Текст книги "Журнал «Если», 1998 № 04"

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Роберт Шекли,Владимир Гаков,Стивен Ридер Дональдсон,Грег Бир,Арсений Иванов,Дмитрий Крюков,Джек Кэрролл Холдеман II,Алексей Зарубин,Евгений Зуенко,Леонид Лесков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Все кончилось. Боль исчезла.

От облегчения у меня даже закружилась голова. В ушах звенело, мне было трудно держаться на ногах, и лишь через несколько секунд я смог оглядеться. Не подумать – лишь оглядеться.

Я находился в голом унылом офисе, где на окнах не было даже занавесок, скрывающих дождь. И стоял перед длинным прилавком.

По другую его сторону я увидел высокого толстого мужчину. Похоже, толстяк регулярно поглощал горы еды, удовлетворяя чрезмерный аппетит. Лицо его напоминало свиное рыло с такими же злобными свиными глазками, и смотрел он на меня так, точно прикидывал, как бы поддеть клыками. Но голос у него оказался на удивление мягким.

– Вы в порядке? – спросил он. – Что случилось?

В голове у меня что-то щелкнуло, и она вновь заработала.

Мощный передатчик. Какая-то сила подала сногсшибательный сигнал на мой имплантированный приемник – скорее всего, электронная глушилка. Правительство пользуется такими для безопасности, экранирует помещения, где проводятся секретные совещания. Для защиты от типов вроде меня.

Выходит, здесь тоже стоит защитный экран.

Но что они хотят скрыть?

Впрочем, это вопрос вторичный. Сейчас меня ждала проблема поважнее. Толстяк наблюдал за мной, когда я угодил под глушилку. Он видел мою реакцию. Он поймет, что у меня в голове передатчик. Если только я не запудрю ему мозги. И быстро.

Он даже не моргнул.

– Что с вами?

Я вспотел, руки у меня дрожали. Но я посмотрел ему в глаза и ответил:

– Это через минуту пройдет. Обычный спазм. Они возникают у меня внезапно. Опухоль в мозге. Неоперабельная. Жить мне осталось месяцев шесть. Поэтому я и приехал сюда.

– А-а… – протянул он, не шелохнувшись. – Понимаю. – Если он меня и заподозрил, то внешне ничем себя не выдал. – Прекрасно понимаю.

– Не люблю больниц, – решительно добавил я. Просто чтобы показать ему, что я снова овладел собой.

– Естественно, – согласился он. – Вы правильно выбрали место, мистер…

– Браун. Сэм Браун.

– Мистер Браун, – повторил он, кивнув, и у меня появилось неприятное ощущение, что он никогда моего имени не забудет. – У нас есть все, что вам нужно. – Тут толстяк впервые за все время моргнул.

– Как вы о нас узнали, мистер Браун?

К этому вопросу я был готов и упомянул несколько имен из списка погибших. Потом уверенно добавил:

– А вы, должно быть, мистер Ашре.

– Да, я Фриц Ашре, – произнес он таким тоном, словно говорил: «Я президент Соединенных Штатов».

– Расскажите мне о вашем заведении, – попросил я, стараясь подстроиться под его тон.

Его свиные глазки не моргнули, но от прямого ответа он уклонился, а вместо этого сообщил:

– Мистер Браун, обычно мы просим клиентов заплатить вперед. Наш стандартный срок – неделя охоты. Сорок тысяч долларов.

Нет, я определенно восхищался его выдержкой. Тут он меня обставил, потому что моя реакция отразилась на лице быстрее, чем я успел ее подавить. Сорок!.. Что ж, назвался богатым – играй по правилам.

– У нас большие накладные расходы, – пояснил он, лоснясь, как нержавеющая сталь. – Мы предоставляем услуги высшего качества. И сами разводим животных. Но для этого нам кроме медицинских требуются и ветеринарные заведения. Поскольку мы не получаем денег от правительства – и потому не подлежим проверкам федеральных властей, – с несомненной угрозой уточнил он, – мы не можем себе позволить расточительство.

Он мог продолжать в таком духе и дальше, но я прервал его монолог.

