Текст книги "Разыскиваются полицией"

Автор книги: Ким Уозенкрафт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Неужели его принимают всерьез? Зачем тогда берут интервью? Какое отношение к ней и Дайане имеет его пес Бастер? Гейл стало ясно, что Дайана не преувеличивала, утверждая, будто этот человек – трахнутый пыльным мешком. Он явно ненормальный. Когда Дайана объявится в Болтоне… Гейл было страшно об этом подумать.

Она дождется темноты и выпишется из отеля. Нет смысла бежать средь бела дня, даже если она совершенно не похожа на свое изображение на фотографиях. Гейл не собиралась уезжать из страны, хотела осмотреться, привыкнуть к новым реалиям и лишь тогда принимать решение, где обосноваться.

Она уложила чемодан, оставила его незакрытым на кровати Дайаны и легла на свою отдохнуть. Когда приблизится ночь и наступят сумерки, она пустится в бега. С ней будет богиня победы Ника – рекламировать корпорацию «Найк», одну из тех, которые ни во что не ставят женщин в Азии. Гейл будет бежать до тех пор, пока не потеряет способность думать о чем-либо ином. И станет притворяться, что физическое упражнение освежает ей голову.

Дайана не могла рассчитывать на помощь. Это угнетало. Гейл, если не удастся справиться самой, знала, куда обратиться. У Гейл друзья. В этом разница. Гейл вышла из мира, где подразумевалось, что человек из их среды может пострадать и попасть за общее дело в тюрьму. Но, выйдя оттуда, оказывайся в кругу друзей и мог рассчитывать на всяческую помощь. Дайана завидовала этому.

У нее самой, кроме Ренфро – да и тот под большим вопросом, – больше никого нет. Где находился ее брат, она не представляла. Мать же наверняка не вылезла из бедности и не бросила пить. Так что, появись у нее Дайана, придется стирать, убираться и бегать в винный магазин. Кроме того, можно не сомневаться, что ее адрес известен маршалам. А все остальные друзья – копы, о них и речи быть не может.

Ну и пусть. У нее еще оставалась одна попытка: связаться с Ренфро и Эфирдом, выяснить, в чем дело, и рассказать кому-нибудь – Дайана пока не представляла кому, такого человека еще предстояло найти, – кто бы сумел распорядиться этой информацией.

А если не получится, приступить к плану номер 2, предусматривающему использование огнестрельного оружия.

Хорошо, что Гейл не с ней. Дайана не хотела ввязывать ее в подобные дела. Но она скучала по ней. Ей было одиноко совершать этот самостоятельный полет. Одной отправляться домой… Забавно, насколько плоским кажется все вокруг. Раньше она не замечала.

– Нет-нет-нет, не домой, – сказала Дайана себе. Определенно не домой. Она на вражеской территории, об этом нельзя ни на минуту забывать.

Дайана миновала поле, где вдоль забора тащилось в хлев стадо коров и косилось на торчащие по другую сторону колючей проволоки высохшие сорняки.

Неужели животным кажется, что там растет зеленая трава? Вокруг не было ни одной зеленой травинки – только различные оттенки бурого и бежевого. А в последних лучах заходящего солнца поле вдруг вспыхнуло огнем.

В часе езды к востоку от Далласа местность стала меняться. Здесь простиралась такая же голая равнина, но начали попадаться зеленые пятна, в основном вечнозеленые деревья. Наконец Дайана оказалась в сосновых лесах восточного Техаса и почувствовала, что погода тоже стала иной. С юга надвигались грозовые облака. Картина зловещая: на фоне потемневшего неба торчали тонкие верхушки сосен.

Дайана поймала себя на том, что дважды за десять минут превышала скорость восемьдесят миль в час. И после второго раза установила устройство автоматического поддерживания скорости на шестьдесят пять. Но сама гнала семьдесят семь. Понимала, что ни один уважающий себя дорожный патрульный не станет выписывать штраф за превышение скорости менее чем на пятнадцать миль в час. Она включила радио и настроила режим сканирования так, чтобы приемник задерживался на три секунды на каждой станции, а затем начинал искать следующую. После четырех или пяти полных кругов наткнулась на Эмиллу Харриса [55]55
  Представитель музыкального направления кантри-рок, сочетающего в себе элементы кантри, музыки хиллбилли и рока.


