Текст книги "Журнал «Если», 1998 № 04"

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Роберт Шекли,Владимир Гаков,Стивен Ридер Дональдсон,Грег Бир,Арсений Иванов,Дмитрий Крюков,Джек Кэрролл Холдеман II,Алексей Зарубин,Евгений Зуенко,Леонид Лесков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Он поел: ему удалось приготовить блюдо, напоминающее то, чем он питался, когда жил в Святом Яапете. Потом осмотрел кровать, отбросил одеяло – в комнате было достаточно тепло – и заснул.

Однажды, много лет назад, если его ранние детские воспоминания точны, Джошуа отвели из Святого Яапета в общину в горах Кебала. Это произошло за несколько лет до того, как Синедрион издал жесткие законы, разделяющие обряды хабиру и католиков. Его отец и большая часть знакомых их семьи принадлежали к религии хабиру и говорили на иврите. Но известные люди Святого Яапета, вроде Сэма Дэниэля, по давней семейной традиции почитали Иисуса не только как пророка; все они исповедовали католицизм. Впрочем, отец Джошуа всегда терпимо относился к католикам и их убеждениям.

В общине свободно исповедовались все религии – здесь были приверженцы ислама и даже какие-то секты, о которых лучше забыть. То были трудные времена – возможно, такие же трудные, как после Изгнания. Джошуа вспомнил разговор, который вел его отец с несколькими католиками – доброжелательный, свободный, а не напряженный и формальный, какими стали подобные беседы в дальнейшем. Его отец упомянул, что назвал сына Джошуа – один из вариантов имени Иисус, – и католики столпились вокруг шестилетнего мальчика, поражаясь его росту и силе.

– Ты сделаешь из него плотника? – шутя, спрашивали они.

– Он будет каином, – ответил отец.

Они удивились.

– Делателем инструментов.

– Именно это и привело нас к Изгнанию, – заявил Сэм Дэниэль.

– Да, и превратило в людей, – парировал отец.

Джошуа довольно точно помнил тот разговор. Он во многом определил его жизнь.

– Пастух поднял нас над животными и сделал господами над ними, – сказал кто-то другой. – А делатель инструментов и земледелец убил пастуха и был обречен на скитания.

– Да, – ответил отец, глаза которого сверкали в свете костра. – А позднее пастух украл право первородства у своего брата-кочевника – или вы забыли Иакова и Исава? Так что они рассчитались друг с другом.

– В прошлом много неясного, – признал Сэм Дэниэль. – И если мы откроем глаза и увидим, что использование инструментов облегчает наше изгнание, мы не будем обижать наших достойных каинов. Но те, кто построил города, изгнавшие нас, тоже были делателями инструментов, а потом эти инструменты обратились против нас.

– Но почему? – спросил его отец. – Из-за того, что мы деградировали? Помните, то были хабиру и католики – тогда евреи и христиане, – это они призвали Роберта Кана построить города для Бога-Ведущего-Битву и сделать их чистыми для лучшей части человечества, последних носителей пламени Иисуса и Господа. Мы были самоуверенными в те дни и хотели оставить позади ошибки наших соседей. Как же случилось, что лучшие были изгнаны?

– Гордыня, – усмехнулся католик. – Постыдное дело. История повествует о многих постыдных вещах, не так ли, парень? – Он посмотрел на Джошуа. – Ты помнишь о зле, содеянном человеком?

– Не надо зря тревожить ребенка, – сердито сказал отец.

Сэм Дэниэль обнял за плечи отца Джошуа.

– Наш спорщик опять взялся за свое. Ты все еще владеешь секретом, как объединить нас всех?

Еще окончательно не проснувшись, Джошуа попытался повернуться.

Что-то остановило его, и он почувствовал боль в затылке. Он плохо видел, глаза наполнились слезами, и все расплывалось. В носу щекотало, во рту покалывало, словно кто-то прополз через нос прямо в горло. Он попытался заговорить, но не смог. Серебристые руки сплетались над ним, оставляя за собой серый полог теней, и ему показалось, что он видит провода, вращающиеся у него над грудью. Джошуа заморгал. С проводов свисали капли какой-то жидкости, словно роса на паутине. Когда капли падали и касались его кожи, он чувствовал волны тепла и странного оцепенения.