– Надеюсь, ваши услуги меня удовлетворят, – решительно проговорил я, собравшись с духом. – В других местах я лишь выбрасывал деньги на ветер. – Потом достал кредитную карточку и шлепнул ее на прилавок.

– Удовлетворение мы вам гарантируем. – Ашре быстро взглянул на карточку и спросил: – Недели вам хватит, мистер Браун?

– Для начала.

– Понимаю, – отозвался он таким тоном, словно видел меня насквозь, и на минуту отвернулся, пропуская мою карточку через бухгалтерский компьютер. Тот подтвердил мой кредит и распечатал квитанцию, которую Ашре вручил мне. Когда я прижал большой палец к идентификационной пластинке, толстяк вернул мне карточку и зарегистрировал квитанцию в компьютере.

Я тем временем осматривался, стараясь незаметно отыскать глушилку. Но не нашел. Фактически мое расследование быстро заходило в тупик. И если в ближайшее время я не разберусь, что тут к чему, то у меня начнутся серьезные неприятности в бухгалтерии по поводу счета на сорок тысяч долларов. Не говоря уже о том, что сперва мне надо остаться в живых.

Поэтому, когда Ашре снова повернулся ко мне, я небрежно бросил:

– Не хочу начинать под дождем. Я вернусь завтра. Но пока я здесь, хочу взглянуть на ваш резерват. – Не очень-то ловкий ход, но я не смог придумать ничего лучшего.

Ашре выложил передо мной на прилавок пачку бланков и опять сказал:

– Я понимаю. – От его интонации у меня зачесался скальп. – Как только вы заполните эти бланки, доктор Парацельс покажет вам наше хозяйство.

– Прекрасно, – отозвался я и принялся заполнять бланки. Меня не очень заботило, что именно я подписываю. За исключением одного документа, связанного с кремацией моего тела, все прочие были стандартными – о том, что резерват не несет ответственности за все, что со мной может случиться. Документ о кремации я прочел внимательнее, но не узнал из него ничего нового. И когда я подписал последний, в офис вошел доктор Парацельс.

Я пригляделся к нему, пока Ашре нас знакомил. Мне было бы интересно встретиться с ним при любых обстоятельствах, а сейчас он меня интересовал особо. О нем я знал значительно больше, чем об Ашре – а это означало, что для меня он являлся ключом к «Шэрон пойнту».

Доктор был высок, худ и сутул, а рядом с Ашре смотрелся и вовсе изможденным, словно долгая череда личных катастроф срезала с него значительную часть плоти. Будучи старше меня на тридцать лет, он выглядел совсем пожилым. Кожа на лице серая, как у неизлечимо больного человека, и так натянута на челюстях и скулах, точно ее не хватило, чтобы обтянуть череп. Глаза постоянно прятались под густыми кустистыми бровями, но когда мне удалось в них заглянуть, они показались мне мертвыми, будто пластмассовыми. Я принял бы его за труп, если бы Парацельс не стоял и не был облачен в белый халат. И если бы он, увидев меня, не облизнулся, проведя кончиком языка по губам – так, словно прикидывал, каким я окажусь на вкус. Увидев розовое пятнышко языка на сером лице, я внезапно похолодел, и на мгновение мне показалось, будто я знаю, о чем он думает. Он размышлял о том, как использует мое тело. И какой смертью мне предпочтительней умереть.

– Доктор Парацельс… – выдавил я.

– Я не стану вам показывать, где мы разводим животных, – произнес он раздраженно, – или мою ветеринарную лечебницу. – Плаксивость его голоса диссонировала с мрачной внешностью.

– Мы никогда не показываем это клиентам, – плавно вставил Ашре. – В том, что мы предлагаем, содержится элемент сюрприза. – Он снова моргнул. Редкость этого движения подчеркивала злобность его глаз. – Полагаю, это повышает спортивный азарт. Большая часть клиентов с этим соглашается.

– Но клинику я вам покажу, – нетерпеливо перебил его Парацельс. – Нам сюда. – Не дожидаясь меня, он вышел через внутреннюю дверь офиса.

Ашре не сводил глаз с моего лица.