[Закрыть]и, нажав клавишу, подтвердила выбор станции. Эмиллу Харрис мог всегда рассчитывать на ее внимание.

Дайана остановилась на бензоколонке неподалеку от Гам-Спрингс, хотя «таурус» не требовал много горючего. Никаких магазинчиков и удобств. Здание из известняка, окно с зеркальным стеклом и навес, чтобы укрыться от дождя. На дверях медный колокольчик, извещающий о появлении клиента. У допотопного кассового аппарата пыльные пакетики со сладостями. Дайана оглянулась и заметила то, ради чего остановилась: на стене за кассой висели телефонные карты. Пластиковые, размером с кредитную карточку «Американ флегс». В середине надпись «Свобода выбора», в нижнем левом углу изображение юноши в комбинезоне с телефонной трубкой у уха. По его сияющей физиономии можно было судить, что нет в мире большего удовольствия, чем говорить по телефону.

Дайана протянула одну из стодолларовых банкнот и пожалела, что не имеет денег мельче, чтобы ее не запомнили, если кто-нибудь начнет ею интересоваться. Но оператор, явно страдающая остеопорозом морщинистая женщина с голубыми волосами, дала сдачу, не подняв головы.

– Счастливого пути, детка, – пожелала она сухим и тонким, как газетная вырезка времен Франклина Делано Рузвельта, тоном, вернулась на стул под телефонными картами, закурила и взялась за вязание.

Дайана поблагодарила, открыла дверь, радуясь треньканью колокольчика, и вышла на улицу, страшась звонка, который ей предстояло сделать. Но все было очень просто. Он либо достал, либо не достал. И с этим она ничего не могла поделать.

Он ответил после первого гудка. Дайана продиктовала ему напечатанный на таксофоне номер и, нажав на рычаг, разъединилась. Но со стороны казалось, будто она опирается о телефон и продолжает вести беседу. Хотя сама сомневалась, нужны ли такие предосторожности: вокруг никого, лишь курящая на бензозаправке бабуся.

Гроза пронеслась, не уронив на землю ни капли дождя. Было по-прежнему сухо и жарко. Солнце стояло высоко над горизонтом и все так же жгло и вызывало жажду.

Когда раздался звонок, Дайана убрала с рычага ладонь. Он задохнулся от волнения.

– Ты где?

– Неподалеку, – ответила Дайана.

– Что скажешь?

– Ты достал?

– Достал.

– И как? Ты мне поможешь?

– Да, да, никаких проблем.

Дайане показалось, что он изрядно нервничал. Его состояние передавалось ей через трубку.

– Учти, ты не обязан это делать. Я все пойму.

– Нет! – Он успокаивал сам себя. – Нет! Я намерен тебе помочь. Прочитал бумаги вчера вечером и думаю, ты права.

– В каком смысле?

– Насчет того, что его оговорили.

– А меня?

– Давай условимся, я тебе верю. – Его дыхание стало реже, он успокаивался. Глубоко вдохнул и медленно выдохнул. – Извини, я всю дорогу сюда бежал. Так вот, я тебе верю. И никогда в тебе не сомневался. Постоянно пытаюсь связать воедино две части этой истории и уловить некий смысл. До меня не сразу дошло, что это невозможно. Они не сойдутся.

– Это не игра.

– А разве я говорю, что игра?

– Надеюсь, ты это делаешь не потому, что хочешь перепихнуться?

Он рассмеялся. Как она рассчитывала, громко и весело. Но сразу оборвал себя.

– Я скучаю по твоему телу, будь спокойна, но влез в передрягу не только из-за секса. Надеюсь, тебе больше не придется возвращаться за решетку. Надеюсь, ты…

– Ты можешь со мной сейчас встретиться?

– Да. Я дежурю в дневную смену.

– К югу от города. На старой ферме Куилларда.

– Договорились.

– Примерно через сорок минут. И вот еще что.

– Что?

– Это не… Ты не…

– Ты о чем? – Бесстрастный тон дал ей понять, что лучше не обижать его вопросом.

– Так, ни о чем, – проговорила Дайана. – Не хочу, чтобы ты впутывался в это дело и огреб неприятности.