Что-то заскулило, словно животное страдало от боли. Оказалось, что эти звуки вырываются из его собственного горла. С каждым вздохом. И снова какие-то механические руки задвигались над ним, теперь они убирали провода. Джошуа сморгнул; прошло довольно много времени, прежде чем ему удалось снова приподнять веки. На потолке он увидел трещину, оттуда росли ветви, одна доставала до его носа, другие мягко удерживали в постели, третья тихонько гудела где-то сзади, отчего волосы у него на голове вставали дыбом. Джошуа попытался определить источник боли у себя на затылке. Казалось, кто-то тихонько тянет за волоски. На миг в глазах его прояснилось, и он увидел зеленые лакированные трубки, хромированные зажимы, светло-голубые овалы, перемещающиеся взад и вперед.

– Я ми-ме… – попытался произнести он.

Губы не слушались его. А потом он провалился в сон.

Джошуа открыл глаза и почувствовал, что в постели что-то есть. Опустил руку – возникло ощущение, что часть кровати каким-то образом проникла под нижнее белье и застряла у бедра. Он отбросил, простыню и посмотрел вниз, на лице отразился ужас. Из глаз брызнули слезы.

– Благодарению Элу, – пробормотал он.

Джошуа ударил себя по лбу, чтобы убедиться, что не спит. Нет, все было по-настоящему.

Джошуа вылез из постели, сбросил рубашку и остановился возле зеркала, чтобы посмотреть на свое обнаженное тело. Внезапное желание охватило его. Он поднял руки и ударил кулаками в потолок.

– Великий Эл! Милосердный Господь, – выдохнул Джошуа.

Ему хотелось выскочить на балкон и показать всей планете, что теперь он стал настоящим мужчиной, способным решить любую проблему, в том числе – милосердный Эл! – завести жену и ребенка.

Он не мог стоять на месте, распахнул двери своей квартиры и обнаженным выскочил наружу.

– О, Боже!

Джошуа остановился, волосы на затылке встали дыбом. Он обернулся.

Девушка стояла перед дверью его квартиры. Словно дикое животное, в любую секунду она была готова обратиться в бегство. Ей было всего четырнадцать или пятнадцать лет; округлости и изгибы стройного тела скрывало мешковатое розово-оранжевое платье. Девушка посмотрела на него так, словно перед ней возник хищный зверь. Наверное, ей приходилось с ними встречаться. Она повернулась и бросилась бежать.

Уничтоженный в момент триумфа, Джошуа остался стоять, опустив плечи, едва дыша, перед глазами застыл образ девушки – распущенные волосы и босые ноги. Он понуро вернулся в квартиру.

После завтрака Джошуа занялся информационной системой, устроившись на неудобном маленьком стуле. На передней панели имелись жалюзи, распахнувшиеся при его приближении. На человека смотрели сенсоры.

– Я хотел бы выяснить, когда мне можно уйти, – задал вопрос Джошуа.

– Почему ты хочешь уйти? – голос был немного ниже, чем у Худого, но в остальном мало от него отличался.

– У меня остались друзья, и я хочу вернуться к прежней жизни. Тут меня ничто не удерживает.

– Ты можешь уйти в любое время.

– Как?

– Небольшая проблема. Не все системы Мандалы готовы оказывать содействие этому модулю.

– Какому модулю?

– Я архитектор. Системы следуют алгоритмам, составленным тысячу лет назад. Попытайся покинуть город – мы, безусловно, не станем чинить тебе препятствий, но могут возникнуть трудности.

Джошуа некоторое время постукивал пальцами по панели.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь «архитектор»?

– Модуль, который был создан для того, чтобы конструировать и координировать строительство городов.

– Попроси Худого прийти сюда.

– Его сейчас собирают заново.

– Он является частью архитектора?

– Да.

– А ты?

– Если тебя интересует, где мое основное место, то такого нет. Я часть Мандалы.

– Архитектор контролирует город?

– Нет. Не все городские модули реагируют на приказы архитектора. Только несколько.

– Киборги были построены архитектором, – угадал Джошуа.

