметил ее уход, потому что в те минуты в просторный холл ввалилась толпа немецких туристов с такими большими и тяжелыми чемоданами на тележках, что все внимание гостиничных служб было приковано к этим новым гостям.

Лена шла быстро, хотя было жарко, и ей казалось, что она гуляет не спеша. Она только один раз спросила дорогу у пожилой женщины, которая показалась ей доброй. Она читала, что мужчины в Таиланде плохо, то есть неуважительно относятся к одиноким женщинам, даже иностранкам. Раньше они думали, что белью женщины – это как бы существа из другого мира, а теперь поняли, что белые женщины не отличаются от своих. Тем более женщины из России. Они были доступны и дешево стоили. Некоторые даже стали работать в публичных домах и стриптизах. Так что если хочешь, чтобы местные не распоясывались, веди себя недоступно.

Народу на улице было много, европейцев она не встретила – чужие запахи, чужие слова, как будто люди не говорят, а притворяются людьми. Лена прижимала к груди сумку, в которой были все ее ценности – документы, деньги и разведенный порошок, разлитый в несколько флакончиков из-под валерьянки. Так было надежнее. Там лежала и записка от Николая с инструкциями; конечно, ее давно надо было сжечь и прах развеять по ветру – но Лена не смогла, Николай словно разговаривал с ней оттуда. Стеснялся, что находится в таком виде, в смысле мертвый, но что поделаешь – он же не виноват?

Она почему-то представляла себе, что агентство будет прохладным, солидным, с мягкими креслами и столиками. Но там было, как у нас в областном центре, жарко, под потолком поскрипывали фены, небольшая очередь у окошек, где билеты на внутренние линии. Лена купила билеты туда, но не стала покупать обратный билет, хоть это было дешевле – она же не знала, где и когда она отыщет свои маковые поля. Она взяла билет до Чиангаре, это город на севере, откуда можно добраться до границы. Ей нужны приграничные районы – Золотой треугольник, это место, где сходятся границы Бирмы, Таиланда и Лаоса, самые дикие места, горы, водопады и горные племена. Ну, вы знаете, вы читали. Там правят жизнью местные наркобароны. Они игнорируют местные законные власти. Лена подозревала, что все не так просто, тем более со стороны Таиланда, который борется с наркотиками. Но самой понять можно будет только на месте.

Лена потеряла в кассе около часа и была довольна тем, что сама разобралась в расписании и получила тот билет, который хотела. И у нее еще осталось достаточно долларов, чтобы добраться до границы и оттуда – домой. И еще кое-что купить для Борьки.

Она чуть не заревела, когда поймала себя на такой простой и банальной мысли. На ужасной мысли. Ей показалось, будто Борис жив.

На улице стемнело – быстро неслись грозовые тучи. Стало очень душно и мрачно. Люди поспешили скорее закончить дела и спрятаться от дождя.

Как же так – в это время года дожди уже кончаются. Наверное, это связано с общими изменениями в климате. Вот спросить бы сейчас вон того странного человека в черном костюме и галстуке с маленькими слониками, что он думает по поводу этого дождя, и он ответит – природа совсем с ума сошла. Это все атомные испытания и промышленность. Наверняка у них такие же газеты, как и у нас. И тоже пугают.

Когда Лена вернулась в гостиницу, немцы уже рассосались по номерам и их место заняла одна большая европейская семья – там было столько детей, мужей, жен и любовниц, что казалось – это целый автобус из одного города – все были похожи друг на друга. Говорили они по-французски и могли быть французами.

Лена на всякий случай не оставляла ключа у портье, чтобы не привлекать к себе внимания – в конце концов, ее могли выследить в Москве, если у них на аэродроме были свои информаторы. А почему бы и не быть? Аэропорт – самое удобное и нужное место для наркобаронов. Это их храм.

Лена обошла французскую семью, которая галдела, как возбужденный и даже озлобленный пчелиный рой. Она поднялась на третий этаж на лифте, который как раз стоял внизу с открытыми дверями.

Все складывалось как нельзя лучше.

Но так нельзя думать, особенно если ты находишься в сложном и опасном положении, особенно если ты совсем одна на свете.

В коридоре горел яркий свет, ковер под ногами был мягким, розовым, хорошо очищенным – от него даже пахло шампунем.

Лена стала отпирать дверь, а дверь не отпиралась – почему-то ключ не хотел поворачиваться. Ей бы уйти, а она продолжала упрямо бороться с ключом, злясь на него и на танцев, которые не умеют делать нормальные ключи.