– Уже впутался, – буркнул Ренфро. – И вбей себе в голову: я тебя люблю.

Дайана промолчала.

– А вот тебе ответ на твой невысказанный вопрос, – продолжил он. – Это не Ловушка. – И повесил трубку.

Дайана вышла из будки таксофона словно в тумане, нашла стоящую у раздаточной колонки машину и повернула к ней. Точнее, попыталась повернуть. Что сказала ей мать после реабилитации? «Далеко не загадывай. Не спеши, сделай сначала шаг, потом принимайся за следующий».

Черт побери! Непохоже, чтобы Ренфро ждал, что она выйдет за него замуж. Он помогал ей выбраться из передряги. Знал, что Дайану подставили самым жутким образом, и пытался помочь. Все. Нет, не все. Он ее любил.

Ренфро был мастак добиваться исповедей и находил ключик к преступникам. Мог разговорить любого, и ему рассказывали самые ужасные вещи. Дайана присутствовала при том, как он выбил признание из насильника после того, как остановил на обочине его фургон по приметам, которые дала в больнице покрытая синяками, испуганная девочка-подросток. Дайана страховала Ренфро и наблюдала, как он влез насильнику в душу и убедил облегчить совесть, убедил, что единственный способ сохранить жизнь – признать свою вину и начать все сначала. Неужели он и теперь проделывал тот же трюк? И, передавая стенограмму, будет убеждать ее начать все сначала. Заявит, что любит, и защелкнет на запястьях наручники.

Дайана чувствовала, что не в состоянии думать. Но думать ей необходимо. Если не пошевелить мозгами, то не выжить.

Она осторожно вела машину по двухрядной пустынной шоссейной дороге. Ее догнал зеленый «шеви» и держался в трех корпусах позади ее заднего бампера. Дайана заметила в автомобиле двух мужчин. Снизила скорость постепенно, как человек, который небрежно управляет автомобилем и допускает скачки скорости. «Шеви» ее не обогнал и тоже замедлил ход. Но Дайана видела, что мужчины курили и болтали друг с другом. Может, они просто не следили за тем, как ехали. Она еще снизила скорость – на целых десять миль ниже разрешенного лимита. Ничего не изменилось. Но затем включила указатель поворота и свернула на гравийную дорогу. «Шеви» пронесся мимо, даже не вспыхнули стоп-сигналы. Дайана не выезжала на шоссе, пока он не скрылся за горизонтом.

До поворота налево на старую ферму Куилларда других машин не попалось.

Ренфро уже ждал ее там. Его автомобиль стоял рядом с сараем, где старый мистер Куиллард доил коров, пока его не разорили посредники. На укрепленном на крепких столбах раскрашенном листе фанеры красными буквами на белом фоне сообщалось, что продаются 77,34 акра земли в индустриальной зоне. А сам мистер Куиллард, после того как бандиты лишили его Последнего цента прибыли и заставили бросить дело, которым он занимался почти сорок лет, переехал жить в Корпус-Кристи [56]56
  Город на юге штата Техас на реке Нуэсес.


[Закрыть]с семьей дочери. И благоустроители набросились на жертву.

Дайана, не снижая скорости, миновала ферму, отсчитала пять миль, круто развернулась и направилась обратно.

Свернула с главной дороги на гравийную, ведущую к покинутому фермерскому дому и амбару, и остановилась рядом с патрульной машиной Ренфро. Он посмотрел на нее так, точно ждал, но не знал, увидит или нет. И не сводил глаз, открывая дверцу, на лице играла беспокойная улыбка. Дайана заглушила мотор, вышла из автомобиля, приблизилась к Ренфро. А он стоял, привалившись к водительской дверце. И вдруг будто узнал ее и раскрыл объятия. Дайана бросилась к нему, он прижал ее к себе, уткнулся лицом в шею. Она слышала, как он повторял: «Слава Богу! Слава Богу!» Была готова утонуть в его аромате, насытиться его спокойной силой и впервые после того, как ее посадили за решетку, осознала, какой он хороший человек и как она по нему скучала.

– Ты хорошо справилась, – похвалил Ренфро. – Встретил бы тебя на улице и не узнал бы. – Он погладил ее волосы и добавил: – Пожалуй, немного перестаралась…

– Если понадобится опять менять внешность, придется воспользоваться париком или причесаться под могавка.