– Доктор Парацельс блестящий хирург. Нам очень повезло, что он здесь работает.

Я пожал плечами. В тот момент мне ничего больше не оставалось. И я отправился следом за добрым доктором.

Дверь вывела меня в широкий коридор, что тянулся через весь комплекс. Я заметил Парацельса, когда его фигура мелькнула почти в самом конце коридора. Настиг я его уже у дверей хирургической клиники.

«Шэрон пойнт» и впрямь был прекрасно оснащен. Здесь имелись несколько смотровых и терапевтических помещений (включая рентгеновский кабинет, кислородную барокамеру и офтальмологическое оборудование), полдюжины коек, богатейший ассортимент медикаментов (возможно, слишком богатый) и операционная, напомнившая мне место, где меня превратили в киборга.

Рядом возник доктор Парацельс и своим плаксивым голосом – неужели он и в самом деле преисполнен жалости к себе? – описал главные особенности своего заведения. Потом он предположил, что мне захочется узнать, как он ухитряется проводить здесь в одиночку эффективные операции, и немедленно все объяснил.

Что ж, его оборудование и в самом деле было компактным и почти универсальным, но по-настоящему меня заинтересовал тот факт, что у него имелся хирургический лазер. Я не стал спрашивать, получил ли он лицензию на этот инструмент. Лицензия висела в рамочке на стене. Да, стандартным оборудованием его не назовешь, особенно для такой маленькой клиники. В наши дни лазер используют для глазных операций и лоботомии. И изготовления киборгов. А прежде (двадцать два года назад) их применяли в генной инженерии.

От этой мысли у меня по коже поползли мурашки. Стараясь придать голосу самые невинные интонации, я задал Парацельсу провокационный вопрос:

– А вы спасли здесь кому-нибудь жизнь, доктор?

Его плаксивость как рукой сняло. Мгновенно Парацельсом овладела злоба, да такая, что я не удивился бы, пойди у него изо рта пена.

– Да кто вы такой? – процедил он. – Трус-одиночка? Людям, которые сюда приезжают, известно, что они могут погибнуть. И я делаю для них все, на что способен врач. По-вашему, все это оборудование здесь для красоты?

И я с удивлением обнаружил, что верю ему. И верю, что он делает все возможное для спасения любого живого существа, попавшего на его операционный стол. Он ведь врач, не так ли? И если убивает людей, то делает это иным способом.

4

Что ж, возможно, я был наивен. Но тем не менее я выведал все, что Парацельс и Ашре собирались сообщить мне по собственной воле. Я предупредил их, что вернусь завтра утром, и ушел.

Дождь ослабевал, и я не слишком сильно вымок, возвращаясь к машине, но легче мне от этого не стало. Сомнений не было: я потерпел неудачу. Ашре и Парацельс практически ничего мне не открыли. У них имелись наготове вполне убедительные оправдания таких странностей, как ветеринарная лечебница и независимость от поставщиков животных. Фактически они объяснили мне все, кроме своей политики кремации тел погибших охотников – а тут я не смог на них давить. Да, наверное, они меня уже раскусили… У меня возникло не свойственное мне желание пустить в ход бластер и разнести и клинику, и офис, и все вокруг. А включив передатчик, я едва справился с искушением попросить инспектора вывести меня из этого дела и прислать взамен кого-нибудь более компетентного.

Но я этого не сделал, а повел себя так, как полагается хорошему спецагенту. На обратном пути в городок я начал докладывать, изложив все по порядку. Мне, по крайней мере, удалось выяснить, что в «Шэрон пойнте» установлен защитный экран, а это подскажет инспектору, что интуиция его не подвела.

Я-то в его интуиции не сомневался. Что-то в этом резервате было нехорошо. Ашре и Парацельс, каждый по-своему, напоминали мне людоедов. Чувствовалось, что они привыкли к вкусу крови. А громкий голос у меня в голове утверждал, что в резервате охотятся на генетически измененных людей. Неудивительно, что Парацельс выглядит таким больным. Ярость убивает в нем врача.

