Текст книги "Тринадцать ящиков Пандоры"

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Терри Дэвид Джон Пратчетт,Святослав Логинов,Владимир Аренев,Мария Галина,Томаш Колодзейчак,Сергей Легеза,Алекс Шварцман,Рафал Кошик,Ник Средин,Юлия Новакова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Судя по легкому тику на лице демона, он тоже понял, что в комнате вот-вот окажется еще один гость.

– Мы можем как-нибудь договориться, – сказал Жордан.

А демон тут же поддержал:

– Нет нужды угрожать нам оружием. Это ведь ваш дом, и если не желаете нашего присутствия, достаточно об этом сказать.

Дезориентированный Андре опустил оружие. Только чуть-чуть, может, на дюйм-другой, – но этого хватило, чтобы демон, стоявший ближе, одним броском преодолел расстояние, отделяющее его от парня, и кочергой подбил ему руку. Грянул выстрел. Жордан прыгнул к Андре, и почти в тот же миг вторая пуля, выпущенная от двери, свистнула мимо его уха. Андре коротко вскрикнул и начал падать на пол. Доменик придержал его, а потом, поскольку раненый обмяк, опустил на пол и посмотрел на нового гостя. На пороге стоял Григор с дымящимся пистолетом в руке и выражением ошеломления на лице.

– Прости, я… думал, что он хочет вас убить… – широко открытыми глазами он смотрел на брата. – Он жив?

Жордан склонился над раненым, с другой стороны стоял на коленях демон: похоже, выпущенная Андре пуля пролетела мимо. Григор смотрел на них, опершись о косяк двери и трясясь. В глазах его все еще стоял вопрос.

– С твоим братом ничего не будет, – успокоил его Жордан, взяв у двойника полоску выдранной из рубашки материи и прижимая ее к ране на плече Андре. – Скоро должен пройти в себя.

– Я предлагаю исчезнуть, прежде чем тут появится кто-нибудь, привлеченный выстрелами, – вмешался демон.

Жордан кивнул, вставая. Подошел к Григору и вынул из его руки пистолет.

– Проводишь нас к конюшне? – спросил.

– Уезжаете? – младший из близнецов все еще выглядел ошеломленно.

– Ты уезжаешь, – поправил его демон. – Мы тебя только проводим.

* * *

– Ты ведь хотел это сделать, – сказал демон, когда Григор седлал коня с красивой кличкой Настурция. – Приготовился к отъезду, и, если б не смерть Элис, ты давно был бы в Алестре.

– Да, но я думал… – парень колебался. – Сам не знаю, все идет так быстро… Может, я смогу упаковать немного вещей?

– На это нет времени, – Жордан отдал ему оружие. – Я дам тебе адрес человека в столице, он поможет, как некогда помог мне.

– Я не справлюсь, – простонал Григор, подтягивая подпругу. – Я никогда раньше не выезжал так далеко.

– Мне не было и пятнадцати, когда я приехал в Алестру без денег, но как-то же я с этим справился, – Жордан заметил взгляд демона. Было в нем нечто, что очень ему не понравилось, но не оставалось времени это обдумать. – Садись в седло, – сказал он парню.

– Отчего я должен выезжать сейчас? Андре не видел моего лица…

Демон разозлился.

– Андре скажет, что ты пытался его убить, независимо от того, видел он тебя или нет. Ты не понимаешь? Твоя семья уже решила, что ты ответственен за смерть Юка и Элис. Им был нужен козел отпущения, а ты прекрасно для такого подходишь.

– Вы могли бы мне помочь…

– Мы как раз и помогаем, – сказал Доменик Жордан, открывая ворота конюшни.

* * *

Едва Григор исчез за воротами, по пустому двору прошел слуга с фонарем и остановился перед обоими Жорданами.

– Виконт хочет, чтобы господа пошли со мной, – сказал он. Пистолет в другой его руке не оставлял сомнений, что это не приглашение, которое можно проигнорировать. Доменик подумал, что в последнее время многовато людей угрожает ему оружием, но ни он, ни демон не собирались протестовать.