– Будем надеяться, не понадобится.

Гейл остановилась у конторки выяснить маршрут пробежки. Служащий, ухоженный молодой человек с безукоризненной внешностью, положил перед ней карту.

– На какое расстояние вы хотите бежать? – спросил он.

– Думаю, на сегодняшний вечер будет довольно мили, – ответила она, подумав: «Буду бежать до тех пор, пока за мной не перестанут гнаться».

Глава шестнадцатая

Дайана закрыла стенограмму и аккуратно положила на сиденье между собой и Ренфро. Текст содержал свидетельские показания шерифа и вызванного штатом судебного стоматолога. Остальные тома находились в портфеле на заднем сиденье. Не менее двух тысяч страниц. Правда и ничего, кроме правды, чернилами по бумаге.

– Что-то я не догоняю, – призналась Дайана. – Ты сказал, здесь содержатся доказательства, что они оговорили Черчпина?

Ренфро повернулся и привалился к пассажирской дверце.

– Я не говорил этого. Сказал лишь, что я согласен с тобой, что его посадили за преступление, которого он не совершал. И так оно и есть. Ты прочитала показания дантиста?

– И что в них такого?

– Следы зубов на одном из женских трупов соответствуют прикусу Черчпина.

– Я понимаю, о ком ты.

– Заглянул в Интернет и выяснил, кто такой этот дантист. Он официально зарегистрирован в ассоциации стоматологов, которая выдает сертификаты на право заниматься профессией, однако до сих пор набирает баллы для экзамена. Необходимо иметь определенное количество баллов, и после этого человека сертифицируют и ему официально разрешается работать. Один из способов зарабатывать баллы – давать свидетельские показания на заседаниях суда.

– А разве для того, чтобы давать показания в суде, не нужно сначала получить сертификат?

– Мне тоже кажется, что тут все повернуто с ног на голову. Однако привлекло меня не это. Догадайся, какую школу оканчивал этот тип?

Дайана пожала плечами.

– «Раунд-Рок». – Ренфро наклонился к ней так близко, что она решила, будто он собирается ее поцеловать. – Класс 1976 года, – прошептал он. – Ну-ка, пошевели мозгами, кто с ним учился и получил аттестат в тот же год?

Дайана молчала.

– Гиб Лоув. Они были в одной легкоатлетической команде.

– Лоув занимался легкой атлетикой?

– Мало того. Его приятель еще метал диск.

Дайана разочарованно откинулась на сиденье.

– Что это доказывает? Вообще ничего не доказывает.

– Я понимаю. – Ренфро нервно поерзал. – Но согласись, это попахивает сговором: окружной прокурор вызывает свидетелем по очень важному делу, в котором хочет непременно добиться обвинительного приговора, бывшего одноклассника шерифа. И этот свидетель даже не обладает дипломом. Не лучше ли было пригласить компетентного человека?

– Разумеется. Но этого недостаточно.

– Все-таки лучше, чем ничего.

– Ренфро, я ценю то, что ты откопал, однако присяжные приняли показания этого малого за чистую монету.

– А окружной прокурор, судя по всему, расплатился звонкой монетой. Наличной зеленью.

– Подонок… – Дайана взяла Ренфро за руку. – Когда ты все успел? Откуда у тебя время?

– Выкроил, – усмехнулся он. – Вспоминал тебя каждый день.

– Спасибо. – Она прижала его руку к губам и поцеловала кончики пальцев. – Это очень мило. – Выпустила руку, и она упала на стенограмму, словно Ренфро был не в состоянии держать ее на весу. – Я тоже по тебе скучала.

– Эфирд не слишком помог. Я пытался обсудить с ним дело Черчпина, но он готов был говорить лишь об одном – о тебе. – Ренфро положил руку на спинку сиденья и легонько дотронулся до плеча Дайаны. – Словно помешался.

– У меня ничего с ним не было, – промолвила Дайана. – Никогда и ничего.

Ренфро кивнул.

– Я чуть не написал тебе об этом. Но не знаю, что бы подумали те, кто читает нашу переписку. Хотел переслать с официальной почтой, но решил, что это опасно.