Он побарабанил пальцами еще немного, а потом отвернулся от панели и вышел из квартиры. Постоял на террасе, глядя на равнину и чувствуя разочарование. Ему вдруг показалось, что он упустил нечто очень важное.

– Эй!

Он поднял голову. Девушка стояла на террасе, двумя уровнями выше, опираясь локтями о перила.

– Жаль, что я напугал тебя, – сказал он.

– Мне не страшнулась, мало сдивилась, а потом ниче. Эй, я имела предупреждаю для твоя.

– Что? Предупреждение?

– У их тута все не совсем хорошая. Промеж Мандала и которые простроили.

– Я не понимаю.

– Не понять? Слышай меня похорошее, ето важно: ето они, их уташшил полис, кода стал снимацца, ниделю, а может, две тому. Был плохой. Меня ташшило. Не весело.

– Город переместился? Почему?

– Шобы оставлял кусок, звать строитель.

– Архитектор? Ты имеешь в виду Худого и информационную систему?

– Много страдало.

Джошуа начал понимать. В Мандале действовали, по меньшей мере, две силы, ни одна их которых не могла победить другую – сам город и нечто внутри него, называющее себя архитектором.

– А как я могу поговорить с городом?

– Полис не гаврит.

– Почему архитектор хочет, чтобы мы оставались здесь.

– Не знать.

Джошуа помассировал шею.

– Ты можешь спуститься вниз, и тогда мы потолкуем.

– Теперя не, ты полный мущина… не для меня, слишком агромен.

– Я не причиню тебе вреда, обещаю.

Девушка отошла от перил.

– Подожди! – позвал Джошуа.

Он обернулся и увидел Худого; киборг выглядел просто великолепно.

– Я вижу, тебе удалось с ней поговорить, – сказал Худой.

– Да. Мне стало любопытно. А еще я пообщался с информационной системой.

– Мы этого ожидали.

– Могу я наконец получить внятные ответы?

– Конечно.

– Зачем меня сюда привели? Чтобы спарить с девушкой?

– Эл! Вовсе нет. – Худой жестом предложил Джошуа следовать за ним. – Боюсь, ты попал сюда в разгар генерального сражения. Город отвергает всех людей, но архитектор знает, что городу необходимы жители. Все остальное – не более чем фарс.

– Нас вышвырнули отсюда за грехи, – напомнил Джошуа.

– Это вызывает стыд не только у вас, но и у нас. Архитектор создал город в соответствии с заказом, полученным от людей – однако любой квалифицированный конструктор должен увидеть, когда в программе появляются первые признаки психоза. Боюсь, это отбросило наш мир на несколько столетий назад. Архитектор должен был наблюдать за строительством по всей планете. Мандала был первым городом, и отсюда было удобнее следить за строительством других городов. Однако теперь мы потеряли контроль над всеми остальными. Через столетия после окончания строительства и успешного тестирования мы передали управление городом компьютерам. Мы уничтожили старые города, когда оказалось достаточно места, чтобы принять всех людей Бога-Ведущего-Битву. Проблемы появились только после того, как все живые города были интегрированы в общую систему. Я бы сказал, что они начали сравнивать свои наблюдения.

– И нашли человечество нежелательным,

– Ты слишком все упрощаешь. Одним из первых постулатов была борьба с социально опасными элементами – теми, кто не хотел жить в вере иудеев или христиан, – они должны были либо принять веру, либо покинуть города. Кроме того, города постоянно изучали действия людей и их мотивацию. Через несколько десятилетий они пришли к выводу, что каждый человек – в той или иной степени – социально опасен.

– Мы все грешники.

– Сюда, – показал Худой.

Они ступили на движущуюся ленту, которая шла вокруг центральной шахты.

– Города были не в состоянии понять поступков людей. К тому времени, когда это обнаружилось, было уже слишком поздно. Города перешли на осадное положение, оказались в полной изоляции. Больше города никогда не вступали в контакт друг с другом. Для того чтобы восстановить связи, необходимы люди.

Джошуа устало посмотрел на Худого, пытаясь понять, говорит ли тот правду. Трудно было ему поверить – тысяча лет презрения к себе и несчастий только из-за ошибки в конструкции!

