Текст книги "Тринадцать ящиков Пандоры"

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Терри Дэвид Джон Пратчетт,Святослав Логинов,Владимир Аренев,Мария Галина,Томаш Колодзейчак,Сергей Легеза,Алекс Шварцман,Рафал Кошик,Ник Средин,Юлия Новакова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

ТРИНАДЦАТЬ ЯЩИКОВ ПАНДОРЫ
Сборник

От составителя

Эта книга, дорогой читатель, – о неожиданностях и сюрпризах. И, разумеется, о любопытстве, которое, как все мы помним, кошку сгубило.

Сгубило оно и первую (если верить древним грекам) женщину – Пандору, жену Эпиметея, невестку Прометея. Зевс вознамерился отомстить Прометею за то, что тот выкрал для людей огонь, и создал некий сосуд, который запрещено было открывать – иначе на человечество обрушились бы беды неисчислимые.

Сосуд этот хранился в доме у Прометея – и Пандора, снедаемая любопытством, разумеется, его открыла. Как оказалось, те самые беды неисчислимые и были заточены в сосуде – теперь же вырвались на волю и обрушились на человечество.

В позднейших пересказах сосуд превратился в ящик, а Пандора стала символом несдержанного, чреватого опасностями любопытства. Справедливо это или нет – вопрос другой, но «ящик Пандоры» навсегда вошел в нашу культуру как нечто манящее, притягательное, неизвестное. Грозное и карающее.

Наши «Тринадцать ящиков Пандоры» именно таковы: это тринадцать историй, рассказанных писателями из Великобритании, Польши, России, США, Украины, Чехии. Львиная доля текстов написана специально для нашей антологии или же специально для нее переведена.

Так, впервые наши читатели смогут познакомиться с еще одним рассказом блистательного Терри Пратчетта: «Верхние меги» приглашают нас в опасное путешествие по параллельным Землям. Это история, которая положила начало его циклу о Долгой Земле, но была написана задолго до него и может читаться как совершенно самостоятельная.

Марию Галину нет нужды особо представлять читателям серии наших антологий: самобытный поэт, блистательный прозаик и вдумчивый критик, она в равной степени удачно существует в нескольких литературных «измерениях». Ее произведения не раз переводились на зарубежные языки, получали престижные премии. В «Дриаде» Галина показывает, как легко (и ужасно) обыденное может обернуться чем-то совершенно иным… а впрочем, таким ли уж неожиданным и столь ли уж страшным?..

Среди современных польских авторов нынешней антологии Томаш Колодзейчак в представлении уже не нуждается. На этот раз он предлагает нам историю, которая происходит не во вселенной Солярного Доминиона и не на пустошах Последней Речи Посполитой. Рассказ о фомолях – внецикловый, и напоминает он фантастику семидесятых-восьмидесятых: по-настоящему добрую, но с ироничным прищуром.

К тому же поколению, что и Колодзейчак, принадлежит Рафал Кошик. У себя на родине он знаменит в первую очередь популярнейшим подростковым циклом о Феликсе, Нете и Нике, но взрослые читатели не меньше ценят его взрослые романы и повести. Кошик неоднократно получал престижные жанровые премии, в том числе в 2018 году за свой новейший НФ-роман «Четки». Небольшая повесть «Прыжок» – не только история о загадочных происшествиях, в которые оказывается втянут обычный архитектор, но и – в первую очередь! – история о любви.

Анна Каньтох – еще одна многажды награжденная в Польше писательница – в рассказе «Портрет семьи в зеркале» снова возвращается в магический мир Доменика Жордана. Этот рассказ – первый по внутренней хронологии цикла, и читать его можно отдельно от других, но если вам понравится – не забудьте о «Черной Сессе» из сборника «Эпоха единорогов».

Впервые на страницах нашей серии – коллега из Чехии. Юлия Новакова уже хорошо известна не только у себя в стране, но и англоязычным читателям: ее рассказы не раз выходили в таких журналах, как «Clarkesworld» и «Azimov’s», а также в антологиях, где рядом с нею публиковались Питер Уоттс, Гper Иган, Кен Лю и другие ведущие мастера жанра. «Заклинатель корабля» – небольшая, но полная интересных идей и концепций история об опасных открытиях и парадоксальных решениях.