– Мог бы погореть. Шеф не одобрил бы контактов с осужденной.

– Да я и не знал, что сказать. Боялся загнать тебя еще больше, ты и без того была загнана.

– Куда бы я смогла убежать?

– Ведь убежала же.

– У меня не оставалось выбора.

– Не могу поверить, что ты это провернула. Просто удивительно.

– Эфирд не пожелал с тобой беседовать?

Дайана старалась сгладить неприятное ощущение от возникшего у обоих осознания, что все кардинально переменилось. Что, вероятно, ей придется исчезнуть из Техаса и у них нет надежды на общее будущее. Если только Ренфро бросит привычную жизнь и последует за ней…

– А как удалось…

– Вот уж никогда не признаюсь, – шутливо произнесла Дайана. – Где теперь проживает Эфирд?

– Придется тебе показать. Это в стороне от больших дорог.

– Тебе нельзя меня сопровождать. Он взбесится, и твоя карьера разрушится. Слышал о таком понятии – «укрывательство преступника в бегах»?

– А если он взбесится и нападет на тебя?

Дайана приподняла край рубашки и повернулась на сиденье так, чтобы Ренфро заметил рукоятку пистолета.

– Как-нибудь спасусь, – рассмеялась она. – Опасная преступница – я. Бояться следует меня. – Дайана хотела казаться веселой, но слова застревали в горле.

Преступница. Осужденная. Чудовище. Отличное от человека существо, которого следует презирать и бояться.

– Я с тобой! – решительно заявил Ренфро. – Если у тебя нет никого на примете иного. Кстати, где твоя сокамерница? Вы разделились?

– Это касается лишь меня и ее. Моя проблема.

– Ты не поедешь туда одна.

– Поеду. Я не собираюсь впутывать тебя в это дело. Больше, чем ты уже впутался. Ни в коей мере. И он не сумеет причинить мне вред.

Ренфро вздохнул, взял стенограмму и начал рисовать план на задней стороне обложки.

– Позвони мне. Я напишу здесь номер моего мобильного.

– Нет!

Ренфро покачал головой:

– Прошу тебя, позвони и сообщи, что с тобой все в порядке.

– Не пиши. Просто скажи. Я запомню.

Он удивленно уставился на нее.

– Если со мной что-нибудь случится, я не хочу, чтобы у меня нашли номер твоего телефона, – объяснила Дайана. – У тебя, случайно, нет с собой кувалды?

Ренфро, продолжая вычерчивать план, покачал головой.

– Зачем тебе?

– Для страховки.

– Не вешай мне лапшу на уши, – хмыкнул он. – Хотя магазин инструментов еще открыт.

– Когда ты обзавелся мобильным телефоном? – Дайана смотрела, как он писал названия улиц аккуратными печатными буквами. Ей нравился его разборчивый, красивый почерк.

– Примерно через месяц после того, как тебя посадили. Сама понимаешь, от женщин не стало отбоя. – Ренфро улыбнулся и подмигнул. И она потянулась коснуться его щеки.

– Еще бы.

– Но я всем давал от ворот поворот. Говорил, что в их приглашениях на свидания не хватает твердости. – Ренфро притянул Дайану к себе, обнял за плечи и прошептал: – Признайся, в тюрьме у тебя были романы? – Он провел пальцем по ее ключице и нарисовал линию к сердцу.

– Так я тебе и сказала.

– А я надеялся.

– Не дождешься.

– Кто-нибудь приставал к тебе?

– Только не по поводу секса.

– Времени не хватило.

Дайана почувствовала, как его пальцы расстегивают пуговицы на ее блузке; теплота от его прикосновений проникала в самое нутро, превращаясь в желание.

– Не могу поверить, что ты рядом, – промолвил Ренфро и потянулся поцеловать ее. – Я считал, мне понадобится много-много лет, чтобы вытащить тебя оттуда. – Он еще крепче прижал ее к себе. – Я скучал по тебе, родная.

Они сидели обнявшись. В салоне машины становилось темнее, на небе появились первые звезды. Прошло еще немного времени, Ренфро посмотрел на Дайану и улыбнулся:

– Знаешь, а ты не застанешь Эфирда, пока не закроется последний бар. Может, поразвлекаемся в сарае?