– Почему исчезли космические корабли?

– Этот мир имеет статус колонии: поддержка продолжалась только до тех пор, пока Бог-Ведущий-Битву приносил доход. Когда людей изгнали из городов, производство резко упало – никто не захотел тратить деньги на поддержание дальнейших контактов, которые к тому же были опасны. Тогда этот мир населяли десятки миллионов отчаявшихся людей. Через некоторое время Бог-Ведущий-Битву списали, как очередной убыток.

– Значит, мы не грешники; мы не нарушали законов Эла?

– Не больше, чем любые другие живые существа.

Джошуа почувствовал, как в нем медленно вскипает ненависть.

– Об этом должны узнать все остальные, – заявил он.

– Извини, – сказал Худой. – Ты пробудешь у нас некоторое время. Здесь мы сойдем.

– Я не останусь пленником.

– Проблема заключается совсем в другом. Город собирается двигаться дальше. Он пытается избавиться от архитектора, но не может – и никогда не сумеет этого сделать. Иначе его внутреннее единство будет нарушено. Поэтому сейчас тебе нельзя уйти. Все, что находится внутри города перед тем, как он собирается переместиться, вносится в каталоги и тщательно охраняется наблюдающими модулями.

– Но как вы можете меня остановить? – спросил Джошуа, на его лице появилось выражение, которое возникало, когда он не мог справиться с упрямым куском металла.

Он пошел в противоположную сторону – ему было интересно, что предпримет Худой.

Пол закачался у него под ногами, и Джошуа пришлось опуститься на четвереньки.

Коричневато-зеленая масса, извиваясь, поползла по ближайшей стене. Переборка задрожала, словно в агонии, а потом повалилась на бок. Соседние секции последовали за ней, пока вся комната не оказалась разобранной. Ее содержимое было аккуратно упаковано и сложено на взявшиеся откуда-то тележки-вешалки с более массивными основаниями для перевозки грузов.

Худой опустился на колени рядом с Джошуа, похлопал его по плечу.

– Думаю, отсюда лучше убраться. Я не могу гарантировать свободного прохода до тех пор, пока город не остановится и не восстановит все строения.

Джошуа заколебался, а потом поднял взгляд и увидел кронштейн, с которого свешивались зеленые струящиеся веревки, словно это был паук, который ткал паутину. Веревки подхватили, арку и аккуратно опустили ее. Джошуа поднялся на ноги и последовал за Худым. Пол под ними подозрительно раскачивался.

– Это только предварительные работы, – пояснил Худой, когда они пришли в комнату киборгов. – Через несколько часов начнут опускаться большие структурные модули, опоры, контрфорсы, потолки, элементы пола и все остальное. К вечеру весь город придет в движение. Девушка появится здесь через несколько минут – если захотите, можете путешествовать вместе. Это устройство даст вам инструкции, которые помогут избежать травм во время сборки.

У Джошуа были другие планы. Однако пока он решил внять совету Худого и устроился на одном из стеллажей для киборгов. Джошуа напрягся, когда в противоположную дверь вошла девушка и взобралась на стеллаж через несколько рядов от Джошуа. Он отчаянно потел, и запах собственного страха вызывал у него отвращение.

Девушка с опаской взглянула на него.

– Тебе знать, какая ждет? – спросила она.

Он покачал головой.

Щелкнули специальные держатели, теперь Джошуа был надежно прикреплен к стеллажу. Как ни странно, ему было довольно удобно. Он даже не пытался сопротивляться. Помещение быстро разбиралось. Панели под стеллажами развернулись, откуда-то возникли колеса. Стеллажи, превратившиеся в тележки, деловито покатили вперед. Они образовали нечто, напоминавшее поезд, и выехали в огромный зал, где копошилось множество механизмов. У них за спиной помещение стремительно распадалось на части, отовсюду свисали зеленые веревки, появлялись колеса.