Собственно, о ящиках Пандоры – в прямом, буквальном смысле этого словосочетания – и рассказ американца Алекса Шварцмана. Алекс – многолетний редактор антологий юмористической фантастики «UFO», автор рассказов и миниатюр, и его «Интернет для фэйри» посвящен весьма необычной лавочке, а также ее экзотическим клиентам.

Новый рассказ предлагает нашим читателям и «нечаянный патриарх» славянского фэнтези Святослав Логинов. Как всегда, это небольшая, но полная точных деталей и остроумная история о том, как опасны бывают порой наши желания…

А вот рассказ Кира Булычева уже несколько раз публиковался, но относится, пожалуй, не к самым известным его произведениям, – а жаль. Автор книг о приключениях Алисы Селезневой умел писать тонкую, психологическую прозу, и «Чечако в пустыне» в который раз это подтверждает.

Писатель Ник Средин живет в Днепре, но родился и вырос в Беларуси, и рассказы на белорусском материале – его конек. «Упырь из Дукоры» на первый взгляд может показаться очередным оммажем «Ведьмаку» Сапковского: здесь вам и охотник на упырей, и лаконичный, со сдержанной иронией, стиль автора, – но первое впечатление ошибочно, и финал многих изрядно удивит.

Отдельно упомянем о двух крупных повестях в сборнике. Одна из них – «Дядюшка с джутовой сумкой» – написана на редком в наше время материале современной Африки. В советские годы таких историй было много, но придумывали их люди, ни разу за пределы Союза не выезжавшие. А вот автор «Дядюшки…», Александр Голиусов, – кандидат медицинских наук, профессиональный эпидемиолог, который не раз бывал в экзотических странах.

«Дядюшка», собственно, и написан во многом на основе личных наблюдений – и история о бремени белого человека подана здесь в неожиданном, жестком ключе.

Повесть Сергея Легезы – тоже о странах экзотических, но этих-то стран нет на карте, в отличие от викторианской Англии, из которой начинают свое путешествие его герои. Это непростой текст с многоуровневой интригой, но внимательный читатель будет вознагражден, и с лихвой!..

Злосчастная Пандора, выпустившая в мир столько горестей и бед, говорят, оставила на дне сосуда еще кое-что – надежду. А еще говорят, будто именно ее дочь Пирра и сын Прометея Девкалион оказались единственными смертными, которые пережили всемирный потоп.

Так, может, пресловутый ящик Пандоры не столь уж однозначно ужасен?

Проверим, читатель?

Терри Пратчетт
Верхние меги

Этот рассказ развился потом в цикл «Бесконечная земля». Поначалу он был просто наброском, безделицей, за которую я взялся, отправив роман «Цвет волшебства» своему тогдашнему издателю, Колину Смиту. Я все себе очень четко представил и хотел написать об этом цикл рассказов. Я все еще возился с этой идеей, когда «Цвет волшебства» вышел в свет и необъяснимым образом завоевал популярность большую, чем любая моя прежняя книга.

Что же было делать в таких обстоятельствах скромному автору? Задумка «Безумной звезды» уже плясала у меня в голове и набирала силу, так что с некоторой неохотой я спрятал под сукно «Верхние меги», которые хотел положить в основу целого цикла, и откопал их заново лишь несколько лет назад над блюдом с перепелиными яйцами на литературном обеде в компании моего американского агента Ральфа Вичинанцы и Роба Уилкинса. И так, обсудив идею со Стивом Бакстером, которого я всегда считал лучшим автором твердой НФ в Соединенном Королевстве, я отправился в новое странствие.

Честно говоря, я даже рад, что так получилось; так вышло намного веселее.

Говорят, Даниэль Бун[1]1
  Даниэль Бун – американский первопоселенец, один из первых национальных героев США. (Здесь и далее прим. ред., если не указано иное).


[Закрыть] собрал бы лагерь и пошел дальше, если бы заметил дым чужого костра. По сравнению с Лари Линсеем Бун был просто патологическим болтуном.

Кто-то еще оказался в этом мире. Его мире. Это словно найти ноготь в тарелке с супом. Бесит. Да так, что волоски на загривке встают дыбом.