Поэтому я не стал просить инспектора вывести меня из дела. И поступил так, как мне полагалось поступить – вернулся в мотель и провел остаток дня, играя роль богача, которому не терпится отправиться на охоту. После ужина я рано отправился спать, желая получше отдохнуть, и попросил разбудить меня в шесть утра. А под вечерним душем сообщил на Базу о своих намерениях.

В середине ночи небо впервые за два дня прояснилось. Я выбрался в окно и отправился в резерват пешком.

Карабин и все прочее снаряжение богатого охотника я оставил в мотеле, решив, что теперь оно мне не понадобится. Я ведь киборг. У меня есть фонарик с узким лучом и набор электромагнитных отмычек. Я обладаю хорошим чувством направления. И не боюсь темноты.

А еще у меня был с собой амулет на счастье – старый отцовский охотничий нож, сбалансированный для метания (а это у меня получалось даже лучше, чем стрельба из винтовки) и с зазубренным вблизи рукоятки лезвием, так что им удобно резать, например, веревки. Я всегда прихватывал его с собой, отправляясь в охотничьи резерваты, и несколько раз он спасал мне жизнь. Им же я добивал несчастных животных, покалеченных капканом или неудачным выстрелом. Теперь он был спрятан на поясе под одеждой и немного прибавлял уверенности в себе.

Я шел в резерват, чтобы тайком взглянуть кое на что. Например, на ветеринарную лечебницу Парацельса или загоны для разведения животных.

До резервата я добрался примерно за час и присел на обочину, чтобы спланировать дальнейшие действия. Свет в бараках и офисном здании не горел, но на посадочной площадке возле ховеркрафтов ярко сиял розовый газоразрядный фонарь.

Я сразу решил пробраться в офисное здание. Подкравшись к нему в тени барака, я обогнул дом и оказался между черным входом и оградой. Там, примерно в том месте, где, предположительно, находилась ветеринарная лечебница, отыскалась подходящая дверь. Мне хотелось взглянуть на эту лечебницу. Что бы там ни говорил Ашре, она казалась мне отличным местом для создания «дичи». Я выключил языком передатчик – не хотелось снова нарваться на глушилку – и принялся открывать дверь, да так, чтобы не сработала сигнализация.

Одна из отмычек подошла к замку, но я лишь приоткрыл дверь на пару сантиметров и направил в щель луч фонарика. Коридор за ней выглядел вполне безобидно, но мне в это не верилось. Я снова достал отмычку и настроил ее так, чтобы она реагировала на магнитные сканеры (самая распространенная нынче система сигнализации), и лишь после этого просунул ее в дверь. Если отмычка натолкнется на поле сканера, я почувствую сопротивление в воздухе – причем раньше, чем сработает сигнализация.

Разве не замечательная штука эта технология (сказал киборг)? Никакого сопротивления отмычка не встретила, и через минуту-другую я приоткрыл дверь пошире и скользнул в коридор, затем затворил дверь и привалился к ней спиной.

Я провел по коридору лучом фонарика, но обнаружил лишь, что в него выходит несколько дверей. Вытянув перед собой отмычку на манер магического жезла, я двинулся по коридору, в любую секунду ожидая, что отмычка дернется в руке, и тут начнется кромешный ад.

Но этого не случилось. Я подошел к первой двери, открыл ее… И увидел оборудование для чистки полов: электростатические щетки и прочее. Ночь выдалась холодная, да и в здании было нежарко, но я уже вспотел.

За следующей дверью отыскался встроенный шкаф для белья, а за третьей – душевая.

Я стиснул зубы, чтобы не забормотать вслух. Описывать свои текущие действия для магнитофонов Бюро давно уже стало для меня привычкой.

Наконец, четвертая дверь оказалась той, что я искал. За ней скрывалось большое помещение, пахнущее лабораторией.

Я закрыл за собой дверь и долго стоял, убеждаясь, что не произвожу никакого шума, потом расширил луч фонарика и провел им по комнате.

Точно, лаборатория. Четыре рабочих стола, заставленных горелками, микроскопами, всевозможными гласценовыми аппаратами – я и половины не смог идентифицировать. Не разобрал я и того, какие реактивы стоят рядами на полках или что находится в сосудах для образцов у противоположной стены. На кой черт Парацельсу все это нужно? Но один предмет я распознал безошибочно.