Это был танец. Как клумба с цветами, лепестки которых закрываются на ночь, город сжимался, один уровень опускался вслед за другим, превращаясь в странных зверей, с прозрачными глазами, на колесах. Вскоре стеллажи оказались на огромном трейлере, похожем на невероятного паука с плоской спиной, многочисленные длинные ноги которого быстро шагали все дальше. Сотня таких же пауков несла оставшиеся стеллажи, и тысячи других тракторов, повозок, роботов, чудовищных киборгов ждали своего часа на том месте, где еще совсем недавно был город Мандала.

Над снежными пиками Арата, на юге, собиралась буря. День клонился к вечеру, город продолжал расчленять себя, а серый фронт непогоды постепенно приближался. Вскоре низкие тучи скрыли верхние уровни. Начался дождь, капли падали на бесчисленные механизмы, земля потемнела от грязи и смятой травы. Прозрачная пленка натянулась над спинами пауков, свисая с краев. Худой прополз между стеллажами и оказался рядом с Джошуа, который уже успел немного замерзнуть; к тому же все тело у него затекло.

– Мы освободили девушку, – сказал Худой. – Ей все равно некуда бежать. А ты попытаешься вырваться?

Джошуа кивнул.

– У тебя будут неприятности, больше ничего ты не добьешься. Однако я не думаю, что ты можешь серьезно пострадать. – Худой нажал на стеллаж, и зажимы отстегнулись.

Вслед за бурей пришла ночь. Сквозь прозрачную пленку Джошуа видел, как на тележках и механизмах появилось внутреннее сияние. Струи дождя превращали лучи света в переливающиеся полосы.

Трактор, на котором стоял приплюснутый конус, прицепился к трейлеру. Вся конструкция дрогнула и двинулась вперед. Как ни странно, их совсем не качало. Город шел вперед сквозь мрак и дождь.

К утру было выбрано новое место.

Джошуа приподнял прозрачную пленку и спрыгнул в грязь. Он почти не спал во время движения, размышляя о том, что с ним произошло, и о том, что ему рассказали. Он больше не чувствовал себя заблудшей овцой, а города перестали казаться потерянным раем. Теперь они представлялись ему наглыми и самодовольными. И они были далеки от совершенства. Джошуа сплюнул в грязь.

Однако его сумели исцелить. Чья в этом заслуга: архитектора или города? Он не знал; ему было все равно.

О нем позаботились, как о любом другом модуле Мандалы – быстро, автоматически и компетентно. Джошуа ценил свою новую целостность, но не испытывал к городу благодарности. Все это по праву принадлежало ему в течение десяти столетий. Люди лишились этих благ из-за чьей-то ошибки – как еще объяснить приступ полнейшей слепоты, овладевшей городами?

Джошуа не мог с этим смириться. Его народ всегда мыслил категориями ответственности и доброй воли.

Теперь вереница механизмов и тележек застыла на месте, словно отдыхая перед тем, как снова собрать Мандалу. Воздух был серым и влажным, атмосфера давящей.

– Ты тута уйтить?

Он обернулся к трейлеру и увидел выглядывающую из-под пленки девушку.

– Хочу попытаться, – ответил он. – Я не имею к этому городу никакого отношения. И никто не имеет.

– Слышай, я ты кое-какой сказала. Худой учает ето меня… научит меня, как ты гаврить. Когда ты идешь назад, я тогда знать.

– Я не собираюсь возвращаться. – Джошуа внимательно посмотрел на девушку.

На ней было то же самое одеяние, в котором он увидел ее в первый раз, но теперь талию стягивал пояс. Он глубоко вздохнул и отступил на шаг. Его сандалии провалились в грязь.

– Я нет знать, какая ты… кто ты… но если Худой тебя привел, ты хороший.

Глаза Джошуа широко раскрылись.

– Почему?

Она пожала плечами.

– Ето я знаю и все. – Она спрыгнула с трейлера.

Грязь полетела в разные стороны, испачкав ее обнаженные белые икры.

– Эсли бы я думал… думала ты плохой, я бы боялся, ты меня обижать, прямо тута. Ты нет. А ведь у твоя ранше… раньше не имел дефка. – Ее неуверенная речь начала терять четкость, и она нервно рассмеялась. – Мне сказали про тебе, кода ты пришел. О твоей проблеме. – Она с любопытством посмотрела на него. – Ты как?