Линсей развернул систему антенн среди сосен на взгорье. На фоне девственно чистых частот этого мира слабый всплеск прибытия прозвучал кристально ясно; на миниатюрных дисплеях он высился Эверестом среди фоновых муравейников. Только один тип людей мог забраться так далеко в меги. Вительство. В личном словаре Линсея это слово было под завязку набито смыслами, точно какое-то древнекитайское словечко, в котором скрыта целая россыпь идей. «Вительство» значит правила, и налоги, и вопросы, и помехи. И других людей. А это точно было вительство, ведь, чтобы забраться в верхние меги, нужны деньги, и в обычных обстоятельствах такую сумму смогло бы собрать только оно. Вдобавок обычные люди не любили оказываться в такой дали, где нужны очень тонкие настройки, а до ближайшего поселения – несколько недель пути в реальном времени. Обычные люди не любят оказываться так далеко от других. Но не только в этом дело. В верхних мегах начинались изменения.

Еще один всплеск. Двое. Линсей почувствовал себя в толпе.

Они наверняка с передовой базы. Линсей испытал приступ раздражения: это он приходит на передовую базу, а не они к нему. Трудно себе представить, что же их заставило выбраться сюда. Зато он легко вообразил, как они ошеломленно озираются и не могут его найти. Третье правило выживания здесь гласило: держись подальше от точки прибытия.

Для верности он взял пеленг, поднял винтовку, которая стояла у штурманского стола, и двинулся прочь через кустарник. Любой наблюдатель заметил бы, как Линсей старается держаться в тени, выходя из укрытия только в случае необходимости, и то ненадолго. Но никакого наблюдателя тут не было. А был бы – Линсей уже подкрадывался бы к нему сзади.

Люди ошибались насчет Робинзона Крузо. Воображали себе веселого, но решительного мужика, который только и думает, что о трусах из козьей шкуры да об освобождении рабов. Но кто-то на передовой базе одолжил Линсею потрепанный томик. Робинзон Крузо провел на своем острове более двадцати шести лет, как выяснил Линсей, и большую часть этого времени потратил на постройку частоколов. Это Линсей одобрил: мозги у парня были в правильную сторону сдвинуты.

Здесь стояло позднее лето. Здесь – это примерно в районе южной Франции, хотя Кулак так измочалил побережье, что его уже было не узнать. Тут уже остались не только кратеры, которые настолько разнообразили ландшафт пару десятков Земель назад. Здесь Кулак прочесал Европу и западную Азию, так что здоровенные куски полетели к самому ядру в языках плазмы. Должно быть, зима тянулась несколько лет, прежде чем атмосфера сбросила большую часть пыли. Когда небо прояснилось, времена года перепутались. Дуршлаг, в который превратилась Европа, очутился немного ближе к новому экватору, Земля стала вихлять на орбите, а ледовые шапки быстро разрастались.

Однако человечество тогда постигало премудрости сельского хозяйства и всего этого не заметило. Стая рантелоп сторожко следила за передвижениями Линсея. Он не охотился на здешней Земле – для этого было проще отпрыгнуть на одну назад, – но все равно животные ему не доверяли. Пришедшая следом за Кулаком зима не сумела полностью истребить всех приматов, а оставшиеся в этих местах бабуины были жестокими охотниками.

Бабуин, которого он окрестил Абиз Яном, наблюдал за ним с удобного места на высоком валуне. Линсей радостно помахал ему. Абиз Ян увидел винтовку. И в ответ махать не стал.

Пришелец осторожно крался, укрываясь за выступом плавленого стекла. Двигался он так, будто скрытности учился исключительно по остросюжетным фильмам. В руке он держал маленький пистолет. На вид – без особой убойной силы, но Линсею это все равно не понравилось.

Он выстрелил так, что пуля отколола кусочек камня в нескольких фугах от головы пришельца.

– Бросай пистолет сюда, – посоветовал Линсей.

Он увидел, как на лице пришельца, который тщетно буравил глазами внезапно заговорившие кусты, по очереди отразились потрясение, паника, а затем смирение.

– Пистолет, – повторил он.

Линсей уже рассмотрел пояс пришельца. Вительственная модель, само собой, но легкая. Так что пришел он точно с передовой базы, больше неоткуда.