В конце коридора показались первые из французов, коридор откликнулся на их появление эхом. Лена с горя толкнула дверь, и дверь открылась. В комнате было очень светло – она еще утром подняла жалюзи, и солнце светило, как на веранду. Но окно было закрыто, потому что работал кондиционер.

Лена шагнула внутрь.

Из коридора несся семейный французский гул.

Кто-то толкнул Лену так, что она чудом не упала – а может, не толкнул, а ударил, но, видно, сам был растерян и разозлен французским нашествием и спешил уйти. Этот человек – Лена от неожиданности не успела разглядеть его

– дернул за сумку, но она крепко ее держала.

Дверь хлопнула. Лена стояла, опершись о стену спиной, комната была разорена, перевернута, растерзана до ниточки.

Лена совсем не испугалась.

Она была к этому готова, хотя не знала, конечно, в какой форме проявятся ее враги. Но они должны были проявиться.

По крайней мере теперь не на что надеяться.

Надо бежать.

Лена не стала трогать чемодан. Она положила в свою сумку нижнее белье, шампунь, крем, еще какие-то мелочи.

Человек, который искал средство Николая, был уверен в себе, ничего не боялся, и если бы не эти шумные французы, может быть, теперь ее и на свете уже не было. А может, ему не велели ее убивать, а только отыскать поппифаг и бумаги.

А может, это был русский? Тайцу труднее разобраться в наших бумагах.

Лена посмотрела на часы.

Она в номере три минуты. Это правильно. Больше у нее времени нет.

Лена вышла из номера, закрыла за собой дверь и взяла ключ, который, впрочем, никому не был нужен – эти люди умеют входить в номера без ключей.

Она спустилась по лестнице и остановилась на последнем пролете, глядя вниз, в холл.

Впрочем, что она может понять? Разве этот бой в мундирчике не может быть их агентом? Или носильщик постарше, тоже в мундирчике? Или сам портье? Или вон тот турист, который читает газету?

Никакой группы возле стойки не было – но ждать нельзя.

В приключенческих романах героиня пробегает подвалами и через кухню, потом через задний ход… но откуда Лене знать, где здесь задний ход и где кухня?

Ничего не оставалось, как спуститься по лестнице.

Никто не обратил на нее внимания. Если не считать отколовшегося от французской семьи длинного подростка с блудливым взором, который смотрел на ноги Лены. Ноги у нас красивые, пускай смотрит. Вряд ли они купили такую большую семью. Вернее всего – это личный интерес.

Лена даже нашла в себе силы вежливо улыбнуться сорванцу, хотя не была уверена, получилась ли улыбка лучезарной.

Ну что ж, сумка через плечо, босоножки, лучезарная улыбка – мы отправились в музей.

Главное – не задерживаться. И не смотреть, какая машина за тобой двинется по улице.

Для этого надо повернуть налево – тут широкий пешеходный проход, крытый, и сейчас по стеклянной крыше молотит густой дождь. Народу здесь немного, но впереди улица, по которой течет густой поток тайцев.

Только не надо оборачиваться, Елена! Если они за тобой идут, тебе все равно не убежать.

Лена увидела открытую дверь в магазин, который торговал сувенирами. Там были медные фигурки, длинные гнутые металлические курительные трубки, кривые кинжалы и всяческая чепуха, на которую Лена и не посмотрела бы в нормальном состоянии. Хотя, может, кинжал пригодится?

Она попробовала кинжал. Он был или из цинка, или из алюминиевого сплава, даже муху им не убьешь. Изящная женщина, даже в полутьме видно, как она накрашена, чтобы скрыть следы бурной молодости, подошла поближе, как заговорщица. Она посмотрела на Лену и сказала:

– Нет, вам это не подойдет. Вам нужен настоящий крис, чтобы его убить.

Лена поняла шутку и тоже улыбнулась.

Хозяйка отошла на несколько шагов. Она не хотела мешать.

Лена не удержалась и посмотрела сквозь витрину. Никто не заглядывал снаружи.

Это было отвратительно. Ну хоть покажитесь! Я хочу знать, кого мне бояться.

Никто не смотрел на витрину. Преследователи таились где-то поблизости.

– Спасибо, – сказала Лена.

Она вышла наружу. Дождь перестал молотить по стеклу, и небо стало голубым.