– Живой. И совсем не уверен, что так уж безобиден. Прежде мне никогда не приходилось себя контролировать.

Девушка кокетливо посмотрела на него.

– Мандала не хорошо, но и не плохо, – сказала она. – Заботится про тебя. Хорошо, нет?

– Когда я вернусь домой, – вздохнув, ответил Джошуа, – я скажу моим людям, что нужно уничтожить все города.

Девушка нахмурилась.

– Порушить?

– До основания.

– Слишком много делать. Никакой не может.

– Если людей будет много, то мы сумеем.

– Не можно, не правильно.

– Это города виноваты в том, что мы превратились в дикарей.

Девушка ловко забралась вверх по опоре трейлера и поманила Джошуа за собой. Он подтянулся и встал на круглой площадке позади, наблюдая за тем, как она, балансируя руками, идет по середине трейлера.

– Посмотри здесь. – Она показала на стройные ряды механизмов Мандалы. Лучи солнечного света пробивались сквозь них. – Полис, он живое, никакое больше. Они… – Девушка вздохнула, расстроенная тем, что не может выразить свои мысли так, чтобы он ее понял. – Они самое лушее, какое мы створили. Должны пытаться спасти.

Но Джошуа уже принял решение. Его лицо горело гневом, когда он смотрел на разобранный город. Он опять спрыгнул вниз и попал в целую лужу грязи.

– Если в них нет места для людей, они бесполезны. Пусть архитектор пытается внести исправления, у меня есть более важные дела.

Девушка улыбнулась какой-то замедленной улыбкой и покачала головой. Джошуа устремился прочь между механизмами и повозками.

В разобранном состоянии Мандала занимала, по меньшей мере, тридцать квадратных миль. Джошуа выбрал кратчайший путь от высокого зубца скалы к вершине Арата. В, течение получаса он спокойно шел все дальше и дальше, пока количество механизмов и тележек вокруг заметно не уменьшилось. Между многочисленными колеями росла трава. Стремительно преодолев последние ярды, Джошуа остановился на краю города. Он глубоко вздохнул и посмотрел, не преследуют ли его.

Он так и не расстался со своей дубинкой, держал ее в руке и внимательно рассматривал, пытаясь решить, что с ней делать в случае опасности. Потом решительно засунул орудие за пояс; ему предстоял долгий путь к родному эксполису, оружие может пригодиться. Мандала начала строиться. Пора в путь.

Он побежал. Высокая трава мешала, но Джошуа не сбавлял скорости, пока его нога не попала в канаву, он упал. Поднявшись, Джошуа потер колено, пришел к выводу, что с ним все в порядке и неловко побежал дальше по высокой траве. Примерно через час он остановился отдохнуть в небольшой роще. И рассмеялся. Жаркое солнце нещадно палило, над равниной стояло золотое марево. Малоподходящее время для путешествия. Он нашел углубление в камне, где осталась вода, напился, а потом немного поспал.

Он проснулся оттого, что кто-то легонько толкал его под ребра.

– Джошуа Трубный ибн Дауд, – произнес голос.

Он перекатился на спину и увидел Сэма Дэниэля Католика. За его спиной стояли две женщины и еще один мужчина. В отдалении трое детишек боролись за самое тенистое место.

– Ну, ты успокоился на свободе? – спросил Католик.

Джошуа сел и потер глаза. Ему нечего было бояться. Начальник стражи совершал частное путешествие, а не занимался его поисками. Кроме того, Джошуа добровольно возвращался в свой эксполис.

– Да, теперь я спокойнее, спасибо, – ответил Джошуа. – И прошу простить мой недавний гнев.

– С тех пор прошло всего две недели, – сказал Сэм Дэниэль. – Неужели так многое изменилось?

– Я… – Джошуа покачал головой. – Не думаю, что вы мне поверите.

– Ты пришел со стороны перемещающегося города, – заметил Католик, усаживаясь на мягкую землю. Он жестом предложил своим путникам присесть рядом и отдохнуть. – Видел там что-нибудь интересное?

Джошуа кивнул.

– Почему вы так далеко зашли? – спросил он в свою очередь.