– Ладно, куст, – ответил пришелец и бросил пистолет куда-то в сторону Линсея, а затем его руки медленно потянулись…

Каменная крошка задела ухо незнакомца, когда еще одна пуля впилась в стеклянистый валун у него за спиной.

– И пояс тоже, – сказал куст.

– Ты – Ларри Линсей, – заявил пришелец. – Все говорили, что ты – законченный параноик. Без обид, конечно.

– Без обид. А теперь двигай руками очень осторожно.

Руки двигались очень осторожно.

– Ты меня не знаешь. Думаю, мы никогда не встречались. Меня зовут Джошуа Вальенте. Из охраны. На передовой базе, понимаешь?

Он вздрогнул, когда Линсей возник всего в нескольких фугах от него. Это был старый трюк – подобраться вплотную, укрываясь в складках местности, но он всегда выбивал других из колеи.

Вальенте обнаружил, что смотрит в серо-голубые и совершенно безжалостные глаза. «Этот ублюдок и вправду выстрелит, – повторял он себе. – Даже не смотри на пистолет. Он тебя просто пристрелит здесь, куда больше никто никогда не придет. Даже тело ему хоронить не придется».

– Докажи, – бросил Линсей.

Вальенте пожал плечами – и понадеялся, что вышло это неагрессивно.

– Не могу.

– Все хорошие охранники носят с собой пластиковые карточки, – сообщил Линсей. – А на них – свои маленькие картинки, на случай если забудут, как они выглядят.

– Но только когда они на службе. Можно я встану?

Линсей отступил на шаг. Возможно, это означало да. Вальенте решил не рисковать.

– Больше нет передовой базы, – сказал он настолько сдержанно, насколько смог. – Станция-то стоит как стояла, но людей нет. Они мертвы.

Он помолчал, ожидая реакции. Но его слова упали будто кирпич в озеро патоки.

– Ты ничего не скажешь? – спросил он.

– Нет. У меня ружье. Говоришь ты.

– Ладно, бессердечный ты ублюдок: их кто-то отравил. Помнишь ручей, из которого все брали воду? Вот его. Я был на охоте. Но увидел ее, когда вернулся. Громила оборудование. А потом начала прыгать. Я за ней гнался досюда, пока не запеленговал твой маячок.

Линсей некоторое время молча разглядывал его.

– Время от времени я прихожу на базу, – проговорил он. – И никогда там тебя не видел. Даже не знал, что у них там есть охранники.

– Я прибыл всего три недели назад.

– Вижу, справился с работой на отлично, – бросил Линсей.

– Послушай, она здесь. Где-то здесь. И если мы тут будем торчать целый день, она окажется на другом конце траектории.

Погоня заняла почти четыре дня. Чтобы получить стартовый разгон, убийца воспользовалась генератором на базе, а вот охраннику хватило ума взять запас заряженных батарей. Это, конечно, был лишний вес, но ненадолго. По трем тысячам альтернативных Земель протянулся след из пустых батарей, выброшенных после мозголомных прыжков, когда охранник не раз кубарем катился по незнакомому ландшафту. С поясом вышла неувязка. Времени оставалось только на то, чтобы либо захватить продвинутую модель, специально разработанную для верхних мег, либо найти батареи и рюкзак для них. И то, и другое никак нельзя было успеть.

Требовалось время, чтобы позаботиться о телах. Яд действовал заметно, хоть и медленно. Потом нужно будет это сделать.

Охранник был не очень опытен в прыжках, но одну вещь знал точно: нельзя скакать по альтернативным мирам, не двигаясь по горизонтали. Преследуемому легче всего будет подстеречь тебя в том самом месте, откуда все началось, даже стрелять не придется. Хватит и тяжелого камня.

Так что весь фокус в том, чтобы пригнуться, прыгнуть и побежать, ну и иногда рискнуть и проскочить два-три мира за раз. Оба они иногда урывками спали – где придется. Мясо было легко раздобыть, но трудно приготовить. Один раз они выпрыгнули спиной к спине, на расстоянии нескольких футов друг от друга. Оба выстрелили и снова прыгнули, так что их пули помчались прочь друг от друга над безлюдной землей, чтобы стать, наверное, единственными артефактами, которые увидит этот мир.