Матрас показался ей удобным. Свет был погашен. Кондиционер гудел, заглушая рокот проезжающих по шоссе автомобилей. Гейл лежала, закрыв глаза, и пыталась уговорить себя заснуть.

Комната в удобно расположенном на автостраде отеле «Марриотт-Норт» была как две капли воды похожа на ту, что в отеле «Харви», которую она покинула после девяти часов вечера. У нее возникло ощущение, что можно обойти весь свет, однако покажется, что двигаешься кругами и, куда ни заберись, попадаешь в номер того же отеля. Это напомнило последнее кино, которое Гейл видела в тюрьме, пока политики не развернули кампанию по борьбе с преступностью и тюремное начальство не прекратило показы кинофильмов. Оно называлось… да, точно, «День сурка». Герой продолжал жить и вдруг обнаружил, что всякий день – это День сурка. Так и с ней: как бы далеко она ни убежала, а просыпается в том же номере отеля.

Гейл рано легла в кровать, и теперь на электронных часах мерцали цифры 11.24. Точка свидетельствовала о том, что время вечернее. Ночь только началась, а Гейл уже проснулась. Ей хотелось еще поспать, но сон не шел. Однако она не шевелилась и не вставала. Даже если не удастся заснуть, пусть тело отдохнет. Надо застыть, сосредоточиться на том, чтобы расслабиться, и сохранить энергию и надежду для восстановления сил.

Если она намерена выбраться из этой ситуации и искренне верит, что останется на свободе, следовало принять решение. Все продумать, действовать с осторожностью и не позволять чувствам довлеть над разумом. Беспристрастие – то, что необходимо прежде всего. В этом заключалось основное различие между Гейл, сидящей в неволе, и Гейл, вырвавшейся на свободу. И теперь все зависит только от нее, попадет она за решетку или нет. Разумеется, слепая удача может сопутствовать любой стороне: на нее может напороться коп и, не растерявшись, воспользоваться ситуацией. Или не напороться. Везение играет большую роль. Однако Гейл должна сделать все, чтобы подобного не случилось. Не гнаться за Дайаной. Предоставить сокамерницу ее судьбе. Бросить друга.

Все годы в тюрьме Гейл не приходилось принимать решений. Не было случая, даже если возникало желание. За нее решали другие. Она сидела за решеткой и не могла никуда уйти. Ела то, чем кормили. Ходила туда, куда велели, и делала то, что приказывали. Заключенные понимали, что ими правят идиоты, но психология раба удерживала от любого проявления бунта. Они присосались к государственной титьке и, как поросята на куче соломы, дрались между собой за место у соска. Им указывали, на что они имеют право и в какое время. Но тюремщики не могли проникнуть в их мозги. Отнять свободу мысли. Вот в этом-то и заключалась проблема, с которой предстояло справиться Гейл. Когда не возникало необходимости в действии, мысль летела свободно, а слова превращались в расхожий товар. Теперь положение изменилось: если Гейл считала что-либо нужным, ей следовало действовать. Или признать, что это пустые бредни, и ничего не делать.

Дайана стала ее другом. Помогла убежать из тюрьмы. Если бы она не помогла ей взобраться на дерево, не тащила бы через лес, не бинтовала бы ее рану и не взяла на себя всю грязную работу по выживанию, Гейл до сих пор сидела бы в камере и безвольно наблюдала бы, как ее жизнь, будто вода, утекает сквозь пальцы.

Но если она последует за Дайаной, то рискует собственной свободой.

Гейл снова посмотрела на часы. Курьер сказал, что придет рано. С паспортом. И тогда она сумеет уехать, куда ей заблагорассудится. В Европу. В Азию. Или на какой-нибудь дальний, дикий остров, где нет пластиковых денег, ничто постоянно не жужжит и не попискивает, а воздух пахнет чистотой.

Рано – это хорошо. Чем раньше, тем лучше.

Если она погонится за Дайаной и попадется – это будет предательством. Предательством Мэла, Криса и Мишелл, Рика Рида и Тома. Особенно Тома. Интересно, где его держат? Подвергнуть себя ненужному риску равнозначно отступничеству от веры.

Она может скрыться. У нее развязаны руки. Никто ее не осудит. И в первую очередь Дайана.