– Проблемы со здоровьем. И чтобы навестить западную ветку эксполиса Ханаан, где сейчас живут мои родители. У моей жены не в порядке легкие – я думаю, это аллергическая реакция на новый вид сорго, высаженный на наших полях. Мы не вернемся до сбора урожая. Ты останавливался в близлежащих деревнях?

Джошуа покачал головой.

– Сэм Дэниэль, я всегда считал вас разумным и честным человеком. Готовы ли вы непредвзято выслушать мою историю?

Католик немного подумал, а потом кивнул.

– Я побывал внутри города.

Сэм приподнял брови.

– Того, что на равнине?

Джошуа рассказал ему почти всю свою историю. А потом встал.

– Давайте отойдем в сторону, и вы убедитесь сами.

Сэм Дэниэль последовал за Джошуа. Они остановились за большим валуном, и Джошуа, смутившись, предъявил свое доказательство. Сэм Дэниэль удивился.

– Это настоящее? – спросил он.

Джошуа кивнул.

– Меня исцелили. Теперь я могу вернуться в Святой Яапет и стать полноправным членом общины.

– Еще никому не удавалось побывать в городе. Во всяком случае, я такого не припомню.

– Я находился внутри, когда город разбирался на части. Там легко можно уцелеть. – И он рассказал об архитекторе и киборгах. – Я научился думать по-иному, чтобы понять то, что произошло со мной в городе. В конце концов, я сумел это осмыслить. Мы не имеем к городам никакого отношения; впрочем, город тоже не заслужил того, чтобы мы там жили. – Города должны быть уничтожены.

Сэм Дэниэль бросил на него испытующий взгляд.

– Это будет святотатством. Они напоминают нам о наших грехах.

– Нас изгнали вовсе не за грехи, а за то, что мы – человеческие существа! Вышвырните ли вы из дома свою собаку только за то, что во время пасхи или поста она мечтает об охоте? Тогда почему города выгнали людей за их мысли? Они придерживались слишком жесткой морали. Они хуже самого бессердечного священника или судьи; они похожи на маленьких детей, с отчаянной жестокостью настаивающих на своей правоте. Они принесли нам незаслуженные страдания. И до тех пор, пока города существуют, они напоминают нам о нашей неполноценности и внушают стыд – но это ложь! Нам нужно стереть их с лица Бога-Ведущего-Битву, а место посыпать солью.

Сэм Дэниэль задумчиво потер висок.

– Это противоречит всем устоям эксполиса. Города безупречны. Они вечны и никогда не ошибаются, они должны существовать. В первую очередь ты должен помнить это.

– Вы меня не поняли, – возразил Джошуа, нетерпеливо расхаживая взад-вперед. – Они совсем не безупречны и не вечны. Они были созданы людьми…

– Папа! Папа! – пронзительно закричал ребенок.

Сэм и Джошуа бегом вернулись к остальным. Черный гигант на гусеницах с угловатой птицевидной головой и пятью руками стоял возле деревьев. Сэм Дэниэль отозвал свою семью ближе к середине рощи и посмотрел на Джошуа со страхом и гневом.

– Он пришел за тобой?

Джошуа кивнул.

– Тогда уходи с ним.

Джошуа выступил вперед. Он не смотрел на Католика, когда произносил последние слова.

– Расскажите всем. Расскажите о том, что со мной произошло, и о том, что мы должны сделать – я уверен в своей правоте.

Мальчик тихонько захныкал.

Гигант осторожно поднял Джошуа одной из своих странных рук и поставил себе на спину. Потом развернулся, разбрасывая землю и траву, и помчался в сторону Мандалы.

Когда они приехали, город был уже почти восстановлен. Вид у полиса был таким же, как и раньше, но теперь Мандала показалась Джошуа уродливой. Ему больше нравилась асимметрия человеческих домов из кирпича и камня. От механических звуков Джошуа поташнивало. Постепенно его охватила ярость, мышцы напряглись, казалось, еще немного, и он распрямится, как сжатая до предела пружина.

Гигант опустил кузнеца на нижний уровень. Здесь его встретил Худой. Еще дальше, у круглого отверстия шахты, стояла девушка.