Слуга проводил их в комнату, где в камине угасали уголья, зажег свечи, а потом вышел, провернув в замке ключ. Жордан и демон подошли к окну, мужчина легонько вздернул брови при виде узорчатой трубы, что шла неподалеку от подоконника. По какой-то причине – возможно, из-за невнимательности слуги, занятого другими делами, – они на этот раз были заперты в комнате, откуда некто, здоровый физически, легко мог выйти.

– У тебя есть шанс сбежать, – сказал демон. – Возможно, стоит им воспользоваться, пока я в добром расположении духа и готов позволить тебе уйти.

В глазах его все еще мелькало нечто, что очень не нравилось Жордану. Возможно ли, чтобы он настолько ошибся?

В замке заскрежетал ключ, и в комнату вошел виконт де Лимейрак. На первый взгляд, он не изменился ни на йоту: та же горделивая поза, те же высокомерные черты человека, который привык скрывать свои чувства. Но, возможно, поза его была слишком деревянной, а лицо – чрезмерно неподвижным, поскольку Жордан даже не сомневался, что смотрит на того, кто недавно получил ужасную новость.

– Андре пришел в себя, я уже вызвал доктора, – заявил виконт. – А слуга сказал, что нет ни Григора, ни его коня, – он характерно для семьи де Лимейрак сжал губы. – Может, это и к лучшему. Бог свидетель, я бы не решился отдать собственного сына палачу.

– И что, по-вашему, произошло в замке? – с интересом спросил демон.

Виконт перевел взгляд с одного Жордана на другого, держась от них на безопасном расстоянии. На этот раз рука его не тянулась к поясу, хотя оружие было при нем.

– Полагаю, это очевидно. Мой второй сын запятнал имя рода, совершил магический ритуал и вызвал демона, который по его повелению убил Юка и Элис. Я не желаю знать, почему он так поступил. С этой минуты его имя в моей семье не будет произноситься. Что до вас, господа, то полагаю, что завтра прибудет посланник епископа и решит проблему. Настоящий Доменик Жордан уйдет, а второго отошлют, откуда он явился, – он скривился. – Признаюсь, я немного удивлен, что тот из вас, кто является человеком, не имеет ничего против общества демона, но, если уж вы настолько хорошо спелись, полагаю, что и остаток ночи можете провести в одном помещении. Это все, спасибо.

Он деревянно поклонился в пространство между одним и другим Жорданами, развернулся и зашагал в сторону двери.

– А вы не задумались, отчего Григор, желая убить двух человек, вызвал именно бес-анайре, а не обычного демона? – спросил Доменик. – Зачем кому-то, кому нужен убийца, существо, способное скопировать человека в мельчайших особенностях, включая его характер и воспоминания?

Виконт заколебался.

– Не задумывался.

Он вышел и запер за собой дверь. Жордан сел напротив демона, не спуская с него глаз. Мог ли он в случае необходимости справиться с самим собой? Теоретически у них одинаковые шансы, однако двойник выглядел чуть более пострадавшим – левая рука все еще не действовала и каждое движение причиняло ему боль. Но демон, естественно, мог бы измениться. Не в любой момент, это не было так просто, как это описывали грошовые романы, но с такой вероятностью Жордану стоило считаться.

– Тебе стоило сбежать, когда была возможность, – заявил двойник. – Теперь поздно, половина замка уже не спит.

И правда, снизу доносились звуки суеты, а во внутреннем дворе зазвенели о камни подковы. Жордан не стал подниматься, чтобы увидеть, кто именно прибыл, – впрочем, скорее всего, это был обещанный виконтом лекарь.

– Хватит этих шуточек, – сказал он демону. – Мы оба знаем, что бес-анайре не может нанести человеку вред.

Двойник улыбнулся с опенком чего-то, что могло быть печалью.

– Ты правда не понимаешь, да? – он наклонился к Жордану, белки его глаз неспокойно поблескивали в полутьме. – Вспомни. Была гроза…

Не успел закончить – в замке снова заскрежетал ключ, и в комнату вошла Лозанетта. Стоявший снаружи слуга попытался протестовать, но девушка, как пристало дочери аристократа, одним жестом заставила его замолчать. Мужчина отступил с чрезвычайно несчастным выражением лица.

– Буду ждать за дверьми, если вам понадобится помощь, – пробормотал он.