Лена пошла на соседнюю улицу. Она встала на краю тротуара, и когда такси притормозило, приглашая ее сесть, она отмахнулась от него. Где-то она читала, что разведчик никогда не садится в первое такси – ни на стоянке, ни на улице.

Второму такси, которое и не собиралось останавливаться, Лена помахала сама и быстро влезла внутрь. Такси было старым, сиденья кожаные, потертые, не совсем чистые, пахнет жареным салом и одеколоном. Толстая спина шофера в футболке покачивалась в ожидании.

– Аэропорт, – сказала Лена. – Дон Маунг. Хау мач?

– Три хандред бате, – сказал шофер.

– Уан хандред, – сказала Лена, хотя ей хотелось согласиться – только бы он помчался. Но согласиться на бессмысленно высокую цену тоже нельзя – потеряешь лицо.

– Но гоинг, – сообщил шофер и сделал вид, что открывает дверь машины, предлагая Лене выйти.

– Уан фифти, – быстро сказала она.

– Ту фифти.

– Ту хандред, – сказала Лена окончательно.

– Ту хандред, – согласился водитель. Он обернулся, лицо было круглым, как спина, только без футболки. Лицо было добрым и красивым. – Ту хандред,

– повторил он снова, как бы колдуя и не веря пассажирке.

Лена знала, что больше полутора сотен давать не следовало.

Но она спасла лицо.

Машина ехала ни шатко ни валко – еще не наступил час пик, и только взбираясь на эстакады между бесконечными строительными площадками, такси застревало в потоке других машин, автобусов и мини-такси, переделанных из мотороллеров, – тук-тук, так они назывались.

Время от времени Лена оглядывалась. Но разве поймешь, следят за тобой ли нет? Сначала ее встревожила красная машина с открытым верхом. Водитель был в черных очках и желтой майке с черным драконом. Но потом машина куда-то свернула. Сзади пристроился автобус.

До аэропорта добрались за час.

Стойку Лена нашла быстро, зарегистрировалась, а потом отошла в тень, издали глядя на других пассажиров. Но ничего не смогла понять.

В самолете она задремала. Самолет был обычный, словно она летела в Симферополь. Небольшой, полный народа, много детей и вещей – обычный самолет.

В Чиангаре на аэродроме ей объяснили, что в Чианг Саен можно полететь завтра с утра. Но лучше ей поехать туда автобусом. А пока можно переночевать – есть отель рядом с аэродромом.

Но Лена уже привыкла делать не то, что ей советовали. Главное – нарушить обычный порядок вещей. Она снова взяла такси – благо было недалеко от города, и отправилась в недолгое путешествие. Таксист спросил:

– В Боонбундан? «Рама» хотел?

– Нет, – сразу ответила Лена.

Таксист был удовлетворен.

– Боонянг, – сказал он. – «Вианг инн», правильно?

И Лена согласилась.

Таксист молчал, Лена смотрела в окно. Дорога шла между зеленых полей, на некоторых урожай был убран. В квадратах, залитых водой, стояли по щиколотку буйволы, на их спинах сидели изящные маленькие белые цапли, которые с грацией избалованных гурманов время от времени наклонялись, чтобы выклевать из шерсти червячка.

Город был средних размеров – но настоящий город, только куда более спокойный и мирный, чем Бангкок. Приятный город.

Дорога вела по берегу большого озера. Близился закат, солнце опускалось за холмы. Лена увидела высокую пагоду – изящную и женственную. Она была самым экзотическим предметом в Чиангаре.

Никто не обращал внимания на такси, в котором ехала женщина из города Веревкина Тульской области, чтобы нанести удар по наркомафии – бред да и только! Ну кто в это поверит? Впрочем, эта самая наркомафия больше чем поверила. Я правильно делаю, Коля?

– Простите? – сказал таксист.

– Нет, это не вам, – сказала Лена.

Гостиница оказалась обыкновенной, современной, небогатой – и это было хорошо. За окном номера росли высокие пальмы, незнакомая золотистая с хохолком птичка сидела на подоконнике. Окно было открыто, и воздух был куда свежее и чище, чем в Бангкоке. Господи, видела бы меня, мамочка!

На мостовой, на посыпанной красным гравием дорожке стояли три женщины в открытых сарафанах и разговаривали по-русски. Разговаривали громко, не стесняясь тайцев, и говорили, конечно же, о покупках, о том, что кожи настоящей здесь нет, а одну из них, Веронику, черненькую, худенькую, обхамил вчера один чернозадый, наверное, принял за проститутку.