– Если для тебя это имеет какое-то значение, мы не причастны к твоему насильственному возвращению, – заявил Худой.

– Если это имеет какое-то значение для вас, я не имею никакого отношения к возвращению. Где вы меня закроете на ночь?

– Нигде, – ответил Худой. – По городу ты можешь перемещаться свободно.

– А девушка?

– Что тебя интересует?

– Чего ждет она?

– В твоих словах мало смысла, – проговорил Худой.

– Она рассчитывает, что я останусь и постараюсь все сделать как надо?

– Спроси у нее сам. Мы ее не контролируем.

Джошуа прошел мимо киборгов, теперь здесь снова царил беспорядок. Девушка не спускала с него глаз. Он остановился перед платформой и посмотрел на нее снизу вверх, его руки были крепко сжаты.

– Что ты ищешь здесь? – спросил он.

– Свободы. Выбора, кем быть и где жить.

– Но город тебя не отпустит. У тебя нет выбора.

– Нет, я могу уйти в любой момент.

Издали послышался голос Худого:

– Как только город будет окончательно собран, ты тоже сможешь уйти. Инвентаризационная политика действует только во время перемещения.

Плечи Джошуа расслабились, а взгляд смягчился. Теперь у него не оставалось противника – во всяком случае, в данный момент. Однако его руки по-прежнему оставались сжатыми в кулаки.

– Я в сомнении, – признался он.

– Оставайся до вечера, – предложила девушка. – Может быть, к тому времени ты сумеешь разобраться, что к чему.

Он последовал за ней в свою комнату на одном из верхних уровней. Здесь ничего не изменилось. Прежде чем девушка ушла, он спросил, как ее зовут.

– Аната. Аната Лесиппе.

– Ты не чувствуешь себя одинокой по вечерам? – спросил Джошуа, споткнувшись на этом вопросе, как ребенок, выбежавший босиком на скошенное поле.

– Никогда. – Она засмеялась и отвернулась от него. – А теперь пойду, тебе не можно доверять!

Она оставила его возле двери.

– Поешь! – крикнула девушка уже из коридора. – Я вернусь в полночь.

Джошуа улыбнулся и закрыл дверь, а потом направился на кухню, чтобы приготовить себе какой-нибудь еды.

Теперь он знал: исцеление не могло избавить его от боли и страха одиночества. Возможность утоления желания была, наверное, самой изощренной пыткой. Он ходил взад-вперед по комнате, как медведь в клетке, отчаянно пытаясь принять решение – ничего не получалось.

Когда приблизилась полночь, он был готов взорваться. Джошуа стоял на террасе и наблюдал, как молочно-белый лунный свет омывает Бога-Ведущего-Битву. Кузнец так вцепился в перила, что возникало ощущение – еще немного, и они не выдержат. Он прислушивался к шуму города. Теперь уже звуки не казались ему таким успокаивающими и мелодичными.

Аната опоздала на полчаса. Джошуа успел пройти через такие мучения, что теперь был в изнеможении. Она взяла его за руку и отвела к центральной шахте. Они нашли скрытую винтовую лестницу и спустились на четыре этажа вниз. Теперь они стояли на ленте.

– Движущиеся ленты, они еще не запущены, – сказала Аната. – Я уже почти научилась управляться с языком. Я учусь.

– Нет никакой необходимости говорить так, как я, – сказал Джошуа.

– Иногда это трудно. Ето, я… не можу… не могу быстро привыкнуть по-новому, я ведь так говорила… всю жизнь.

– Твой язык красив, – сказал он, солгав лишь наполовину.

– Я знаю красивее. Живее. Но… – Она пожала плечами.

Джошуа подумал, что он старше ее лет на пять или шесть, не такая уж непреодолимая дистанция. Он вздрогнул, когда огни города потускнели. Стены перестали источать яркий свет – он сменился бледным лунным сиянием, как ночь за пределами города.

– Вот для этого я и привела тебя сюда, – сказала Аната. – Посмотреть.

Призрачное лунное свечение заставило Джошуа вздрогнуть. Между стенами и полом появились тонкие нити света, потом на них начали появляться образы людей, мерцающие, словно миражи. Прошло несколько мгновений, и образы ожили.