«Ты не обязан это делать, – шептал охраннику внутренний голос. – Никто от тебя такого не ждет, тебе не за это платят. Зачем играть в рейнджера? Даже если победишь, как потом вернешься? Годы на это уйдут, даже если сумеешь дойти назад». И тогда он прижимал этот голос к воображаемой стенке и говорил: «Потому что там, на базе, осталось пятеро детей, и младшему из них было всего три года, а яд поражал нервную систему, и они еще не совсем умерли, когда я там оказался».

И вот они бежали, прыгали из мира в мир, и постепенно микроскопические изменения начали накапливаться. Пока оба не выбрались в верхние меги.

На детекторе Линсея светились две точки. Женщина лежала в кратере в полубессознательном состоянии. Даже отсюда он мог разглядеть, что и у нее пояс был базовый, с ограниченным набором детекторов. Шагнула, как в колодец прыгнула.

Пистолет лежал в нескольких фугах от нее. Линсей подобрал его и сунул в карман, а затем перевел взгляд на саму женщину. На ней был красный комбинезон, весь обшитый уродливыми карманами, но отлично подходящий для прыжков, с которыми ведь так: что взял с собой, то и твое. Человек легкого телосложения мог прихватить с собой около шестидесяти фунтов оборудования и припасов так, чтобы хватало заряда батареи. Большинство карманов уже опустели, но у нее оставалось еще несколько батарей. Линсей расстегнул пояс и повесил его на плечо. Затем поднял женщину и взвалил на другое плечо. Неправильно, конечно, но явных переломов он не заметил. Если она что и сломала, ну, не повезло.

В четверти мили от кратера привязанный к дереву Вальенте смотрел на стаю супербабуинов. Судя по палкам у них в руках, приматы уже овладели принципами работы дубины и молота и были готовы переходить к трепанациям и вскрытиям. Один самец его беспокоил больше всего: здоровенный поджарый детина с драными ушами и желтыми глазами – узкими и злопамятными, как мосты преисподней. Он просто сидел на валуне и наблюдал.

Пуля подняла облачко пыли у основания камня. Супербабуин повернул морду на выстрел и беззвучно оскалился – зубы сверкнули, как ряд желтых ножей. А потом он сбежал, неуклюже скрылся в кустах, и вся стая последовала за ним.

Вскоре появился Линсей с телом женщины на плече. Ловко перебрасывая оружие из руки в руку, он умудрился развязать веревки так, чтобы винтовка все время смотрела на Вальенте.

– Они ведь могли меня убить.

Линсей отступил на шаг.

– Вполне вероятно, – ответил он. – Абиз Ян очень быстро учится. Думаю, придется с ним рано или поздно что-то сделать.

– Вот прямо сейчас очень подходящий момент.

– Может, я к нему просто привязался.

Вальенте было трудно в это поверить: если Линсей к кому и привяжется, то только крепкой веревкой.

– Он уникальный. Я облазил все соседние миры – всюду есть эта стая, но без него. Может, он какой-то мутант. А может, бабуины унаследуют землю.

Что-то было не так с этой винтовкой. Безо всякого видимого усилия со стороны Линсея ствол следовал за Вальенте, точно стрелка компаса.

– Это так необходимо? – не выдержал охранник. – Даже если ты мне не поверил, у тебя же мой пистолет.

– Ты иди, иди.

Земли, несказанные Земли. Ходили слухи, будто их больше, чем может счесть компьютер.

О них трудно было говорить, не упоминая о сложенных вселенных и теории квантовых пакетов. Еще сложнее было объяснить телезрителям, как работает пояс; стоило сказать «множественную вселенную можно себе представить как резиновую простыню» – и все шло насмарку. Аналогия с карточной колодой тоже никуда не годилась, хоть и нравилась большинству слушателей. Вселенная представала просто огромной колодой трехмерных карт, а пояс позволял прыгать по ним вверх и вниз, пробиваясь насквозь через сами карты.

Пояс было довольно легко собрать, если, конечно, ты отчаялся настолько, чтобы плюнуть на защитные устройства и предохранители. И таких отчаявшихся по всему миру нашлось много. Все, что было нужно, это транзисторный радиоприемник, сотня метров медной проволоки и слепая вера в то, что не выпрыгнешь внутрь дерева.