Хирургический лазер.

Такой навороченный, что тот, в операционной, казался по сравнению с ним безделушкой.

Когда я его увидел, что-то в моей груди дрогнуло.

И то была лишь половина помещения. Проверив лабораторное оборудование, я осветил вторую половину комнаты и увидел крематор.

Он был вмонтирован в стену и напоминал огромный хирургический стерилизатор, но я сразу понял, что это такое. Мне доводилось видеть крематоры, но столь большой я видел впервые. В него легко поместился бы медведь. А это странно, потому что охотничьи резерваты обычно не держат таких крупных животных. Уж слишком они дороги.

Но почти немедленно я заметил нечто еще более странное. Перед крематором стояла каталка наподобие больничной. А на ней лежало накрытое простыней тело, по очертаниям вроде бы человеческое.

Но я не бросился к нему, а вместо этого заставил себя проверить остальные двери лаборатории. Их было четыре – по две в противоположных концах комнаты. Поэтому в любом случае я всегда буду находиться спиной минимум к одной из них.

Но с этим я ничего поделать не мог. Я подошел к двери напротив и прижался к ней ухом на долгую минуту, пытаясь определить, нет ли кого-нибудь с другой стороны. Затем проделал ту же операцию с остальными дверями, но услышал лишь биение собственного сердца. Если здесь вместо полевых сканеров используют звуковые сенсоры, то я крепко влип.

Я так ничего и не услышал, но когда подошел к каталке, мои нервы были напряжены, как у кота. Кажется, я даже затаил дыхание.

Под простыней лежал мертвый мужчина. Он был обнажен, и я ясно увидел на его груди пулевые отверстия. Их было много. Слишком много. Он выглядел так, словно его обработали из пулемета. Но произошло это давно. Тело было холодным и окоченевшим, а крови не было.

Теперь я понял, зачем Ашре и Парацельсу потребовался крематор. Не могли же они посылать родственникам тела в таком состоянии.

Я оказался прав: в этом резервате люди охотились на людей.

Вдруг все лампы в лаборатории вспыхнули, а я едва не рухнул на пол.

Эвид Парацельс стоял у той же двери, через которую вошел я. Его рука еще касалась выключателя. Непохоже, что он только что поднялся из постели – на нем по-прежнему был белый халат, словно находиться в лаборатории в час ночи для него дело обычное. Что ж, может, так оно и есть. Почему-то при лабораторном освещении он выглядел более крепким и еще более опасным.

И он ничуть не изумился. На меня он смотрел так, словно у нас тут назначена встреча.

Первые несколько секунд у меня в голове вертелась лишь одна мысль: «Вот и полагайся на технику». Наверное, их сигнализация была основана на каких-то своих принципах.

Потом Парацельс заговорил, и его высокий старческий голос прозвучал почти самодовольно:

– Ашре заподозрил вас сразу. Мы знали, что вы вернетесь сегодня ночью. Ведь вы здесь с особой миссией?

От его слов мне почему-то стало легче.

– И что теперь? – поинтересовался я, стараясь изобразить браваду. Спецагентам полагается быть храбрыми. – Вы намерены меня убить?

– Я уже ответил на этот вопрос утром, – вспылил Парацельс. – Я врач. И не отнимаю у людей жизни.

Я пожал плечами и кивнул в сторону каталки:

– Ваши слова его наверняка утешат. – Мне захотелось уязвить доброго доктора.

Но он словно не услышал меня.

– Прекрасный образец, – подмигнул он. – Его гены мне очень пригодятся.

– Он же мертв. Какой толк от мертвых генов?

Парацельс едва сдерживал довольную улыбку:

– Некоторые части его тела еще не мертвы. Вам это известно? Они будут живы еще два дня. А потом мы его сожжем. – Кончик его языка неторопливо прошелся по губам.

Вероятно, это должно было меня насторожить. Но я наблюдал за доктором так, будто, кроме него, мне тревожиться не о чем. И не услышал, как за моей спиной открылась дверь. Уловил я лишь последний быстрый шаг. Потом меня что-то ударило по голове, и мир выключился.