Лозанетта не обратила на него внимания. Смотрела на обоих Жорданов, а они глядели на нее с одинаковым интересом на одинаковых лицах.

– Я хотела спросить о моем брате, – сказала она. – О Григоре. Он в безопасности?

– Да, – ответил демон. – Но вы пришли сюда не поэтому.

Она молчала некоторое время, сосредоточенная, очень молодая и невинная. Маска эта приросла к ее лицу настолько, что Лозанетта даже теперь не могла от нее отказаться.

– Тогда, возможно, кто-то из вас скажет мне, какова же моя цель? – спросила она наконец.

– Вы хотели узнать, удался ли ваш план и не о многом ли мы догадываемся, а если и догадываемся, то намерены ли выдать вашу тайну, – на этот раз Жордан успел первым.

– У меня нет тайн.

– Правда? Девушка, которую брат считает слишком оторванной от реальности, но которая оказалась настолько умной, чтобы просто принести нам ключ, вместо того чтобы угрожать или уговаривать нас сбежать. Все вы, все четверо, хотели избавиться от нас, опасаясь, что ваши секреты выйдут наружу, но лишь вы оказались достаточно умны, чтобы найти подходящий способ…

– …который подействовал бы, когда бы не то, что вызванный Григором демон – это необычный демон, – вмешался Жордан. – С самого начала мне казалось, что если виконт и правда не знает, что происходит в замке, – в противном случае он бы не посылал письмо епископу, – то дети его прекрасно во всем ориентируются. При этом трое из вас решили переложить вину на плечи четвертого, белой вороны, который готовился покинуть семью.

– Вы имеете в виду Григора? – Лозанетта подняла брови. – Но он же виноват.

– Только в том, что хотел пойти своим путем, стараясь не причинить вам боли. Потому он вызвал бес-анайре, который должен был бы заменить его так, чтобы никто о том и не догадался. Но вы, конечно, знали. Дона Изабо права: вы так долго живете рядом, связанные друг с другом, что в каком-то смысле и правда начали думать как одно существо – и это феномен тем более значительный, что вы мало разговариваете друг с другом, вы слишком правильны, слишком связаны образом вашей любящей друг друга христианской семьи, чтобы обсуждать план перекладывания вины на брата или прикидывать, как натравить демона на невинного пришельца. В противном случае Андре знал бы, что вы дали нам ключи и что ночью мы можем свободно выйти из наших комнат.

– Григор провел ритуал, – Лозанетта легко выдерживала взгляд обоих Жорданов. – Полагаю, этого вы отрицать не станете. Это злая, черная магия…

– Черная магия – это магия, не принятая церковью, – ответил двойник. – Необязательно злая. Я могу вас уверить, что все ритуалы в этой книге абсолютно невинны. Да, я знаю, – отмахнулся он нетерпеливо, когда девушка собралась что-то сказать. – Все эти рисунки, несомненно, производят впечатление на дилетантов. Но они лишь дымовая завеса: в по-настоящему опасных книгах нет на иллюстрациях дьяволов или голых женщин.

– В таком случае кто же убийца? – Вопрос был задан спокойно, лицо Лозанетты даже не вздрогнуло, хотя в глазах было видно напряжение. Нервы у девушки были воистину стальными.

Демон посмотрел на Жордана, словно передавая ему палочку.

– Жоан, конечно же, – ответил Доменик.

Она отвернулась, в окне отразилось ее бледное красивое лицо. На короткий миг Лозанетта уже не выглядела ребенком, и Жордан впервые сумел оценить ее женскую красоту.

– Почему?

– Потому что вы так отчаянно делаете вид, что именно брат опекает вас, в то время как все как раз наоборот. Я догадываюсь, что Жоан не выносит, когда его считают ребенком, он хочет чувствовать себя взрослым, ответственным и нужным. В противном случае, если на него не обращать внимания, он может и убить. Возможно, раньше в замке уже бывали разные… несчастные случаи, поскольку склонности такого рода проявляются не сразу. Ваши родители считают Жоана невинным мальчиком, Андре и Григор знают правду, но не представляют, что именно на самом деле ведет их младшим братом. Только вы все прекрасно понимаете и поэтому играете роль сестры, требующей опеки. Не знаю, с какого момента вы это делаете, возможно, вы срослись со своей ролью слишком хорошо и теперь не помните этого и сами. Также я не знаю, отчего Жоан таков, каков он есть: ваша ли семья сделала его моральным калекой и убийцей, либо же, напротив, вы так странно сомкнули ряды, когда до вас дошло, кто такой Жоан. Зато я знаю, что то, что вы делаете, не имеет ни малейшего смысла – независимо от того, насколько хорошо вы станете отыгрывать свою роль, – Жоан раньше или позже все равно убьет.