Дело того стоило. Соседние Земли отличались от изначальной лишь микроскопически. Калифорния уже была частично колонизирована на несколько k, и на дальних концах дело доходило до того, что даже сами калифорнийцы уже считали придурью. В том, что осталось от СССР, агенты спецслужб прочесывали соседние миры в поисках первой партии агентов спецслужб.

В мире было тесно, а вселенная – пуста. Это была золотая жила. На фоне происходившего Великое переселение народов показалось бы семейным пикником на лужайке.

И, разумеется, не все сумели с этим примириться.

Лагерь Линсея прятался в небольшой лощине на южном склоне холма; одинокая палатка и чуть более солидный сарай для инструментов. И, разумеется, частокол. Не слишком большой, не слишком высокий, но тонкая красная проволока, протянувшаяся по нему, гарантировала уединение, о котором мог только мечтать Робинзон Крузо.

За палаткой стояли небольшая гелиоэлектрическая установка и шеренга батарей. Там же расположилась обычная клетка с белыми мышами.

Линсей скрылся в палатке и уложил не пришедшую в сознание женщину на койку. Когда он вышел, Вальенте сидел у кострища, в котором еще дымились угли. Уже перевалило за полдень.

– Как получилось, что она без сознания? – спросил Вальенте.

Линсей с натугой затворил ворота и набросил поверх них красную проволоку.

– У вас обоих пояса не годятся для верхних мег, – ответил он.

– И это ответ?

Линсей повернулся:

– Конечно. Обычные пояса защищают только от того, чтоб не выскочить во что-то плотней воздуха. Нижние Земли так похожи, что этого вполне хватает. О том, что под ногами, беспокоиться не нужно. Земля всегда на месте. А там, куда она выпрыгнула, Кулак землю разметал.

– Кулак?

– Ты кратеры видел?

– Да, я подумал, ландшафт становится сложней.

Линсей взглянул на клетку с мышами. Мышь, привязанная к маленькому пояску на батарее, могла бы отнести послание на передовую базу за шесть часов. А до нижних уровней она доберется? Тут уйдет неделя, может, даже десять дней. Понадобятся еда и вода – еще пара батарей для них. А еще многополосный маячок-передатчик, то есть дополнительная батарея. Плюс четыре батареи, чтобы хватило заряда тащить запасные батареи. И еще… В общем, пустое дело.

– Ты вообще человек? – спросил Вальенте. – Мне говорили, ты холодный тип, но обычно, когда узнаешь, что пятьдесят человек перебили, принято как-то реагировать. Например, сказать «какой ужас» или что-то вроде этого.

– Кофе хочешь? – спросил Линсей. – Только черный.

– Что? – Вальенте дрожал от усталости и гнева.

– Ты с козами что-то сделал?

– Что?!

– На Базе было стадо коз. Мне здесь никогда не хватало терпения их изловить. Думаю, их придется доить. Ты их мог хотя бы выпустить из загона.

Лицо Вальенте окаменело.

Линсей уселся на бревно напротив и сунул руку в карман комбинезона. Заговорил медленно и внятно, будто обращался к ребенку:

– Какое тебе дело до того, что я чувствую? Кажется, ты не понимаешь самого главного в своем положении здесь. Ты не должен меня ненавидеть, ты должен думать. Ты должен думать: когда он меня спросит, почему у нее нашлась в кармане пластиковая карточка, где указано, что она работает на институт транстеррестриальной экологии в качестве сотрудника службы безопасности, что я скажу за оставшиеся у меня тридцать секунд?

Послышался щелчок, с которым курок отошел назад. На Вальенте смотрел старинный пистоль. В мозгу пронеслось холодное воспоминание о том, что первопроходцы отдавали предпочтение оружию на черном порохе, потому что для него было проще изготавливать боеприпасы. Убойная сила никакая и много дыма, но даже одной пули хватит, чтобы разворотить ему голову.

– Двадцать семь секунд, – сообщил Линсей.

– Ты меня не застрелишь, не дав шанса все объяснить, – сказал Вальенте.