5

Все это лишний раз доказывает, что быть киборгом вовсе не означает действовать строго по задуманной схеме. Киборгам стоит больше полагаться на себя, а не на свое оборудование, иначе в ситуации, когда им потребуется нечто помимо бластера, этого «нечто» у них не окажется.

Два года назад ни зверь, ни человек не смог бы подкрасться ко мне сзади. Резерваты научили меня остерегаться нападения со спины. Ведь животные не знают, что я на их стороне, к тому же они всегда голодны. И я, чтобы выжить, научился беречь тылы. А сейчас потерял форму. Теперь я Сэм Браун, спецагент, киборг-стрелок. И, судя по всему, практически покойник.

Руки у меня были связаны за спиной липкой лентой, и я лежал, уткнувшись лицом в то, что некогда, пока не засохло, было грязью. Солнце медленно поджаривало меня. С трудом разлепив глаза, я смог увидеть лишь веточку в паре сантиметров от носа. Прошло немало времени, пока я набрался сил, чтобы приподнять голову и посмотреть вперед. Оказалось, что лежу я на тропинке, пересекающей заросшее низкими кустами поле. Вдалеке виднелись деревья.

И еще слабо пахло кровью. Моей кровью. С затылка.

Затылок болел страшно, и я снова уткнулся лицом в землю. В такой ситуации полагается выругаться, но даже на это у меня не хватило сил – я понял, что произошло.

Ашре и Парацельс связали меня и бросили посреди своего резервата. Я источал запах свежей крови. Они не собирались меня убивать… сами. Просто я стану очередным погибшим охотником.

Что ж, по крайней мере, я узнаю, кто и на кого здесь охотится.

Прошло несколько минут, пока я накопил сил проверить, связаны ли у меня ноги. Оказалось, что нет. Ах, как благородно и спортивно. Интересно, чья это идея – Ашре или Парацельса?

Должно быть, удар по голове сдвинул мои мозги набекрень. Я целую вечность провел в размышлениях о том, кто решил не связывать мне ноги, а потратить это время мне следовало совсем иначе. Собраться с силами. Встать. Попытаться найти воду и смыть кровь. Поразмыслить над тем, как выжить. Прошло еще больше времени, пока я вспомнил, что в голове у меня передатчик, и можно вызвать помощь.

Но помощь прибудет не сразу. Возможно, меня даже не успеют спасти. И все же стоит хотя бы попытаться ее вызвать. Тогда «Шэрон пойнт» гарантированно закроют. Ашре и Парацельса обвинят в преднамеренном убийстве – а это верный смертный приговор. Так что попробовать стоит.

Язык словно превратился в губку, но я сосредоточился и сумел отыскать во рту выключатель передатчика. Потом попробовал заговорить. На это времени ушло больше. Пришлось несколько раз сглотнуть, смачивая пересохшее горло. Но наконец я сумел произнести кодовое слово, означающее срочный вызов в аварийной ситуации.

И ничего не произошло.

А должно было произойти вот что; кодовое слово включит автоматические мониторы в аппаратной. Мониторы передадут сигнал тревоги в комнату дежурных. Немедленно. Должен примчаться инспектор Морганстарк и ответить мне (правда, не словами – голоса мое оборудование не принимает. Только модулированное гудение. Но я это гудение умею читать). Словом, мой передатчик должен сейчас загудеть.

А он молчал.

Я ждал, но он упорно молчал. Я повторил кодовое слово, а он все равно молчал. Я произнес все кодовые слова, но он и теперь молчал. Я ругался, пока не выбился из сил.

Тишина.

И тогда я понял (отдохнув и подумав), что мой передатчик не работает. Может, удар по голове вывел его из строя. А может…

Я проверил и убедился, что правая рука не заслоняет ладонь левой. И нажал языком спусковой выключатель бластера.

Снова ничего.

Изогнув правую руку, я провел ее пальцами по левой ладони. Бластер был цел, скрывающая его мембрана на месте. Просто он не работал.

Вот теперь я точно покойник.