Лозанетта чуть закусила губу. Умная девушка, вероятно, самая умная из всей семьи, которая добровольно взяла на себя роль глупой гусыни – днем и ночью, непрерывно. И это должно продолжаться еще долго, возможно, годы и годы, поскольку маловероятно, чтобы Лимейраки позволили ей быстро уехать из замка. Жордан не мог решить: он поражается ей или же ее презирает. А может, просто жалеет?

– У вас нет доказательств, верно? – спросила она.

– Нет, – ответил он вежливо.

– А без доказательств мой отец не захочет вас услышать.

– Да хватит об этом, – раздраженно сказал демон. – Речь о вашей безопасности…

– Спасибо за заботу, – Лозанетта присела в поклоне, как пристало хорошо воспитанной девице. – Я справлюсь. Кроме того, в одном вы были правы: я не хотела просто расспросить о Григоре. Я пришла сказать, что в Лимейрак прибыл епископ и желает увидеться с вами обоими. Я и так отняла у вас достаточно много времени.

* * *

Доменик Жордан был впечатлен – чтобы появиться так быстро, епископ Малартр должен был отправиться сразу после того, как получил известие. Более того, он приехал сам, вместо того чтобы выслать кого-то из многочисленных подчиненных. Возможно, это свидетельствовало о том, что Его Преосвященство переживал больше, чем готов был признать.

– И что мне с вами делать? – спросил епископ, переводя взгляд с мужчины в черном, сидевшего в кресле, на того, который стоял у окна. – Я понимаю, что каждый из вас уверен в том, что он – настоящий Доменик Жордан?

Он вздохнул, когда в ответ получил два кивка; потом отложил на столик колдовскую книгу, открытую на странице с ритуалом вызова. Вооруженный слуга, стоящий за спиной епископа, лениво поднял одно веко, окинул комнату взглядом, а после, решив, похоже, что опасности нет, вернулся к дреме стоя. Жордан не слишком ему удивлялся: время было поздним, путешествие из Алестры – утомительным, а бьющий в стекло дождь действовал убаюкивающе.

Он взглянул в окно. По другую сторону площади, точно напротив, была комната, где не закрывали штор. Доменик заметил Андре с перебинтованным плечом, говорившего что-то Жоану, и Лозанетту, сидевшую недалеко от постели с книгой на коленях – вероятно, в готовности почитать страждущему брату, когда бы тот этого захотел. Жордана задело то, как обычно они выглядят – типичная семейная сцена, которую можно увидеть во многих домах. Молодые де Лимейраки казались привычными, замкнутыми в своей безопасной жизни, как мухи в банке. Нет, даже не казались – сейчас, когда угроза миновала, – были. Дети, выглядевшие слишком молодо, но мало отличавшиеся от ровесников, ссорящиеся друг с другом, но и друг друга любящие. Жордан был готов поспорить, что они не говорят о чем-то важном, что с губ их сейчас срываются столь же банальные слова и фразы, каких можно ожидать в подобной ситуации от любой семьи. Объединявшая их мрачная тайна была сокрыта так глубоко, что они и сами едва о ней помнили. Пока ничто не угрожало их секрету, в своей повседневности дети виконта де Лимейрака были совершенно неинтересными.

Он отвернулся от окна, когда Его Преосвященство задал следующий вопрос.

– Ответственным за преступления в замке Лимейрак является младший сын виконта, верно? И ни у одного из вас нет насчет этого доказательств?

– Признаюсь, мы просто догадались, – сказал Доменик, садясь в кресло рядом с двойником, – но мы можем доказать, что Григор – не убийца. Бес-анайре не вызывают, чтобы кого-нибудь убить. Это одна из немногих потусторонних тварей, которая не в силах навредить человеку. Об этом знают все, кто имеет хоть какое-либо понятие о демонах.