Лена поймала себя на том, что замерла у окна, потеряла счет времени и ей интересно, кто что из женщин купил, какой у них паршивый гид, а сама Лина-люкс, видно, хозяйка фирмы, которая командовала поездкой, наживается бесстыдно на бедных бабах. А второй, толстой веселой, хамоватой – Лена так и не поняла, как ее зовут, – хотелось поговорить о каком-то Севе, который обращает на нее внимание, но не в том смысле, как ей того бы хотелось, хотя их теперь могут похитить. Обе собеседницы возмутились, но не убедительно, видно, не возражали против похищения.

Значит, в отеле остановилась русская туристическая группа, которой не сиделось в Бангкоке и захотелось настоящей экзотики. И в этом нет ничего удивительного, потому что русские группы теперь шныряют по всему миру. Ничего удивительного, если забыть о погроме, который ее недруги устроили в Бангкоке. Она думала, что убежала от них, но если подумать трезво, а не быть паникующей курицей, то станет ясно, что найти блондинку из России ростом в метр семьдесят шесть сантиметров, худую, гладко причесанную, которая наверняка направляется на север и будет разыскивать плантации опиумного мака, легче легкого. Тем более если ты наркобарон с неограниченными средствами.

Ты можешь даже отправить из России туристическую группу и внедрить в нее своего человека. Зачем одного? Всю группу составить из своих людей!

Лена отпрянула от окна – а вдруг они посмотрят наверх?

И тут же себя осадила.

Она перебарщивает. Такие совпадения бывают только в романах.

Кто мог знать, что Лена отправится именно в эту гостиницу и именно сейчас? А они ведь приехали сюда раньше – туристы как туристы.

Впрочем, лучше всего спуститься вниз и познакомиться с ними.

Хорошо сказать себе это, но труднее в самом деле заставить себя взглянуть на соотечественников, среди которых может оказаться твой будущий убийца.

Может, отыскать автобус? Где останавливаются автобусы к Золотому треугольнику?

Лена знала, что Золотой треугольник – это городок Соб Руак, который лежит в том месте, где речка Мае Сай впадает в великий Меконг. К северу от речки начинаются холмы Бирмы, к востоку лежит Лаос, за спиной – Таиланд. Там правят наркобароны, богатейшие люди планеты, большей частью китайцы или шаны… А она даже не знает, как туда добираться.

Ничего не оставалось, как спуститься вниз.

Спросить об автобусе или такси у портье.

Сейчас уже вторая половина дня, неизвестно, как часто туда ходят автобусы.

Лена хотела бы переодеться, но она смогла лишь вымыться и постирать белье. Она повесила трусики и лифчик на перилах балкона. Русские женщины ушли. По улице шел самый настоящий слон. Ни он, ни прохожие не делали из этого сенсации. Ну слон, ну идет. Что такого? На слоне какая-то сбруя, а на сбруе сидит голый до пояса мужичок и погоняет слона бамбуковой палочкой.

Портье посмотрел на Лену скучными глазами человека, которому известны все тайны мира. Она не успела и рта открыть, как он не меняя интонации – словно автоответчик в телефоне, – сообщил, что автобус на Соб Руак, куда госпоже, разумеется, хочется попасть, отходит утром, он вдет через Чианг Саен, билет стоит тридцать пять бат, дорога занимает два часа, если не попадете в засаду – говорят, что спецчасти ловят какого-то бирманского бандита. А может быть, бирманский бандит сводит счеты со спецчастью – вы же знаете, какие они!

Лена подозревала, какие они. Она послушно кивнула. Ей не понравилось, что портье так быстро сообразил, куда она стремится. Сейчас надо спросить, а далеко ли оттуда до маковых полей, но Лене не хотелось показаться полной идиоткой.

– И много людей ездит в Соб Руак? – спросила Лена.

Портье сделал странный неопределенный знак рукой, и, проследив за движением руки, Лена увидела четверых молодых людей в камуфляже, с рюкзачищами за плечами. Длинные космы спускались до плеч.

– Им, – сказал портье, – нужен героин, представляете?

Лена послушно кивнула.

– А вот этим, – портье показал на стайку американских бабушек с фиолетовыми волосиками, – нужна романтика. А вам?

– Я любопытная, – сказала Лена.

– По крайней мере честно, – ответил портье. – Но уверяю вас, что ничего, кроме сувенирных лавок и бирманских диссидентов, вы там не найдете.