Эти мерзавцы (скорее всего, инженер-электронщик Ашре) отыскали способ отключить мою батарею. А вместе с нею и меня.

Здесь была зловещая логика. Ашре и Парацельс уже кремировали одного спецагента. Вероятно, исследовав его тело, они получили необходимую информацию. Батарея Кольча не расплавилась в крематоре, а заполучив ее, Ашре не торопясь изготовил магнитный щуп и выключил ее. Ему надо было поэкспериментировать, пока не подберется нужная комбинация магнитов.

Зато нелогичными стали чувства, которые я испытал, поняв это. Вот он я, выведенный из строя киборг со связанными за спиной руками, лежу лицом вниз в охотничьем резервате, где уже погибли сорок пять человек (нет, сорок шесть, если добавить мужчину в лаборатории Парацельса)… Внезапно я начал понимать, как мне следует поступить. Я вовсе не ощущал себя выключенным киборгом – наоборот, меня охватило чувство, что я вновь оживаю. Мускулы постепенно налились силой, в голове прояснялось. Скоро я буду готов действовать.

Ашре и Парацельс заплатят мне за все.

Эти негодяи оказались настолько самоуверенными, что даже не обыскали меня. Нож был на месте – я ощутил его ладонями.

Интересно, как, по их мнению, поступят люди из Бюро, когда мониторы обнаружат, что мой передатчик мертв? Будут спокойно посиживать и позволят им развлекаться дальше?

Я попробовал встать – это следовало бы сделать давным-давно. Поднявшись на колени, я уже опоздал. Я был в беде.

В серьезной беде.

Из кустов всего в метре от меня выскочил кролик. Вернее, я сначала подумал, что это кролик. Обычный длинноухий зверек. Самец – они у кроликов гораздо крупнее самок. И тут он перестал походить на невинное существо – уж больно крупные у него оказались челюсти, прямо как у собаки. Да и передние лапы были слишком широкими и сильными.

Что за чертовщина?

В зубах он держал за кольцо ручную гранату.

Времени он терять не стал. Положил гранату на тропинку и уперся в нее лапами. Резким движением головы рванул кольцо из чеки. И сиганул в кусты.

А я стоял на коленях и пялился на чертову штуковину. И очень долго в голове вертелась лишь одна мысль: это боевая взведенная граната. Они ее украли из арсенала в Прокюретоне.

Где-то в затылке чей-то отчаянный голос вопил: «Да шевелись, придурок!».

И я сбросил оцепенение. Вскочил, прыгнул к гранате, пинком отшвырнул ее подальше на тропинку. Я не стал смотреть, далеко ли она укатится, а забежал на пару шагов в кусты и рухнул ничком. Уж лучше такое укрытие, чем никакого.

Плюхнувшись на землю, я довольно сильно ударился, но сокрушаться было некогда – через секунду граната рванула. Грохнуло так, словно в бетонную стену шарахнул стенобитный таран. Чугунные осколки с визгом пронеслись сквозь кусты.

Ни один меня не задел.

Но на этом дело не кончилось. Вдоль тропы от того места, где взорвалась граната, пробежала цепочка новых взрывов. Четвертый раздался настолько близко, что взрывной волной меня швырнуло в кусты и засыпало землей. Потом громыхнуло еще трижды.

И стало тихо, как в могиле.

Я долго лежал, боясь шелохнуться и прикидываясь мертвым и похороненным. И лишь убедившись, что мой запах забит вонью взорвавшегося гелигнита, задрал на спине рубашку и вытащил нож.

Освобождать связанные руки было нелегко, но помогло зазубренное лезвие, и порезался я совсем немного. Содрав с запястий липкую ленту, я встал на четвереньки и долго напряженно вслушивался, пытаясь вспомнить, как я умел слушать два года назад, пока не обрел привычку полагаться на оборудование.

Мне повезло. Легкий ветерок дул поперек тропы – значит, с наветренной стороны меня никто почуять не сможет, а с подветренной мой запах забивает гелигнит. Так что у меня есть нечто вроде прикрытия.

Я пополз вперед и осмотрел тропу.