– Вот только сколько таких? Я это знаю, ты это знаешь… вы это знаете, – поправился епископ. – Но для виконта демон – это демон, и так станет думать любой судья, которому мы представим это дело.

– Значит, отец не собирается ничего предпринимать?

Его Преосвященство вздохнул.

– Тебе, Доменик, нужно еще многому научиться. Если виконт признал вину своего второго сына и не допускает другой возможности, то, боюсь, руки у меня связаны. В этих местах слово дворянина, особенно главы рода, – закон.

– Что будет с нами? – заинтересовался демон.

– Вышлю вас в Ромаду, там есть одна девушка, на нее недавно снизошла милость святого Доната, и теперь она умеет распознавать демонов. Надеюсь, вы оба согласитесь?

Жордан кивнул. Путь в Ромаду означал почти двухнедельную поездку – долго, но у него будет время, чтобы хорошенько подумать над ошибками, которые он совершил. Было их несколько, но более всего в этом деле подвела его собственная память. Он все еще не мог вспомнить, что случилось во время грозы, и все еще казалось ему, что это важно – а может, даже важно предельно.

– Ты согласен? – епископ взглянул на двойника, который нервно барабанил по поручню кресла.

– В этом не будет необходимости, – сказал демон, внезапно вставая. Он подскочил к слуге, маячившему за спиной у епископа, и, прежде чем мужчина успел отреагировать, выхватил у него из-за пояса оружие.

Доменик Жордан в третий раз за несколько часов взглянул в ствол пистолета. Какая-то сплошная неудача.

– Я давал тебе шанс на бегство, – сказал двойник. – Жаль, ты им не воспользовался.

Ливень все еще барабанил в стекла, призывая воспоминания.

Сперва не было ничего, только разодранная молниями темнота, грязь и терпеливое ожидание. А потом, как раз когда упали первые капли, подъехал экипаж, уставшие кони фыркали, от бурых их боков поднимались клубы пара. Возница натянул вожжи, и кони встали. Двери экипажа отворились, осветив одинокую фигуру на дороге. Осветив его.

Отчего ты здесь стоишь, парень?

– Теперь ты понимаешь?

Он хотел кивнуть, но Доменик Жордан не стал ждать ответа.

Перевод Сергея Легезы.

Ник Средин
Упырь из Дукоры

Первая жертва упыря в Дукоре погибла двадцать четвертого июля 1851 года.

Утром обнаружили, что племенной жеребец мертв. Перепуганные пастухи, водившие табун в ночное, ничего не могли объяснить, даже под кнутом. Леон Ошторп, пожилой шляхтич за шестьдесят, приказал запороть их насмерть. Старик-конюх еле-еле упросил пана помиловать бедняг.

– Жилка на глотке порвана, – лепетал старик, показывая на погибшего жеребца. – Всю кровь из него высмоктали. Вупырь это, ничего они не могли сделать. Супротив вупыря охотник потребен. Без охотника никак.

Ошторп немедленно отправил старосту в Минск. К обеду в Дукору приехал лучший в губернии охотник на упырей.

– Шляхтич? – спросил Леон у неказистого мужичка в черном сюртуке.

– Не, пане, – извинился мужичок.

Ошторп брезгливо махнул рукой и потерял к специалисту всякий интерес. Охотник тщательно осмотрел жертву, потом смущенно поскреб в затылке. Переступил с ноги на ногу – и поплелся на доклад.

– Прости, пане, – кланялся охотник. – Коняке твоему копытом по башке дали… Не простой это вупырь… Лошадиный это вупырь…

– Лошадиный? – чуть приподнял бровь Ошторп.

– Так, пане, так, – закивал охотник. – Я могу поспробовать его убить, но не обучен я, не умелый я таких вупырей…

– Умельцев знаешь?

– Так, пане. В самом Вильно живе, дюже хороший охотник, я вам расскажу, как его отыскать, все, как есть, расскажу…

– Холопы перепугают, – отрезал Леон. – Сам поедешь. Лошадей не жалей.

– Но… Пане…

– Плетей захотел?

Следующая жертва погибла двадцать восьмого июля. Охотник на лошадиных упырей опоздал всего на пару часов.