Дайана медленно ехала по дороге, пока не наткнулась на автофургончик Эфирда: старый, проржавевший белый с бирюзой «чампион» был втиснут на повороте в просвет между деревьями. Детектив сделал все, чтобы окружение напоминало: он очень далеко убрался из города. На мили вокруг не было ни одной живой души. В нескольких футах от ржавого остова гриля находилось то, что служило ступенями в жилище на колесах: доски на шлакобетонных блоках, все выкрашено из распылителя в серебристый цвет. От ближайшей ко входу ветки до рахитичного вида яблони в десяти футах была натянута гирлянда пластмассовых фонариков, бросающих красноватые отсветы на вытоптанный пятачок голой земли. Под деревом возвышалась внушительная гора зеленых, коричневых и прозрачных бутылок из-под пива и груда стеклотары более солидных размеров. Почти все бутылки были из-под «Уайлд терки». Хозяин фургона не отказывал себе в спиртном.

Нынешним вечером он находился дома. Окна фургона мерцали желтоватым светом. Дайана не покидала машины до тех пор, пока дверь фургона не открылась и оттуда с пистолетом в руке не появился Эфирд.

– Кого еще принесло? – Тон был наполовину угрожающим, наполовину шутливым, точно детектив подсмеивался над своей позой крутого мачо.

– Бывшая сотрудница полиции. – Дайана заставила себя рассмеяться, чтобы в голосе не прозвучало угрожающих ноток.

Эфирд замер на сооруженной из шлакоблоков и досок хлипкой лестнице. Одна ладонь так и осталась на ручке двери. Дайана захлопнула за собой дверцу автомобиля и направилась к Эфирду, держа руки таким образом, чтобы он мог все время их видеть. Когда ее осветил свет гирлянды, у Эфирда от удивления округлились глаза.

– Вот это да! – воскликнул он, спустился с лестницы, засунул пистолет спереди за пояс брюк и, двинувшись вихляющей походкой ей навстречу, распростер объятия. – Гром и молния, Уэллман! Делаешь все возможное, чтобы подставить свою задницу под арест?

– Я уже это проходила.

– Ну давай, давай, – прогудел он. – Заходи в дом. Ах ты, черт побери!

– Подожди, Эфирд. – Дайана отступила на шаг и засунула руки в карманы. – Не хочу никого подставлять. Если ты попросишь меня уйти, я уйду, и никто никогда не узнает, что я здесь была. Не желаю, чтобы у тебя были из-за меня неприятности.

Эфирд демонстративно осмотрелся: обернулся кругом, поднял глаза в небо, вгляделся в чащу.

– Ты кого-нибудь видишь? Я – нет. У меня тут нет даже мобильника. Пропади все пропадом. Заходи!

Внутри царил полный разгром.

– Прости за беспорядок, – извинился Эфирд. – Я еще не распаковался. Это временное жилище, мой дядя пользуется им для охоты. А остальное время года оно свободно.

Дайана кивнула, обводя взглядом разбросанные по гостиной коробки, горы книг на диване и сваленную под маленьким столом грязную одежду.

Они устроились на диванчике в крохотной кухоньке. Эфирд снял с полки два стакана. На них была изображена символика «Техасских рейнджеров», скрещенные биты и бейсбольные картинки. Дайана видела, как такие стаканы бесплатно раздавали тем, кто заправлялся на бензоколонках «Экссон». Эфирд поставил стаканы на пластиковый стол, взял занимавшую законное место рядом с солонкой и перечницей бутылку «Уайлд терки» и принялся разливать. Дайана сделала знак, что ей вполне достаточно, но пришлось повторить его дважды, прежде чем детектив послушался и начал наполнять свой стакан.

– Лед нужен?

Эфирд закупорил бутылку. Дайана кивнула. Он потянулся к холодильнику, достал формочку со льдом и выбил несколько кубиков. Предложил Дайане. Она бросила пару в виски. Затем, надеясь, что лед быстро растворится, добавила еще два. Эфирд чокнулся, набрал полный рот спиртного, проглотил и передернул плечами. Дайана глотнула и почувствовала, как напиток обжег ей гортань.

Детектив поставил стакан на стол, посмотрел на собеседницу и выпил снова.