Цепочка мелких воронок, расположенных на расстоянии метров пяти, объяснила мне случившееся. Противопехотные мины! Соединены проводами и зарыты на тропе. Граната взорвала одну из них, и они по очереди сдетонировали. Ближайшая могла меня убить, не будь так глубоко закопана. К счастью, взрывная волна пошла вверх, а не в стороны.

Я вытер со лба пот и улегся, чтобы осмыслить ситуацию.

Кролик на самом деле не кролик. Вернее, кролик, но генетически измененный, вооруженный украденной из арсенала гранатой.

Не удивительно, что Ашре и Парацельс выращивали собственных животных – гены надо изменять еще на стадии эмбриона. Логично, что у них есть ветеринарная лечебница. И крематор. И что вольеры для животных никому не показывают. И что цены на услуги у них такие высокие. И что клиенты – эксклюзивные.

И вполне понятно, что они хотят меня убить.

Внезапно их самоуверенная наглость перестала меня удивлять.

Я ни секунды не сомневался, что здесь водятся не только кролики с гранатами, и предположил, что взрывы привлекут сюда некоторых других обитателей резервата.

Моя гипотеза подтвердилась даже раньше, чем я ожидал. Едва успев более или менее надежно укрыться в кустах, я услышал на тропинке мягкое пошлепывание тяжелых лап. Мимо неторопливо пробежали две собаки. Вернее, природа задумала их как крупных коричневых боксеров. На первый взгляд вся их необычность ограничивалась тем, что через спины животных были переброшены мешки.

Но когда псы остановились у дальней воронки, я смог разглядеть их получше. Плечи у зверюг оказались слишком широкими для собачьих, а вместо передних лап – обезьяньи руки, только с крепкими когтями.

Собаки сбросили с плеч мешки, открыли их носами и вытащили наружу десяток мин.

Ловко орудуя конечностями, они уложили в старые воронки новые мины, соединили их проводами, а свободные концы проводов подключили к плоской серой коробочке дистанционного взрывателя. Провода и коробочку они спрятали в кустах вдоль тропы, воронки засыпали землей и притоптали. Вскоре лишь легкая разница в оттенке земли подсказывала места, где зарыты мины. Покончив с этим, одна из собак поставила взрыватель в боевое положение.

Минуту спустя они уже резвились в кустах. Собаки действительно весело подпрыгивали, направляясь к дальней линии деревьев.

Пятнадцать минут назад они собирались убить меня. Только что они заложили мины, чтобы убить кого-то другого. А теперь весело играли.

А что тут сверхъестественного? Они ведь просто собаки, в конце концов. Да, у них новые плечи и руки вместо лап, а возможно, и новые мозги – установка мин, на мой взгляд, для обычного боксера задача слишком сложная, – но ведь они просто собаки. Они не понимают, что делают.

Зато это понимают Ашре и Парацельс.

Как-то неожиданно мне надоело осторожничать. Я страшно разозлился и выжидать больше не желал. Чувство направления подсказывало, что собаки идут туда же, куда хочу попасть я: к входу в резерват. Когда они скрылись с глаз, я присел на корточки и осмотрелся, убеждаясь, что мне не грозит опасность. Затем перепрыгнул через тропинку и побежал следом за собаками. Они не подорвались на минах, и я решил, что тоже не подорвусь. Ветерок дул мне в лицо, так что никто не мог почуять моего приближения.

Через две минуты я оказался среди деревьев и укрылся за старым трухлявым стволом.

Воздух в тени был прохладнее, и я немного полежал, остывая и позволяя глазам привыкнуть к не столь яркому освещению. И прислушиваясь. Поначалу я мало что мог различить, кроме своего тяжелого дыхания, но вскоре оно успокоилось, и я услышал шорох листвы и лесные звуки. Тогда я расслабился и точно понял, чего хочу.

Добраться до Ашре и Парацельса.

Прекрасно. Теперь мне надо найти воду. Смыть кровь. Уж если я сам так четко ощущаю ее запах, то любое животное легко почует мое присутствие с полусотни метров.

И я стал искать высокое дерево – на которое можно забраться и осмотреться.