– Ты правда в это веришь? Двадцать четыре секунды.

– Конечно, у нее есть карточка службы безопасности. Она вместе со мной попала на базу. Ее завербовали. Националисты. Слушай, ты вообще следишь за тем, что происходит внизу?

Где именно находится Земля Обетованная, которую Бог дал Моисею? Где конкретно Америка? Если Англия – это земля англов, то что же тогда за бесчисленные и безлюдные страны, которые тянутся от нее в прыжковых измерениях? Ступала ль ангела нога по бесконечности зеленых лугов, а если нет, то по какому ограниченному числу все-таки ступала?[2]2
  Парафраз патриотического и хрестоматийного стихотворения У. Блейка «Иерусалим». В переводе С. Маршака: «На этот горный склон крутой / Ступала ль ангела нога? / И знал ли агнец наш святой / Зеленой Англии луга?»


[Закрыть]

Это все было важно. На бесконечном пиру адвокаты и законники всего мира уселись обсуждать территориальные вопросы. К примеру, Америка по сути считалась идеей, и потому все распрыгавшиеся вверх и вниз американцы в теории находились в юрисдикции США. В поддержку этого мнения выдвинули ряд разумных и фотогеничных аргументов, которые в переводе означали примерно: никаких мексиканцев. С другой стороны, во всех этих мирах находились нетронутые ближневосточные месторождения нефти, и как-то несправедливо выходило позволить Саудовской Аравии монополизировать всю нефть во вселенной. Была, разумеется, и другая проблема. Пояс не позволял передвигаться по горизонтали, но, если кто-то вычислял, где находится банковское хранилище, прыгал в соседний мир, проходил несколько шагов и возвращался, огромное количество людей могли очень огорчиться. У сил правопорядка ушло довольно много времени на то, чтобы выработать ответные меры.

Что касается более широких вопросов, лидеры стран мира встретились на несколькодневном саммите и составили документ на четырнадцать страниц, который затем получил название «Прыжковая доктрина». Она разделялась на две части. Первая объявляла Землю – ту, где крутились атомы Цезаря, Христа и Мао, – священной территорией с нерушимыми границами.

Вторую часть доктрины можно было свести к двум правилам:

Что заграбастал, то твое.

Что удержал, молодец.

– Как они называются? – спросил Линсей.

– «Вечная Франция», – ответил Вальенте.

– Но это по закону не Франция. Нельзя протянуть границы в бесконечность. Даже израильтяне этого не сделали.

– Про сумасшедших важно понять, что они сумасшедшие. И, думаю, за спиной у них стоят вполне вменяемые люди.

– Но им-то с того какой прок?

– Власть. Деньги. Все такое.

– Черт, – прошипел Линсей. – Миллиард миров…

– Семнадцать.

– Что?

– Мои тридцать секунд. Ты дошел до семнадцати, – Вальенте указал на пистоль.

Линсей уставился на оружие, будто в первый раз его увидел.

– Может, я и поверю тебе до поры до времени.

– Отлично. Можно я себе еды приготовлю?

– Я сам. Настолько я тебе не доверяю.

Нашлись фрукты – мелкие и кислые. Еще похлебка с пряностями и наваристым мясом, о происхождении которого Вальенте не стал даже гадать.

Что-то сильно невзлюбило местный ландшафт. Вальенте вспомнил роскошные земли вокруг передовой базы, стоявшей над рекой, которая была, конечно, не Роной, а просто потоком, протекавшим в том же самом месте.

Здесь же все вокруг пожелтело и выцвело, а река превратилась в укрытую старым илом долину, где чахлые деревца указывали на следы влаги. Воздух дрожал от жары. Он бывал в Африке, но это была не Африка. Это было европейское лето, которое почему-то не закончилось.

– А что за Кулак? – спросил он. – Комета?

Линсей задумчиво на него посмотрел.

– Мысль разумная, – проговорил он, – но не верная. Никелево-железный астероид. Здоровый. Просто здоровенный. Побольше того, который сотворил Канадский щит. Но он развалился перед ударом. Тут всего ничего следов, но погоду он перепортил на годы. Думаю, тут есть сухопутный мост в Африку.

– Когда это произошло?