Охотнику было лет сорок, был он высоким и жилистым, носил сюртук стального цвета. С собой охотник привез саквояж, к которому не подпустил слугу, попытавшегося принять багаж гостя.

– Пан – шляхтич?

– По закону тридцать первого года «О разборе шляхты в Западных губерниях» Домашевичи не смогли подтвердить шляхетство и записаны гражданами, – отчеканил охотник.

– Пана делает шляхтичем не бумага! – сурово сказал Леон. – Прошу пана не оскорблять меня и почтить мой скромный дом своим присутствием. Пан устал с дороги и хочет завтракать!

В столовой играл оркестр. Холопы внесли блюда: длинную щуку, затушенную в голове, сваренную в середине и поджаренную в хвосте, каплуна, сваренного в бутылке с молоком и желтками, свинину, фаршированную индюшатиной, и икру. Налили в бокалы вино. Охотник отказался от спиртного.

– То пану недостаточно вкусно? – прищурился Леон.

– Выходить на охоту нетрезвым – позорить себя, – поклонился Домашевич. – Могу ли я осмотреть погибшего жеребца?

– Ох, невзлюбил меня пан, – крякнул Ошторп. – Не позавтракав, бежит в конюшню… Силой ли пана держать? Или хватит просьбы нижайшей?

– Прошу прощения, – коротко кивнул охотник. – Конечно, сначала отведаю угощение.

* * *

Охотник увидел жертву только после полудня. Достал из саквояжа увеличительное стекло, внимательно рассмотрел след от удара и укус, тщательно измерил. Ощупал труп жеребца.

Ошторпа передернуло.

– Холопу прикажу, он ее хоть на зуб попробует и пану все расскажет!

– Прошу пана простить, не мужицкое это дело.

– Так, – вздохнул Леон. – Испортит все! Но не могу я смотреть на это непотребство! Чтоб шляхтич по земле ползал!

– Прошу пана простить.

Вечером в Дукорах устроили бал – в честь приезжего гостя из Вильно. Охотник попытался отказаться, сославшись на необходимость сторожить упыря.

– Завтра, пане, завтра! – решительно возразил хозяин. – Я не специалист по упырям, но если он вчера напился крови, значит, сегодня не появится.

Окрестная шляхта съехалась посмотреть на Домашевича, отдать дань уважения владельцу имения – и просто хорошо провести время. Не за страх Ошторпа выбирали предводителем дворянства губернии целых четверть века – за пиры и удовольствие.

Ворота в имение украшала высокая башня с треугольной крышей, с настоящими курантами. Сразу за воротами прибывающих встречал оркестр. Вдоль аллеи – от въезда до дворца – стояли с факелами ряженые холопы, изображавшие греческих богов и богинь. Вечер выдался холодный, и панские служки покрикивали на синеющий полураздетый пантеон – чтоб не стучали зубами.

Леон сам выходил навстречу каждому гостю, расспрашивал про дела, про здоровье родных, провожал во дворец, усаживал на почетные места за столом.

После ужина крепостной театр показал «Овечий источник» Лопе де Веги. Ошторп хохотал над холопами, игравшими крестьян-героев. Гости вежливо смеялись вместе с хозяином. Домашевич даже не улыбался.

Перед танцами пан с друзьями удобно расположился в библиотеке – поговорить. Охотник прохаживался между стеллажами, рассматривая тысячи томов на разных языках.

– Его Императорское Величество подписали указ снести ратушу, – поделился новостью один из гостей, сухонький старичок в старинном красном фраке.

– Чем она помешала пану императору? – зло спросил Леон.

– Вид портит, – вздохнул другой гость, пожилой здоровяк с лысиной, не прикрытой париком.

– Про вольности она напоминает, – не согласился третий, с черной повязкой на плече. – А Их Величество нам напоминает, кто мы такие есть теперь.

– И шляхта не отстояла? – хмуро спросил Ошторп. – Рано я из предводителей дворянства ушел, ох, рано… То пан носит траур по свободе?

– Не только, шляхетный пан. Томаш Зан умер.

– Давно?

– Неделю назад.