– Ты веришь тому, что обо мне говорят? – Дайана помешала в стакане лед.

– Когда я рассказал о тебе Джимми Рэю Смиту, тот от огорчения чуть не замарал штаны. Видимо, собирался пригласить тебя поужинать. А потом нам сообщили, что ты в тюрьме, и мы сидели, тупо чесав затылки.

– Вот и я тоже ничего не могла понять. Сукины дети явились с ордером на обыск и обнаружили у меня кокаин. Клянусь тебе, это был не мой. Но что значит мое слово против слова федеральных агентов управления по контролю за соблюдением законов о наркотиках? Присяжные, разумеется, поверили им. Обвинение выпустило на сцену своих химиков и криминалистов, устроило целое представление и перетянуло присяжных на свою сторону.

– И кого же затрахали на том представлении?

– Вашу покорную слугу.

Эфирд пропустил еще глоточек виски и покачал головой.

– Жаль, меня там не было, – проговорил он. – Но этот козел, начальник полиции, отдал приказ, чтобы никто не смел являться на заседание суда. Запретил всякие контакты с тобой.

– Слабак, – хмыкнула Дайана. – Всегда считала его пустым местом.

– Дерьмо, – подтвердил Эфирд и пригубил виски. – Но вот что я тебе скажу. – Он с заговорщическим видом наклонился и понизил голос до шепота: – Здорово ты свалила из хваленой федеральной тюрьмы. Сколько человек могут похвастаться тем, что совершили такой побег?

Дайана улыбнулась и посмотрела ему в лицо.

– А где другая женщина? Та цыпочка-радикалка?

– Наверное, на пути в Шри-Ланку. Она мне заявила, что намерена поселиться в коммуне. Звала с собой. – Дайана рассмеялась. – Но я решила, что этого точно не вынесу. Хотя сама она вполне нормальная тетка. – Она уставилась в стакан с виски. Детектив хоть и был подвыпивший, но чувствовал ложь не хуже, чем баптист Евангелие. – Там оказалось очень много приличных людей. Я даже удивилась.

– Представляю. – Эфирд внимательно посмотрел на нее, однако в его взгляде не было подозрения. – Ну и что ты намерена делать? Что вообще поделываешь в этой части света?

– Стараюсь разобраться в том, что случилось. Я не сомневаюсь, что за всем стоит Лоув. Это он решил от меня избавиться, пока я не докопалась до чего-нибудь такого, что стало известно о Рике Черчпине. Вот если бы мне удалось пообщаться с Черчпином…

Эфирд фыркнул:

– Он не больно-то теперь разговорчив.

– Никогда не отличался красноречием. Особенно после того, как убили его мать. Да и раньше тоже.

– Ты меня не поняла. Вчера я получил сведения, что этот придурок покончил жизнь самоубийством. Раздобыл что-то острое и вскрыл себе вены на запястьях.

Дайана не сводила глаз с Эфирда – смотрела, как его губы произносили звуки. Она осознавала, что должна что-нибудь почувствовать – нечто вроде сожаления, грусти или гнева. Но не ощутила ничего. Пульс остался ровным, сердце в груди выполняло обычную работу. Губы Эфирда шевелились, и она прислушалась к словам.

– …по мне, так мир ничего не потерял от того, что в нем не стало Рика Черчпина.

– Что он тебе сделал? Мне казалось, в свое время он тебе нравился.

– Верно. Славный был паренек. Из него бы вышел хороший коп. Но его повело не в ту сторону. Кстати, он крупно меня подвел.

– Полагаешь, Рик сам себя убил? Или ему помогли?

– Ни у одного человека на свете не было ни малейших причин желать смерти этому недоумку. Кроме родителей тех трех несчастных детей. Нет, он сам это сделал.

Дайана размышляла, не погибли ли со смертью Черчпина шансы рассказать всему миру правду о нем, а значит, и о себе самой.

– Сегодня об этом передавали в вечерних новостях, – продолжил Эфирд. – Ты не слышала?

– Нет. Почему ты ушел из полиции?

Детектив, близоруко щурясь, поднял на нее покрасневшие от спиртного глаза. Но как бы плохо ни влияло на него виски, Дайана видела, что он не опустился – заботился о себе: брился, чистил зубы, мыл волосы.