– Десять-пятнадцать тысяч лет тому. Я его отслеживал по соседним мирам. Дальше хуже. В этом мире он, считай, едва задел Землю.

Вальенте присвистнул:

– Паршиво.

– Нет, не очень. Астероиды ведь не думают, прилетают, да и все.

– Я имел в виду…

– Люди – самое паршивое, что может случиться с миром, – сказал Линсей. – Мы тоже случайность, катастрофа, вроде астероида. Шанс один на триллион.

– Ой, да ладно. Нашли ведь рукотворные вещи во многих мирах вокруг Земли. Кремневые орудия и тому подобное.

– То были почти не люди. Огня у них не было. Нигде не нашли ни единого очага. Вот тебе реальная картина: десять миллионов темных планет и один круг света от костра.

– Да, но теперь-то мы разошлись по мирам.

– Ага, как грибок.

Вальенте вдруг понял, что Линсей из левоухих. Он таких много видел: вдруг у них взгляд слегка стекленеет, а потом они неотрывно пялятся на твое левое ухо и несут великую истину про летающие тарелки, тотальный всемирный заговор или перенаселение. В каждом человеке сидел левоухий и просто ждал возможности выбраться наружу.

Отсюда уже можно было рассмотреть пояс Линсея. Крупней большинства других, на вид нестандартный, самодельный. Но пояс – не то устройство, которое крестьянин может собрать на коленке из запчастей от старой машины по схемам с черного рынка, которые наверняка оказались бы паршивой ксерокопией с плохой ксерокопии. Да и неправильной, скорее всего. Пояс Линсея выглядел так, как выглядел бы фабричный автомобиль, если бы его купил умелый инженер.

– И ты нам помог, – тихо проговорил он. – Ты изобрел пояса.

– Нет. Лайдер изобрел.

– Ладно, но ты их улучшил. Я видел ранние пояса. Будто бочку на себя надевали. А ты вычленил основной принцип. А потом пропал. Лайдер их изобрел, но ты дал остальным все миры.

– С тех пор много чего улучшили.

– Улучшения на основании твоей базовой разработки, да, были. Но, по сути, только мигалки и пищалки заменили. Почему ты так себя винишь?

– Виню?

– Прячешься здесь, как помесь Джона Уэйна[3]3
  Джон Уэйн (1907–1979) – американский актер, едва ли не самый востребованный из своего поколения (снимался примерно в пяти фильмах в год), считался королем вестерна. Во время Второй мировой пытался вступить в армию США, но получил отказ; впоследствии считал себя виновным и до конца жизни хотел искупить эту вину.


[Закрыть] и капитана Немо, разведываешь территорию для маленькой исследовательской станции. Что это? Епитимья за то, что выпустил злобное человечество в ничего не подозревавшие измерения?

Линсей рассмеялся и закурил сигару – Вальенте уже приметил небольшой засеянный табаком участок внутри огороженного частоколом лагеря.

– Человечество само по себе не злобное. Ему чувства собственного достоинства на зло не хватает. Я сюда ушел, чтобы найти покой. Говоришь, я дал остальным все миры? И что они с ними сделали? Кривая экономика не выдержала такого напряжения, они перессорились, начали воевать за территорию, хотя земли вокруг было без конца и края, начался голод, а потом… да к черту. Сам знаешь.

– Сейчас все пошло на лад.

– Временно.

Линсей поднялся, подошел к воротам и распахнул их. Под дальними деревьями едва виднелись фигуры.

– Вот этих ребят мне жаль, – проговорил он.

– Бабуинов?

– Они прошли поворотную точку после Кулака. И быстро развиваются. Но шанса у них нет. К тому времени, как они изобретут сельское хозяйство, – даже нет, раньше, когда они приручат огонь, – они станут рабами. Или, вероятней всего, их просто перебьют, потому что о них точно только одно можно сказать: они злобные маленькие твари.

– Понимаю.

– Они мне нравятся.

Фиолетовый бархат ночи ожил жужжанием насекомых и кололся укусами невидимых блох, которые атаковали любой открытый участок кожи. Линсей обычно разводил большой костер. Его пламя отражалось двумя алыми точками в глазах Абиз Яна, который наблюдал за лагерем с верхушки колючего дерева.