– Уходит эпоха, – сказал старичок в красном фраке. – Пан Чечот в сорок седьмом, пан Шопен в сорок восьмом, год тому пан Бальзак, в марте пан Барщевский, теперь пан Томаш…

– Еще Белинский, – добавил здоровяк. – В сорок восьмом.

– Так, – сказал Леон. Повернулся к подошедшему охотнику. – Не соблаговолит ли пан Домашевич рассказать нам какие-нибудь столичные новости?

– Простите? – охотник вздрогнул. – Из самых последних – французский парламент отказался вносить поправки в конституцию.

– Какие поправки? – моргнул здоровяк.

– В следующем году у Наполеона заканчивается президентский срок, – любезно пояснил Домашевич. – Он просил внести поправку, разрешающую ему баллотироваться второй раз. Парламент отказал.

– Так он его разгонит! – хмыкнул здоровяк.

– Не имеет права, – отозвался гость с черной повязкой на плече.

– Право у того, у кого сила! Кто ему помешает?

– Народ, – ответил Домашевич. – Если Наполеон доведет его до крайности, будет новая революция.

– Опять? – ужаснулся здоровяк. – Только ж недавно…

– Чернь, – бросил Ошторп.

– Никого нельзя доводить до крайности, пане, – поклонился охотник. – Даже чернь.

На следующее утро Домашевич захотел осмотреть Дукору. Ошторп вызвался проводить его, взяв с собой полсотни вооруженных телохранителей.

– Пан опасается разбойников? – удивился охотник.

– Пан показывает быдлу, кто тут господин, – улыбнулся Леон. – А разбойников мы с паном и вдвоем разгоним, если вдруг появятся.

Дукора лежала на берегу Свислочи, в двадцати пяти верстах от Минска, по дороге на Гомель. Кроме усадьбы, в имение входили местечко с населением в двести душ и село с сотней крепостных. Леса вокруг имения успели изрядно свести – теперь на их месте колосилась рожь. Пастбища располагались ближе к реке, на заливных лугах, соседствовавших с болотами.

– Пан Домашевич ищет упыря? – поинтересовался Ошторп.

– Место для сегодняшней засады, – покачал головой охотник. – Нежить спугнули в последний раз, он не успел наесться.

– Пан так думает? – поднял бровь Леон. – Хлопы смогли его прогнать?

– Так. Я осмотрел тело. Счастье, что вчера не было нападения. Пан может сегодня отправить в ночное лошадей… не самых ценных?

– Мой конезавод состоит из трехсот голов! – вскинул голову Леон. – И ни единой плохой! Дукорский конный завод – один из лучших во всей Российской империи!

– Пан лучше разбирается в лошадях, – склонил голову Домашевич. – А я – в охоте на лошадиных упырей. Но я могу не уберечь жертву.

– Быдло выгонит своих коней, – пожал плечами Ошторп. – Зачем рисковать моими?

– И еще один вопрос, пан Леон, – вздохнул Домашевич. – Я могу просто убить упыря…

– А взять живым? – насторожился Ошторп. – Мне рекомендовали пана как лучшего умельца в своей области.

– Могу, – резко кивнул охотник. – Но хочу предупредить пана – слухи про прирученных упырей очень сильно преувеличены. Ездить на них не рекомендуется, а потомство почти всегда нежизнеспособно. То же, что выживает…

– Даже если одна десятая – правда, я хочу его живьем, – оборвал Леон. – У меня есть цирк. Я хочу, чтобы в Дукоре жил упырь!

Леон Ошторп настоял на помощи охотнику. Согласился обойтись без телохранителей – но одного в засаду не отпустил. Шляхтичи переоделись в охотничьи костюмы, Домашевич взял с собой саквояж, Ошторп вооружился штуцером. Едва начались сумерки, они скрытно добрались до зарослей камыша на окраине болота.

Охотник открыл саквояж. Надел на сапоги серебряные шпоры. Намотал на руку серебряную уздечку. Достал два тяжелых пистолета, с рукоятками, покрытыми благородным металлом.

– У пана серебряные пули? – шепотом уточнил Ошторп. – То пусть пан отдаст одну пистолю мне. Если увижу, что упырь удачливее, холера с ним, сам застрелю.

Домашевич колебался секунду – протянул оружие, улегся на расстеленный в траве плащ. Леон, негромко кряхтя, устроился поблизости.

Нежить нападать не спешила. От Свислочи тянуло сыростью и холодом. Неприятный ветерок шумел камышом, подчеркивая вечернюю тишину – только от села долетали приглушенные крики. На пастбище горел костер, но самих пастухов видно не было – крепостные постоянно обходили табун, стерегли своих лошадей от упыря.

– Небось, моих так не берегли, – шепнул Ошторп. – И этих-то пан советовал бояться?

– Не доводить до крайности, – поправил охотник. – Пан читал «Историю России» Соловьева? Про князя Игоря?

– Соловьева? И хорошо ли поет сия птичка?

– Весьма, – кивнул Домашевич. – В этом году вышел первый том.

– Я Карамзина читал. Не думаю, что за полвека история Киевской Руси сильно изменилась.

– Пан прав. То пан должен помнить, когда у древлян потребовали последнее, они подпилили князю мост. Никого нельзя доводить… Тише, пане.

Черная тень промелькнула над камышами. Домашевич мгновенно вскочил на ноги, стрелой помчался за огромной, величиной с голову, летучей мышью.

Ошторп во все глаза смотрел на схватку – но с трудом мог уследить за тем, что происходило.

Охотник не успел. Нетопырь подлетел к отбившейся от табуна кобыле, упал на шею и ударил крылом в висок. Подкова, венчавшая крыло, пробила череп – жертва без звука рухнула на траву. Домашевич подбежал секундой позже – схватил упыря, уже примерявшегося прокусить вену, за основания крыльев, зажал тело между колен. Летучая мышь дернулась, попыталась вырваться, дотянуться до обидчика подковами. Превратилась в стройного черного жеребца – охотник глухо охнул, сбросил уздечку с руки и накинул на упыря. Жеребец закричал, взвился на дыбы, попробовал сбросить непрошеного седока. Охотник рванул поводья на себя, ударил шпорами, не давая упырю упасть на бок и раздавить наездника. Новый вопль жеребца долетел до имения, пошел гулять над ночной Свислочью. Жеребец попытался обернуться, дотянуться до человека клыками – охотник ударил рукоятью пистолета, снова всадил шпоры. Упырь кричал, бил копытами, ржал, кружился на месте. Домашевич сражался молча. А потом черный скакун и всадник умчались в ночь.

Долетел последний крик – и все затихло.

Ошторп поднялся на ноги, подошел к месту поединка. Покачал головой, глядя на разрытую землю, – и быстро зашагал к имению.

За спиной, на трупе кобылы, рыдал пастух, повторяя:

– Чтоб ты сдох, упырь!

Домашевич прискакал под утро. Бледный – на взмыленном черном жеребце.

– Пан жив?! – обрадовался Ошторп. – Я думал, пан прямо в ад уехал! Среди ночи ксендзов поднял, и католика, и униата, до сих пор за спасение души пана молятся!

– Благодарю, – кивнул охотник. Устало спустился на землю, отдал серебряную уздечку подбежавшему старику-конюху. – Уздечку не снимать. Снимешь – он в летучую мышь обернется.

Конюх покрепче ухватился за серебро.

– Кормить мясом. Сытый нападать не будет. И не гоняйте его. Даже упырей нельзя доводить до крайности.

– С кем говоришь, пане?! – оскорбился Ошторп. – Со мной говори! С грязью всегда успеешь!

В честь победы над упырем устроили новый пир – пышнее старого, с цирковым представлением, с пальбой из ружей.

На утро охотник собрал свой саквояж, принял «скромный подарок» в звонкой монете – и уехал домой, в Вильно.

Осторожности Ошторпу хватило на два дня. Первого августа пан приказал запрячь упыря в тяжелую фамильную карету.

Кучер боялся гнать нечисть. Когда переезжали мост через Свислочь, Леон на ходу полез на козлы, обещая на шкуре хлопа показать, как надо править лошадьми. Перепуганный слуга принялся стегать упыря изо всех сил – от плеча. Черный жеребец вскрикнул, поднялся на дыбы – и мост рухнул от удара его копыт. Тяжелая карета, опрокинувшись в реку, сразу пошла на дно. Кучер сумел выплыть. Ошторп погиб.